Танго Один [Стивен Лезер] (fb2) читать онлайн

Стивен Лезер Танго Один

Посвящается Дженни

Благодарности

От души благодарю Джона С. Каммингса, летчика-инструктора военно-воздушных сил США в отставке, Джеймса Клентона, майора военно-воздушных сил США в отставке, за то, что помогли разобраться в вопросах авиации, а также Сэма Дженнера, который ввел меня в курс операций по борьбе с наркотиками на Карибских островах.

Бесконечно признателен Дэннису О'Донахью за профессиональный разбор моей рукописи. Особые слова благодарности адресую дублинцу, автору триллеров Глену Миду, обрисовавшему в деталях психологическое состояние писателя-работяги.

Сара Биннерсли в течение многих лет редактировала большинство моих книг, и всегда под ее пристальным взглядом они становились лучше. Спасибо ей! Но более всего я благодарен Кэролайн Майс из «Ходдер и Стогтон» за то, что прочитала «Танго Один» от начала до конца.

* * *

ЦИРКУЛЯР МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ДЛЯ ПОЛИЦИИ C35/1986, ПАРАГРАФ 1.92Э

1. Ни сотрудник полиции, ни общественный осведомитель не должны оказывать воздействие на комиссию по преступлениям.

2. Если осведомитель информирует полицию о готовящемся преступлении, в котором ему отведена определенная роль, допустить его к участию в таковом можно только в следующих случаях:

а) осведомитель не является активным лицом в планировании и совершении преступления;

б) он собирается играть лишь незначительную роль;

в) его участие позволит полиции предотвратить серьезные преступления и арестовать злоумышленников, прежде чем те смогут нанести кому-то вред или причинить серьезный ущерб чьей-либо собственности.

Осведомитель должен быть проинструктирован о том, что не может ни при каких обстоятельствах выступать в роли провокатора, побуждая других на совершение правонарушений, или содействовать им.

* * *

Его связали давно. Так давно, что он уже не ощущал свое тело. Спеленатый широким скотчем, он сидел с заклеенным ртом на деревянном стуле. В последнем не было никакой необходимости: вряд ли из подвала, где он находился, мог просочиться хоть один звук.

На виллу его привезли трое мужчин, молча вытащили с заднего сиденья «мерседеса» и втолкнули в дом с розовыми стенами. Где-то по дороге потерялся ботинок, и теперь из дырки в голубом шерстяном носке торчал большой палец.

Он разглядывал свою тюрьму. Скотч на губах шевелился от каждого вдоха. Окон нет. Единственная дверь, которую троица закрыла на засов. Покрытые желтой штукатуркой бетонные стены. Бетонный пол. Узкая полоска света над головой. На одной стене — полки из неструганых досок, на них консервы — жареные бобы «Хайнц», горошек «Бэкелорз», бутылки с соусом «Эйч-пи», коробки с кукурузными хлопьями «Келлог», еще какие-то банки. Все то, о чем любой англичанин может лишь мечтать, будучи за границей.

Связанный попытался выровнять дыхание: ни в коем случае нельзя поддаваться панике, нужно успокоиться, сосредоточиться.

Перед ним на треноге стояла видеокамера «Сони», вперив в пленника свой единственный глаз. Мужчина отвернулся — камера вызывала нехорошие предчувствия. Очень нехорошие.

Он напряг слух, стараясь выяснить, где находится троица. Тщетно: стены были звуконепроницаемы как снаружи, так и внутри. Мужчина сосредоточил внимание на путах. Лента цвета металлик, какими обычно пользуются водопроводчики, в дюйм шириной — скрученная в несколько раз, она по прочности не уступает стали. Неудачей закончилась попытка раскачать стул — слишком большой и тяжелый.

Человек судорожно сглотнул. Горло саднило, каждый вдох причинял боль, но в конце концов это значило, что он все еще жив. А в голове навязчиво крутилась одна мысль: на чем прокололся? Где-то допустил ошибку, надо понять где и попробовать исправить ее. Возможно, его кто-то опознал, или, допустим, он выдал себя какими-то словами... Бывают случайные оговорки, которых подчас и не заметишь, а они собрали все воедино. Мужчина попытался вспомнить недавние разговоры — ничего стоящего не приходило на ум. Он был суперпрофессионалом и не мог ошибиться.

Двоих из тех, кто бросил его в подвал, он знал. Шотландец и Бразилец. Они были знакомы около двух лет. Вместе пили, вместе ходили к проституткам: он считал их почти друзьями; Но когда эти друзья скрутили его на мостовой у отеля, их каменные лица и тяжелые взгляды не предвещали ничего хорошего. Третий мужчина, который вел машину, был ему неизвестен. Испанец, черные как смоль волосы зачесаны назад, высокие скулы в рубцах от старых прыщей. Водитель осмотрел пленника со всех сторон, ухмыльнулся, но, как и остальные, не проронил ни слова.

Сначала пленник попробовал схитрить, обратив все в шутку, потом изобразил ярость, кричал, что у них нет права так обращаться с ним, и наконец стал угрожать. Они молчали. Шотландец двинул его автоматом по ребрам, не спуская пальца с крючка. В конце концов пленник затих и сел между похитителями, сложив руки на коленях.

Вдруг он услышал шаги: кто-то спускался по каменным ступеням. Пленник напрягся. Дверь открылась. Он узнал человека, появившегося в дверном проеме: рост более шести футов, не по моде длинные каштановые волосы, темно-зеленые глаза и россыпь веснушек на сломанном по меньшей мере дважды носу. Деннис Донован.

— Не вставай, Энди, — сказал Донован и зашелся смехом.

Выглядывавший из-за плеча Донована Бразилец оскалился, обнажив желтые зубы курильщика.

Донован и Бразилец спустились в подвал, притворив за собой дверь. На Деннисе была красная рубашка-поло с короткими рукавами и брюки цвета хаки, на левом запястье — «Ролекс», в ладони Деннис сжимал длинный кухонный нож. Бразилец держал большой пластиковый мешок.

Пленник ничего не ответил; впрочем, никакие объяснения и не требовались. Раз Донован назвал его настоящее имя, значит, ему известно все.

— Ты был непослушным мальчиком, Энди. — Имя Донован произнес нараспев, словно его звучание доставляло ему удовольствие. — Очень непослушным.

Из заднего кармана брюк он вытащил черную лыжную маску и натянул на голову. Затем, пройдя так близко от связанного, что тот почувствовал запах крема после бритья, направился к видеокамере, наклонился над ней, нажал кнопку, выругался.

— Черта с два справишься с этой новой техникой. А ты, Энди, когда-нибудь пробовал настроить камеру? Кошмар! Да чтобы только таймер установить, нужна степень доктора по астрофизике. А ну, наконец!

Донован выпрямился. В верхней части видеокамеры зажегся маленький красный огонек, и стеклянная линза мрачно уставилась на сидящего мужчину. Кивнув Бразильцу, который тоже достал лыжную маску, Донован кинул ему нож. Тот поймал его и, перебрасывая из одной руки в другую, направился к человеку на стуле. Лезвие со свистом рассекало воздух.

Пленник весь сжался. Он знал, что бороться бессмысленно, пришло время прощаться с жизнью. Но животные инстинкты отказывались смириться с неизбежным. Мужчина сделал последнюю попытку разорвать скотч, закричать... Бразилец надвигался.

Питер Лэтэм нажал кнопку лифта и уставился на табло, словно усилием воли мог заставить лифт двигаться быстрее. Он подергивал плечами, чувствуя себя не вполне уютно в сером пиджаке, поправлял галстук в желто-голубую полоску. Давно пора привыкнуть к цивильной одежде. Однако — что удивительно — он сильно скучал по форме полицейского.

И портфель тот же — подарок жены по случаю двадцатипятилетия супружеской жизни, с которым он каждый день ходил на работу в Новый Скотленд-Ярд. Черная кожа, вытертая по краям, позолота на двух комбинированных замках, ручка, идеально подходящая для ладони. Этот был для Лэтэма чем-то вроде талисмана, он не собирался расставаться с ним, пока не выйдет в отставку.

Створки лифта распахнулись, Лэтэм вошел внутрь, нажал кнопку пятого этажа, однако двери не закрывались. Гостиница считалась четырехзвездочной, несмотря на грязные и вытертые ковры. И вообще, она походила на усталую и печальную актрису, давно махнувшую рукой на предложения продюсеров.

Лэтэм редко бывал в Восточном Сити, большом финансовом районе Лондона. Он приехал сюда в черном кебе, хотя мог воспользоваться услугами личного шофера. Должность помощника комиссара столичной полиции делала Лэтэма значительно выше рангом того человека, с которым он собирался встретиться. Впрочем, они были старыми друзьями, а просьба о встрече прозвучала так, что Лэтэм решил оставить в покое соображения о рангах.

Наконец двери закрылись, кабина резко дернулась, лифт стал подниматься. При этом вверху что-то позвякивало, и Лэтэм решил на обратном пути воспользоваться лестницей.

Комната находилась в конце длинного коридора, на стенах которого в псевдостаринных рамах висели дешевые акварели с изображением морских пейзажей. Лэтэм постучал. Дверь открыл мужчина лет пятидесяти, на несколько дюймов ниже и грузнее своего гостя.

— Спасибо, что пришел, Питер.

Они обменялись рукопожатиями. У обоих были сильные, крепкие руки. Это было приветствие равных.

— Староваты мы стали для масок и кинжалов, не так ли, Рэй? — спросил Лэтэм.

Рэймонд Макки с сожалением вздохнул и отступил назад, пропуская друга. Обстановка гостиничного номера не поражала роскошью: две односпальные кровати, туалетный столик из сосны, шкаф, маленький круглый стол и два серых кресла. На столе бутылка виски «Джонни Уокер», рядом — два стакана и ведерко со льдом. Хозяин номера наполнил оба стакана, один передал помощнику комиссара. Они чокнулись и выпили.

Макки занимал должность начальника отдела по борьбе с наркотиками. Из-за привычки к дорогой жизни его прозвали ДП, что значило — Денежный Парень.

На туалетном столике примостилась видеодвойка. Заметив, что гость смотрит на нее, Макки достал кассету.

— Пленку принесли с таможни, — объяснил он.

— Надеюсь, ты пригласил меня не фильм посмотреть? — проворчал Лэтэм.

Он уселся в кресле, пристроив портфель на полу.

— Предупреждаю, зрелище не из приятных, — продолжил Макки, вставляя кассету.

Нажав кнопку «пуск», он подошел к дивану, осторожно опустился на него, словно боясь, что тот развалится, и сделал глоток виски. И только после этого на экране появилось изображение.

Лэтэм сжал пальцами подбородок. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял: то, что он видит, — вовсе не фильм, а снятая на пленку жестокая пытка.

— Господи Иисусе! — прошептал он.

— Энди Мидлтон, — прокомментировал Макки. — Один из наших лучших тайных агентов.

На экране мужчина в лыжной маске резал грудь связанного человека, который раскачивался взад и вперед в предсмертной агонии.

— Он пропал в Анквилле две недели назад. Это в Майами.

Стараясь не смотреть на умирающего в муках мужчину, Лэтэм попытался сосредоточиться на деталях, которые указали бы на место происшествия или личность палача. Мучитель был без часов и драгоценностей, в хирургических перчатках. Невозможно было определить, белый он или черный, мужчина или женщина, хотя помощник комиссара сразу же усомнился в способности женщины на такое зверство. Пытка происходила на фоне голых стен, только в левом углу виднелось несколько полок. Слабое освещение. Бетонный пол. Это могло происходить где угодно.

— Мидлтон пытался войти в контакт с Деннисом Донованом, — продолжал давать пояснения Макки. — Тот последние шесть месяцев орудовал на Карибах, встречался там с колумбийско-немецким поставщиком по имени Аквелд. Энди и вышел на Донована через одного из компаньонов Аквелда, который тоже исчез.

Между тем на экране появилось еще одно действующее лицо — фигура в маске с пластиковым мешком в руках. Секунду или две человек постоял, глядя в камеру.

— Мы предполагаем, что это Донован, — сообщил Макки. — То же телосложение. Хотя, конечно, точно сказать нельзя.

Предполагаемый Донован подошел к Мидлтону, натянул ему на голову мешок и завязал вокруг шеи. Агент забился в конвульсиях. Прошло больше минуты, прежде чем его голова упала на грудь, однако палач, стоя за спиной своей жертвы, для пущей надежности не снимал мешок с головы несчастного еще несколько минут.

Запись закончилась, и Макки выключил телевизор.

— Мидлтон — третий агент, которого мы потеряли на Карибах, — заключил он. — Тела двух других тоже не нашли. Они рассчитывали ликвидировать Донована в ходе операции «Освободитель», но с заданием не справились.

Лэтэм кивнул. Крупномасштабная операция «Освободитель», проведенная управлением по борьбе с наркотиками Соединенных Штатов совместно с британской таможней, была объявлена как победное завершение войны с наркодельцами. Ее результаты на первый взгляд впечатляли: арестовано около трех тысяч наркодилеров, изъято двадцать тонн кокаина и почти тридцать тонн марихуаны, конфисковано тридцать миллионов долларов. Однако Лэтэм прекрасно понимал, что большинство арестованных дилеров и поставщиков — всего лишь мелкие сошки и их сразу же заменят другие. А тридцать миллионов — капля в море, если учесть, что годовой доход от наркобизнеса составляет больше пяти миллиардов долларов.

— Убийства тех двоих тоже сняли на пленку? — нарушил молчание Лэтэм.

Макки отрицательно покачал головой.

— А почему сейчас убийство решили документировать? Что особенного в Мидлтоне?

— Это предупреждение, — объяснил Макки, пересаживаясь в кресло напротив Лэтэма и вновь наполняя стаканы. — Он говорит нам, что подобное ожидает каждого, кого мы пошлем против него.

Лэтэм сделал глоток.

— Казнь офицера таможни не простое убийство, не так ли?

— Даже для Донована. Ведь речь идет не о паре килограммов наркотиков, а о партии стоимостью в тридцать миллионов долларов. И если бы сотрудники отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков поймали его с поличным, он распрощался бы с жизнью.

— Ну, допустим. Однако он мог просто избить Мидлтона и отправить его домой. Зачем понадобились такие изуверства?

— Думаю, мы стали бельмом у него на глазу, и Донован выбрал такой способ свести с нами счеты.

— И что теперь? Какие у тебя планы?

Макки пристально посмотрел на помощника комиссара. В его серых глазах затаилась грусть.

— Я знал всех троих, Питер. Мы работали вместе с Энди. И я не собираюсь еще кого-то посылать в логово зверя.

— Значит, он победил?

— Не совсем.

Макки замолчал, рассматривая натюрморт над кроватью.

— Ну, говори же, Рэй, — не вытерпел Лэтэм.

— У нас есть еще одна идея, — сказал Макки, глядя на картину.

— А я думал — их много, — не удержался от иронии помощник комиссара.

— Проблема не в том, насколько хороши наши агенты. Энди Мидлтон вообще был одним из лучших. И все же Донован сумел их переиграть. У них нет его опыта, инстинктов. Не важно, насколько они умело справляются со своей ролью. Главное, что они ее играют, а не живут настоящей жизнью. Они неправильно спят, не так двигаются, потому их и вычисляют.

Лэтэм кивнул, но ничего не сказал.

Макки опустил стакан на стол, встал. Суставы хрустнули: так хрустят сухие ветки, когда их ломают. Он прошелся по комнате, поскрипывая левым ботинком.

— До того как внедрить наших ребят, мы их долго тренируем. Учим вести наблюдение, слежку, действовать и мыслить так, как свойственно преступникам. Понимаешь, если б они вели себя как чужаки, плохие парни сразу бы догадались, что здесь подстава. У мелких дилеров наши сотрудники не вызывают подозрений. Но такого осторожного человека, как Донован, провести трудно. Во-первых, он имеет дело только с теми, кого лично знает, причем длительное время. Ко всем новым людям относится с подозрением. Во-вторых, у него чутье на агентов. Словно он узнает их по запаху. И тем не менее у меня есть полдюжины добровольцев, желающих поквитаться с Донованом.

— Представляю себе эту картину, Рэй. Ну а от меня чего ты хочешь? Точнее, от столичной полиции?

Макки глубоко вздохнул и посмотрел на помощника комиссара.

— Настоящие, — тихо пробормотал он. — Нам нужны настоящие.

* * *

Джеми Фуллертон, скрипя зубами, завершал свой двухмильный пробег. Он едва вспотел и знал, что сил хватит еще по крайней мере на час. Но ему не нужно ничего доказывать. Будь это выходной, Джеми мог бы заставить себя поднапрячься. Однако сегодня — понедельник, начало новой недели. Начало новой жизни.

Он посмотрел по сторонам, перебежал Кингз-роуд и направился к дому на Оукли-стрит, где на нижнем этаже снимал квартиру. Лондон не самое удобное место в мире для утренних пробежек. Но Фуллертону не нравилось потеть в спортклубе. Хотя при желании он мог провести час на тренажере, читая «Файнэншл таймс» и слушая диск «Симпли Рэд».

Свернув на Оукли-стрит, последние сто ярдов он пробежал на повышенной скорости. Потом перевел дыхание, облокотившись на черные перила лестницы, ведущей в его квартиру. Блондинка в элегантном бледно-зеленом костюме с сумочкой от Луи Виттона одарила Фуллертона ослепительной улыбкой. Он ответил тем же.

— Хорошо выглядите, — оценила она и направилась к станции Саут-Кенсингтон.

На прошлой неделе Фуллертон видел ее три раза, и у него появилось ощущение, что блондинка специально рассчитывает время так, чтобы ее маршрут совпадал с его утренней пробежкой. Еще в первую встречу он заметил у женщины на пальце обручальное кольцо, что не мешало ей улыбаться с каждым разом все шире, а бедрами покачивать все более вызывающе. Женщина была довольно красивой, лет тридцати с небольшим. Впрочем, ей могло быть и лет на десять больше, чем ему. Только вот прошли те времена, когда Фуллертона привлекали женщины постарше.

Он спустился по металлическим ступенькам и вошел в квартиру. Мебели там был минимум: два простых серых дивана, друг напротив друга по обе стороны от камина, низкий кофейный столик из темной фанеры, буфет, абсолютно пустой, за исключением бесполезной африканской деревянной статуэтки, которую Джеми с удовольствием выбросил бы, если б она не возглавляла список имущества домовладельца, подписанный им при въезде в квартиру.

Перед тем как сделать ежедневные сто двадцать отжиманий, Фуллертон снял футболку и бросил ее на диван у окна. К концу занятий он вспотел, но дыхание оставалось ровным. И хотя мышцы болели, Джеми знал: для него это не предел.

Он прошел в ванную, такую же спартанскую, как и гостиная, побрился, обвязавшись полотенцем, и направился в спальню. На дверях комнаты на деревянной вешалке висела темно-голубая форма с серебряными пуговицами. Он усмехнулся.

— Гребаный коп! Кто в это поверит?

Фуллертон положил форму на кровать. Фуражка с серебряной эмблемой столичной полиции лежала на туалетном столике. Он взял ее, надел, приладил ремешок на подбородке. Фуражка была тяжелой, зато сидела как влитая. Он повернулся к зеркалу. Перестал ухмыляться и внимательно рассмотрел себя, потом козырнул.

— Вот и все, — произнес Фуллертон.

Поиграл бицепсами, встал в позу бодибилдера. Полотенце упало на пол. Джеми усмехнулся своему нагому отражению.

В этот момент в дверь позвонили, и от неожиданности он подпрыгнул. Лицо вспыхнуло: голый, в полицейской фуражке...

Фуллертон положил фуражку на кровать рядом с формой, обмотал полотенце вокруг бедер и проследовал в коридор к входной двери. Открыл ее, ожидая увидеть почтальона, но оказался лицом к лицу с мужчиной лет тридцати в темно-голубой спортивной куртке и серых слаксах.

— Джеми Фуллертон? — спросил мужчина. Его лицо походило на бесчувственную маску.

— Да, — нерешительно ответил Фуллертон.

— Планы изменились, — сообщил незнакомец.

— Кто вы?

— Человек, которого послали передать вам новый план, — невозмутимо ответил незнакомец. В руках он сжимал ключи от машины. Его ботинки сверкали, как и те, которые Фуллертон держал в глубине шкафа. Ботинки полицейского.

— Послушайте, к восьми тридцати мне надо быть в Хендоне, — сказал Фуллертон. — В полицейском колледже.

— Я знаю, что такое Хендон, сэр, — бесстрастно парировал гость. — Вместо этого вам придется проехать со мной.

— У вас есть письмо или что-то в этом роде?

— Нет, — холодно бросил человек, — письма нет.

Фуллертон уставился на мужчину, тот ответил безразличным взглядом. Сложив руки на груди, он терпеливо ждал. По всему было видно: больше он объясняться не намерен.

— Хорошо, — произнес Фуллертон. — Тогда позвольте хотя бы одеться.

Он почти закрыл двери, когда незнакомец произнес:

— Форма не обязательна, сэр.

— Простите?

— Я о форме. Она не обязательна.

Фуллертон нахмурился:

— Тогда что мне надеть?

Мужчина в куртке наклонился, словно хотел сообщить какой-то секрет.

— Честно говоря, сэр, — сказал он, — мне плевать.

Фуллертон захлопнул дверь, но остался стоять в коридоре, пытаясь осмыслить происходящее. Три месяца назад он написал заявление с просьбой принять его на службу в столичную полицию. Ему ответили, что надлежит явиться в Хендон такого-то числа. Неожиданное изменение планов являлось плохой новостью.

* * *

Клифф Уоррен по прозвищу Банни налил в хлопья молока, положил две полные ложки жженого сахара и поставил тарелку на стол, примостившийся в углу кухни. Потом натянул халат, сел за стол и, прислонив книгу к стене, начал читать, заедая это дело хлопьями. На обложке значилось: «Реформирование общественных служб». Содержание книги было таким же сухим, как и овсянка из пакета, но ее необходимо было прочитать. Уоррен уже изучил книгу об Открытом университете, а у телевизора валялась груда видеокассет, которые ему тоже пришлось просмотреть.

Три резких нетерпеливых звонка нарушили тишину. Уоррен отложил ложку и медленно вышел в коридор. Перед тем как открыть дверь, набросил цепочку. Та часть Харлсдена, где он жил, служила пристанищем ворам и наркоманам. Хотя вряд ли они стали бы звонить в дверь — просто высадили бы ее, оглушили хозяина и забрали все более-менее ценное. Его соседку сверху, вдову лет семидесяти, за последние два года избивали шесть раз.

В щели между дверью и притолокой Уоррен увидел улыбающегося белого мужчину в темно-голубой куртке.

— Клиффорд Уоррен? — осведомился тот.

— Кто мной интересуется?

— Вас ждет машина, сэр.

Уоррен наморщил лоб и пошире приоткрыл дверь. На улице неподалеку от дома стояла новенькая «вектра», которая уже привлекла внимание двух подростков — выходцев из Вест-Индии.

— Если хотите снова увидеть свое радио, вам не следовало бы оставлять там машину, — предупредил Уоррен.

Незнакомец бросил быстрый взгляд через плечо.

— Спасибо за совет, сэр. Я подожду вас в машине.

— Со всеми рекрутами обходятся подобным образом?

— Мне сказали, вы особое дело, сэр, — ответил мужчина, поправляя красно-голубой галстук. — Меня также просили передать, что форма не обязательна.

— У меня какие-то проблемы? — внезапно заволновался Уоррен.

Человек пожал плечами:

— Нет, сэр, насколько мне известно. Но меня не посвящают во все, я лишь шофер. — Он посмотрел на часы: — Стоит поторопиться, сэр.

Уоррен кивнул.

— О'кей, о'кей, — сказал он, закрывая дверь.

Мужчина отправился к машине, а Уоррен медленно прошел в спальню, где на ключе шкафа висела полицейская форма. Он провел рукой по голубой ткани.

Уоррен долго размышлял, прежде чем подал заявление в столичную полицию. Еще подростком он имел несколько печальных столкновений с копами, в основном за угон чужих машин. Об этом, естественно, ему пришлось умолчать во время собеседований. В СП^[1] требовали, чтобы у кандидатов было безупречное прошлое. Впрочем, к Уоррену, выходцу из Вест-Индии, отнеслись с участием. Нынче все боятся прослыть расистами, потому и увеличили набор в столичную полицию представителей этнических меньшинств. Уоррен быстро сообразил, что его национальность поможет пройти отбор. Однако появление мужчины в куртке наводило на мысль, что с приемом в СП дело обстоит не так гладко, как он надеялся.

* * *

Кристина Лей закурила первую за все утро сигарету, сильно затянулась и на полминуты зашлась кашлем. Она направилась в кухню, на ходу натягивая халат.

— Завтра бросаю, — в тысячный раз пообещала себе Лей.

Потом включила чайник, насыпала две ложки «Нескафе» в белую кружку. Хмуро взглянула на часы, стоявшие на холодильнике десятилетней давности.

— Восемь часов? — пробормотала Кристина. — Вот черт, уже восемь!

Она бросилась назад в спальню, вытащила из шкафа голубую форму и аккуратно положила на кровать. Туфли стояли на туалетном столике, сверкая в лучах лампы, фуражка висела на крючке за дверью. Кристина сняла се, осторожно надела, расправив тулью. Она старалась изо всех сил, но все равно все выглядело не так, как надо. «Когда же в Хендоне включат в обучение рекрутов курс, как нужно носить форму?» — подумала девушка.

Внезапный звонок заставил ее вздрогнуть всем телом.

Кристина подбежала к двери и распахнула ее. Седой мужчина лет за тридцать улыбался ей, глядя сверху вниз. На нем были темно-голубая спортивная куртка и серые брюки. Высокий, ростом почти в семь футов. Пришлось закинуть голову, чтобы рассмотреть его.

— Что бы вы ни продавали, у меня, честное слово, нет ни времени, ни денег, — выпалила Кристина, быстро затягиваясь сигаретой. — А как вы вошли? Передняя дверь должна быть закрыта.

— Разве вам никто не говорил, что курение в форме — повод для увольнения? — поинтересовался мужчина, обнаруживая мягкий северный акцент.

— Что? — не поняла Тина и только тут сообразила, что стоит в полицейской фуражке.

Она сняла ее и спрятала за спину.

— Я не коп, — ответила девушка. — Пока еще. — Она наклонилась и бросила сигарету в пепельницу на столике в прихожей. — Что вам нужно?

Мужчина улыбнулся, в уголках глаз появились морщинки.

— Кристина Лей?

— И что? — нетерпеливо спросила Тина.

— Ваша колесница ждет.

— Моя... что?

— Машина.

— У меня нет денег на машину. Едва хватает на автобус.

— Я здесь, чтобы отвезти вас, мисс Лей.

— В Хендон?

— В другое место.

— Мне нужно быть в Хендоне в половине девятого. — Она бросила быстрый взгляд на часы. — И я опаздываю.

— Ваш маршрут изменен, мисс Лей, я отвезу вас. Форма не понадобится. Оденьтесь как всегда.

— Как всегда?

— Так же, как для похода по магазинам, — улыбнулся мужчина. — Я бы не советовал надевать что-то вызывающее.

Глаза Тины сузились.

— У меня проблемы? — спросила она, внезапно посерьезнев.

Мужчина пожал плечами:

— Меня держат в неведении, мисс. В темноте и...

— Поняла-поняла, — перебила Тина. — Просто я рассчитывала на работу: прочитала весь этот хлам, всю ночь начищала дурацкие туфли. Теперь вы говорите, что все напрасно.

— Всего лишь небольшие изменения в вашем маршруте, мисс. Если бы у вас были неприятности, сомневаюсь, чтобы они послали меня.

Тина вздрогнула:

— Они?

— Те, кто имеет такие полномочия, мисс.

— И кто они?

— Предполагаю, налогоплательщики. — Мужчина взглянул на часы: — Лучше поторопиться, мисс.

Несколько секунд Тина смотрела на человека в дверях, затем кивнула:

— О'кей. Данте мне минуту. — Она озорно улыбнулась: — Макияж?

— Немного туши не повредит, мисс, — серьезно проговорил мужчина. — Возможно, чуть-чуть помады. И не увлекайтесь розовым. Я подожду в машине.

Тина прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Потом закрыла дверь и, не удержавшись, захохотала.

Отсмеявшись, она открыла шкаф. Приезд седовласого незнакомца не сулил ничего хорошего. День, когда Тина узнала, что се приняли с испытательным сроком в столичную полицию на должность констебля, стал самым счастливым в ее жизни. Теперь у нее появилось ужасное предчувствие, что мечтам о новой жизни не суждено сбыться.

* * *

За все сорок минут дороги из Челси на Собачий остров шофер не проронил ни слова. Джеми Фуллертон понимал, что задавать вопросы, роившиеся у него в голове, нет смысла. Он посмотрел в окно «вектры» и сделал глубокий, медленный вдох, пытаясь успокоить сердцебиение.

Увидев круглые очертания Канэри-Уорф^[2], Фуллертон нахмурился. В этом районе, насколько ему было известно, нет ни одного здания столичной полиции. Это финансовый центр, чистый и строгий. В нем размещаются крупные американские банки, японские брокерские конторы и то, что осталось от британских финансовых служб.

«Вектра» затормозила перед чем-то неописуемым из стекла и металла, потом свернула в подземный гараж, проехав мимо заграждений в черно-желтую полоску. Шофер показал охраннику пропуск и тихонько посвистывал, пока поднимался шлагбаум. Они припарковались у лифта. Фуллертон подождал, пока шофер обойдет машину и откроет ему дверцу. Глупая и бессмысленная выходка, но высокомерие шофера раздражало Джеми.

Шофер захлопнул за Фуллертоном дверцу и подошел к лифту. Справа на серой металлической панели находились кнопки — он ввел четырехзначный код. Табло показало, что кабина спускается с десятого этажа.

Сопровождающий старательно игнорировал Фуллертона, ожидая прибытия лифта.

— Десятый этаж, сэр, — сказал нарочито вежливо. И добавил: — Вас встретят.

После чего повернулся и направился к машине.

Фуллертон вошел в лифт, нажал кнопку десятого этажа.

— Эй, езжайте аккуратней! — крикнул он, когда створки почти закрылись.

Еще одна бессмысленная победа, но Фуллертон чувствовал, что должен побеждать везде, где возможно.

Он следил за огоньком табло. На цифре «десять» лифт с шумом остановился, двери открылись.

Никто не ждал его. Минуту Фуллертон колебался, потом вышел из кабины и, ступив на серый ковер коридора, осмотрелся. В конце холла он увидел пару дверей из матового стекла.

Фуллертон нахмурился. Двери лифта закрылись за его спиной. Он поправил манжеты белой рубашки, повел плечами в пиджаке от Ланвина из темно-голубого шелка с шерстью. Фуллертон решил: раз форма не обязательна, он вполне может отправиться в бой в стильном прикиде. К тому же это был еще один способ досадить шоферу: костюм стоит больше, чем этот засранец за месяц зарабатывает.

Джеми глубоко вздохнул и направился к стеклянным дверям. И только он поднял правую руку, чтобы толкнуть ближайшую, как она сама распахнулась, едва не зацепив его.

Фуллертон вздрогнул, даже отступил назад, но быстро пришел в себя, увидев на человеке, стоявшем в дверном проеме, форму и фуражку старшего офицера столичной полиции.

— Не хотел пугать вас, Фуллертон, — сказал мужчина.

— Я не испугался, сэр, — ответил Фуллертон, признавая в человеке частого гостя телевидения — помощника комиссара Питера Лэтэма.

На открытом лице британского полицейского читались ум (что подтверждалось университетским образованием) и быстрота реакций. Это был единственный офицер, которому удалось оградить свою личную жизнь от назойливых посягательств «Ночных новостей». Лэтэм как нельзя лучше подходил для работы в столичной полиции. Имея такого помощника, комиссар мог сидеть в кабинете на восьмом этаже Нового Скотленд-Ярда, попивать чай «Эрл Грей» из изящной фарфоровой чашки и планировать свою отставку через пару лет.

— Сюда, — пригласил Лэтэм, отпустив дверь.

Фуллертон придержал ее и последовал за помощником комиссара по коридору через холл с белыми скучными стенами до фанерной двери.

Лэтэм толкнул дверь. За ней размещался офис размером с корт для игры в бадминтон. Одну стену полностью занимало окно. На остальных, так же как и в коридоре, отсутствовали украшения. Исключение составляли большие часы с огромными римскими цифрами и красной секундной стрелкой. Там, где раньше висели картины, остались светлые прямоугольники и следы от шурупов, на которых они держались. Единственной мебелью в офисе были дешевый сосновый стол и два пластиковых стула.

Лэтэм сел на один из стульев, спиной к окну. Штор не было, и сквозь стекло Фуллертон видел сотни клерков, которые, как муравьи, суетились в башне напротив.

Лэтэм снял фуражку и осторожно положил ее на стол перед собой. Волосы его выглядели неестественно черными, однако седина на висках свидетельствовала о том, что они не крашеные. Он жестом пригласил Фуллертона сесть. Тот сел, поправив брюки.

— Вы знаете, кто я? — спросил Лэтэм.

Фуллертон кивнул.

— Тогда нет необходимости представляться, — ответил старший офицер полиции, стуча пальцами правой руки по столу.

Фуллертон заметил, что ногти у него аккуратно подстрижены, кожица вокруг них обработана.

— Расскажите, почему вы хотите поступить в столичную полицию.

Фуллертон почувствовал раздражение. Подав прошение о приеме в СП, он выдержал двадцать часов собеседований, тысячи психологических тестов и испытаний. Его сотни раз спрашивали о причинах желания служить в полиции, и Джеми сомневался, что Лэтэму неизвестно об этом. Тогда зачем задавать вопрос, если ответ на него ясен? Фуллертон хотел было перейти в наступление и спросить помощника комиссара, чем вызван такой интерес, но понял, что ничего этим не добьется.

— Именно о такой карьере я всегда мечтал, сэр, — ответил он. — Это шанс сделать что-нибудь для общества. Чем-нибудь помочь. Изменить его.

Лэтэм изучающе смотрел на посетителя. Внешне он выглядел абсолютно бесстрастным. Фуллертон понял, что по лицу комиссара вряд ли удастся что-нибудь выяснить. Он слегка улыбнулся, облокотился на спинку стула, чтобы казаться как можно более расслабленным.

— Естественно, я не альтруист, — продолжил Фуллертон и поднял руки, словно языком жестов желая показать, что он открыт, честен и ему нечего скрывать. — Я не хочу работать в офисе, не хочу предлагать людям страховки, которые им без надобности, или проводить жизнь с телефонной трубкой. Я хочу быть там, где нужна помощь, где надо решать проблемы.

И вновь от Лэтэма не последовало никакой реакции: ни понимающего кивка, ни улыбки. Только его немигающий взгляд, казалось, прожигал насквозь.

— По правде, сэр, не уверен, что могу еще что-либо добавить. Каждый знает, чем занимается офицер полиции. И это та работа, которую я хочу выполнять.

Фуллертон улыбнулся и кивнул, но Лэтэм не ответил. Пальцы с безупречным маникюром продолжали выбивать дробь на столе.

— Что вы почувствовали, когда вам не предложили быстрое продвижение по службе?

— Немного расстроился, но подумал: если меня возьмут обычным рекрутом, мои таланты скоро проявятся. Пройдет год или немного больше, и я достигну вершин, я все равно добьюсь успеха.

Фуллертон старайся говорить уверенно. Однако он уже начал сомневаться, что Лэтэм позволит ему поступить в СП. Тогда зачем эта личная встреча? Почему нельзя было просто написать ему и сообщить об отказе? Впрочем, это были всего лишь ощущения, и Фуллертону не оставалось ничего другого, как продолжить разговор.

— Какие таланты?

Фуллертону начала надоедать игра Лэтэма. Подавшись вперед, он посмотрел ему прямо в глаза и выдержал холодный взгляд старшего офицера, не моргая.

— Прежде всего те, которые выявились во время собеседований. Таланты, благодаря которым я попал в первую пятерку в университете на моем курсе. В Оксфорде.

Словно копье, он метнул это название в Лэтэма, зная, что помощник комиссара сумел получить только вторую степень в Лидсе.

Впервые за все время Лэтэм улыбнулся. Перестал барабанить пальцами и нежно потрогал козырек фуражки.

— А как насчет других ваших талантов? — тихо, почти шепотом спросил Лэтэм. — Ложь? Обман? Шантаж?

Эти три слова поразили Фуллертона, как резкий удар в солнечное сплетение. Оглушенный, он откинулся на спинку стула.

— Что? — выдохнул он.

Прежде чем заговорить, Лэтэм несколько секунд смотрел на Фуллертона.

— Неужели вы думали, мы не знаем, что вы употребляли наркотики? Вы полагали, мы так глупы? Вы намеревались поступить в СП и показать нам, насколько вы умнее нас? Хотели ткнуть нас носом в наши ошибки?

Фуллертон положил руки на колени, невероятным усилием заставляя себя не сжимать их в кулаки.

— Не знаю, что вы думаете о моих поступках, сэр, но смею вас заверить... — Он замолчал, подыскивая слова.

— Заверить меня в чем? — спросил Лэтэм.

— Кто-то обманул вас, сэр.

— А я совершенно уверен, что это правда, Фуллертон.

— Что бы вам ни сказали, это ложь. Кто-то пытается подставить меня.

— Зачем кому-то делать такое?

Фуллертон покачал головой. Мысли его смешались. Как это понять, черт побери? Что известно Лэтэму? И чего он хочет?

— Вы отрицаете, что нюхаете кокаин? — продолжал комиссар.

— Отрицаю, — ответил Фуллертон.

— И коноплю не употребляете?

— Я никогда не курил даже сигарет, сэр. Послушайте, я сдал анализы мочи, когда проходил медицинскую комиссию. Вероятно, ее проверили и на наличие наркотиков.

— Конечно.

— Ну, и?

— И анализ показал, что вы чисты, как первый снег.

— Как и вы. Это ведь что-то доказывает, не так ли?

Лэтэм слабо улыбнулся:

— Доказывает, что вы весьма сообразительны, Фуллертон. Точнее, что вам хотелось бы быть сообразительным.

Фуллертон снова наклонился вперед, пытаясь скрыть волнение.

— Мое прошлое проверили, сэр. За мной не числится никаких преступлений, даже превышения скорости.

— Вы отрицаете, что регулярно принимаете наркотики?

— Отрицаю.

— И что употребляли коноплю в университете? Глаза у Фуллертона полезли на лоб, во рту пересохло.

— Вас поймали с тремя унциями конопли в туалете во время концерта по случаю окончания семестра, не так ли? — продолжал Лэтэм, прожигая Фуллертона взглядом насквозь.

Фуллертон старался сдержать дрожь в руках.

— Будь это так, меня бы отчислили.

— Да, если бы ваш куратор не был вашим покупателем. Если бы вы не заставили его замять дело, угрожая в противном случае выдать его. Могу также объяснить, как вы вошли в пятерку лучших выпускников.

— Я получил диплом заслуженно, — быстро ответил Фуллертон. Слишком быстро, как потом сообразил. — Нет ни одного доказательства. Это все слухи.

— Нам вполне достаточно слухов, — сказал Лэтэм. — Здесь не суд, не надо убеждать присяжных.

— Тогда к чему все это? Предупреждение без осуждения?

— Вы полагаете, я бы здесь присутствовал, если бы обо всем этом упоминалось в деле? Думаете, у меня нет других занятий, как беседовать с тем, кто считает себя умнее всех?

Во рту у Фуллертона пересохло, нос зачесался, и ему хотелось потереть его. Но он знал: если поднимет руку, она задрожит.

— Мне не интересно уличать наркоманов, Фуллертон. Зато мне любопытно знать, насколько сильно вы хотите стать офицером полиции. Настоящим офицером.

— Да, сэр, хочу.

Лэтэм взглянул на Фуллертона, его рот превратился в узкую полоску. Он медленно кивнул:

— Очень хорошо. С этого момента я требую от вас абсолютной честности. Понятно?

Фуллертон облизнул сухие губы.

— Согласен, сэр.

— Благодарю, — сказал Лэтэм. — Какие наркотики вы употребляете?

— Кокаин, сэр. Время от времени. Коноплю. Экстази.

— Героин?

— В прошлом, сэр. Только нюхал, никогда не кололся.

— ЛСД?

— После университета — ни разу, сэр. Мне не нравится терять контроль над собой.

— Вы не считаете себя наркоманом?

Фуллертон покачал головой:

— У меня нет потребности, сэр. Я употребляю, потому что это приятно, а не потому, что необходимо.

— Так говорят все наркоманы.

— Я обходился без наркотиков неделями, сэр. Это не проблема.

— Вы подменили мочу?

— Я дал приятелю пятьдесят фунтов за бутылку его мочи.

— А ваш руководитель в Оксфорде? Вы шантажировали его?

Фуллертон кивнул:

— Только за коноплю, клянусь. Первым в университете я стал заслуженно.

— Вы все еще торгуете?

Фуллертон скривился:

— Это зависит, сэр...

— От чего?

— От вашего понимания торговли.

— Продажа ради выгоды.

Фуллертон снова поморщился:

— Продаю друзьям, и было бы глупо терять на этом, не так ли? Надеюсь, вы не думаете, что я стану торговать себе в ущерб?

— Таким образом, вы дилер, — сказал Лэтэм.

На лбу Фуллертона выступил пот, но он не стал вытирать его, чтобы не обнаружить свое волнение.

— И что из этого, сэр? — спросил он. — Полагаю, теперь меня не примут в полицию? Учитывая все...

В первый раз в улыбке Лэтэма мелькнула теплота.

— Пожалуй, Фуллертон, вы будете удивлены.

* * *

— Вы не задумывались над тем, что вам, человеку с черной кожей, будет трудно поступить в СП? — спросил помощник комиссара Лэтэм.

Сначала Клифф Уоррен решил, что ослышался, и застыл с мрачным выражением на лице.

Лэтэм скрестил на груди руки и, откинув голову, сверху вниз посмотрел на Уоррена:

— Что-то не так, Уоррен? Язык прикусили?

До Уоррена все еще не доходил смысл вопроса старшего офицера.

— Я не уверен, что понял вас, сэр.

— А вопрос, Уоррен, такой: как вам кажется, то обстоятельство, что вы черный, — хороший повод не принять вас? Ведь в СП не любят черных. Вы не расслышали? Мы расисты. Мы не любим негров.

Уоррен нахмурился. Отвел глаза от пронзительного взгляда Лэтэма и посмотрел в окно на башню. Ему показалось, что он видит дурной сон, но в любой момент может проснуться у себя дома и найти в шкафу новенькую форму. То, что происходило в данную минуту, не имело никакого смысла. Приезд на Собачий остров. Лифт с секретным кодом. Офис, пустой, не считая стола, двух стульев и старшего офицера полиции, в котором Уоррен узнал завсегдатая телевизионных программ. Офицер говорил как расист, который мог лишить Уоррена работы, если таковая вообще ему когда-нибудь светила.

— Я не придерживаюсь вашей точки зрения, сэр, — выдавил Уоррен.

— Собственная точка зрения — не слишком ли это для вас? Вам больше подходят фотографии обезьян на шкафчике, бананы на заднем сиденье патрульной машины, звонки по телефону от мистера Ку-клукс-клан.

— Я думал, СП хочет расширить набор, — сказал Уоррен. Лэтэм поднял бровь:

— А теперь? Вы не горите желанием изменить мир?

— Мне хотелось работать, сэр.

Лэтэм сложил руки под подбородком, как ребенок, шепчущий молитву, и немигающим взглядом уставился на Уоррена.

— Вас не разозлили мои слова? — наконец произнес он.

— Я слышал и похуже, сэр.

— И вы всегда так спокойно реагируете?

— Почему вы решили, что я спокоен, сэр?

Лэтэм медленно кивнул, соглашаясь с Уорреном.

— Это проверка, не так ли, сэр?

— В каком-то смысле, Уоррен.

Уоррен холодно улыбнулся:

— Тест нечестный. Вы возглавляете полицию, офицером которой я надеюсь стать. Поэтому я вынужден контролировать себя. Разве я не прав?

— Думаю, нет.

— Видите ли, если бы вы не были помощником комиссара и сказали мне все это на улице, моя реакция могла быть менее... сдержанной. — Уоррен подался вперед, не сводя глаз с Лэтэма. — В самом деле, — прошептал он, — я бы пнул вас по вашей белоснежной заднице. — Уоррен усмехнулся, продемонстрировав идеально белые зубы. — Надеюсь, без обид?

Лэтэм снова улыбнулся. На сей раз в глазах мелькнул огонек удовлетворения. И Уоррен понял, что сдал тест. Может, не совсем так, как надо, но сдал.

— Забудем, — произнес помощник комиссара. — Расскажите мне о ваших преступлениях.

— Маленьких проступках, — уточнил Уоррен. — Угон машины в четырнадцать лет. Неосторожное вождение. Нахождение за рулем внетрезвом виде, без прав. Жалкие проступки.

Криминальное прошлое Уоррена уже обсуждалось во всех подробностях при собеседовании.

— И больше нет ничего такого, о чем мы должны знать, что может повлиять на наше решение принять вас в полицию?

— Допросы и тесты были очень скрупулезными, сэр, — ответил Уоррен.

— Вы не упоминали о вашем гомосексуализме? — спросил Лэтэм.

— Меня не спрашивали, — парировал Уоррен.

— Полагаете, это не важно?

— Уверен, так думали те, кто допрашивал меня.

— Нам неизвестно о ваших домашних привычках, образе жизни.

— Я живу один.

— Но у вас бывают случайные сексуальные партнеры, не так ли?

Уоррен сжал губы. Может, Лэтэм продолжает проверку? Но зачем? Проще было бы сообщить, что СП в услугах Уоррена не нуждается. И сделать это должен офицер не такого ранга, как Лэтэм.

— Вряд ли моя сексуальная жизнь нуждается в обсуждении, сэр, — пробормотал Уоррен. — При всем к вам уважении.

— А если ее рассматривать как повод для шантажа? — спросил Лэтэм.

— Гомосексуализм не преследуется законом, сэр.

— Я знаю об этом, Уоррен, но любые отклонения от нормы делают офицера уязвимым.

— Опять-таки, сэр, не думаю, что сейчас гомосексуализм рассматривается как отклонение. В наши дни это вопрос выбора стиля жизни.

Лэтэм медленно кивнул.

— Значит, вы не стыдитесь?

— Я не стыжусь того, что черный, что гей. Меня не спрашивали об этом, сэр, потому и не говорил. Я не лгал.

— А ваши преступления? Что вы думаете о них?

— Вы хотите знать, испытываю ли я чувство стыда за то, что совершил их?

Лэтэм никак не отреагировал на вопрос, видимо, посчитав его риторическим, и продолжал всматриваться в Уоррена.

Уоррен пожал плечами:

— Конечно, мне стыдно. Я был глупым, недисциплинированным, диким, просто злым подростком, ищущим неприятностей и не понимающим, что этим можно разрушить свою жизнь. Мне повезло — я не скатился вниз. Если бы не одна девушка — социальный работник, которой действительно была небезразлична ее работа, возможно, я бы как раз сейчас валялся у стойки бара, а не сидел здесь в вашем офисе. — Уоррен оглядел пустое помещение. — В этой комнате, — поправился он. — Думаю, свои дела вы ведете не здесь. Зачем все это, сэр? Мои преступления — открытая книга, и я не понимаю, каким образом мои сексуальные пристрастия могут помешать мне поступить в СП.

Лэтэм молча постучал наманикюренными пальцами по столу. Окно с двойными стеклами не пропускало снаружи никаких звуков. Было так тихо, что Уоррен слышал свое дыхание, медленное и ровное.

— Как вы думаете, Уоррен, какого сорта преступления вы совершили? — наконец произнес Лэтэм.

— Опять? Очень плохо одно: если бы я был более способным, меня бы не задерживали так часто.

— А сейчас?

Уоррен от удивления поднял бровь.

— Сейчас? — переспросил он.

— Представьте себе ситуацию: социальному работнику не удалось наставить вас на путь истинный, и вы продолжаете катиться по той же дорожке, на которую ступили вначале. Воровство. Мелкие преступления. Куда бы это вас привело?

— Трудно сказать, сэр.

— Попытайтесь.

Уоррен пожал плечами:

— Думаю, к торговле наркотиками. Это самое страшное преступление в наши дни. Все — от угона машин до оружия и проституции — замешано на наркотиках.

— И какого рода наркодилером вы могли бы стать?

Уоррен нахмурился. Об этом он никогда не думал.

— Возможно, одним из лучших.

— Потому что?..

— Потому что теперь я не такой глупый. Потому что образован лучше, чем любой преступник. Знаю законы и полицейские процедуры, чего не знает большинство. И если уж быть совершенно честным, считаю, что, черт побери, намного умнее многих офицеров полиции, которых встречал.

— Не думаю, что вы были так откровенны на собеседованиях, — заметил Лэтэм.

— Мне кажется, мы вышли за пределы обычных собеседований, сэр. И ваши вопросы не требуют от меня соблюдения корректности. Я не попаду в Хендон?

— Не сегодня, — ответил Лэтэм. — Но это не значит, что вы не станете офицером полиции, Уоррен, обещаю вам это. Вы набрали высокий балл во всех проверках, вы то, что нам нужно. — Лэтэм потрогал правое ухо, потом почесал лоб. — Вопрос в том, на что вы пойдете, чтобы служить нам?

Уоррен наморщил лоб, но ничего не сказал.

— Видите ли, Уоррен, если надеть на вас форму полицейского и отправить патрулировать улицу, возможно, это будет неплохо для общества. Но в борьбе с преступностью мало что изменит. — Лэтэм глубоко вдохнул, задержал дыхание, потом медленно выдохнул. — Мы бы хотели, Уоррен, чтобы вы стали нашим агентом под прикрытием. И чтобы никто не знал, что вы работаете на СП.

Глаза Уоррена сузились.

— Вы предлагаете мне притвориться преступником?

Лэтэм покачал головой:

— Нет, я предлагаю вам стать преступником. Перейти грань.

— И быть полевым агентом?

— Нет, офицером полиции. Полевой агент — это преступник, который собирает информацию для таких же, как он сам. Вы же в качестве полномочного офицера полиции будете сообщать нам обо всех преступниках, с которыми столкнетесь.

— Это значит, что я не смогу носить форму, не поеду в Хендон? У меня не будет испытательного срока?

— Вам никогда не придется совершать патрулирование. И единственный способ оказаться в полиции — угодить под арест. Число людей, которые будут знать, что вы действующий офицер полиции, можно пересчитать по пальцам одной руки.

— На какой срок?

— Так долго, как сумеете выдержать. Надеюсь, это растянется на годы. В идеале вы можете сделать карьеру, работая под прикрытием.

Уоррен провел рукой по черным волосам, коротко постриженным два дня назад в преддверии новой жизни.

— Значит, я буду офицером полиции, но под прикрытием? И никогда не смогу носить форму?

— Да, таковы условия.

— Если я не поеду в Хендон, где меня будут учить?

— Вам не надо учиться, — ответил Лэтэм. — Мы считаем, это принесет только вред. В настоящее время оперативники, работающие под прикрытием, лишены рангов. Мы потратили годы, чтобы научить их быть полицейскими, потом отправили работать под прикрытием и ждали, что они станут действовать как преступники. Вскоре стало ясно, что в преступников нельзя играть. Не важно, какой длины наши агенты отращивали волосы или как пытались слиться с преступным миром, — результат был один: они все равно оставались полицейскими, которые вели себя как преступники. Поэтому мы не хотим, чтобы вы действовали подобным образом, Уоррен. Нам нужно, чтобы вы стали подлинным преступником. У вас уже есть идеальное прикрытие — ваши старые грешки. От них можно оттолкнуться.

— Я могу нарушать закон? Я правильно понял?

В первый раз Лэтэму стало не по себе.

— Мы говорим не об этом, — ответил он, поправляя манжеты. — Это вы обсудите позже с вашим начальством. Я здесь для того, чтобы сделать вам предложение. Вы знаете: у меня большие возможности. И если я пообещаю, что СП прикроет вас на все сто процентов, не сомневайтесь: так и будет.

— А если я откажусь?

Лэтэм поморщился:

— Как я уже сказал, вас введут в актив полиции. Можете отправиться в Хендон завтра же, опоздав всего на день. Уверен, вы сделаете безупречную карьеру, но то, что я вам предлагаю, — прекрасный повод отличиться.

Уоррен кивнул.

— Есть у меня время подумать?

Лэтэм взглянул на большие настенные часы.

— Мне бы хотелось услышать о вашем решении сейчас же, — проговорил помощник комиссара. — Если вам нужно думать над нашим предложением, значит, вы не тот человек, которого мы ищем.

* * *

— Могу я узнать одну вещь прямо сейчас? — спросила Тина, теребя маленький золотой гвоздик в левом ухе. — Я поступаю в СП или нет?

— Не как обычный полицейский, — мягко ответил Лэтэм. Глаза Тины наполнились слезами, но она сдержалась.

— Это несправедливо, — сказала девушка. Ее нижняя губа дрожала.

— Вам не следовало лгать, Тина. Вы на самом деле думали, что мы не узнаем всего?

— Это было так давно, — прошептала Тина, разглядывая башню в окне за спиной старшего офицера. — Целую жизнь назад.

— И естественно, вы не предполагали, что занятие проституцией помешает вам стать офицером полиции?

— Мне было тогда всего пятнадцать! — воскликнула она.

Лэтэм снова сел на стул.

— Тем не менее.

Одинокая слеза скатилась по щеке девушки. Она покачала головой, злясь на себя за прошлое, которое встало на пути ее мечты попасть в СП. Это было бы началом. Стартом. Новой жизнью. Теперь за одну минуту все рухнуло. Тина вытащила из сумочки сигареты и зажигалку.

— По-моему, здесь не курят, — заметил Лэтэм, когда Тина достала сигарету и зажала ее между губ.

— Плевать! — огрызнулась она, щелкая зажигалкой. — Мне нужно покурить.

Девушка глубоко затянулась и выпустила в потолок струйку дыма.

— Вы знали, что ваше криминальное прошлое когда-нибудь выплывет наружу и у вас будут проблемы? — тихо сказал помощник комиссара.

Тина взглянула на него.

— У меня нет криминального прошлого, — возразила она. — Два предупреждения на улице, и то под другими именами. Меня даже не арестовывали.

— Вы работали проституткой больше года, Тина, — продолжал Лэтэм. — О вас знала полиция нравов. Вас знали на панели.

— Я делала это, чтобы выжить. По необходимости.

— Понимаю.

— Да? — съязвила Тина. — Сомневаюсь. Вы знаете, каково это — самому заботиться о себе, когда ты всего лишь ребенок? Уйти из дома, потому что твой отчим все время пытается залезть тебе в трусы, а мать так пьяна, что не может остановить его, даже если бы и хотела? Каково это — с парой фунтов в кармане приехать в Лондон, где тебя никто не ждет? Знаете? Я, мать вашу, так не думаю! Что вы можете понимать, сидя здесь, в вашей форме с иголочки с начищенными серебряными пуговицами, наманикюренными руками, с пенсией и маленькой женой с ее «вольво» и курсами икебаны. Да вы представить не можете, что я пережила! — Тина подалась вперед. — Вы думаете, мне не попадались такие, как вы? Кристально чистые на людях столпы общества! Но все, чего вы действительно хотите, так это перепихнуться с несовершеннолетней девицей на переднем сиденье машины, потому что ротик вашей милой женушки не прикасался к вашему дружку с тех пор, как Англия выиграла чемпионат по футболу.

Тина еще раз глубоко затянулась — руки ее дрожали — и выпустила дым прямо в лицо Лэтэму. Тот никак не отреагировал, просто продолжал смотреть на нее сквозь табачное облачко.

Она закрыла глаза.

— Простите, — прошептала девушка.

— Я думал, вы меня изобьете, — сказал Лэтэм.

Тина открыла глаза. Еще раз затянулась, но теперь выпустила дым в сторону.

— Если можно было бы повернуть время назад, я бы постаралась все изменить. Но тогда у меня не было выбора, — произнесла она. Девушка оглядела комнату, взгляд остановился на больших настенных часах — красная стрелка отсчитывала секунды ее жизни. — Вы привезли меня сюда, чтобы сказать это, да? Вы не могли написать? Или позвонить?

— Я хотел поговорить с вами.

Она повернулась, посмотрела на Лэтэма темно-зелеными глазами.

— Вы хотели увидеть меня униженной?

Лэтэм покачал головой:

— Нет.

— Тогда зачем?

— У меня для вас предложение.

— Я так и знала! — вскрикнула Тина. — Все вы чертовски одинаковы. Хорошо, сделаю это для вас, коль вы открыли дверь в мое прошлое. Квид про, черт возьми, кво^[3]!

Лэтэм печально улыбнулся и покачал головой:

— Простите, если расстрою вас, но я, возможно, самый счастливый женатый мужчина, которого вы когда-либо встречали. Просто выслушайте меня, хорошо?

Тина кивнула. Огляделась в поисках пепельницы, не нашла ее и, виновато улыбнувшись, стряхнула пепел прямо под стол.

— О'кей.

— Ваше прошлое мешает вам вступить в СП в качестве обычного рекрута, — продолжил Лэтэм. — И вот почему. Представьте себе, вам придется арестовывать кого-то, кому известен тот период вашей жизни. А что, если узнают остальные? Любое дело, с которым вы будете работать, окажется скомпрометировано. Никто не станет задаваться вопросом, насколько вы хороший полицейский. Если что-то и будет иметь значение, так только то, что вы занимались проституцией. Разве это не повод для шантажа?

— Понимаю, — вздохнула Тина. — Я просто надеялась... — Она не закончила.

— ...что это может остаться в тайне?

Тина кивнула.

— Наивно, да?

Лэтэм улыбнулся.

— Почему из всего, чем могли заняться, вы выбрали работу полицейского, Тина?

— Какой у меня выбор? Работать в магазине? Официанткой?

— Ничего плохого в этом нет. Вы не боитесь тяжелой работы, и вам не пришлось бы лгать, как при поступлении в СП. Я видел ваше досье, Тина. Видел, чем вам приходилось заниматься, чтобы выжить. Вы приобрели такие навыки, которых никогда не получили бы ни в одной школе.

Тина пожала плечами.

— Почему все-таки полиция? — снова спросил Лэтэм. — Чем хуже армия или гражданская служба?

— Потому что хочу помогать таким же, как я, — людям, еще в детстве выброшенным на улицу.

— Почему бы в таком случае не стать социальным работником?

— Я хочу сделать что-нибудь такое, от чего меньше станет негодяев, которые плюют на законы и думают, что грабить старух или приставать к детям — нормально. — Тина потерла шею. — Зачем вы спрашиваете? Вы же сказали, что я не могу поступить в полицию.

— Ничего подобного я не говорил. Я сказал, что вы не сможете носить форму констебля. Но есть другая возможность стать полицейским.

— Мыть посуду в полицейской столовке?

Лэтэм холодно взглянул на девушку:

— Факт очевидный: наших агентов очень часто разоблачают. И причина в том, что настоящие преступники всегда могут распознать офицера полиции независимо от того, насколько он опытен. Наши ребята обучаются так же, как и остальные полицейские. Они имеют большой опыт работы, благодаря которому формируются привычки, образ мыслей, манера поведения, свойственные полицейским. И потому эти люди делаются узнаваемыми.

Тина кивнула.

— Да, мы всегда могли вычислить агента из полиции нравов, — подтвердила она. — На панели он торчал как хрен на свадьбе.

В какой-то момент Тина подумала, что помощник комиссара снова упрекнет ее в дерзости. Но тот улыбнулся и согласно кивнул:

— Точно. Поэтому мы намерены создать группу из офицеров полиции, которые не прошли обучение в Хендоне. Нам нужен особый тип офицеров под прикрытием, — сказал Лэтэм. — Люди с сильным характером, чтобы могли работать в одиночку, люди, у которых есть, как бы это сказать... достаточный жизненный опыт, чтобы справиться с трудностями. И нам нужны люди с прошлым не вымышленным, а реальным, которое выдержит любые проверки.

— Например, с прошлым проститутки?

— Ваше прошлое мешает вам служить как обычному офицеру, но оно идеально для работы под прикрытием, — пояснил Лэтэм. — Те проступки, которые могут скомпрометировать вас как действующего офицера, станут главным преимуществом в работе под прикрытием.

— Потому что никто не поверит, что СП взяла на службу бывшую проститутку?

Лэтэм кивнул.

— Хочу сказать, Тина, что это нелегко. Никто не должен знать, чем вы занимаетесь, вы никому не сможете об этом говорить: ни родным, ни друзьям. Если кто-то узнает, ваша жизнь окажется под угрозой.

— А если что-то пойдет не так?

— Вас придется заменить, — ответил Лэтэм. — Но это крайний случай. Сейчас мне нужно ваше согласие. Потом все подробности объяснит Хозяин.

— Хозяин? Я что, собака? — усмехнулась Тина. — Сколько платят за такую работу?

— Вам назначат ту же ставку, что и вновь принятому на службу констеблю. Она постоянно будет увеличиваться в зависимости от стажа, продвижения по службе и сверхурочной работы. Но опять-таки это детали. Моя роль — сделать вам предложение от имени людей очень высокого ранга.

— Комиссар знает об этом?

Лэтэм нахмурился:

— Если вы спрашиваете официально, должен сказать, что вам следует задать этот вопрос в офисе помощника комиссара. Неофициально я могу сообщить, что без санкции комиссара меня бы здесь не было. Я человек подневольный.

Тина взяла пачку сигарет. Поиграла с ней, опустив пальцы внутрь пачки, и глубоко вздохнула.

— О'кей, — сказала она. — Я согласна.

Лэтэм расплылся в улыбке:

— Хорошо, очень хорошо, Тина.

— Что теперь?

— Идите домой. За вами придут. — Он отодвинул стул и протянул руку. — Сомневаюсь, что мы снова с вами увидимся, но я буду следить за вашим продвижением с огромным интересом.

Тина пожала его руку. Пожатие было сухое, спокойное, полное внутренней силы, говорящее, что Лэтэм может сломать ее руку, если захочет. Тина пыталась припомнить, что это пожатие напоминает ей.

Только в лифте она вспомнила. Один из ее первых клиентов — жирный мужик в очках с толстыми линзами в роговой оправе, страдающий одышкой, — вознамерился отвезти Тину к себе домой. Сначала она отказалась: ее товарки предупреждали, что это небезопасно. Но толстяк предложил много денег, и Тина сдалась. Правда, она поехала с ним только после того, как он выплатил ей всю причитающуюся сумму.

Клиент жил в двухэтажном доме в восточной части Лондона. На полу лежали грязные ковры, с потолка свешивались голые лампочки. Толстяк провел девушку в переднюю и остановился в дверном проеме, тяжело дыша и наблюдая за реакцией Тины на полдюжины стеклянных банок у стены. В банках были змеи. Разных видов. Большие, словно длинные шланги, маленькие, как веточки, одни спали, другие пристально смотрели на девушку леденящим душу взглядом, высовывая языки.

Мужчина заставил Тину сделать минет посредине комнаты. Он ждал, тяжело дыша, пока она опускалась перед ним на колени, крепко зажмурившись, пытаясь таким образом спрятаться от жуткого зрелища змей.

Потом, после того как она завернула использованный презерватив в бумагу и засунула под одну из банок, толстяк взял огромного питона и предложил погладить его. Сначала Тина отказалась. Но клиент пообещал ей еще двадцать фунтов. Тогда она робко дотронулась до змеи, а когда поняла, что это не причинит ей вреда, стала более уверенной и положила руку на питонью спину. Тина думала, что она будет влажной и скользкой, а спина оказалась прохладной и сухой. И еще девушка ощутила силу удава. Она почувствовала, что он может сломать ей шею, если сожмется кольцом вокруг нее. Мужчина был в экстазе, он согласен был заплатить Тине очередную сумму денег за дополнительные ощущения, которые ей и не снились. Но она удрала, забыв даже об обещанных двадцати фунтах.

От всех этих воспоминаний девушку передернуло, и она снова потянулась за сигаретами.

* * *

Помощник комиссара Лэтэм ходил взад-вперед по комнате.

— Я все еще не уверен, что мы поступаем правильно, — наконец произнес он.

Грег Хэтуэй снял со стены часы и положил их на стол.

— Ты хочешь сказать, с позиций морали? — уточнил Хэтуэй.

На нем были темно-коричневая кожаная куртка, голубые джинсы и коричневые ботинки «Тимберлэнд». Он немного прихрамывал на левую ногу.

Лэтэм бросил на Хэтуэя холодный взгляд.

— Мне поручено обучать их и присматривать за ними, — сказал он.

Хэтуэй равнодушно пожал плечами:

— Не мое дело обсуждать решения. Оставлю это начальникам.

Он маленького роста, подумал Лэтэм, и даже если бы не был хромым, его все равно не взяли бы в СП. Не подходит под стандарты столичной полиции. Но для рекрутов важным критерием являются умственные способности, а уж в уме Хэтуэю не откажешь.

— Они просились в полицию, а не в МИ-6^[4], — возразил Лэтэм.

Хэтуэй вернулся к стене и вытянул оттуда длинный провод, ведущий к маленькой камере, вмонтированной в середину часов. Провод проходил сквозь стену по потолку к видеомонитору, установленному этажом выше, откуда Хэтуэй наблюдал за всеми тремя собеседованиями. Лэтэму пришлось подняться наверх, чтобы лично удостовериться в отсутствии записывающего устройства. Ни при каких обстоятельствах нельзя было допустить записи того, что происходило в офисе: ни на бумаге, ни на пленке, ни на кассете. Официально этих трех бесед вообще не существовало. В ежедневнике Лэтэм отметил, что был в это время на личной встрече у комиссара.

— Думаю, вы отбирали не таких кандидатов, как в МИ-6, — заметил Хэтуэй, сворачивая провод и укладывая его сверху часов. — Они берут в основном выпускников Оксбриджа^[5]. Там бы не приняли такого, как Клифф Уоррен. Возможно, только Фуллертон имел бы шанс.

— Ты прав. А как думаешь, что нам ожидать от этих?

Хэтуэй провел рукой по редеющим волосам песочного цвета:

— Нельзя сказать наверняка, пока они не станут агентами под прикрытием. Фуллертон — самоуверенный тип, но у него неплохой потенциал. Уоррен, возможно, самый стойкий из них, но он еще не оказывался под давлением. Девушка интересная.

— Интересная?

— Она тяжело работала, чтобы выбраться из грязи. Теперь мы снова толкаем ее туда. Выдержит ли? Не уверен. Я удивился, когда она согласилась.

— Вряд ли у нее большой выбор.

Лэтэм взглянул на часы. Шофер уже ждал его внизу. У помощника комиссара больше не было причин задерживаться в офисе. Он сделал все возможное. И тем не менее его одолевали дурные предчувствия по поводу задуманного.

Хэтуэй положил часы с проводом в алюминиевый чемоданчик и закрыл его.

— Тогда все понятно.

Он взял чемодан со стола.

— Позаботься о них, — попросил Лэтэм.

— Я еще не потерял ни одного агента, — напомнил Хэтуэй.

— Знаю. Да, конечно, теперь они вышли из-под моей опеки, но это не значит, что меня не интересует их судьба.

Хэтуэй посмотрел на него, словно хотел что-то сказать, потом кивнул и вышел из комнаты.

Подождав, пока дверь за ним закроется, Лэтэм подошел к окну. Его не покидало ощущение, что он сделал что-то не так. В каком-то смысле он предал трех человек, с которыми встречался сегодня. Он солгал им, нет сомнений, но разве предал? И если да, имеет ли это значение на фоне грандиозного плана? Или цель оправдывает средства?

Лэтэм снова взглянул на часы. Пора идти.

* * *

Тина опустила стекло в машине и стряхнула пепел. Он упал на сиденье, и она смахнула его.

— Простите, — сказала она шоферу.

В зеркале заднего вида отразилась его ухмылка.

— Мне все равно, мисс, — ответил он. — Во-первых, через день мне стукнет сорок, а во-вторых, это не моя машина.

— Вы работаете на полицию, да?

— По контракту, — сказал шофер. — Бывший военный. Двадцать лет пахал на них, потом меня выкинули.

Тина еще раз глубоко затянулась.

— Хотите? — спросила она, протягивая пачку.

Шофер покачал головой:

— Не за рулем, мисс. Вы знаете копов. Они оторвут голову за сандвич на сиденье.

— Да. Так пишут во всех газетах. Думаете, у них есть более интересные занятия?

Шофер кивнул:

— Заметьте, в армии то же самое. Все было бы проще, если бы не проклятые чиновники, простите за грубость.

Тина улыбнулась и откинулась на спинку.

— Вы знаете, почему так?

— Нет, мисс. Мы как грибы. Нас держат в темноте...

— И подкармливают дерьмом...

— Единственно, что могу сказать: должно быть, дело важное, если они обратились к нам. Наша компания не из дешевых.

Тина закрыла глаза, позволив ветру играть ее волосами. Она размышляла о том, с кем ей придется встретиться. Хозяин, как сказал Лэтэм. Без имени. Без внешности. Просто Хозяин. Звучит почти как сутенер. А Тина всегда отказывалась иметь дело с сутенерами. На панели она работала одна, хотя сутенеры предлагали ей свое покровительство. Тина считала их пиявками и презирала девиц, которые отдавали свои с таким трудом заработанные пенни скользким черным парням в больших машинах со стереосистемами.

Теперь у Тины будет Хозяин. Чем больше она думала об этом, тем меньше ей все это нравилось. Но когда сомнения стали подтачивать ее уверенность, девушка мысленно представила Лэтэма, его прямую спину, крепкое рукопожатие, безупречную форму. Такому человеку, как он, можно доверять, в этом девушка не сомневалась. Он прав, нет другого способа служить в полиции. Не с ее прошлым. Попробуй она его скрыть, и эта тайна когда-нибудь загнала бы ее в угол. По крайней мере лучше сделать свое прошлое преимуществом, чем постоянно бояться, что в один день оно разрушит ее карьеру. Но сможет ли она на самом деле сделать то, о чем просит Лэтэм? Вернуться назад в мир, из которого сбежала и против которого работала?

Тина вздрогнула и открыла глаза. А что, если это то, ради чего она жила до сих пор? Может, таким способом она сумеет оправдать свое существование. И если ее прошлое поможет в этом, тогда оно того стоило.

Сигарета догорела до фильтра, и Тина выбросила ее в окно.

«Вектра» свернула к дому Тины, и шофер остановился у трехэтажного здания с террасой.

— Вот мы и приехали, мисс, — сказал он, обернувшись. Тина вздрогнула.

— А да, спасибо. — Она опустила руку в карман. — Сколько я вам должна?

Он махнул рукой:

— Об этом уже позаботились, мисс. Берегите себя, слышите?

Тина кивнула и вышла из машины. Когда «вектра» отъехала, она взглянула на дом. Краска на дверях и окнах облезла, на крыше не хватало нескольких пластин шифера. Одно из окон на верхнем этаже было заклеено пожелтевшими газетами. Там жила старая женщина, которую Тина ни разу не видела.

Девушка открыла покосившуюся входную дверь и с трудом захлопнула ее за собой. Квартира, которую она снимала, не представляла никакого интереса для воров, крутившихся вокруг в поисках наживы. В коридоре было сыро, обои над дверью отстали от стены.

Тина жила на нижнем этаже. Первоначально здесь были кухня и посудомоечная, но потом владелец ухитрился устроить в помещении маленькую спальню, тесную гостиную и ванную. «Здесь достаточно места для кошек», — шутила Тина. Впрочем, у нее была аллергия на кошачью шерсть.

Она вошла в квартиру, сбросила черные туфли, кинула сумку на диван у окна. Лэтэм не сказал ей, когда объявится Хозяин. Значит, нужно ждать, пока он сам не позовет ее. У них есть номер ее мобильного, так что скорее всего он позвонит. Тина поймала себя на том, что думает о своем хозяине — «он», хотя это вполне могла быть и женщина.

Она прошла в тесную ванную, смыла макияж, потом наполнила водой ванну, насыпала туда морской соли, зажгла ароматическую свечу и отмокала там целых полчаса. Вытершись полотенцем, нацепила старые джинсы и мешковатый свитер, волосы стянула на затылке резинкой.

Потом отправилась в маленькую кухоньку, включила электрочайник и угрюмо выругалась, вспомнив, что по дороге домой не купила молока. Девушка открыла холодильник в тщетной надежде, что там осталась хотя бы капля молока. И в этот момент раздался звонок.

Она выбежала в коридор, распахнула дверь. На пороге стоял низкорослый мужчина в коричневой кожаной куртке. Правой рукой он приглаживал редкие волосы. В левой держал черный чехол от лэптопа.

— Кристина Лей, — произнес он, скорее констатируя факт, чем спрашивая.

— В чем дело? — нахмурилась Тина.

— Грег Хэтуэй. Вы ждали меня, — проговорил гость.

* * *

Уоррен вылез из «вектры» и направился пешком по Крайвен-Парк-роуд к своему дому; соседям не обязательно знать, что его подвозили на машине. По дороге он услышат вой сирены. Надрывный звук становился все отчетливее. Сирены могут быть и у полиции, и у пожарных, и у «скорой» — все три службы слишком привычны для Харлсдена.

Уоррен повернул налево и увидел, что его улица перекрыта лентами голубого и белого цвета. Три полицейские машины, припаркованные как попало, стояли с распахнутыми дверями и горящими фарами.

Посреди дороги мужчина и женщина в белых халатах изучали какое-то пятно на асфальте, которое выглядело как лужа блевотины. А мужчина в дубленке обводил мелком несколько патронов.

Уоррен заметил брешь в оцеплении и направился туда. Приблизившись к полицейскому в форме, кивнул на дорогу.

— Нельзя здесь пройти? — попросил он. — Я живу в шестьдесят восьмом.

— Сэр, это место преступления. Вам придется вернуться на главную дорогу и обойти по Чарлтон-роуд.

Офицеру было около сорока, круглолицый, с носом алкоголика.

Уоррен показал на улицу:

— Но мой дом там.

— Ничем не могу помочь, сэр. Это место преступления.

Уоррен кивнул туда, где суетились полицейские:

— Место преступления там. А здесь тротуар к моему дому. И я прошу лишь, чтобы вы позволили пройти по тротуару домой.

Констебль сложил руки на груди и откинул голову.

— Я не собираюсь с вами спорить, сэр, — сказал он, произнеся слово «сэр» так, что Уоррену стало ясно: полицейский издевается над ним. — Вам придется вернуться тем же путем, каким вы пришли сюда. Должно быть, вы привыкли к подобным перестрелкам. Так что знаете процедуру.

Уоррен уставился на офицера, рука которого медленно потянулась к рации.

— Вы же не собираетесь создавать мне проблемы, сэр? — поинтересовался тот, смерив Уоррена тяжелым взглядом. — Препятствие действиям офицера полиции, нарушение порядка, угрозы и еще тысяча всяких причин, по которым я могу отправить вас за решетку прямо сейчас. Так почему бы вам не быть паинькой и не вернуться на главную дорогу, как я уже сказал.

Уоррен медленно выдохнул. Двое офицеров направлялись к одной из машин, увлеченно болтая. Уоррен посмотрел на одного из них в форме инспектора, потом опять на констебля, который все так же презрительно смотрел на него. Осознав бессмысленность спора, Клифф через силу усмехнулся и подмигнул?

— Желаю приятного дня, — сказал он и пошел прочь. Сердце Уоррена бешено колотилось, но единственным проявлением его злости было то, что он сжимал и разжимал кулаки. Клифф предпочел бы объясниться с офицером, однако жизнь научила его: такие перепалки ни к чему хорошему не приводят. Поэтому лучше просто улыбнуться и уйти, хотя обиду проглотить не так-то легко.

На улице болтались трое ямайских подростков в куртках «Пуффа» стального оттенка и новеньких кроссовках «Найк». Уоррен кивнул самому рослому из них:

— Что случилось, ПМ?

ПМ равнодушно пожал плечами и почесал кончик носа. Вообще-то его звали Тони Блэр, а свое прозвище Премьер-министр он получил в тот день, когда его тезка победил на выборах. Через всю щеку ПМ — от левого уха до рта — тянулся шрам: память о столкновении с группой белых футбольных фанатов несколько лет назад.

— Джимми Ти схлопотал пару маслин в спину. Надо было видеть, как он несся, Банни. Как ветер, твою мать!

Уоррен печально покачал головой. Джимми Ти — пятнадцатилетний курьер одного из дилеров, специализирующегося на кокаине и крэке.

— Как он?

— Он выглядел мертвым, мертвее не бывает.

— Вот черт!

— Дурацкая случайность, — констатировал ПМ. — Особенно для мальчика на побегушках.

— Что он сделал?

— Сболтнул лишнего.

Уоррен подбородком показал на стражей порядка:

— Федералам сказал?

ПМ заржал и хлопнул себя по бедру:

— Ага, разбежался, парень. Сообщи им, кто убил Стивена Лоуренса, пока я сам не рассказал об этом.

Все трое заржали, а Уоррен мрачно покачал головой. Перестрелки в Харлсдене были делом обычным, но свидетелей оказывалось меньше, чем агитаторов консервативной партии перед выборами.

— Ты видел, кто это сделал?

— Я не слепой.

Уоррен выжидающе смотрел на ПМ. Подросток громко смеялся, однако глаза его оставались серьезными.

— Черт подери тебя, парень, я, конечно, могу сказать, но тогда мне придется убить тебя.

Улыбаясь через силу, Уоррен соображал: будь на нем форма констебля, стал бы ПМ в этом случае более откровенным?

— Ты выглядишь испуганным, Банни. Хочешь дунуть?

— Нет, просто неважно себя чувствую. Пойду домой.

— У тебя теперь личный шофер, Банни?

Уоррен продолжал улыбаться, но сердце его бешено заколотилось.

ПМ не мог видеть, как он вылезал из «вектры», значит, еще кто-то заметил, что к его дому утром подъезжала машина.

— Такси, — ответил он.

— Что-нибудь интересное?

Уоррен усмехнулся вопросу:

— Да, ПМ, я мог бы тебе сказать, но... — Он не закончил фразу.

ПМ захохотал.

— ...но тогда тебе придется меня убить, — договорил он, потряхивая головой на каждом слове.

Уоррен выставил правую руку на манер пистолета и сделал вид, что стреляет подростку в грудь.

— Будь осторожнее, ПМ.

— Ты тоже, Банни. — ПМ продолжал смеяться.

Уоррен направился в сторону шоссе. Он шел, погрузившись в свои мысли. Его все еще злило поведение констебля, и он размышлял, стал бы тот вести себя иначе, если бы знал, что Уоррен тоже полицейский. Возможно, он был бы повежливее, думал Уоррен, даже пошутил бы, но в целом это не повлияло бы на его мнение. Констебль мог скрыть презрение, но оно все равно осталось бы при нем. Цвет кожи, несмотря на форму, предопределил бы его отношение к Уоррену.

А вот для ПМ, напротив, все дело было в форме, а не в цвете кожи Уоррена. Если бы он узнал, что Клифф — офицер полиции, обошлось бы без болтовни и подколов. Остался бы просто враждебный взгляд и непроницаемое лицо. Такие, как он, замыкались при проявлении власти — власти белых.

Уоррен так углубился в свои размышления, что потерял основную мысль.

Он вздохнул. Работать в СП ему хотелось, поскольку Уоррен верил, что сможет что-либо изменить. Но Лэтэм прав: он сделает больше, играя по правилам своего окружения, нежели пытаясь соответствовать стандартам государственной системы. Нацепив форму, он станет уязвимее. И все же: сумеет ли он сделать карьеру, околачиваясь возле таких парней, как ПМ, выдавая себя за одного из них, чтобы в результате предать их?

Уоррен чувствовал себя в ловушке. И чем больше пытался разобраться в своих чувствах, тем сильнее запутывался. Пока он сидел напротив Лэтэма в офисе, все казалось предельно простым. Но на улицах Харлсдена то, о чем говорил старший офицер, выглядело менее привлекательно. Это означало жить во лжи. В предательстве. Другое дело — быть офицером полиции, частью команды, работать с коллегами, на которых можно положиться, решать общие проблемы. Мы против них. Но Лэтэму надо, чтобы он стал одним из них.

Уоррен покачал головой. Нет, Лэтэму вовсе не это требовалось. Он хотел, чтобы Уоррен, отправляясь неизвестно куда, стал частью преступного мира, чтобы потом предать его. Одинокий волк.

* * *

Джеми Фуллертон бросил костюм на кровать, снял рубашку, галстук и начал отжиматься. Он ровно и глубоко дышал, делая перерыв через каждые десять упражнений.

Вдруг в дверь позвонили. Фуллертон замер, удерживая торс параллельно полу. От напряжения руки задрожали. Он нахмурился, соображая, кто бы это мог быть. Потом быстро вскочил на ноги, натянул брюки, застегнул ремень. Набросив рубашку, направился к двери, на ходу застегивая пуговицы.

Человек, стоявший за дверью, был почти на голову ниже Фуллертона. Редкие волосы, квадратный подбородок и тонкие неулыбчивые губы. На плече висела сумка от лэптопа.

— Джеми Фуллертон? — спросил мужчина.

— Возможно, — ответил Фуллертон.

Мужчина протянул правую руку:

— Грег Хэтуэй. Вы ждали меня.

Фуллертон протянул руку. Посетитель ответил слабым пожатием, пальцы едва прикоснулись к ладони Фуллертона, словно малейший физический контакт доставлял ему неприятные ощущения. Фуллертон крепко сжал руку Хэтуэя и почувствовал удовлетворение, когда тот попытался выдернуть ладонь. Он еще раз стиснул руку гостя, прежде чем ослабить хватку.

— Входите, — пригласил Фуллертон Хэтуэя.

Он отступил в сторону и улыбнулся, увидев, как Хэтуэй потирает правую руку о джинсы. С правой ногой вошедшего было что-то не так, он с трудом передвигал ее.

— Вы разве не собираетесь показать мне какое-нибудь удостоверение? — спросил Фуллертон, закрывая дверь и провожая Хэтуэя в гостиную.

Хэтуэй поставил чемоданчик на кофейный столик, бросил взгляд на книги, заполнявшие полки в гостиной, и только потом повернулся к Фуллертону.

— Вас зовут Джеймс Роберт Фуллертон, вы родились пятнадцатого апреля двадцать шесть лет назад, ваши родители Эрик и Сильвия, отец покончил жизнь самоубийством после того, как в результате ряда неудачных вложений потерял большую часть семейного состояния, мать поместили в психиатрическую больницу близ Эдинбурга.

Фуллертон попытался сглотнуть. Во рту пересохло, и, казалось, язык увеличился раза в два. Тогда он зашелся долгим кашлем.

— Достаточно или продолжить? — поинтересовался Хэтуэй.

Фуллертон кивнул.

— Вы не похожи на человека при исполнении служебных обязанностей.

— Вы тоже. В том-то и смысл. Черный с двумя кусочками сахара.

Фуллертон поднял брови:

— Простите?

— Вы же собираетесь предложить мне кофе? Черный с двумя кусочками сахара.

— Хорошо, — кивнул Фуллертон.

Только на кухне, набирая воду в чайник, он понял, как быстро Хэтуэй взял ситуацию под контроль. Мужчина был физически слабее Фуллертона, лет на десять старше, ни поведением, ни внешним видом не напоминал Лэтэма. Однако под мягкой внешностью скрывалась твердость, свидетельствующая о привычке подчинять себе людей.

Несколько минут спустя Фуллертон вернулся в гостиную с двумя кружками кофе на подносе. Хэтуэй включил лэптоп и сидел на диване, стуча по клавишам. Правую ногу он вытянул под столиком, словно в таком положении она причиняла ему меньше беспокойства. Модем Хэтуэй подключил к розетке у окна.

— Вы умеете пользоваться компьютером, Джеми? — спросил гость, снимая кожаную куртку и бросая ее на диван.

— Думаю, да, — ответил Фуллертон.

Он поставил поднос на стол, и Хэтуэй взял кружку с кофе.

— Значит, это вы Хозяин?

— С Хозяином надо хотя бы время от времени встречаться. А наш контакт сегодня первый и последний. — Хэтуэй показал на лэптоп: — Такая связь безопаснее.

Фуллертон сел на стул, поставил свою кружку с кофе на столик рядом с компьютером.

— Другими тоже будете руководить вы?

— Другими? — Хэтуэй нахмурился.

— Другими членами команды.

Хэтуэй еще больше нахмурился.

— Команды? Какой команды?

— Я просто думал... — Фуллертон не закончил.

Хэтуэй отодвинул компьютер и, откинувшись на спинку дивана, изучающе посмотрел на собеседника:

— Вы понимаете, Джеми, какую работу вам предложили?

— Работу под прикрытием, — ответил Фуллертон. — Под глубоким прикрытием. Внедрение в криминальную среду на длительное время.

Хэтуэй медленно кивнул:

— Правильно, но не как члена команды. Вам предстоит работать одному. Держать связь будете только со мной по единственному номеру для экстренного звонка, который вы сделаете, если возникнут проблемы. В случае необходимости мы пошлем группу, чтобы вытащить вас. Но пока вы работаете под прикрытием, должны полагаться исключительно на себя.

— О'кей. — Фуллертон убрал волосы со лба. — Только я не понимаю, почему Лэтэм так настойчиво отказывает нам в обучении. Как пользоваться оружием, уходить от слежки и тому подобное.

— Вы видели преступников, Джеми?

Фуллертону не понравилась смена темы, но он кивнул.

— Видели, как бандиты держат пистолет? Один размахивает им во все стороны, другой держит параллельно земле. Половина гангстеров в Брикстоне делают это именно так. Их не учили специально, они подражают тому, что видели в кино. Хорошо, я преподам вам уроки обращения с оружием. Мы научим вас стрелять обеими руками, прицеливаться, сосредоточиваться перед нажатием на спусковой крючок и так далее. Вы будете попадать в цель с двадцати пяти ярдов. Но в первый же раз, когда вам придется схватиться за оружие, вы сделаете это так, что все выдохнут: «Коп!» Пройдете наше обучение — и вам будет трудно спрятать в себе офицера полиции.

— Хорошо, а как оторваться от хвоста? Какой будет вред, если вы научите меня уходить от преследования?

Хэтуэй усмехнулся:

— Вы начитались дешевых романов про шпионов, Джеми.

Щеки Фуллертона вспыхнули, он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

— А если кто-то начнет вас преследовать, — продолжил Хэтуэй, — лучше всего положиться на инстинкты.

Фуллертон кивнул. То, что говорил Хэтуэй, было разумно, но ему явно не хватало аргументов.

— А если я захочу встретиться с вами? Например, в случае, если не смогу влиться в их среду. Это подвергнет вас риску?

Хэтуэй щелкнул по экрану лэптопа:

— Как я уже говорил, для связи есть он. Мы не будем встречаться лично. Все контакты через Интернет.

— Но мое прикрытие, — спросил Фуллертон. — Ведь вы придумали мне легенду?

— Конечно, я помогу вам с этим, однако в основном мы будем опираться на ваше реальное прошлое.

Фуллертон усмехнулся:

— Сюда входят и наркотики, верно?

— Естественно, — ответил Хэтуэй. — Наши агенты часто прокалываются на том, что не прикасаются к наркотикам. Тому есть причины: ни один суд не примет показания, если офицер, расследующий дело, курил травку или нюхал кокаин. Вы же в другой лиге и должны делать все, чтобы выглядеть естественно. Чем дальше это позволит вам продвинуться, тем лучше.

— Прекрасно, а если я сейчас нюхну? — спросил Фуллертон.

Хэтуэй холодно улыбнулся:

— Мне бы не хотелось, чтобы вы это делали.

— Я пошутил, — сказал Фуллертон. По выражению лица Хэтуэя он понял, что у них разное чувство юмора. — А не помешают наркотики делу, над которым я буду работать?

— Каким образом?

— Не будут ли мои показания подвергнуты сомнению?

— Нет, не будут. И по очень простой причине. Вам никогда не придется давать показания в суде. Вы будете сообщать нам информацию, необходимую для расследования, а предоставить убедительные доказательства — уже не ваша задача.

Фуллертон поднял кружку с кофе, медленно отхлебнул.

— Значит, я получаю официальное разрешение нюхать кокаин? Согласитесь, довольно забавно.

— Никаких официальных указаний по этому поводу не будет, Джеми, — возразил Хэтуэй. — С того момента как вы дали согласие помощнику комиссара Лэтэму, вы действуете по собственному усмотрению, а не по приказу.

Фуллертон сжал губы и поставил кружку на стол.

— Значит, я не фигурирую ни в каких документах? — спросил он. — Ни на бумаге, ни в файлах?

— Ради вашей же безопасности, Джеми, — объяснил Хэтуэй, — в СП все еще есть паршивые овцы.

— Это касается и моего дела? Продажные копы?

— Да, — ответил Хэтуэй.

— А вы дадите мне определенные задания?

Хэтуэй улыбнулся:

— Вы забегаете вперед, Джеми. Естественно, мы попросим вас выполнить специальные поручения. Мы называем преступников Танго.

В чехле от компьютера лежала папка с документами. Хэтуэй открыл ее и вытащил большую цветную фотографию, которую положил перед Фуллертоном.

— Знакомьтесь. Деннис Донован. Танго Один.

* * *

Клифф Уоррен взял фотографию и внимательно посмотрел на нее: мужчина лет за тридцать, квадратное лицо, сильный подбородок, светло-зеленые глаза, россыпь веснушек на сломанном носу. Растрепанные ветром каштановые волосы небрежно спадают на лоб.

— Танго? — переспросил Уоррен.

— Танго — так мы называем наши цели, — объяснил Хэтуэй. — Деннис Донован — Танго Один. Наша самая желанная цель.

— Наркотики? — продолжал допытываться Клифф.

— Один из самых крупных в стране поставщиков марихуаны и кокаина. Он настолько большая шишка, что, действуя обычными методами, мы неможем подобраться к нему. Ден Донован никогда не светится рядом с товаром, не прикасается к деньгам. Никогда не ведет дела с теми, кого лично не знает.

— И вы ждете, что я подберусь к нему? — спросил Уоррен, выходя из задумчивого состояния. Он пододвинул фотографию к Хэтуэю. — Если вы еще не заметили, напомню: я черный. А Донован — белый. Разве похоже, что мы учились в одной школе? Почему он должен позволить мне приблизиться?

— Мы и не рассчитываем, что это случится за одну ночь, — сказал Хэтуэй. — Донован — долгосрочный проект. Сейчас его даже нет в стране. Большую часть времени он проводит на Карибах. Я расскажу подробно об известных нам его компаньонах. И если вам удастся внедриться, единственное, что от вас требуется, — наблюдать за ними. На это потребуется время, Клифф. Много времени. Годы. Вы наладите контакты с его компаньонами и используете их, чтобы подобраться к Доновану.

— Вам легко говорить, — проворчал Уоррен.

По дороге с воем пронеслась полицейская машина.

— Мы не строим иллюзий, знаем, что реализовать наш план будет сложно, но возможно. Донован — главный поставщик, а вы станете торговцем.

— Вы же сказали, что он не прикасается к товару.

— Верно. Но если вы войдете к нему в доверие, мы сможем навязать ему свою игру. Он поставляет наркотики в Штаты. Если нам удастся сдать Донована таможне США, американцы упрячут его на всю жизнь.

Уоррен поднял бровь:

— Я работаю на СП, правильно? При чем здесь янки?

— Когда речь идет о наркотиках, государственных границ не существует, Клифф. Слишком большой бизнес. Подсчитано, что каждый год около трехсот миллиардов незаконных долларов проходит через мировую банковскую систему. И практически все они от продажи наркотиков. Триста миллиардов долларов, Уоррен! Подумайте. Ни одно национальное агентство безопасности не сможет справиться с таким оборотом. В Штатах нелегальный рынок наркотиков приносит доход около шестидесяти миллиардов долларов в год. В Соединенном Королевстве почти пять миллиардов фунтов расходуется на героин, кокаин, марихуану, амфетамины и экстази. Поставщики наркотиков из разных стран работают сообща. Поэтому агентства безопасности должны объединить свои усилия.

— Значит, я закончу тем, что буду работать на Управление по борьбе с наркотиками?

— Скорее, речь идет о том, чтобы поделиться информацией, — ответил Хэтуэй.

— И они не будут знать, кто я?

— Никто не будет знать, что вы под прикрытием, кроме меня. И Лэтэма.

Уоррен нахмурился:

— А если я пересекусь с другими агентами под прикрытием? Они не донесут на меня?

— Все, о чем они доложат, будет касаться вашей криминальной деятельности. А это только подкрепит вашу легенду.

— Я должен докладывать о них?

— Вы должны докладывать обо всем. — Хэтуэй подвинул к нему компьютер: — Вот. Сведения о каждом, кого вы встретите, о чем услышите, что сделаете, — все отправляете мне по электронной почте. Вы передаете информацию, я обрабатываю ее и, если необходимо, реагирую.

Уоррен показал на фотографию:

— Этот Донован, почему он так важен?

— Потому что он серьезная фигура. Через него проходит треть всего кокаина, который попадает в нашу страну. Если мы возьмем Донована, число дилеров на улицах сократится.

— Вы так считаете? — спросил Уоррен. — Вы добьетесь лишь того, что за травку станут платить больше. Арестуете Донована, а кто-то другой наполнит рынок наркотой. Вот как выйдет. Спрос диктует предложение.

— После того, как мы схватим Донована, объявится новый Танго Один. Мы арестуем и его. И так далее, и так далее.

Уоррен вздохнул:

— Такую войну не выиграть.

— Посадив убийц за решетку, трудно рассчитывать на то, что убийства прекратятся, — проговорил Хэтуэй. — Но убийцы должны сидеть в тюрьме. Это касается и таких преступников, как Донован. Или у вас на сей счет другое мнение?

Уоррен зло покачал головой:

— Мне стоит лишь выглянуть в окно, чтобы увидеть, что творят наркотики. Но я знаю, как наркоторговцы работают в реальном мире, Грег. Вы отправите дилера за решетку, и его место с удовольствием займут полдюжины его клиентов. Снизите поставку — цена возрастет, увеличится число преступлений, совершенных наркоманами ради денег. Станет больше краж, нападений.

— Нас не интересуют мелкие дилеры, — сказал Хэтуэй. — Нам нужна большая рыба. Такие ребята, как Деннис Донован.

Упрячем Донована за решетку, и многое изменится. Я вам обещаю.

Уоррен потянулся и снова взял фотографию Донована. На снимке он больше напоминал футболиста на излете карьеры, чем бесчувственного преступника.

— Ему тридцать четыре, у него шестилетний сын. Жену зовут Вики. Ей двадцать семь. У них дом в Кенсингтоне, но большую часть времени Донован проводит на Карибах.

— Они разошлись? — спросил Уоррен.

— Нет, просто ему легче проворачивать дела подальше отсюда. Здесь он под круглосуточным наблюдением — клиенты, полиция, таксисты. Не может отлить, чтоб кто-нибудь не заметил. Его ребенок ходит в школу, жена любит делать покупки, поэтому они предпочитают жить подальше, чтобы не попадаться на глаза. Однако Донован приезжает сюда практически каждый месяц.

— Он все еще под колпаком?

— Конечно, давить на него — значит вынудить действовать.

Уоррен сморщил нос:

— Почему вы думаете, что я справлюсь лучше, чем та команда, которая уже ведет его?

— Потому что вы не будете наблюдать за ним, Клифф. В идеале вы будете работать на него.

— И как я подберусь к Доновану?

— Начнете торговать. — Хэтуэй кивнул в сторону окна: — Основная доля крэка, кокаина продается на улицах. Торговля может привести вас к Доновану.

— Если вы знаете о его делишках, почему не арестуете?

— Знать и делать — слишком разные вещи, Клифф.

— Значит, моя задача — влиться в цепь торговцев и работать, пока не доберусь до Донована?

— Да, план таков.

— Это не план, — возразил Уоррен. — Это желание. Надежда. То, что вы чувствуете, когда играете в лотерею.

Хэтуэй подался вперед:

— Так задумано в идеале. Но даже если вы не подберетесь к Доновану, вы будете сообщать полезную нам информацию. Что бы вы ни делали, где бы ни были, держите глаза и уши открытыми для новостей об этом человеке. Танго Один.

* * *

Тина Лей запустила пальцы в волосы, распутывая прядки за ушами.

— Я не преступница. Почему Донован должен мной заинтересоваться?

Хэтуэй отвел глаза. Ему было явно не по себе.

— Я в его вкусе, да?

— Вы очень сексуальная девушка, Тина.

Тина взглянула на него:

— Да пошли вы!

— Пожалуйста, дайте мне объяснить.

— Не нужно ничего объяснять. Я привыкла быть наживкой. Поэтому сейчас я просто лягу на спинку и раздвину ноги перед бандитом... Черт возьми, Хэтуэй! Я работала, чтобы выбраться из этого дерьма. И не вернусь назад ни ради вас, ни ради кого другого.

Она вскочила. Хэтуэй закрыл лицо руками, словно боясь, что девушка его ударит.

— Я такого не говорил. И не это имел в виду.

— Я точно знаю, что вы имели в виду. Мне нельзя поступить в СП, потому что я работала на панели, но я получаю официальное разрешение спать с бандитом... Как лицемерно, мать вашу!

— Никто вам не приказывает спать с ним, Тина. — Хэтуэй махнул рукой. — Пожалуйста, сядьте и послушайте меня.

Тина поднесла ко рту правую руку и надавила костяшками пальцев на нижнюю губу так сильно, что почувствовала боль. Ей безумно захотелось выставить Хэтуэя, она едва сдерживалась, чтобы не завопить, не обозвать его. Но в последний момент Тина взяла себя в руки.

— Хорошо, — сказала девушка.

Села, скрестив ноги, зажгла сигарету, третью с тех пор, как пришел Хэтуэй, и стала ждать, когда он продолжит.

— Донован много времени проводит за границей, но регулярно наносит краткие визиты домой. Приезжая, он посещает несколько известных нам клубов. Мы бы хотели, чтобы вы устроились туда на работу. Выберите ту, которую сочтете удобной для себя. Когда устроитесь, держите ушки на макушке. Докладывайте обо всем, что услышите. Если сможете подобраться к Доновану, это будет предел мечтаний.

— Клубы? Какого рода?

Хэтуэй скривился, как от боли:

— Развлекательные бары...

Он замолчал, увидев, как напряглось лицо Тины.

— Стрип-клубы? — вскрикнула Тина. — Вы хотите, чтобы я стала стриптизершей?

— Это не проституция, — начал оправдываться Хэтуэй. — Туда идут студентки, чтобы заработать на колледж, матери-одиночки... Честный и легальный бизнес.

Тина глубоко затянулась и выпустила дым в Хэтуэя. Ему стало не по себе, но он промолчал.

— Я не верю. Мать вашу, не верю.

Хэтуэй все еще молчал.

— Это ведь не весь план? Вы ведь собираетесь отправить меня работать под прикрытием в стриптиз-клуб в надежде, что Донован забредет туда и западет на меня.

— Дайте нам шанс, Тина.

— Почему я вообще должна давать вам шанс? Вы говорите, что знаете, кто этот парень и чем занимается. Почему вы сами не возьмете его?

— Знать и делать — разные вещи, Тина.

— Я думала, с вашей современной техникой и профессиональными кадрами никто не сможет укрыться от вас.

Хэтуэй кивнул:

— Вы правы. Мы можем прослушивать его телефон, наблюдать за ним с помощью спутникового телевидения. У нас есть его ДНК и отпечатки пальцев, нам известно практически все о Деннисе Доноване. Мы не можем одного — взять его с поличным. И если продолжим действовать традиционными методами, то никогда и не сможем.

— Знаете, это не убеждает меня. Как он ведет дела, если вы не спускаете с него глаз?

Она стряхнула пепел в пепельницу.

— Операции, которые проводит Донован, завязаны на его контактах. Он не берет в руки наличные или наркотики. У него, допустим, состоялся разговор с колумбийцем. Один на один. Может, на пляже. Или во время прогулки. Где-то, где его не могли подслушать. Потом он поговорил с перевозчиком. Скорее всего услугами этого парня он пользовался уже сотни раз. Затем деньги перевели из банка на Каймановых островах в швейцарский банк, а колумбиец получил корабль с наркотиками. Донован улетел в Амстердам и встретился с парой ребят из Дублина, деньги перевели в два других банка, а наркотики выгрузили на южном побережье Ирландии и перевезли в Белфаст, оттуда — в Соединенное Королевство. Мы следим за ним постоянно, и что имеем? Донован болтал с друзьями. Все. И даже если бы мы услышали, о чем он говорил, то ничего не поняли бы. Всех этих фактов явно не хватает для суда.

— Значит, план состоит в том, что он откроет мне сердце, когда увидит, как я танцую вокруг столба? Просто ради интереса, Грег, а есть ли план "Б"?

Хэтуэй хохотнул и откинулся назад, потирая шею.

— Ты права, что так подозрительна, Тина. Но мы все продумали. Задание длительное. Скорее на годы, чем на месяцы. Если мы сейчас внедрим тебя, ты можешь не добиться встречи с Донованом и через два года, и через три. Но круг людей, в котором он вращается, не так уж велик, и я не сомневаюсь, что в конце концов ты встретишься с его компаньонами, если не с ним самим. А они откроются тебе, потому что ты очень красивая девушка. — Хэтуэй поднял руку, словно желая предупредить ее протест: — Я говорю, как есть, Тина. Не пытаюсь приукрасить картину. Стоит собраться вместе подвыпившим парням и красивым девушкам, как языки тут же развязываются. Эти ребята так засекречены, что им просто необходимо с кем-то поделиться. Похвастаться. Показать, какие они важные птицы.

Тина докурила сигарету до фильтра, потушила ее в пепельнице и тут же прикурила другую. Предложила пачку Хэтуэю, но тот покачал головой.

— Предположим, я согласна. Как насчет денег?

Хэтуэй растерялся:

— Каких денег?

— Я буду офицером полиции, не так ли? На обычной ставке плюс проценты?

Хэтуэй кивнул.

— Но если я буду работать — как вы это называете — в развлекательном заведении, то буду получать там зарплату. И чаевые.

— Они ваши.

Тина выпустила дым в потолок, на губах появилась слабая улыбка.

— И сколько зарабатывают такие девицы?

— Шестьдесят — семьдесят тысяч. Иногда больше.

— Да, — произнесла Тина. — Звучит заманчиво. И я могу оставить их себе?

— До последнего пенни.

* * *

Джеми Фуллертон подвигал челюстью.

— Я хочу выяснить прямо сейчас, — произнес он после этих манипуляций, — все деньги, которые я получу в результате незаконных сделок, останутся у меня?

— Верно, — ответил Хэтуэй. — Поверьте мне, власти будут не в восторге от этого, но у нас нет выбора.

— Меня не попросят вернуть их назад?

— Не думаю, что такое может произойти.

Фуллертон встал и обошел гостиную.

— И как вы собираетесь ввести меня в эту новую жизнь? Сделать меня похожим на преступника?

— Без сомнения, вы быстро вольетесь в их среду. — Хэтуэй показал рукой на полку с книгами по искусству. — Вы изучали историю искусства в университете. Были первым, верно?

Фуллертон кивнул.

— Значит, будем опираться на это. Отправим вас в галерею и обеспечим там работой. Для достоверности дадим несколько украденных картин.

Глаза Фуллертона расширились от удивления.

— Вы собираетесь передать мне украденные картины? На продажу? И я смогу забрать себе вырученные за них деньги?

Хэтуэй вытер лоб. Он тщательно подбирал слова:

— А что нам остается делать, чтобы обеспечить вам прикрытие, Джеми? Это не игра. Если Донован или кто-то еще выяснит, кто вы на самом деле и чем занимаетесь, ваша жизнь окажется под угрозой.

Фуллертон кивнул:

— Понимаю, но каким образом торговля картинами поможет мне приблизиться к Доновану?

— Он помешан на искусстве. Коллекционер, хотя делает вид, что ему просто нравится посещать галереи. А еще он использует галереи и музеи как место встречи. Мы рассчитываем, что вы откроете небольшую галерею, потом постепенно начнете вливаться в наркобизнес. У вас, вероятно, есть собственные поставщики?

— Конечно.

— Значит, начнете с них. Будете расширять круг знакомств и таким образом подниматься вверх по цепи.

— Потом вы их арестуете?

Хэтуэй пожал плечами:

— Как пойдет. Нам нужна большая рыба, Джеми, не уличные торговцы. Мы не станем арестовывать каждого, о ком вы сообщите. Вы же продолжите работать над делом Донована.

Фуллертон сел.

— Вы уже делали такое?

— Нет. Это новая стратегия.

— Афера, вот что это такое.

— Может быть, — согласился Хэтуэй.

— Вы рискуете нашими жизнями.

Хэтуэй нахмурился:

— "Нашими"? Что вы имеете в виду?

— Думаю, я не единственный агент, которого вы отправляете под прикрытие. Нельзя держать все яйца в одной корзине.

Хэтуэй медленно кивнул.

— Не думайте ни о чем, Джеми. И не рассчитывайте на то, что другие агенты помогут вам, если что-то пойдет не так. Вы не должны никому доверять. Риск? Конечно. Но полицейский в форме, патрулирующий улицы, каждый день подвергает свою жизнь риску. Он понятия не имеет, когда пьяный попытается ударить его бутылкой или наркоман пырнет грязным ножом. В данном случае у вас более выгодная ситуация, потому что вы знаете опасность в лицо.

Фуллертон глубоко вздохнул:

— Вы когда-нибудь работали под прикрытием?

Хэтуэй кивнул:

— Несколько раз, хотя никогда не внедрялся на длительный срок. Самое большое — на несколько месяцев.

— И каково это?

— Это значит жить во лжи. Придумать себе вторую личность, которая становится более реальной, чем ваша собственная. Все, что вы говорите или делаете, пропускается через призму сознания того человека, за которого вы себя выдаете. И нет возможности расслабиться, сбросить маску.

— Так я и думал.

— Но вы будете немного в другом положении. Когда я работал под прикрытием, я притворялся преступником. А вы преступником станете.

* * *

Клифф Уоррен вскочил и выбежал на кухню.

— Хотите пива? — бросил он, не поворачиваясь.

— Спасибо, — сказал Хэтуэй.

Уоррен открыл холодильник и вытащил две бутылки солодового. Они чокнулись бутылками, и Уоррен снова сел.

— Что будет, если меня арестуют? — спросил он.

— Если засветитесь в полиции как агент под прикрытием, на вашей карьере будет поставлен крест.

— Но если меня поймают на наркотиках, я буду долго любоваться тюремными стенами.

Хэтуэй кивнул.

— В самом деле может быть и так.

Он отпил из бутылки, не сводя глаз с Уоррена.

— И что мне делать?

— Вы можете пройти всю тюремную процедуру и дождаться своего часа. Если, конечно, к этому готовы. Это будет только вам на руку, пойдет в зачет вашему прикрытию, Клифф.

Уоррен от слов Хэтуэя остолбенел:

— Вы рассчитываете, что я отсижу срок?

— Все зависит от вас, Клифф. Никто вас не заставит. В любом случае вы можете попросить об отставке. — Хэтуэй опустил руку в карман и вытащил коричневый кожаный бумажник. Оттуда он достал белую пластиковую визитку и протянул ее Уоррену. На ней был напечатан лондонский телефон. — Звоните по этому номеру в любое время дня и ночи — вы попадете либо на меня, либо на кого-то, кто немедленно соединит вас со мной, не важно, в какой стране я буду. Не имеет значения, какая у вас возникнет проблема, мы решим ее через минуту.

Уоррен повертел визитку в руках.

— Пропуск из тюрьмы на свободу, — тихо заметил он.

— Что-то вроде того, — ответил Хэтуэй. — Но воспользоваться им можно только один раз. В тот момент, когда вы откроете, что вы агент, для вас все будет кончено. Ни тихих разговоров с офицерами, ведущими расследование, ни спокойных дел за закрытыми дверями. Вы либо в игре, либо вне ее. — Он указал на пластиковый прямоугольник: — Запомните номер и уничтожьте карточку. — Затем повернул экран к Уоррену: — То же касается и компьютера. Запомните процедуру и пароли. Вы не должны их записывать.

Тина наблюдала, как Хэтуэй стучит по клавишам.

— Значит, мне придется отправлять вам рапорты по электронной почте? — спросила она.

— Так безопаснее, — ответил он. — Никаких встреч, которые можно выследить, никаких разговоров, которые можно подслушать. Вы просто придете в интернет-кафе отправить письмо Роберту, брату вашей матери.

— У моей матери не было никакого брата. И потом, у меня же есть ваш комп. — Она показала на серую «тошибу». — Я им буду пользоваться?

Хэтуэй покачал головой:

— Нет. Ни при каких обстоятельствах вы не должны пользоваться собственным компьютером. Ведь все остается на жестком диске. И кто-то, кто знает, что ищет, может найти. Я просто показываю вам, как он действует, но вы должны пользоваться общедоступными компьютерами. В наши дни интернет-кафе встречаются на каждом шагу.

Он отстранился от компьютера. На экране открылась веб-страница. Хэтуэй напечатал адрес.

— Это безопасная сеть, — объяснил он. — Правительственный сайт. Вы можете пользоваться им, не опасаясь, что вас засекут. Никто не узнает, кто вы и чем занимаетесь. Это касается и тех сайтов, которые вы посетите, и любых электронных адресов, на которые вы будете посылать и получать письма. Сайт настолько защищен, что им пользуется даже ЦРУ.

— Выходит, — нетерпеливо выпалила Тина, — вы думаете, что за мной кто-то будет следить?

— Если вы приблизитесь к Доновану или его компаньонам, самые разные службы могут заинтересоваться вами, Тина. Управление по борьбе с наркотиками, таможня, налоговая полиция, Интерпол — все агентства, обеспечивающие поддержание законности по всему миру, возьмут вас под наблюдение. Каждая из этих структур имеет возможность открыть вашу почту, прослушать телефон и взломать ваш электронный ящик. Если кто-то из них обнаружит, что вы агент под прикрытием, ваша жизнь окажется под угрозой.

— Даже если это хорошие парни?

— Донован и ему подобные не смогли бы проворачивать свои делишки, не будь у них поддержки.

— Продажных полицейских?

— Продажных полицейских, продажных агентов Управления по борьбе с наркотиками, продажных политиков, — сказал Хэтуэй. — В наркобизнесе вращаются такие деньги, что на них можно купить почти любого. Все имеет свою цену, Тина. И у Донована хватит денег заплатить ее.

Тина склонила голову набок:

— А что вы скажете о себе, Грег? Какова ваша цена?

Хэтуэй улыбнулся, не разжимая губ.

— Я предпочитаю быть на стороне закона и порядка.

— Белая шляпа и жетон шерифа?

— Я делаю это не ради денег, Тина.

— Вы вроде крестоносца?

— Мы здесь обсуждаем не мои принципы. — Он повернул к ней экран: — Когда выйдете на безопасный сайт, введете этот адрес.

Его пальцы забегали по клавишам. Открылась новая страница.

Тина всмотрелась в изображение на экране. Сайт какого-то интернет-магазина, торгующего туалетными принадлежностями. Здесь имелась секция обратной связи, откуда можно было отправить письмо в компанию.

— Значит, отсюда мне придется посылать рапорты? — спросила Тина.

— Да. Но сначала вы введете пароль. Придумайте что-нибудь такое, что вы никогда не забудете и что вам не пришлось бы записывать. Можно цифру или слово. Из восьми знаков.

Тина назвала пароль и наблюдала, как Хэтуэй вводит его. Он печатал быстро, на указательном и среднем пальцах правой руки желтели никотиновые пятна. Значит, он курильщик и тем не менее отказался от сигарет, когда в первый раз пришел к ней. Тина подумала: как много всего можно узнать по никотиновым пятнам и сбитым ногтям.

— Уверены, что не хотите сигарету? — спросила она, протягивая пачку.

Хэтуэй покачал головой, не отводя глаз от экрана:

— Бросил, шесть недель назад.

— Если б я тоже могла...

— Любой может. Все зависит от силы воли.

Тина аккуратно выпустила дым в сторону от Хэтуэя.

— Вы после этого стали грызть ногти?

Хэтуэй искоса взглянул на нее.

— От вас ничего не скроешь. — Он показал на экран: — Итак, вы ввели пароль. Если для вас есть сообщение, появится значок «конверт». Если вы хотите отправить мне письмо, нажмите здесь. — Хэтуэй щелкнул на значок «письмо». — Потом вводите любые слова или запускаете программу электронной почты. Когда закончите, нажмите «отправить», и все. Если хотите послать фотографию или документы, воспользуйтесь этой иконкой.

— Какого рода фотографии?

— Все, что может нам пригодиться.

— Я должна связываться с вами каждый день?

Хэтуэй провел рукой по лицу и сжал подбородок.

— Не советую. Раз в неделю достаточно, но если хотите, можете сделать это ежедневной обязанностью. Если будете садиться за компьютер утром каждую субботу, на это обратят внимание. Выходите на связь в разные дни.

— А если у вас появится необходимость связаться со мной? Например, сообщить, что возникла проблема, предупредить меня...

— Не потребуется. Мы не собираемся следить за вами, Тина. Вы на сто процентов должны полагаться только на себя. Время от времени я могу включать вас в какие-либо операции, возможно, буду подсказывать нужный ход, но я не жду немедленных результатов. Еженедельного рапорта достаточно.

Тина вытащила сигарету.

— Вы курируете еще каких-нибудь агентов, Грег?

Лицо Хэтуэя напряглось.

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что вы бы не стали так беспокоиться только из-за меня. — Она с улыбкой кивнула на экран: — Веб-сайт, ваша персона, Лэтэм... Не могу поверить, что все это ради меня одной.

Хэтуэй медленно кивнул. Ее предположение заставило его нахмуриться.

— Кажется, я уже обсуждал нечто подобное с кем-то еще. Вы же не хотите, чтобы я рассказал им о вас?

— Это не ответ на мой вопрос.

Хэтуэй улыбнулся и развел руками:

— Я ничего не могу сказать. Не хочу лгать вам, поэтому лучше промолчу.

— И все они работают против Танго Один?

— Я не могу сказать вам этого, Тина.

— Но представьте себе: один из ваших людей подобрался к Доновану, а я столкнулась с ним. Если доложу вам о нем, это не скомпрометирует его?

— Все ваши рапорты будут проходить через меня, и я не пропущу ничего такого, что подвергнет других оперативников опасности.

Тина присела на подлокотник дивана.

— Допустим, я отправила рапорты. Что вы дальше сделаете с ними?

— Просмотрю и передам в те службы, которых касается полученная информация.

— А нет опасности, что это выведет их на меня?

— Я сделаю так, чтобы этого не произошло, — ответил Хэтуэй. — Буду просматривать все ваши доклады. Но меня больше интересуют крупные игроки. Такие, как Донован. Я не собираюсь рисковать вашим прикрытием ради кого-то менее ценного.

— Моим прикрытием!

Хэтуэй закрыл глаза и поднес руку к виску, словно у него заболела голова.

— Извините, — сказал он, открывая глаза. — Я имел в виду, более важными вещами, ради которых вам следует остаться в деле. Самое главное для меня — сделать так, чтобы вы продержались под прикрытием как можно дольше. Единственная причина, по которой я могу вывести вас из игры, — арест Донована.

Тина пристально посмотрела на Хэтуэя. Она ничего не знала о мужчине, который собирался стать ее Хозяином и держать ее жизнь в своих руках.

— Вы понимаете, что никому не сможете рассказать о том, чем занимаетесь? — спросил Хэтуэй. — Не важно, как сильно вам этого захочется. Не важно, насколько вы уверены, что можете доверять этому человеку. Будут ситуации, когда вам непременно захочется поговорить с кем-то. Поделиться.

— Вряд ли.

— Как насчет вашей семьи?

— Я не видела их шесть лет. И не хочу видеть. Никогда.

— Друзья?

— Не те, с кем бы я делилась.

— Эта работа подразумевает одиночество, Тина.

— Я привыкла рассчитывать только на себя.

— А что вы думаете по поводу предательства людей, которые могут стать вашими друзьями? Вашими настоящими друзьями.

* * *

Клифф Уоррен отхлебнул из бутылки, обдумывая вопрос Хэтуэя. Вытер рот тыльной стороной ладони.

— Они ведь не будут настоящими друзьями? Они преступники, я полицейский.

— Сейчас легко говорить, Клифф, но через три года вы, возможно, будете думать по-другому.

— Если они преступники, то заслуживают наказания. Вы играете в адвоката дьявола, да?

— Просто хочу, чтобы вы реально взглянули на ситуацию.

Уоррен скривил рот и поставил бутылку на колени.

— Я знаю, во что влип. — Он облокотился на спинку стула, глядя в потолок и печально вздыхая. — Интересно, как такие вещи срабатывают?

— В каком смысле?

— По всему, я должен был учиться в Хендоне. Влево, вправо, назад, руки вверх. Вместо этого выйду на улицу наркодилером. — Он опустил подбородок и исподлобья посмотрел на Хэтуэя. — Я буду получать наличные?

— Я дам вам деньги. По крайней мере для начала. И наркотики.

Сначала Уоррен решил, что ослышался, потом до него дошел смысл сказанного, и он приподнялся на стуле:

— Что? Вы будете давать мне наркотики?

— Вы работаете как дилер. Вы же не можете продавать сахар.

— Полиция собирается дать мне героин?

Хэтуэй сморщился.

— Скорее, коноплю, — ответил он. — Для начала. Вы когда-нибудь употребляли наркотики, Клифф?

Уоррен покачал головой:

— Никогда. Видел, что они сделали с моими родными. — Мать Уоррена умерла от передозировки героина, когда ему было двенадцать. Его отец тоже был наркоманом и закончил жизнь в тюрьме, куда попал за убийство дилера в Северном Лондоне. Уоррен кочевал от одних родственников к другим, пока не стал достаточно взрослым, чтобы самому о себе позаботиться. Казалось, наркотики коснулись каждого дома, где он жил. Он поклялся не притрагиваться к ним. — Не вижу проблемы. Многие дилеры сами не употребляют.

— Верно, но вам придется определять, хорош товар или нет.

— У меня есть люди, которые могут показать, как это делается. Товар, который вы дадите мне, откуда он?

— Наркотики были изъяты в ходе предыдущих операций, — объяснил Хэтуэй. — Обычно их уничтожают, если только они не используются в качестве улик. Мы просто дадим вам часть.

Уоррен сделал еще глоток пива. Сердце его бешено колотилось, он почувствовал легкое головокружение. Не от алкоголя — он выпил лишь полбутылки, — а от выброса в кровь адреналина. Его тело жаждало борьбы, однако в душе поселились страх и предчувствие неизведанного. Руки Уоррена задрожали, и он зажал бутылку между колен, чтобы скрыть волнение. Дрожь сейчас не ко времени.

— Я не услышал от вас одного слова.

Хэтуэй поднял бровь:

— Какого?

— Провокация.

— В английском законодательстве нет запрета на провокацию, — ответил Хэтуэй. — Бывает, что дела доходят до палаты лордов, и конечный результат всегда один и тот же — факт совершенной провокации не принимается во внимание в ходе судебного разбирательства, потому что отсутствует статья, защищающая от провокации.

— А случались дела, когда агенты под прикрытием добивались признания, но оно не принималось как доказательство, потому что у этих ребят не было официальных полномочий?

Хэтуэй улыбнулся.

— Тема для серьезного разговора, — ответил он. — Вы правы, признания без предупреждения, что вы представитель полиции, в соответствии с Актом доказательства преступлений от 1984 года не являются законными. Но данный документ не действует, если вы допрашивали не как офицер полиции. Все, что эти ребята вам скажут, может быть использовано против них, если это разговор на равных. Или по крайней мере они считают, что говорят с равным.

— Но если я потворствую совершению преступления, не помогаю ли в таком случае им выйти из дела? — спросил Уоррен. — Они могут дать показания, что я заставил их, размахивая деньгами, продать наркотики. Могут заявить, что, если бы не я, они бы не ввязались в преступление. Как вы тогда добьетесь приговора?

— Никак. Мы заполним протоколы, запишем имена людей, но не станем возбуждать уголовное дело. Пара негодяев такого уровня сделают ваше прикрытие добротным и правдивым. Нам нужна информация, Клифф. Другие службы помогут нам провернуть эффективные операции. Последнее, что мы собираемся сделать, — доставить вас в суд, где вы, положа руку на Библию, поклянетесь говорить правду. — Хэтуэй отхлебнул пива, откинулся на спинку и внимательно посмотрел на Уоррена. — Вообще вероятность того, что провокацию можно доказать по английским законам, ничтожно мала. В Министерстве внутренних дел, правда, были руководители, которые в 1986 году упоминали о провокации. В основном они говорили, что ни один информатор не должен действовать как провокатор, то есть подстрекать кого-либо сделать что-то незаконное.

— Значит... — начал Уоррен.

Хэтуэй поднял руку:

— Так говорили сотрудники Министерства внутренних дел; у нас подобные проблемы отходят на второй план. Если такие, как Деннис Донован, не соблюдают законов, почему мы должны это делать?

— Выходит, законы настолько несправедливы, что их можно нарушать? — переспросил Уоррен.

— Я говорю, что, следуя официальным путем, нам не поймать Денниса Донована. Мы должны быть более... — Хэтуэй подыскивал слово, — изобретательными.

— Но если дело пойдет не так, я что, должен действовать как агент-провокатор? Тогда все кончено, — возразил Уоррен. — Донован подаст на вас в Европейский суд по правам человека, и там любые обвинения с него снимут, а вам придется заплатить миллионы.

— Он никогда не узнает, — успокоил его Хэтуэй. — И никто не узнает. Вы будете под таким глубоким прикрытием, что понадобится подводная лодка, чтобы найти вас. Вот почему мы так беспокоимся, Клифф. Только несколько человек будут знать, чем вы занимаетесь, но они никому не расскажут. С сегодняшнего дня ваша единственная связь с полицией — я. И общаться мы будем через секретный веб-сайт.

— Значит, на самом деле я могу рассчитывать только на себя?

— Иного выхода нет, Клифф. Вы готовы к этому?

— Пожалуй. — По лицу Хэтуэя он понял, что ответ прозвучал не очень убедительно. — Да, — более уверенно повторил Уоррен. — Да.

— Хорошо, парень, — ответил Хэтуэй.

Его пальцы забегали по клавишам. Уоррен не спускал с них глаз.

* * *

Тина повернулась на бок, поправила подушку. Она провела в постели уже три часа, но сна не было и в помине. Мысли путались. Встреча с Лэтэмом. Разговор с Хэтуэем. Шок. Совсем недавно она мечтала поступить в столичную полицию, носить форму и патрулировать улицы. Теперь готовилась стать стриптизершей, которая, что бы там ни говорил Хэтуэй, по представлениям Тины не многим отличалась от уличной проститутки.

Она так тяжело работала. Чертовски тяжело. Хотела посвятить себя карьере, настоящей карьере. И этого ее лишили.

Мужчины.

На глаза выступили слезы, Тина изо всех сил зажмурилась, стараясь не расплакаться. Ее жизнь всегда портят мужчины. Отчим, забиравшийся ночью к ней в кровать, пьяно шепча скабрезности и облизывая ей ухо. Клиенты, которые вечно пытались заставить ее не пользоваться презервативами. Мужики-соседи, с ухмылкой смотревшие Тине вслед, когда она шла по улице в короткой юбке, топике и сапогах до колен. Снисходительно посмеивающиеся полицейские. А теперь Лэтэм и Хэтуэй. Они хуже, чем сутенеры. Хуже, чем клиенты.

Тина открыла глаза и села, все еще теребя подушку. Внезапно накатила волна тошноты, заставившая броситься в ванную. Она едва успела наклониться над унитазом, как ее вырвало. Выпрямившись, девушка выпила холодной воды из-под крана, вытерла полотенцем рот и взглянула на себя в зеркало.

— Подонки, — прошептала она. — Подонки, подонки, подонки!

Тина прошла в гостиную, опустилась на диван. Можно ли им верить? И по силам ли ей то, чего от нее хотят? Тина снова почувствовала тошноту и сделала глубокий вдох. А если что-то пойдет не так? Что, если она не получит работу, провалится или кто-то выяснит, что она агент под прикрытием? Хэтуэй дал ей номер телефона. Ее выход. Единственный в жизни пропуск на волю. Два года на грани, три года... а если до конца жизни?

Она взглянула на визитку, лежащую на кофейном столике. Голос на другом конце провода и веб-сайт — единственные нити, сказал Хэтуэй. Тина поджала ноги и положила голову на подушку. Одной из причин, по которым Тина так хотела поступить в столичную полицию, было ее желание стать членом команды. Ей хотелось чувствовать себя окруженной коллегами, которые поддержат в беде, разделят радости. Когда она работала на улице, полиция была для нее врагом, и тем не менее она завидовала их товариществу. Тина была знакома с девушками, работающими с ней на улице, но это были конкурентки. Они могли выручить сигаретой, деньгами и даже советом, однако ни о каком единстве или доверии не шло и речи. Тина сомневалась, сможет ли полагаться только на себя. Хотя ей обещали прикрытие. И жизнь во лжи.

Тина взяла телефон, поставила его на подушку и провела пальцами по гладкому белому пластику.

Два — четыре — семь, сказал Хэтуэй. Двадцать четыре часа в сутках, семь дней в неделе гарантировали голос на другом конце провода. Один звонок — и ее вытащат.

Она подняла трубку, послушала гудки, дала отбой. Провела рукой по волосам, потерла шею. Снова взглянула на телефон. Что, если Хэтуэй соврал? Что, если спасательной веревочки не окажется? Тина схватила трубку, набрала номер так быстро, как смогла, не давая себе времени передумать. Послышались гудки. Тина закрыла глаза. После третьего гудка ответили:

— Алло?

Мужской голос. Это мог быть Хэтуэй, но Тина словно онемела.

Слышался какой-то шум.

— Что вы хотите? — после долгой паузы спросил голос. Холодный и безразличный, почти механический. Но теперь Тина была уверена, что это Хэтуэй.

— Ничего. Не туда попала, — ответила она и положила трубку.

Тина поставила телефон на кофейный столик и отнесла подушку на кровать. Легла, свернулась клубком и через пять минут заснула.

Три года спустя

Марти Клэр глубоко затянулся, наблюдая за двумя девицами на кровати. Блондинка сверху, рыжая снизу, их руки и ноги переплелись, они целовались. Клэр затянулся косяком, потом медленно выдохнул, выпуская дым в девиц.

— Давайте, девочки, пусть собачка увидит кролика, — проговорил Клэр с ирландским акцентом.

Девицы подвинулись. Рыжая приподнялась, и Клэр, перебравшись через нее, подкатился к блондинке. Ее звали Сильвия. Или Сандра. Клэр не запоминал их имен. Его интересовало одно: сколько они запросят за секс втроем. И все. Цена его устроила, учитывая их силиконовые груди и лица моделей. Обе славянки, блондинке двадцать один, а рыжей едва исполнилось восемнадцать. По тому, как девушки вели себя в постели, Клэр решил, что они бисексуалки. Но он не давал им увлечься друг другом: сегодняшний вечер должен удовлетворить его, а не их.

Клэр поцеловал блондинку, она ответила, впуская его язык глубоко внутрь. Девушка опустила руку и погладила его член. Одновременно Клэр чувствовал на своей спине язык рыжей подруги, которая вскоре присоединилась к блондинке и припала губами ко рту Клэра, практически лишив его возможности дышать. Потом легла на него и начала медленно сползать вниз, целуя и нежно покусывая его тело. Клэр запустил пальцы в ее волосы и застонал в предвкушении удовольствия. Блондинка, облокотившись на спинку кровати, выпускала дым в потолок. Клэр высвободил руку, поманил ее. И в тот момент, когда она прижалась к нему, из соседней комнаты раздались крики и грохот, потом шаги и ругань. Дверь спальни с треском распахнулась, и в комнату ввалилось полдюжины полицейских. Несколько ярких вспышек на миг ослепили Клэра.

Он случайно задел рыжую горящей сигаретой, и она вскрикнула. Блондинка же вознамерилась бежать, что вызвало усмешку Клэра: совершенно голая, квартира на верхнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Единственный выход перекрыт двумя огромными мужчинами в черных плащах. Они тоже ухмылялись, наблюдая за тем, как рыжая кричит и ругается, пытаясь встать с кровати. Рука Клэра скользнула вниз, и снова пепел от косяка обжег девице бедро. Она скатилась на пол и поползла в ванную. Блондинка тоже решила укрыться там, но столкнулась с рыжей, и вместе они рухнули на пол. Сверкнуло еще несколько вспышек — мужчина в серой куртке и джинсах фотографировал женщин.

Клэр захохотал, к нему присоединились полицейские. Они подняли девушек, а офицер собрал их одежду. Двое мужчин отступили в сторону, и девиц вывели в коридор. Рыжая снова начала кричать, однако блондинка оказалась более голосистой. Она орала, что хочет позвонить своему адвокату.

Клэр поднял упавший косяк, глубоко затянулся и предложил сделать то же двум детективам. Те отрицательно покачали головами.

— Ну, и в чем меня обвиняют, ребята? — небрежно спросил Клэр. — Секс, наркотики и рок-н-ролл?

Детектив повыше взял пепельницу и поставил на кровать.

Клэр был голый, но не делал никаких попыток прикрыть наготу. Его тренированный торс блестел от пота.

— Мартин Клэр, вы арестованы за попытку вывоза четырех тонн конопляной смолы, — заявил детектив.

Лицо Клэра напряглось, однако он продолжал бодро улыбаться.

— Конопли, которую мы изъяли из доков в Роттердаме, — продолжал детектив. — Вас надули, так, кажется, говорят в вашей стране?

— Все так говорят, — ответил Клэр. — Что за черт! Дайте хотя бы брюки надеть.

* * *

Робби схватил спортивную сумку, как только из нее раздался звонок мобильника. Но сразу же бросил, поймав на себе мрачный взгляд мистера Инвердейла. Учитель закончил писать тему сочинения, которое намеревался задать на дом, и повернулся спиной к классу. Это был сигнал об окончании урока. Мгновенно у двери образовалась куча мала. Робби в схватке не участвовал. Он достал из спортивной сумки телефон «Нокиа» и включил его. Перед началом занятий Робби отправил сообщение Элейн Мид, и ему не терпелось узнать, ответила ли она.

— Донован, с телефоном за дверь, — не поворачиваясь, произнес мистер Инвердейл. — Вы знаете правила.

Робби выбежал в коридор. Ему пришло одно сообщение. Сердце мальчика забилось. Элейн была самой красивой девочкой в их потоке: блондинка с голубыми глазами, она необычайно хорошела, когда смеялась. Робби нажал кнопку, чтобы прочитать сообщение, пытаясь не замечать, как сжался от напряжения желудок. Высветилось сообщение: «Я вернулся. Беги сейчас же домой. Папа».

Робби вскрикнул и вскинул вверх кулак.

— Клево! — выкрикнул он.

Прошло больше двух месяцев с тех пор, как Робби видел отца. Он засунул телефон в сумку и направился к школьным воротам. Взволнованно огляделся по сторонам, но учителей на площадке не наблюдалось. Был перерыв на ленч, и все ушли в столовую. Робби вышел за ворота и рванул изо всех сил, спортивная сумка била по ногам. К дому он подбежал весь потный и запыхавшийся. Рядом с серебристо-серым «рейнджровером» матери он увидел темно-зеленый «ягуар» с еще урчащим под капотом мотором. Робби провел рукой по крылу. Отец не любил британские машины. Он говорил, что они очень ненадежны, а немецкие — не разбить, там особая сборка. Робби обошел дом с торца и вошел через кухонную дверь. На столике у раковины стояли две тарелки, возле электрочайника — две кружки.

— Папа! — крикнул он.

Ответа не последовало. Робби бросил сумку на кухонный стол и вбежал в гостиную. Пусто. Вернулся в коридор.

— Папа?

Гулкое эхо отозвалось в холле.

Робби поднялся по лестнице, держась одной рукой за перила. В спальне родителей ему послышались голоса. Он подбежал и, радостно улыбаясь, толкнул дверь. Увидев на кровати две фигуры, мальчик замер. Две обнаженные фигуры. Мама сидела на лежащем мужчине, спина у нее была изогнута, голова откинута назад. Она обернулась, и на ее лице застыл ужас.

— Робби? — прошептала она.

Время остановилось. Робби видел капли пота на спине матери, белые локоны, упавшие на лоб, следы помады вокруг рта.

Мужчина попытался встать.

— О черт! — выругался он, вскинув руку. — Какого хрена, вот чертов парень!

Робби узнал мужчину: дядя Стюарт. На самом деле никакой не дядя, а друг отца. Стюарт Шарки. Отец Робби всегда становился серьезным, когда к ним приходил дядя Стюарт, они запирались в кабинете и долго разговаривали. Только на Рождество отец веселел в компании друга, когда тот приходил с подарками, по-настоящему хорошими и дорогими.

— Это моя мама! — закричал Робби. — Это, черт возьми, моя мамочка!

— Робби... — пыталась остановить его мать.

— Черт, черт, черт! — выругался Шарки, ударяя рукой по подушке.

Мать Робби набросила пеньюар и повернулась к сыну:

— Робби, это не...

— То самое! — крикнул он. — Я знаю, что это! Я видел, что ты делала! Я не дурак!

Мать Робби встала, Стюарт прикрылся подушкой.

— Что будем делать? — спросил он.

Женщина не отреагировала. Она шагнула к сыну, но тот отступил, подняв руки, словно пытаясь защититься.

— Не подходи ко мне! — завопил он.

— Робби, прости.

— Отец убьет тебя. Он убьет вас обоих!

— Робби, это случайность.

Мальчик посмотрел на нее:

— Я не дурак, мама, и знаю, чем вы занимались. Я расскажу папе.

— Вики, ради Бога, сделай что-нибудь! — взвизгнул Шарки.

Вики повернулась к нему:

— Не суйся, Стюарт.

— Ты должна прекратить это!

Робби вылетел из спальни и бросился в холл. Мать с воплем побежала за ним:

— Робби, Робби! Вернись!

Мальчик был уже у края лестницы, когда руки его соскользнули с перил, спортивная сумка запуталась между ног и он начал падать. Рот Робби беззвучно открылся, на лице застыло выражение ужаса.

Вики выбежала в коридор как раз в тот момент, когда ее сын головой вниз полетел с лестницы. Она закричала, пеньюар соскользнул с плеч.

Тело Робби несколькораз глухо ударилось о ступеньки.

— Робби, нет! — выкрикнула Вики и бросилась к лестнице.

Вики побежала по коридору, который вдруг стал очень длинным. Она не видела Робби, только слышала удары: бум-бум-бум! Ее ужасало молчание сына. Ни стонов, ни криков, ни плача. Только удары, от которых судорогой сводило внутренности. Потом стало тихо. И это было в тысячу раз хуже, чем звук падающего тела.

Вики добежала до лестницы. Робби лежал ничком, голова чуть повернута набок. В уголке рта выступила кровь. Вики почувствовала головокружение и схватилась за стену, чтобы не упасть.

— Боже, не дай этому случиться, — прошептала она.

Перепрыгивая через ступеньки, Вики сбежала вниз, опустилась на колени рядом с сыном и положила руку ему на плечо.

— Робби, милый! Робби!

Его грудь поднималась, он дышит! Вики мысленно возблагодарила Бога.

Глаза мальчика открылись.

— Робби, милый, с тобой все в порядке? — спросила Вики.

Его лицо исказила судорога.

— Не трогай меня!

— Робби, малыш...

— Отойди от меня! — крикнул он. — Я все видел! Я видел, чем вы занимались.

— Робби...

Он оттолкнул ее и вскочил на ноги. Вытер рот и посмотрел на кровь, оставшуюся на ладони.

— Ты выглядишь нелепо, — сказал мальчик.

Вики сообразила, что стоит перед ним голая, и прикрыла грудь руками.

— Ненавижу тебя! — бросил Робби.

На лестничной площадке, застегивая на ходу рубашку, появился Шарки.

— Он успокоился?

Робби ткнул в него пальцем:

— Отец убьет тебя!

— Робби, — прошептала мать, — пожалуйста, не говори так.

Она хотела прикоснуться к сыну, но он оттолкнул ее руку.

— И тебя! — крикнул Робби.

Шарки посмотрел вниз:

— Не глупи, Робби.

Мальчик отшатнулся.

Вики посмотрела через плечо:

— Стюарт, оставь это мне. Пожалуйста.

— Если он что-нибудь скажет Дену...

— Заткнись, черт возьми!

— Я просто говорю...

— Не говори! — завопила Вики. — Ничего не говори. Ты и так достаточно сделал... — Она не закончила фразу, услышав, что Робби возится с замком на входной двери. — Робби, Робби, вернись!

Вики рванулась к выходу, но мальчик оказался более проворным. Он выскользнул в открытую дверь и захлопнул ее перед носом матери. Когда Вики выглянула на улицу, Робби уже бежал по мостовой. Силы оставили женщину, она опустилась на пол, по щекам потекли слезы.

Шарки спустился с лестницы, продолжая застегивать пуговицы.

— Черт! — тихо выругался он. — Что же нам теперь делать?

* * *

Ветер с Карибского моря растрепал Деннису Доновану волосы, и они упали на лоб. Он откидывал их назад, прикрывая рукой глаза. Волны бирюзового моря отливали белизной, и Доновану казалось, что он ощущает привкус соли на губах.

— Нужно прикупить лодку, Карлос, — размышлял он, глядя на воду. — Как думаешь?

Карлос Родригес пожал плечами.

— У меня морская болезнь, — сообщил он.

— Я имею в виду большую лодку. Буду носиться на ней от острова к острову, путешествовать со всеми удобствами.

— Мне все равно будет плохо, — протянул Родригес.

Донован двинулся по пляжу. Сандалии вязли в песке. Вдали в тени зонтов в розово-зеленую полоску лежали отдыхающие. Родригес поспешил за Деном.

Донован бросил взгляд на дорогу. Барри Дойл, скрестив руки на массивной груди, облокотился о серебристо-серый «мерседес» Донована и едва заметно кивнул ему, давая знать, что на дороге все чисто. Ден посмотрел через плечо. Ближайший человек находился в ста ярдах. Это была полная женщина в слишком тесном для нее бикини. Она возилась с маленьким сыном, кричала на него по-немецки всякий раз, когда малыш слишком близко подходил к морю.

Над головой пролетел маленький самолет и направился к аэропорту Брэдшоу. Еще одна партия хорошо одетых туристов, подумал Донован, зарегистрированных в курортной деревне Джека Тары или в отеле «Времена года» на соседнем острове Невиса. Там четверть населения вкалывала от зари до зари, чтобы неудобства «третьего мира» не просочились в пятизвездочную жизнь туристов. Сент-Киттс — не самое любимое место Донована, но идеальное для встречи с одним из крупнейших колумбийских поставщиков кокаина.

— Как дела? — спросил Донован, понизив голос.

— Судно покидает Мексику сегодня вечером, — сказал Родригес.

— А груз?

— Топливные баки желтого цвета.

— Желтого?

— Мы думали, так легче узнать.

— Все желтые? — спросил Донован.

Родригес кивнул:

— Все.

— Не слишком ли предсказуемо?

Родригес усмехнулся:

— Меньше риска запутаться. А может, ты предпочитаешь воспользоваться машиной или поездом? Хочешь, чтобы тебя поймали на рассвете?

Донован хохотнул. Кокаин, который поставлял Родригес, переправлялся из Колумбии в Мексику, где находилась фабрика по производству «фольксвагенов-жуков», до сих пор популярных по всему миру. Более четырехсот «жуков» каждый день сходило с конвейера в Пуэбло и переправлялось по морю. Родригес купил шестьдесят машин и договорился перевезти их в Соединенное Королевство.

— Не волнуйся, Ден, — сказал Родригес. — Обе стороны хорошо подмазаны. Желтый, зеленый, любой цвет радуги — никто не подойдет к этим машинам.

— Мило, — ответил Донован.

— А мои деньги?

— Первый перевод сделаю в полдень.

— Остальное по прибытии? — спросил Родригес.

— Сразу, как только получим товар. — Донован хлопнул колумбийца по спине: — Ну, Карлос, разве я тебя когда-нибудь подводил?

— Пока нет, приятель, но одна птичка принесла мне весточку, что ты разговаривал с русскими.

— Карлос, я говорю с огромным количеством людей.

— Это русские летчики с транспортных рейсов. Они остановились в отеле в Анквилле. Недалеко от твоей виллы.

Донован поднял бровь:

— Я поражен, Карлос.

— Знание — сила, — подытожил колумбиец.

— А я думал, деньги — сила.

Двое мужчин остановились лицом друг к другу, теплый морской ветер раздувал их одежду.

— Знание. Деньги. Сила. Все взаимосвязано, — заметил колумбиец. — Эти русские, они перевозили советское оружие в Колумбию для РВС, знаешь?

Донован знал, что РВС — Революционные вооруженные силы Колумбии, самая большая группировка повстанцев.

— Не эти парни. Но друзья тех, о ком ты говоришь.

— Оружие сюда, кокаин отсюда... Опасная игра, приятель. Мы не хотим, чтобы повстанцы стали слишком сильными. У нас есть друзья в правительстве, ты же знаешь.

Донован кивнул. В этом крылась одна из причин успеха картеля Родригеса.

— Меня не интересует их кокаин, Карлос, даю слово. Я говорил с ними о некоторых делах, связанных с маком, которые собираюсь провернуть на другом конце света.

Родригес улыбнулся:

— Будь осторожен, Ден. Русским нельзя верить. Эти бандиты убьют тебя за пятно на шляпе.

Донован рассмеялся и потрепал колумбийца по плечу:

— Карлос, то же самое они говорят о колумбийцах.

Колумбиец ответил смешком:

— Может, они и правы, приятель. Может, и правы.

Донован услышал, что его зовут с дороги. Дойл махал мобильным телефоном. Сам Донован никогда не носил его с собой и никогда не обсуждал по телефону свои дела. Он слишком хорошо понимал, как легко его можно прослушать. Поэтому и встречался с Родригесом на пляже. Здесь любого, кто попытается подслушать, не трудно засечь, и ни одна антенна не сработает из-за ветра.

— Кажется, твой помощник хочет что-то сказать, — сухо заметил Карлос.

Донован взглянул на Дойла, который по песку шел к ним, размахивая телефоном, будто дирижер.

— Карлос, тебе лучше отойти, — сказал Донован. — Мне нужно переговорить с мистером Дойлом.

— Порядочных людей найти нелегко, — заметил колумбиец, — я могу рассказать тебе об этом целые истории. Но в другой раз.

Родригес пошел дальше по пляжу. Кремовые льняные брюки развевались на ветру, словно паруса.

Донован накинулся на Дойла:

— В какие игры, черт возьми, ты играешь? Я велел тебе оставаться на дороге. И если чертов телефон звонит попусту я засуну его тебе так глубоко в задницу, что твои зубы будут дрожать от его звонка.

— Это Робби, — произнес Дойл так тихо, что его шотландский акцент почти заглушил ветер. — У него истерика. Что-то насчет Вики.

— О Господи! — прошептал Донован. Он выхватил телефон у Дойла и приложил к уху. — Робби, что случилось?

Робби объяснил, что произошло. И лицо Донована побледнело. Он подошел к воде, слушая сына и что-то шепча в трубку. Когда Робби закончил, Донован постарался успокоить его, пообещал, что все будет в порядке — он обо всем позаботится.

— Папа, тебе нужно приехать домой. Сейчас же.

— Да, Робби. Обещаю.

— Сейчас же, — повторил Робби.

— Через день или два, Робби. Я должен закончить с делами. Где ты?

Робби шмыгнул носом:

— Не знаю.

— Что значит, не знаешь?

— Где-то возле школы. Я сбежал. Не знаю, куда идти.

— Позвони тете Лоре. Сейчас же. Она заберет тебя.

— Я не хочу идти домой, папа.

— Ты и не пойдешь. Останешься у нее, пока я не приеду.

Робби молчал, и на мгновение Доновану показалось, что связь прервалась.

— Робби?

— Да, я слышу тебя. — Мальчик опять надолго замолчал. — Пап?

— Да?

— Ты собираешься их убить?

— Не говори глупости, Робби, — ответил Донован. — Давай держись и позвони тете Лоре. Расскажи, что случилось, попозже я перезвоню ей.

— О'кей, пап.

— Я люблю тебя, Робби.

— Я тоже люблю тебя, пап.

Связь прервалась. Донован закинул голову и взвыл.

— Убью! — орал он. — Повыдергиваю им ноги!

* * *

Стюарт Шарки положил руку на плечо Вики.

— Все будет хорошо, — сказал он.

Вики со злостью дернула головой:

— Как все может быть хорошо, черт возьми?

Слезы текли по ее щекам. Шарки попытался вытереть их, но Вики оттолкнула его.

— Оставь меня! — кричала она. — Во всем виноват ты.

Шарки обидели ее слова.

— Это несправедливо, Вики.

— Справедливо! Дена не волнует, что такое, мать твою, справедливость! — взвизгнула она.

Шарки хотел схватить ее за руку, но Вики отступила.

— Слушай, может, Робби ничего не скажет, — предположил он.

— У него есть мобильный. Он позвонит Дену.

— Мы скажем, что ему показалось.

— Стюарт, твою мать, как такое могло показаться? Он видел нас в постели. Что показалось?! — Она ударила кулаком в стену. — Ты не должен был приходить. Разве я не говорила, что тебе нельзя приходить к нам. Мы ведь договорились встречаться у тебя или в отеле. Нет, тебе обязательно надо было именно в этой кровати. Кровати Дена. Ты как кобель, который метит территорию.

Шарки сел на ступеньку.

— Для этого требуются двое, Вики, — тихо произнес он.

Она повернулась и подняла руку, чтобы ударить его, но вдруг затряслась и начала плакать. Рыдания сотрясали ее хрупкое тело. Шарки встал, обнял ее, Вики опять попыталась оттолкнуть его. Он погладил ее по голове:

— Прости, любимая.

— Он убьет нас, — всхлипнула Вики. — Стюарт, ты же знаешь, какой он. О Господи, как я могла так сглупить?

— Мы ведь хотим быть вместе? Он все равно когда-нибудь узнал бы об этом.

— Но не так. Не от Робби... — Она снова заплакала.

Шарки прижался щекой к ее макушке и закрыл глаза. Он знал, что Вики права. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, на что способен Ден Донован.

— У нас еще есть время.

— Время?

— Чтобы действовать. Строить планы на новую жизнь.

— А что с Робби? Мы должны забрать его с собой.

— Позже, — сказал Стюарт.

— Он мой сын, — напомнила Вики.

— Конечно. Но и сын Дена. Он приведет к нам Дена.

Вики посмотрела на него, щеки ее были мокрыми от слез.

— Я не могу оставить его, — прошептала она. — Он ушибся, когда упал с лестницы.

— С ним все в порядке, Вики. Он выскочил отсюда как ракета.

— Я даже не знаю, где он.

— Парень пойдет к друзьям, — сказал Шарки, — или позвонит сестре Дена. Или отцу. Не беспокойся о Робби, Вики. Беспокойся о себе.

— Я хочу быть уверена, что с ним все в порядке.

— У нас нет времени, любимая. Нужно сейчас же уходить.

— Куда?

— У меня есть кое-какие идеи. — Стюарт погладил ее по волосам. — Просто доверься мне.

Вики снова всхлипнула, и Шарки обнял ее.

* * *

Донован позвонил сестре из телефонной будки, стоявшей недалеко от пляжного кафе.

— Робби у тебя?

— Смотрит телевизор с моими детьми, — ответила она. — С ним все в порядке, Ден.

— Дай мне поговорить с ним.

Лора позвала Робби и протянула ему трубку.

— Ты как, Робби?

— Когда ты приедешь, пап?

— Скоро, Робби. Не беспокойся. Ты можешь остаться у тети Лоры, пока я приеду?

— Ладно. А как же школа? Мне все равно надо туда ходить?

— Конечно.

— Но она далеко отсюда.

— Тетя Лора отвезет тебя. Веди себя хорошо, слушайся ее, пока я не разберусь с делами.

— Что ты собираешься предпринять?

— Куплю билет на самолет и прилечу, чтобы увидеть тебя.

— Я имею в виду с мамой. И с ним.

— Я разберусь, Робби, не волнуйся. Ты останешься со мной, я позабочусь о тебе. Идет?

— О'кей, папа.

— Передай трубку тете.

Робби подозвал Лору к телефону.

— Спасибо, Лора.

— Я пригляжу за ним, Ден, ты же знаешь. Не могу поверить в то, что наделала эта глупая корова.

— Я тоже. Мне нужна помощь, Лора.

— Можешь на меня рассчитывать.

— Тебе нужно съездить ко мне домой и взять паспорт Робби. Он лежит в сейфе в моем кабинете. У тебя есть ручка? — Донован продиктовал код. — Возьми паспорт и деньги. И захвати еще конверт. Большой. Понятно?

— А что, если она будет там, Ден?

— Это мой дом, а Робби — мой сын. Я боюсь, что она похитит его. Зря я сказал Робби, чтобы он ходил в школу.

— Нельзя запретить ему учиться. Закон этого не позволит.

Донован потер переносицу:

— Да, ты права. А ты сможешь отвозить и забирать его? Убедись, что он войдет в здание. И переговори с директором. Вики не должна приближаться к Робби.

— Она его мать, Ден, она не...

— Сделай то, что я тебе говорю, черт побери! — крикнул Донован, но тут же извинился: — Прости, Лора. Я не хотел.

— Ладно, Ден. Я побываю в школе и объясню им ситуацию. Однако тебе надо приехать и самому переговорить с ними. Ты отец, а я всего лишь тетя.

— Я вернусь, не волнуйся. Ты присмотришь за ним?

— Меня не надо просить об этом, Ден. Ты же знаешь.

Донован положил трубку и снова набрал номер. Ответил мужчина. Ден, не представляясь, назвал номер в Сент-Киттс и велел перезвонить. Мужчина начал объяснять, что у него нет монет на международный звонок из автомата.

— Купи телефонную карту, нищий ублюдок, — взорвался Донован и швырнул трубку.

В ожидании звонка он ходил взад-вперед.

* * *

Муж Лоры, Марк, вез ее к дому Донована. Она попросила соседку посидеть с детьми, которые так увлеклись мультфильмами, что даже не спросили, куда Марк с Лорой поехали.

— Мы ведь видели этого Шарки? — спросил Марк, всматриваясь в вечернюю темноту.

— Да. На последнем барбекю. Он бухгалтер или что-то вроде этого.

— И она была с ним в постели?

— Так сказал Робби.

— Глупая сучка.

— Точно.

— Придумала же: заниматься этим в собственной постели.

Лора смерила его холодным взглядом. Он поморщился.

— Я имею в виду, она глупая сучка, потому что занималась этим в таком месте. Но если ты соберешься... ты ведь не станешь делать это перед дверью, так?

— Хорошо, дорогой, я запомню, — холодно ответила Лора.

— Ты понимаешь, о чем я. А как Ден?

— В ярости.

— Он убьет ее.

— Надеюсь, что нет.

— Ты знаешь своего брата. Тебе известно, на что он способен.

— Да, как и Вики.

— Господи, что за дрянь!

Оставшийся до Кенсингтона путь они проехали молча. У дома Донована Марк притормозил возле «рейнджровера» Вики.

— Черт! — воскликнула Лора. — Она все еще дома.

— Это ни о чем не говорит, — предположил Марк. — Она могла уехать на машине Дена.

— И оставить свой «рейнджровер»? Брось! Вики не из тех, кто способен проститься с машиной за тридцать тысяч фунтов.

— Она не сможет переправить ее через море. А если б даже у нее это получилось, машина выдала бы место ее пребывания.

Лора согласилась с мужем и немного расслабилась. Хотя дом и принадлежал брату, ей делалось не по себе при мысли о возможном столкновении с Вики. Она вытащила из сумки ключи и вышла из машины.

Лора открыла переднюю дверь, набрала код, отключающий сигнализацию, и тут же сообразила, что Вики не включила ее. Она уже была готова переступить порог дома, когда Марк положил ей на плечо руку:

— Давай лучше я войду первым. Так будет безопаснее.

Лора благодарно улыбнулась мужу и пропустила его вперед.

Марк быстро прошел через холл в комнаты, потом на кухню и вернулся, сокрушенно качая головой.

— Здесь никого нет, — сказал он и позвал: — Вики!

— Для нее самое лучшее уехать, — заметила Лора.

Они поднялись наверх, в спальню. Покрывало лежало на стуле у окна, две подушки валялись на полу у кровати. Лора открыла шкаф. Между вещей висели два десятка пустых вешалок. Лора заглянула в ванную. Открыла шкафчик над раковиной, потрогала рукой лекарства и туалетные принадлежности.

— Она бросила его.

Марк подошел к жене:

— Откуда ты знаешь?

— Нет противозачаточных таблеток. Бритвы. Зубной щетки.

— Тебе надо было стать детективом, — пошутил муж. — Дурацкий она выбрала способ уйти от Дена.

— Можешь взять какую-нибудь одежду из комнаты Робби? — попросила Лора. — Мне надо кое-что сделать, о чем просил Ден.

Марк отправился в комнату Робби, а Лора спустилась по лестнице. Она открыла дверь кабинета, подошла к большой картине, висевшей над дубовым столом. На ней были нарисованы два парусника. Лора дотронулась до рамы и толкнула ее вправо. За картиной оказался сейф стального цвета с циферблатом в центре. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла открыть дверцу. Сейф был пуст. У Лоры перехватило дыхание. Она не могла представить, что скажет брату.

* * *

Старший инспектор Ричард Ундервуд застегнул плащ, толкнул дверь и вышел из отделения полиции на Паддингтон-Грин. По дороге он встретил двух детективов из отдела полиции нравов. На Харроу-роуд Ундервуд поднял воротник, защищаясь от ветра, который здесь дул всегда, независимо от времени года.

Он прошел мимо двух телефонов-автоматов старого типа. Их красные стены были исписаны номерами телефонов проституток. Третья будка стояла в полумиле от здания полиции, на Уорик-авеню возле канала. Ундервуд набрал код своей телефонной карточки, потом номер в Сент-Киттс. Ждать пришлось долго, и он уже было решил, что набрал неправильный номер. Наконец Донован ответил.

— Тебе лучше поторопиться, Ден, на карте только двадцать фунтов.

— Запиши на мой счет, жадный ублюдок, — бросил Донован. — Слушай, мне нужно узнать, что меня ожидает, если я вернусь в Соединенное Королевство.

— Ничего хорошего.

— Я серьезно, Дико. Мне необходимо приехать. — Он рассказал о том, что случилось.

— Черт, Ден, мне жаль.

Ундервуд знал Донована почти двадцать лет, и Вики Донован была не тем человеком, от которого можно было ожидать предательства.

— Вот что, мне надо знать, на каком я свете.

— Ты — Танго Один. Ничего не изменилось.

— С тех пор как я уехал, прошло, черт возьми, четыре года.

— Железная память. Они всем скопом набросятся на тебя, как только ты вернешься.

— Проверишь это?

— Если хочешь, Ден, конечно. Завтра позвоню тебе. Тот же номер?

— Нет. Я собираюсь прилететь в полдень.

— Твою мать, Ден! Не сходи с ума. Осторожнее, ладно?

— Не волнуйся, Дико. Я остановлюсь в Европе. Может, в Германии. Оттуда и позвоню.

— Просто помни про Интерпол. Ты самый разыскиваемый в Европе преступник.

— Все будет хорошо. И еще: я хочу, чтобы ты добрался до Вики и этого негодяя Шарки. Мне надо знать, куда они смылись.

— А не много ли ты хочешь?

— Я серьезно, Дико. Если они сбежали, я хочу знать куда.

— Не делай глупостей, Ден.

— Ты выполнишь мою просьбу?

Ундервуд вздохнул:

— Ладно.

— Спасибо, друг. Завтра поговорим.

Связь закончилась. Старший инспектор почувствовал тошноту и проглотил таблетку «Ренни».

* * *

Донован подошел к «мерседесу». Дойл открыл ему дверцу:

— Вы в порядке, босс?

Донован не ответил. Пока Дойл садился за руль, он барабанил пальцами по щитку.

— Куда едем, босс?

Пальцы Донована еще быстрее застучали по щитку, словно это помогало ему собраться с мыслями. Он прилетел в Сент-Киттс специально для встречи с колумбийцем, потом намеревался вернуться в Анквиллу, что ни на йоту не приближало его к Лондону. Нужно встретиться и поговорить с сестрой. И еще необходимо убедиться в доставке нескольких сотен килограммов колумбийского героина, который сейчас на пути в Феликстоу.

Дойл с беспокойством наблюдал за боссом. Донован не объяснил, в чем дело. Но услышанного во время разговора с Робби было достаточно, чтобы понять: это личное, и ему лучше не соваться. Дойл включил зажигание.

Донован перестал барабанить и нахмурился.

— О черт! — прошептал он.

— Что случилось, босс?

— Черт, черт, черт!

Донован повернулся к Дойлу, но смотрел мимо него, словно не мог сосредоточиться.

— Мне нужен компьютер. Сейчас же.

— Едем в отель?

Донован кивнул. Отель Джека Тары предназначался для влиятельных лиц, которые хотели укрыться от судебных разбирательств и проблем мира коммерции. Расположенный в нем бизнес-центр собирал посетителей больше, чем бассейн. Донован откинулся на кресло из кремовой кожи и стал массировать виски.

Зазвонил мобильный. Дойл взял его свободной рукой.

— Алло? — Он передал трубку Доновану: — Это Лора.

Ден молчал, пока сестра рассказывала о том, как съездила к нему домой. Услышав о пустом сейфе, он выругался.

— Всё? И паспорта нет? А конверт?

— Ящик пуст, Ден. Извини.

— Хорошо. Слушай, Лора, думаю, лучше держать Робби подальше от школы, пока я не вернусь. Если она взяла его паспорт, то попытается вывезти сына из страны. А в школе скажи, что он болен, или придумай еще что-нибудь.

— Понятно, Ден.

— Ты знаешь, что делать, если она придет к тебе?

— Она свое получит, если вздумает явиться. Не сомневайся.

Донован улыбнулся. Он видел сестру в ярости, и это было не самое приятное зрелище.

— Сделай мне еще одно одолжение, Лора. Позвони Банхэму в Кенсингтон. Пусть сменят все замки и поставят новый код на сигнализацию. Что-нибудь из картин пропало?

— Твою мать, Ден, откуда я знаю?

— Одна такая штуковина на стене. И еще та, что рядом.

— Мне нравится, что ты не потерял чувства юмора, братишка. Я не заметила никаких пропаж.

Донован хотел попросить сестру спрятать картины в хранилище, но передумал. Он был уверен, что дом достаточно хорошо охраняется. Последний раз, когда Донован оценивал свою коллекцию — а это было лет пять назад, — она стоила около миллиона фунтов. Рынок произведений искусства был на плаву, и Донован понимал, что стоимость картин с тех пор могла увеличиться раза в два. Вики не разделяла его любовь к искусству, да он и не говорил ей о настоящей цене коллекции.

— Я позвоню позже, Лора. И спасибо. Скажи Робби, что я люблю его, ладно?

Донован отключил телефон и постучал им по подбородку. Смена замков и переустановка сигнализации. Замечательно, конечно, однако некоторых это не остановит.

Дойл подъехал к отелю, притормозил и подозвал охранника.

— Жди здесь, — сказал Донован.

Он быстро прошел по мраморному полу холла, поднялся по лестнице и открыл дверь в бизнес-центр.

Красивая чернокожая девушка с косичками улыбнулась и спросила номер его комнаты. Донован дал ей сто долларов, не называя себя.

— Мне на пару минут, — сказал он.

Сел за компьютер в углу зала и молча помолился перед запуском «Интернет эксплорера». Потом набрал адрес маленького банка в Швейцарии. У него запросили номер счета и восьмизначный личный номер.

Донован глубоко вздохнул и, пока ждал проверки кода, приготовился к худшему. На секунду экран погас, затем открылась страница, показывающая все изменения, произошедшие на счете. Донован поерзал в кожаном кресле. На счете осталось две тысячи долларов.

Он вышел с банковского сайта и набрал адрес другого банка на Каймановых островах. За десять минут Донован посетил полдюжины сайтов финансовых учреждений, известных своей секретностью и безопасностью. В результате чего выяснил, что у него осталось немногим более восьмидесяти тысяч долларов.

Исчезло шестьдесят миллионов.

* * *

Марк Гарднер пощелкал пультом, перескакивая с канала на канал. Ничто не привлекло его внимания: старая комедия, которая уже заканчивалась, фильмы, которые он уже смотрел по видику, кулинарное шоу...

Марк оторвал глаза от телеэкрана: в комнату вошла Лора с двумя кружками горячего шоколада.

— Он спит, — сказала она, передавая кружку и присаживаясь рядом на диван.

Лора положила ноги на колени мужу и улеглась, поставив кружку на грудь.

— Как думаешь, что он собирается делать?

— Робби?

— Твой брат.

Лора взяла кружку за ручку.

— Заберет Робби. Ты же знаешь, как много сын значит для него.

— Я думал, его не пустят в Соединенное Королевство. Мне казалось, за ним следят.

— Он был под наблюдением.

— Да он самый разыскиваемый преступник в Британии, — возразил Гарднер. — Танго Один — так они его называют.

— "Танго" обозначает просто «цель». Это значит, что они держат его в поле зрения, а не то, что он сделал что-то плохое.

— Нет дыма без огня.

— Да, и еще: кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Мы всю ночь собираемся обмениваться пословицами? Ден есть Ден, и этим все сказано.

— Знаю, любимая, я думаю о нем. И о Робби. Я только не хочу, чтобы мы оказались втянутыми во что-то плохое.

Лора опустила ноги на пол и села.

— Во что?

— Не знаю. Но Вики с характером, а каков Ден — тебе хорошо известно.

— Думаешь, они придут сюда с пистолетами?

— Ты понимаешь, что я не это имел в виду. Вокруг Робби может развернуться настоящая война, черт возьми. Они оба захотят забрать его.

— Она изменила Дену, Марк. Все слишком просто и предельно ясно.

— В британских судах никогда не бывает слишком просто. Это будет грязная битва, в которой потребуются адвокаты, оценивающие свои услуги в тысячу фунтов за час.

— Это не наша проблема.

У дверей послышался какой-то шорох. Оба подпрыгнули. Горячий шоколад обжег Лоре колени.

Это был Робби. Он стоял, протирая глаза.

— Не могу заснуть...

Лора поставила кружку на кофейный столик, подошла к нему и обняла.

— Что случилось, Робби?

— Мне приснился плохой сон.

Она подвела его к дивану. Марк отправился к себе в комнату, потрепав Робби по плечу:

— Все будет хорошо, Робби.

— Где папа?

— Он приедет.

— Я хочу к папе. — Слезы потекли по щекам мальчика.

— Я знаю, — сказала Лора.

Она взглянула на Марка, стоящего на пороге комнаты, — тот пожал плечами. Они ничего не могли сказать или сделать, чтобы облегчить положение Робби. Оставалось просто ждать Дена Донована.

Лора прижала к себе Робби, что-то нежно шепча ему на ухо. Мальчик перестал плакать и через несколько минут тихо засопел.

Лора улыбнулась мужу:

— Я отнесу его в комнату к Дженни. Не хочу, чтоб он спал сегодня в одиночестве.

— Хорошая мысль, — сказал Марк. — Давай я?

Лора покачала головой:

— Он не тяжелый.

Она понесла его по лестнице. Семилетняя Дженни спала наверху двухъярусной кровати. Раньше она делила комнату с сестрой, пока Джулия не заявила, что уже взрослая и должна иметь собственную комнату. В то время Джулии было четыре года, а Дженни — три. Дженни также составила список своих требований, куда входила двухъярусная кровать и новые обои.

Лора положила Робби на нижний ярус кровати, накрыла одеялом, потом наклонилась и поцеловала в лоб.

— Хороших снов, Робби, — прошептала она.

В тот момент, когда Лора выпрямилась, раздался звонок. В соседней комнате стоял телефон, но она спустилась вниз, зная, что Марк ответит на звонок. Войдя в гостиную, Лора увидела мужа с телефонной трубкой в руке.

— Ден? — спросила она.

Марк отрицательно качнул головой.

— Тебе лучше поговорить с Лорой, — сказал он в трубку и передал ее жене. — Это Вики.

Лора взяла трубку.

— С твоей стороны неслыханная наглость звонить сюда, — холодно заявила она.

— Лора, Робби у вас? Я пыталась позвонить ему на мобильный, но он отключен.

— Он спит.

— Ради всего святого, Лора, я просто хочу поговорить с сыном.

— Не самая удачная мысль.

— Я его мать, побойся Бога!

— У него был плохой день. Ему нужно поспать. А вообще он в порядке, Виктория. Не думаю, что разговор с тобой поможет ему. Где ты?

Последовала пауза.

— Я не могу сказать. Прости.

— Ты в Лондоне, да? Я ездила домой, тебя там не было.

— Что ты делала у меня дома? — быстро спросила Вики.

— Во-первых, это дом Дена. Во-вторых, не твое дело. Какое право ты имеешь спрашивать, после того как кувыркалась в постели моего брата с Шарки?

— Перестань так говорить! — воскликнула Вики. — Это мерзко!

— Но так оно и есть, Виктория. Мерзко и глупо.

— Ты ведь говорила с Деном?

— И что из того?

— Что он сказал?

— Как ты думаешь? — спросила Лора.

— Он вернется?

— Нет, Виктория, собирается позагорать в Анквилле еще несколько месяцев. Конечно, вернется. Как Бэтмен.

— Что мне делать? Это кошмар.

— Зачем ты опустошила сейф? — спросила Лора.

— Я ничего не украла. Деньги были оставлены мне на хозяйство.

— А паспорт Робби? Зачем ты взяла его?

— Какого черта, Лора, что происходит? — закричала Вики. — Почему ты была в моем доме?

— Дену нужен паспорт Робби. И деньги. Он знает, что ты обчистила сейф, и велел сменить замки. Брат не хочет, чтобы ты возвращалась туда, Вики.

— Он собирается забрать Робби в Анквиллу?

— Я кладу трубку, — пригрозила Лора.

Марк стоял рядом, прислушиваясь к разговору, но Лора отвернулась от него. Она ненавидела невестку за то, что та сделала, однако не хотела, чтобы Марк знал, как расстроена.

— Пожалуйста, Лора, дай мне поговорить с ним. Я просто хочу сказать, что люблю его.

— Нет. Не сегодня. Позвони завтра.

— Лора... — всхлипнула Вики.

Лора положила трубку. Руки ее дрожали, костяшки пальцев побелели. Она даже не почувствовала, насколько крепко сжимала трубку.

Марк опустил руку ей на плечо:

— Мне жаль, любимая.

Она прижалась к нему.

— Если я когда-нибудь поймаю тебя в постели с твоей бухгалтершей, задушу собственными руками, — прошептала Лора. — Обещаю.

* * *

Донован забронировал себе маленький двухмоторный самолет. Потом подошел к заправке и, пока Дойл заправлял машину, сделал три звонка. Первый звонок — Немцу, который мог достать паспорта и проездные документы по всему миру. Не подделки или копии, а подлинники. Это было весьма дорого, зато гарантировало безопасность. Немец назвал Доновану имя, которое тот несколько раз повторил про себя, чтобы запомнить. Второй звонок предназначался агенту, готовившему для Донована большинство проездных документов. Агент был далеко не самый дешевый в Анквилле, зато самый надежный. Донован объяснил, что ему нужно, назвал имя, которое дал Немец. На третий звонок — в Испанию — никто не ответил. Включился автоответчик, Донован произнес несколько слов по-испански и повесил трубку.

Дойл подогнал «мерседес», Донован сел на заднее сиденье и молчал всю дорогу до самой виллы. Он размышлял. Управление по борьбе с наркотиками, британская таможня да еще куча других служб в раю для миллионеров особо не высовываются, не проверяют машины в аэропорту. Но стоит им вылететь отсюда, «мерседес» станет представлять такую же опасность, как разговор по мобильному.

Дойл остался в машине, а Донован отправился на виллу, собрал чемодан и сумку. Он не особо беспокоился о том, что взять с собой: это была всего лишь часть маскировки. Молодой мужчина, летящий в Соединенное Королевство без багажа, обязательно вызовет интерес на таможне. Из сейфа в кабинете Донован достал пачку долларов и положил их в сумку. Уже на выходе прихватил панаму и засунул туда же.

Он бросил багаж на заднее сиденье, сам сел впереди рядом с Дойлом.

— Сначала мне надо увидеться с русскими, потом с Немцем.

Дойл подъехал к пятизвездочному отелю в миле от виллы Донована. Русских нашли у бассейна. Мужчину покрупнее звали Грегов. Он был широкоплечим и накачанным, с татуировкой пантеры на одном плече и Божьей Матери на другом. Волосы коротко стрижены, тонкие и сухие, обветренное лицо с полопавшимися сосудами. Грегов выглядел лет на пятьдесят, хотя ему было только тридцать пять.

Грегов встал и пожал Доновану руку.

— Шампанского? — спросил он, показывая на бутылку «Дом Периньона» в ведерке со льдом.

Двое русских отдыхали на острове уже пять дней, и Донован ни разу не видел их без бутылки шампанского.

— Нет, не могу, — отказался Донован. — Мне необходимо вернуться в Соединенное Королевство.

— А что с нами? — спросил партнер Грегова, Петр, растянувшийся в шезлонге.

Он выглядел моложе Грегова, шести футов ростом, жилистый. Как и у напарника, волосы Петра были коротко пострижены, только огненно-рыжие, их дополняла россыпь веснушек вокруг носа. Лицо красное от солнечного ожога, ноги и руки рыжевато-коричневые, а грудь почти белая. Под левым соском виднелись два шрама от пулевых ранений, на правой стороне груди — еще один в форме звезды с неровными краями.

— Из того, что я заметил, вам помощь не нужна, — рассмеялся Донован.

— Тебе действительно нужно ехать? — поинтересовался Грегов.

— Боюсь, что да.

— Но мы ведь продолжим наши дела? — спросил Петр, опустив ноги на пол.

— Конечно, — ответил Донован.

— Или нам надо отправиться еще куда-то? — продолжил Грегов, бросая на партнера предупреждающий взгляд. — Но, Ден, мы хотим иметь дело с тобой.

— И я, Грегов. Просто по личному вопросу мне надо побывать в Лондоне. А когда я вернусь, мы все обсудим.

— Личные проблемы? Помочь? У нас есть связи в Лондоне.

Донован покачал головой:

— Нет, все в порядке. Я справлюсь сам. — Он похлопал Грегова по плечу. — Все, что потребуется, записывай на мой счет. У меня есть твой номер в Соединенном Королевстве и в Белграде. Через них можно будет связаться с тобой?

Грегов кивнул:

— Мы летаем туда-сюда из Соединенного Королевства в Турцию по три раза в неделю, но автоответчик проверяем каждый день. В Министерстве по чрезвычайным ситуациям нам платят по тридцать тысяч долларов за полет, за то, что мы перевозим их оборудование и спасателей. Неплохой заработок, правда? Для кого-то — голод и землетрясения, для нас — хорошие деньги. Конечно, не такие, какие приносит твой бизнес, но жить можно.

— Вы хорошо работаете, ты и Петр. Без вас Российская армия много потеряла.

Грегов с готовностью кивнул:

— Их потеря, наша находка. Все этот гребаный коммунизм!

— Точно, — согласился Донован, вскинув кулак зверх. — Миром правит капитализм.

Двое русских расхохотались, потом обнялись с Донованом и Дойлом.

После прощания с русскими Дойл привез Донована в восточную часть острова, на виллу, где жил Немец. В три раза больший, чем у Донована, особняк был окружен стеной в двенадцать футов высотой, с проволокой наверху, как в русских лагерях. Видеокамеры проверили гостей, и металлические ворота открылись. Дойл на «мерседесе» медленно проехал по узкой гравийной дорожке мимо следующих двух камер, прежде чем притормозить перед входом на виллу Немца. Дойл остался ждать в машине, а Донован направился к хозяину особняка-крепости.

Хельмут Циммерман встретил его у входной двери и заключил в медвежьи объятия, похлопывая по спине.

— В следующий раз прибереги для меня побольше времени, — сказал он. Немец был крупным мужчиной, почти на шесть дюймов выше Донована, широкоплечий, с мускулистыми бедрами такой же ширины, как талия Донована. Тело его было пропорциональным, за исключением рук, маленьких и изящных, как у молодой девушки, словно они перестали расти после переходного возраста.

— Это не по моей вине, Хельмут.

— У тебя есть время выпить?

— У меня нет времени даже отлить, — засмеялся Донован. — Мне нужно в аэропорт к шести.

Циммерман провел Донована по коридору с мраморным полом и гипсовыми статуями античных воинов вдоль стен. Над головой висели люстры с хрустальными подвесками.

В конце холла стояло огромное позолоченное зеркало. Донован подмигнул своему отражению.

— Хельмут, ты живешь, твою мать, как римский император.

— Нравится? Я пришлю тебе своего дизайнера по интерьеру. Твой дом... такой закоченевший. Правильное слово? Закоченевший?

— Да, как я.

Слева от зеркала находилась белая дверь с позолоченной ручкой. Циммерман толкнул ее своей детской ладонью, и они попали еще в один коридор, потом в комнату с белыми стенами без окон, со столом в стиле Людовика XIV и декоративными креслами. На одной стене висел гобелен с изображением стада козлят, на другой в стеклянных витринах разместилась коллекция античных урн. Здесь же находилось несколько цветных мониторов, на экранах которых отражалось все происходящее внутри и снаружи виллы. На одном из них Донован увидел Дойла, сидящего в «мерседесе» и постукивающего пальцами по приборной панели.

— Он поедет с тобой? — спросил Циммерман, садясь за стол, который был по меньшей мере в шесть футов шириной, но по сравнению с Немцем выглядел карликовым.

— Не в этот раз, — сказал Донован.

Циммерман выдвинул один из ящиков и достал три паспорта. Все красного цвета, принятого в Европейском союзе.

— Один Соединенного Королевства, другой — ирландский, третий — испанский. Все, как ты просил.

Донован тщательно проверил документы, хотя и знал, что Циммерман не допускает просчетов. Фотография Донована имелась во всех паспортах, хотя в каждом из них значились разные имена и даты рождения. Документы были подлинными и должны выдержать любую проверку на границе. У Циммермана имелась сеть помощников по всей Европе, которые находили бездомных людей. Они покупали их паспорта, затем присылали в Анквиллу, где Циммерман переклеивал фотографии клиентов.

— Превосходно, Хельмут, как всегда.

Донован достал из куртки конверт с тридцатью шестью тысячами долларов и положил на стол.

Циммерман взял конверт и, не пересчитывая деньги, положил его в ящик. Донован улыбнулся: какая тщательно продуманная демонстрация доверия... Попробуй он обмануть Немца, достаточно одного его звонка в Европу, и паспорта превратятся в никчемные бумажки.

— Итак, — сказал Циммерман, поднимаясь со стула, — до следующей встречи, Деннис.

Донован положил паспорта в карман куртки, и они пожали руки на прощание.

Дойл уже открыл дверцу «мерседеса» и в полном молчании привез босса в аэропорт. Дойл припарковал машину, и вместе они направились в здание.

— Мне следовало бы лететь с вами.

— Нам двоим там делать нечего, Барри. Лучше позаботься о делах здесь.

Они вошли в здание аэропорта, и кондиционер обдал их струей холодного воздуха, словно окатил ледяным душем. Донована ждал коричневый конверт. В нем лежали билеты из Ямайки в аэропорт Стенстэд, а из Стенстэда до Дублина на имя человека из британского паспорта. Когда вошли в главный ангар, Донован просмотрел список дел. Ему не хотелось выглядеть забывчивым, но он знал: дьявол всегда прячется в мелочах.

— Все нормально, босс? — спросил Дойл.

— Конечно, — ответил Донован. — Ты знаешь, как я ненавижу маленькие самолеты.

Хотя на самом деле Дена беспокоил не перелет, а реакция Карлоса Родригеса, когда тот узнает, что деньги на его счет не поступили. Дойл выдержит натиск Родригеса. А вот если Донован прикажет своему помощнику скрыться, это послужит доказательством его вины. Дойл должен остаться и не спасовать перед трудностями.

Когда Донован подошел к блестящей белой «сессне», пилоты уже запустили двигатели. Дойл вытащил из «мерседеса» багаж босса, владелец чартерной компании помог погрузить его в самолет. Донован пожал руку Дойлу, потом обнял его и похлопал по спине.

— Береги себя, слышишь, — предостерег он.

— Конечно, босс.

Дойла смутило неожиданное проявление чувств.

Донован пожал руку владельцу компании, потом сел в самолет. Помощник пилота захлопнул дверцу, и через две минуты они уже летели над пляжем, взяв курс на запад.

Донован посмотрел в окно. Далеко внизу он увидел «мерседес», направляющийся к вилле. Донован прошептал:

— Удачи, Барри.

Он откинулся в кожаном кресле. До Ямайки было два часа лету.

* * *

Марти Клэр пытался поднять штангу, дыша сквозь стиснутые зубы, пот градом катился со лба. Огромный негр, держа руки в дюйме от штанги, стоял сзади, подстраховывая его. Это был третий подход Клэра: он брал вес своего личного рекорда плюс один килограмм.

— Давай, парень, давай, — подстегивал негр.

Клэр взвыл как раненый зверь, лицо исказилось, руки тряслись, костяшки пальцев побелели, из последних сил он рванул штангу...

Негр похлопал Клэра по спине, когда тот сел:

— Хорошая работа.

Клэр усмехнулся и отхлебнул воды из бутылки.

К ним подошел молодой светловолосый охранник. Ему едва исполнилось восемнадцать, бледно-голубая форма болталась на нем как на вешалке.

— Мистер Клэр? К вам посетитель.

Клэр кивнул, забавляясь всегдашней вежливостью немецких охранников.

— Я в душ, — бросил он.

— Мне велено доставить вас без промедления, мистер Клэр, — настаивал охранник.

Они вышли в коридор, проследовали через сад к главному зданию в приемную. Плакат, украшавший одну из стен, предупреждал об опасности употребления наркотиков и предлагал заключенным бесплатные консультации и адреса клиник, где лечили от наркомании. Общество «Нет наркотикам» было самым доступным, и Клэр обращался туда с просьбой, когда его задержали в первый раз. Ему отказали, так как он не говорил по-немецки. Он никогда не, изучал немецкий, потому что в этом не было необходимости: все, кого он знал, говорили по-английски.

В отличие от британской тюрьмы здесь стояли пластиковые, не прикрученные к полу стулья и столы. Клэр выдвинул из-за стола оранжевый стул, сел спиной к стене, скрестив ноги, и стал ждать. Закрыв глаза, попытался сосредоточиться на ритме своего сердца. Он начал изучать технику медитации недавно, пользуясь парой книг, взятых в тюремной библиотеке.

Клэр услышал шаги в коридоре и сконцентрировал внимание на звуке. Походка была необычной, одна нога, казалось, немного волочилась. Открылась дверь, но Клэр продолжал сидеть с закрытыми глазами. Посетитель вошел в комнату.

— Если я не вовремя, могу зайти позже, — предложил он.

Клэр открыл глаза. Перед ним стоял мужчина лет за тридцать, в кожаной куртке, голубых джинсах и ботинках «Тимберлэнд». «Низковат, пожалуй, меньше пяти футов, — подумал Клэр, — и непохоже, что он при исполнении служебных обязанностей». У вошедшего были редкие волосы песочного цвета и яркие пытливые глаза. Клэр решил, что лицо у него неприятное. Лицо информатора. Полевого агента. Человека, которому нельзя доверять.

— Забавно сложилась твоя судьба. Но сегодня, я думаю, у тебя хороший день: есть шанс вернуться к нормальной жизни.

— И это сделаешь ты? — спросил Клэр, закинув руки за голову и сцепив пальцы на затылке.

— Я буду тем, кто приносит плохие новости, — ответил мужчина. — Вестником смерти.

Он подошел к столу и сел на пластиковыйстул. Правая нога доставляла незнакомцу беспокойство. Она подкашивалась каждый раз, когда он опирался на нее.

— Не будет ли слишком дерзко с моей стороны попросить вас показать хоть какое-нибудь удостоверение? — съязвил Клэр.

— Будет, Марти, — возразил посетитель.

Клэр уловил мягкий ирландский акцент. Он разжал пальцы и наклонился вперед, вперив в мужчину тяжелый взгляд:

— Тогда какого хрена ты тут делаешь?

Мужчина выдержал взгляд Клэра.

— Я — твой последний шанс, Марти. Я даю тебе возможность вылезти из дерьма, в которое ты сам себя загнал.

Клэр оскалился и взмахнул рукой:

— Отсюда? Да это дом отдыха! У меня есть своя комната, библиотека, трехразовое питание, кабельное телевидение, включая порноканалы. Я получаю «Дейли мейл» и «Телеграф», могу заказать диски и видеокассеты. Могу даже привезти семью. Детям тут понравится.

— Да, но тебе недолго здесь осталось отдыхать, Марти. Клэр фыркнул:

— Ты хоть представляешь, как тяжело попасть в немецкую тюрьму? В стране всего двенадцать тысяч камер. Только для того чтобы попасть в список ожидающих перевода в настоящую тюрьму, уходит шесть месяцев. И это после обвинительного приговора. Легче получить место в государственной системе здравоохранения в Соединенном Королевстве, чем добиться камеры в немецкой тюрьме.

— Получил, что хотел?

— "А": это всего лишь марихуана. "Б": меня никогда раньше не ловили с этой дрянью. "В": мои адвокаты — классные пройдохи. "Г": я невинен, как младенец. "Д": самый худший вариант — я остаюсь здесь на год или два, продолжая качаться и хорошо питаться. Это прибавит мне лет десять жизни.

Клэр доверительно улыбнулся посетителю, но мужчина промолчал и лишь с сожалением качнул головой, глядя на Клэра, как смотрит учитель на обманывающего его ученика.

Клэр встал.

— Если думаешь, что я буду играть в ваши игры, забудь. Я большой мальчик и в состоянии позаботиться о себе.

— Ты нужен американцам, Марти, — тихо сказал мужчина, смакуя каждое слово.

— Ну и хрен с ними.

Мужчина улыбнулся, довольный, что наконец-то вызвал хоть какую-то реакцию у Клэра.

— Для них ты самый разыскиваемый преступник.

— Чушь собачья.

— Почему тогда я здесь, Марти?

Клэр запустил руку в мокрые после тренировки волосы.

— Кто ты? Шпик? МИ-6? Таможня?

— Сядь, Марти.

Клэр остался стоять.

— Сядь, твою мать!

Клэр медленно сел.

— Один из твоих контейнеров на пути в Штаты, в Нью-Джерси.

— Кто сказал?

— Декларация судового груза. Понимаешь, все это хорошо — не светиться с товаром, Марти, но иногда маленькие детали можно упустить. Например, конечное место назначения. Один контейнер должен потеряться в Саутгемптоне, другой останется на границе и будет переправлен в Нью-Джерси.

Клэр сел на место и нахмурился.

Мужчина улыбнулся:

— Тебя пытаются надуть, Марти? Что случилось с законом чести у воров?

— Вам лучше знать. У вас кто-то работает под прикрытием, верно?

— Я ничего не делал, Марти. Просто принес плохие новости.

Клэр выдавил улыбку, хотя его начал охватывать страх. Гость слишком уверен, слишком расслаблен. Клэру показалось, что он играет в шахматы с кем-то, кто заранее знает, чем кончится партия, и не важно, какие ходы сделает Клэр.

— Немцы никогда не передадут меня в Штаты.

— Может, и нет. Но тебя отправят в Соединенное Королевство. А ты знаешь о наших специфических отношениях. Либералы, консерваторы, не важно, кто у власти, но когда США кричат «прыгай», мы прыгаем со спущенными штанами.

— Я ирландец.

— Северная Ирландия, — возразил мужчина. — Есть разница.

— Я ирландский гражданин.

— Иногда. Твой ирландский паспорт тебе не поможет. Немцы отправят тебя назад в Соединенное Королевство, потом выдадут США. Управление по борьбе с наркотиками начнет копать. И обнаружит контейнер, полный высококлассной марихуаны, предназначенной для старшеклассников. У тебя начнется интересная жизнь. Отберут всю твою недвижимость в Штатах. Дом во Флориде. Сколько он стоит? Два миллиона?

— Он записан не на мое имя. Это имущество компании.

— Управление все оставит себе.

— Это, черт возьми, несправедливо! — крикнул Марти.

Мужчина торжествующе улыбнулся, зная, что победил.

Клэр почувствовал, что щеки его вспыхнули, а во рту пересохло.

— Я хочу выпить, — сказал он.

— Даже не думай, что немцы побегут в бар, — ответил посетитель.

— Выпить воды, — объяснил Клэр.

Мужчина встал, подошел к двери, открыл ее и что-то по-немецки сказал охраннику, дежурившему снаружи. Потом вернулся на место.

— Зачем вам нужно передавать меня американцам? — спросил Клэр.

— А кто сказал, что мне это нужно? — возразил посетитель.

— Вы не выглядите слишком расстроенным от перспективы моего перевода в федеральную тюрьму.

— Меня не трогает ни то, ни другое, Марти.

— Но у вас же есть какая-то цель? — спросил Клэр. — Вы тратите здесь свое время, значит, что-то вас интересует.

— Если ты такой сообразительный, как мог позволить агенту подобраться так близко?

Лицо Клэра напряглось.

— Значит, вы кого-то внедрили?

— Сообразил, Марти. Как бы еще мы могли взять твоих ребят? Усердие полицейских? Если бы! Над обоим прекрасно известно, что все это — результат деятельности полевых агентов и агентов под прикрытием. С их помощью мы добрались до тебя. Мы вербовали твоих людей и внедряли своих. Не важно, как мы заполучили тебя, важно то, что взяли с поличным, и Управление по борьбе с наркотиками заплатит за твою кровь.

В дверь постучали, вошел молодой охранник, держа на подносе два пластиковых стакана с водой. Один стакан он протянул Клэру, а второй поставил перед гостем, который по-немецки поблагодарил его. Прежде чем вновь заговорить, мужчина подождал, пока охранник выйдет.

— Знаешь, Марти, какой для тебя лучший выход?

Клэр вздохнул.

— Вы очень прямолинейны, — сказал он. — Хотите сделать полевым агентом?

— Хочу — сильно сказано, Марти. Согласишься ты или нет — это не повлияет на мои действия. Моя жизнь не изменится: я выйду отсюда, выпью, лягу, посмотрю телевизор, когда-нибудь поеду за город, поймаю форель. У меня станет меньше причин для беспокойства. Я буду просто счастлив при мысли, что ты стареешь в камере без окон, носишь оранжевую униформу, ешь из пластиковой посуды.

— Я не буду полевым агентом. Если вы все обо мне знаете, вам должно быть известно и то, что это не для меня.

Клэр отхлебнул воды.

— Я восхищен, Марти. В самом деле.

— Существует Европейский суд по правам человека. Я обращусь туда.

— Звучит убедительно. А как ты планируешь расплачиваться?

Клэр нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

— Адвокаты. Деньги. Те, что защищают... наркодилеров и заключенных.

Клэр презрительно усмехнулся.

— Сколько вы имеете в год? — спросил он.

— Мне хватает.

— Хватает? Да вы знаете, сколько это, когда хватает? Сколько бы вы ни зарабатывали, умножьте эту сумму на тысячу. Так вот, я имею еще больше, чем у вас получилось. Подумай об этом, ублюдок. Тебе придется работать тысячу лет, чтобы получить такие деньги.

Мужчина медленно отпил из пластикового стакана, потом осторожно поставил его на стол.

— А теперь, Марти, я перейду ко второму вопросу.

У Клэра в груди защемило от предчувствия того, что дело принимает дурной оборот. Он пытался сохранить улыбку, но мозг его бешено работал, стараясь предугадать, что произойдет дальше.

— Твое денежное положение может оказаться вовсе не таким, как ты себе это представляешь, — заметил посетитель.

— Что, мать вашу, вы знаете о моем денежном положении?

— Больше, чем ты думаешь, Марти.

— Кто вы, черт возьми? И не говорите, что вестник плохих новостей. Вы британец, а здесь ваши полномочия не действуют. Я не обязан разговаривать с вами.

— Хочешь, чтобы я ушел, Марти? Просто скажи, и я оставлю тебя наедине с твоими железками и порноканалом, пока люди из Комитета по имуществу преступников не придут к тебе. Но потом будет слишком поздно.

— Какого хрена им понадобится от меня?

— Подумай.

Клэр еще раз отпил воды. Руки его дрожали, и вода выплеснулась из стакана. Он заметил довольную улыбку посетителя и поспешно поставил стакан на стол. Комитет по имуществу преступников — ирландская организация, выслеживающая имущество преступников, живущих в Ирландии. В первоначальную задачу входила высылка наркодилеров и других преступников из Ирландской Республики. Однако деятельность комитета оказалась столь успешной, что сфера его полномочий расширилась до борьбы с гражданами, уклоняющимися от уплаты налогов, и коррумпированными чиновниками. Техника комитета проста — он обнаруживает имущество преступников и отбирает для использования на нужды государства. Дома, деньги, землю, облигации. И если владелец не может доказать, что имущество было приобретено в результате законной деятельности, комитет имеет право конфисковать его.

— Вся моя собственность в Ирландии законна, — возразил Клэр.

— Ты имеешь в виду, что она записана на имя твоей жены? Это еще не значит, что она законна. А как насчет имений в Испании? И вилл в Португалии? Возможно, ты думал, что очень умно поступил, передав владение судном на острове Мэн освобожденной от налогов компании, однако комитет сообразит, что к чему.

Клэр сглотнул. Во рту снова пересохло, но он не взял стакан. Просто сжал руки и ждал, пока гость закончит.

— Они обнаружили твои счета на Сент-Винсете и подбираются к счетам в Люксембурге. Затем последуют шпарбух-счета. Ты не догадываешься, откуда нам известно это название?

Клэр покачал головой. Ему трудно было сосредоточиться. Голос мужчины эхом отдавался в мозгу, словно кричали с другого конца туннеля.

— Из немецкого: «sparen» значит «хранение», «buch» — «книга». Отличное изобретение для ребят твоей профессии. Анонимные счета, обналичиваемые с помощью пароля. У кого пароль, у того и деньги. Оформил их перед последним сроком, да? Умница, Марти. Австрия приостановила доступ к шпарбух-счетам в ноябре 2000 года. Тебя поймают на доступе, держу пари. Хотя ты еще можешь получить деньги в Чехии, но австрийские шиллинги более ценные, чем чешские кроны, ведь так?

Клэр заерзал на стуле. Казалось, грудь словно сжали железным обручем, каждый вдох давался с огромным трудом.

— Что такое, Марти? Плохо с сердцем? Тогда тебе придется остаться, у немцев отличная система здравоохранения.

— Кто меня вербует? — спросил Клэр, схватившись за грудь.

— А ты как думаешь?

Клэр нахмурился. Лицо побледнело. Он провел рукой по лбу, рука оказалась влажной.

— Кстати, ты был слишком оптимистичен, когда заявлял, что получаешь в тысячу раз больше моего годового жалованья. В лучшем случае у тебя пять миллионов фунтов стерлингов, и Комитет по имуществу преступников знает, где находится большинство из них.

Мысли Клэра спутались. Единственный человек, кому известно о шпарбух-счетах, — его жена Мэри, которой он доверил бы свою жизнь. Осознание этого поразило Клэра, словно удар в солнечное сплетение.

— Мэри?

Мужчина ухмыльнулся:

— Ну наконец-таки сообразил! Она была не слишком довольна обстоятельствами твоего ареста — две славянские девушки...

Клэр закрыл глаза и выругался. Мужчина с фотоаппаратом.

— Ублюдок! — прошептал он.

— Женщины плюс тот факт, что комитет собирается урезать ее долю на дом и ирландские счета, подлили масла в огонь, Марти.

Клэр открыл глаза.

— Чего вы хотите, мать вашу?

— Поболтать, Марти.

— О чем?

— О Дене Доноване.

* * *

Донован провел ночь в отеле «Хилтон» в Кенсингтоне. Вошел он туда в рубашке-поло и слаксах, а утром вышел в мешковатых джинсах, футболке с надписью «Я люблю Ямайку», которую приобрел в магазине подарков, и шерстяной растаманской шапке. Возможно, администратор и подумала, что такой наряд неуместен в отеле для деловых людей, однако она была достаточно профессиональна, чтобы спрятать свое мнение за ослепительной улыбкой.

Донован знал, что хотя выглядит нелепо, зато так же, как и большинство британцев, вернувшихся после двух недель солнца, песка и секса на Ямайке. Худшее, что могло произойти, — задержание на таможне в Стенстэде. Правда, они бы задержали наркомана, а не международного наркобарона.

Он оплатил счет американскими долларами, дал швейцару десятку за то, что тот открыл дверь такси и поставил сумку с чемоданом в багажник. До международного аэропорта Нормана Мейли было тридцать минут езды. Донован не знал, кто такой Норман Мейли, в честь которого ямайцы назвали свой аэропорт. Да и какая разница. Главное — это удобное место для возвращения в Соединенное Королевство.

Он нацепил черные очки, пристроился к очереди длиной в сто ярдов для прохождения паспортного контроля и стал наблюдать за пассажирами: супружеские пары, проводившие медовый месяц на Ямайке и только теперь задумавшиеся о совместной жизни в мрачной дождливой Англии; отдыхающие средних лет с загорелыми шеями, с нетерпением возвращающиеся к старой доброй жареной рыбе с картошкой; искатели приключений со сбитыми ногтями, размышляющие над тем, насколько удачна мысль спрятать несколько унций ямайского золота в полинявшие рюкзаки. Здесь также была куча растаманских шапок, несколько человек с дредами, множество футболок с эмблемой наркотиков, так что Донован легко затерялся среди них.

Передвижение в начало очереди заняло почти час. Он предъявил паспорт и криво усмехнулся ямайской девушке.

— Если желаете, я останусь подольше, — сказал он.

— Милый, ты можешь погулять со мной в любое время, — рассмеялась девушка, — но тебе придется расстаться с шапкой.

— Я люблю свою шапку.

— Тогда, милый, все кончено. Прости.

Она вернула ему паспорт и билет. Агенту Донована пришлось потрудиться, чтобы достать билет на чартерный рейс. С плановым рейсом было бы проще, но хлопотнее по прибытии в Хитроу. Отдыхающие, возвращающиеся в Стенстэд, не привлекали внимания. Агент должен был забронировать обратный билет в Соединенное Королевство и потом в Кенсингтон. Их доставили с утра, когда Донован еще завтракал. Неиспользованные билеты Стенстэд — Ямайка уже выбросили. Из-за такой изобретательности агент и запросил высокую цену. Донован заплатил за место в эконом-классе до Стенстэда больше, чем стоил бы билет первого класса на «Бритиш эруэйз».

Девушка вернула ему таможенную декларацию с паспортом.

— Я бы пожелала вам приятного полета, но вы уже прилетели, — рассмеялась она.

Донован купил карточку для международных звонков и набрал номер в Испании. Снова сработал автоответчик. Донован оставил еще одно сообщение. Испанца трудно было застать дома — такой популярностью пользовались его услуги.

* * *

Вики Донован закрыла лицо руками и покачала головой:

— Я не могу, Стюарт. Не могу.

Шарки придвинулся к ней и начал массировать шею.

— У нас нет другого выхода, Вики. Ты знаешь, на что он способен.

— Но ведь бегство не решит всего? Он станет преследовать нас.

Сзади раздался сигнал автомобиля, и Вики вздрогнула.

— Расслабься, — проговорил Шарки. — Он далеко отсюда.

— Он вернется. Если не сам, то пришлет кого-нибудь. — Вики посмотрела на Шарки, и ее нижняя губа задрожала. — Может, мне следовало поговорить с ним? Попытаться объяснить.

— Вики, когда-нибудь он все равно узнал бы об этом, — возразил Шарки. — Мы бы не смогли долго встречаться за его спиной.

— Помнишь, мы хотели подождать, пока Робби подрастет? — Слезы покатились из ее глаз. — Я не могу поехать без него.

— Это временно.

— Ден не позволит нам забрать мальчика, Стюарт. Ты же знаешь, как сильно он его любит.

Шарки покачал головой:

— Он оставил его, разве не так? Он оставил вас обоих.

— У него не было выбора.

— У всех нас есть выбор.

Шарки взял в свою руку ее пальцы и вначале покрутил обручальное кольцо, потом свадебное. Свадебное кольцо было простое, а обручальное — с бриллиантами и сапфирами. По цене оно равнялось шести свадебным. Шарки знал его настоящую стоимость, потому что был вместе с Донованом, когда тот с чемоданом, полным денег, покупал его в «Маплин и Вэбб». Вики визжала от восторга, когда Ден подарил ей это кольцо, встав на колени во французском ресторане на Слоун-сквер. Теперь Шарки ненавидел это кольцо, ненавидел как напоминание о том, что Вики — женщина Донована.

— Когда-нибудь он успокоится, — уверенно сказал он, прекрасно осознавая, что скорее похолодает в аду, чем Ден Донован забудет обиду. — Я пошлю к нему адвоката. Мы придем к соглашению, не волнуйся. Развод. Опека Робби. Все будет хорошо, обещаю.

Шарки убрал нежные светлые волосы Вики со лба и поцеловал ее. Она была без макияжа, с красными от слез глазами, но все равно красивая, как модель. Высокие скулы, миндалевидные глаза, такие голубые, что знакомые часто гадали, не носит ли она цветные линзы. Благодаря безупречной коже Вики выглядела моложе лет на пять. В следующем году ей исполнится тридцать. Этот факт она всегда подчеркивала. Будет ли Шарки любить ее, когда ей стукнет тридцать? — продолжала Вики спрашивать себя. Будет ли он все так же находить ее привлекательной?

— Мы не должны были брать деньги, Стюарт. Это ошибка.

— Нам нужны наличные. Если собираемся скрываться, понадобится немало денег.

— Но ты ведь вернешь их ему?

— Когда выкручусь, конечно. — Он улыбнулся и поправился: — Мы, Вики. Мы вместе, Вики, ты и я. Я не смогу вернуть деньги без тебя. Ты единственная, кто знал, где они лежали. И куда их положить.

Шарки прижал ее к себе и поцеловал. Вики раскрыла губы ему навстречу и нежно ответила на поцелуй. Он целовал все настойчивее, она попыталась оттолкнуть его, но Шарки придерживал Вики за шею и продолжал целовать, пока она не перестала сопротивляться и не ответила на его натиск. Только тогда Шарки отпустил ее.

— Господи, я хочу тебя, — прошептал Шарки, поглаживая бедро Вики. — У нас есть время. Нам не нужно проходить контроль за три часа до посадки.

— Стюарт... — начала Вики, но он слышал в ее голосе неуверенность и знал, что победил.

Шарки обнял ее и поцеловал, и на сей раз она не пыталась оттолкнуть его.

* * *

В Стенстэде Донован вышел подышать. Полет был адский. Подросток, занявший место перед ним, опустил спинку кресла сразу же после взлета и не поднимал, пока они не приземлились в Соединенном Королевстве. Донован выпил несколько порций «Джека Дэниелса» со льдом в надежде, что его сморит сон, но неудобное сиденье не располагало к отдыху. К тому же сзади сидела четырехлетняя девчушка которая решила, что пинать кресло — забавно.

Он забрал багаж и прошел таможню в своих очках и шапке без каких-либо инцидентов. Как в большинстве аэропортов, в Стенстэде была установлена система наблюдения. Скрытые телекамеры фиксировали приезжающих и отъезжающих, занося их снимки в банк данных. Система, известная как «Мэндрейк», все еще действовала, и Донован знал, что его фотографии, так же как фотографии других ключевых фигур международного наркобизнеса, имеются в базе данных. Техника была точной на девяносто пять процентов, но последнюю проверку проводил оператор, а человека всегда можно обмануть темными очками и шапкой. Один из высокопоставленных офицеров таможни за отдельную плату рассказал Доновану о том, что, когда система отрегулирована и работает гладко, аэропортовское начальство настаивает, чтобы пассажиры снимали головные уборы и очки. Однако тут возникают проблемы с людьми, которым религиозные убеждения предписывают носить головные уборы. Сотрудники паспортного контроля не могут заставить их снять, опасаясь судебных разбирательств с религиозными организациями.

В «зеленом» коридоре стояли два офицера таможни. Они так увлеченно болтали, что, казалось, не замечали ничего вокруг. Донован знал: это может быть обманчивым впечатлением — территория контролировалась скрытыми камерами, возле которых сидели десятки офицеров, отслеживая подозрительных пассажиров. Шапка Донована и футболка с символикой любителей травки должна сработать ему на пользу — в нем могут заподозрить наркомана, но никак не наркодилера.

Донован прошел контроль без проблем. Побрился и умылся в туалете, переоделся в серый свитер и черные джинсы. Оставил очки и надел черную куртку. Шапку и футболку выкинул в мусорный ящик.

Нужно было убить два часа до рейса в Дублин, поэтому он зашел в кафетерий, взял тарелку макарон и стакан вина, просмотрел «Тайме», «Дейли телеграф» и «Дейли мейл».

Место в самолете оказалось еще более тесным, чем на чартерном рейсе, зато полет занял всего час. Между Ирландией и Соединенным Королевством нет эмиграционного контроля, и Доновану не пришлось показывать паспорт.

Он взял чемодан, прошел сквозь голубые пустые таможенные ворота, поймал такси в центр. Донован часто летал в Дублин. Это самое удобное место для пересадок на рейсы в Европу или Соединенное Королевство. У него был выбор — добраться до Соединенного Королевства на пароме или просто доехать до Белфаста и полететь в Лондон внутренним рейсом.

Такси привезло Донована на Графтон-стрит, главный торговый центр столицы Ирландии. Здесь толпились покупатели — хорошо одетые туристы в нарядах от дорогих кутюрье... и подростки с нечистой кожей, дешевыми прическами и в стоптанных ботинках. Суетились домохозяйки, толкающие вперед ревущих детей, группы студентов обсуждали следующую экспедицию за покупками — и все это под бдительным взглядом охранников с рациями.

Донован направился с сумкой в «Эллайед айриш банк», показал удостоверение охраннику в форме и прошел в отдел депозитов.

— Мистер Уилсон, давно вас не видел, — обратился к нему молодой человек в сером костюме и цветном галстуке.

Он протянул Доновану бумагу, тот поставил сумку и подписался как Джек Уилсон.

— Прибыл из-за моря, — ответил Донован. — Был в Штатах.

— Добро пожаловать на родину, — приветствовал его банковский клерк.

Он подошел к одному из самых больших ящиков с тайными вкладами, вставил свой ключ в замок, повернул его.

— Оставляю вас одного, мистер Уилсон. Позовите, когда закончите.

Донован подождал, пока мужчина выйдет, достал свой ключ от второго замка. Открыл стальную дверцу и вытащил ящик в два фута длиной, фут в ширину и фут толщиной, слишком тяжелый, чтобы держать на весу. Донован поставил его на столик.

Единственная камера наблюдения находилась позади Донована, поэтому никто не мог видеть, что в ящике. Он поднял крышку и улыбнулся. На дне лежало больше дюжины пачек с британскими банкнотами по пятьдесят фунтов, сверху — четыре пары золотых часов «Ролекс», четыре паспорта и две чековые книжки. Это были чеки чешских шпарбух-счетов: одна на миллион долларов, другая — на полмиллиона. Вместе с паспортами они так же удобны, как наличные.

Донован поставил сумку рядом с ящиком и положил в нее деньги, а чеки и паспорта засунул в карман куртки. Британский паспорт, которым воспользовался для перелета с Ямайки, спрятал в ящик, который вернул на место, и аккуратно закрыл дверцу сейфа.

Потом нажал маленькую кнопку в стене, и сразу же появился молодой человек с ключом от второго замка. Донован поблагодарил его, взял чемодан, сумку и поднялся наверх.

Он прошел по Сент-Стивен-Грин к стоянке такси у большого отеля «Шелбурн». Полный седой портье в черной униформе с пурпурной отделкой взял у него чемодан и поставил в багажник. Донован сунул старику десятифунтовую банкноту и сел в машину.

— Аэропорт? — с надеждой спросил шофер.

— Мне надо в Белфаст, — ответил Донован. — Довезете?

Таксист скривился:

— Это долго, моя жена ждет меня в шесть к обеду.

— Плачу тройной тариф.

Брови таксиста поползли вверх от удивления. Он кивнул на сумку:

— Надеюсь, там не наркотики?

Донован усмехнулся:

— Было бы забавно. Не волнуйтесь. Просто мне нужно успеть на самолет. Поедем, или мне ловить другого парня?

— Едем, — ответил шофер. — Хотя жена сотрет меня в порошок.

— Купи ей что-нибудь миленькое, — предложил Донован, откинувшись на спинку. — Обычно срабатывает.

Шофер рассмеялся:

— Ох уж эти жены. Что с ними делать? Не можем жить с ними, и пристрелить нет сил.

Он рассмеялся собственной шутке и завел мотор.

Донован смотрел в плотно закрытое окно. Капли дождя стучали в стекло. Казалось, всякий раз когда он приезжал в Дублин, здесь шел дождь. Он не мог вспомнить, видел ли когда-нибудь над ирландской столицей голубое небо.

Такси влилось в послеполуденный поток машин, и Донован закрыл глаза.

* * *

Стюарт Шарки кивнул на бар и спросил Вики:

— Хочешь выпить?

До самолета еще оставалось время.

Вики покачала головой:

— Для меня рано. Иди, если хочешь. Я собираюсь заглянуть в ванную.

— С тобой все в порядке? — спросил Шарки, положив руку ей на плечо.

Из глаз Вики опять полились слезы.

— Не знаю, Стюарт. Не знаю, что я чувствую. Я словно оцепенела, словно в обмороке или что-то вроде того. Словно дух покинул мое тело.

— После хорошего секса всегда так, — пошутил Шарки, но Вики оттолкнула его руку.

— Не смешно! — взвизгнула она.

Они остановились в отеле аэропорта. Их секс был быстрым и настойчивым, почти бешеным. Шарки даже не дал ей времени раздеться, не было ни нежных слов, ни ласк — просто секс. Словно он хотел показать, что теперь она принадлежит ему и он может делать с ней все, что захочет. Вики хотела его, но не так. Она хотела, чтобы Шарки ее обнимал, ласкал, убеждал, что все хорошо, что он защитит ее...

— Я знаю, что не смешно, — кивнул Шарки, — но сейчас я способен лишь смягчить ситуацию. У нас скоро самолет, потом придумаем, что делать дальше.

Вики выдавили улыбку:

— Ладно.

Шарки обнял ее, и Вики положила голову ему на грудь Он прижался лицом к ее волосам, пахнущим дешевым шампунем отеля.

— Ты же знаешь, я люблю тебя, — прошептал он.

— Мог бы вести себя и получше, — сказала она, сжав его запястье. — Я не хочу, чтобы это добавляло мне проблемы.

— Все будет хорошо, поверь мне.

Вики снова сжала его руку, потом отпустила и вытерла глаза.

— Я жутко выгляжу. Иди приготовь себе что-нибудь выпить. Увидимся через пару минут.

Она быстро вышла, юбка ее колыхалась из стороны в сторону. «Чертовски сексуальная походка», — подумал Шарки. Вики Донован вскружит голову любому, и это может стать проблемой. Мужчины западают на стройных блондинок с выразительными формами и красивыми ногами, и чем больше мужчин будут смотреть на нее, тем больше вероятность того, что кто-нибудь ее узнает.

* * *

Донован вытащил горсть пятидесятифунтовых бумажек и протянул их шоферу, предварительно убедившись, что тот не видел содержимого сумки.

— Ничего, что стерлинги? — спросил он. — У меня есть евро.

— Ничего, — ответил шофер, тщательно пересчитывая бумажки.

Его лицо расплылось в улыбке, когда понял, сколько денег получил. Он покопался в грязном бардачке и протянул Доновану визитку:

— Если снова понадобится ехать куда-нибудь, позвоните мне, ладно? По мобильному.

— Конечно, — заверил Донован. — Открой багажник.

Шофер открыл багажник, и Донован достал чемодан. Он прошел в здание аэропорта и купил билет в бизнес-класс до Хитроу на самолет «Бритиш эруэйз».

Перед проходом контроля Донован отправился в туалет, заперся в кабинке и переложил большую часть денег в чемодан. Он не собирался скрывать, что летит из Белфаста в Лондон с пачками денег, но и привлекать внимание тоже незачем. В карман куртки он положил британский паспорт, остальные засунул в потайное отделение в сумке с туалетными принадлежностями. После всего вымыл лицо и руки, посмотрел в зеркало и надел черные очки. Аэропорт Белфаста кишел камерами наблюдения и имел, как все британские аэропорты, базу данных преступников, подобную той, которую Донован благополучно обошел в Стенстэде.

Он вытащил панаму и нацепил на голову. Затем проверил время вылета и поставил чемодан на ленту транспортера. В оставшиеся несколько минут успел купить телефонную карту и позвонить Испанцу из автомата. На сей раз тот ответил.

— Твою мать, Хуан, где тебя носило?

— Ола, Ден. Que pasa?

— Я тебе покажу que pasa, ублюдок! У меня тут мир рушится, а он греется на чертовом пляже.

— Хотел бы, чтобы это была правда, амиго. Я только вернулся... — Испанец хихикнул, — впрочем, не важно... — не закончил он. Как и Донован, Хуан Роха не доверял телефонам. — Ты, без сомнения, прочитаешь об этом в газетах завтра. Итак, что я могу сделать для тебя, старина?

— Все то же, все то же, — ответил Донован. — Я бы хотел поговорить один на один.

— Амиго, я только с самолета, — ответил Роха.

— Не называй меня амиго, твою мать, ты, кусок дерьма. Поможешь мне или звонить Поляку? Он намного дешевле, чем ты.

— Если думаешь, что я расчувствовался, то знай, дружище, от этого у меня между ног не стало влажно. — Он замолчал. Донован понял, что задел Испанца. Наконец Роха нарушил молчание: — Где?

— Помнишь последний раз, когда мы встречались в Соединенном Королевстве?

— Смутно.

— Парк.

— Там, где животные?

Донован нахмурился. Животные? Они встречались не в зоопарке. Это было на Хэмпстед-Нит. Потом он сообразил и улыбнулся. Такие шуточки в духе Испанца. В прошлый раз при встрече им попалось на глаза несколько гомиков, и когда они проходили мимо одного из них, Роха прижался к Доновану и поцеловал в щеку.

— Да, Хуан. Животные. Завтра, о'кей? В то же время, что и раньше, плюс два, хорошо?

Девять часов вечера. В это время уже темно.

— Я буду там, амиго, и крепко обниму тебя.

Донован рассмеялся и повесил трубку. Потом зашел в кафе бизнес-класса и заказал «Джек Дэниелс» с содовой, чтобы скоротать время до посадки.

* * *

Вики умыла лицо и посмотрела на себя в зеркало. Ужасно. Глаза красные от слез, кожа возле носа пошла пятнами. Она положила руки на щеки и натянула кожу. Морщинки исчезли. В двадцать девять лет она чувствовала себя на все пятьдесят. Вики ненавидела свое отражение в зеркале. Усталое, испуганное и затравленное.

Вики достала из сумочки помаду и осторожно накрасила губы. Потом нанесла немного туши. Приблизила лицо к зеркалу и осталась довольна работой. Даже если она и выглядит как черт, пусть это будет черт в полной боевой раскраске.

Вики выпрямилась, расправила плечи, затем покрутила головой. Двадцать девять. Следующий день рождения — тридцать. Господи, неужели ей тридцать? Тридцать — половина от шестидесяти. При мысли о седых волосах и морщинах, редких зубах и хрупких костях она содрогнулась. Или, может, все не так? Может, хорошие пластические операции, правильное питание, отказ от курения отсрочат старость?

Она вышла из туалетной комнаты и слева на стене заметила телефоны. Вики остановилась и уставилась на них. Стюарт сказал: никаких звонков, по ним можно выследить беглецов. Поэтому перед вылетом он ее заставил отключить мобильный. Вики покопалась в сумочке и вытащила кошелек с карточкой «Бритиш телеком», на которой осталось еще несколько фунтов. Сняла трубку телефона в середине ряда, заглянула в карточку, набрала номер мобильного Робби. Сработал автоответчик, Вики чертыхнулась.

Сейчас три часа, значит, он еще в школе, а учителя не разрешают включать телефоны на занятиях. У детей шла борьба за престиж, который определялся и моделью телефона. Каждый ученик имел мобильный телефон. И чем новее и круче модель, тем выше взлетал статус владельца. У Робби был не телефон, а целое произведение искусства, которое подарил ему Ден.

Она уже хотела повесить трубку, но передумала:

— Робби, это мама. Звоню просто сказать привет. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда? — Она замолчала, словно ожидая ответа. — Я так виновата, любимый, мне так жаль. Если б я могла все исправить... — Она сглотнула слезы. Мимо прошла семья индийцев, громко болтая: старый мужчина в тюрбане и с густой бородой, молодая пара с тремя детьми и бабушка — все в национальных одеждах. Она отвернулась от них. — Я уеду на несколько дней, Робби. Недалеко. Мы скоро увидимся, я так скучаю по тебе...

Автоответчик отключился, связь оборвалась. Вики закрыла глаза руками, тихо всхлипнула. Положила трубку, и автомат выплюнул карту.

— Что ты делаешь, Вики?

Вики подпрыгнула и чуть было не закричала. Обернувшись, она нос к носу столкнулась со Стюартом.

— Какого черта ты тут делаешь? Ты напугал меня! — взвизгнула Вики.

— Кому ты звонила?

— Не твое дело! — отрезала она, пытаясь оттолкнуть его. — Не смей шпионить за мной.

Он сжал ее плечи и посмотрел в глаза.

— Я не шпионил, просто пошел посмотреть, где ты, — тихо сказал Шарки. — И не собирался пугать тебя. Но в нашей ситуации у меня есть право знать, кому ты звонила. Ты так же, как и я, прекрасно понимаешь, что звонки легко отследить.

— Мы бросили машину в этом дурацком аэропорту, Стюарт. Он все равно узнает, где мы. Поэтому один звонок ничего не решит.

— Зависит от того, кому ты звонила.

— Я не звонила Дену, если тебя это беспокоит.

— Я не беспокоюсь, просто хочу знать, кому ты звонила. Вот и все.

Несколько секунд она пристально смотрела на него.

— Я звонила Робби.

— Я же говорил тебе: никаких звонков. Никаких, твою мать!

— Я не собиралась сообщать ему, куда мы едем! — закричала она.

— Вики, ты вообще ничего не должна говорить ему. Потерпи немного, ладно?

— Я просто хочу поговорить с ним.

Она почти шептала. Звучало это так, словно Вики была при смерти.

Шарки поцеловал ее в макушку.

— Ты поговоришь с Робби. Обещаю. Но давай сначала позаботимся о себе. Убедимся, что нас никто не преследует. Потом решим все остальное.

Он выпрямился и обнял ее за плечи.

— Пойдем, тебе надо выпить.

Шарки подтолкнул ее к бару, но Вики не могла идти, и ему пришлось поддерживать ее, чтобы она не упала. Он подвел ее к бару, помог сесть на стул, заказал двойную порцию водки с тоником. Вики трясущимися руками взяла стакан, выпила почти залпом, и Шарки заказал еще.

* * *

Пока Вики допивала третий стакан водки с тоником, а Стюарт Шарки нервно поглядывал на часы, Деннис Донован менее чем в ста ярдах от них забирал с транспортера чемодан. Даже сейчас на нем были панама и солнцезащитные очки, и он шел до самого выхода из аэропорта с опущенной головой. Его встретило серое небо с тучами, грозившими пролиться дождем. Донован поймал такси и через сорок пять минут оказался на Эджвар-роуд. Он попросил таксиста остановиться перед маленьким захудалым отелем на Суссекс-Гарденс. За столом администратора восседала блондинка восточноевропейского типа с плохой завивкой и большой родинкой на левом крыле носа. Зато у нее была милая улыбка, и по-английски она говорила сносно.

Девушка сообщила Доновану, что у них есть приличный двухместный номер, но ей нужно взглянуть на его кредитку. Донован вежливо ответил, что кредитку украли во время отпуска и он хотел бы расплатиться наличными. Предложение привело администратора в замешательство, однако, переговорив по телефону с менеджером, она радостно кивнула:

— Он разрешил. Триста фунтов вас устроит?

— Триста фунтов? Отлично.

Донован никогда не пользовался кредитными карточками там, где можно было обойтись без них. Они оставляют след, который легко вычислить. Донован протянул шесть банкнот по пятьдесят фунтов, девушка проверила каждую, держа на свету, словно знала, что именно должна там увидеть. Он зарегистрировался под именем Найджела Паркса, которое значилось в британском паспорте.

В комнате Донован открыл чемодан, достал куртку и кепку «Нью-Йорк янкиз» и надел их. Потом отсчитал несколько сотен фунтов из пачки и засунул в кошелек. Нацепил очки и запер дверь, положив ключ в карман.

Донован двинулся по Эджвар-роуд мимо арабского кофейного дома и изогнутых двугорбых зданий банков. Это место называлось Маленькой Аравией, и Доновану было ясно почему. Три четверти людей на улицах — выходцы с Ближнего Востока: толстые женщины, с головы до ног укутанные в черное, седые арабы в национальных рубахах, подростки с хищными улыбками, поигрывающие золотыми украшениями.

Неприятное место, подумал Донован. Никогда не знаешь, что можно ожидать от арабов. Однажды он чуть было не потерял глаз в перестрелке с ливанскими дилерами в Ливерпуле. Тогда ему не было и двадцати. С тех пор он отказался иметь дело с арабами. А еще с русскими. Донован был уверен: и тем, и другим нельзя доверять.

Он зашел в лавку, купил там восемь разных мобильных телефонов и две дюжины сим-карт. Камера наблюдения фиксировала покупателей, расплачивающихся наличными, поэтому Донован опустил голову и надвинул на глаза кепку.

— У вас много подружек? — спросил араб за кассой.

— Друзей, — парировал Донован. И поинтересовался у продавца: — Вы сегодня свободны?

Продавец отшатнулся, потом насмешливо взглянул на Донована, пытаясь понять, говорит тот серьезно или шутит.

— Вы шутите?

— Да, шучу, — ответил Донован.

Продавец натужно рассмеялся, положил телефоны и сим-карты в два пластиковых пакета и отдал Доновану. По дороге в отель Ден остановился возле киоска и купил пять телефонных карточек по двадцать фунтов.

В комнате было четыре розетки, и Донован включил четыре телефона, прежде чем отправиться в душ.

* * *

Барри Дойл, не снимая полотенца с глаз, нащупал бутылку пива и сделал глоток. Он расслаблялся возле бассейна Донована после двухчасовой тренировки в спортзале хозяина. Трое слуг остались в маленьком домике, стоявшем на границе имения, и были всегда под рукой, даже если Донован отсутствовал. Дойла они обслуживали не хуже, чем хозяина. Отличный повар, пухленькая пуэрториканка лет за пятьдесят знала кучу рецептов и готовила яйца, бобы и тосты так, как любил Дойл. Точь-в-точь как его мама.

Он услышал шаги и улыбнулся. Наверное, Мария, горничная. Двадцати двух лет, с точеной фигуркой и улыбкой Кэтрин Зеты-Джонс. С тех пор как Мария стала работать у Донована, Дойл потерял покой и сон.

— Спасибо, Мария, — сказал он, вытягивая ноги, чтобы продемонстрировать свое мужское достоинство в обтягивающих плавках.

Крепкие руки обхватили его запястья и сбросили с шезлонга. Полотенце упало, и Дойл зажмурился от яркого солнца. Но он успел рассмотреть стоящего перед ним коренастого смуглого мужчину с тонкими усами и густыми бровями. Карлос Родригес.

— Где он? — рявкнул нежданный гость.

— Его здесь нет, — ответил Дойл.

Родригес ударил его.

— Где он?

— Что за проблемы, твою мать? — выругался Дойл.

Струйка крови стекла из уголка рта, он слизнул ее языком, потом ощупал щеку.

Родригес снова ударил его, а двое за спиной крепко держали Дойла за руки.

— Вчера твой босс улетел на Ямайку, — заорал Родригес. — Зачем?

— Слушай, Карлос, что происходит? Если у тебя проблемы с Деном, поговори с ним. Я ни при чем, черт возьми!

Родригес шагнул вперед и схватил Дойла за горло, его ногти оставили след на коже.

— Вот я и хочу поговорить с ним, ты, кусок дерьма. Все, что мне нужно знать, так это где он.

Дойл попытался что-то сказать, но хватка была настолько сильной, что он не мог дышать. Он начал терять сознание, и Родригес убрал руки. Дойл закашлялся, и кровь попала на кремовый костюм Родригеса. Тот с отвращением посмотрел на пятна крови.

— Ты хоть представляешь, сколько стоит этот костюм? Хотя бы примерно?

— Прости, — прохрипел Дойл.

Родригес промокнул пятна белоснежным носовым платком.

— Он улетел на Ямайку, а потом исчез. Думаю, там, на пляже, дымя косяком, Ден говорил правду.

Дойл услышал сзади какой-то шум и повернул голову. Четвертый гость, парень лет двадцати, коренастый, с аккуратной козлиной бородкой и тяжелыми кулаками, пинал огромный зонтик. Потом опустился на колени возле основания зонта и вытащил из кармана длинную цепь.

Родригес схватил Дойла за волосы:

— Не смотри на него, смотри на меня. Не он твоя проблема, а я.

Глаза Дойла от боли наполнились слезами, он уставился на колумбийца.

— Хорошо, — сказал Родригес. — Злость — это хорошо. Продуктивнее, чем страх. Злость держит тело в силе и заставляет работать мозг, а страх все убивает. Итак, в каком направлении заработали теперь твои мозги? Вернулась память? Где он?

Дойл почувствовал чьи-то руки на талии, но когда попытался поднять глаза на Родригеса, тот дернул его за волосы.

— Как думаешь, какой глубины бассейн? — спросил Родригес.

— Что? — не понял Дойл.

— Не меньше двенадцати футов? Или я ошибаюсь?

Дойл дернулся:

— Это глупо.

Родригес отпустил волосы Дойла и дважды ударил его. На мизинце правой руки было большое кольцо с бриллиантом, и при втором ударе оно разрезало щеку Дойла. Тот почувствовал, что по щеке стекает кровь, но боли не ощутил. Словно все его тело онемело. Родригес был прав: страх не продуктивен. Тело цепенеет. Готовится к смерти.

— Ты обозвал меня глупым? — взвизгнул Родригес.

— Нет.

Дойл попытался прикоснуться к раненой щеке, однако мужчина справа вывернул его руку за спину.

— С моими ушами, должно быть, что-то не так, мне показалось, что ты назвал меня глупым.

— Я сказал, что это глупо. Ситуация.

Родригес холодно улыбнулся:

— Ситуация? Какая ситуация?

Парень с громадными кулаками встал перед Дойлом. В руках у него была цепь, которой он обвил талию Дойла и застегнул на маленький замок. Закончив, оскалился и отошел.

— Я имел в виду, что нет смысла разбираться со мной. Вам нужен Ден.

— О чем я и спрашиваю тебя в последний раз. Где он?

— В Лондоне.

Родригес нахмурился:

— В Лондоне? Он говорил, что его ищут в Англии и он не может вернуться туда.

— У него проблемы с женой, он поехал разобраться. Родригес захихикал. Его поддержал парень с громадными кулаками.

— Соус для гуся, так вы, англичане, говорите?

Дойл ничего не ответил. Парень с кулаками обошел его, и Дойл услышал скрежет металлического зонта о пол. Цепь вокруг талии Дойла натянулась, сердце бешено заколотилось.

— Карлос, не делай этого.

Слова с трудом выходили из пересохшего горла Дойла.

— Где деньги?

— Какие деньги?

— Десять миллионов долларов, которые Донован вчера должен был перевести на мой счет.

— Он ничего не говорил мне о деньгах. Клянусь!

Раздался грохот, зонт опустился почти к самой воде. Дойла потянуло к краю бассейна. До воды оставался всего фут, и цепь туго натянулась. Парни с двух сторон подтянули Дойла поближе к борту.

— Клянусь! — закричал Дойл. — Помогите мне! Кто-нибудь помогите!

Голос его эхом отражался от стен бассейна.

— Кричи-кричи! — издевался Родригес. — Прислуга тоже хочет жить. Они не станут мешать нам, а к приезду полиции неожиданно потеряют память. — Он засмеялся. — Даже могут сказать, что ты покончил жизнь самоубийством.

Родригес потряс ключами от замка перед лицом Дойла и бросил их на дно бассейна.

— Как мне связаться с Деном?

— Он сказал, что сам позвонит.

— У него нет мобильного в Лондоне?

— Он не доверяет сотовым.

— У него дом в Лондоне. У тебя есть номер лондонского телефона?

Дойл кивнул на мобильный, лежащий на белом металлическом столике у шезлонга:

— Он в памяти моего телефона. Послушайте, если Ден позвонит, я скажу ему, что вы хотитевстретиться. Объясню, что вы разгневаны.

— Правда? — поинтересовался Родригес, ехидно улыбаясь. — Так мило с твоей стороны.

— Господи Иисусе, пожалуйста, не делайте ничего со мной.

Родригес ухмыльнулся парню с тяжелыми кулаками:

— Теперь он просит помощи у тебя, Иисус. — Колумбиец произнес это на испанский манер — Хесус. — Может, он думает, у тебя сердце мягче, чем у меня?

Хесус усмехнулся и сказал что-то Родригесу по-испански. Все четверо рассмеялись.

— Пожалуйста, не... — еще раз взмолился Дойл.

Родригес кивнул Хесусу, и тот столкнул зонт в воду. Одновременно двое парней схватили Дойла и бросили его через борт. Раздался громкий всплеск. Все четверо мужчин отскочили от края бассейна.

Дойл исчез под водой.

Вода несколько раз плеснулась, и поверхность успокоилась. Четверо колумбийцев смотрели в воду, прикрывая глаза от полуденного солнца. Дойл несколько раз взмахнул руками и ногами, словно краб, которого перевернули на спину, изо рта его вырывались пузырьки и поднимались на поверхность. Хесус взглянул на часы.

— Как ты думаешь, — спросил он, — девяносто секунд?

— Нет, — ответил Родригес, — меньше.

Колумбийцы, смеясь, наблюдали, как умирает Дойл.

* * *

Когда Донован спустился с лестницы, крашеная блондинка подняла глаза и улыбнулась ему.

— Вы уходите? — спросила девушка.

— Всего на пару часов.

— Ключ оставите?

Донован покачал головой:

— Возьму с собой. — Он подошел к стойке. В руках блондинка держала книгу. — Что читаете?

— Учу английский. — Она подняла книжку и показала обложку. — Каждое утро хожу в школу.

Донован взял книгу, полистал ее и протянул девушке.

— Ваш английский превосходен. Откуда вы?

Он смотрел прямо в ее голубые, с отблесками серого, глаза.

— Польша. Варшава.

— Отличная страна. Красивый город. Превосходные картинные галереи.

Девушка от удивления подняла бровь:

— Вы бывали в Варшаве?

— Я бывал почти везде. — Донован подмигнул ей и надвинул кепку на глаза. — Увидимся позже.

Донован пошел по Суссекс-Гарденс в направлении к Эджвар-роуд. У него не было сомнения, что в отеле он может чувствовать себя в полной безопасности. Администраторша не выказала никаких признаков напряжения, страха или того, что она знает, с кем говорит, чтобы потом передать о его передвижениях. Для нее он просто турист. Теперь Донован знал ее обычное поведение, поэтому легко сможет уловить любые перемены в нем.

Донован шел по Эджвар-роуд, несколько раз останавливаясь у витрин магазинов, чтобы проверить, не следят ли за ним. Прелесть Эджвар-роуд в этом и заключается: белые лица здесь слишком заметны.

На углу Эджвар-роуд и Харроу-роуд был пешеходный переход. Большинство прохожих пользовались «зеброй», но Донован медленно спустился в подземный переход, насвистывая себе под нос.

Под землей находились общественные туалеты, киоски, мастерские по ремонту обуви. Войдя в туалеты, Ден еще раз убедился, что за ним никто не следит. Потом быстро взбежал по лестнице, ведущей к выходу на Харроу-роуд, ближе к Паддингтон-Грин. Донован шел опустив голову — на Паддингтон-Грин располагался отдел столичной полиции по борьбе с терроризмом. Их территория нашпигована видеокамерами.

Донован знал, что сюда поступают данные, собранные по всему Соединенному Королевству. Каждый год в стране появляется более двухсот тысяч новых видеокамер. Жители, законопослушные граждане, занимающиеся бизнесом в столице, каждый день фиксируются по меньшей мере тридцатью различными системами видеонаблюдения. В магазинах, офисах, телефонных автоматах, автобусах практически нет мест, где можно спрятаться от глаз видеокамер. Имея доступ ко всем сетям, полиция тем не менее требовала, чтобы ее подключили к системе распознавания лиц «Мэндрейк». Обычный житель даже не подозревал, что в его личную жизнь то и дело вторгаются посторонние, и наивно полагал, что полиция следит только за преступниками. Впрочем, Донован был далеко не обычным жителем.

Он направился на Майда-Вейл и остановился у церкви Святой Марии — здания из красного кирпича, почерневшего от выхлопных газов машин, петляющих по Сороковой авеню. На церковном дворе был разбит маленький парк, у входа в который стояли две старые красные телефонные будки. Донован сел на кладбищенскую лавку и достал мобильный телефон. Он мог пользоваться им не больше получаса, но этого хватит. Донован набрал номер прямой линии Ричарда Ундервуда, однако сначала ввел цифры 141, чтобы его номер не определился на телефоне Ундервуда.

Инспектор полиции ответил сразу, тяжело выдохнув:

— Да?

— Что случилось, Дико? Геморрой замучил?

— Отличный конец отличного дня. Где ты?

Донован улыбнулся:

— В аду, вот где. Знаешь садик у церкви на Харроу-роуд?

— Знаю, — подозрительно произнес Ундервуд.

— Через пятнадцать минут. Я позвоню на тот, что справа.

— Почему я сам не могу позвонить тебе?

— Потому что не хочу, чтобы этот телефон звонил, понятно? Через пятнадцать минут, идет?

Донован дал отбой до того, как полицейский согласился. Он обошел церковный дворик два раза, потом вернулся и спрятался за деревьями. Через несколько минут появился Ундервуд. Он шел от отделения полиции, плащ развевался на ветру, на широком лице застыло напряженное выражение. Ундервуд был очень крупный мужчина: скорее полный, чем ширококостный, с огромным брюхом, перевешивающимся через брючный ремень. Ундервуд подошел к двум красным будкам, остановился, засунув руки в карманы и нетерпеливо переступая с ноги на ногу.

Донован вытащил мобильный и набрал номер. Через секунду или две телефон в будке начал звонить. Донован усмехнулся, глядя, как подпрыгнул Ундервуд, а потом, буквально остолбенев, посмотрел на будку. Толстяк наклонил голову, затем перевел взгляд на автомат справа, словно убеждая себя, что звонят не туда. Огляделся вокруг, толкнул дверь будки слева и взял трубку.

— Ты сказал, что будешь звонить в правую, — сказал полицейский.

Донован засмеялся:

— Правая, левая, какая разница! Тяжело дышишь, Дико, ты как?

— Чертова прогулка была длинной. Ты же знаешь: повсюду камеры наблюдения.

— Только не у церкви. Кроме того, кто станет за тобой следить? Ты сам наблюдатель, а не наблюдаемый.

Ден направился к будкам.

— Где ты?

— Недалеко, Дико. Недалеко.

— Ден, не юли. Это не игра.

— Позади тебя.

Ундервуд обернулся. Челюсть его отвисла, когда он увидел направляющегося к нему Донована.

— Какого хрена ты тут делаешь? — выругался он.

Донован рассмеялся и спрятал мобильный телефон. Ундервуд стоял в будке, прижав трубку к уху и разинув от удивления рот.

Донован открыл дверь.

— Дыши, Дико! Дыши!

Щеки Ундервуда покраснели, глаза округлились и постоянно моргали.

— Вот же черт! Мне ведь не придется делать тебе искусственное дыхание?

— Какого... происходит?

— Положи трубку и давай поболтаем, идет?

Ундервуд еще несколько секунд стоял, не отрывая глаз от Донована, потом медленно положил трубку.

— Ты говорил, что будешь где-то в Европе.

— Ну, говорил. Насколько мне известно, Британия все еще входит в Европейский союз, и ты докладываешь в Европол.

— Мы обмениваемся информацией и банками данных. Как видишь, я им не докладываю, — задыхаясь, ответил Ундервуд. — Но дело в другом.

— Знаю, это я просто для поддержания разговора. Пойдем, неженка.

Ундервуд вышел из будки. Они пошли по Харроу-роуд к каналу, который протекал по Маленькой Венеции, чтобы потом свернуть в направлении Риджент-парк и Камден.

— Тебе не следовало приезжать, Ден.

— Сам прекрасно понимаю, так что можешь не говорить. Но эта сука заберет моего мальчика, если я ничего не сделаю.

Донован решил не сообщать о пропаже шестидесяти миллионов долларов. Чем меньше людей знает об этом, тем лучше.

— Думаешь, тебе дадут опекунство?

— Я, черт возьми, его отец.

— Да, но...

— Никаких «но», Дико. Я его отец, а свою мать он застукал голой в кровати с другим мужиком. Никакой суд на земле не отдаст ребенка такой женщине.

— По правде сказать, ты и судья — не самое лучшее сочетание.

— Да пошел ты!

Они спустились вниз по Уорик-авеню и свернули налево на Бломфилд-роуд, которая шла параллельно каналу. На противоположной стороне стояли красивые оштукатуренные дома ценой в несколько миллионов фунтов. Аккуратно подстриженные газоны подчеркивали их великолепие.

На той стороне канала, где прогуливались Донован и Ундервуд, находились старые муниципальные многоквартирные дома с бесцветными стенами и блеклыми окнами. Узенькая лодка с туристами направлялась в Камден. Группа японских туристов фотографировала с таким рвением, словно это был последний день в их жизни. Донован и Ундервуд автоматически отвернулись, стараясь не попасть в объектив.

— Как ты пробрался в страну? — спросил Ундервуд.

— Места знать надо, — ответил Донован. — И каково мое положение?

— Как всегда.

— Черт!

— У них долгая память, Ден. Ты не можешь сбежать, переждать и вернуться чистеньким. В жизни так не бывает.

— Значит, я все еще Танго Один?

— Честно говоря, ты уже не лидируешь в списке, но если станет известно, что ты вернулся, опять возглавишь его.

— Надеюсь, я успею забрать Робби и уехать вместе с ним до того, как кто-либо узнает о моем появлении.

— Постучи по дереву.

— Что у них есть на меня?

— Хорошие новости, — ответил Ундервуд.

— Уже кое-что.

— Да, но ты еще не слышал плохих.

Донован промолчал. Впереди был паб. Название «Паддингтон-Стоп» навевало воспоминание о тех временах, когда проходящие по каналу баржи причаливали здесь к берегу, чтобы моряки могли освежиться, но само здание было такое же уродливое, как и соседние муниципальные дома. К тому же построено намного позже того, как последняя грузовая баржа прошла по каналу. Мужчины переглянулись, оба одновременно кивнули и направились к пабу.

Ундервуд подождал, пока перед ним поставят кружку легкого пива.

— Марти Клэр, — произнес он и отхлебнул пива. Донован повертел стакан, слегка расплескав «Джек Дэниелс» с содовой, нахмурился.

— Он ведь в Амстердаме?

— В Центре предварительного заключения в Роттердаме, вот где, — ответил Ундервуд. — И готов запеть как соловей.

Донован покачал головой:

— Только не Марти.

— Его адвокат записывает показания, пока мы здесь болтаем.

— Ты точно знаешь?

Ундервуд печально посмотрел на Донована, но промолчат. Ден выругался.

— Что у них на него?

— В нем заинтересованы янки. Один из грузов предназначался для Нью-Йорка. Этого достаточно. Недвижимость, деньги, счета. Как только Марти окажется у них в руках, откроется доступ ко всему его имуществу.

— Глупый ублюдок. Как его взяли?

Ундервуд пожал плечами.

— Слушай, Дико, не пожимай плечами. Кто-то настучал?

— Думаю, больше чем настучал.

— Думаешь или знаешь?

— Твою мать, Ден, ты не сдаешься?

Донован перегнулся через стол, так что его губы оказались в дюйме от уха полицейского:

— Моя чертова жизнь висит на волоске, Дико, так что перестань крутить. Мне нужно знать, что происходит.

Ундервуд медленно кивнул и поставил кружку.

— Агент под прикрытием.

— Немецкий или британский?

— Немецкий.

— Имя знаешь?

— Нет, Ден, не знаю. Какого хрена они станут мне открывать его имя?

— Ты говорил — обмен информацией.

— В лучшем случае весьма поверхностной. Действительно, у нас объединенные банки данных, однако каждый имеет свои наработки, которыми не собирается делиться. Что ты намерен делать, Ден?

Донован посмотрел на Ундервуда. Взгляд был тяжелый и холодный.

— Дико, ты действительно хочешь знать?

Ундервуд глубоко вздохнул, потом хлебнул пива.

— Как близко они подобрались ко мне? — спросил Донован.

— Следят.

— Никого близкого и ничего личного?

Пожилой мужчина в забрызганном краской комбинезоне и бесформенной шляпе подошел к музыкальному автомату, опустил монету и нажал кнопку. Ундервуд подождал, пока любитель музыки вернется на свое место у бара, и только потом продолжил разговор:

— Дай мне передышку, Ден. Ты что, думаешь, я могу просто пойти в Управление по борьбе с наркотиками и спросить, какой агент у них в игре?

— Если я не ошибаюсь, ты офицер отдела национальной безопасности. А эта структура может иметь свой интерес в таком деле.

— И чем этот интерес вызван? Хочешь, чтобы я рассказал о твоем возвращении? Ведь если ты все еще греешься на солнышке на Карибах, то зачем столичной полиции или сотрудникам отдела национальной безопасности любопытствовать, какой агент копает под тебя?

— Мне нужно знать, кого они выставили.

— А мне светит еще десять лет пахать без продвижения по службе.

— Ты можешь уйти в отставку хоть завтра.

Ундервуд усмехнулся:

— Неофициально.

У него было чуть меньше миллиона фунтов, спрятанных на различных счетах в оффшорных зонах, но к ним нельзя прикасаться, пока он не оставит службу. И даже потом придется быть осторожным. Вилла в Испании. Небольшая яхта. Маленький бар с видом на море. Но это еще лет через десять. Ундервуд прошел с Донованом долгий путь. Он ценил их дружбу, во всяком случае, она оправдывала риск провести Десять лет за решеткой вместе с насильниками и убийцами.

— Прости. И выясни, что сможешь. Ладно, Дико?

— Конечно.

Практически каждый пенни из миллиона фунтов, которые скопил Ундервуд, поступил от Донована. И по крайней мере двумя своими продвижениями по службы Ундервуд был обязан другу: благодаря его информации он сумел произвести несколько довольно эффектных арестов. Конечно, при этом Донован всегда преследовал свою цель. Но и Ундервуд получал лакомый кусок — карьеру, деньги.

Он осушил стакан.

— Мне лучше уйти.

Донован протянул свернутый листок бумаги:

— Позвони мне по этому номеру. Что насчет сучки?

— Вики?

— С недавнего времени для меня она сучка.

Ундервуду стало не по себе.

— Я буду вестником плохих новостей, Ден. Они вчера уехали.

— Куда?

— В Испанию. Точнее — в Малагу.

— Не может быть!

— Заказали билеты в «Бритиш эруэйз» из Хитроу. Шарки оставил машину на стоянке возле аэропорта. Положил деньги на кредитку.

— Они не могли поехать в Испанию. Там слишком много наших общих знакомых. И машина на стоянке в аэропорту — очень уж явно. Он наверняка хотел, чтобы ее нашли.

— Я просто говорю то, что знаю.

Донован покачал головой:

— Мне еще проще, если они там. — Он изобразил рукой пистолет, «выстрелил» два раза и подул в импровизированный ствол, как бы разгоняя дым. — Вряд ли они настолько наивны. — Он ухмыльнулся. — По крайней мере Шарки. — Донован нахмурился, наклонился вперед, сощурил глаза. — Багаж? Проверяли их багаж?

— Черт, откуда я могу знать?

— Так спроси! Узнай, проходили ли они таможенный контроль. Если да, был ли у них багаж. Как ты вообще умудрился стать детективом, Дико?

— Ловкость рук и никакого мошенничества.

Донован не отреагировал на шутку. Он говорил быстро, наклонившись вперед, глаза горели дьявольским огнем:

— Это старый трюк, описанный в книгах. Я сам такое проделывал в присутствии Вики несколько раз. Ты регистрируешься на международный рейс. Билеты, паспорта и все такое. Но у тебя есть другой билет на рейс, где не надо проходить паспортный контроль. Допустим, в Дублин, Глазго, на Нормандские острова. Ты проходишь иммиграционный контроль и садишься в нужный самолет. Говоришь, что опоздал и зарегистрируешься по прибытии. Паспорта нет, билет может быть на другое имя. Багаж не проверяют, порой даже декларацию не посмотрят. После посадки самолета тебя может не оказаться на месте: к примеру, пошел в туалет или задержался в «дьюти фри». А ты тем временем уже в Джерси и летишь во Францию или куда угодно.

— Да, возможно, так и было.

— Никаких возможно. Они так и сделали. — Его верхняя губа дрожала от злости. — Думают, что умнее меня, — прошептал Донован. — Ошибаются!

Ундервуд встал, слегка улыбнулся:

— Мне жаль тебя и Вики. Правда.

— Я достану эту суку, не волнуйся.

— Не совершай... ты знаешь... — Он пожал плечами, не желая произносить вслух.

— Она затащила его в мою кровать.

— Она мать твоего ребенка, Ден. Любая месть отразится на Робби.

— Ты думаешь, на нем никак не отразилось то, что она сделала?

— Конечно. Он ненавидит ее за это, но она все равно его мать. А ты его отец. Знаю, это нелегко пережить...

— Все ты знаешь, мать твою! — заорал Донован, ударив рукой по столу.

Несколько голов повернулось в их сторону. Впрочем, угрозы и крики были здесь обычным делом, и когда стало ясно, что никто не собирается драться, интерес у посетителей пропал.

— Отнесись к этому проще, вот что я говорю, Ден. Я знаю тебя. И понимаю: сейчас они для тебя что красная тряпка для быка. Но как говорят итальянцы, месть — блюдо, которое нужно подавать холодным. Ладно?

Донован кивнул. Он видел, что Ундервуд действительно переживает за него.

— Просто подстрахуй меня, Дико. А я позабочусь об остальном.

* * *

Донован вернулся в отель, принял душ и переоделся. В итальянском ресторане на Эджвар-роуд заказал стейк и салат, выпил стакан белого вина, прочитал «Гардиан», при этом не упуская из виду происходящее на улице. Потом оплатил счет и минут пять погулял, прежде чем поймать такси. Он приехал в Хэмпстед за час до встречи с Испанцем. Прошелся по улицам, несколько раз оборачиваясь и заглядывая в отражения окон, пока не убедился, что за ним нет слежки.

Прошелся по Хит. Руки — в карманах кожаной черной куртки. На нем были такого же цвета джинсы и белые кроссовки «Найк», бейсбольная кепка «Нью-Йорк янкиз». Типичный гомосексуалист, ищущий компанию.

Вначале Донован нарезал круги вокруг того места, где они договорились встретиться с Рохой. Потом спрятался в тени деревьев, пока не увидел Испанца, идущего по одной из дорожек, пересекающих Хит. Мужчина средних лет в желто-коричневом плаще поднял бровь, привлекая внимание Рохи, но тот покачал головой и пошел дальше. Донован улыбнулся. Роха — симпатичный парень, половина тусующихся здесь много бы отдали за один его взгляд. Испанец напоминал молодого Саша Дистеля: нежные карие глаза, блестящие черные волосы, идеальный загар. Внешность Рохи ставила его в невыгодное положение для работы — он не мог близко подойти к жертве, потому что сразу же мужские или женские головы поворачивались в его сторону. Донован мог предугадать показания свидетелей: «Да, он выглядел как Саша Дистель. В молодости». Поэтому Роха убивал, соблюдая дистанцию. Для чего у него имелся разнообразный арсенал: винтовка, бомба, яд...

Донован немного выждал, желая убедиться, что Роха один, после чего тихим свистом привлек его внимание. Роха махнул рукой и пошел по траве к рощице. Он обнял Донована, и тот уловил запах чеснока.

— Деннис, рад снова видеть тебя.

— Не слишком радуйся, Хуан. Я знаю, какой счет ты собираешься мне предъявить. Плюс расходы. И так далее.

Роха от души рассмеялся и положил руку на плечо Донована:

— У тебя все то же чувство юмора, Деннис.

Донован сузил глаза:

— Что ты слышал?

Роха равнодушно пожал плечами:

— Слышал, что Марти Клэр задержан и что его хотят передать янки.

— Твою мать, Хуан! Я поражен!

— Такова жизнь, приятель. Поэтому ты хочешь позаботиться о Марти?

Донован кивнул.

— Надеюсь, ты никогда не рассердишься на меня, Деннис.

— Кого же я найму, чтобы убить тебя, Хуан? Ты — непревзойденный.

— Без сомнений, — согласился Испанец.

— Как можно скорее, ладно?

— Я ручаюсь за то, что делаю. Мои обычные сроки.

— И никаких исключений?

— Даже для тебя.

Они прошлись по рощице.

— Еще кое-что, — произнес Донован и, пока они шли по Хитроу, рассказал Рохе о своей жене и бухгалтере, их бегстве.

Испанец молча слушал, время от времени кивая.

— Мне надо найти их, Хуан. — Донован протянул Рохе конверт: — Здесь данные паспортов, кредиток, телефонные номера. Они знают, что я примусь за поиски, поэтому будут прятаться.

— Понимаю.

— Когда разыщешь их, имей в виду, что мне надо поговорить с ними.

— Значит, ты хочешь присутствовать... — Роха оборвал фразу.

— Мне надо побыть с ними какое-то время. Вот и все. — Донован не собирался рассказывать Испанцу о пропавших шестидесяти миллионах долларов. — Ты закончишь свое дело, когда я уйду.

— Обоих? — нахмурился Роха.

— Обоих, — подтвердил Донован.

— Амиго, ты уверен, что это разумно? — спросил Роха. — Все-таки она твоя жена. Дела делами, а жена — это личное. Ты, конечно, накажи ее, но... — Он пожал плечами и вздохнул.

— Она трахалась с моим бухгалтером. В моем доме. На глазах у моего ребенка.

— Не спорю, он должен умереть. Без вопросов. Но жена...

— Она больше мне не жена, Хуан.

— Полиция узнает.

— Они будут только подозревать.

Испанец снова пожал плечами, на сей раз соглашаясь. Он видел, что спорить с Донованом нет смысла. Тот все решил.

— Хорошо. Ты покупатель. А покупатель всегда прав...

— Спасибо.

— ...даже если он не прав.

Они пожали руки, потом Роха еще раз крепко обнял Донована.

— Будь осторожен, Деннис. И это я говорю из деловых соображений, а не личного беспокойства, понял?

Донован усмехнулся. Он понимал. Испанец подмигнул и пошел назад к дорожке. Донован смотрел ему вслед, пока тот не скрылся в темноте, затем пошел искать такси.

Было уже начало двенадцатого, когда Марк Гарднер вернулся домой. Бросил свой набитый кейс возле входной двери, повесил на крючок пальто.

— Ни о чем не спрашивай! — крикнул он, вытягивая перед собой руку, предупреждая упреки жены. — Но если Дженни или Джулия когда-нибудь проявят хоть малейший интерес к рекламной индустрии, запри их дома или пристрели, хорошо?

Лора протянула мужу стакан джина с тоником и ушла на кухню. Марк немного постоял в коридоре, потом шагнул в арку, ведущую в маленькую галерею. Плюхнулся на один из диванов и положил ноги на стеклянный столик. Вздохнул и отпил джин-тоника, глядя во французское окно. По всему саду стояли бетонные конструкции в форме грибков, высотой до колен, в которых горели маленькие лампочки. Они остались от предыдущих хозяев. Раньше рядом с ними стояли гномы. Но бывший владелец забрал их, а грибовидные лампы остались и давали повод друзьям обвинить супругов в безвкусице. Тем не менее Марк и Лора полюбили эти фонарики: ночью они выглядели маленькими звездочками, затерявшимися в темноте вселенной.

Марк устроился на диване, попивая джин-тоник. На поверхности напитка еще шипели пузырьки, и он чувствовал прохладное покалывание в носу. Марк сознавал, что начал выпивать больше обычного. И тому был повод: его агентство недавно заполучило нескольких новых клиентов, и Марк хотел произвести на них хорошее впечатление, что требовало времени. А это приводило к тому, что он не мог расслабиться после работы. Без пары-тройки стаканов джина с тоником его мозги продолжали работать, и он не мог заснуть. Приходилось пить много, слишком много — и он просыпался с головной болью.

Марк сделал еще один глоток и вздохнул.

Что-то двигалось по саду, что-то темное закрыло окно. Мужчина! Марк подпрыгнул, содержимое стакана выплеснулось ему на рубашку. Он чертыхнулся, вскочил с дивана, стакан упал на пол и разбился.

— С тобой все в порядке? — крикнула из кухни Лора.

Марк отступил назад, подальше от окон. Под ботинками заскрипело битое стекло. Он поднял руки, как бы защищаясь, хотя мужчина был в двадцати футах от него и по ту сторону окна.

— Стой, где стоишь, Лора, в саду кто-то есть.

Как обычно, жена сделала все наоборот и прибежала из кухни.

— Кто здесь?

— Стой там! — крикнул он.

Лора появилась в арке с полотенцем в руках. Марк огляделся в поисках какого-нибудь оружия, схватил тяжелую вазу, которую они купили во время отпуска в Тунисе, и поднял ее, словно дубинку.

Мужчина приблизился к окну. Кожаная черная куртка, бейсбольная кепка. Марк вздрогнул, испугавшись, что незнакомец выстрелит, но мужчина всего лишь взмахнул рукой. Приглядевшись, Марк облегченно вздохнул.

— Это Ден! — выдохнула Лора.

— Да, дорогая, теперь я вижу, — с сарказмом ответил Марк.

Донован снял кепку и показал Марку большой палец.

— Сюрприз, — произнес он губами.

Марк понял, что все еще размахивает вазой, и усмехнулся. Поставил ее на стол и подошел к окну.

Донован перемахнул через подоконник и пожал Марку руку.

— Это что-то вроде приветствия? — спросил он, показав на вазу.

— Большинство людей пользуются дверью, — ответил Марк. — По правде говоря, наши друзья обычно сначала звонят.

Донован похлопал его по спине, потом обнял сестру:

— Твой супруг все такой же нытик, сестренка.

— Точно, — рассмеялась Лора.

— Я еще до свадьбы предупреждал тебя.

— Ага.

— Эй, я все еще здесь, — вмешался Марк.

— Не хотел пугать тебя, Марк. Прости.

— Я не испугался, — возразил Марк. — Ты просто удивил меня, вот и все.

— Я не захотел воспользоваться входной дверью, на всякий случай.

— На случай, если за нами следят? — спросила Лора. — Кто может следить за нами?

— Не знаю, сестренка. Не представляю, кому может быть известно, что я здесь. И все же лучше лишний раз подстраховаться, чем потом жалеть.

Марк собрал осколки стакана в газету, осторожно поднял и понес на кухню. Донован сел рядом с Лорой.

— Когда ты вернулся? — спросила она.

— Вчера. Как он?

— В порядке. Первую ночь плакал, а сейчас словно оцепенел. Он в шоке.

Донован покачал головой, сжав губы.

— Я сверну шею этому негодяю Шарки. И ей.

— Робби легче не станет, — возразила Лора. — Что ты собираешься делать, Ден?

Донован пожал плечами:

— Он должен вернуться со мной. Я привез ему новый паспорт, и мы улетим.

— На Карибы?

— Ты против?

— А что с его школой? С друзьями? С нами?

— Это не навсегда, Лора. Школы есть и там. Он заведет друзей. Вы с Марком сможете приезжать к нам в отпуск.

Марк появился в дверях:

— Какой отпуск?

— Я просто говорю, что улечу с Робби в Анквиллу, а вы можете приехать туда и остаться.

Марк и Лора взволнованно переглянулись.

— Что? — спросил Донован.

— Ничего, — ответил Марк.

— А ну-ка говори.

Марк колебался, потом глубоко вздохнул:

— Слушай, это не мое дело, но сейчас Робби нужна стабильность. Вытащить его из привычной обстановки и поместить на тропический остров — не лучшая идея.

— Он не Робинзон Крузо. Нам не придется ловить рыбу и пить кокосовый сок. Анквилла — даже более цивилизованное место, чем чертова Англия.

— Возможно, но здесь его дом. Хочешь выпить?

— "Джек Дэниеле" с содовой, — заказал Донован.

— Тебе повезло, — заметила Лора. — У нас как раз есть виски.

Донован усмехнулся:

— О'кей, только хорошего качества, никаких подделок.

Марк исчез в гостиной.

— Он прав, и ты это знаешь, — сказала Лора.

Донован кивнул:

— Да, но в Соединенном Королевстве для меня сейчас слишком жарко. — Он закрыл лицо руками. — Черт!

— Что?

— Я просто вспомнил: Анквилла, возможно, в настоящий момент тоже не самое безопасное место для меня.

— Почему?

Донован грустно улыбнулся:

— Небольшие разборками с неким колумбийцем.

— Черт, Ден! И ты хочешь втравить Робби в историю?

— Я разберусь, не волнуйся.

— Хочу тебе напомнить, Ден, что я — крестная Робби. И это делает меня ответственной за его моральное состояние. — Лора говорила полушутя-полусерьезно. — Он может остаться здесь, ты знаешь. Так долго, сколько понадобится. Дети любят его. И мы тоже.

— Знаю, Лора. Но я его отец.

— Возможно, ты не захочешь слушать, но хотя бы вспомни: тот факт, что ты его отец, не остановил тебя от бегства на Карибы на долгие месяцы, не так ли?

— Бегства? — переспросил Ден.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Марк вернулся с бокалом виски с содовой для Дена и новым джин-тоником для себя. Лора бросила на мужа предостерегающий взгляд.

— Можно мне взглянуть на сына? — спросил Ден.

— Конечно, — ответила Лора.

Они встали и проводили Донована наверх. Лора толкнула дверь спальни и отошла в сторону, давая брату возможность заглянуть внутрь. Робби лежал на животе, отвернув голову к стене, так что отец мог видеть только каштановые волосы на подушке. Он подошел к кровати, присел на корточки, потом нежно погладил сына по голове.

Робби вздрогнул во сне, поджав под одеялом ноги.

— Не волнуйся, Робби, теперь я здесь, — прошептал Донован.

Внезапно его вновь охватила злость на Вики. Изменить ему — подлость с ее стороны, но позволить своему сыну увидеть это... такое простить нельзя.

Он вышел из спальни, и Лора тихо закрыла дверь. Они спустились вниз в оранжерею. Донован взял стакан виски и принялся вертеть его в руках. Лора села рядом с Марком, положив ему руку на колено.

— Она звонила?

Лора кивнула:

— Позавчера. Сказала, что ей нужно поговорить с Робби. Я соврала, что он спит, и попросила перезвонить на следующий день. Она не позвонила.

— Точнее, позвонила и повесила трубку?

Лора кивнула.

Марк наклонился вперед:

— Только честно, Ден, насколько крупные у тебя неприятности?

Донован слабо улыбнулся. Разъяренный колумбиец на хвосте и пропавшие со счетов шестьдесят миллионов долларов. Ничего не скажешь: проблемы.

— Все будет в порядке.

— За тобой следит полиция?

Улыбка Донована стала шире. Единственной хорошей новостью, которую ему сообщил Дико, была та, что у полиции пока на него ничего нет. Он покачал головой:

— Наблюдать — наблюдают, но приказа об аресте нет. Пока я здесь, собираюсь вести себя как послушный мальчик. Даю слово, Марк. Речь идет о нескольких днях.

— Я не... ну, ты знаешь, — пробормотал Марк. Ему стало не по себе.

— Понимаю. Все в порядке.

— Просто у нас бизнес... облигации...

— Марк! — остановила его Лора. — Хватит!

Донован поднял руку, прерывая сестру:

— Лора, все хорошо. Правда. Мне понятно, о чем он. Марк, я постараюсь остаться чистым. И на самом деле благодарен за то, что вы с Лорой делаете для Робби.

Марк наклонился и чокнулся с Донованом:

— Прости, Ден. Я немного переутомился.

Донован махнул рукой на его извинения, потом поинтересовался у Лоры, сменила ли она замки. Сестра вышла в гостиную и вернулась со связкой новых блестящих ключей и бумажкой, на которой записала новый код для сигнализации. Донован взял их, осушил стакан и обнял сестру.

— Пока. Приду завтра увидеться с Робби, ладно? И не говори ему, что я был здесь.

Донован пожал руку Марку, потом выскочил в окно и исчез в темноте.

Лора обняла мужа за талию.

— Он ведь на самом деле напуган? — спросила она.

— Слабо сказано.

— Господи, надеюсь, он не наделает глупостей.

— Думаю, уже слишком поздно. — Марк обнял жену за плечи и прижал к себе.

* * *

Засунув руки в карманы куртки и опустив голову, Донован шел по противоположной от его дома стороне. Шел медленно, уверенно, глаза из-под козырька кепки внимательно осматривали все вокруг. Ему не встретились никакие машины или фургоны, где могли укрыться наблюдатели. В подворотне обнималась молодая пара, но они были слишком молоды, чтобы служить в полиции. Старая дама выгуливала кокер-спаниеля красно-коричневого окраса, что-то нашептывая ему и шурша пластиковым пакетом для мусора.

Донован осмотрел дом. Ничего не бросилось в глаза. Однако если засада сделана профессионально, ничто и не должно привлекать внимания. Он двинулся дальше, а в конце дороги свернул направо. Его дом граничил с площадью. Все постройки выходили в большой сад или, скорее, в маленький парк с довольно просторной игровой площадкой. На ней можно было бы играть в футбол, если бы садовое общество не запрещало игры с мячом. Собак в саду тоже не разрешалось выгуливать. Комитет жильцов установил строгие правила, запрещающие музыку, организованные игры, крики, распитие спиртного, курение. Донован всегда удивлялся, почему они просто не запретят всем вообще приближаться к саду.

Часть стоящих здесь домов была переделана в многоквартирные. К жильцам, снимающим верхние этажи, всемогущий комитет относился как к бедным родственникам. Поэтому у них было право пользоваться исключительно центральными входными дверями. Один ключ в той связке, которую дала ему Лора, был от черного хода, ведущего в сад.

Донован остановился, делая вид, что завязывает шнурок. Нагнувшись, бросил быстрый взгляд назад. Мимо, сверкнув фарами, проехало такси. Улица была пуста.

Донован открыл ворота и вошел внутрь.

Минуту постоял, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, пока глаза привыкали к темноте. В нескольких домах горел свет, но большая часть сада погрузилась во тьму. Донован пошел по траве, глядя по сторонам и проверяя, не вышел ли кто-нибудь на вечернюю прогулку. Никого. Насколько Доновану было известно, комитет запрещал посетителям находиться на территории сада после наступления темноты.

Он быстро прошел к дому. Большой внутренний двор отделяли от сада живая изгородь высотой до колен и сад камней. Донован вошел во двор, и тут же зажглась галогенная подсветка. Он не мог отключить ее, поэтому снял кепку. Если кто-то из соседей случайно увидит его, пусть лучше убедятся, что это хозяин, а не вор. Как только Донован переступил порог дома, сработала сигнализация. Он закрыл дверь, подошел к щитку под лестницей и ввел четырехзначный код, который дала ему Лора. Сигнализация отключилась. Донован не стал зажигать свет на случай, если за домом следят.

Он прошел в кухню, взял из холодильника бутылку «Сан Мигеля», открыл и отхлебнул прямо из горлышка.

— Дом, милый дом, — пробормотал он.

Ден никогда не чувствовал себя здесь по-настоящему дома. За последние три года он провел тут от силы восемь недель. Вики купила всю мебель и домашнюю технику, с помощью дизайнера-гея, которого подцепила к спортивном клубе, обставила комнаты. Донован забыл его имя, но хорошо помнил коротко стриженную голову, серьгу в ухе, обтягивающие джинсы, Этот урод совершил с домом чудо. Он учился дизайнерскому искусству в каком-то старинном университете, и его впечатлила художественная коллекция Донована. Поэтому, к большому огорчению Вики, несколько комнат он обставил, вдохновленный картинами.

Донован вошел в кабинет и проверил сейф, хотя Лора предупредила его, что тот пуст. Он посмотрел на голые металлические полки и выругался. Был ли с ней Шарки, когда она опустошала сейф? Вики нужен был паспорт, в конце концов, она могла посчитать своими лежащие в сейфе деньги. Вряд ли она знала значение книжек со шпарбух-чеками, находившихся в конверте. Зато Шарки прекрасно осведомлен, что это за книжки и какова их ценность.

Донован с грохотом захлопнул дверцу и повесил картину на место. Он провел пальцами по позолоченной раме, улыбнулся. Какая удача, что Шарки, как и Вики, равнодушен к искусству. Картине, на которой художник маслом написал две яхты, было более сотни лет, и в комплекте с другой, висящей на противоположной стене, она тянула на полмиллиона долларов. Это были работы Джеймса Эдварда Баттерсуорта, американского художника, который обожал яхты и закаты.

Донован прошелся по первому этажу и с удовлетворением отметил, что ни одна из картин не пропала. Все на своих местах. В том числе и гордость его коллекции — три работы Ван Дейка, написанные пером и коричневыми чернилами — первоначальные эскизы, сделанные немецким мастером для большого полотна, которое сейчас выставлялось в Лувре. На них были изображены мать с дочерью, и Донован купил их сразу после рождения Робби.

Донован медленно поднимался наверх, держась за перила. Он представлял, как Робби делал то же самое. Примчался из школы домой, взбежал наверх, чтобы увидеть мать. И застал ее в постели. Донован не мог вообразить, что почувствовал Робби. Сам Ден никогда не видел даже, как мать целует отца, а что уж говорить о сексе. Секс — совсем не то, чем занимаются родители. Мать в постели с кем-то другим — такое было недоступно его воображению. Губы Донована сжались, пальцы свободной руки непроизвольно сложились в кулак. Вики должна заплатить. И Шарки.

Он толкнул дверь в супружескую спальню. Шкаф Вики распахнут. Внутри множество пустых вешалок, исчез один из чемоданов. Донован подошел к кровати и посмотрел на смятые простыни. Представил, как здесь кувыркались его жена и Шарки. Вики была девственницей, когда встретила Дена, и три месяца берегла свою невинность — до семнадцатилетия. Они поженились через год, и на протяжении всех лет брака она ему не изменяла. Вики говорила, что он ее первый и единственный любовник. Признания эти были редкими и произносились тогда, когда она подозревала, что у Донована появился кто-то на стороне, тем самым вызывая у него чувство вины. Так или иначе, Ден никогда не сомневался, что жена верна ему и что он единственный, кто к ней прикасается. До Шарки.

Донован схватил одеяло и швырнул на пол. А может, Шарки и не первый ее любовник? Что, если были и другие и она годами крутила хвостом у него за спиной? Сердце заколотилось; он пнул ногой кровать, проклиная Вики за предательство.

Донован обошел весь верхний этаж, проверяя комнаты и сам не вполне понимая, что ищет. Это его территория его дом, и он хотел проверить каждый дюйм. Он продаст его. Чем быстрее, тем лучше. Больше он ничего не хочет иметь с ним общего. Дом загажен. Донован ненавидел это место, не хотел оставаться здесь ни минуты.

Донован спустился вниз, включил сигнализацию и вышел через заднюю дверь. Внутренний дворик освещала подсветка. Донован натянул кепку и поспешил прочь.

Он открыл ворота, ведущие из сада, проверил, нет ли кого поблизости, потом вышел. Опустив голову и засунув руки в карманы, бодро зашагал по тротуару.

Проходя мимо плохо освещенного ресторана, Донован услышал, как рядом открывается дверца машины. Он инстинктивно напрягся, но, поскольку был глубоко погружен в свои мысли, не сразу заметил человека в одной из припаркованных машин. Ден бросил быстрый взгляд через плечо. Огромный мужчина в тяжелом плаще, обойдя автомобиль, стал копаться в багажнике.

Донован отвернулся и пошел быстрее. По тротуару навстречу ему двигались двое — крупного телосложения, даже слишком крупного, как и тот, которого он только что встретил. Донован сошел с тротуара, но в следующий момент они оказались рядом. Один схватил его за руку, другой что-то достал из кармана, поднял руку и внезапно чем-то ударил Донована в висок.

Все вокруг стало красным, потом черным, и Донован потерял сознание еще до того, как рухнул на землю.

* * *

Донован прикусил губу, когда его ударили, и теперь, приходя в себя, почувствовал во рту вкус крови. Левая сторона головы сильно болела, было тяжело дышать. Комната вращалась вокруг него, и Донован несколько раз моргнул, пытаясь восстановить зрение. Безрезультатно. Потом он понял, что вертится не комната, а он сам.

Его подвесили за ноги к металлической балке, а руки связали сзади. Куртка свисала до плеч. Нос заложило, глаза болели, голова ныла. Похоже, он пребывал в этой позе довольно долго. Донован закашлялся и сплюнул кровью.

В поле зрения появились две пары ног. Темно-коричневые ботинки. Черные плащи. Потом они исчезли. Донован попытался сосредоточиться. Какие-то механизмы. Темный салон машины. Сварочные цилиндры. Парень. Календарь с голой блондинкой с невероятно большим бюстом. Рабочий верстак. Потом снова ноги.

Донован вывернул шею, но не смог разглядеть лица.

Один из мужчин произнес что-то по-испански, Донован не понял, что именно. Зато теперь он знал, с кем имеет дело. Колумбийцы.

Ден закашлялся и еще раз сплюнул. Он услышал шаги, появилась третья пара ног.

— Привет, — произнес голос. — Как дела?

Донован весь вывернулся, пытаясь взглянуть на говорившего. Через несколько секунд ему это удалось. Низкий коренастый парень лет двадцати пяти. Сильные руки — результат долгих тренировок. Козлиная бородка. Хесус Родригес, племянник Карлоса Родригеса, психопат. Донован несколько раз встречался с ним у Карлоса, но никогда не разговаривал. До него доходили слухи, от которых кровь стыла в жилах: затраханные до смерти проститутки, привязанные к якорям живые люди.

— Вот видишь, болтаюсь тут, — ответил Донован, стараясь придать голосу спокойствие. Он прекрасно понимал: если бы колумбиец хотел просто поговорить, его не стали бы привязывать к потолку. И то, что Дойл не позвонил ему, означало одно: он не мог это сделать. — Следовало предупредить меня, что приедешь.

— Где деньги моего дяди, Донован? — спросил Родригес.

Донован перестал вращаться. Веревка запуталась, пока он раскачивался на ней. Теперь он не видел лица колумбийца, видел только черный автомобиль. Багажник открыт. При худшем раскладе его в нем и увезут.

— Кто-то позаимствовал их у меня, — сказал Донован.

— Надеюсь, амиго, они тебе хорошо заплатили? Тебе-то этот заем будет стоить жизни.

— Я не крал ваших денег, Хесус.

Веревка стала раскручиваться, и он начал вращаться вместе с ней.

— Тогда где наши десять миллионов долларов?

— Не знаю.

— Это не тот ответ, который мне нужен, дружок.

Донован услышал металлический скрежет и звук льющейся жидкости. Он почувствовал сильный запах бензина. Потом увидел три пары ног. Один из мужчин держал красную канистру.

У Донована свело внутренности.

— Слушай, Хесус, у меня нет твоих денег.

Мужчина брызнул бензин на ноги Донована, и пленника затрясло. Умом он понимал, что Родригес не убьет его. Но он слышал столько ужасных историй об этом человеке, его жестокости, особенно под действием кокаина, что тело само продолжало вибрировать от животного страха. Родригес не только продавал наркотики, он сам употреблял их и под кайфом становился зверем.

— Если у тебя нет денег моего дяди, то нам не о чем говорить.

— Меня обокрали. Мой бухгалтер.

— Где он?

— Не знаю.

— Неправильный ответ.

Еще немного бензина вылилось на ноги Донована. Капли скатились на грудь и ударили в нос так, что глаза заслезились. Он помотал головой, моргнул, чтобы колумбиец не подумал, что он плачет.

— Я ищу его. Ради Бога, Хесус, он украл у меня шестьдесят миллионов долларов.

— Из них десять миллионов моего дяди.

— Будь у меня эти деньги, я бы отдал их ему. Думаешь, мне не известно, что происходит с людьми, которые не платят твоему дяде?

— Еще лучше узнаешь, если не заплатишь.

Мужчина с красной канистрой выплеснул остатки бензина на спину Донована. Жидкость стекла на шею, потом на волосы. Запах был такой ядовитый, что он почувствовал, как медленно теряет сознание.

— Почему ты сбежал?

— Я знал, что меня ожидает, если вовремя не заплачу.

Родригес фыркнул:

— Думал, в Лондоне безопаснее?

— Нет. Просто я надеялся, что у меня будет достаточно времени, чтобы поймать ублюдка и вернуть деньги.

Родригес скрестил руки и изучающе посмотрел на Донована:

— И как ты планируешь это сделать?

Донован выдавил улыбку:

— Я рассчитывал подвесить его вниз головой, облить бензином и наблюдать, как это подействует.

Родригес холодно посмотрел на Донована, потом его губы медленно расплылись в улыбке. Он откинул голову и засмеялся. Двое его помощников в недоумении переглянулись. Они понимали, что происходит. Родригесвытер выступившие смеха слезы, помотал головой.

— Англичанин, ты никогда не теряешь чувства юмора, независимо от того, что происходит. Хочешь произвести впечатление? Умереть смеясь?

— Если ты убьешь меня, твой дядя не вернет своих денег, Хесус. Это совершенно точно.

Родригес запустил руку в карман плаща и достал золотую зажигалку. Бензин стекал с головы Донована на пол. Родригес присел на корточки и, приподняв его подбородок, заглянул в глаза.

— Ты не учитываешь фактор страха, амиго. Хороший будет урок для других. Надуешь семью Родригесов — сгоришь в аду.

Он похлопал Донована по лицу, потом встал.

Донован запаниковал:

— Ради Бога, Хесус, я добуду деньги. Могу заплатить тебе часть.

— Сколько?

— Не знаю.

— Неправильный ответ.

Родригес поднял руку с зажигалкой.

Донован перевернулся, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Хесус, твою мать, прекрати!

— Сколько?

— Дай мне минуту. Подумать. Дай мне, твою мать, подумать!

Родригес закрыл зажигалку.

— Одну минуту. Потом наступит время барбекю.

Он отступил назад и наблюдал, как Донован медленно крутится в воздухе.

— У меня есть две книжки шпарбух-чеков. Полтора миллиона баксов.

Родригес нахмурился:

— Что за шпарбух-чеки?

Донован попытался прочистить горло, но закашлялся, поперхнувшись кровью.

— Хесус, я задыхаюсь. Опусти меня, а?

— Что за шпарбух-чеки? — повторил Родригес, щелкая зажигалкой.

— Это банковский счет, — торопливо объяснил Донован. — В Чехии. Один из тех, на которых у меня хранились доллары США.

— Отлично, значит, отдашь мне деньги.

— У меня нет наличных, только чековые книжки. Деньги — в Чехии.

— Тогда переведи их.

— Это не так легко сделать. Нужно предъявить чеки. У кого чековая книжка, у того и доступ к счету. Тебе придется показать книжку, чтобы получить деньги. Они не занимаются электронными переводами.

— Звучит как чушь собачья, — возразил Родригес, играя с зажигалкой. — Я убью тебя. Это самое плохое ругательство, которое есть в испанском.

— Слушай, поговори со своим дядей! — попросил Донован. — Я предлагаю тебе деньги. Убьешь меня, и ничего не получишь. И дядя тебя по головке не погладит, когда узнает, что я давал тебе деньги, ведь так?

— Мой дядя поручил дело мне.

— Верно. Отлично. Поэтому прими правильное решение. Позвони ему и скажи, что у меня есть полтора миллиона баксов для него. Воспользуйся сотовым, давай.

Родригес равнодушно посмотрел на Донована, потом медленно кивнул. Вытащил мобильник и набрал номер. Продолжая смотреть на пленника, сказал что-то по-испански. Какое-то время Родригес слушал, потом кивнул, потом еще что-то сказал. Донован хотя и хорошо знал испанский, но не в совершенстве. А Родригес к тому же использовал жаргонные словечки, язык испанских улиц. И все-таки Донован в разговоре несколько раз услышал слово «шпарбух».

Родригес подошел к Доновану.

— Дядя хочет поговорить с тобой. — Он поднес трубку к уху Донована.

— Что еще за шпарбух-чеки? — спросил Карлос.

— В Европе вес пользуются ими, Карлос. Они лучше, чем наличные. Деньги чистые. Они в банке. Ради Бога!

Но если мне понадобятся наличные, значит, придется ехать в Чехию?

— Туда три-четыре часа лету. Это не проблема. Но они лучше наличных. Ты пошлешь кого-нибудь, дашь ему чеки, скажешь пароль.

Последовала долгая пауза. Донован уже подумал, что связь прервалась.

— Карлос? Ты слушаешь?

— Где чеки?

— В моем отеле.

— Но ты мне должен еще восемь с половиной миллионов.

— Картины, — сказал Донован. — У меня дома есть картины стоимостью в три миллиона долларов.

— На кой черт мне картины?

— Продашь. Три миллиона. Элементарно.

— Я не торгую картинами, амиго.

— Вот черт, Карлос, соглашайся, С картинами и чеками у меня почти пять миллионов.

— Это только половина долга. Человек, обокравший тебя, кто он?

— Мой бухгалтер. Шарки.

— И ты открыл ему доступ к счетам! — хихикнул Родригес. — Не думал, что ты настолько глуп, амиго.

— Ему помогли, — сказал Донован.

Он начал понемногу расслабляться: если колумбиец разговаривает с ним так долго, значит, у него есть шанс.

— А, да, твоя жена, — вспомнил Родригес. — Выходит, она не только трахалась с твоим бухгалтером, но и помогла украсть твои денежки. Тебя предали дважды? Наверное, чувствуешь себя паршиво, а?

Запах бензина ударил Доновану в нос, глаза наполнились слезами. Дойл, должно быть, рассказал о Вики и Шарки. Перед тем как умер.

— Да, если это обрадует тебя, Карлос.

— Единственная вещь, которая меня обрадует, — мои десять миллионов.

— Убрав меня, ты не вернешь их.

— Ты уже говорил. Где сейчас твоя жена?

— Сидит дома, ждет меня... Где она, как ты думаешь твою мать, Карлос? — выругался Донован. — Сбежала, вот где она.

— У тебя есть люди, чтобы найти ее?

— Испанец.

— Роха хорош. Дорогой, но то, что нужно. Он знает, что у тебя нет денег? — Донован не ответил, и Родригес засмеялся: — Твое положение все хуже и хуже, не так ли, амиго?

Хесус Родригес не спускал глаз с Донована, злясь, что должен держать ему трубку.

— А что ты намерен делать, когда прибудет груз? — спросил Родригес. — Как собираешь оплачивать второй транш?

— Что я могу сказать, Карлос? У меня нет первых десяти миллионов, давай пока оставим вторые в покое.

— Даже если я возьму то, что ты предлагаешь, тебе не расплатиться за груз, когда его доставят.

— Если я найду этого ублюдка Шарки, ты получишь свои деньги.

— Слишком много «если», амиго. Люди, которым предназначается кокаин, заплатили тебе половину, так?

— Да.

— Пятнадцать миллионов?

— Восемнадцать.

— Думаю, они еще не знают о твоем финансовом положении, — предположил Родригес.

— На все воля Божья.

Родригес хохотнул:

— Амиго, ты в таком дерьме! Как я могу отпустить тебя? Если не я, тебя убьют они. А если убьют они, я потеряю все.

— Если я смогу доставить груз, они заплатят мне еще восемнадцать миллионов, — сказал Донован. — Ты заберешь все. Восемнадцать плюс чековые книжки и картины — больше двадцати миллионов. Ты получишь свои деньги, а они — товар. Все в выигрыше.

— Но зачем мне в этом деле ты, амиго? — спросил Родригес — Почему я должен отказать своему племяннику в удовольствии убить тебя прямо сейчас?

— Это моя сделка.

— Была твоя сделка. Кто занимается передачей груза?

Донован закрыл глаза. Он понимал, куда клонит Родригес.

— Карлос, ты не можешь так поступить со мной.

— Амиго, я сейчас попрошу племянника зажарить тебя, черт возьми, поэтому не говори мне, что я могу делать, а что нет.

Донован открыл глаза.

— Этим занимаются Рики Джордан и Чарли Макфайден, — ответил он. — Пятьдесят на пятьдесят.

— О Джордане я слышал, — сказал Родригес, — а кто такой Макфайден?

— Крупная рыба в Эдинбурге. У обоих есть несколько ребят, чтобы самим не особенно мелькать. Это их первое большое дело, но я их давно знаю. Крутые парни. Слушай, дай мне разобраться с этим, Карлос. Ты получишь свои деньги. Все до единого пенни.

— Я так не думаю, приятель. Когда разнесется слух, как тебя подставили, никто не станет иметь с тобой дело. Откроется сезон охоты. Я сам разберусь с Джорданом и Макфайденом.

— Ах ты, сволочь!

Хесус Родригес отдернул трубку от уха Донована и врезал ему по лицу.

— Говори с моим дядей уважительно.

Он снова ударил Дена, потом опять приложил телефон к его уху.

— Прости, Карлос, — извинился Донован. Он еще раз сплюнул кровью. — Твой племянник хочет поговорить.

— Он хороший мальчик. Очень энергичный. Теперь что ты скажешь?

Хесус снова начал играть с зажигалкой.

— Ладно-ладно! — крикнул Донован. — Она твоя! Сделка твоя!

— Хороший ответ, — заметил Карлос Родригес. — Дай мне поговорить с племянником.

Донован попытался улыбнуться Хесусу Родригесу:

— Он хочет поговорить с тобой.

Хесус, слушая дядю, ходил взад-вперед, при этом его ботинки скрипели. Наконец он дал отбой и подошел к Доновану.

— Тебе повезло, урод, — сказал он. — Я остановился в «Интерконтинентале». Скажи Джордану и Макфайдену, пусть свяжутся со мной. Я объясню им новые условия.

— О'кей, — измученно выдавил Донован.

— Сколько времени тебе потребуется, чтобы продать картины? — спросил Родригес.

Донован изумленно посмотрел на него:

— Послушай, ты же получишь деньги за товар, Хесус.

— Так велел дядя. Я возьму чековые книжки и деньги за картины. — Он поднял зажигалку. — Или покончим с этим.

Донован проиграл битву. Подвешенный под потолком, облитый бензином — он не в той ситуации, чтобы спорить с колумбийцем. Кроме того, Карлос Родригес — фигура такой высоты, выше которой в мире наркобизнеса не существует. Донован обещал заплатить десять миллионов, когда груз доставят в Мексику. Он промахнулся с деньгами, а в его кругу это означает смертный приговор. Он надеялся найти Шарки раньше, чем Родригес выйдет на след самого Донована. Но план провалился, и теперь приходится платить.

— Ты получишь чековые книжки вечером. Картины я могу продать через несколько дней.

— Я буду в Лондоне три дня. Принесешь мне деньги и книжки в отель. — Хесус хотел уйти, но задержался. — И не смей опять делать из меня дурака.

— Конечно.

— В следующий раз я не стану звонить дяде. И не буду напоминать тебе, что мне известно, где найти тебя и твоего сына.

— Не надо.

Родригес кивнул.

— Три дня, — повторил он и пошел прочь.

— Хесус!

Родригес обернулся.

— Освободи меня.

Родригес подал знак своим людям. Один из них вытащил из кармана складной нож и встал позади Донована. Ден почувствовал, что веревка вокруг талии ослабла. Его пальцы начали непроизвольно дрожать, пока восстанавливалась циркуляция крови. Родригес уже скрылся из виду, когда охранник перерезал веревку вокруг лодыжек. Донован тяжело ударился о землю, но онемевшее тело не чувствовало никакой боли. Тяжело дыша, Ден лежал на полу.

Он услышал, как открылись и закрылись дверцы машины, потом раздался шум мотора. Металлические ворота распахнулись, и машина выехала из гаража. Донован остался один. Он сел, растирая ноги и с трудом веря, что все еще жив. Карлос Родригес не самый жестокий из колумбийских наркобаронов, но и далеко не слабак. Одно его слово — и Хесус с удовольствием лишил бы Дена жизни.

Донован всегда был в хороших отношениях с Карлосом Родригесом, что, вероятно, и повлияло на решение колумбийца. А может, Родригес не собирался убивать Донована и все это игра? Хесус и два его головореза, должно быть, уписывались от смеха, уезжая отсюда.

Донован медленно поднялся. Он был весь в бензине, поэтому прежде всего снял почти всю одежду и бросил на стояк батареи сушиться.

А потом принялся бродить взад-вперед, обдумывая свое положение.

* * *

Марти Клэр приступил к третьему подходу. Он делал триста упражнений для пресса каждое утро, шесть подходов по пятьдесят. Его торс блестел от пота, а он кряхтел, поднимаясь вверх, сцепив руки за шеей, слегка согнув колени.

Человек, который наблюдал за Клэром, тоже вспотел, но не от упражнений. Это был высокий, можно сказать, гигантский черный мужчина лет под тридцать, с бритой головой и большим шрамом на левом предплечье. Одет он был в спортивный костюм «Адидас», правая рука сжимала в кармане остро заточенный металлический прут.

В зале находились две скрытые камеры, с помощью которых тюремные охранники следили за происходящим. Камеры были установлены в определенных местах, и мужчина знал, что не попадает в их поле. Его рука вспотела, однако он не хотел вытаскивать ее и вытирать ладонь, потому что это значило хоть на минуту расстаться с прутом. Двое мужчин поднимали гантели, но они уже заканчивали тренировку.

Клэр закончил третий подход, поднялся, вытирая лицо полотенцем. Подошел к тренажеру, взял две маленькие свободные гантели, которые лежали за лавкой. Мужчина наблюдал и ждал. Затем он подошел к велотренажеру, сел на него и медленно опустил ноги на педали. Велосипед тоже был вне зоны слежения.

Клэр несколько минут поработал над плечевыми и грудными мышцами, потом вернулся к упражнениям на пресс. Мужчина спокойно крутил педали велотренажера, рука сжимала штырь.

Двое парней закончили тренировку, чему-то засмеялись и направились к двери. Клэр тоже встал, потянулся, подобрал свое полотенце и прошел мимо тренажера, что-то бурча под нос. Мужчина в тот момент, когда Клэр поравнялся с ним, опустил голову. Потом слез с велосипеда и, вытащив прут, двинулся за Клэром. Тот обернулся, но, прежде чем жертва успела отреагировать, мужчина сделал бросок вперед, ударив Клэра в спину. Клэр выругался, попытался оттолкнуть нападавшего, но тот сумел опередить его и, взмахнув прутом, резанул Клэра по плечу. Кровь брызнула Марти на грудь, мужчина снова занес руку: на этот раз прут вошел глубоко в тело. Клэр отшатнулся и получил новый удар в живот. Он упал на спину, ударился о тренажер и завалился на бок. Мужчина поднял штырь над головой, но заколебался: Клэр лежал в зоне камер наблюдения.

Убийца повернулся и, опустив голову, вышел из зала, пряча штырь в карман.

Клэр прижал руки к ране. Кровь сочилась сквозь пальцы, он закричал:

— Эй, ублюдки! Сюда!

Одинокая линза равнодушно посмотрела на него. Клэр застонал и закрыл глаза.

* * *

Ден Донован проснулся с головной болью. Он не знал точно, что на него так подействовало: запах бензина или удар по голове. В любом случае боль растекалась по всему его телу. Он сделал себе крепкий кофе, выпил его, сидя в кровати и обдумывая свое положение. На первый взгляд дел было немного. Придется отдать две книжки шпарбух-чеков Родригесу. Нужно продать картины и вернуть деньги колумбийцу. Потом вывести его на Джордана и Макфайдена и отступить от сделки. А что останется ему? Сделка с русскими? Им тоже нужны наличные, которых у Донована как раз и не было.

А теперь все по порядку. Он взял один из неиспользованных мобильных телефонов и по памяти набрал номер Макфайдена. Включился автоответчик. Донован не назвал себя, просто продиктовал номер мобильного и попросил перезвонить. Чарли Макфайден относился к звонкам благоговейно, поэтому Донован не удивился, когда он перезвонил через две минуты.

— Как дела, старый пройдоха? — спросил Макфайден. — Где ты?

— Бывали времена и получше, — ответил Донован. — А ты где?

— В Лондоне. Есть проблемы? — насторожился Макфайден.

— Не у тебя, приятель, — ответил Донован. — Все в порядке. Но с сегодняшнего дня у тебя будет новый хозяин.

— С каких пор?

— Я сказал: с сегодняшнего дня.

— Ты в порядке, приятель?

Голос Макфайдена звучал взволнованно, и это тронуло Донована.

— Не совсем. Тебе объяснят ситуацию.

— Я бы предпочел иметь дело с тобой: лучше дьявол, чем черт.

— Выбора нет, — возразил Донован. — Он хочет руководить напрямую.

— И ты отходишь в сторону? Генерал оставляет игру на солдат. Я не знаю его. Я знаю тебя.

Донован закрыл глаза и выругайся про себя.

— Это не телефонный разговор.

— Нам надо встретиться, — предложил Макфайден. — Где ты?

— Ты не можешь сделать то, что я говорю? — сердито бросил Донован.

— Слушай, приятель, у тебя мои деньги. Где гарантия, что твой парень честный? Вдруг он кинет меня? Или убьет, когда я приду на встречу?

— Он хочет встретиться в «Интерконтинентале».

— О, теперь есть такое правило — не убивать в пятизвездочном отеле?

— У тебя больное воображение, — сказал Донован. — Прими «Прозак».

— Я серьезно, Ден, — возразил Макфайден. — Мне нужны гарантии. В противном случае ты отдаешь мне деньги, и мы расходимся.

Доновану показалось, что голова раскалывается пополам. Он приложил телефон к другому уху. Вернуть Макфайдену деньги невозможно. А если он откажется участвовать в сделке, колумбиец может вернуться с другой порцией бензина и зажигалкой, и на сей раз Донован ничего не сможет предложить ему взамен.

— Ты ведь знаешь «Паддингтон-Стоп»?

— Маленькую Венецию?

— Увидимся на террасе в час, хорошо?

— Я приду с Рики.

Это было утверждение, а не вопрос.

— Будет мило, — согласился Ден. — Мы ведь на одной стороне.

— Надеюсь, черт побери, что так, Ден. Увидимся в час.

Телефон отключился. Донован вытащил из него батарейку и сим-карту, бросил их в унитаз и смыл. Надел куртку и направился к выходу. Закрывая дверь, он минуту колебался, потом вернулся в комнату и взял из чемодана две книжки шпарбух-чеков. До «Паддингтон-Стоп» можно добраться менее чем за полчаса, если идти напрямик, но при этом надо пройти мимо полицейского отделения. Донован предпочел не сокращать дорогу. Кроме того, длительная прогулка должна помочь собраться с мыслями.

* * *

— Итак, мистер Клэр, как вы себя чувствуете? — спросил начальник тюрьмы, маленький плотный мужчина лет за сорок с добрым лицом, которое украшали очки в золотой оправе.

— А как вы думаете? — вопросом на вопрос ответил Клэр. — Меня чуть не убили.

— Мне сказали, рана неглубокая.

— Если кто-то ударит вас в живот железным прутом, сомневаюсь, что вы заговорите так же, — резко возразил Клэр.

Он находился в тюремном госпитале. Только три кровати из восьми были заняты. Два других пациента — заключенные, отходящие после передозировки, — лежали в другом углу палаты под капельницами. С тех пор как сюда привезли Клэра, у дверей поставили охранника.

— Ни одна из ваших ран не представляет угрозы для жизни, мистер Клэр, — терпеливо напомнил начальник тюрьмы. — Но это не значит, что мы относимся к делу несерьезно. Вы сказали, что не сможете опознать нападавшего?

— Черный, лет двадцати. Я плохо разглядел.

— Многие из наших заключенных черные, мистер Клэр. Вы понимаете, как трудно найти человека по вашему описанию?

— Я хочу выйти отсюда, — сказал Клэр. — Немедленно.

— Медики здесь более чем квалифицированные, мистер Клэр, — возразил начальник.

Он посмотрел на врача, который кивнул в знак согласия.

— Я говорю не о врачах, мать вашу, — вспылил Клэр. — Вы прекрасно понимаете, о чем я. Это работа Дена Донована. Он сделал мне предупреждение, а может, хотел убить. В любом случае мне надо быть подальше отсюда. Пригласите моего адвоката, позовите Хэтуэя. Если он хочет, чтобы я стучал на Донована, пусть позаботится обо мне.

* * *

Донован прошел по Суссекс-Гарденс через Ланкастерские ворота в Гайд-парк. Несмотря на солнечное утро, в парке дул холодный ветер, поэтому ему пришлось запахнуть куртку и засунуть руки в карманы. На нем были все те же бейсбольная кепка и солнцезащитные очки.

Две молодые женщины в костюмах для верховой езды промчались мимо на блестящих крепких скакунах. Донован был не единственным мужчиной, кто посмотрел им вслед. Наездницы двигались синхронно, обхватив бока животных мускулистыми ногами.

Глядя на женщин, Донован заодно осмотрел и парк в поисках знакомых фигур. Вышагивая по Суссекс-Гарденс, он то и дело поглядывал на отражения в окнах и зеркалах, прежде чем войти в парк, опускался на колено, чтобы завязать шнурок. Поэтому был совершенно уверен, что за ним никто не следит.

Донован не вглядывался в лица: не всегда их можно рассмотреть, а прическу нетрудно поменять или надеть парик, шляпу, кепку. Ден рассматривал фигуры, позы, походку, манеру поведения гуляющих по парку. Люди, которые наблюдают или следят за кем-то, ведут себя не так, как все, независимо от степени профессионализма. Все равно есть признаки, позволяющие их вычислить: напряженность, секундное замешательство, когда на них смотришь, неловкие движения рук, нащупывающих микрофон, и еще тысяча вещей, способных их выдать. Донован не увидел ничего тревожного.

Через полчаса он подошел к «Паддингтон-Стоп», облокотился на перила и стал ждать. Между пабом и каналом была устроена маленькая терраса с полудюжиной деревянных столов и лавок, большинство из которых занимали местные пьяницы.

Донован увидел, как Джордан и Макфайден подкатили в ярко-красном «феррари» с опущенным верхом. Они въехали на парковку за пабом и через пару минут вышли на террасу. Донован остался на месте и с улыбкой наблюдал, как они озираются. Джордан помотал головой, а Макфайден посмотрел на часы. Наконец он заметил Донована и что-то сказал Джордану. Оба уставились на Дена. Тот, кивнув на мост, жестом показал, чтобы они подошли.

Донован вышел на дорогу, когда Макфайден и Джордан перешли мост.

— В чем дело, Ден? Думал, мы приведем хвост? — спросил Джордан с ливерпульским акцентом.

Это был парень среднего телосложения, с крючковатым носом, раздвоенным подбородком и торчащими ушами. Одет он был как обычно — в черный костюм от Армани, на правой руке блестело на солнце огромное золотое кольцо. Наряд же Макфайдена отличался большей небрежностью. На нем был черный кожаный пиджак от Валентине, надетый поверх бледно-зеленого пуловера. Толстый золотой браслет украшал правое запястье. У парня наметилась лысина, коротко стриженные волосы открывали кривой шрам над левым ухом, похожий на эмблему фирмы «Найк». Как и Донован, они были в черных очках. Джордан — в очках от Армани.

Ден улыбнулся и пожал плечами. Мост — прекрасное место, чтобы убедиться, насколько хорошо он знает тех, с кем встречается. Если они привели хвост, у него будет возможность сбежать по Сороковой авеню и смешаться с толпой покупателей в «Бейсуотере».

— Просто осторожничаю. — Он обнял Джордана и похлопал по спине, чувствуя, как пальцы парня пробежались по куртке. — Ради Бога, Рики, что ты ищешь?

Макфайден откровенно забавлялся происходящим.

— Ладно, мы тоже осторожничаем, — ответил он, кивая на мост. — В этом кет необходимости. Думаешь, мы пришли бы сюда, если б у нас на хвосте висели копы?

Донован отстранился от Джордана, одернул куртку и распахнул рубашку, показывая Макфайдену, что он без оружия.

— Удовлетворен? — язвительно спросил он.

Макфайден развел руками.

— Успокойся, Ден, — усмехнулся он. — И застегни рубашку, ладно?

— Думаете, я подставил вас? — спросил Донован, застегивая пуговицы.

— Ко ведь ты не объяснил, в чем дело, — ответил Джордан.

Донован повернулся и направился к детской площадке. Несколько качелей, турник, карусель. Все стены покрыты надписями. Ничего умного или ироничного, просто имена. Словно дети, как собаки, метили территорию: я написал это — значит я существую. Пустые крики в равнодушном мире.

Джордан с Макфайденом последовали за Донованом.

— Кто он? — спросил Макфайден с шотландским акцентом.

— Карлос Родригес. Колумбиец. Большая шишка, Чарли. Он не собирается подставлять тебя.

Ден остановился, подождал их, потом они вместе пошли к игровой площадке.

— Он поставщик?

Донован кивнул.

— И ты передаешь его нам?

— Думаю, Карлос видит в этом другой смысл, — резко ответил Ден.

— Он кинул тебя? — спросил Джордан.

— Послушайте, что это вы смотрите в рот дареному коню? Если бы такое предложили мне, я был бы «за» двумя руками.

— Мы не знаем его, Ден, — возразил Джордан. — Мы знаем тебя.

— Поэтому он хочет встретиться с вами.

— Он здесь? — спросил Макфайден.

— Здесь его племянник. Хесус.

— Ну, встретимся мы с ним, и что дальше? — спросил Джордан.

Донован нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— Будущие сделки. Мы все еще будем иметь дело с тобой?

Донован поморщился. На этот вопрос он не мог ответить. Он сомневался, что снова войдет в доверие к Родригесу. Макфайден поймал взгляд Донована:

— Что происходит, Ден?

— Не спрашивай, Чарли.

— Это имеет отношение к Марти Клэру, которого повязали в Голландии? — настаивал Макфайден.

— Нет.

— Мы слышали, он заговорил.

Лицо Донована перекосилось.

— Он для меня не опасен.

Джордан вертел на пальце свое золотое кольцо.

— Этот колумбиец... наши деньги у него, так?

— В некотором роде.

— В некотором роде? — недоверчиво повторил Макфайден. — Какого черта, что с нашими восемнадцатью миллионами?

— Он с радостью провернет с вами сделку. Когда груз прибудет, заплатите ему остальное.

— Уверен? — сомневался Джордан.

— Дай передохнуть, Рики.

— Ты понимаешь, почему мы нервничаем, Ден, — сказан Макфайден. — Что будет, если мы согласимся, а колумбиец заявит, что в глаза не видел наших денег? И вообще, колумбийцы — ненормальные ублюдки: сначала стреляют, а потом спрашивают.

— Карлос не такой, — заверил Ден.

И подумал, что Хесус вполне подходит под такое определение. Но решил, что им лучше этого не знать.

— Даже если и так... — начал Макфайден.

— Чего ты хочешь, Чарли? Скажи.

Хотя Донован уже знал, что именно собирается предложить Макфайден, он будет настаивать на своем сценарии.

— Ты пойдешь с нами на встречу, — заявил Макфайден.

— Прямо скажу: не очень хорошая идея, сам понимаешь. Вы, я и колумбиец собираемся в одном месте. Слишком рискованно, черт возьми.

Макфайден многозначительно переглянулся с Джорданом, и Джордан кивнул.

— Ты пойдешь с нами, или мы уходим прямо сейчас, — тихо произнес Макфайден. — В таком случае мы бы хотели вернуть наши деньги.

— А я бы хотел трахнуть Бритни Спирс, но этого никогда не случится, — ответил Донован.

— Это будет затруднительно, — заметил Макфайден.

— Бритни Спирс? — переспросил Джордан. — Ты бы трахнул Бритни Спирс?

— Я говорю гипотетически, — объяснил Донован. — Слушай, если это так важно, могу вас представить друг другу. Вы пожмете руки, и я уйду. О'кей?

Макфайден и Джордан снова обменялись взглядами. На сей раз кивнул Макфайден:

— О'кей! Когда?

— Дайте мне позвонить.

Донован достал один из мобильных телефонов.

* * *

Два немецких детектива в плащах проводили Марти Клэра в черный «сааб». Клэр через своего адвоката добился, чтобы его забрали из центра предварительного заключения в обычной машине, а не в тюремном фургоне и чтобы рядом не было никого в полицейской форме. Адвокат Клэра договорился с Хэтуэем и убедил его допросить Марти в отеле на окраине Роттердама.

Когда один из детективов, тот, что повыше, открыл дверь «сааба», его плащ распахнулся, и Клэр увидел автомат. Это было второе условие Марти — он требовал круглосуточной охраны. Нападение в спортзале могло быть предупреждением, но раз Доновану известно, что Клэр заговорил, значит, он убьет его.

Высокий детектив забрался на заднее сиденье и устроился возле Клэра, второй сел впереди и начал объяснять шоферу, куда ехать.

Два охранника в форме осмотрели машину, пока третий изучал удостоверения двух детективов и бумагу, позволяющую Клэру выехать из центра. На письмо была приклеена фотография Марти, и охранник тщательно сличал ее с оригиналом. Клэр усмехнулся ему, но охранник никак не прореагировал.

Металлические ворота откатились в сторону, и «сааб» проехал немного вперед. Вторые ворота, ведущие на улицу, не открывались, пока первые не закрылись позади машины.

— Там должна быть комната обслуживания, — сказал Клэр. — И кабельное телевидение. Мой адвокат настаивал на кабельном телевидении.

Детективы промолчали. Клэр повернулся к полицейскому, сидящему рядом, и спросил, есть ли у него сигареты. Тот покачал головой. «Сааб» влился в поток машин и помчался вперед.

— Это что, заговор молчания? — пошутил Клэр.

Детективы с каменными лицами смотрели в окно.

— Тогда черт с вами! — выругался Клэр и поудобнее устроился на сиденье, положив руки в наручниках на колени.

Рана на руке не беспокоила его, там потребовалось всего три шва, а вот рана в животе причиняла адскую боль, особенно в сидячем положении. Поэтому он постарался вытянуть ноги, чтобы легче перенести дорогу. Доктор дал Клэру болеутоляющее, но посоветовал принимать его экономно. Детективы, услышав это, забрали таблетки. Клэр рассмеялся им в лицо. Он не самоубийца.

Шофер притормозил у светофора. Хотя еще горел зеленый свет, белый фургон, следующий впереди, замедлил движение. Шофер выругался себе под нос и уже хотел посигналить, но загорелся красный. Фургон остановился, «сааб» встал за ним.

Детективы переговаривались друг с другом по-немецки. Тот, что впереди, рассмеялся, и Клэр почувствовал, что они смеются над ним. Он не услышал звука треснувшего стекла. Пуля пробила голову, мозг и кровь забрызгали окно «сааба». Клэр умер мгновенно.

Шофер и детективы закричали. Тело Клэра дернулось, когда вторая пуля вошла в голову, хотя он был уже мертв. Свет сменился с красного на зеленый, и белый фургон рванулся вперед. Позади «сааба» раздались нетерпеливые гудки, но они смолкли, когда детективы выскочили на улицу.

Хуан Роха сначала отвинтил глушитель от ствола винтовки, потом разобрал оружие по частям и сложил все это в чемоданчик. Он закрыл его и, перед тем как поставить на туалетный столик, посмотрел на себя в зеркало. Отражение его порадовало: мужчина в темно-синем костюме в полоску, накрахмаленной белой рубашке, на которой алел галстук. Хуан подмигнул своему зеркальному двойнику. Чемодан остался в номере. Позже его заберет тот, кто заказывал номер.

Роха стрелял в Клэра с крыши отеля. Люди в белом фургоне работали на него, как и мужчина, напавший на Клэра в спортзале. Выстрел был легкий — всего с сотни метров. К тому же вокруг так много укрытий и домов, что полиция никогда не выяснит, откуда стреляли. После выполненной операции Роха тщательно вытер винтовку полотенцем и поторопился в отель, пройдя в него через черный ход.

Пальто из ангорской шерсти висело за дверью, он снял его, потом осмотрел комнату, чтобы убедиться, не оставил ли чего лишнего. Тихо насвистывая, спустился вниз на лифте. Через пять минут Роха сел в такси, направляясь в аэропорт.

* * *

Ден Донован шел по берегу озера Серпантин. Двое маленьких детей бросали кусочки хлеба суетливым уткам. Большой белый лебедь равнодушно наблюдал за ними издалека. Высоко в небе трещал вертолет. Донован опустил голову, скорее по привычке, чем из опасения, что вертолет — часть операции наблюдения.

Макфайден и Джордан были уже в нескольких сотнях ярдов отсюда, они шли вместе, увлеченно болтая, изредка поглядывая на Дена. Донован настаивал на прогулке по парку, а Макфайден и Джордан хотели ехать на машине. Им пришлось припарковать «феррари» в подземном гараже на Парк-лейн, и теперь они стояли неподалеку, пока не увидели Дена с колумбийцем.

Хесус Родригес стоял на берегу озера — в кремовом костюме, белой шелковой рубашке, застегнутой на все пуговицы, без галстука.

Доновану было не по душе встречаться с Родригесом в открытом месте — это затрудняло возможность скрыться от слежки, но Макфайден и Джордан не захотели, чтобы встреча произошла в помещении. Они ждали, когда Донован подойдет к Родригесу.

— Это они? — спросил колумбиец, кивая на Макфайдена с Джорданом.

— Да. И они нервничают. Так же, как и я.

— Мы просто гуляем по парку, приятель.

— Компания неплохая: колумбийский наркобарон, два главных наркопоставщика класса "А", работающих на Шотландию, и Танго Один. Хотя мысль собраться всем вместе я бы не назвал удачной для конспирации.

— Ты слишком волнуешься, — заметил колумбиец.

Он вытащил из кармана пачку «Мальборо», выудил сигарету и зажал ее губами. Достал уже знакомую Доновану золотую зажигалку и, поигрывая ей, ухмыльнулся:

— Надеюсь, ты успел переодеться?

Донован ответил Родригесу ледяной улыбкой, и тот прикурил сигарету. Глубоко затянулся, потом выдохнул и двинулся по берегу озера. Донован последовал за ним. Он вытащил книжки шпарбух-чеков и протянул колумбийцу.

Родригес пролистал их.

— Так же хороши, как и наличные, говоришь?

— Намного лучше, — ответил Донован. — Они недействительны без пароля. Ты можешь облететь весь мир с ними в кармане, и никто не узнает.

Родригес кивнул и положил книжки в карман. Донован протянул ему листок с двумя словами.

Колумбиец засунул его в бумажник.

— Будь на то моя воля, я бы убил тебя. Ты знаешь?

— Догадываюсь, — ответил Донован.

Он небрежно огляделся. Двое парней, пришедших с Родригесом, топтались в тени платанов.

— Мой дядя велел передать тебе: если разберешься со своими финансами, он готов возобновить ваши деловые отношения.

Донован грустно улыбнулся:

— Я запомню это, Хесус. Передай ему спасибо.

— А ты достанешь деньги за картины до того, как я уеду из Лондона?

— Надеюсь, что да.

Родригес сухо хихикнул.

— На всякий случай помни: у меня припасена еще одна канистра бензина, — предупредил он. — Теперь об этих двоих в черном. Им известны условия?

Донован кивнул.

— Они заплатят тебе после доставки. Восемнадцать миллионов. Деньги в оффшорах, поэтому они могут перевести их на любой счет, который ты назовешь.

— Как много им известно обо мне?

— Твое имя. И то, что ты поставщик. Они боятся подставы. Потому и попросили меня прийти.

Родригес усмехнулся:

— А ты в состоянии их защитить?

— Нет, но если это подстава — погорю вместе с ними.

— Думаешь, они убедились, что это не так?

— Я спрошу.

Донован кивнул Макфайдену и Джордану. Мужчины, переглянувшись, направились к ним. Донован повернулся к Родригесу:

— Ты можешь доверять им.

— Мой дядя тоже думал, что может доверять тебе.

— Меня обокрали.

— Какая разница? Все, что имеет значение, — деньги. Вложение и приумножение капитала — вот смысл бизнеса. Поэтому ты никогда не должен делать его личным. Когда переходишь на личные отношения, совершаешь ошибку. — Он снова похлопал Донована по плечу, так сильно, что тот стиснул зубы. — Запомни.

— Спасибо, Хесус, — ответил Донован. — В комиксах вычитал?

— Мой отец сказал мне это, — отрезал Родригес. — Много лет назад. До того как ему в затылок выпустили пулю. Одна сволочь, к которой он повернулся спиной.

Подошли Макфайден и Джордан. Макфайден кивнул Родригесу, потом указал на парней в тени:

— Они с тобой?

— Да, — спокойно ответил Родригес. — Тебя это волнует?

— Нет, если они останутся там, где стоят, — сказал Макфайден.

— Вас трое, а я один, но я же не захожусь, — возразил Хесус. Он выпустил струйку дыма, которую тут же подхватил ветер. И кивнул Доновану: — Может, представишь нас?

— Это Чарли Макфайден, лучший в Эдинбурге. Чарли, это Хесус Родригес.

Мужчины пожали друг другу руки.

— А это Рики Джордан.

— Из Ливерпуля, — кивнул Родригес. — Родины «Битлз». — Он стиснул ладонь Рики. — Я слышал о тебе, Рики. Два года назад в Майами ты имел дела с Роберто Гальярдо.

Джордан прищурил глаза, а Родригес громко рассмеялся.

— Не беспокойся, Рики, я не из отдела по борьбе с наркотиками. Роберто — мой старый друг. И он ничего не говорил о тебе и твоих стриптизершах. — Он заговорщицки подмигнул: — Ты ведь знаешь, что испанка — транссексуалка?

Джордан покраснел, а Макфайден захихикал.

— Ты никогда не рассказывал мне об этом, Рики, — поддел он друга.

— Она женщина! — возразил Джордан.

— Конечно, — усмехнулся Родригес. — Стала ею к тому времени, как вы встретились.

Джордан насупил брови, не вполне уверенный, шутит колумбиец или нет.

Родригес положил руку Джордану на плечо и приобнял его.

— Итак, поговорим о деле. — Он посмотрел на Донована: — Позвони мне в отель по нашему вопросу, ладно? У тебя два дня.

Донован кивнул.

— Теперь все в порядке? — спросил он Макфайдена.

— Думаю, да.

— Оставляю вас. Удачи. — Он подмигнул Макфайдену.

— Она точно женщина, — продолжал оправдываться Рики, когда Донован уже отошел.

Ден не спешил покидать Гайд-парк. Он заказал кофе в ресторанчике с видом на Серпантин и посидел там, вглядываясь в лица прохожих. Потом неторопливой походкой двинулся по Потен-роуд на угол Гайд-парка, дважды останавливаясь, чтобы завязать шнурки. Взглянув на часы, он резко повернулся и быстро двинулся назад той же дорогой, которой пришел, выискивая в толпе возможных преследователей.

Когда Донован наконец убедился, что за ним никто не следит, он стремительно спустился в подземный переход, вышел на Гросвенор-Плейс и поймал такси.

* * *

Стеклянная дверь в галерею была закрыта. Небольшая медная табличка гласила, что посетители должны звонить. Высокая брюнетка с короткой стрижкой и испуганными оленьими глазами усердно не замечала Донована. Она сидела за конторкой из белого дуба, стуча по клавишам машинки. Девушка увидела Донована, вглядывающегося в огромное окно, но отвела глаза, когда он улыбнулся.

После третьего звонка Донована она подняла голову. Донован снял очки и подмигнул. Девушка холодно посмотрела на него и вновь стала печатать. Ден еще раз позвонил. Брюнетка встала и на невероятно длинных ногах подошла к стеклянной двери. Остановилась по другую сторону стекла и склонила голову набок, презрительно искривив верхнюю губу. Донован понял, что бейсбольная кепка не самый лучший наряд для посещения галереи, но будь он проклят, если уйдет ни с чем.

— Я здесь, чтобы увидеть Маури.

— Он ждет вас?

— Просто скажите, что его спрашивает Ден Донован.

Несколько секунд девица смотрела на него, потом нажала кнопку. Щелкнул замок, и Донован открыл дверь.

— У вас много клиентов? — осведомился он.

Девушка, не удостоив его ответом, направилась в приемную, высокие каблуки застучали по серому мраморному полу. Донован наблюдал, как она качает бедрами в своей короткой серой юбке, потом переключился на картину, висящую на стене напротив стола секретарши. Современно и бессмысленно, мазня на огромном холсте, работа студента-второкурсника. Он отступил на несколько шагов, но даже взгляд с расстояния не прибавил картине смысла. На холсте не была проставлена цена, лишь висел маленький листочек с именем. Донован подумал, что подписывать картины — дурной стиль. Искусство должно говорить само за себя.

На полу галереи стояло несколько металлических скульптур, которые выглядели так, словно их притащили сюда из какого-нибудь гаража. Донован осмотрелся, презрительно качая головой.

— Ден! Рад тебя видеть.

Маури Голдман, раскинув руки, шел по коридору. Грива седых волос развевалась, как во время езды на скутере без шлема. Впрочем, ни один скутер не выдержал бы вес Голдмана, настолько он был толстый, скорее даже жирный. Он заказывал костюмы на три размера больше обычных. Щекастое лицо, как всегда, лоснилось от пота, но рука, когда Донован пожал ее, оказалась сухой и крепкой, как камень. Голдман только несколько дней назад перенес тяжелый сердечный приступ, однако выглядел как и двенадцать лет назад, когда Донован познакомился с ним.

Голдман схватил Донована за руку, потом обнял. Возвращаясь за конторку, брюнетка бросила на посетителя холодный взгляд, словно осуждая босса за внимание, оказываемое нестоящему гостю.

— Когда ты вернулся? — спросил Голдман.

— Пару дней назад. Как бизнес?

Голдман жестом показал: так себе.

— Не могу пожаловаться, Ден.

Донован кивнул на огромные холсты:

— Не думал, что ты дойдешь до этого, Маури.

— Ради друга, — с сожалением произнес Голдман. — Его сын только что закончил... ну, что я могу сказать... — Маури тихо рассмеялся.

— Мне нужна твоя помощь, — вполголоса произнес Донован.

Голдман вытащил из нагрудного кармана большой алый платок и промокнул лоб.

— Пойдем наверх, там и поболтаем. — Он показал на дверь, ведущую на лестницу, и начал медленно подниматься по ступенькам, Донован следовал за ним.

— Установи лифт, — посоветовал Ден.

— Мне нужны физические нагрузки, — тяжело дыша, ответил Голдман.

Войдя наверх, он толкнул дверь и придержал ее для Донована.

Офис представлял абсолютную противоположность залу внизу. Темные деревянные панели, украшенные светлой медной отделкой. На полу мягкий ковер голубого цвета. Интерьер дополняла мебель темного дуба. В глаза бросался массивный стол, на котором стоял первоклассный «Макинтош». Картины — тоже не чета тем, что украшали стены внизу.

Донован огляделся, наслаждаясь настоящим искусством. Голдман опустился в массивное кожаное кресло у стола и с довольной улыбкой наблюдал за гостем.

— Хорошо, — восхищенно произнес Донован. — Мой Бог, как хорошо!

Он смотрел на маленькую черную картину, написанную пастелью, и литографию с изображением старой женщины. Ее лицо было испещрено тысячью мелких морщинок, но глаза горели, как у подростка.

— Это Гойя, да?

— Франсиско Гойя, и никто другой, — подтвердил Голдман.

— Откуда, черт побери, он у тебя?

Голдман загадочно почесал кончик носа:

— Секрет фирмы.

— Чистый?

Голдман театрально вздохнул:

— Деннис, пожалуйста...

— Стоит, должно быть, семьсот пятьдесят, верно?

— Ближе к миллиону, но с тобой я могу поторговаться, Деннис, — ответил Голдман, вытаскивая из коробки сигару и отрезая конец золотым резчиком.

— Я по другому поводу, — отказался Донован, сжимая подбородок и критически разглядывая картину. — Мне нужно продать то, что у меня есть.

Голдман зажег сигару и глубоко затянулся, потом выпустил большое облако серо-голубого дыма в потолок.

— Ты представляешь, как вредит дым? — спросил Донован.

— Я курю два раза в день — таков приказ доктора.

— Я имел в виду — картинам.

Голдман холодно улыбнулся Доновану:

— Ты хочешь продать все?

— Все, что есть в моем доме.

Голдман поднял бровь:

— Уверен? Это надежные инвестиции. Гарантия качества, Ден.

Донован подошел к зеленому кожаному креслу напротив стола, присел на подлокотник, затем вытащил конверт и бросил его на стол Голдману. Тот открыл его и вынул оттуда листок с перечнем картин, которые Донован хотел продать.

Голдман достал очки в золотой оправе, нацепил их на кончик носа. Читая бумагу, он время от времени кивал.

— Мы можем говорить о двух миллионах, Ден.

Донован кивнул:

— Возможно, больше, если успеешь выставить их на аукцион.

— Спешка в торговле неуместна, Ден. — Голдман наклонился вперед и стряхнул пепел в большую хрустальную пепельницу. — Ты ведь знаешь, любой банк даст кредит под эти картины. Отдай их в залог и возьми заем. Ты заплатишь шесть процентов, может, семь.

— А получу только половину стоимости. Семьдесят пять процентов, если повезет. Мне нужно все, Маури, и сразу.

— Сразу?

— Завтра.

Глаза у Голдмана полезли на лоб.

— У тебя проблемы, Ден?

— Их не будет, если незамедлительно продать картины. Ты сможешь выкупить их у меня?

Голдман тяжело вздохнул:

— Два миллиона фунтов... я не потяну. Дай мне хотя бы неделю или около того, и я смогу подготовить сделку. Тебе нужен особый покупатель.

— Ты знаешь кого-нибудь?

Голдман покачал головой, потом еще раз затянулся.

— Кто купит все? У тебя отличная коллекция, но она собрана по твоему вкусу, верно? То есть если бы все они были кисти Пикассо, я продал бы их за час. Но у тебя смешанное собрание, ценное, но смешанное. Нам нужно разделить коллекцию и искать покупателей индивидуально.

— Сделаешь?

Донован пытался говорить спокойно, однако знал, что добрая воля Голдмана имеет свои пределы и на него нельзя давить. Три миллиона долларов за два дня или остаток жизни в бегах. Или еще что похуже.

— Попробую, Ден.

Донован мрачно кивнул. Голос Голдмана звучал далеко не оптимистично.

— Скажу тебе вот что, я бы с удовольствием взял эскизы Ван Дейка.

— Яне продаю их, Маури.

— Сколько, как ты думаешь, они стоят?

— Ты наверняка знаешь, Маури. Два из них я купил у тебя.

— Сколько заплатил?

Донован усмехнулся. У Голдмана была отличная память, и он никогда не забывал подробностей сделок.

— Ты продал мне каждый за двадцать тысяч долларов, Маури, и это было восемь лет назад. Я заплатил тридцать пять тысяч за третий, но если они в комплекте, их стоимость увеличивается.

Голдман стряхнул пепел.

— Сто пятьдесят?

Донован натужно улыбнулся, и Голдман печально вздохнул:

— Тяжело с тобой, Деннис. Двести?

— Двести, Маури. Наличные завтра, о'кей?

Голдман кивнул.

— Я прямо сейчас позвоню относительно остальной коллекции. Ничего, если я подъеду завтра утром к тебе домой?

— Думаешь, у меня их нет?

Голдман не отреагировал на сарказм Донована.

— В десять часов, устраивает?

Донован кивнул.

Голдман продолжал изучать список.

— Я знаю кое-кого, кто тебе поможет.

— В каком плане? Покупатель?

— Дилер. Молодой парень, сам себе сделал имя. Надо сказать, немного дерзок, однако провернул несколько отличных сделок. Покупает дешевле, если картины сомнительного происхождения, зато платит наличными.

— Ты доверяешь ему? Картины чисты перед законом, но может остаться денежный след. А у меня нет времени на отмывание.

— Ден, меня он не подводил. Правила знает. Я сведу тебя с ним. Это мой конкурент, но раз ты в беде...

Донован кивнул:

— Тогда ладно. Как его зовут?

Голдман выпустил дым.

— Фуллертон. Джеми Фуллертон.

* * *

Большие пальцы Робби уже начали дрожать, однако он не хотел прекращать игру с «Геймбоем», не сейчас, когда он почти побил свой личный рекорд. Зазвонил мобильный. Мальчик искоса взглянул на телефон, отвлекся от игры и взял трубку. Высветился неизвестный номер. Он нажал зеленую кнопку.

— Да?..

— Улыбнись! Такое впечатление, что ты держишь на своих плечах всю тяжесть мира.

— Папа! — крикнул Робби.

Он засмеялся и замахал руками.

— Так лучше, — заметил Донован. — Значит, еще не забыл, как улыбаться.

До Робби дошло, что каким-то образом отец видит его. Он встал и огляделся, прижав трубку к уху.

— Ты где?

— А что? Ты хочешь увидеть меня?

— Да! — крикнул Робби. — Где ты?

Донован вышел из кухни, помахав сыну рукой.

— Папа! — заорал Робби, бросаясь к нему.

Он прыгнул на Донована, тот подхватил его и закружил.

— Я знал, что ты приедешь!

— Я же сказал, что приеду. Ты помнишь, я всегда держу слово.

Робби обнял отца за шею и крепко прижался к нему.

— Когда ты прилетел? Ты должен был позвонить мне, я бы приехал в аэропорт.

— Я хотел сделать сюрприз, — ответил Донован.

Он не стал объяснять Робби, что в Лондон приехал два дня назад и уже побывал в доме Лоры и Марка, когда сын спал.

— Хочешь биг-мак?

— Лучше «Бургер-кинг».

— С каких пор?

Последний раз, когда Донован приезжал в Лондон, любимой едой Робби была еда из «Макдональдса».

— "Бургер-кинг" лучше. Все знают. Мы поедем домой?

— Домой?

— В наш дом. Мы же не собираемся оставаться у тети Лоры?

Донован опустил сына на пол и потрепал по голове.

— Поговорим об этом позже, — сказал он. — Есть кое-что, что нам нужно сделать в первую очередь.

Лора вышла из кухни:

— Ты останешься на обед, Ден?

— Нет. Наступило время отца и сына, — рассмеялся Донован. — Холестериновая еда зовет.

Они поймали черный кеб, который довез их до Квинс-вэй. Выйдя из такси, Донован повел сына в торговый центр «Вайтели». В первую очередь они направились к автомату моментального фото, стоявшему на первом этаже.

— Что мы здесь делаем, пап? — спросил Робби.

— Фотографии на паспорт, — ответил Донован, помогая ему устроиться в кабинке.

— У меня уже есть паспорт.

— Твоя мама забрала его.

— Зачем?

— Не знаю. Сам спроси.

— Зачем мне паспорт?

— Ради Бога, Робби, можешь просто сделать то, что тебе говорят? — вспылил Донован.

Лицо Робби помрачнело, и он задернул штору.

Донован облокотился на автомат.

— Прости.

Мальчик не ответил. Последовало четыре вспышки, потом Робби вышел из кабинки. Он не смотрел на отца. Донован потрепал его по голове:

— У меня был плохой день, Робби. Прости.

— Все в порядке.

Голос Робби был слабым и безжизненным, и он все еще не смотрел на Донована.

— Мы поедем в «Бургер-кинг»?

Робби кивнул.

— Что ты собираешься делать с мамой?

Донован открыл рот от удивления:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь не оставишь ее в покое?

— Твоя мама вместо тебя выбрала постель и теперь кувыркается в ней.

— Ты разведешься?

— После того что она сделала, Робби, она не может вернуться.

— Да, я знаю. Я не останусь с ней?

Донован опустился на корточки, чтобы посмотреть сыну в глаза.

— Конечно, нет.

— Большинство моих друзей, когда их родители разводились, оставались с мамой.

— Здесь другое дело.

— Знаю, но это решает судья, ведь так?

Донован покачал головой:

— После такого поступка ни один судья не позволит ей забрать тебя. Ты останешься со мной так долго, как захочешь. Ты ведь хочешь жить со мной?

— Еще бы! — быстро ответил Робби.

— Значит, решено. — Донован нежно приподнял подбородок сына. — Ты и я, о'кей?

— О'кей, па.

Из автомата выехал листок с фотографиями.

— Отлично выглядишь.

Донован положил фотографии в карман. Зазвенел один из мобильных, которым пользовался Роха. Донован приложил трубку к уху.

— Как дела? — спросил он, отворачиваясь от Робби.

— Узел развязан, — ответил Роха. — Занимаюсь вторым делом.

— De puta madre^[6], — сказал Ден.

— Ты выслал мне чек?

— Конечно, — ответил Донован, молясь, чтобы это прозвучало как можно правдоподобнее.

Связь прервалась. Испанец, как и Донован, всегда произносил по телефону минимум слов. Даже если речь шла не о секретных делах. И он был прав: абсолютно безопасных способов связи в наши дни не существовало. Телефоны, электронная почта, письма — все можно вскрыть и прослушать. Донован спрятал трубку и улыбнулся Робби:

— Значит, «Бургер кинг»?

Робби расплылся в улыбке и кивнул.

— Отлично.

* * *

Стюарт Шарки вынес на террасу два бокала шампанского и передал один Вики. Она взяла машинально, ее невидящий взгляд был прикован к голубой лазури Средиземного моря.

— Улыбнись, — сказал Шарки и чокнулся с ней бокалом.

Вики медленно подняла глаза на него, потом перевела взгляд на бокал в своей руке.

— Что мы отмечаем?

— Шампанское не только для праздников, — возразил Шарки.

Он присел на шезлонг рядом с ней.

Вики снова посмотрела на море. Залив был усеян большими белыми яхтами, каждая стоимостью в восемь миллионов долларов, вокруг них, словно рабочие муравьи на приеме у королевы, сновали лодки поменьше.

— Мы можем взять лодку, — предложил Шарки. — Уплыть отсюда.

— Ден всегда говорил, что найдет любого, — безразлично произнесла Вики.

— Мы сможем сделать это, Вики. Завтра.

— Куда мы поедем? Он все равно нас найдет.

— Не здесь. Он никогда не был на юге Франции, ты же знаешь. У него здесь ни друзей, ни связей.

Вики повернулась к нему:

— Значит, это и есть твой великолепный план? Мы останемся в Ницце на всю оставшуюся жизнь?

— Ради Бога, Вики, прекрати ныть!

Она презрительно усмехнулась.

— Прости, — быстро извинился он. Вики не отреагировала. Шарки поставил бокал и присел на корточки перед ней. Погладил плечо. — Временно, Вики. Пока мы не уладим дела.

Вики покачала головой:

— Это не решение проблем. Просто игра в прятки.

К одной из самых больших яхт в заливе направлялся красно-белый вертолет. Шарки продолжат гладить Вики по плечу. Ее кожа была гладкой и теплой от солнца. Он передвинул руку на шею, запустил пальцы в нежные светлые волосы.

— Я скучаю по Робби, — тихо сказала она.

— Знаю.

— Не думаю. У тебя нет детей. Ты не представляешь, каково это — быть в разлуке с ними. Ден заберет Робби на Карибы, и я никогда не увижу его.

— Ты взяла паспорт сына. Ден не сможет увезти мальчика.

Вики нахмурилась:

— Это его не остановит. У Дена у самого полдюжины паспортов. Он легко может сделать один и для Робби.

Шарки попытался поцеловать се в щеку. Она отпрянула:

— Стюарт, я не хочу, чтобы ты сейчас прикасался ко мне, ладно?

Шарки развел руками:

— Хорошо. Прости. — Он присел на край шезлонга. — Слушай, я поговорю с адвокатом. Есть способ остановить Дена, не позволить вывезти Робби из страны.

— Ты же сказал, что мы не сможем теперь вести переговоры ни с кем из Соединенного Королевства.

— Я найду возможность. Знай, есть вещи, способные удержать Дена. Ему нельзя долго болтаться в Лондоне.

Вики прикрыла глаза рукой.

— Что ты имеешь в виду?

— У Дена проблемы... Таможня и полиция будут ждать, когда он оступится. В Лондоне у него связаны руки. Ему придется вернуться на Карибы. И если я поговорю с адвокатом, он не сможет забрать Робби с собой. А когда Ден уедет, мы вернемся в Великобританию.

— Ден не станет убегать, поджав хвост.

— Да, но он и не будет подвергать себя риску отсидеть двадцать лет в тюрьме. У него на подходе груз, ему надо позаботиться о бизнесе. — Шарки серьезно посмотрел на Вики. — Я знаю, что делаю, Вики. Возможно, этого мало, но ты должна верить мне. Сейчас Ден безумствует, как черт, однако он успокоится. Мы договоримся. У него нет выхода.

— Потому что он захочет вернуть деньги?

— Точно.

— Сколько ты взял, Стюарт?

Шарки отвел глаза.

— Достаточно, чтобы навредить ему. И достаточно для того, чтобы он понял: нас нельзя убирать.

— Сколько?

Шарки пожал плечами:

— Несколько миллионов. Не важно.

— Сколько именно?

— Успокойся, Вики. Дело вовсе не в деньгах. — Он взял ее руку, поиграл обручальным кольцом. — Я люблю тебя. Тебе это хорошо известно. А деньги — просто способ держать Дена в узде. Когда он успокоится, мы вернем их. Обещаю. У меня самого их больше чем достаточно. Вполне хватит, чтобы позаботиться о тебе.

— Обещаешь?

— Что? Что у меня хватит денег?

— Что вернешь их Дену? Когда разберемся с Робби и со всем остальным.

Шарки кивнул:

— Обещаю.

— Понимаешь, Стюарт, одно дело уйти от него, другое — обокрасть.

— Ты ничего не крала. Ты имеешь на них право. У тебя такие же права на эти счета.

Вики покачала головой:

— Счета — надежный способ хранить деньги в безопасности. Я никогда не брала с них деньги, они просто оформлены на мое имя.

Шарки положил руку ей на колено.

— Любимая, мы не обкрадывали Дена.

Вики прикусила нижнюю губу. Она выглядела так, словно вот-вот расплачется. Шарки нежно приподнял ее подбородок:

— Ну, у нас есть шампанское, солнце, номер с видом на миллион долларов. Давай наконец попробуем получить от этого удовольствие.

Вики кивнула и выдавила из себя улыбку. Шарки встал и поцеловал ее в макушку. Она потянулась к нему, ее губы нашли его. Он поцеловал ее, положил руку на грудь, чувствуя, как бьется сердце. Вики застонала и легла на спину, Шарки опустился на нее, стягивая бикини. Она развела ноги, и он быстро овладел ею, закрывая рот поцелуем, чтобы заглушить стоны.

Вики впилась ногтями в его спину и скрестила лодыжки вокруг его талии. Глаза ее были закрыты, а Шарки смотрел на нее, двигаясь вперед и назад. Его лицо превратилось в напряженную маску, когда он вошел в нее. Но мысли его были далеки от того, чем он сейчас занимался. Шарки думал о том, что делать дальше, просчитывал свое положение. Похоже на то, что он выбирает между миллионами Дена Донована и его женой. Он всегда планировал получить и то, и другое, но сейчас уже не знал, чего хочет больше.

Вики открыла глаза, и Шарки улыбнулся ей.

— Я люблю тебя, — сказал он, и это прозвучало так, словно было правдой.

— Я тоже люблю тебя, — произнесла Вики и снова закрыла глаза.

* * *

Такси притормозило перед домом Лоры. Робби мрачно смотрел на отца и, по всему было видно, не собирался выходить.

— Слушай, нам нельзя оставаться в нашем доме, — сказал Донован. — Пока.

— Почему?

— Я говорил тебе почему.

— Это наш дом, папа.

Шофер обернулся и опустил стеклянную перегородку.

— Вы собираетесь выходить или нет? — спросил он безразличным голосом.

— Дайте нам минуту, ладно? — попросил Донован.

— Да, но у меня время — деньги, вы знаете.

Донован нахмурился и взглянул на шофера:

— Счетчик включен, так что займитесь своим делом.

Шофер колебался. Он хотел поймать взгляд Донована, но через несколько секунд отвернулся, что-то бормоча себе под нос, и закрыл перегородку. Донован продолжал смотреть ему в затылок.

— Пап! — взвизгнул Робби. — Прекрати.

Донован повернулся к нему:

— Что?

— Не делай этого. Он просто на работе.

— Он лезет на рожон.

— Ты всегда так поступаешь?

— Поступаю как?

— Теряешь терпение. Как будто готов кинуться в драку. — Робби кивнул на дом: — Я не хочу оставаться здесь.

— Разве тетя Лора плохо заботится о тебе?

— Не в том дело.

— А в чем, Робби?

Робби смахнул слезы с глаз. Отвернулся, чтобы Донован не заметил. Ден обнял сына. Робби попытался оттолкнуть его, но отец крепко держал мальчика.

— Только на несколько дней, хорошо?

Робби всхлипнул.

— Потом мы поедем домой?

— Возможно.

Робби повернулся и осуждающе посмотрел на отца:

— Что значит — возможно?

— Ты уверен, что хочешь остаться в этом доме? — спросил Донован. — А ты не хочешь полететь со мной, к примеру, в Анквиллу?

— Нет, — быстро вскрикнул Робби. — Ни в коем случае!

Донован удивился силе в голосе сына.

— Я думал, тебе нравится на Карибах...

— На каникулах, да. Но жить там я не хочу.

— Да ладно, Робби, там солнце, пляж. Ты сможешь каждый день плавать. Тебе понравится.

— Здесь мои друзья, школа.

— Робби...

— Нет! — крикнул мальчик. — Я останусь здесь! Ты не заберешь меня с собой!

Он толкнул дверь и выпрыгнул из машины.

Донован смотрел сыну вслед, пока он бежал к дому Лоры. Ему хотелось догнать его. Но, сделав над собой усилие, он закрыл дверь такси и велел шоферу ехать в Суссекс-Гарденс.

Он сидел, откинувшись на спинку, с закрытыми глазами и сжатыми кулаками. Нужно продать картины, продать быстро, чтобы заплатить Карлосу Родригесу. К тому же, связав колумбийца напрямую с Макфайденом и Джорданом, Донован в ближайшей перспективе лишил себя доходов. И пока он не найдет Шарки и Вики, у него вообще нет денег.

Потеря сделки с кокаином — серьезный удар. Однако Донован уже раньше собирался на какое-то время завязать с Макфайденом и Джорданом. В последние месяцы они стали получать неплохие деньги. И тот факт, что на встречу они приехали на новом «феррари» и в одежде от лучших кутюрье, свидетельствовал о том, что эти парни не бедствуют.

Но есть и хорошая новость: Хуан Роха позаботился о Марти Клэре — главном свидетеле против него.

Донован знал Клэра почти пятнадцать лет, а последние десять считал близким другом. Они вместе пили, веселились и вели дела. Клэр специализировался на марихуане и отказывался перейти на кокаин или героин. Он утверждал, что это опасное занятие и не стоит рисковать, даже несмотря на высокую прибыль. Донован же считал, что риск оплачивается сполна. Главное — контролировать ситуацию.

Тот факт, что Клэр согласился сотрудничать с Управлением по борьбе с наркотиками, не стал сюрпризом для Донована. Сотрудники управления — мастера в искусстве вербовки агентов. Они годами собирали доказательства и неопровержимые факты вины. Потом переходили к действиям. Часто предлагали дилерам, мелким рыбешкам, сдать рыбу покрупнее. Таким образом шаг за шагом они добирались до самой верхушки. До таких наркодельцов, как Донован, к которым нельзя подобраться обычными способами. Метод действовал безукоризненно: когда сталкиваешься лицом к лицу с приговором провести двадцать лет в федеральной тюрьме, воровская честь сразу отступает на задний план.

Доновану нравилось думать, что он сделан из более прочного материала. Хотя не был уверен в том, как отреагирует, если такое произойдет с ним.

Отдавая приказ убить Марти Клэра, он не колебался. На его месте Клэр поступил бы так же. Таковы правила игры. Ты остаешься со своими друзьями, пока они не предадут тебя. И тогда возмездие неотвратимо. Клэру это было хорошо известно. Он прекрасно понимал: стоит только разговориться — и жизнь окажется на грани. И тем не менее выбрал этот путь, рассчитывая за предательство получить награду — жизнь по программе защиты свидетелей, зато без решеток на окнах и татуированных мужиков, предлагающих сыграть в душевой в «подними кусок мыла».

Ден задумался: а как расценивает свое положение Шарки? Он должен был предвидеть реакцию Донована. Но возможно, надеялся, что статус Танго Один заставит Дена остаться на Карибах, или рассчитывал на то, что Карлос Родригес сделает всю грязную работу за него. Тем не менее Шарки просчитался. Месть будет быстрой и решительной. И профессиональной.

* * *

Донован приехал домой на следующее утро. Вошел через черный ход, набрал код, отключающий сигнализацию, прошел на кухню, чтобы выпить кофе. Молоко в холодильнике прокисло, поэтому он вылил его в раковину и сварил черный кофе.

Потом направился в кабинет, постоял, разглядывая картину, маскирующую сейф. Лодка качалась на ветру, небо розовело. Слева на горизонте виднелся Нью-Йорк девятнадцатого века. Доновану никогда не надоедало смотреть на картину.

Он сел за стол и вытащил один из мобильных телефонов, которым еще не пользовался. Набрал номер в Соединенном Королевстве, тот, что дал ему Грегов. Ответила женщина с русским акцентом. Она сообщила, что Грегов помогает грузить один из самолетов; если Донован подождет, его позовут.

Донован закинул ноги на стол и тихо насвистывал, пока на линии не возник Грегов.

— Ден, рад слышать.

— Привет, Грегов. Не был уверен, что застану тебя.

— Мы завтра улетаем. Грузим сейчас самолет. Сорок тысяч кило еды и лекарств. Люблю землетрясения, Ден. Мой хлеб с маслом.

— Когда вернешься? — спросил Донован.

— На следующей неделе. Встретимся?

— Возможно. Я попытаюсь разобраться с финансами, потом свяжусь с тобой. Восемь тысяч кило, да? И три тысячи, о'кей?

— Верно, всего двадцать четыре тысячи, с учетом расходов — двадцать пять.

Донован приподнял бровь. Двадцать пять миллионов долларов США. Он прикинул, как бы вел себя Грегов, знай он реальное положение Донована. Однако сделка, предложенная Греговым, была очень заманчивой — это ответ на все его молитвы.

— Кажется, недорого, Грегов.

— Конечно, они мои друзья. Армейские приятели. Я вытащил их из нескольких передряг в Афгане, они у меня в долгу. Их плантации бог знает где — если б это было близ крупного города, цена бы удвоилась. За пределами повышается в десять раз. Недорого, потому что по моей протекции. У тебя ведь нет других мыслей?

— Нет, конечно, нет, — подтвердил Донован, стараясь говорить более уверенно, чем чувствовал себя на самом деле.

— Хороший парень, — резюмировал Грегов. — У тебя есть номер банковского счета?

Донован ответил утвердительно.

— Когда будешь готов, позвони Майе по этому номеру. Она свяжется со мной даже в воздухе. Все будет отлично, Ден. Законы капитализма, а?

— Точно, — согласился Донован.

В этот момент в дверь позвонили. Ден открыл и увидел на пороге Маури Голдмана с высоким блондином лет тридцати, одетым в дорогой темно-синий костюм и серую рубашку. Вид у мужчины был спортивный: он поигрывал мышцами под пиджаком, пока Донован смотрел на него.

— Ден, познакомься с Джеми Фуллертоном, — представил незнакомца Голдман.

Фуллертон протянул руку, Донован изо всех сил сдавил ладонь, глядя на Фуллертона, но тот выдержал его взгляд. В этом не было испытания на силу, однако Ден почувствовал, что Фуллертону есть что показать. Донован продолжал сжимать руку, Фуллертон не уступал ему, потом почти незаметно кивнул.

— Приятно познакомиться, мистер Донован.

— Мистер Донован — мой дорогой старый папочка, он умер. Я Ден, — ответил он, приглашая их в дом. Похлопал Голдмана по плечу и закрыл дверь. — Выпьете кофе?

— С удовольствием, — ответил Фуллертон.

Голдман кивнул. Донован провел их в кухню, сделал три чашки кофе, извинившись за отсутствие молока. Голдман и Фуллертон сели за сосновый стол.

— Маури сказал вам, чего я хочу? — спросил Донован.

— Вы хотите продать вашу коллекцию как можно скорее, — ответил Фуллертон. — С этим не должно быть проблем.

— Я показал Джеми твой список, — вставил Голдман. — Он уже переговорил с несколькими потенциальными клиентами.

— Надеюсь, вы не возражаете, мистер Донован, — сказал Фуллертон. — Ден, — поправился он с улыбкой. — Я думал, раз время поджимает, вы хотите, чтобы я поторопился.

— Никакой гонки, — возразил Донован. — У вас есть связь с покупателями?

— Некоторые из картин я могу продать прямо сегодня, другие мне придется показать. Могу я привести сюда клиентов, чтобы они посмотрели на них?

— Лучше не надо, — возразил Донован. — При всем уважении к вашим клиентам я не хочу, чтобы чужие люди шатались по моему дому. К тому же у меня нет помощников, чтобы проследить за ними.

Фуллертон слегка улыбнулся:

— Тогда только один выход: позволить мне вынести отсюда отличные произведения искусства стоимостью два миллиона фунтов. Если вы согласны...

Донован посмотрел на Фуллертона, пытаясь понять, что он собой представляет. Тот был преисполнен уверенности, которая граничила с высокомерием, и смотрел на Донована с гордо поднятой головой, словно готовый к битве. К тому же в его глазах было такое выражение, словно он развлекался, получал тайное удовольствие от мысли, что может привести в дом Дена чужаков. Чувствовалось в его улыбке что-то акулье. Хотя в целом парень был привлекательный, и Донован не сомневался, что Джеми Фуллертон разбил не одно сердце.

— Не уверен, что мне это понравится, — ответил Донован.

— А как насчет того, чтобы перевезти их в мою галерею? — предложил Голдман. — Моя страховка прикроет их. Любой заинтересованный сможет прийти и посмотреть.

Донован кивнул:

— Отлично, Маури. Спасибо.

Он поднял в знак согласия чашку с кофе.

— Не хочу влезать не в свое дело, но вы считаете страховку хорошей идеей? — тихо спросил Фуллертон.

Донован сузил глаза:

— В каком смысле?

Фуллертон поморщился, словно ему претило то, что он собирался предложить.

— Да ладно, Джеми, говори, — настаивал Донован.

— Разве это не очевидно? — спросил Фуллертон. — Они застрахованы, верно? Зачем выносить их на рынок? Вы же должны знать людей.

— Должен? — холодно переспросил Донован.

Фуллертону стало явно не по себе. Голдман избегал смотреть на них и сосредоточился на полке с вином.

— Если вы не знаете, то я знаю, — продолжал Фуллертон. — В галерею вломятся, заберут картины, вы потребуете страховку и через несколько лет получите ее всю, до малейшего пенни.

Голдман моргнул, однако продолжал смотреть на стену, словно его жизнь зависела от этого.

— Вы знаете, кто я, Джеми?

— Конечно.

— Уверены? Потому что если вам известно, с кем имеете дело, вы должны соображать, как отреагируют копы, узнав, что меня ограбили. Во-первых, они припрутся ко мне домой без предупреждения. Во-вторых, сдается мне, они перевернут небо и землю и докажут, что это инсценировка.

Фуллертон заерзал на стуле:

— Глупая мысль. Простите.

Донован улыбнулся:

— Ладно, по крайней мере вы творчески мыслите. При других обстоятельствах это могло бы пройти, но сейчас... Мне приходится быть тише воды ниже травы. Я хочу продать все честно и получить наличные.

Голдман оторвал взгляд от стены.

— Наличные? — переспросил он.

— Наличные или чеки. Завтра.

— С этим туго, — вставил Фуллертон.

— Только так, — настаивал Донован.

— Чеки выписывать на вас?

— Нет, обналичить.

— Банки с неохотой обналичивают чеки, — заметил Фуллертон.

— К черту банки! — не выдержал Донован.

— Таковы правила, Ден, — развел руками Голдман. — Такие дела быстро не делают.

Донован поджал губы и почесал переносицу. У него начиналась головная боль.

— Ладно, — наконец выдавил он. — Пусть выпишут на Карлоса Родригеса.

— И вы хотите чеки? — спросил Фуллертон.

— Да. Скажете, когда они будут у вас, ладно?

— Отдельный чек за каждую проданную картину — самый быстрый путь, — сказал Фуллертон. — Пойдет?

— Я буду просто счастлив, если в сумме они составят два миллиона фунтов, Джеми.

Голдман вытащил кожаный портсигар:

— Ничего, если я покурю?

— Конечно, — разрешил Донован. — Это же твои легкие.

Голдман протянул портсигар Фуллертону, однако тот покачал головой и отпил кофе. Голдман достал сигару.

— Еще одно, — сказал Фуллертон. — И пожалуйста, не поймите меня превратно, Ден... С происхождением картин все в порядке?

Донован напряженно улыбнулся:

— Голдман сказал, что вас не очень волнует происхождение.

Фуллертон бросил на Голдмана раздраженный взгляд, но тот сосредоточился на сигаре.

— Благодарю за отличную рекомендацию, Маури.

Голдман сделал вид, что не слышит. Фуллертон посмотрел на Донована и небрежно пожал плечами:

— Действительно, некоторым людям без разницы, откуда картины, однако происхождение влияет на цену. Они могут немного расстроиться, если выяснится, что заплатили слишком много за полотно, которое нужно держать под замком.

Донован кивнул.

— Они все законные, Джеми. Маури может поручиться.

Голдман энергично кивнул, но продолжал смотреть на сигару.

— Все деньги были чистыми к тому времени, когда прошли по счетам Маури. — Он усмехнулся.

— Ну и отлично. — Фуллертон встал. — Ничего, если я начну переносить маленькие полотна в машину Маури?

— Конечно.

— Мы пришлем фургон для тех картин, что побольше, — сказал Голдман, махнув сигарой на Фуллертона. — Будь осторожнее с Ван Дейком.

— Можешь прислать фургон утром? — попросил Ден. — В полдень я хочу вздремнуть.

Голдман подмигнул и вытащил из кармана маленький телефон.

— Офис! — крикнул он, улыбнувшись Доновану. — Голосовой набор. Новые технологии, да? — Он нахмурился и снова произнес «офис», на сей раз громче. Еще сильнее нахмурился, потом выругался и набрал номер вручную.

Донован махнул в сторону лестницы.

— Пойдем посмотрим на Рембрандта, — предложил он Фуллертону. — Не самое мое любимое приобретение, зато самое дорогое. Маури сказал, что это отличное вложение капитала. Он обыватель, но с деловой хваткой, его не проведешь.

Фуллертон последовал за Донованом наверх. Картина в красивой позолоченной раме висела слева от двери так, чтобы Донован мог любоваться ею, лежа в кровати.

Фуллертон тихо присвистнул.

— Отлично. — Он целую минуту стоял молча, уставившись на картину.

Словно ребенок, добравшийся до запретного плода. Маленький мальчик с длинными волосами и ангельским, почти женским лицом. Он оглядывался по сторонам, словно боялся, что его застукают, когда он возьмет плод. Хотя для вора или нищего он был слишком хорошо одет. Парень благородного происхождения, ворующий из жадности. Или для забавы.

— Только взгляните на руку, — восхищался Фуллертон. — Видите исправления? — Он отошел в сторону, чтобы рассмотреть полотно с другой стороны. — Гусиное перо и камышовая кисть с коричневыми чернилами. Очень похожая картина пару лет назад ушла на аукционе «Сотби» в Нью-Йорк почти за триста тысяч фунтов. Но на ней был изображен старый мужчина — детей всегда продают за большую цену.

— Вы такой же обыватель, как Маури, — рассмеялся Донован.

— Я не говорю, что работа плохая. Просто это лакомый кусочек. Потому вы хотите продать его, верно?

— Не буду спорить, Джеми.

— Вряд ли у меня возникнут проблемы с его устройством, — сказал Фуллертон. — Я знаю пару ребят с наличными, которые хотели бы вложить их в произведения искусства.

— Деньги чистые?

Фуллертон снова сверкнул своей акульей улыбкой:

— К тому времени как вы получите их, станут чистыми, Ден.

Донован снял Рембрандта со стены и поставил на кровать, прошел в ванную, сдернул с вешалки полотенце и бросил его Фуллертону.

Тот осторожно обернул картину.

— Позвольте кое-что спросить, Ден?

— Все, что угодно, если это не география, — ответил Донован. — Ненавижу географию.

— У вас хорошая система безопасности, но вы не рискуете, выставляя картины напоказ?

— Я не рекламирую их, — ответил Донован. — А при самом удачном взломе наркоманы будут искать видео— или СД-плейеры. Они не узнают Рембрандта, даже если он свалится им на задницу. — Он кивнул на картину: — Даже моя жена не знала, что это ценное вложение. Она называла ее каракулями.

— Вы не говорили ей, какова стоимость картины?

Донован пожал плечами.

— Хотя у Вики много интересов, искусство никогда не входило в их число. Я пытался водить ее в галереи и на выставки, но ей там было скучно. Ее больше интересовал Гуччи, чем Гойя.

Фуллертон поднял картину Рембрандта.

— Могу я взглянуть на Баттерсуорта?

— Конечно.

Донован провел Фуллертона в кабинет.

Джеми положил Рембрандта на стол и посмотрел на картину, маскирующую сейф.

— Великолепно! — восхищенно прошептал Фуллертон.

— Вы знаете о Баттерсуорте?

— Поверите или нет, я делал диплом по американским художникам девятнадцатого века и всегда увлекался маринистами. Взгляните на закат. Картина написана больше ста тридцати лет назад. Сегодня мы видим то же, что и он тогда. Словно художник заставил нас взглянуть на мир своими глазами. Посмотрите, как выписан горизонт, Нью-Йорк столетней давности... Просто взгляните на облака. — Он повернулся к Доновану: — И вы используете его для маскировки сейфа? Так кто же из нас обыватель?

У Донована отвисла челюсть.

— Откуда, черт возьми, вы знаете?

Фуллертон усмехнулся и подошел к картине. Затем показал на стену слева от рамы:

— Видите здесь углубление?

Донован подошел поближе и присмотрелся. Парень прав: там, где рама касалась стены, когда открывали сейф, осталась маленькая отметина.

— У вас хороший глаз, — заметил Донован.

— Глаз вора, — рассмеялся Фуллертон. — Не волнуйтесь, Ден, ваш секрет останется со мной.

— В любом случае сейф пуст.

Фуллертон посмотрел на вторую работу Баттерсуорта.

— Думаю, я знаю человека, который купит это, — сказал Фуллертон. — Приятель из «Сити-банка». У него есть премиальный чек, который жжет карман, и он без ума от лодок. Уверен, он подпрыгнет от радости, увидев их. — Джеми повернулся и уверенно улыбнулся: — Это лакомый кусочек, Ден. Попомните мое слово.

* * *

Джеми Фуллертон пультом открыл металлические ворота и въехал на своем черном «порше» в подземный гараж. Он улыбнулся, входя в лифт, и нажал кнопку пентхауса. Три года Джеми ждал встречи с Денисом Донованом, и вот наконец его преподнесли ему на блюдечке. Он не мог поверить в удачу. Покачал головой. Нет, не в удачу. Он оказался в нужном месте в нужное время. Это, скорее, реализованный план. Джеми потратил немало сил и времени, обрабатывая Голдмана, когда узнал, что Маури продает Доновану картины. Искал и другие контакты, пытаясь выйти на друзей и знакомых Донована, использовал все, что могло привести к нему. И вот получилось. Он побывал в доме Танго Один. Пожал ему руку. Черт возьми, Ден Донован самолично сделал ему кофе.

Фуллертон открыл дверь в переднюю и прошел на кухню. Там царили безупречно отполированная сталь и блестящий белый кафель. Он открыл холодильник, достал охлажденную бутылку шампанского «Боллингер». Взял бокал и вышел на террасу с видом на Темзу. Откупорил бутылку, наполнил бокал и поднял тост за самого себя. Широко улыбнулся.

— Вперед и вверх, Фуллертон, — сказал он и выпил.

У Джеми было приподнятое настроение, почти легкое головокружение. Он в игре. Он часть круга Дена Донована. Он встречался с ним, шутил. Он подобрался близко, и Донован доверяет ему.

Фуллертон вернулся в квартиру. Прошел по белому коридору в кабинет с окном во всю стену и сел за компьютер. Включил машину, опустил пальцы на клавиатуру, будто пианист перед выступлением. Пока компьютер загружался, еще отпил шампанского.

Фуллертон вышел на секретный веб-сайт, потом на сайт, который дал ему Хэтуэй три года назад. И хотя тот предостерегал его от использования домашнего компьютера, Фуллертон чувствовал себя слишком усталым, чтобы идти в интернет-кафе. Он почти всегда пользовался домашним компьютером, только фанатично удалял все компрометирующие файлы после каждого сеанса связи.

Джеми Фуллертон усмехнулся и принялся стучать по клавишам.

* * *

Офис Грега Хэтуэя находился всего в пяти милях от пентхауса Джеми Фуллертона — возле моста Воксхолл на южном берегу Темзы, в главном штабе МИ-6, секретной разведывательной службы. Он был обставлен в стиле хай-тек, с преобладанием бежевых и зеленых тонов. В отличие от Фуллертона окно Хэтуэя не выходило на реку — офис был под землей, хотя и на четвертом этаже. Хэтуэй вообще предпочитал работать под землей. Вид за окном отвлекал его от дел.

Хэтуэй сел на стул и с растущим возбуждением просмотрел рапорт Фуллертона. В течение этих лет Джеми снабжал его полезной информацией, которая помогла засадить за решетку больше дюжины лондонских преступников, и Хэтуэй рекомендовал присвоить Фуллертону звание сержанта. Информация, которую Хэтуэй сейчас читал на экране, дорогого стоила. Хотя, возможно, он поспешил с выводами. Итак, Деннис Донован вернулся в Соединенное Королевство и связан с Карлом Родригесом. Имя Родригеса было известно Хэтуэю. Он знал его как основного колумбийского игрока, занявшего первое место в списке Управления по борьбе с наркотиками.

Если удастся связать Донована с Родригесом, Донована можно засадить на долгий-предолгий срок.

* * *

В паспортной службе Доновану пришлось ждать почти два часа, прежде чем на табло высветился его номер. Он подошел к кабинке, где ему улыбнулась скучающая азиатка лет пятидесяти.

— Мне нужно заменить паспорт сына, — сказал Донован.

Он просунул в металлический ящик под бронированным окном заполненное заявление.

Женщина просмотрела бумагу.

— Вам нужна замена? Что случилось с оригиналом?

— Он потерял его, — ответил Донован.

— Вы заявили о пропаже?

— Я думал, что делаю это сейчас.

Женщина опять холодно улыбнулась, потом вернулась к заявлению.

— Его украли?

— Я, честно говоря, не знаю.

— Потому что, если украли, вы должны заявить о пропаже в полицию.

— Наверняка не украли, — заявил Донован.

Женщина взглянула на две фотографии, приклеенные к заявлению.

— Мы должны быть уверены, — настаивала она.

— Я уверен, что паспорт просто потерян, — процедил Донован, с трудом сдерживаясь. Он начал понимать, почему в кабинке бронированное стекло.

— Раз он потерян, вам нужно принести свидетельство о рождении сына. Или копию, заверенную нотариусом.

— Мне просто нужна замена, — настаивал Донован. — У вас же есть его данные?

Женщина просунула заявление назад.

— Таковы правила, — объяснила она. — Для выдачи паспорта нужно свидетельство о рождении или заверенная копия.

Донован сначала уставился на женщину. Потом открыл рот, чтобы высказаться, но вовремя увидел видеокамеру. Молчаливый свидетель. Ден улыбнулся дежурной и забрал заявление.

— Приятного дня, — пожелал он ей и вышел.

Табло над головой высветило новый номер.

* * *

Грег Хэтуэй медленно шел вдоль набережной Виктории; его правое колено ныло с самого утра. На другой стороне Темзы вращалось колесо обозрения, каждая кабинка была забита туристами. Хэтуэй остановился, глядя на колесо и размышляя, как выглядит Лондон глазами приезжих. Исторические здания, выставки, музеи. Парламент, Трафальгарская площадь, музей мадам Тюссо...

Лондон Хэтуэя был другим. Более мрачным, более грязным. Лондон Хэтуэя — город преступников, террористов и наркодилеров, мужчин и женщин, которые нарушают законы общества и играют по своим правилам. Ден Донован — как раз такой человек. И единственный способ, с помощью которого можно добраться до него, — играть по его же правилам. Хэтуэй знал, что это огромный риск. У МИ-6 были собственные правила и предписания, которые Хэтуэй сейчас нарушал. В мыслях он оправдывал свои поступки, однако сомневался, что начальство с ним согласится.

Он отвернулся от колеса и сел на деревянную лавку. Река текла мимо, серая и отталкивающая. Лодка с туристами направлялась на восток. Опять туристы. Щелкали камеры. Дети ели мороженое. Пенсионеры обрядились в панамы и шорты.

— Хороший денек для них, — раздался голос за спиной Хэтуэя.

Он не обернулся. Хэтуэй ждал этого человека — детектива, работающего в главном управлении уголовной полиции на Боу-стрит, услугами которого он время, от времени пользовался. Установившиеся между ними отношения приносили обоюдную пользу. У Хэтуэя имелся свой источник информации в столичной полиции, а детектив получал данные, которые выставляли его в выгодном свете. Плюс наличные из фонда МИ-6, предназначенные для информаторов.

Подошедший сел рядом с Грегом и скрестил ноги. На нем были угольно-черный костюм и поношенные туфли. Галстук ослаблен, верхняя пуговица расстегнута. Мужчине было лет сорок, но из-за морщин на лбу и мешков под глазами выглядел он старше.

— Ну, и как живешь? — весело спросил Хэтуэй.

— Все так же, — ответил детектив.

Он вытащил пачку сигарет и предложил Хэтуэю. Тот покачал головой. Детектив знал, что Хэтуэй бросил курить, но каждый раз, когда они встречались, предлагал ему сигареты.

Он прикурил и выпустил дым в сторону реки, ожидая, когда Хэтуэй заговорит.

— Ден Донован вернулся.

Детектив поднял бровь:

— Ну и дела!

— Он в Лондоне. Я проверил данные иммиграционной службы — не зарегистрирован. Но у него больше имен, чем у Рори Бремнера.

— Твой источник?

Хэтуэй поцокал языком.

— Ну и ладно, — усмехнулся детектив. — Где Донован?

— Пока залег на дно. Хотя скоро ему придется высунуться. Проблемы с деньгами.

— У Дена Донована? Да у него их миллионы!

— Говорю тебе, у него проблемы с деньгами. Он продает свою коллекцию картин. Уже очистил от них дом в Кенсингтоне.

— Понятно, — кивнул детектив. — Шестерка собирается следить за ним?

— Пока нет.

— Таможня?

— Я тебе передаю информацию для личного пользования, но думаю, нельзя допустить, чтобы таможня осталась в стороне. Пусть знают, что он вернулся.

— Он здесь из-за проблем с деньгами?

— Насколько мне известно, да. Он встречался с Маури Голдманом, ловким торговцем произведениями искусства в Мейфэр. Если еще что-нибудь выясню, позвоню.

Хэтуэй поднялся и вздрогнул, наступив на больную ногу. Детектив этого не заметил. Он был в задумчивости, соображая, как преподнести новость боссу.

Хэтуэй направился назад, к мосту Воксхолл. Он не испытывал угрызений совести, сдавая Донована полиции. Тот должен был отдавать себе отчет, что, едва ступив на территорию Соединенного Королевства, станет фигурой номер один. Пусть нет обвинений, зато есть подозрения. Таким образом Хэтуэй хоть как-то мог контролировать ситуацию.

* * *

Донован лежал на кровати, глядя в потолок. Он попытался получить новое свидетельство о рождении для Робби, но ему сказали, что это займет не менее семидесяти двух часов. Донован позвонил Немцу в Анквиллу, тот ответил, что паспортов для детей у него сейчас нет. А чтобы собрать необходимые документы, потребуется около недели. Он может предложить подделку через день, но не отвечает за последствия, хотя подделка и качественная.

К такому риску Донован не был готов. Он планировал получить новый паспорт для Робби, чтобы вывезти сына в Анквиллу. А потом уже решать, что делать дальше. Докован не мог уехать без сына, поэтому ему ничего не оставалось, как ждать в Лондоне. Отсутствие главного свидетеля — Марти Клэра — делало Докована чистым перед британским законом. Ничего не должно помешать его планам. Полиция и таможня, конечно, начнут следить за ним, как только узнают, что он вернулся. Однако Донован не собирался совершать ничего криминального. Он расплатится в отеле, заберет Робби от Лоры и вступит в роль отца.

Зазвонил один из мобильных телефонов, и от неожиданности у Донована свело желудок. Это номер, которым должны были воспользоваться Фуллертон или Голдман, если у них появятся новости. Донован приложил трубку к уху.

— Хорошие новости, Ден, — начал Фуллертон.

— Рад слышать.

— Мой парень из «Сити-банка» помешан на Баттерсуорте. Я довел его до семисот пятидесяти. Он почти оформил чек.

Донован сел.

— Хорошо, Джеми.

Донован ожидал только полмиллиона за две картины.

— Это только начало, — взволнованно заявил Фуллертон. — Рембрандт. Как ты думаешь, сколько я получил за него?

— Джеми, я не хочу гадать. Просто скажи.

— Восемьсот тысяч.

— Долларов?

— Фунтов, Ден! Гребаных фунтов.

— Мать твою!

Это было намного больше того, на что надеялся Донован.

— Должен сказать, парень немного темный, но деньги чистые.

— Уверен?

— Конечно, уверен. Кроме того, он собирается оформить чек на меня, а я обналичу. С этим мы разберемся завтра.

Донован подсчитал суммы. Восемьсот тысяч за Рембрандта. Семьсот пятьдесят тысяч долларов — это полмиллиона фунтов стерлингов. Плюс Голдман обещал двести тысяч фунтов за Ван Дейка. Выходило полтора миллиона фунтов. Донован с облегчением вздохнул. Кажется, он близок к тому, чтобы отвязаться от колумбийца.

— Отличная работа, Джеми. Спасибо.

— Я почти продал еще пару картин. Сегодня вечером встречаюсь с парнем, который хочет вложить деньги в произведения искусства. Не важно какие, главное, чтобы они поднимались в цене.

— Любитель искусства? — спросил Донован.

— Не придирайся. На таких инвесторах держится рынок. Если бы мы опирались на людей, которые действительно любят искусство, ты бы смог купить Пикассо за пять тысяч.

Донован вздохнул. Он знал, что Фуллертон прав, но даже если и так, его сердце ныло при мысли, что с любовью собранная коллекция будет распродана по частям как способ вложения капитала.

— Принести чеки завтра?

Донован колебался. Он не хотел снова встречаться с Родригесом в Соединенном Королевстве, но нужно передать ему чеки.

— Ден? Куда ты пропал?

Донован принял решение. Фуллертон проделал отличную работу, продав картины так быстро и прибыльно. К тому же Голдман говорил, что знает его три года и доверяет.

— Джеми, можешь оказать мне услугу?

— Конечно, — ответил Фуллертон. — Все, что угодно.

Он так старался услужить, что Донован задумался: не слишком ли много ему поведал Голдман.

— Парень, на имя которого оформлены чеки, — Карлос Родригес. Мне нужно передать их ему. Можешь сделать это за меня?

— Нет проблем, Ден.

— Его племянник Хесус Родригес остановился в «Интерконтинентале» возле Гайд-парка. Только не оставляй чеки у администратора, ладно? Лично в руки.

Фуллертон рассмеялся:

— Попросить у него расписку?

— Да, и пересчитать свои пальцы после рукопожатия, — сказал Донован. — Серьезно, Джеми. Хесус Родригес — настоящий сукин сын. Не позволяйсебе с ним никаких вольностей.

— Понял.

— Второе. Он ждет два миллиона фунтов стерлингов. Двести тысяч фунтов заплатит мне за эскизы Голдман, от тебя мне нужно миллион восемьсот. Все сверх этого оставь для меня, о'кей? Минус, конечно, твой обычный процент.

— Нет проблем. Приятно иметь с тобой дело, Ден. Если что-нибудь еще нужно — говори.

Донован поблагодарил его и отключился. Он бросил телефон на кровать, пошел в ванную ополоснуть лицо. Сам Господь послал ему Джеми Фуллертона. По крайней мере хоть что-то стало вырисовываться.

* * *

Грег Хэтуэй откинулся на спинку стула и прочитал на мониторе сообщение от Джеми Фуллертона. Хэтуэй предполагал, что Доновану придется передавать деньги в отеле, но главным достижением был тот факт, что он доверил это Фуллертону. Что устанавливало прямую связь между Донованом и одним из самых крупных наркодилеров Южной Америки. Слева от Хэтуэя стоял второй компьютер, он обернулся и застучал по клавишам. Компьютер связал его с базой данных Управления по борьбе с наркотиками.

Он ввел имя Родригеса, и через несколько секунд на экране появилось лицо колумбийца. Сорок семь лет. Родился в семье богатых фермеров, имеет пять братьев. Хорошо образован, говорит на пяти языках и близок ко многим политикам и бизнесменам Колумбии, большинство из которых подозреваются в причастности к наркоторговле. Родригес начал с работы на синдикат Мендосы, но вскоре создал свой собственный. Согласно агентурным данным, Родригес отвечал за контрабанду кокаина в США, в основном через Мексику, которая приносила прибыль более четырехсот миллионов долларов в год; он был также главным поставщиком марихуаны.

Хесус Родригес — сын младшего брата Карлоса Родригеса и один из самых жестоких людей в организации. На его счету по меньшей мере пятнадцать чудовищных убийств на Карибах. Из информации агентов следовало, что Хесус Родригес — психопат и кокаинист. Хэтуэй читал дальше. Нигде не было сведений о том, что Родригес поставляет наркотики в Европу. Он улыбнулся. Не составит труда подкинуть такую информацию куда следует. Но не сейчас. Больше дюжины агентов Управления по борьбе с наркотиками работали в американском посольстве на Гросвенор-сквер, и Хэтуэй не хотел сообщать им о колумбийце до того, как Фуллертон передаст ему деньги.

Хэтуэй отхлебнул крепкий черный кофе из пластиковой чашки. Все начало приходить в систему. Год на разработку плана, три года на его воплощение; пока в наличии несколько звеньев, которые должны сложиться в цепь до того, как игра подойдет к концу.

* * *

Джеми Фуллертон ступил на тротуар, направляясь к своему дому. Он пробежал семь миль, в основном вдоль Темзы, однако едва вспотел. Джеми получил заряд адреналина и чувствовал, что может пробежать еще один круг, но нужно работать.

Он вошел в холл и подмигнул охраннику, который сидел перед мониторами камер слежения.

— Привет, Джордж.

— Доброе утро, мистер Фуллертон. Отличный денек.

— И становится лучше с каждой минутой, — ответил Фуллертон.

На автоответчике горел огонек, оповещающий, что пришло сообщение. Он нажал кнопку «пуск», лег на пол и сделал несколько отжиманий, прослушивая сообщение. Подрядчик из Хэмпстеда вчера увидел четыре картины Донована, и теперь ему не терпелось заполучить их. Фуллертон еще раньше продал ему больше дюжины картин, поэтому с радостью согласился оставить полотна у него, пока он не примет решение. Это было мудро с его стороны — подрядчик купил их и хотел, чтобы Фуллертон подъехал к нему домой за чеком на полмиллиона фунтов.

Фуллертон подошел к обеденному столу из стекла и хрома, за которым могло бы поместиться полдюжины человек. На столе лежали три банковских чека. Верхний из собственного банка Фуллертона. Восемьсот тысяч фунтов. Покупатель Рембрандта дал Фуллертону чек на полную сумму. Фуллертон не сказал Доновану, кто покупатель, потому что это заставило бы его понервничать. Как и сам Ден, покупатель был крупным наркодилером, поставляющим каждый месяц из Голландии десятки тысяч таблеток экстази. У него имелись наличные, но их нужно было отмывать. А искусство — легкий путь отмыть деньги. Фуллертон взял чек, поднес к самому носу, пытаясь выяснить, как пахнут восемьсот тысяч. Оказалось — как простая бумага.

Два других чека были от Голдмана и покупателя Баттерсуорта. За восемнадцать часов Донован получил два миллиона фунтов — знак качества его коллекции.

Чувствовалось, что Донован очень привязан к своим картинам, и Фуллертону не удалось выяснить, почему он продает их. По словам Голдмана, у Дена в кармане десятки миллионов долларов. Странно и то, что чеки выписаны на имя таинственного мистера Родригеса. Фуллертон запросил у Хэтуэя информацию на Карлоса Родригеса и его племянника, однако пока ничего не получил.

Фуллертон позвонил в «Интерконтиненталь» и попросил соединить с номером Хесуса Родригеса. Ответил мужчина с сильным южноамериканским акцентом. Он сказал, что мистер Родригес занят, но когда Фуллертон объяснил, по какому поводу звонит, трубку прикрыли рукой. Фуллертон услышал бормотание по-испански. Потом на связи оказался сам маслено-приторный Родригес. Он согласился встретиться с Фулертоном в своем номере в час дня.

Джеми прошел в ванную, принял душ, потом надел костюм от Ланвин и туфли от Гуччи. Нужно соответствовать чекам на два миллиона. В Хэмпстеде он забрал четвертый чек. От Хэмпстеда до «Интерконтиненталя» почти полчаса езды, но Джеми на своем «порше» управился за десять минут. Поэтому ему еще пришлось подождать в холле, прежде чем позвонить в номер Родригеса.

На седьмом этаже его ждали два огромных парня в черных костюмах. Они молча и профессионально обыскали его, потом один жестом приказал следовать за ними.

Родригес стоял перед окном с видом на Гайд-парк и с улыбкой обернулся, когда Фуллертон вошел в номер. Маленького роста, очень накачанный. По-видимому, много времени проводил в спортзале. Бежевый костюм и шоколадная рубашка. Волосы зализаны с помощью геля, а козлиная бородка тщательно подстрижена. Когда он протянул руку для рукопожатия, Фуллертон заметил ухоженные ногти, наманикюренные и блестящие, словно отполированные. Толстый кривой шрам пересекал правую кисть.

— Значит, вы человек с деньгами Донована? — спросил Родригес, сжимая руку Фуллертона.

Джеми в нос ударил тошнотворно-приторный запах одеколона.

— Он извиняется, что не смог прийти сам, — ответил Фуллертон, отдергивая руку и борясь с желанием размять пальцы.

Родригес заржал:

— Понимаю, почему он не захотел снова встретиться со мной.

Фуллертон вытащил чеки из внутреннего кармана пиджака и протянул Родригесу. Тот просмотрел их, энергично кивая.

— Хорошо. По крайней мере тут он сдержал слово.

— А что, до этого были проблемы? — спросил Фуллертон.

Родригес фыркнул, и Джеми понял, что совершил ошибку.

— Ден очень хотел, чтобы встреча прошла гладко, он настаивал, чтобы вы получили чеки сегодня же.

Родригес уставился на Фуллертона. Он продолжал улыбаться, но глаза его были холодными, как горный хрусталь.

— Как долго вы работаете на него?

Фуллертон пожал плечами и попытался выдавить улыбку.

— Вообще-то я на него не работаю, — быстро ответил он. — Я торгую произведениями искусства. Картинами. Ему нужно было пристроить некоторые работы, я помог.

Родригес заметно расслабился. Он положил чеки на кофейный столик.

— Значит, вы разбираетесь в искусстве?

— Немного.

— Вам следует как-нибудь встретиться со мной в Боготе, — сказал Родригес. — Я тоже интересуюсь искусством и прислушался бы к вашему мнению.

— У вас есть визитка?

Родригес захохотал:

— Визитка? — Он взглянул на двух телохранителей и сказал им что-то по-испански. Они тоже заржали, и Родригес хлопнул Фуллертона по плечу. — Просто спроси у любого в Боготе. Они скажут, где меня найти.

— Хорошо, мистер Родригес.

Родригес кивнул охранникам, и они вывели Фуллертона в коридор. Когда дверь захлопнулась, Джеми слышал, что Родригес все еще смеется.

Фуллертон провел рукой по лбу, он был влажный. Джеми даже не подозревал, что так сильно вспотел.

* * *

Грег Хэтуэй просмотрел рапорт Фуллертона. Хесус Родригес не сказал ничего интересного, но Хэтуэй особо и не рассчитывал на это. Картель Родригеса — огромное дело, и даже два миллиона фунтов, которые передал ему Фуллертон, для них капля в море. Выходит, здесь замешано что-то еще.

Донован очень спешил продать картины, хотя мог бы получить более высокую цену, выставив их на аукцион. Значит, на него давили. Он заплатил Родригесу — за что? Из досье Донована следовало, что у него десятки миллионов фунтов, большинство из которых хранилось в заграничных банках. Тогда зачем банковские чеки? Что-то явно не так с финансами Донована. И раз он стеснен в средствах, то может наделать глупостей.

Хэтуэй отправил Фуллертону поздравительное письмо, в котором выразил пожелание как можно ближе подобраться к Доновану. Хотя Фуллертон не нуждался в подстегивании — из рапортов было видно, что он счастлив.

Хэтуэй позвонил своему человеку в отделе полиции на Боу-стрит. Детектив ответил сам после первого гудка, словно сидел, положив руку на трубку.

— Можешь говорить? — спросил Хэтуэй.

— Без проблем.

— Ты слышал о колумбийце по имени Карлос Родригес?

— Нет, не припоминаю.

— Крупная рыба, — заметил Хэтуэй. — Очень крупная. Проверь по сети и пошли запрос в МИ-б. У него связи в правительстве и суде, он значится в списке преступников Управления по борьбе с наркотиками. Использует своего племянника Хесуса Родригеса для разборок. Постоянно снимает номер в «Интерконтинентале».

— Верно... — нерешительно выдавил детектив.

— У него дела с Донованом, — напирал Хэтуэй.

— Вот дьявол! — отреагировал детектив. — Как долго это будет продолжаться?

— Я только что узнал, — вставил Хэтуэй. — Карлос Родригес — крупная фигура среди поставщиков кокаина, в основном через Мексику в Штаты. Управление считает, что он также стоит за несколькими картелями по поставке героина и марихуаны. Мы не в состоянии уличить его в том, что он ввозит наркотики в Европу, но если Родригес связан с Донованом, все может перемениться.

— Шестерка знает?

— Еще нет. По официальной версии мы ждем, пока не получим подтверждения от американцев. Но за этим дело не станет.

— Дело серьезное.

— Более чем, — согласился Хэтуэй. — Не подумай, Боже упаси, что я хочу тебя учить, но телефонная прослушка — неплохая вещь, и я бы на твоем месте послал кого-нибудь в отель.

— Родригес встречался с Донованом?

— Не уверен, что они встречались в Лондоне, зато я видел донесение из отдела таможни по борьбе с наркотиками в Майами, в котором сказано, что их видели вместе пару раз на Карибах, в Сент-Китсе.

— С чем ты это связываешь?

— Что-то назревает. Не думаю, что племянник приехал прошвырнуться по магазинам. Они оба здесь. И не сомневаюсь, что наделают глупостей. Чем бы они ни занимались, дело наверняка важное, раз потребовало присутствия членов семьи Родригеса. Оставайся на связи, ладно?

— Хорошо. И спасибо за предупреждение.

Хэтуэй положил трубку. Он снова начал грызть ногти, в очередной раз просматривая рапорт Фуллертона.

* * *

Донован направлялся в такси к дому сестры, когда зазвонил один из телефонов. Это был Ундервуд. Он говорил очень тихо, словно боялся, что его подслушают.

— Они вышли на тебя, — прошептал начальник инспекторов.

Донован стиснул зубы. Он знал, что властям когда-нибудь станет известно о его возвращении, однако надеялся побыть инкогнито еще несколько дней. По крайней мере пока не разберется с Вики.

— Кто именно?

— Управление по борьбе с наркотиками. Национальная безопасность. Таможня. Все-все-все. Поздравляю, ты снова Танго Один.

— Нет необходимости говорить, как я рад этому, мать твою.

— Что собираешься делать?

— Получить паспорт для Робби. Я не оставлю его здесь одного.

— Твоя мадам не объявлялась?

— Нет. Ты нашел их?

— Пока нет. Они хорошо спрятались. Я проверил их рейс, но ты же сам знаешь, каковы наши границы.

— Продолжай искать, ладно? Есть идеи, кто заложил меня?

— Пришло через сотрудников управления, вот и все, что я знаю. А ты как думаешь?

— Понятия не имею.

— Ладно, держи глаза широко раскрытыми, потому что они тянут к тебе свои жадные руки. Ждут промаха.

— Я чист, верно? Ничего конкретного?

— Не сейчас, пока ты-сам-знаешь-кто на горизонте. Ты, черт возьми, не подумал об этом?

— Он знал, во что вляпался. Снявши голову, нечего плакать по волосам.

Донован отключился. Раз он снова Танго Один, нет смысла прятаться. Все, что он делает, попадает в поле зрения.

Такси остановилось перед домом Лоры. Донован расплатился с шофером и подошел к входной двери. Позвонил и услышал крики Робби.

Мальчик распахнул дверь.

— Папа!

Донован обнял его.

— Привет, Робби. Хорошо себя вел?

— Конечно. Где ты был прошлой ночью?

— Дела.

— Мы можем поехать домой?

Донован отстранился от сына и подтолкнул его внутрь. Лора стояла у кухонной двери, вытирая полотенцем руки.

— Ты ел, Ден? — спросила она.

— Умираю от голода, сестренка.

— Есть только спагетти и салат.

— Давай, — согласился Донован и направился за ней на кухню.

Дочери Лоры, Дженни и Джулия, сидели за длинным столом со стаканами апельсинового сока.

— Марк не вернулся?

— Нет, — ответила Лора, занимаясь сервировкой стола. — Работает допоздна.

Донован сел за стол, Робби пристроился рядом с ним.

— Как день? — спросил Ден.

Мальчик скорчил гримасу:

— Скучно. Тетя Лора сказала, что я скоро пойду в школу.

— Правильно, сразу же, как только я разберусь с делами и переговорю с директрисой. — Донован взъерошил его волосы. — Еще лет семь, — рассмеялся он. — Это о том, что лет через семь ты станешь вооруженным гангстером.

— Ден! — возмутилась сестра.

— И не останется времени для хороших привычек.

Лора с грохотом поставила перед ними тарелки со спагетти и салатом. Дети ковыряли вилками макароны, а Донован поднял бокал вина и провозгласил тост за сестру.

— Отлично, сестренка. Спасибо. И спасибо за заботу о Робби.

Лора подмигнула Доновану и чокнулась с ним.

— Пап, мы поедем домой?

— Не сегодня, малыш.

Робби бросил вилку.

— Почему нет? Почему мы не можем поехать домой?

— Потому что у меня дела, вот почему.

— Это несправедливо!

— А кто сказал, что жизнь справедлива?

— Ты всегда так говоришь.

— Потому что это правда.

— Я хочу домой, — насупился Робби.

— Очень мило заявлять так в присутствии тети Лоры.

— Все в порядке, Ден, — вставила Лора. — Я знаю, о чем он.

— Я тоже знаю, — фыркнул Донован. — Он и не представляет, как ему повезло.

— Ты всегда так говоришь, — чуть не плача произнес Робби.

— Да ладно, из твоих слов следует, что я всю жизнь говорю одно и то же, но это еще не значит, что я говорю неправильные вещи. Твоя тетя Лора и я не имели такого дома, как этот, когда были детьми. У нас никогда не было такой еды. А твой сводный дед постоянно бил нас, если мы осмеливались перечить ему. Я прав, Лора?

Лора отвернулась, отказываясь участвовать в споре.

— Пап, я просто хочу домой, и все.

Донован глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Я знаю, Робби. Но сейчас это трудно. Почему ты не можешь остаться здесь еще на несколько дней? Прошу тебя!

— И потом мы вернемся домой?

— Посмотрим.

Робби вытер глаза, оттолкнул тарелку. Он почти не прикоснулся к еде.

— Ешь свой обед, — сказал Донован.

— Я не голоден, — ответил Робби.

Донован пододвинул ему тарелку:

— Ешь.

— Не надо, Ден. Пусть не ест, раз не голоден.

Донован проигнорировал слова сестры. Он постучал пальцем по столу перед Робби:

— Ты не выйдешь отсюда, пока не съешь.

— Я не голоден.

— Меня не волнует, мать твою, голоден ты или нет. Ты должен делать то, что тебе говорят! — крикнул Донован, размахивая вилкой перед лицом Робби.

Мальчик с вызовом посмотрел на отца. По щеке скатилась слеза.

— Ден! — вскрикнула Лора.

Донован повернулся к сестре. Она сузила глаза и кивнула на дочерей, которые смотрели на Донована с выражением ужаса на лицах.

— Простите. — Донован улыбнулся девочкам. — Вы ведь слышали и покрепче слова от своего папы, не так ли, девочки?

Они молча помотали головой. Робби улучил момент и выбежал из кухни. Донован поднялся, чтобы догнать его, но Лора удержала брата за руку:

— Оставь его, Ден.

— Он должен научиться делать то, что ему говорят.

— Он и так через многое прошел, — возразила Лора.

— Мы все через многое прошли, черт возьми! Это не освобождает нас от необходимости делать то, что нам говорят. — Он замолчал, улыбнувшись Дженни. — Простите, девочки. Я знаю, мне не следовало ругаться, но у меня был дурацкий день. — Он снова улыбнулся: — Я хотел сказать — плохой.

— Тебе надо успокоиться, Ден, — с участием произнесла Лора. — Ему девять лет, а ты орешь на него, словно он работает на тебя.

— Я здесь под колпаком, Лора. Мне нужно уехать из страны, и Робби тоже.

— Он может остаться здесь, с нами.

— Он мой сын. Ему нужен отец.

— Тогда и веди себя с ним как отец, Ден.

Донован открыл было рот, чтобы возразить, однако по лицу сестры понял, что она не собирается продолжать спор. Он положил вилку.

— Ты не выйдешь из-за стола, пока не съешь, — сказала Лора.

— Ха-ха!

— Именно это я и имела в виду.

Донован вздохнул и взял вилку. Подцепил кусок огурца и отправил в рот.

— Так-то лучше, — похвалила Лора. И улыбнулась дочкам, которые все еще взволнованно наблюдали за Донованом: — Ну, девочки, как прошел день?

* * *

Донован ушел из дома сестры, когда еще не пробило десять. Марк вернулся часом раньше, и они втроем сидели на кухне и пили вино, отправив девочек спать.

Перед тем как уйти, Донован поднялся наверх попрощаться с Робби, но тот закрыл дверь и не хотел разговаривать.

Лора проводила брата до крыльца.

— Будь осторожен, Ден. И поласковее с Робби.

— Скажи ему, что я приду завтра. Мы пойдем есть мороженое или еще куда-нибудь.

— Ден, дело не в мороженом. Будь отцом.

— Я его отец.

— Правильно. Быть отцом — значит брать на себя ответственность.

— Не помню, чтобы наш папочка был особо ответственным. Лора натянуто улыбнулась, но ничего не сказала. Донован закрыл глаза и выругался про себя.

— Черт, я становлюсь на него похожим, верно?

Лора обняла брата и положила голову ему на грудь.

— Нет. И старайся не становиться.

Донован прижал ее к себе.

— Я вел себя с ним как последний ублюдок, как ты думаешь?

— Думаю, что нет, но ему нужна любовь и поддержка, Ден. Не надо им командовать.

Донован кивнул:

— Завтра я поговорю с ним. Я улажу это, обещаю.

Они снова обнялись, потом Лора закрыла дверь. Донован прошел по тропинке на тротуар, обернулся и посмотрел на дом. Комната, где спал Робби, находилась на втором этаже, в конце коридора. Донован посмотрел на окно. Штора дернулась. Донован поднял руку и помахал. Штора отодвинулась, и показался Робби. Он махнул рукой отцу, едва сдерживая слезы. Донован улыбнулся и послал сыну воздушный поцелуй. Робби отошел от окна, и штора вновь задвинулась.

— Деннис Донован?

Донован обернулся. Перед ним, засунув руку в карман, стоял маленький лысый мужчина. Ден отреагировал стремительно: он сделал выпад вперед и левой рукой ударил мужчину в грудь, тем самым лишив его равновесия. Незнакомец попытался сопротивляться, но Донован не отступал. Он схватил его за запястье и сильно вывернул руку, потом ударил ногой в подбородок.

Мужчина завопил и рухнул на землю. Донован пнул тело упавшего ногой, прижал коленом его руки к мостовой и поднес к носу кулак.

— Кто ты, черт побери?! — заорал Донован.

Лысый растерялся, затряс головой и широко раскрыл глаза.

— Кто послал тебя?

— Ваша жена... — пробормотал незнакомец.

Он разбил губу при падении, и теперь кровь стекала по подбородку.

— Сука! — Донован поднес кулак ближе к носу лысого. — Сколько она заплатила тебе?

— Обычную цену. Сто двадцать фунтов плюс расходы.

— Что? — растерялся Донован. Киллер в Лондоне стоит минимум пятнадцать тысяч.

Открылась входная дверь. На порог вышли Марк и Лора.

— Ден, что случилось? — крикнул Марк, бросаясь к мужчинам.

— Кто ты, мать твою? — повторил вопрос Ден.

— Я поверенный, — ответил, задыхаясь, незнакомец. — Разношу вечером повестки, сверхурочно.

— Ты... кто?

Марк подбежал к Дену.

— Что происходит? — спросил он.

Донован не ответил.

— У тебя для меня повестка?

Мужчина кивнул, потом сильно закашлялся, пытаясь указать головой на грудь.

— Во внутреннем кармане.

Донован засунул руку во внутренний карман плаща мужчины и пошарил там. Пальцы нащупали конверт, и он вытащил его. Уставился на бумагу. На конверте заглавными буквами было напечатано его имя. В верхнем левом углу стояло название и адрес фирмы городских поверенных.

— Как ты узнал, где меня найти? — спросил Донован.

— Мне прислали список адресов. Это третий. Теперь я могу встать? Спина — мое больное место.

— Ден, какого черта, что происходит? — спросил Марк.

Донован помог клерку встать на ноги и отряхнул его плащ.

— Ничего, — сказал он. — Просто недоразумение.

Поверенный дрожал, как побитая собака, боясь поднять глаза.

Донован вытащил кошелек и вложил в руки мужчины ворох пятидесятифунтовых банкнот, потом подтолкнул его в сторону. Тот нетвердой походкой двинулся по улице, держась рукой за голову.

Марк положил руку Доновану на плечо.

— Ден, не мог бы ты мне просто сказать, что происходит? — спросил он.

Донован поднял конверт.

— Повестка. От Вики.

Марк нахмурился:

— Что?

— Судебное предписание, — повторил Донован. Он разорвал конверт и прочитал официальный бланк. — Черт!

К ним подбежала Лора.

— Что происходит? — взволнованно спросила она.

— Это насчет Робби, — объяснил Донован. — Там сказано, что я не могу вывезти его из страны. Сука! — Он скомкал бумагу и бросил в урну. — Я убью ее!

— Ден, успокойся! — оборвала его Лора.

Она подняла бумагу и развернула ее.

Донован помотал головой, еще больше распаляясь.

— Что эта сука себе думает? Она трахалась за моей спиной, а теперь натравливает на меня законников!

Лора протянула ему бумагу:

— Тебе нужно показать это адвокату.

Донован вырвал бланк у нее из рук.

— Нет смысла заводиться, Ден, — поддержал жену Марк. — Успокойся.

— Успокоиться? Он мой сын, а она пытается диктовать мне, что я могу делать, а что нет?! Она труп! Покойник!

Донован бросился по улице, размахивая бумагами.

Марк и Лора прижались друг к другу, тревожно глядя ему вслед. Наверху в комнате Робби на окне опять шевельнулись шторы.

* * *

В фургоне было жарко и душно. Детектив Эшли Винсент слишком явно ощущала признаки того, что ее напарник прошлой ночью недурно покутил. Но произошедшее на улице вытеснило из ее мыслей резкие запахи цыплят и пива. Тележка фаст-фуд отъехала, и она начала щелкать фотоаппаратом вслед уезжающему мужчине в желто-коричневом плаще.

— Захвати его номер, — подсказал напарник.

— А то я бы не догадалась, Коннор, — резко ответила Винсент.

Ее напарник носил форму меньше месяца, а уже считал, что он главный оперативник в команде.

Они сидели в фургоне возле дома Лоры и Марка Гарднеров почти двенадцать часов. Им позвонили ночью, когда прибыл Ден Донован. Не оставалось никаких сомнений, что это Танго Один: в полиции хранилась груда его фотографий. Фотографы снимали его повсюду: выглядывающего из окна, садящегося в такси, идущего домой.

Винсент удивил мужчина в желто-коричневом плаще. Она не заметила, когда он подъехал на «форде-фиесте» и как долго ждал Донована. Первый раз она увидела его, когда он направился вслед за Донованом, засунув руку во внутренний карман.

Напарник Винсент громко выругался:

— Черт, у него пистолет.

— Чушь, — возразила Винсент, щелкая фотоаппаратом. — Будь у него оружие, он бы уже воспользовался им.

Она сразу усомнилась в своих словах, но продолжала снимать. Когда же человек в плаще обратился к Доновану по имени, Винсент поняла, что не ошиблась. Будь это профессиональный киллер, он просто бы выстрелил в голову жертве без предупреждения.

Винсент впечатлила скорость, с которой Донован разделался с мужчиной. С его стороны не чувствовалось никакого страха, он двигался инстинктивно: повалил незнакомца на землю, потом сел сверху. Винсент продолжала фотографировать, пока ее напарник громко комментировал происходящее:

— Твою мать, взгляни-ка!

Они оба наблюдали за тем, как Донован вытащил конверт из кармана мужчины.

— Что это, черт возьми? — спросил напарник Винсент.

— Номера лотереи, — с издевкой ответила она.

Человек в плаще уехал на своем «форде».

— За ним, Коннор, — приказала Винсент, продолжая щелкать камерой.

Боссы могут и подождать с фотографиями, а она должна выяснить, что это за человек.

Лоуренсу Паттерсону пришлось заставить Донована прождать в холле минут пятнадцать, поэтому из кабинета он вылетел с извинениями. Пожал Доновану руку и провел его в офис.

— Заполучил клиента, пойманного на грабеже, а он отбрыкивается. Прости.

— Значит, бизнес идет хорошо? — спросил Донован, усаживаясь на низкий черный диванчик.

В конце роскошного офиса стоял огромный стол белого дуба, но Паттерсон предпочитал говорить с клиентами на диване у окна с прекрасным видом на Сити. Фирма Паттерсона не случайно выбрала свое месторасположение поблизости от финансовых пирамид Лондона в двух шагах от Олд-Бейли, где клиенты фирмы проворачивали свои дела.

— Дела, дела, дела, — сказал Паттерсон, присаживаясь напротив Донована. — Хочешь выпить?

Донован покачал головой и протянул Паттерсону судебный бланк, который ему отдал поверенный. Тот быстро начал читать, время от времени кивая и что-то бормоча себе под нос. Ему было едва за тридцать, но Донован пользовался его услугами почти семь лет. Паттерсон обладал острым умом, почти фотографической памятью и славой одного из лучших адвокатов Лондона. Его отец — изрядный негодяй, сейчас отдыхающий в Коста-Браво, — передал ему по наследству имена и личные телефоны шести самых продажных копов в Великобритании.

Паттерсон несколько раз спасал членов команды Донована. Его услуги стоили недешево, учитывая связи с полицейскими, зато он гарантировал положительный результат.

Паттерсон качнул головой, смахивая челку со лба. У него было длинное тонкое лицо, и он напоминал ястреба на охоте.

— На первый взгляд достоверно.

— Но ты ведь поможешь отвертеться? Я хочу забрать Робби с собой на Карибы.

Паттерсон почесал переносицу и прищурился, словно у него начала болеть голова.

— Буду откровенен, Ден, игра идет не на моем поле. Это особая территория. Ты не будешь возражать, если я сведу тебя с моим коллегой?

Донован поерзал на стуле.

— Я бы предпочел, чтобы этим занялся ты, Лоуренс.

Паттерсон улыбнулся:

— А еще лучше — дьявол?

Донован пожал плечами. Он хотел иметь дело с Паттерсоном, потому что доверял ему. Не за чем посвящать в свои проблемы чужого.

— Можно попробовать, Ден. Но если честно, я просто буду передавать тебе то, что она скажет.

— Она?

— Джулия Ло. Она здесь с незапамятных времен, и нет такого, чего бы Джулия не знала о семейном праве.

— Ло? Китаянка?

— Да, и, черт возьми, потрясающая.

Донован сморщил нос. Ему все еще не нравилась мысль впускать в свои проблемы чужака.

— Тебе бы лучше посоветоваться с ней, а не со мной. Представь, как это будет выглядеть, если в битве за опеку над сыном с твоей стороны выступит юрист, специализирующийся по уголовному праву? Я спасаю людей от тюрьмы, Ден, а не обсуждаю вопросы опекунства.

Донован кивнул.

— А она надежная?

— Все, что ты ей скажешь, Ден, останется тайной. Все равно, что священнику исповедоваться.

Донован усмехнулся:

— Прошло почти тридцать лет с тех пор, как я разговаривал со священником. Он отпустил мне грехи, а я вышел и опять поджег церковь. Ладно, когда я с ней встречусь?

— Сейчас позвоню по внутреннему.

Паттерсон подошел к столу и взял трубку. Пока он говорил, Донован разглядывал большое полотно на противоположной стене, около пяти футов в ширину и четыре в высоту. На нем не было ничего, кроме трех красных квадратов на желтом фоне. Донован нахмурился, глядя на картину и пытаясь понять, что хотел выразить художник. Яркие краски, аккуратно нарисованные квадраты. Но в картине Донован не усмотрел ничего такого, что не мог бы нарисовать и шестилетний ребенок.

Паттерсон положил трубку и вернулся к дивану.

— Сколько ты заплатил за нее? — спросил Донован, показывая на полотно.

— Черт меня побери, если я знаю, — ответил Паттерсон. — Думаю, ее купили где-нибудь во дворе.

— Но ты сам ее выбрал?

Паттерсон повернулся, чтобы получше рассмотреть картину.

— Не-а, такого рода решения принимают мои секретарши. А они меняются каждую неделю.

— Знаешь, она будет лучше смотреться, если ее перевернуть, — заметил Донован.

— Да брось, картина заставляет клиентов думать, что у нас работают творческие люди.

Донован усмехнулся:

— Верно.

Креативность Паттерсона Донован ценил более, чем умение обходиться с клиентами. Особенно с тех пор, как он стал Танго Один.

В дверь два раза постучали. Она открылась прежде, чем Паттерсон отреагировал. Вошла Джулия Ло, которая оказалась одной из самых непривлекательных женщин, которых Донован когда-либо видел. Полная, почти толстая, в темно-зеленом брючном костюме, ляжки трутся друг о друга во время ходьбы. Лицо круглое, в очках с толстыми линзами на кончике носа картошкой. Улыбнувшись, она продемонстрировала серые зубы. Джулия Ло направилась к ним, прижимая к груди папки.

— Мистер Донован, рада встретиться с вами, — проговорила она, протягивая руку.

Безупречное произношение, чистый английский.

Донован пожал ее руку. У Ло были толстые, похожие на сосиски пальцы с золотым кольцом на каждом и сбитые ногти.

— Лоуренс так много рассказал мне о вас.

Донован взглянул на Паттерсона и поднял бровь:

— Сейчас?

— Просто, что ты ценный клиент и у тебя проблемы с супругой, — объяснил Паттерсон.

Ло положила папки на кофейный столик и присела на диван рядом с Донованом. Мебель хрустнула под ее весом, и Донован съехал по черной коже прямо под бок женщины. Он быстро отодвинулся на другой конец дивана.

Паттерсон передал Ло судебный бланк. Та быстро просмотрела его, нахмурив брови. Донован взглянул на Паттерсона, который ободряюще кивнул. Донован пожал плечами.

— Ваша жена утверждает, что вы намерены забрать вашего сына в Анквиллу. Это правда?

— У меня там дом.

— А ваш общий дом здесь, в Лондоне?

— Если его так можно назвать, — горько вздохнул Донован. — Ей ничто не помешало переспать там с моим бухгалтером.

— Ваше основное местожительство здесь, в Соединенном Королевстве?

— Это сложно объяснить.

Ло посмотрела на него поверх очков:

— Попытайтесь, мистер Донован. Я постараюсь понять. — Она холодно улыбнулась.

Донован кивнул, прощая ее командирский тон.

— Извините. Да, семейный дом в Лондоне, но по разным причинам я не много времени бываю в этой стране. У меня дом в Анквилле, Робби и его мать время от времени проводили там несколько недель. Не понимаю, почему ему сейчас нельзя поехать туда вместе со мной.

Ло задумчиво кивнула. Ее губы превратились в тонкую линию.

— Думаю, будет лучше, если ты просветишь Джулию насчет своих проблем в Соединенном Королевстве, — посоветовал Паттерсон.

Донован поморщился.

— Ден, это останется в нашем офисе, — заверил его Паттерсон.

Донован вздохнул:

— Ладно. — Он повернулся к Ло: — Я первый в списке преступников, которых мечтают заполучить полиция и таможня. Везде, где бы я ни был, за мной следят. Мои телефоны прослушивают, друзей держат под постоянным контролем. Это лишает меня возможности действовать.

— Действовать? — переспросила Ло.

— Делать то, что я делаю. Поэтому я покинул страну. На Карибах власти более... терпимы.

Ло задумчиво кивнула, однако промолчала. Донован указал на повестку:

— Удастся ее опротестовать?

— Безусловно, можно побороться, если, конечно, за вами не числится ничего такого, что бы ограничивало родительские полномочия. Есть основание говорить о нарушении человеческих прав вашего сына. Тем не менее я должна вам сказать, что, возможно, это первый выстрел, который почти наверняка перерастет во взрыв. Думаю, ваша жена решительно настроена заполучить опеку над сыном.

— Ни в коем случае! — резко возразил Донован.

Ло подняла руку, успокаивая его:

— Вашей жене нет смысла просто запретить вам вывезти сына за границу, она хочет большего. Если у вас будет право единственной опеки, она не сможет помешать вам перемещаться с ним куда угодно. Будь я адвокатом вашей жены, я посоветовала бы ей ускорить вступление судебного предписания в силу. А после этого рекомендовала бы подать апелляцию на право единственной опеки, основываясь на том, что вы не подходите на роль отца.

— Чушь собачья!

Ло спокойно посмотрела на него:

— Таков был бы мой совет ей, мистер Донован. Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Я уверена, вы хороший отец, однако ваша жена собирается выставить вас в самом невыгодном свете. У вас, как я понимаю, нет постоянной работы.

— У меня нет недостатка в деньгах, — парировал Донован.

— Может быть, но у вас нет и работы. Кроме того, вы, насколько я поняла, проводите в семейном доме не много времени.

Донован взглянул на Паттерсона, пытаясь понять, что Джулии Ло известно о его делах. Лицо Паттерсона ничего не выражало.

— Я часто в поездках, — сказал Донован.

— Любой суд захочет удостовериться, что у вашего сына будет стабильная, обеспеченная жизнь.

— Значит, мне придется найти работу с девяти до пяти?

— Не обязательно, хотя вам придется предоставить какие-то подтверждения, что вы способны обеспечить его. Ваша жена сделает все возможное, чтобы доказать, какой вы неподходящий родитель.

Паттерсон наклонился вперед:

— Что насчет других... дел Дена? Она вынесет их на всеобщее обозрение?

Ло поправила очки.

— Вряд ли. Если она, скажем так, осветит преступные дела, это может свидетельствовать и против нее самой: она знала о финансовых источниках мужа и тем не менее пользовалась деньгами. Такое поведение дискредитирует ее. И в этом случае она рискует всем, что у нее есть. Если б я была ее адвокатом, посоветовала бы сделать упор на другие обстоятельства: отсутствие постоянной работы, ваши частые отъезды из семейного дома, личностные качества.

— Личностные качества?

— Пренебрежение, физические, словесные или психологические оскорбления. Интересовались ли вы тем, как часто Робби ходит к священнику? Посещали ли вы родительские собрания? Водили его к доктору? В спортивную школу? К дантисту?

Донован поморщился. Он проигрывал по всем параметрам.

— Но, принимая во внимание измену вашей жены — а таковая при сложившихся обстоятельствах, я думаю, не требует доказательства, — мы имеем неплохие шансы выиграть опекунство над Робби.

Донован немного расслабился. Наконец какие-то хорошие новости.

— Тем не менее, — продолжила Ло, — даже если вы получите право единственной опеки, это совсем не значит, что вам позволят вывезти Робби из страны.

— Почему?

— Потому что у вашей жены все равно останется право на свидания с сыном, а она не сможет его реализовать, если мальчик будет жить за границей.

— Она уехала первая, — возразил Донован. — Сбежала, поджав хвост.

Ло сделала какую-то пометку на бланке.

— Вы знаете, где она?

— Мои люди ищут.

— Если мы сможем доказать, что она сама находится за границей, думаю, будет проще убедить суд разрешить вам уехать из страны с Робби.

— Все понятно, — сказал Донован.

Действительно, он прекрасно осознавал: если выяснит, где прячется его жена, опекунство — вопрос решенный. Внезапная мысль озарила его. Донован кивнул на повестку:

— Это ее юрист написал?

Ло кивнула.

— Когда мы вступим в битву, интересы моей жены в суде может представлять адвокат, или ей нужно самой присутствовать?

— Вашей жене придется присутствовать лично, — ответила Ло. — Судья должен задать ей вопросы, а мы — ответить на ее обвинения. Вам обоим надо свидетельствовать.

Донован улыбнулся и сел на диван. Если гора не идет к Магомету, может, он заставит Магомета пойти к горе. Если Вики нужен Робби, пусть приходит и забирает его.

— Теперь вопрос о моем гонораре, — сказала Ло.

— Джулия, — нахмурился Паттерсон, — Ден — наш постоянный и ценный клиент, нет необходимости...

— Все в порядке, Лоуренс, — прервал его Донован, доставая из кармана толстый конверт и протягивая его Ло.

Она открыла конверт. Если ее и удивило количество банкнот, то она ничем этого не выдала. Ло пересчитала банкноты. Десять тысяч фунтов.

— Наличные, — задумчиво произнесла она. — Очень мило.

Донован взглянул на Паттерсона, оба улыбнулись. Донован кивнул: действительно, Джулия Ло — то, что нужно.

* * *

Сидя перед кабинетом директрисы, Донован погрузился в воспоминания о собственных школьных днях. Его школа располагалась в довоенном здании из почерневшего кирпича в Салфорде. Большинство учащихся заканчивали свое обучение в шестнадцать лет. За все время, что Донован там провел, он не мог припомнить никого, кто собирался бы поступить в университет. Школа Робби — полная противоположность. Все дети в ослепительно чистой форме, которая стоила примерно столько же, сколько костюм на Савил-роу^[7]. В классе не более двадцати человек. Для Донована единственным развлечением после занятий было выкурить сигарету за школой, а Робби и его одноклассники могли выбирать спортивные секции или кружки, которые вели учителя, влюбленные в свое дело.

Одна стена в директорской приемной была завешана наградами и трофеями, выигранными школой. Особое место занимала фотография герцога Эдинбургского, посетившего школу в конце восьмидесятых годов.

Дверь в кабинет директрисы открылась, и на один безумный миг Донован почувствовал себя, словно получил шесть ударов тапком. Таково было наказание в его школьные времена — никогда не оставляло следов, но причиняло адскую боль.

— Мистер Донован? Рада вас видеть.

Директриса, высокая худая женщина с резкими чертами лица и длинными светлыми волосами, завязанными сзади в хвост, протянула Доновану ухоженную ручку с маникюром, и он пожал ее. Женщина проводила его в свой кабинет. В отличие от офиса Паттерсона здесь не было удобных диванчиков. Стояла простая мебель старого образца: ореховый стол с темно-зеленым кожаным покрытием и стулья. Медная табличка на столе гласила «Андреа Стивенсон. Директор». Ни миссис, ни мисс. Просто имя и должность. С одной стороны стола высился темно-коричневый кожаный стул, с другой — два простых деревянных. Донован услышал жужжание компьютера.

Директриса быстро подошла к столу и села.

— Я так рада наконец-таки увидеть вас, мистер Донован, — сказала она, открывая бледно-голубую папку на столе. Возможно, это досье Робби, подумал Донован. В этом случае она должна точно знать, сколько времени прошло с его последнего визита в школу. — Мы немного обеспокоены отсутствием Робби. — Директриса надела очки для чтения и заглянула в папку. — Предполагаю, с нами говорила тетя Робби.

— Моя сестра. Лора.

— Она сообщила, что Робби нездоров.

— Верно.

Женщина посмотрела на него поверх очков:

— Почему в таком случае нам не позвонили миссис Донован или вы?

— Меня не было в стране, — ответил Донован. — Робби хорошо успевает?

— Просто отлично, — заверила его директриса. — Немного шумный, но в девять лет все таковы, верно? Меня беспокоит не поведение Робби, а его отсутствие. Собрав доступные мне факты, осмелюсь предположить, что у вас дома какие-то проблемы. Я права?

Донован кивнул и опустил руки на колени, усмиряя желание стереть с лица директрисы покровительственную улыбку.

— Мать Робби оставила семейный дом, — выдавил он. — Теперь я буду заботиться о сыне.

— Вы и миссис Донован разводитесь?

— Робби застал ее в постели с моим бухгалтером.

— О Боже! — вскрикнула директриса с выражением ужаса на лице.

Донован почувствовал удовлетворение от ее реакции, но скрыл свои чувства. Он равнодушно посмотрел на нее.

— Именно. Сейчас она гуляет, а я забочусь о Робби.

— Может, мне поговорить с Робби? — спросила директриса.

— Думаю, он в порядке. Мальчик переносит случившееся довольно хорошо. А я здесь для того, чтобы ввести вас в курс дела. Моя жена больше и близко не должна подходить к Робби.

Директриса нахмурилась:

— Не уверена, что я согласна с вами.

— Она прислала судебное предписание, запрещающее мне увезти Робби. Поэтому, пока мы не разберемся, ему придется остаться в Лондоне. Я опасаюсь, что она может похитить мальчика.

Директриса задумчиво кивнула.

— Я хочу, чтобы Робби вернулся в школу как можно скорее. Но мне надо быть уверенным в том, что если Вики появится в школе, ее не подпустят к мальчику.

— Мистер Донован, боюсь, я не могу гарантировать вам этого. Миссис Донован — мать Робби. — Донован открыл рот, чтобы возразить, но директриса жестом остановила его: — У вас есть какой-нибудь официальный запрет?

— Что, например?

— Решение суда.

— Пока нет. Мой адвокат готовит апелляцию на право одиночной опеки, и мы уверены, суд примет ее.

Директриса развела руками:

— Мистер Донован, пока нет решения суда, ваша жена имеет доступ к сыну, и я не вправе...

— Вы не понимаете, — возразил Донован. — Она может похитить его. Придет с парой громил и заберет его.

Директриса печально покачала головой:

— Мистер Донован, я знаю вашу жену. Она постоянно посещала заседания родительского комитета. Жертвовала деньги нашему художественному клубу.

Донован поднялся. Директриса подскочила на стуле, словно ее ужалила оса.

— Если Вики придет в школу, пусть не приближается к Робби, — сказал он, выставив указательный палец. — В противном случае я заставлю вас отвечать. Лично вас!

— Вы угрожаете мне? — дрожащим голосом спросила директриса.

Донован нагнулся над столом, нависая над ней:

— Я говорю вам, мисс или миссис Стивенсон. Вы знаете мою жену, но не знаете меня. Поверьте, если что-нибудь случится с моим сыном, вам придется познакомиться со мной поближе. Ясно? — Донован взял медную табличку и помахал ею перед носом директрисы. — Я знаю ваше имя, а чтобы выяснить, где вы живете, потребуется пара минут. — Он бросил табличку на стол. Директриса моргнула. Лицо ее стало белее мела. Донован выпрямился и отступил на шаг. — Давайте не будем вступать на неверный путь, — мягко проговорил он. — Робби — хороший малыш. Вы хорошо потрудились, обучая его, и я ценю это. Если вам нужны пожертвования — буду рад помочь. Могу даже прийти на заседание родительского комитета. — Донованвыпрямился. — Благодарю, что уделили мне время. Я жду вашего звонка в случае, если моя жена появится в школе. Звоните немедленно.

Он протянул ей визитку с номером одного из мобильных.

Директриса сидела, опустив голову и положив руки на колени. Донован держал перед ней визитку. Наконец она нерешительно взяла ее.

— Спасибо, — сказал Донован.

* * *

Донован вернулся в отель и предупредил портье, что собирается выехать. Поднялся в номер и быстро собрал вещи. Перед выходом из номера разложил все мобильники: на два из них пришло сообщение голосовой почты.

Одно на тот, которым пользовался Роха. Донован проверил его первым. Роха не сказал ничего интересного, пока ему нечего сообщить. Второе послание было от Джеми Фуллертона, информировавшего, сколько денег у него осталось от продажи картин. Триста пятьдесят тысяч фунтов.

Донован перезвонил Фуллертону и договорился встретиться с ним в своем доме позже вечером, потом спустился вниз и оплатил счет наличными.

Он поймал черный кеб, который довез его до дома. Прежде чем открыть дверь, Донован огляделся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного. Хотя теперь, когда он вновь Танго Один, не было сомнения, что за ним следят. Они могли находиться где-нибудь на чердаке, в квартире через дорогу, в фургоне. Или сидят в припаркованной машине с мощной камерой и наблюдают издалека. Если они профессионалы, Донован мог и не заметить их.

Он вошел в дом и втащил наверх чемодан. Потом сорвал постельное белье с кровати в спальне, отнес на кухню. Сначала засунул его в стиральную машину, затем передумал и запихнул в мусорный пакет, который тотчас же вынес к мусорным бакам.

Взял еще несколько мусорных пакетов и методично обошел комнаты, отправляя в них все, что принадлежало жене. Одежду. Косметику. Видеокассеты. Диски. Сувениры. Все ее личные вещи. Он заполнил шесть мешков и выбросил их через окно спальни. Мешки плюхнулись в сад прямо у мусорного бака.

Потом Донован принял душ, переоделся в чистые брюки и футболку. Он успел высушить волосы, когда в дверь позвонили. Это был Джеми Фуллертон. Он широко улыбался, держа в руках две красные сумки с эмблемой «Манчестер юнайтед».

— Как дела, Ден? — спросил гость, переминаясь с ноги на ногу.

— Отлично, Джеми. Проходи.

Донован провел его на кухню. Фуллертон поставил сумки на стол.

— Пива? — предложил Донован.

— Можно.

Ден вытащил из холодильника две бутылки, открыл и передал одну Фуллертону. Они чокнулись.

— За преступление! — провозгласил Фуллертон.

Донован застыл, не донеся бутылку до рта:

— Что ты сказал?

Фуллертон набрал полный рот пива и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Это настоящее преступление, как я вымогал деньги за картины. Они конкретно переплатили. — Он кивнул на сумки: — Вот твои наличные. Триста пятьдесят сверх того, что я отдал колумбийцу. Я хорош или очень хорош?

Донован поставил бутылку на стол и расстегнул одну из сумок. Она была заполнена пачками банкнот по пятьдесят фунтов. Он вытащил оттуда одну и зажал между пальцев.

— Они чистые, Ден. Можешь смело класть их на церковную тарелку.

Донован положил пачку банкнот в карман и застегнул сумку. Фуллертон поднял бутылку, Донован сделал то же.

— Отличная работа. Спасибо, Джеми.

— Хочешь дорожку? Отпраздновать?

Лицо Донована напряглось.

— Ты принес в мой дом наркотики?

Фуллертон поморщился.

— Ты ведь знаешь, что я под наблюдением? Танго Один, вот кто я!

— Танго Один?

— Так они называют тех, кого больше всего хотят засадить в тюрьму. "А" — Альфа, "Б" — Браво, "Ч" — Чарли, "Т" обозначает цель, и "Т" — Танго. Танго Один значит цель номер один. И эта цель — я. Возможно, они сейчас повсюду. И ты притащил в мой дом наркоту? Какая глупость!

— Черт побери! Прости. Только для личного пользования. Пара граммов. — Он улыбнулся. — Хороший товар, даже слишком.

— Это по твоей физиономии видно. Ты похож на нализавшегося сливок кота.

Фуллертон вытащил маленький серебряный пузырек:

— Хочешь немного?

— Ты что, не слышал меня, Джеми?

— Да, но если мы избавимся от улики, что они смогут сделать? Должен сказать — штука классная, Ден. Купил у парня в Челси-Харбор, который снабжает половину телевизионщиков в Лондоне.

Донован хотел было поспорить, но вид Фуллертона, жаждущего кокаина, вызвал у него смех.

— Ладно, ублюдок, — сказал он, поднимая обе сумки. — Думаю, ты заслужил.

Донован отнес сумки в кабинет. Однако теперь без полотен Баттерсуорта сейф был хорошо виден, и Донован решил не прятать туда деньги. Он поднялся наверх, откинул складную лестницу, которая вела на чердак, и засунул сумки за бак с водой.

К тому времени как он вернулся на кухню, Фуллертон приготовил на кухонном столе четыре дорожки кокаина и скрутил в трубочку пятидесятифунтовую банкноту.

— Ты говорил — дорожку, — напомнил Донован. — Одну.

— Я солгал, — ответил Фуллертон.

Он наклонился над столом, втянул одну из дорожек, откинул голову и вздохнул:

— Ух!..

Потом протянул трубочку Доновану. Тот помотал головой.

Фуллертон втянул три оставшиеся дорожки.

— Будь осторожен, ладно? Не приноси наркоту, если я поблизости. Они ждут любой промашки, чтобы схватить меня.

— Понял, Ден. — Фуллертон сделал рукой скаутский салют и улыбнулся. — Гип-гип-ура.

— Ты никогда не был скаутом.

— Как и ты.

Донован улыбнулся и покачал головой.

Фуллертон глотнул пива.

— Хочешь пойти отметить?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Донован.

— Бутылку шампанского. Девочки. За мой счет.

Донован задумался над предложением Фуллертона. Предстоит еще многое сделать, чтобы приготовить дом для Робби. Но он так давно не расслаблялся. Несколько стаканов не повредят.

— Принимается. Только больше никаких наркотиков.

Фуллертон отсалютовал ему еще раз:

— Слово скаута.

Черный «порше» Фуллертона был припаркован за несколько домов от виллы Донована. Он гнал автомобиль, лавируя в вечернем потоке машин. Одной рукой сжимал рычаг переключения передач, ногой сильно давил на газ.

Они ехали так минут пять, когда Донован показал на телефон-автомат:

— Останови, Джеми. Мне надо позвонить.

Фуллертон засунул руку в карман и достал мобильный:

— Звони.

Донован помотал головой:

— Нет, это не тот звонок, который можно сделать с мобильного.

Фуллертон притормозил и помахал телефоном:

— Он в порядке, Ден. Не зарегистрирован или еще чего.

Донован взял мобильный и взвесил в руке. Маленькая «Нокиа», та же модель, что он подарил Робби на день рождения. Произведение искусства.

— Позволь рассказать тебе о мобильниках, Джеми. Все, что ты говоришь в них или рядом с ними, можно прослушать.

— Кто этим занимается?

— Управление по борьбе с наркотиками. Таможня. Шпики. С ордером или без. В них вмонтированы отличные «жучки». Ты носишь их повсюду и даже не замечаешь.

— Ден, никто, кроме меня, не прикасался к этому телефону. Они никак не могли засунуть туда «жучок». Клянусь жизнью.

Донован покачал головой:

— Им и не надо. Все уже предусмотрено в самой системе. Если они знают номер, то могут прослушать все звонки, которые ты делаешь и получаешь. Что еще хуже, Джеми, они могут определить, где ты находишься с точностью до нескольких шагов. Могут заглянуть в твою сим-карту и получить всю ее базу. Твою адресную книгу, все входящие и исходящие. Могут просмотреть всю информацию.

Фуллертон поднял бровь, уставился на телефон в руках Донована.

— Черт!

— Хуже, — продолжил Донован. — Они могут послать программу, которая будет прослушивать все разговоры, даже когда он выключен.

— Аи да ладно, — не поверил Фуллертон.

— Я серьезно, Джеми. Я получил эту информацию из верного источника — таможенника из Майами. Все сказанное в комнате можно прослушать с помощью запрограммированного мобильника. Даже если он выключен. Но раз они не знают тебя, можешь болтать по своему сотовому. А для меня, Танго Один, любой мобильник — потенциальная угроза. — Он вернул Фуллертону телефон. — Впрочем, если тебя видели со мной, твой телефон — тоже угроза.

Фуллертон спрятал мобильный.

— Как по-твоему, почему они такие дешевые, Джеми?

— Спрос и предложение. Вопрос экономики.

— Чушь! — фыркнул Донован. — Потому что правительство хочет все обо всех знать. Почти три четверти населения уже обзавелись сотовыми. И недалек час, когда каждый мужчина, женщина и ребенок, умеющий говорить, будут иметь телефон. А правительство поимеет всех нас. Они будут в курсе, куда ты ходишь, с кем говоришь и что делаешь.

— Ни фига себе... — пробормотал Фуллертон.

— Скоро так и будет, самое большее — через пару лет. Камеры наблюдения, установленные повсюду, и мобильники лишат нас частной жизни. Они все узнают о тебе. — Он указал на телефонную трубку. — Поэтому пользуйся одноразовыми телефонами или общественной городской связью.

Донован вылез из машины. Достал из бумажника двадцатифунтовую телефонную карту и позвонил Хуану Рохе в Испанию. Почти сразу же сработал автоответчик. Донован не поздоровался и не назвался. Он просто продиктовал название и адрес фирмы поверенных в Сити, услугами которой воспользовалась Вики. После этого сел в «порше».

— Все в порядке? — спросил Фуллертон.

— Поживем — увидим, — ответил Донован.

Он знал людей в Лондоне, которые могли бы предоставить ему нужную информацию о Вики, но, пользуясь услугами Рохи, он не светился.

— Проблемы? — поинтересовался Фуллертон.

— Нет, давай лучше выпьем.

Донован обернулся и посмотрел назад.

— За нами следят? — спросил Фуллертон.

— Возможно.

Фуллертон нажал на газ, и «порше» помчался по сверкающему огнями шоссе. Он проехал на красный свет, чтобы определить, есть ли «хвост». Никто не последовал за ними. Фуллертон повернул налево, потом в конце улицы — направо.

— Должно сработать, — сказал он, давя на газ.

Донован кивнул.

— Только не гони.

Фуллертон снизил скорость. Через десять минут они притормозили у паркинга, который напоминал промышленное здание без окон. Трое мужчин в черных костюмах охраняли вход с красной неоновой надписью «Лапландия».

— Мое место, — пояснил Фуллертон.

Донован удивленно взглянул на него:

— Ты знаком с Терри?

Терри Грин — владелец стрип-клубов. Старый друг Донована, хотя его клубы он не посещал уже года три.

— Терри? Конечно. Думаю, он в Испании. Ты знаешь его?

— Когда-то я тоже здесь тусовался. В былые дни.

Они вылезли из машины, и Фуллертон закрыл ее.

— Мир такой маленький, — заметил Донован.

Трое парней приветствовали Фуллертона по имени, похлопали по плечу и пожали руку. Им было лет по двадцать пять, и стояли они здесь явно не благодаря своим умственным способностям. Донован не признал ни одного из них, и, судя по холодному кивку, которым они его удостоили, парни тоже не подозревали, с кем имеют дело. Донована такое положение устраивало. Черный «порше» с персональными номерами и VIP-доступ в ночные клубы подогревают честолюбие, но Донован предпочитал не высовываться. Австралийцы этому явлению даже придумали название — синдром высокого мака. У мака, который вырос выше других, отрубают головку.

Донован вошел в клуб вслед за Фуллертоном. Обстановка здесь с момента его последнего посещения изменилась. Черные стены и ультрафиолетовые огни заменили бархатными красными обоями и медными светильниками в стиле антик. На месте черных диванчиков и столиков, вокруг которых танцевали девушки, стояли диванчики а-ля Людовик XIV и инкрустированные столики. Все это должно было воссоздать вид борделя старых времен, но больше напоминало индийский ресторан. Хотя музыка не изменилась. Громкая и заводная.

На двух подиумах полуголые девицы извивались вокруг стальных столбов. Потные мужчины в костюмах толпились вокруг сцены, подбадривая девушек и засовывая им деньги в трусики. Привлекательная официантка в мини-юбке и обтягивающем топике подошла к ним на невероятно длинных ногах и чмокнула Фуллертона в щеку. Тот погладил ее по спине и познакомил с Донованом. Девицу звали Сабрина, и ей едва исполнилось восемнадцать. Приглядевшись, Донован увидел, что лоб ее покрыт испариной, а на верхней губе он заметил почти заживший герпес.

Она провела их через зал к столику с отличным видом на обе сцены. Фуллертон заказал «Дом Периньон», и Сабрина отправилась, крутя бедрами, выполнять заказ.

— Видишь что-нибудь подходящее, Ден? — спросил Фуллертон, показывая на танцовщиц.

Донован посмотрел на девушек. Две брюнетки, две блондинки, азиатка и черная. Блондинки похожи как сестры: обе высокие, с длинными, почти до талии, волосами. Настоящие куклы Барби, с такими же пустыми глазами и фальшивыми улыбками. Хотя обе отлично танцевали.

Фуллертон улыбнулся:

— Тебе нравятся блондинки?

— Мне нравятся женщины, Джеми.

— Бывал уже здесь? Ненавижу, когда подсовывают второй сорт.

Фуллертон хохотнул и кивнул на восточную девушку, которая стояла на четвереньках перед парнем в слишком обтягивающем костюме и вытаскивала зубами из его кармана двадцатифунтовую бумажку.

— Мими — мое блюдо дня, лакомый кусочек.

— Да, похоже на то, — согласился Донован.

Мими вытащила банкноту и засунула в стринги, потом встала и начала изображать эротические движения возле одного из серебряных шестов.

— Тайка?

— Вьетнамка, — ответил Фуллертон. — Привезли сюда на корабле, когда ей было шесть лет.

— По правде говоря, она и сейчас выглядит не старше, — заметил Донован.

— Иди ты, ей двадцать два, — возразил Фуллертон. — И она сумеет заставить тебя прослезиться.

Мими поймала взгляд Фуллертона, кокетливо помахала в ответ, потом спустилась с подиума и направилась к ним. Села на диван, крепко обняла Фуллертона, хихикая, как школьница.

— Где ты был, Джеми? — Произношение ее было свойственно Ист-Энду. — Ты говорил, что придешь прошлой ночью.

— Дела, дела, дела, — ответил Фуллертон. — Скучала по мне?

Она поцеловала его в щеку, оставив красный след, словно от пощечины.

— Пойду потанцую? — спросила она. — Ты же знаешь, это ради денег, а не от чувств. Он уже дал мне двести, обещал еще подумать.

— Как ему в голову могла прийти такая мысль? — съязвил Фуллертон. — Хорошо, иди, но домой поедешь со мной, помни.

Мими поспешила назад на подиум. Сабрина вернулась с шампанским в корзине со льдом. Она наполнила бокалы, подмигнула Фуллертону и ушла.

Джеми вздохнул и откинулся на спинку дивана. Поставил ноги на стол, глотнул шампанского.

— Как там дела с мойщиками? — спросил он.

Донован взглянул на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Рембрандт. Ты говорил, что получил деньги отбойщиков.

Донован рассмеялся:

— Нет, ты не получаешь от них деньги. Ты даешь им деньги, а они отмывают их для тебя.

— Теперь я лопухнулся.

Донован наклонился к нему:

— Ты получаешь пятьсот тысяч долларов и не можешь положить их на банковский счет, поскольку все суммы свыше десяти тысяч нуждаются в объяснении.

Фуллертон кивнул.

— Конечно, ты можешь вывезти их за границу, но лететь с чемоданом наличных — значит искать приключений на свою задницу. Поэтому обратись к мойщикам.

Фуллертон опять оказался в замешательстве.

— Ты получишь полдюжины мойщиков и используешь их, чтобы открыть счета в разных банках. Штук тридцать. Потом каждый день кладешь по десять тысяч на каждый счет, и они переводят на свои счета тысячу, три. Что не превышает разрешенные законом десять тысяч, по которым не надо отчитываться. Каждый день мойщики совершают вклады по шестьдесят тысяч. За две недели все пятьсот тысяч проходят систему. Потом ты можешь перевести их куда захочешь.

— И где ты нашел таких умельцев?

— В основном среди мелких наркоторговцев или наркоманов.

— И они никогда не кидали тебя с такими деньгами?

— Нет, если знали, что им это невыгодно.

Фуллертон хохотнул.

— Что?

Фуллертон махнул рукой:

— Просто представил, как они шастают по Лондону с сумками, полными наличных, напевая: «Хай-хо, хай-хо, чтоб нам не работать!»

Фуллертон отпил шампанского.

— Хочешь стриптиз?

— Ты не в моем вкусе, Джеми, но спасибо за предложение.

— Ты знаешь, что я имел в виду. — Фуллертон кивнул на девушек на сцене. — За мой счет.

— Может, позже, — проговорил Донован.

Он нахмурился, увидев одного из посетителей клуба — Рики Джордана, который помахал рукой и направился в его сторону. С ним был спутник — низкий коренастый парень с коротко стриженными серыми волосами.

— Ден, не знал, что это один из твоих притонов, — приветствовал его Джордан.

Донован встал, они обнялись. Донован представил его Фуллертону, они пожали руки. Джордан познакомил их со своим спутником, Кимом Флетчером. Донован и раньше встречал его. Парень из компании Терри Грина.

Флетчер потрепал Джордана по спине, приказал Сабрине принести еще бутылку шампанского и, сославшись на дела, удалился.

— Как все прошло с Хесусом? — спросил Донован.

— Мило, — ответил Джордан. — Похоже, шустрый парень.

— Будь осторожен, Рики. Он скользкий ублюдок.

— Это всего лишь бизнес, Ден. Мы отдали наличные и ждем товар. Значит, «фольксваген-жук»? Чья идея? — Он похлопал Донована по плечу.

— Дяди Хесуса. Карлоса.

— Вот класс! «Жуки». Этой идеей можно пользоваться и пользоваться, Ден.

— Верно.

Подошла Сабрина с шампанским и бокалом для Джордана.

— Какие у тебя с ним проблемы, Ден?

— Забудь, Рики. Все в прошлом.

— Он выведет меня и Чарли на другой уровень.

— Хорошо, просто помни, кто помог тебе, ладно?

Джордан перегнулся через стол и чокнулся с Донованом:

— За тебя, дружище!

— С удовольствием, — согласился Донован. — И за тебя.

Фуллертон тоже чокнулся с Донованом.

— Хватит секретничать, — сказал он. — Что за «жуки»? Если хочешь машину, я могу достать «порше».

Джордан вскинул голову и захохотал:

— Вот черт, Ден. Откуда ты выкопал его?

— Мы не покупаем «фольксвагены-жуки», Джеми, — пояснил Донован.

— Это уж точно, мать твою! — вставил Джордан.

— Я опять лопухнулся, — заметил Фуллертон.

— Ладно, проехали.

Донован бросил на Джордана предупреждающий взгляд. Фуллертон славно потрудился, но Ден все еще не был уверен, насколько можно ему доверять.

— Как дела, мальчики?

Трое мужчин подняли глаза. К ним подошла одна из блондинок.

Джордан расплылся в улыбке:

— С каждой минутой все лучше и лучше. Ты ведь новенькая?

— Мне двадцать два, — ответила девушка, тряхнув белыми волосами.

В пупке сверкнул маленький золотой гвоздик.

— Я имел в виду... — начал Джордан, потом улыбнулся. — Забудь. Давай, дорогая, делай свою работу.

Другая блондинка, танцевавшая на сцене, подошла к ним, крутя бедрами, и одарила Донована ослепительной улыбкой.

— Я Энджи, — представилась она, обнимая подругу за талию. — Это Крис.

Фуллертон наклонился над столом.

— Я тебя знаю? — спросил он Крис.

Девушка склонила голову набок и надула губки, глядя на него.

— Не думаю.

— Как давно ты здесь работаешь?

Крис нахмурилась, словно он задал ей математическую задачку.

— Неделю. Я работала в других клубах Терри. Он попросил немного поработать здесь.

— В каких?

— "Ангелы", «Мраморная арка».

— Не знал, что «Ангелы» тоже принадлежат Терри.

— Да, это его первый клуб, — сказал Донован. — Бывало, я там пил целыми днями.

— Я где-то тебя видел, — настаивал Фуллертон.

— Оставь девушку в покое, Джеми, — оборвал его Донован. Он протянул руку. — Давай, Крис, подари мне танец.

— Подарить? — переспросила девушка, взмахнув белокурой головкой. — Здесь ничего не делается бесплатно, ты же знаешь.

— Я первый ее увидел, — возразил Джордан.

— Пусть она сама выберет, — ответил Донован и улыбнулся Крис. — Выбор за дамой.

Девушка взглянула на него, потом на Джордана, потом снова на Донована. Ее губы расплылись в улыбке, и Донован понял, что победил. Он улыбнулся Джордану:

— Никогда бы не подумал, старина.

— Видать, она предпочитает мужчин постарше, — заметил Джордан.

— Точно, — согласилась Крис, стягивая топик и освобождая впечатляющую грудь.

— Ни хрена себе! — причмокнул Фуллертон. Но, увидев, что Мими грозит ему, добавил: — Да я просто смотрю.

Мими спустилась с подиума, не замечая его оправданий. Села рядом, положив руку Фуллертону на бедро.

— Ты собираешься купить мне выпить или вернуться к тому ублюдку? — поинтересовалась она, кивая на бизнесменов в костюмах, толпящихся вокруг сцены.

— Пей что хочешь, любимая. Я твой. Приказывай.

Энджи тоже сняла топик и села Джордану на колени. Тот положил руки ей на грудь.

— Не трогать, — напомнила она. — Правила клуба.

Джордан вытащил бумажник и протянул девушке две банкноты по пятьдесят фунтов.

— Я могу трогать все, что хочу, черт возьми! — возразил он. — Правила Рики.

Энджи засунула деньги под резинку белого чулка и потрясла грудью перед лицом Джордана. Тот вздохнул и сполз с дивана. Крис рассмеялась и протянула руку Доновану.

— Крис, — сказала девушка.

— Да, ты говорила.

— А ты?

Донован улыбнулся:

— Парень, для которого ты станцуешь.

Он поудобнее устроился на диване. Крис начала танцевать, медленно извиваясь, глядя своими зелеными глазами прямо Доновану в глаза. У нее были полные губы и белые, даже слишком белые зубы, и пахло от нее свежими цветами.

Она приблизила губы к его уху.

— А правда, как тебя зовут? — спросила девушка.

— Мистер Таинственность, — ответил Донован.

Крис сморщила носик:

— Если тебе так нравится. Но я знаю, кто ты.

Она приподняла руками груди, демонстрируя их красоту.

— Да?

— Да. Ты Ден Донован.

Донован нахмурился:

— Откуда ты знаешь?

— Одна девушка сказала. Ты ведь друг Терри?

— Какая девушка? — подозрительно спросил Донован.

— Элизабет. — Она махнула на сцену. — Чернокожая. Она здесь давно. Всех знает. Помнит тебя. Сказала, что ты большая шишка и любишь блондинок.

Донован расслабился:

— Звучит правдиво.

Крис оказалась искусной танцовщицей, прекрасно владеющей телом. Донован взглянул на Фуллертона, который сидел с блаженным видом. Мими извивалась на нем, сексуально облизывая губы.

Крис наклонилась вперед, то поглаживая свою грудь, то отпуская ее, давая Доновану насладиться ею. Ден напрягся и раздраженно крутанул головой: тело отказывалось повиноваться ему, бурно реагируя на прелести Крис. Заметив это, девушка улыбнулась.

Джордан изображал секс с Энджи. Она сидела на нем верхом и целовала в губы так, словно хотела съесть.

Музыка закончилась, и Донован потянулся за бумажником. Крис помотала головой:

— Первый раз за мой счет, Ден.

— Что?

— Это не всегда за деньги. Особенно для друзей Терри.

Ден вытащил пятьдесят фунтов и протянул ей.

— Ты работала, — сказал он. — Я клиент. Возьми.

Крис хотела возразить, однако потом улыбнулась и взяла деньги.

— Спасибо.

— Я тебе тоже благодарен.

— Еще?

— Позже, ладно?

Крис чмокнула его в щеку и направилась к подиуму. Не оборачиваясь, помахала рукой. Она не сомневалась, что он смотрит ей вслед. Донован улыбнулся.

Джордан хлопнул его по колену:

— Хорошо здесь, правда?

Фуллертон снова открыл глаза. Он наклонился к Джордану и заговорщицки подмигнул:

— Эй, Рики, хочешь дорожку?

— Смертельно, — ответил Джордан.

— Ден? — спросил Фуллертон, постучав по кончику носа.

Донован уставился на него:

— Ради Бога, Джеми, ты опять принес?

— Немного, пару дорожек.

— Ты разве не слышал, что я сказал тебе? Я не хочу светиться рядом с порошком.

— Оставь его, Ден, — успокоил Джордан.

— Посмотрим, как вы заговорите, когда окажетесь за решеткой.

— Мы здесь среди друзей, — возразил Рики. — Верно, Джеми?

Фуллертон поднял большой палец.

— Вы такое же дерьмо, как и все остальные, — вздохнул Донован.

Официантка подозвала Крис и сказала, что ей звонят. Девушка спустилась с подиума и поспешила к бару, где бармен подал ей трубку.

— Давай, Ден, — сказал Джордан. — Расслабься.

Донован пожал плечами. Может, он чересчур осторожен. Джордан прав. «Лапландия» — безопасное место. Копы под прикрытием никогда не подбирались и на полмили к этому месту, а те, что пили в клубе, куплены, как Дико Ундервуд.

Джордан и Фуллертон встали и направились в туалет. Донован последовал за ними, качая головой. Ему нравился Фуллертон, плохо только, что он слишком занят своим носом. Джордан открыл дверь в комнату для джентльменов, проверил, все ли кабинки пусты. Пока Донован занимался своими делами у писсуара, Фуллертон воспользовался платиновой кредиткой «Американ экспресс», чтобы сделать шесть дорожек кокаина на мраморной поверхности раковины. Длинные тонкие дорожки. Фуллертон либо законченный наркоман, либо просто пытается произвести впечатление.

Джордан, свернув бумажку в двадцать фунтов, втянул две дорожки, потом передал трубочку Фуллертону.

— О, классный, — похвалил Джордан. — Возьму пять кило.

— Для личного пользования? — спросил Фуллертон.

Он втянул еще две дорожки, потом рассмеялся, провел пальцем по остаткам порошка и втер его в десны.

— Я тоже сейчас под кайфом, — пошутил Донован, застегивая ширинку.

— Ух! — воскликнул Джордан. — Классно!

— Уверен, что не хочешь, Ден? — спросил Фуллертон.

Донован покачал головой:

— Никогда не прикасаюсь к этой дряни.

— Хватит? — спросил Фуллертон Джордана.

— О да, — ответил тот. Он обнял Джеми за шею. — Ты прав, Джеми. Ты немного наглый, но ничего.

Фуллертон криво улыбнулся и подмигнул:

— Ты тоже классный, Рики.

— Какого хрена, вы что, собираетесь пожениться? — выругался Донован. Он открыл дверь. — Валите отсюда, или я вылью на вас ведро воды.

Они вышли. Джордан обнял Фуллертона за плечи, затем попытался повалить его. Донован вздохнул. Ведут себя как школьники.

Крис все еще разговаривала по телефону, переминаясь с ноги на ногу. Донован подошел к ней.

— Тебе следует позвонить в полицию, — сказала девушка в трубку, натянуто улыбнувшись Доновану. — У моей подруги проблемы, — прошептала она и продолжила разговор: — Черт побери! Нельзя позволить ему уйти просто так, Луиза. В следующий раз у него может оказаться нож.

— Я могу чем-нибудь помочь? — прошептал Донован.

— Нет, все в порядке, Ден, — ответила Крис, сделав жест, обозначающий просьбу замолчать, и прислушиваясь к тому, что говорят на другом конце. Крис вздохнула. — Ден Донован — старый друг Терри.

— Не такой уж и старый, — вставил Ден. — Прошу прощения.

Крис покачала головой и отвернулась от него. Потом взглянула на часы.

— Хорошо. Я приеду. Конечно. — Она снова послушала, что говорят в трубке, потом взглянула на Донована. — Да, я попрошу его. — Крис кивнула. — Знаю, посмотрим, что он скажет. — Она передала трубку бармену. — Луиза — моя подруга, мы вместе работали в клубе Терри «Ангелы». Клиент выследил ее и ворвался домой, пытался изнасиловать. Сейчас его уже нет там, но она боится, что он вернется. Я не настаиваю, но ты не мог бы...

— Конечно, — решительно прервал ее Донован. — Рыцарь в блестящих доспехах.

— Правда? Не хочу портить тебе вечер.

— Да ладно. У меня есть выбор: пить шампанское с парой придурков или спасать даму.

Крис улыбнулась:

— Спасибо. Она, похоже, действительно напугана. Есть небольшая проблема: нам нельзя уходить с клиентами. Ты знаешь паркинг за клубом?

Донован кивнул. Там Фуллертон припарковал «порше».

— Дай мне пять минут, и встретимся там. Голубой «эм-джи-би».

Когда Донован подошел к столу, Фуллертон заказывал еще одну бутылку шампанского. Мими обнимала его, гладя по бедру. Энджи танцевала приватный танец для Джордана, перестав сопротивляться его приставаниям. Донован сел и сделал глоток шампанского. Через пять минут он поставил бокал, тронул Фуллертона за плечо:

— Я ухожу.

— Я с тобой, — сказал Джеми.

Он попытался встать, но Донован остановил его:

— Развлекайся, я возьму такси. Созвонимся позже. И еще раз спасибо за картины. Ты спас мне жизнь.

Прежде чем Фуллертон успел что-то сказать, Мими наклонилась и закрыла ему рот поцелуем. Донован помахал Джордану, показал большой палец и направился к двери. Охранники вежливо попрощались, называя его по имени; значит, им уже сообщили, что он приятель хозяина.

Крис уже завела мотор. Она переоделась в голубые обтягивающие джинсы и светло-голубую кофточку с длинными рукавами, которая подчеркивала тонкую талию.

— Садись быстрей, — прошептала она.

Как только Донован захлопнул дверцу, девушка нажала на газ, и они выехали со стоянки.

— Господи, у меня будут огромные неприятности, если кто-то тебя увидит, — сказала Крис.

— Все в порядке. Никто не увидит.

Девушка надавила на педаль и влилась в поток машин, промчавшись на красный свет. Она свернула за угол и пролетела перед двухэтажным автобусом. Донован взглянул в зеркало заднего вида. Любая машина, которая могла преследовать их, осталась бы отрезанной от них автобусом. Крис опять проехала на красный.

Донован положил руку ей на колено:

— Полегче, вряд ли ей поможет, если ты свернешь себе шею.

Крис кивнула и сбавила скорость.

— Если он причинил ей вред, я убью его.

— Такое часто случается? Клиенты тебя обижали?

— Меня — нет, но многих обижали. Нельзя позволять им приближаться слишком близко, ты знаешь. Они должны понимать, что это только работа.

— О чем ты? Для тебя это всегда работа?

Она искоса взглянула на Донована:

— Ты имеешь в виду, почему ты сидишь со мной в машине?

— Ну, ты ведь знаешь меня совсем недавно?

— Я знаю Дена Донована очень давно. Твоя репутация опережает тебя. Кроме того, я использую тебя как охрану, а вовсе не приглашаю к себе в постель.

Донован оглянулся. Дорога позади была пуста.

— Только так? — спросил он.

Девушка улыбнулась:

— Посмотрим.

— Вот, значит, как ты относишься ко мне? Как к охране?

— Опять же все дело в твоей репутации.

Крис заехала на тротуар, остановившись в дюйме от кеба, и нажала на тормоз так резко, что Донована здорово тряхнуло на сиденье. Девушка выскочила из машины, прежде чем Донован успел отстегнуть ремень. Он поспешил за ней.

Крис нажала кнопку одного из шести звонков слева от передней двери.

— Давай-давай! — шептала она.

Включился интерком.

— Луиза. Это я. Открой нам.

Дверь щелкнула, Крис толкнула ее. Донован пошел за ней. Убогий коридор с потертым ковром и отваливающимися обоями. Крис направилась к лестнице.

Квартира Луизы находилась на втором этаже. Девушка выглядывала в коридор, на всякий случай накинув на дверь цепочку. При появлении Крис она распахнула дверь и обняла подругу. Поднимаясь по лестнице, Донован успел рассмотреть лицо заплаканной двадцатилетней девушки. У нее были черные волосы, коротко подстриженные, спереди длиннее, чем сзади.

— Это Ден. — Крис кивнула на Донована. — Пойдем присядем.

Крис подтолкнула Луизу в квартиру. Донован прошел за ними и закрыл дверь.

Все лампы и светильники были включены. Крис подвела Луизу к большому кожаному дивану и села рядом. Она указала Доновану на кухню и прошептала:

— Чай.

Ден отправился выполнять поручение. Кухня оказалась светлой и чистой, словно туда редко заглядывали. Он включил электрический чайник и обшарил полки в поисках заварки.

Когда Донован с подносом, на котором дымились три чашки с чаем, вошел в гостиную, Крис, сидя рядом с подругой, обнимала ее за плечи, а та вытирала глаза большим носовым платком. Он поставил поднос на кофейный столик перед девушками.

— Как вы? — спросил он Луизу.

— Простите, — всхлипнула она.

— Вам не за что извиняться, — сказал Донован. — Что произошло?

— Он вломился к ней и угрожал убить, вот что произошло, — объяснила Крис.

— Я сама виновата, — вставила Луиза. — Я думала, что сумею ему объяснить... знаете... — Она покачала головой. — Но он не понял. Требовал, чтобы я стада его девушкой. Говорил, если не он, то никто.

Ден подошел к Луизе и мягко отвел руку, которой она прикрывала лицо. Левая щека девушки покраснела, на горле остались следы пальцев.

— Он ударил тебя?

— Дал пощечину. Потом схватил за горло и ударил об стену. — Она улыбнулась. — Я двинула его по яйцам, схватила мобильник и заперлась в ванной, Пригрозила, что звоню копам.

— Но ведь на самом деле ты им не позвонила? — продолжал допрос Донован.

Луиза покачала головой.

— Очень надо, — ответила она. — Я позвонила Крис. Спасибо, что приехала. — Луиза погладила подругу по колену и улыбнулась ей.

— Не будь дурочкой.

Луиза вытерла глаза платком и протянула руку Доновану:

— Как бы то ни было, приятно познакомиться.

— Взаимно, — произнес Донован, ответив на рукопожатие. — Кто он, тот парень, что ударил тебя?

— Клиент. Когда я его увидела в первый раз, он казался вполне нормальным. Давал хорошие чаевые. Шутил.

— Как он узнал, где ты живешь? — спросил Ден.

— Я не давала ему адрес, если ты об этом.

— Нет, не об этом, — быстро объяснил Донован. — Как он нашел тебя?

— Должно быть, выследил. Потом посылал сюда цветы. Письма. Плюшевых медвежат. Сегодня вечером впервые сам появился перед моей дверью.

— Ты знаешь, где он живет?

Луиза кивнула.

— Он адрес написал на конверте. — Она фыркнула. — Хочет, чтобы я жила с ним.

Крис вздохнула и покачала головой:

— Что делать с такими придурками? Думают, что придут в стрип-клуб и встретят там женщину своей мечты. А мы, по их мнению, только то и делаем, что ждем там своего принца. Ни хрена! Нам достаются одни жабы.

Девушки рассмеялись и обнялись. Луиза кивнула на Донована, продолжая смеяться. Крис поняла, что она имеет в виду.

— За исключением присутствующих, конечно, — добавила Луиза.

Они снова захихикали.

Донован с улыбкой смотрел на девушек, пока они не перестали смеяться. Обе были красивые, и он понимал, что они получают в клубах хорошие деньги. Несмотря на свитер и мешковатые джинсы, было видно, что фигура у Луизы такая же потрясающая, как и у Крис, — полная грудь, длинные ноги и тонкая талия. У обеих девушек на руках был ярко-красный маникюр. Крис пребывала в полной боевой раскраске, у Луизы же не было и намека на помаду или тушь. Она выглядела так, словно только что выпрыгнула из постели: совершенно естественная. А полные слез глаза делали ее ослепительно прекрасной.

— Можно взглянуть на письма? — спросил Донован.

Луиза нахмурилась, опустила подбородок вниз, глядя на него как нашкодившая школьница.

— Зачем?

— Просто хочу посмотреть, с кем вам приходится общаться, — ответил Донован. — Ты должна понимать: раз он не встретил отпора, то может вернуться. И где гарантия, что в следующий раз ты успеешь спрятаться в ванной?

— Не знаю... — продолжала колебаться Луиза.

— Позволь ему помочь, — поддержала Дена Крис.

Луиза встала, подошла к серванту, вытащила оттуда стопку бумаг и протянула Доновану. Он просмотрел их, пока Луиза, сидя рядом с Крис, пила чай. Письма были написаны от руки, скорее пером, чем шариковой ручкой, на хорошей качественной бумаге.

— Сколько ему лет?

— По-моему, лет сорок.

Донован кивнул. Содержание писем не соответствовало названному возрасту. Они скорее демонстрировали страдания изнемогающего от любви подростка, чем мысли мужчины средних лет. Он писал, что хотел бы заботиться о ней, но ненавидит ее работу и ту жизнь, которую она ведет. Предлагал свою защиту. А взамен хотел любви и преданности. Вверху каждого письма стоял его адрес: дом в Ноттинг-Хилл.

Влюбленный подписывался как Ник. С тремя «целую» в конце, словно школьница, кропающая записку своему любимому мальчику.

— Как его зовут? — спросил Донован.

— Ник Паркер.

— Чем он занимается?

— Биржевой маклер или что-то вроде того. Может, банкир. Честно говоря, Ден, я едва слушала его. Он клиент. Я танцевала для него, он платил и заказывал выпивку. Я никогда не намекала ему, что возможно продолжение. Ты понимаешь?

Донован вернул ей письма.

— Да, понимаю. — Он показал на осколки разбитого керамического горшка на полу под окном: — Его рук дело?

Луиза кивнула:

— Разбил несколько вещей. Кое-что я успела убрать.

Донован взглянул на Крис:

— Ты видела этого придурка?

— Да. Мне он, как и Луизе, сначала показался вполне нормальным. Потом у него немного съехала крыша. Следил с ненавистью за всеми, с кем она говорила, обзывал сукой, если танцевала, когда он находился в клубе, для кого-то другого.

— Все понятно. — Донован допил чай и встал. — Ты не хочешь меня подвезти? — спросил он Крис.

— Куда?

Донован натянуто улыбнулся, и она поняла, куда он собирается поехать.

— Хорошо.

* * *

Дом Ника Паркера оказался двухэтажным коттеджем на одной из красивых дорог в Ноттинг-Хилл. Не дешевый, подумал Донован, вылезая из «эм-джи-би». Конечно, не такой дорогой, как его собственный дом в Кенсингтоне, но легко потянет на миллион фунтов.

Крис вылезла из машины и встала рядом с Донованом. Он пристально смотрел на окно спальни.

— Что ты собираешься делать, Ден?

— Проучить его.

— И я здесь, чтобы...

— Преподать плохому парню хороший урок, — предположил Ден.

— Стоит ли? — нерешительно промолвила Крис.

Донован повернулся к ней:

— Послушай, если он хоть раз ударил женщину, то не остановится.

Крис нахмурилась:

— Похоже, ты убедился на личном опыте.

— Мой отчим постоянно бил мать. Я тогда был слишком маленьким, чтобы защитить ее. А когда я стал достаточно взрослым, чтобы дать отчиму отпор, она умерла, а меня определили к опекунам.

— Господи, он убил ее?

Донован помотал головой:

— Нет. Рак. Но даже болезнь не остановила его. — Он снова посмотрел на дом. — Нужно преподать урок ублюдку.

Донован подошел к двери. Она была темно-зеленого цвета, на ней висел медный молоточек в форме головы льва с кольцом в пасти. Слева находилась кнопка звонка, но Донован воспользовался молоточком. Крис подошла к нему поближе. Донован постучал снова. Всего три раза.

Дверь широко распахнулась. Ник Паркер оказался полноватым мужчиной средних лет, с животом, вываливающимся из-под ремня брюк, которые были слишком малы для него.

— В чем дело?

Наметившуюся лысину Паркер пытался замаскировать редкими прядками.

— Он? — поинтересовался Донован у Крис.

Девушка кивнула.

— Что вам надо? — повторил вопрос Паркер.

Донован толкнул его в грудь с такой силой, что Паркер буквально влетел в коридор. Ден вошел вслед за ним. В коридоре слева на стене висели картины с изображением охотничьих собак, справа блестело огромное зеркало. Донован схватил Паркера за шиворот и швырнул его в зеркало. Стекло треснуло и разлетелось на мелкие кусочки. Паркер пытался что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова, изо рта вырывалось лишь какое-то бормотание.

Донован повозил Паркера по коридору, потом втащил его в гостиную и бросил на пол. Паркер, задыхаясь, упал на спину.

Донован оглядел комнату. Окна выходили на улицу, но на них были шторы, так что с улицы никто ничего не увидит.

По обе стороны черного металлического камина, выполненного в викторианском стиле, стояли два больших дивана, обтянутые тканью бежевого цвета. Фарфоровые фигурки в стеклянном шкафу и хрустальные вазы на столиках придавали комнате какой-то женственный вид.

— Он женат? — спросил Донован.

— Разведен, — ответила Крис, стоя в дверях и глядя на Паркера. — Жена бросила его год или два назад.

Паркер перевернулся на живот и пытался встать на ноги. Наклонившись, Донован схватил его за рубашку, поставил на колени, потом пнул ногой и подтянул к камину. От удара о металл из носа Паркера брызнула кровь.

— Пожалуйста... не... не... — прошептал он.

Донован ударил его по ребрам, чувствуя некоторое удовлетворение. Паркер подпрыгнул от удара, словно мячик.

— Ден... — позвала Крис.

Донован обернулся и погрозил ей пальцем:

— Ничего не говори. Побудь, если хочешь, в коридоре, но не вмешивайся.

Крис приложила руку к губам, однако осталась на месте. Донован улыбнулся, увидев на ее лице выражение ужаса. Он часто видел такое выражение у людей, не привыкших к насилию. Настоящему насилию. Не тому, что показывают по телевизору или в кино, а реальному, с красной кровью, хрустом костей.

Донован посмотрел на захлебывающегося кашлем и слезами Паркера.

— Кто вы? — хрипел он.

Вместо ответа Донован вытащил из подставки возле камина кочергу. Взвесил в руках. Крепкий, тяжелый кусок металла.

— Мой бумажник в спальне, — пробормотал Паркер. — Возьмите, что хотите.

Он попытался встать, но ноги не держали его, и толстяк упал на ковер.

— Мне не нужны твои деньги! — рявкнул Донован. — Дело не в деньгах. — Он нагнулся над Паркером: — Ты ведь знаешь Луизу? Из «Ангелов»?

Паркер закрыл лицо руками.

— Вы сломали мне нос. — Голос его дрожал.

— И сломаю еще что-нибудь, — предупредил Донован. — Ты ведь знаешь Луизу, правда?

— Кто вы? Ее парень?

Донован нагнулся и схватил мужчину за остатки волос.

— Нет, я не ее парень. Ей не нужен парень. Она хочет быть одна. Понял?

— Я люблю ее, — возразил Паркер.

Слезы потекли по его лицу, смешиваясь с кровью из разбитых носа и губ. Донована охватило отвращение к этому типу.

— Ты не любишь ее, — чеканил он. — Ты одержим ею. Нафантазировал себе, вот и все. Она не любит тебя. Ты ей даже не нравишься. Ты ударил ее.

— Если б я мог просто поговорить с Луизой...

Донован помотал головой:

— Нет. Ты никогда больше не заговоришь с ней. Даже не приблизишься к ней.

— Она любит меня... — вставил Паркер.

Донован сильно дернул его за волосы и поднял кочергу.

— Ден, нет! — крикнула Крис.

— Ступай в коридор, Крис, — приказал ей Донован.

— Ден...

— Делай, что говорят.

Паркер попытался вырвать кочергу, но Донован опустился рядом с ним на колени и прижал голову толстяка к полу.

— Слушай меня внимательно! Еще раз подойдешь к ней, и я убыо тебя! Ясно?

Паркер кивнул.

— Скажи вслух.

— Ясно, — пробормотал Паркер дрожащим голосом.

Он попытался прокашляться, но поперхнулся кровью.

— Ты понял? — заорал Донован.

Паркер кивнул.

— Не слышу!

Паркер сплюнул кровь на ковер.

— Понял.

— Надеюсь, ты веришь мне, Ник, потому что я непременно выполняю обещания. А это только малая доля того, что тебя ждет. — Донован ударил кочергой по правому колену Паркера. Колено хрустнуло, и Паркер заорал. Донован зажал ему рот рукой. — Тихо.

Все тело Паркера сотрясала дрожь. Кровь просачивалась сквозь пальцы Донована, но он продолжал зажимать ему рот, пока тот не перестал кричать. Донован снова ударил его, теперь по левому колену. Глаза Паркера закатились, и он потерял сознание.

Донован встал, стянул с Паркера рубашку и вытер ею кочергу.

Крис стояла у входной двери. Ее била дрожь. Она взглянула на Дена и тут же отвела взгляд. Он мягко взял девушку за подбородок и повернул к себе. Крис посмотрела в его глаза, нахмурилась, словно пытаясь понять, о чем он думает.

Донован улыбнулся:

— Он сам напросился, Крис.

— Я знаю, — тихо произнесла она.

— Ты видела следы на лице Луизы. Он ударил ее.

— Знаю, — на этот раз более уверенно согласилась девушка.

— Теперь он не повторитэтого.

Крис положила руки ему на плечи и поцеловала в щеку.

— Тебе не надо оправдываться, Ден. Я просто... шокирована. Удивлена. И все.

Донован кивнул.

— Неделя или две в больнице. С ним все будет в порядке.

Он знал, что это ложь. Паркер проведет в больнице месяц и не сможет ходить по крайней мере месяцев шесть. Донован был уверен: больница пойдет ему на пользу. Но Крис не обязательно знать о последствиях.

— Ты не подвезешь меня домой? — спросил Ден.

— Не знаю, — шутливо ответила она. — А что ты сделаешь, если я откажусь? Дашь пощечину?

Донован рассмеялся и стер с пальцев кровь.

* * *

Крис притормозила у тротуара, но мотор не выключила. Она посмотрела из окна на дом Донована.

— Милый, — заметила девушка.

— Ага. Хочешь купить? — спросил Донован с болью в голосе.

— О да, я могу себе это позволить. Сколько он стоит?

— Не знаю. Цены за последний год выросли. Миллиона три.

Крис присвистнула.

— Ты один здесь живешь?

Донован покачал головой:

— Нет. На самом деле нет.

— Звучит немного двусмысленно, Ден.

— В настоящий момент я пребываю в неком переходном состоянии. Жена бросила меня.

Крис улыбнулась:

— Я столько раз слышала подобное: жена не понимает меня, мы живем раздельно, я не прикасался к ней с тех пор, как родились дети. И так далее.

— Мой сын застал ее в постели с другим мужчиной.

Крис открыла рот:

— Ты серьезно?

— Серьезнее не бывает.

Она кивнула на дом:

— Твой мальчик сейчас там?

Донован помотал головой:

— Нет, он останется у моей сестры, пока я не разберусь с делами.

— Разберешься?

— Не знаю, справлюсь ли я с ролью папочки-одиночки, — сказал Донован.

— Ты его отец. Это все, что имеет сейчас значение.

— Думаю, да.

Крис взглянула на часы:

— Интересно, что с Луизой? Нужно проверить, все ли с ней в порядке. Я обещала, что останусь ночевать у нее.

— Она милая девочка.

— Заинтересовался? Могу замолвить о тебе словечко. Она молодая, свободная и одинокая.

Донован улыбнулся:

— Думаю, моя жизнь и так довольно запутанная, но спасибо за предложение.

— Не в твоем вкусе?

— Мы что — на детской площадке?

— Говорят, тебе нравятся блондинки.

— Моя жена блондинка. Я никогда не позволял ей краситься, у нее отличные волосы. Потрясающе красива. Ну, теперь ты довольна?

— Я расскажу все Луизе, — сказала Крис. — Серьезно, Ден. Спасибо за вечер.

— Был счастлив помочь, — ответил Донован. — Я уже давно не дрался. Нахлынули воспоминания.

— Вряд ли то, что было, можно назвать дракой, скорее — избиением, — заметила Крис.

Донован вышел из машины и, улыбаясь, махнул девушке вслед.

* * *

— У тебя есть регистрационный номер? — спросил Шакер, щелкая камерой наблюдения.

— Не парься, — ответил Дженнер. — Она ничего, верно?

Дженнер сидел у туалетного столика и строчил что-то в блокноте. Рядом с термосом валялась пара мощных биноклей.

— Ага, он западает на блондинок. — Шакер продолжал фотографировать, пока Донован не закрыл дверь. — Почему она не вошла?

Шакер и Дженнер были офицерами полиции, имеющими большой опыт в наблюдении за преступниками. Шакер был старше, ему исполнилось тридцать шесть лет, но Дженнер дольше работал в таможне, потому что пошел туда сразу после школы. Они находились в квартире напротив дома Донована, принадлежавшей инспектору департамента по внутренним налогам. Спальню обычно занимала десятилетняя дочка инспектора, но ее переселили к сестре, а вся семья поклялась хранить операцию в тайне. Им не объяснили, за кем именно следят, сказали: за одним из соседей. Шакер и Дженнер проводили в комнате по двенадцать часов в день, с полуночи до полудня, меняясь с двумя другими офицерами. Оба строили грандиозные планы, рассчитывая на сверхурочные, которые заработают в ходе слежки за Донованом. Шакер копил на мотоцикл «хонда голд-уинг», а Дженнер обещал вывезти жену и детей на две недели во Флориду.

* * *

Донован открыл холодильник и вздохнул, увидев, что содовой нет. Открыл морозилку и выругался. Ни кубика льда. Он хлебнул «Джека Дэниелса», прошел в гостиную и плюхнулся на диван, положив ноги на стол, который был завален кучей глянцевых журналов. «Вог». «Эль». «Мари Клер». Остались от Вики. Он столкнул их ногой на пол, потом бросил в черный мусорный мешок. Донован не хотел, чтобы в доме осталось хоть что-то, принадлежавшее ей.

Расправившись с журналами, Ден положил голову на спинку дивана и уставился в потолок.

— Черт побери, что же мне делать? — спросил он вслух.

Джулия Ло все ясно сказала. Он не может вывезти Робби из страны, пока в силе предписание, присланное Вики. А если уедет без Робби, потом придется долго доказывать, что он хороший отец. У него нет выбора. Придется остаться, создать дом для сына, по крайней мере пока он не сможет отменить действующее предписание. Или выяснить, где Вики.

Донован сделал глоток виски. Пульт валялся сбоку, поэтому он включил телевизор и пробежался по канатам, пока не остановился на «Скай спорт». «Ливерпуль» против «Чел-си». Донован не болел ни за одну из команд. Он вообще ни за кого не болел. В школе Ден был фанатом американцев, но потом весь мир стал болеть за них, и Донован потерял к ним интерес. Он ненавидел быть как все, даже ребенком. Одним глазом Ден следил за игрой. Сколько им теперь платят? Миллионы. Миллионы фунтов. Мир сошел с ума.

Возможно, он как-нибудь сводит Робби на игру. Может, будет забавно. На самом деле заботиться о Робби не так уж сложно. Все, что нужно делать, — отвозить его в школу и обратно, кормить и одевать. Плюс проводить с мальчиком какое-то время. С пользой. Время отца и сына.

Полиция и таможня будут следить за ним, однако, пока он не нарушит закон, они ничего не смогут сделать. Донован еще глотнул виски, потом вспомнил про Испанца и выругался. Роха захочет, чтобы ему заплатили за работу с Марти Клэром. Плюс за работу с Вики.

Донован встал, выключил звук телевизора и прошел в кабинет. Вытащил калькулятор и стал подсчитывать, какими средствами располагает: наличные, которые он привез из Анквиллы, деньги, снятые с депозита в Дублине, плюс то, что осталось от продажи картин. В общей сложности около четырехсот тысяч долларов. Донован кивнул. Хватит, чтобы заплатить Рохе и самому продержаться несколько месяцев. С оплатой адвоката могут быть проблемы, но Лоуренс Паттерсон, возможно, даст отсрочку.

Донован отложил ручку. Если ничего не случится, все складывается просто отлично. Когда Роха найдет Вики и Шарки, он получит назад свои шестьдесят миллионов долларов. Донован улыбнулся. Он жаждал увидеть Шарки.

* * *

Тина Лей сидела перед компьютером с чашкой капуччино. Руки ее дрожали, и кофе выплескивался, поэтому она поставила его подальше от клавиатуры. Девушка находилась в интернет-кафе на Селфбриджес. Были кафе и поближе к ее квартире. Тина могла воспользоваться ими, но ей нравилось менять места, к тому же она давно не была на Селфбриджес. Тина почти милю прошла пешком: ей нужно было привести мысли в порядок.

Она встретилась с ним. С Деном Донованом. Танго Один. После трех лет ожиданий, работы в стрип-баре, трех лет приставаний и домогательств она наконец встретилась с ним. Может, Грег Хэтуэй прав, может, она и правда в его вкусе.

Сердце Тины бешено забилось, и она потянулась за сигаретой. Прикурила, сделала глоток кофе. Улыбнулась сама себе.

Никотин и кофеин. Не самые лучшие вещи для сердца, но они ей просто необходимы.

Тина размышляла, как отреагирует Хэтуэй, когда получит письмо. Она служила ему годы, и по крайней мере дюжина преступников благодаря ее информации оказалась за решеткой. Тина давно перестала удивляться преступникам, которые выдерживали долгие часы допросов, не выдав никого и ничего, кроме своего имени, адреса и даты рождения, но у которых с легкостью развязывался язык при взгляде на ее грудь и после нескольких бутылок шампанского.

Хэтуэй хорошо поработал, нигде не засветив Тину в качестве источника информации. После ее рапортов проходило много времени, прежде чем полиция начинала действовать, и каждый раз дело подкреплялось доказательствами и данными, полученными «наружкой». Ее имя не упоминалось в полицейских рапортах. Женщина-невидимка. Но Ден Донован — другое дело. Ден Донован — Танго Один. Тина задумалась: сможет ли Хэтуэй так же надежно защищать ее, если от этого будет зависеть возможность засадить Донована? И если ее прикрытие раскроется, станет ли это концом ее карьеры агента под прикрытием? Или еще хуже — концом карьеры полицейского?

Много лет назад, когда Тина сидела в офисе с помощником комиссара Питером Лэтэмом, ей стало ясно, что она никогда не сможет стать обычным офицером полиции. Не давало прошлое. Один вопрос девушка никогда не задавала себе: а что ее ждет тогда, когда она будет не нужна как агент? Пенсия? Или ей найдут другую работу, где никого не побеспокоит тот факт, что она провела юность на улице в качестве проститутки? Или ее выбросят, как бездомную собаку?

Тина погасила сигарету в пепельнице и опустила пальцы на клавиатуру. Она точно знала, что собирается писать. У нее было время привести мысли в порядок. Единственное, что ее терзало, — как отреагирует Хэтуэй, что прикажет делать дальше. Она встретилась с Деном Донованом. Говорила с ним. Провела с ним время. Тина понимала, что этого недостаточно, Хэтуэй захочет большего. Чтобы она приблизилась к нему. Вопрос в том, как близко... Тина начала печатать.

* * *

Донован проснулся в восемь часов от жажды. Его мучило похмелье. Он выпил воды из-под крана в ванной, побрился и принял душ. Сошел вниз, обернувшись в полотенце, и направился на кухню. Отчаянно хотелось выпить молока или апельсинового сока, но холодильник был пуст. Магазин находился на углу в паре сотен ярдов, однако Доновану не хотелось выходить на улицу. Он сделал себе крепкий кофе и отнес его в гостиную.

Там снял с подзарядки четыре мобильника и подключил четыре других. Уселся на диван, отхлебнул кофе, потом набрал номер мобильного Робби с того же телефона, по которому в последний раз разговаривал с сыном. Робби ответил почти сразу.

— Пап!

— Привет, малыш. Как дела?

— Где ты?

— Дома.

— Где дома?

— В нашем доме. Что ты делаешь?

— Ничего особенного.

— Планы изменились. Сегодня идешь в школу. Хорошо?

— Пап... — заныл Робби.

— Никаких «пап». Только школа. Мама звонила?

— Нет. Я не хочу говорить с ней.

— Ладно. Если она позвонит, дай ей этот номер. Скажи, пусть позвонит мне. А если захочет увидеть тебя, ответь — нет.

— Я не хочу видеть ее. Никогда.

— Знаю, малыш. Не говори с ней, не позволяй приближаться и будь осторожен с чужими людьми, ладно?

— Пап, мне уже девять лет. Я не маленький.

— Она может попытаться забрать тебя.

— Черта с два!

Донован улыбнулся решительности сына.

— Я просто говорю, что она может кого-нибудь послать в школу, чтобы забрать тебя. Не уходи ни с кем, кроме меня и тети Лоры, ладно?

— Может, мне лучше остаться дома?

— Не слышал, что я сказал? Ты идешь в школу! Я должен вести себя как нормальный отец, а это значит следить, чтобы ты каждый день ходил в школу.

— Выходит, мы остаемся в Лондоне?

— Пока да.

— Ура! — радостно крикнул Робби.

— Теперь ты счастлив?

— Да, спасибо, пап.

— Итак, школа. Сегодня. Дай мне тетю Лору.

Робби передач трубку тете.

— Что ты сказал ему? Он улыбается, как кот, нализавшийся сливок.

— Я на некоторое время остаюсь здесь. Мы будем жить у себя дома.

— Хорошее решение, братишка.

— Потом поговорим, — сказал Донован. — У меня сейчас нет времени. Мой адвокат объяснил, что я пока не могу забрать Робби из страны, мне надо добиться опекунства. Так что буду изображать счастливую семью.

— Ден!

Донован улыбнулся:

— Ты знаешь, о чем я. Я хочу жить с ним не здесь. Не в Лондоне. Но ничего не поделаешь. С сегодняшнего дня он пойдет в школу. Я уже переговорил с директрисой. Вечером заберу его, и мы вернемся домой. Спасибо за все. За то, что позволила ему побыть у тебя.

— Без проблем, Ден.

Донован опять поблагодарил ее и дал отбой. Ключи от «рейнджровера» Вики висели на крючке в кухне. Первой мыслью Донована было продать машину как напоминание о бывшей (в ближайшем будущем) жене, однако благоразумие победило. Ему нужны колеса; если не воспользоваться «рейнджровером», придется арендовать машину.

Донован взял ключи и подошел к машине. Он начал с того, что выкинул из бардачка все вещи Вики: перчатки, очки, коробочки «Тик-Так», сигареты, лосьон от солнца — в мусорный мешок, потом вернулся к автомобилю и сел на место водителя. Но в машине все равно оставался запах духов.

— Сука! — крикнул Донован, ударив по приборной панели. — Сука, сука, сука!

Он помчался назад на кухню, обыскал все полки, пока не нашел освежитель воздуха, и обрызгал им салон машины. От приторного запаха лаванды Ден закашлялся. Зато освежитель убил запах духов.

Донован выехал на улицу. Он не стал проверять, следят ли за ним. У него была своя уловка для «наружки». Он повернул на Кингз-роуд в Челси, проехал всю улицу, пока не нашел место парковки, и направился к офису Алекса Найта. Вход — простая черная дверь между антикварной лавкой и парикмахерской. Донован позвонил. Женский голос поинтересовался, кто пожаловал.

— Ден Донован к Алексу, — ответил он.

Дверь щелкнула и открылась. Донован вошел в узкий коридор — на верхней площадке лестницы стояла брюнетка, придерживая рукой вторую черную дверь.

— Мистер Донован, рада вас снова видеть, — приветствовала она его.

— Сара, ты прекрасно выглядишь. Мальчик хорошо присматривает за тобой.

— Мальчик? Мне уже двадцать восемь, черт возьми, — выкрикнул Алекс Найт, выглядывая из офиса.

Он был высокий и нескладный в квадратных очках в черной оправе и темно-голубом блейзере. Парень протянул длинную костлявую руку.

Они обменялись рукопожатиями.

— Да ты выглядишь не старше шестнадцати, — заметил Донован. — Расскажи, чем ты пользуешься, может, и мне пригодится.

— Честно живу и рано ложусь спать, — ответил Найт. — Попробуй, хотя бы ненадолго. Проходи.

Офис Найта имел площадь футов в двадцать, но выглядел намного меньше, потому что каждый дюйм стен был заполнен металлическими полками с электронными приспособлениями и техническими руководствами. На огромном металлическом столе тоже высились груды технического мусора.

— Кофе? — предложил Найт.

Донован отказался, и Сара закрыла за ними дверь. За дверью тоже висело какое-то электронное приспособление, о предназначении которого Донован даже и не догадывался.

— Ну, старый негодяй, рассказывай, что я могу сделать для тебя?

Найт плюхнулся на стул, водрузив ноги на стол. На одной из подошв зияла дыра.

— Я собираюсь пока остаться в Великобритании, значит, за мной пустят «наружку», — сказал Донован. — Копы, таможня, шпики. Мне нужно очистить дом и машину от «жучков» и засечь любого, кто сунется с ними.

— Ты хочешь, чтобы это сделал я?

Донован покачал головой:

— Без обид, Алекс, лучше я сам.

— Нет проблем, — ответил Найт, доставая калькулятор. — Советую тебе все же позволить мне проверить дом, чтобы ввести тебя в курс дела, ладно?

Донован кивнул.

Найт что-то считал, положив калькулятор на колени.

— Что скажешь по поводу телефонной линии? У меня есть вещица, которая определит, прослушивают тебя или нет.

— В другой раз непременно воспользуюсь. А сейчас я и так уверен, что меня прослушивают, — ответил Донован. — И собираюсь пользоваться телефоном, только чтобы заказать пиццу. Меня больше беспокоит дом.

Найт постучал ручкой по щеке.

— Да, но если замешаны шпики, тебе понадобится особый фильтр. Они могут ввернуть любую штуковину в комнатный монитор и прослушать весь разговор. Даже если на телефоне будет стоять заглушка.

Донован кивнул:

— Ладно, ты спец.

Найт глянул на калькулятор.

— Если дело пойдет, у меня есть классный многоточечный измерительный прибор, который все сделает. Новый радиочастотный детектор с Тайваня. Берет все, что угодно. Нужно просто поднести к подозрительному предмету. Можешь также пользоваться им в машине. Я покажу тебе, как он работает, справится и ребенок.

— О'кей, мне нужен персональный комплект.

— Как раз это я и собирался предложить. У меня новая модель из Штатов. Немного больше пачки сигарет, цепляешь его к ремню. Он вибрирует при малейших колебаниях. И ты знаешь, что у них «жучки», а они не знают, что ты знаешь. Фишка в том, что прибор ловит большинство радиопередач. Ты носишь антенну под часами, пропуская провод в рукав. Он не на сто процентов надежный, но по крайней мере всегда под рукой. Обнаруживает то дерьмо, которое используют англичане. Они ведь лет на пять отстают от янки.

Донован улыбнулся. Найт знал свое дело, поэтому он пользовался его услугами последние четыре года, с тех пор как Найт получил второй диплом и решил бросить науку ради бизнеса. Он стоил недешево, зато его вещицы несколько раз спасли Доновану шкуру.

Найт защелкал калькулятором.

— Вернемся к дому. Хочешь установить генератор шума? Ты сможешь заглушить радиочастотные «жучки». Еще я дам тебе детектор металла, чтобы обнаружить микрофоны, установленные в стенах. Особенно обрати внимание на электрические розетки. В наше время часто используют лазерные и микроволновые рефлекторы, которые позволяют получать информацию через вибрацию стекла. Их чертовски трудно обнаружить. Но включи шумовой генератор, и никто ничего не услышит.

— Отлично, — сказал Донован.

— Наличные или чеки?

— Нал. — Донован встал и протянул руку. Найт снял ноги со стола и пожал ему руку. — Приятно иметь с тобой Дело, Алекс.

— С тобой тоже, Ден. Как жена?

— Не спрашивай, — ответил Ден. — Даже не спрашивай.

* * *

Стюарт Шарки с легкой улыбкой смотрел на список. Шестьдесят миллионов долларов. У него шестьдесят миллионов долларов. Стюарт прикинул, сколько места занимают такие деньги. Миллион, пожалуй, войдет в два чемодана. Шестьдесят миллионов — в сто или двести. Шарки представил себе эту картину и улыбнулся. Черт возьми, куча денег! Поместив их на оффшорные счета или вложив в дело, можно получать в год по четыре-пять миллионоз. Более чем достаточно для хорошей жизни. Тем не менее у Шарки были другие планы, и если он их реализует, то превратит эти шестьдесят миллионов в сотни. Конечно, все будет законно. Например, стоит вложить деньги в недвижимость в Центральной Европе. Пока эти страны не вошли в ЕС. Может, даже в странах бывшего Советского Союза. Шарки — тот человек, которому это по зубам, и теперь у него есть средства.

Зазвонил мобильник.

— Стюарт? Это Дэвид.

Дэвид Хойл. Адвокат из Шепердс-Буш в Западном Лондоне. Шарки давно его знал, но услугами пользовался впервые.

— Привет, Дэвид. Надеюсь, ты звонишь из телефона-автомата?

— Да, Стюарт. А что, это в самом деле необходимо?

— Ты не знаешь мужа Вики.

По этой причине Шарки и пользовался его услугами. Хойл никогда не работал на Дена Донована или кого-то вроде него. Он был семейным адвокатом, который специализировался на разводах и никогда и на милю не приближался к криминальным делам.

— Знаешь, Стюарт, я чувствую себя немного глупо, каждый раз выбегая из офиса, чтобы поговорить с тобой.

— Необходимая предосторожность, Дэвид. Прости.

— Где ты? — спросил Хойл.

Номер, который дал ему Шарки, был подключен к роумингу. Это британский номер, но Шарки мог позвонить по нему из любой точки Европы.

— Не слишком далеко, — ответил Шарки. — Лучше тебе не знать.

— О, как угодно, Стюарт. Информация о клиентах — дело конфиденциальное.

Шарки улыбнулся. Дену Доновану не знакомо такое понятие, как конфиденциальность.

— Чем могу помочь, Дэвид?

— Мы связались с его адвокатами. Он требует опеки. И конечно, попытается опротестовать предписание.

Шарки чертыхнулся. Они ожидали, что Донован захочет опекать Робби. И забрать его в Анквиллу. Шарки был бы счастлив, если бы Доновану это удалось, но он хотел угодить Вики, по крайней мере пока.

— Виктория все еще намерена оформить опекунство? — спросил Хойл.

— Конечно.

— Думаю, слушание назначат через две недели, — сказал Дойл. — Вы понимаете, что Виктория должна присутствовать лично?

— А без этого никак?

— Боюсь, что нет.

— Надо — значит, надо.

— Я подготовлю бумаги, Стюарт. Буду на связи.

Шарки отключил телефон и отложил в сторону. Он не может позволить Вики вернуться в Лондон. Ни в коем случае. Как только она туда вернется, Донован ее достанет. А потом и его. И все будет кончено.

Шарки вздрогнул, встал и направился в кабинет приготовить себе что-нибудь выпить.

— Кто звонил? — спросила Вики, выходя на террасу.

— Адвокат.

— Он составил предписание?

Шарки кивнул.

— И Ден борется против него, как мы и предполагали.

— Ублюдок, он совсем раньше не интересовался сыном, а теперь хочет поиграть в папочку.

— Все будет хорошо, Вики. Предписание вступило в силу. Ден не может вывезти Робби из страны. Если сделает это, попадет за решетку.

— А что насчет опеки?

— Адвокат готовит бумаги.

— Как долго это продлится?

— Он не сказал. Ты же знаешь адвокатов. — Шарки поднял стакан: — Будешь?

— Нет, спасибо. Думала сходить прогуляться. Может, на пляж. Хочешь со мной?

Но Шарки уже сидел за компьютером.

— Не сейчас. Не забывай...

— Знаю, — перебила она. — Темные очки, шляпка. Ни с кем не вступать в разговоры.

— Просто напомнил. Никогда не знаешь, кого встретишь на дороге.

— И надолго это все, Стюарт?

— Не очень.

Вики пошла в спальню переодеться. Шарки отхлебнул бренди, мрачно глядя ей вслед. Любовница уже стала надоедать ему. Шарки тошнило от ее постоянно подавленного настроения, ненадежности, глупого нытья, В идеальном мире он просто бы бросил Вики... Увы, мир далеко не идеален, пока в нем есть Донован. Шарки надеялся, что колумбийцы вскоре прижмут его и тогда все образуется. Без Донована он сможет оставить Вики без всяких опасений. Он будет свободным, чистым и с шестьюдесятью миллионами долларов.

— Ты знаешь, что я люблю тебя? — крикнул он ей вслед.

— Знаю, — ответила она. — Я тоже люблю тебя.

Шарки улыбнулся. Как все просто.

* * *

Одно из колес тележки было сломано, и она все время сворачивала не туда, куда надо было Доновану. Прошло немало времени с тех пор, как он приступил к закупке продуктов на неделю. В Анквилле это каждый день делал повар-пуэрториканец, а в Лондоне такая обязанность лежала на Вики. Ему не требовалось ничего особенного из еды, но черный кофе Донована уже достал, да и к приезду Робби не мешало бы затариться. Холодильник практически пуст, а у оставшихся замороженных полуфабрикатов истек срок годности, если бы никогда не подходивший к плите Донован вдруг вознамерился пустить их в дело.

Он просмотрел полки в поисках чая в пакетиках, однако нашел лишь кофе. Сотня сортов кофе и ни грамма чая. Донован взглянул на содержимое своей тележки. Пакет яблок, два рулона туалетной бумаги «Андрекс» и нарезанный батон. Донован почесал ухо, пытаясь вспомнить, что было в холодильнике или, скорее, чего там не было. Ему нужно молоко. И кока-кола. И пиво. Еще апельсиновый сок. Робби пьет апельсиновый сок? Он пытался припомнить, когда они в последний раз завтракали. Похоже, в Анквилле, а там на столе всегда стоял большой кувшин свежевыжатого сока. Наконец Донован добрался до секции чая и положил в тележку две коробки чая в пакетиках. Огляделся в поисках молока. Где оно, черт возьми? Разве не разумно поставить молоко рядом с кофе и чаем?

Утренняя овсянка. Ему нужна каша. Донован осмотрелся: по всем признакам он находился в отделе чая, кофе и безалкогольных напитков. Он дошел до конца секции и увидел ряд витрин с замороженными продуктами. Нашел пакеты с рыбным филе, мясом, супы быстрого приготовления и бросил все это в тележку. Потом набрел на полки с алкоголем, взял две бутылки «Джека Дэниелса» и две упаковки светлого пива. Улыбнулся. По крайней мере основное куплено.

Наконец Донован нашел молочный отдел и взял два больших контейнера с молоком. Он провел в супермаркете еще двадцать минут, раздумывая, все ли взял, и пообещал себе в следующий раз составить список.

По дороге домой Донован остановился у телефона-автомата и позвонил Ундервуду.

— Дико, перезвони мне, ладно?

Он назвал номер будки, потом положил трубку. Ундервуд перезвонил через пятнадцать минут.

— Что на этот раз? — спросил детектив.

— У меня все отлично, спасибо, Дико. А ты как?

— Твоими молитвами.

— Мне надо проверить кое-кого. Есть ручка?

— Твою мать, Ден! Нельзя пользоваться компьютером национальной полиции как собственным банком данных.

— Что за вожжа тебе попала под хвост?

— Может остаться след.

— Я просто хочу узнать, кто он, Дико. Он не кажется подозрительным, но я хочу быть уверен.

— Хорошо, только не делай это своей привычкой. Такие вещи загоняют людей в ловушку. Сержант из «Слона и замка»^[8] попался на прошлой неделе, когда проверял информацию для какого-то журналиста. Лишился работы и пенсии ради полусотни фунтов.

Донован собрался было напомнить Ундервуду, что платит ему намного больше, чем пятьдесят фунтов, но не стал спорить. Он назвал детективу имя Фуллертона, номер его «порше» и пообещал позвонить на следующий день.

* * *

Хэтуэй в третий раз прочитал рапорт Кристины Лей. Говоря честно, он сначала сомневался, что ее работа стриптизершей даст результат. Тем не менее она не только встретилась с Донованом, но и завязала с ним личные отношения. Если Кристина правильно поведет себя, то сможет сблизиться с ним, сломать его оборону. Все, что ей нужно делать, — не спешить.

Хэтуэй отправил ей поздравления и предостерег от необдуманных поступков, которые могут спугнуть Танго Один. Донован всегда был охотником, ему нравилось добиваться женщин; ей придется подыгрывать.

Отправив письмо Кристине, Хэтуэй заметил, что пришло еще одно сообщение, кликнул по иконке-конверту и открыл почту от Фуллертона. Он просмотрел рапорт Джеми. Настроение здорово поднялось: его план осуществляется. Наконец все собрано воедино. Не только Кристина познакомилась с Донованом, но и Фуллертон завязал с ним дружбу. Достаточно близкую, чтобы навредить.

На столе рядом с компьютером лежали черно-белые фотографии, сделанные у стрип-клуба. Фуллертон в письме указывал, куда собирается отвезти Донована, поэтому «наружка» была на месте задолго до того, как там появился «поршe». Здесь же валялись фотографии, запечатлевшие приезд фуллертона и Донована и его отъезд в голубом «эм-джи-би». Донована от клуба должны были вести две машины, однако они упустили спортивный автомобиль у светофора. Впрочем, не важно. В своем рапорте Кристина в деталях описывала, что произошло тем вечером.

Теперь у Хэтуэя была вся цепь: Донован, Карлос Родригес и Рики Джордан — главный распространитель сильных наркотиков в Шотландии. Плюс намеки на то, что они перевозят наркотики в «фольксвагенах-жуках». Правда, Фуллертон слышал только обрывки разговора, отдельные фразы.

Пошарив по Интернету, Хэтуэй через несколько минут выяснил: единственным местом, где все еще производили эти автомобили, была Мексика. А Карлос Родригес большинство наркотиков провозил через Мексику. Хэтуэй улыбнулся. «Жуки» нашпигованы героином и кокаином.

У Хэтуэя меньше часа ушло на то, чтобы узнать: корабль с шестьюдесятью новыми «фольксвагенами-жуками» направляется в Феликстоу. Читая информацию, он грыз ногти. Потом опять просмотрел рапорт Фуллертона. Что-то случилось. И похоже, Донован в этой сделке отошел на задний план. Джордан напрямую работал с картелем Родригеса, хотя у Фуллертона сложилось впечатление, что сделку подготовил Донован. Плюс два миллиона фунтов из денег Донована, которые Фуллертон передал Хесусу Родригесу.

Кусочки мозаики начали складываться в единое целое. Мозг Хэтуэя бешено заработал. Он попытался расслабиться и позволить мозгу самому сделать выводы. Внезапно его осенило. Донована кинули. Может, на деньги, как раз предназначенные для оплаты товара. Он вернул Родригесу два миллиона фунтов как плату за свой промах и передал сделку Джордану. В голове опять что-то щелкнуло — Донован стеснен в средствах, поэтому и продал картины. Его деньги исчезли. Все. Стюарт Шарки увел его жену и обчистил его банковские счета.

Хэтуэй улыбнулся. Жизнь становится все интереснее. Доновану придется покрутиться, чтобы вернуть деньги. А пока он зациклен на этом, его меньше всего волнует, что происходит вокруг.

Время делать ставки. Хэтуэй не хотел проводить операцию с участием таможни и полиции. И те, и другие позволят наркотикам пройти, чтобы выйти на заказчика и тем самым проследить всю цепочку.

* * *

Пробка растянулась на полмили до школы Робби. Донован сидел в «рейнджровере», включив на полную громкость кассету «Оазиса». Два парня из Манчестера, добившиеся успеха. Любопытно, сколько они получают за свой рок-н-ролл. Конечно, миллионы. Возможно, десятки миллионов. Может, больше, чем он сам? Шестьдесят миллионов долларов? Донован постучал пальцами по приборной панели. Единственное, о чем можно сказать с уверенностью, — их счета не обчистили до последнего доллара.

Робби, ждавший у входа в школу, помахал отцу и выбежал на тротуар.

— Я думал, ты не приедешь, — сказал он, забираясь на сиденье.

— Я же сказал, что приеду. — Женщина в «хонде», стоящая перед ними, не собиралась двигаться. Доновану пришлось посигналить. — Давай, глупая сука, мы помрем здесь.

— Пап! Это миссис Купер. Мама Элисон.

— Ну, маме Элисон сначала следует научиться ездить, а потом уже вылезать на дорогу. И эта машина великовата для нее. Пусть берет мини.

Робби сполз вниз по сиденью, закрыв лицо руками. Донован снова посигналил, потом улыбнулся, видя смущение Робби.

— Может, протаранить ее?

— Пап... пожалуйста.

— Ладно, я пошутил.

— Я сижу с ней.

— С матерью Элисон? Ты сидишь с матерью Элисон?

Робби рассмеялся:

— Нет, не с матерью Элисон. А с Элисон.

Донован отпустил рычаг.

— Что ты хочешь на вечер? У нас есть рыбное филе, цыпленок, ростбиф, индейка. Правда, все полуфабрикаты.

— Ты собираешься готовить?

— Что-нибудь на скорую руку.

Робби помахал рукой двум друзьям.

— Может, поедим в «Бургер-кинг»?

— Ты растешь, Робби. Тебе надо есть овощи и все такое.

— Я могу заказать луковые кольца. Или жаркое по-французски.

Донован рассмеялся:

— Почему бы и нет? Знаешь, где ближайший?

— Конечно, поворачивай налево.

Донован улыбнулся и свернул, куда сказал Робби. Через десять минут они подъехали к «Бургер-кинг». Здесь не было стоянки, поэтому Донован сунул в руку сыну пятьдесят фунтов и велел поторопиться.

— Пап, это пятьдесят фунтов, — возразил Робби.

— Дадут сдачу. Давай.

Робби вошел внутрь и через несколько минут появился с двумя огромными пакетами. Донован протянул руку за сдачей.

Через полчаса они ели свои бургеры на кухне, запивая кока-колой.

— Хорошая была идея, — заметил Донован. — И мыть посуду не надо.

Робби вытер салфеткой перемазанные кетчупом губы.

— Я рад, что ты дома, пап, — сказал он.

Донован потрепал его по волосам.

— Ты ведь знаешь, что всегда можешь положиться на меня.

Робби кивнул.

— У тебя порядок с карманными деньгами?

— Могу потратить и больше, — улыбнулся Робби.

Донован вытащил бумажник и дал мальчику пятьдесят фунтов.

— Пап, зачем столько?

— А сколько тебе давала мама?

— Десять. Обычно по пять два раза в неделю. В понедельник и пятницу.

— А что, если я подниму ставку? Тебе почти десять, поэтому, думаю, ты можешь получать по двадцать фунтов в неделю. Идет?

Робби улыбнулся:

— Идет.

Донован спрятал пятьдесят фунтов и дал сыну двадцатку. Робби засунул банкноту в карман.

— Чем думаешь заняться вечером? Хочешь посмотреть фильм?

— Сегодня вечер посвящен школе, нужно сделать домашнее задание.

— Домашнее задание? Они задают домашнее задание девятилетнему мальчику?

— Пап, я делаю домашние задания с тех пор, как начал ходить в школу.

— Да, учеба — штука важная. Думаю, мне следовало бы задержаться в школе подольше.

— Зачем?

Донован нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя ведь нет специальности, да?

— Просто жизненные университеты и школа выживания.

— Видишь. — Робби взял бургер и бумажный стакан. — Несмотря на это, ты богат.

— Кто тебе так сказал?

Робби указал рукой на кухню:

— Пап, посмотри на все это. У тебя «Ролекс». Сколько стоит моя школа? Ты богат.

— Не так, как Билл Гейтс.

— Я не сказал: супербогат. Я даже не сказал, очень-очень богат. Я сказал: богат.

Донован улыбнулся настойчивости сына.

— Ну, и в чем смысл?

— Ни в чем. Просто тебе не стоит говорить, что ты хотел бы остаться в школе, потому что это неправда. Ты хочешь, чтоб я остался в школе и стал доктором или начальником.

— Я этого хочу?

— Да. И мама этого хотела. Она всегда заставляла меня читать научные книжки и всякую ерунду. Говорила, что не хочет, чтобы я стал таким, как ты.

— Может, ты не хочешь становиться таким, как я? Может, тебе лучше стать врачом, заботящимся о больных людях, и сойти в могилу раньше срока?

— Это несправедливо, — фыркнул Робби.

Донован встал. Потянулся вперед, схватил сына за руку, перекинул через плечо и закружил по комнате.

— Уверен? — крикнул он.

— Да! Уверен. Перестань. Меня стошнит!

Донован продолжал.

— Пап! Стой!

— Сдаешься?

— Да!

Донован осторожно опустил Робби. У него тоже закружилась голова, и он схватился за стул, чтобы не упасть.

Робби хохотал, вертя головой.

— Ты ненормальный.

Донован подошел к сыну и пригладил вихры на его макушке.

— Хочешь еще?

— Нет, — засмеялся Робби.

Он повернулся и взбежал по лестнице. На полпути остановился, проверяя, не гонится ли за ним Донован.

— Спускайся, когда сделаешь домашнее задание, — крикнул ему вслед Ден. — Я сварю какао.

* * *

Их было двое, оба в черной одежде и кожаных перчатках. Один открывал замок, другой караулил, хотя в два часа ночи они были единственными посетителями в офисном здании. Они прошли через люк. Там была сигнализация, однако мужчина, ковырявшийся в замке, более двадцати лет служил в крупной компании, занимающейся безопасностью, и не существовало такой сигнализации, которую он не смог бы отключить. Теперь его отправили в свободное плавание, и люди вроде Хуана Рохи с удовольствием платили за его мастерство и молчание.

Мужчина быстро справился с замком, открыл дверь и направился к щитку с сигнализацией. Он знал устройство сигнализации и четырехзначный код. Сирена не взвыла. Он кивнул напарнику и указал на дверь с табличкой «Дэвид Хойл». Напарник вошел в офис и начал просматривать папки в шкафу красного дерева.

Человек, отключивший сигнализацию, просматривал бумаги в главном офисе. Он искал папки с именами Стюарта Шарки или Виктории Донован. Не найдя ничего похожего, вошел в главный компьютер, проверяя все файлы и адресные книги. Из офиса Хойла раздавалось шуршание кожаных перчаток, касавшихся клавиатуры. Это напарник рылся в личном компьютере адвоката. Через двадцать минут они убедились, что в банке данных нет даже упоминания этих двух имен.

Они обшарили все столы в офисе, проверили все адресные книги, но ничего не нашли и исчезли тем же путем, что и пришли.

* * *

Зазвонил будильник, и Донован перевернулся, пытаясь укрыться от шума. Будильник продолжал звенеть. Донован нащупал кнопку и с силой треснул по ней. Посмотрел на табло. Семь тридцать. Донован застонал. Он никогда не вставал так рано.

Он сполз с кровати, нацепил халат и открыл дверь.

— Робби, ты встал?

Ответа не последовало, поэтому ему пришлось пройти по коридору и постучать в дверь сына. Никакой реакции.

Робби тихо посапывал, накрыв голову подушкой. Донован потормошил его.

— Давай, пора вставать.

— Еще пять минут, — сонно пробормотал Робби.

— Никаких минут, — ответил Донован и откинул одеяло.

Он отдернул шторы и спустился вниз по лестнице. Включил чайник и сделал тост, но, открыв холодильник, понял, что забыл купить масло или джем. Он насыпал в чашки шоколад и залил молоком, потом заварил чай. С верху доносились звуки льющейся воды: Робби принимал душ.

В дверь позвонили, и Донован пошел открывать. Алекс Найт с кожаным чемоданчиком в руке. Похоже, на Найте были все тот же синий блейзер и черные слаксы, что и накануне. Он бодро улыбнулся Доновану:

— Еще не проснулся, Ден?

— Какого хрена, Алекс, ты чего в такую рань?

— Кто рано встает, тому Бог подает, — ответил Найт, проходя в дом. — Начну с кабинета, ладно?

Донован проводил его. Найт поставил чемоданчик на стол и открыл его. Там было полно всякого технического хлама. Найт вытащил маленькую черную коробочку размером с карманную книгу и показал Доновану. На ней были два огонька, зеленый и красный, и жидкокристаллический индикатор для вывода данных.

— Глушитель «жучков», — объяснил Найт. — Он также покажет, если линия прослушивается. Два по цене одного.

Донован кивнул. Ему приходилось видел похожие штуки.

— Зеленый огонек — можно говорить, красный — тебя прослушивают. — Он подмигнул Доновану. — Я поставлю на каждый телефон по штуке, потом проверю стены.

— Хочешь кофе?

— Черный с четырьмя кусками сахара, — кивнул Найт и улыбнулся. — Что я могу сказать? Бедные мои зубки.

— Я вообще удивлен, что они у тебя остались.

Донован отправился на кухню и сделал кофе для Найта. Когда он нес его в кабинет, на лестнице появился Робби.

— Каша на столе. Шоколад.

Робби нахмурился, увидев, что Донован в халате.

— Ты ведь не повезешь меня в школу в таком виде?

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты не одет?

Донован указал на Найта, который разбирал на столе телефон:

— Я занят.

— Как всегда, — фыркнул Робби.

Он повернулся к отцу спиной и направился в кухню.

— Я вызову такси, — сказал Донован.

— Я не поеду в школу в дурацком кебе.

— Тогда пойдешь пешком.

— Мама всегда сама отвозила меня в школу, — возразил Робби.

— А что еще, черт побери, ей было делать? Разве что тратить мои деньги и спать с моим бухгалтером.

Робби отшатнулся, словно от удара. Глаза наполнились слезами.

Донован понял, что зашел слишком далеко.

— О Господи, Робби, — быстро извинился он. — Прости.

Мальчик схватил свой рюкзак.

— Я пойду пешком.

Донован положил сыну на плечо руку, но Робби сбросил ее.

— Слушай, я вызову такси. Я знаю фирму, у них есть «мерседесы». Как насчет того, чтобы поехать в «мерсе»?

Робби выбежал на улицу, громко хлопнув дверью. Донован выругался и понес Найту кофе.

Тот все еще ковырялся с телефоном на столе Донована.

— Алекс, у тебя есть дети?

— Пока не посчастливилось, — серьезно ответил Найт и поправил на носу очки.

— Возможно, это и к лучшему, — заметил Донован, взглянув на часы. — Мне надо позвонить.

— Здесь линия в порядке, — сказал Найт.

Донован вытащил один из мобильников:

— Нет, лучше я воспользуюсь этим.

Найт кивнул.

— Ты знаешь, что они могут прослушивать их?

— Да, но только если им известен номер. Я пользуюсь одноразовыми сим-картами.

Чтобы позвонить, Доновану пришлось выйти в сад за домом. Шлепая по траве босыми ногами, он на ходу набрал номер Ундервуда, который тот дал ему накануне. Это была городская телефонная будка в полумиле от квартиры детектива на Шепердс-Буш. Ундервуд ответил сразу же.

— Я опаздываю на работу, — предупредил он.

— Что ты выяснил? — спросил Донован.

— Он торгует произведениями искусства. Есть лицензия. Известен полиции. Никаких доказательств, одни подозрения. Конечно, приложив усилия, можно его засадить. Но повсюду снует рыбка и покрупнее. Тем более что у него законный бизнес, который приносит деньги. Хотя, думаю, он продает ворованный товар. Пару раз его задерживали с наркотой, но оба раза при нем было лишь немного марихуаны, поэтому отделался предупреждением.

— А может он быть одним из ваших?

— Он не числится как информатор, а их сейчас всех регистрируют. Нет регистрации — нет дела, сам знаешь.

— Да, Дико.

— А что ты так интересуешься этим парнем? — спросил детектив.

— Он продал для меня несколько картин, вот и все. Но поскольку крутится у меня в доме, я просто хотел убедиться, что он чист.

Донован поблагодарил детектива и отключил телефон. Он не ждал другого ответа от Ундервуда, так как шестым чувством угадывал агентов под прикрытием и полевых агентов, а на Джеми Фуллертона ни один из его звоночков не просигналил. Правда, он немного нахальный, но это неплохо. К тому же славно поработал на Донована, продав картины и передав чеки Родригесу. Единственная проблема в том, что Фуллертон повсюду таскает с собой наркоту. А Доновану меньше всего хотелось, чтобы его засекли с наркотиками.

Донован выпил чай на кухне, потом вытащил из телефона сим-карту, поднялся наверх и спустил ее в унитаз. Вниз он сошел уже в черных джинсах и голубой джинсовой рубашке от Ральфа Лорена с закатанными рукавами.

Найт работал с телефонами в гостиной.

— Скоро закончу здесь, Ден.

— Все чисто?

— Пока. Уверен, что за тобой следят?

— Абсолютно. — Донован кивнул на черную коробочку, которую Найт подносил к телефону: — Они надежны?

— Для обычного наблюдения, да. Окупятся. Они безупречны. Проблема возникнет только тогда, когда шпики начнут за тобой следить через спутник или микроволновый передатчик. Копы и таможня не смогут сделать это, а вот Шестерка и Пятерка вполне.

Донован напрягся. С тех пор как МИ-5 и МИ-6 начали следить за передвижением наркотиков и отмыванием денег, они запросто могут участвовать и в этом деле. Ладно, не важно. Он никогда не доверял телефонам, за исключением случайных телефонов-автоматов.

— Хочешь, я покажу тебе портативный детектор?

Найт подошел к чемоданчику и вытащил оттуда бело-голубую коробочку. Открыл ее и нажал на белую полистироловую рамку. Внутри оказался серый пластиковый кубик с зажимом на одной стороне и тремя рычажками и цифровым дисплеем на другой. Найт вытащил из коробочки сменную батарейку и передал Доновану:

— Заряжай на ночь. Зарядники в коробке. Говорят, они рассчитаны на пятьсот часов, но это в режиме экономии. Думаю, проработает часов сорок восемь, а это значит — шесть дней по восемь часов.

— Позвоню тебе, если у Робби возникнут проблемы с математикой.

Найт вытащил вторую батарейку из кармана и вставил в детектор. Подошел к Доновану и нажал на рычажок, потом взял длинный провод со штепселем на одном конце и тонким зажимом на другой, приказал Доновану продеть провод в рукав рубашки, а зажим прикрепить к ремешку «Ролекса». Донован выполнил все его указания, после чего Найт вставил штепсель в детектор и включил.

Просунув провод, Донован опустил рукава. Провода не было видно.

— Умно, — похвалил Донован. — А он работает?

Найт подошел к чемоданчику, вытащил маленький магнитофон и включил его. Жестом подозвал Донована поближе.

— Мне нужно как-товытягивать руку или еще что-нибудь делать? — спросил Ден.

— Нет, веди себя нормально. Он ловит на расстоянии шести футов и больше.

Донован сделал еще один шаг вперед. Потом другой. Когда он оказался в двух шагах от Найта, коробочка на его ремне начала вибрировать.

— Да, действует. — Он отступил назад. Вибрация прекратилась. Донован двинулся вперед, и прибор опять заработав — Отлично.

— Он даже более чувствителен к подслушивающим устройствам. — Найт выключил магнитофон и засунул его в чемоданчик. Вытащил черную коробочку побольше, размером примерно с телефонный справочник, и два маленьких громкоговорителя. — Тебе понравится, — улыбнулся Найт, положил коробку и громкоговорители на кофейный столик и протянул шнур к ближайшей розетке. — Генератор шума. Заглушает все типы подслушивающих устройств.

— Они поймут, что я пытаюсь что-то скрыть от них, — возразил Донован.

— Не обязательно, — ответил Найт, щелкая маленьким выключателем. Загорелся красный огонек, и комната наполнилась шумом. Найт повернул белый пластиковый рычаг, и шум увеличился. — Скорее, они подумают, что у них проблемы с техникой. Меняй громкость. Поверни вниз, если разговор безобидный, поверни вверх, когда обмениваешься секретной информацией. Это сведет их с ума. — Найт встал. — Ладно, проверю внизу, покажу тебе, что к чему, потом гляну телефоны наверху.

Он взял портативный радиочастотный детектор с круглой антенной на конце, напоминающий ракетку для настольного тенниса. Показал Доновану, как включать и как расшифровывать данные, потом проверил плинтуса.

Донован был знаком с этой процедурой. Он сам часто проверял виллу в Анквилле.

Зазвонил телефон. Донован снял трубку, автоматически проверив огоньки на мониторе. Горел зеленый. Можно говорить свободно. Звонил Робби. Донован ждал, что сын извинится за то, что сбежал, но у мальчика на уме было другое. Он собирался играть в футбол, а сумку с вещами оставил дома. Донован пообещал привезти ее и договорился встретиться у школьных ворот в половине двенадцатого.

* * *

Ее называли «Всемогущей». Майор Аллан Геннон не мог точно сказать, кто и когда так окрестил секретную спутниковую телефонную сеть, но теперь никто не называл ее по-другому. Чемоданчик с «Всемогущей» стоял на соседнем от Геннона столе, а сам он находился в офисе в казармах герцога Йоркского в Лондоне в двух шагах от сети бутиков Слоун-сквер. В остальное же время Геннон никогда не расставался с этим чемоданчиком.

Когда «Всемогущая» подала сигнал, майор стоял у окна, глядя сквозь бронированные стекла на пустой учебный плац. Это был властный, настойчивый звук, не похожий ни на одну из излюбленных мелодий для сотовых телефонов. Голос «Всемогущей» не терпел никаких возражений. Она настойчиво требовала: ответь сейчас же. Геннон прекрасно понимал степень важности звонков, проходящих через «Всемогущую». Единственные, кто имел доступ к ней, — премьер-министр, члены кабинета министров, шефы МИ-5 и МИ-6.

Геннон подошел к телефону и снял трубку.

— Майор Геннон.

Глава МИ-6 назвал себя и проинструктировал Геннона, который сделал пометки в блокноте, прикрепленном к металлической доске со штампом «Совершенно секретно».

Разговор был кратким, менее двух минут. Геннон повторил полученную информацию, потом положил трубку. Сержант-десантник взглянул на него из-за газеты «Ивнинг стандарт».

— Игра началась, — произнес Геннон. — Груз направляется в Феликстоу. Перехват сразу же, как войдет в наши воды. Возможно, наркотики.

— Таможня? — спросил сержант, ветеран парашютно-десантных войск с пятнадцатилетним стажем.

— Шпики, — ответил Геннон. — Специальные инструкции — не посвящать в дело таможню.

— Они опять затеяли свои мелкие игры? — поинтересовался сержант.

— Сила привычки, — ответил Геннон. — С тех пор как пал железный занавес, у них много дел. Хотя все равно не понимаю, почему этим должны заниматься восемь «кирпичей».

Парашютисты-десантники и морские пехотинцы разделялись на группы из четырех человек, названные «кирпичами». В каждом «кирпиче» есть специалисты в области связи, медицины, ликвидации, обладающие другими навыками: знанием языков, снайперским искусством и подводным плаванием.

— Мы пойдем на надувных лодках, вертушки не нужны.

— Делимся пятьдесят на пятьдесят?

— Думаю, да, — предположил Геннон. — Морпехи пойдут под водой на скиммерах. Нет причин ожидать сопротивления, но мы отправимся в полном снаряжении. — Майор взглянул на часы. — Полный инструктаж через восемнадцать часов.

* * *

Донован нашел сумку Робби за кроватью. Бросил ее на пассажирское сиденье «рейнджровера» и уже собрался отъехать, когда ему в голову пришла неожиданная мысль. Он вернулся домой, взял радиочастотный детектор и провел им снаружи по низу машины, потом сел на сиденье и проверил салон.

Вдруг какая-то машина свернула с дороги. Донован поднял глаза, насторожился, но расслабился, увидев, что это Луиза. Девушка махнула ему и вылезла из спортивной «ауди». Доновану в голову пришла забавная мысль: девушкам, работающим в стрип-клубах, нравится управлять мощными машинами.

Он вылез из «рэйнджровера» и помахал в ответ.

— Надеюсь, ты не вздумаешь рассердиться на меня, — вместо приветствия произнесла девушка. На ней была кожаная куртка, голубые джинсы, которые обтягивали ее словно вторая кожа, и солнцезащитные очки. — Крис сказала мне, где ты живешь.

— Нет проблем, — успокоил ее Донован. Он взглянул на часы. — Только я как раз собирался уезжать.

Лицо Луизы помрачнело.

— А, ну ладно. Я просто хотела сказать тебе спасибо и предложить выпить вместе кофе.

Она смотрела на портативный детектор, который Донован все еще держал в руках. Он бросил его в «рэйнджровер».

— Знаешь, а что, если ты подвезешь меня в школу к моему сыну? Мне надо отдать ему форму для футбола. Потом можно будет заглянуть в кафе.

Луиза улыбнулась. Очень милая улыбка, подумал Донован. Когда он был в ее квартире, видел только слезы и дрожащую нижнюю губу. Девушка повернулась и пошла к своему спортивному авто, а Донован не мог глаз отвести от ее попки. Теперь он понимал, почему она может позволить себе такую машину. Луиза оглянулась и заметила, что Донован смотрит на нее.

Он быстро отвел глаза, вытащил сумку Робби и закрыл «рэйнджровер». Девушка уже запустила двигатель, когда он сел на пассажирское сиденье.

— Отличная машина.

— Моя игрушка, — сказала Луиза. — Хочешь сесть за руль?

* * *

— А парню не хреново! — восхищенно заметил Шакер, фотографируя отъезжающую «ауди». — Сначала блондинка, теперь брюнетка. Обе классные. Видел фигуру?

Дженнер опустил бинокль и записал регистрационный номер машины. Блондинка оказалась стриптизершей, и Дженнер готов был поспорить, что брюнетка занимается тем же бизнесом.

— Имей ты его миллионы, и вокруг тебя крутились бы такие же милашки.

— У меня и так все в порядке, — защищался Шакер.

— Конечно. Как скажешь им, что работаешь на таможне, так сразу их глаза затуманиваются, правда?

— Все дело в мотоцикле. Птички любят байки.

— Нет, птички говорят, что им нравятся байки, пока не выйдут замуж. Потом они хотят, чтоб ты продал байк и купил машину.

— Не, так не пойдет. А вот Донован, у него ведь есть стиль, правда? Как думаешь, сколько стоит его дом?

— Два с половиной. Может, три.

— Они не могут конфисковать его имущество?

— Он об этом позаботился. Думаю, дом записан на имя жены. Или еще на кого-то. В любом случае к нему не подберешься. Даже если у них что-то будет против него.

Дженнер усмехнулся. Оба работали третью смену и провели в комнате тридцать шесть часов. Они по очереди спали на односпальной кровати, и теперь наступила очередь Дженнера.

— Что ты думаешь о его манипуляциях с машиной? — спросил Шакер, прокручивая пленку.

— Проверял. Нет смысла это делать каждый день. Нам просто нужно подождать.

— Он знает, что мы следим за ним. Такие, как Донован, всегда чуют слежку. А тот парень, который приходил сегодня утром? Наверное, технарь, помогает избежать прослушки.

— Узнаем, когда проверим номер машины, но вообще-то да, выглядел как технарь. Если так, нет смысла начинять дом «жучками». По крайней мере если мы не хотим его разозлить.

— Логично, — согласился Шакер.

— Это не наше дело, — ответил Дженнер, — но я собираюсь предложить лазерные микрофоны. Посмотрим, смогут ли они переиграть нас. Хотя, думаю, мы зря потратим время: Донован не станет обсуждать дела по телефону или дома.

* * *

Донован объяснил Луизе, как проехать к школе. Она вела машину уверенно и лучше, чем Крис. Девушка ехала так же быстро, но аккуратно, тогда как во время поездки с Крис у Донована сердце выскакивало из груди. С Луизой он мог по меньшей мере расслабиться.

— Крис рассказала мне, что ты сделал. Спасибо.

— Не за что.

Она искоса взглянула на него, и Донован увидел свое отражение в черных стеклах очков.

— Это было опасно, Ден. Ты рисковал.

— Не в данном случае. Он идиот.

— Я о другом. Он же мог дать сдачи. Но ты поехал и сделал то, что сделал. Ради меня.

— Сдачи? Чтобы такой, как он, был способен постоять за себя? Такие типы — трусы. Поэтому они бьют женщин, и тогда сами себе кажутся сильными.

На красный свет Луиза остановилась. Она протянула руку и включила магнитофон. «Оазис». Донован улыбнулся совпадению. Та же кассета стояла в его «рэйнджровере».

— Я имела в виду полицию. Кто-то мог вызвать копов, но ты не побоялся. Ты просто наплевал на это.

— Как бык, который землю роет и на себя бросает?

Что-то завибрировало на ремне Донована. Он подумал, что это из-за езды, и сменил позу, однако вибрация не прекратилась.

— Ты поступил обдуманно. Не сгоряча. Все просчитав.

Донован засунул руку в карман проверить: может, это один из мобильных. Потом вспомнил о приборе Найта и напрягся.

— Что-то не так? — спросила Луиза, поглядывая на него.

— Судорога, — соврал Донован.

Это был портативный радиочастотный детектор. В машине «жучки»? Он говорил о том, как избил человека, а машина, мать ее, прослушивается! Луиза подставила его. Подставила, заговорив об этом. Заставила признаться. Он стал лихорадочно вспоминать, что успел сболтнуть. И хватит ли у них доказательств?

Закончилась песня «Оазиса». Свет сменился на зеленый, и Луиза рванула вперед, продолжая взволнованно посматривать на него.

— Ты в порядке? Может, остановить?

Донован помотал головой. Началась следующая песня. Внезапно его осенило. Он выключил магнитофон. Детектор перестал вибрировать.

— Не нравится «Оазис»? А ведь они, как и ты, из Манчестера.

— Откуда ты знаешь? — спросил Донован.

Он не говорил Крис, откуда родом.

— Да перестань, Ден, — рассмеялась девушка. — У тебя такой акцент...

Донован снова запустил кассету. Магнитофон заработал, и детектор тоже. Он выключил магнитофон, и детектор отключился.

— О чем ты думаешь? — спросила Луиза.

Донован улыбнулся.

— Прости, — ответил он. — Какое-то затмение.

Они подъехали к школе, где учился Робби. Мальчик ждал у ворот, пристально глядя на дорогу. Он не заметил Донована, сидящего в «ауди».

— Я недолго, — пообещал Ден, выпрыгивая из машины.

Увидев отца, мальчик нахмурился.

— Кто это? — спросил он, заглядывая в лобовое окно.

— Друг, — ответил Донован, протягивая сумку.

— Подруга?

— Это друг, хотя она девушка. Возьми свои вещи, они тебе нужны или нет?

Робби взял сумку.

— Было бы приятно услышать от тебя «спасибо», — заметил Донован.

— Кто она?

— Просто друг. Понял? Я помог ей, и она приехала меня поблагодарить. Потом сказала, что подвезет меня к тебе. Ты же знаешь, я ненавижу ездить по городу.

— Ты жуткий водитель, — пробубнил Робби.

— Я отличный водитель, — возразил Донован.

— Ты слишком быстро теряешь терпение. Постоянно сигналишь. И не смотришь в зеркало.

Донован выпрямился.

— Я вечером заберу тебя, ладно? Приеду на «рэйнджровере».

Робби кивнул:

— Ладно. — Он поднял сумку. — Спасибо, что привез.

— Задай им чертей. Забей пару голов.

— Я защитник, пап.

— Защитники тоже могут забивать. Не давай загнать себя в ловушку. Если есть возможность забить гол, валяй, понял?

— Это командная игра, — рассмеялся Робби и убежал.

Донован вернулся к машине.

— Все в порядке? — спросила Луиза.

— Сын решил, что ты моя подружка.

— Не подхожу по возрасту?

— Тоскует по матери.

— А... — проговорила Луиза, заводя мотор. — «Старбакс» тебя устроит? Там подают мой любимый кофе.

Он молчал, глядя в окно.

— О чем задумался? — спросила девушка, останавливаясь, чтобы пропустить пенсионерку на «тойоте».

— Робби сказал, что я жутко вожу машину.

— А ты сам как считаешь?

— Нормально.

— Если хочешь побыстрее прекратить отношения, — рассмеялась Луиза, — скажи мужчине, что он плохой водитель.

— У тебя сейчас есть кто-нибудь? — спросил Донован.

Как только слова слетели с губ, он тут же пожалел о них. Слишком личный вопрос.

Луиза пожала плечами.

— Трудно иметь постоянные отношения, занимаясь тем, чем я, — сказала девушка.

— Зато отличный способ познакомиться, — заметил Донован.

Луиза подняла бровь и вздохнула:

— Верно. Но я хотела бы покончить с парнями, которые считают, что лучшее времяпровождение — засовывать девушке в стринги двадцатифунтовые банкноты.

— Ты отдаешь предпочтение чудовищам, сидящим у телевизоров? — улыбнулся Донован.

— Я хотела бы покончить с парнями, которые закрывают глаза на мою работу и убеждают себя в том, что я занимаюсь этим, чтобы прокормиться. Разве так думают настоящие мужчины?

— Ты хочешь сказать, если бы кто-то на самом деле любил тебя, то не позволил бы заниматься этим?

— Точно.

— Может, он решит, что таким образом ты делаешь карьеру? Моя жена, которая в ближайшее время станет бывшей, не работала ни дня в своей жизни. Она перебралась из дома отца в мой дом. От одного покровителя к другому.

— Жена, которая в ближайшее время станет бывшей? Ты собираешься разводиться?

— Надеюсь, это не войдет в привычку, — ответил Донован. Потом покачал головой: — Шутка.

— Звучит невесело.

— Я все еще немного переживаю.

— Пройдет. Вот и приехали.

Она припарковала машину у счетчика и выпрыгнула до того, как Донован смог продолжить разговор. Включила счетчик и закрыла «ауди». Когда они вошли в кафе, Донован потянулся за бумажником, но Луиза остановила его:

— Ни в коем случае. Я угощаю, помнишь? Капуччино подойдет?

Донован занял место у окна, пока Луиза заказывала кофе. Она села напротив и поставила перед ним дымящуюся чашку. Они чокнулись чашками.

— Спасибо за то, что сделал.

— Я сделал это с удовольствием.

Луиза отхлебнула кофе и вытерла губы салфеткой.

— Не думай, что я жертва, Ден. Отчаявшаяся девица — может, и так, — но не жертва. Я справлюсь.

Она сняла очки. Левый глаз все еще был опухшим, а краснота превратилась в темный синяк.

Донован улыбнулся.

— Видела бы ты того парня, — утешил он ее.

— Я ударила его ногой в пах, и он скорее всего не смог бы ничего со мной сделать. Занимаясь тем, чем я, надо уметь справляться с мужчинами.

— Уверен, что так и есть, — серьезно подтвердил Донован.

Луиза улыбнулась и надела очки.

— Ты знаешь, о чем я. Это вопросы психологии. Умение контролировать ситуацию.

— И в этом я уверен.

— Он застал меня врасплох. Думаю, такого больше не повторится. Но я на самом деле благодарна тебе, Ден. Ты не знал меня, однако помог. Будем друзьями, ладно?

Донован с энтузиазмом кивнул, поднял свою чашку и чокнулся с девушкой.

— Ладно, — согласился он.

* * *

— Ты был плохим мальчиком, верно? — спросила женщина.

Около тридцати. Рыжие волосы до плеч. Одета в черную кожаную мини-юбку, черные блестящие ботинки выше колен, с каблуками высотой в четыре дюйма. На лице — черная маска. Женщина-кошка из старого фильма про Бэтмена. Она ходила по комнате, постукивая кнутом по паласу.

— Да, госпожа, — ответил Дэвид Хойл.

Абсолютно голый, он был привязан за запястья и щиколотки к деревянному кресту, стоящему посреди комнаты. На голове черная маска с прорезью для глаз и молнией в области рта.

— А что случается с плохими мальчиками? — спросила женщина, медленно проводя кнутом от его левого колена до паха.

Член Хойла рефлекторно напрягся — частично от страха, частично из-за сексуального возбуждения. Он ощущал смесь эмоций, которые будет вспоминать всю дорогу до своей квартиры на Эрл-Корт. Страх и возбуждение, оргазм в сто раз сильнее, чем он когда-либо испытывал за двадцать лет брака.

— Их должны наказать, — прошептал он сквозь маску.

Женщина медленно расстегнула молнию, закрывающую ему рот.

— Верно, — сказала она, обходя вокруг него и прикасаясь к коже кнутом. — И как тебя наказать?

Хойл застонал. Мысли его смешались — не часто госпожа позволяла ему самому выбирать наказание, и он должен хорошенько подумать. Плетка — слишком легко. Палка — едва причинит боль. Горящая свеча — больно, но это значит лежать, а он испытывал большее наслаждение стоя. Или наклонившись. При мысли о последнем член его напрягся, и он понял, какого наказания хочет сегодня.

Вдруг дверь в комнату с грохотом распахнулась, и эрекция Хойла умерла, едва родившись. В дверях стояло двое парней. Хмурые лица. Стрижка «ежик». Широкие плечи. Натянутые улыбки. Один из них ткнул пальцем в женщину и приказал:

— Выйди.

Она послушно кивнула. Повесила кнут на стену и вышла из комнаты, крутя бедрами, словно поддразнивая Хойла. Мужчины встали позади адвоката. Он попробовал обернуться, но госпожа слишком хорошо привязала его. Хойл стал задыхаться, тело покрылось испариной. Внутренности сжались, возбуждение исчезло, остался лишь страх.

В дверном проеме появился третий мужчина, не такой большой, как первые два, хотя тоже выше шести футов. Серый длинный плащ, руки в карманах. Что-то в нем проскальзывало знакомое — у адвоката была отличная память на лица. Потом Хойла озарило: мужчина как две капли воды похож на молодого Саша Дистеля. Но когда незнакомец заговорил, у него оказался испанский акцент, а не французский.

— Мистер Хойл, как я предполагаю.

— Кто вы? — спросил Хойл.

— На самом деле при данных обстоятельствах это не важно, — ответил незнакомец. — Для вас важнее знать, чего я хочу. И что сделаю с вами, если мы не договоримся.

Мужчина вошел в комнату и закрыл дверь. Единственное освещение — дюжина свеч, отбрасывающих на стены причудливые тени. Мужчина с любопытством разглядывал комнату. Потом вытащил из кармана правую руку в кожаной перчатке и взял с полки черную трость. С улыбкой посмотрел на нее, повернулся к Хойлу и потряс тростью.

— Она засовывала тебе это в задницу, да?

Хойл помотал головой, желудок свело.

— Немного великовата для тебя, верно? — спросил незнакомец. — Как думаешь? А если один из моих парней засунет это тебе куда подальше?

Хойл замотал головой, на этот раз более выразительно.

Мужчина улыбнулся и положил трость назад на полку. Обернулся в поисках чего-нибудь, чтобы вытереть руки.

На батарее увидел розовое полотенце, взял его, вытер перчатки, потом бросил на кожаного гимнастического коня.

— Она привязывала тебя к нему? — спросил незнакомец.

Хойл кивнул.

— Меня подобное никогда не привлекало, — заметил мужчина. — Не думаю, что я хоть на йоту такой кроткий, как ты. Мысль о том, чтобы меня ударила женщина... — Он поморщился. — Женщины могут сделать столько вещей получше. — Он улыбнулся. — Так вот, значит, каков английский темперамент.

Незнакомец подошел к Хойлу и встал перед ним. Хойл моргнул, когда мужчина дотронулся до молнии на маске. Несколько раз застегнул и расстегнул ее, развлекаясь, потом опять застегнул.

— У тебя есть пароль, верно? Которым ты пользуешься, если боль слишком сильная. Когда ты на самом деле хочешь остановиться, да?

Хойл кивнул.

— Просто, чтобы вы знали, мистер Хойл: я вам такого пароля не дам. Единственный способ остановить меня — делать то, что я скажу. Поняли?

Хойл снова кивнул. Его член бессильно повис, по спине струился пот.

— Хорошо поняли? — продолжил мужчина.

Он отступил назад и показал на медный светильник со стеклянным плафоном на потолке.

— Ты знал, что там камера? Она все записывала. Для страховки. В случае если клиент умрет, можно доказать, что все было добровольно. Я забрал все кассеты. Пока просмотрел половину. — Мужчина улыбнулся: — Ты шалунишка.

Хойла чем-то ударили по бедру, и он вскрикнул. Глаза наполнились слезами. Один из мужчин хлестнул его тростью.

— Если ты сделаешь, что я захочу, никто больше не увидит этих кассет. Ни твоя жена. Ни партнеры. Ни бульварные газетенки. Ни твоя мать. — Мужчина расстегнул молнию. — Скажи спасибо, Дэвид.

— Спасибо, — выдавил Хойл.

Мужчина кивнул и застегнул молнию.

— Если не согласишься, мои ребята будут бить тебя до тех пор, пока ты не передумаешь. Они эксперты по части того, как причинить боль. Естественно, не такую, как твоя госпожа. Настоящую боль. Могут и покалечить.

Еще раз просвистела трость. На сей раз удар пришелся по другому бедру. Хойл закричал.

— Где Виктория Донован?

Хойл замотал головой. Свист палки разрезал воздух, резкая боль пронзила живот. Он заорал. Из глаз брызнули слезы и потекли вниз по черной коже маски.

— Где Виктория Донован? — еще раз спросил мужчина.

— Я не могу вам сказать.

Незнакомец нахмурился и расстегнул молнию на губах Дэвида.

— Что ты там бубнишь?

— Я не могу вам сказать, потому что не знаю. Он не сказал мне, где они.

— Он?

— Стюарт. Стюарт Шарки. Мужчина, с которым она живет.

Трость ударила его в живот, на дюйм ниже, чем в прошлый раз. Хойл закричал, все его тело содрогнулось от боли. Госпожа знала, как пользоваться тростью, чтобы не оставлять следов. От таких ударов, как сейчас, останутся отметины на несколько недель.

— Если думаешь, что девица вызовет полицию, то должен предупредить тебя: я заплатил ей, чтобы она не появлялась здесь неделю, — заявил незнакомец. — Я обещал ей, что мы все уберем к ее приходу. Похоже, у нас есть общие друзья. Как ты связываешься с Шарки?

— По телефону.

— В твоем офисе нет этого номера.

— Стюарт приказал не записывать.

— Номер британский?

— Я звоню на мобильный.

Мужчина вытащил свой телефон:

— Тогда, Дэвид, давай позвоним.

* * *

Раздался звонок. Стюарт Шарки посмотрел на телефон.

— Кто это? — спросила Вики, входя на террасу с бокалом шампанского.

Шарки выдавил улыбку. Ради Бога, он должен быть спокойным, ему нельзя психовать. Шарки взял трубку и нажал зеленую кнопку.

— Стюарт, это я, Дэвид.

— Да, Дэвид. — Ему показалось, что голос Хойла звучит как-то напряженно. — Какие-то проблемы?

— Никаких проблем, — ответил Хойл. — Все идет по плану. Я подготовил бумаги. Вики должна подписать их. Для прошения об опеке.

— Ты сам не можешь подписать их?

Вики нахмурилась и прошептала:

— Кто это?

— Нет, не могу, Стюарт. Прости. Нужна личная подпись. Шарки прикрыл трубку рукой:

— Адвокат. Он хочет, чтобы ты подписала какие-то бумаги.

Вики заметно расслабилась, и Шарки понял: она испугалась, что звонит ее муж.

— Стюарт? Ты меня слышишь?

— Расслабься, Дэвид. Все в порядке. А что, если переслать по факсу? Можешь сделать?

— Боюсь, нужен оригинал. Сумеете вы приехать в мой офис в течение нескольких дней?

— Совершенно невозможно, — ответил Шарки. Он подмигнул Вики, и она отпила шампанского из бокала. — Тебе придется переслать документы нам.

Последовала пауза, словно Хойл отвел трубку, чтобы прокашляться.

— Отлично, — согласился он. — Куда?

— У тебя есть ручка? — спросил Шарки.

Хуан Роха спрятал телефон в карман.

— Видишь, не так это и трудно, правда? — сказал он Хойлу.

Тот безвольно повис на кресте. Силы оставили его, и он болтался как тряпка.

— Пожалуйста, не убивайте меня, — всхлипнул адвокат.

— Разве тебе не нравится умереть как Христос, на кресте? — спросил Роха.

— Я не хочу умирать, — простонал Хойл.

Моча брызнула на пол, и Роха сморщился от отвращения.

— Никто не хочет умирать. Никто никогда не просил меня убить его. — Вдруг он задумался. — Вообще-то это неправда. Был один человек в Милане. После того что я с ним сделал, он действительно хотел умереть. Просил, слезно умолял. — Роха улыбнулся. — Я не хочу убивать тебя, Дэвид. На самом деле. Один из моих людей придет, чтобы дать тебе воды. — Он кивнул на мокрый палас. — Может, даже подставит ведро. Через сорок восемь часов мы отпустим тебя. Но у нас останутся кассеты, так что попридержи язык. — Роха приблизился к Хойлу, стараясь не наступить на пятно на паласе. — Скажи спасибо, Дэвид.

— Спасибо, — слабо выдавил Хойл.

Роха улыбнулся и медленно застегнул молнию на черной кожаной маске.

* * *

Перед тем как ехать в школу за Робби, Донован снял портативный радиочастотный детектор. Машины тащились как черепахи. Казалось, на дорогу выползли одни мамаши, спешащие забрать из школы своих малышей.

Донован включил магнитофон. «Оазис». Улыбнулся, вспомнив, что у Луизы стояла та же кассета. Они проболтали в «Старбаксе» почти час. Луиза оказалась умненькой девушкой и, похоже, неплохо зарабатывала. Как и Крис, она настаивала, что не спит с клиентами, но Донован не представлял, откуда тогда у нее спортивная машина. Впрочем, это не его дело. Она дала Доновану номер мобильного, когда подвезла домой, и попросила как-нибудь позвонить. Еще назвала адрес клуба, где танцует. Причем дважды.

Когда Донован подъехал, Робби у ворот не было. Молодая мамаша с четырьмя школьницами обогнала его на «мерседесе», и «рейнджровер» оказался зажатым между двумя машинами.

Донован барабанил по приборной панели, поджидая сына. Быть единственным родителем — не так уж и плохо, подумал он. Одна проблема — рано вставать, в остальном Робби не доставляет хлопот. Может, они и останутся в Лондоне, когда Ден вернет свои деньги, которых хватит на жизнь без нужды до конца дней.

Когда Донован был с Вики, ему нравилось ворочать делами, частично из-за денег, но скорее потому, что это доставляло ему удовольствие. Ему нравилось обводить вокруг пальца службы, которые охотились за наркобаронами. Ничто не могло сравниться с ощущением, которое возникает после успешной сделки на несколько миллионов фунтов, когда все тебе подвластно: деньги, корабли, люди по всему миру, кажущиеся маленькими фигурками на огромной шахматной доске. Большую часть доходов ему принесли удачные наркосделки. Донован улыбнулся. Сможет ли он вернуться к этому? Или ему будет вполне достаточно поездок с Робби до школы и обратно, пока тот не получит свои права? И он проведет оставшиеся годы, делая покупки, стирая футбольную форму и помогая делать домашние задания?

Робби выбежал из школьных ворот и помахал Доновану. Тот ответил тем же.

— Как прошел матч? — спросил Донован, когда Робби устроился на сиденье.

— Выиграли 3 — 1. Мой пас принес нам второй гол.

— Молодец, — похвалил Донован. — Как насчет магазина? — спросил он, заводя двигатель и перестраиваясь в ряд.

— Мама всегда делает... — Робби быстро поправился: — Делала покупки в течение дня. Говорила, так быстрей.

— Да, но я не очень-то представляю, что надо делать. Думаю, тебе лучше знать. Поможешь?

— Ладно, — согласился Робби.

В супермаркете Доновану пришлось толкать тележку, а Робби бегал от полки к полке, выбирая кульки, бутылки, пакеты. Они набрали кучу вещей, в том числе мыло и чистящие средства, о которых Донован даже и не вспомнил бы.

— Ты умеешь готовить спагетти? — спросил Робби.

— Конечно, — ответил Донован. — Варишь и бросаешь на стену. Если прилипают, значит готовы.

Робби рассмеялся и положил в тележку две пачки спагетти, несколько бутылок соуса «Болоньез», потом они вместе направились к кассе.

— Пап, что ты собираешься делать?

— Ты о чем? — не понял Донован.

— О работе. Ты же не можешь сидеть целый день дома?

— Твоей маме, кажется, это нравилось.

Донован расплатился за продукты, и они понесли их в «рейнджровер».

— Чем ты занимаешься, пап? Кем работаешь?

— Ты знаешь, чем я занимаюсь. Я бизнесмен.

— Но чем ты занимаешься на самом деле?

Донован сел на переднее сиденье, открыл дверь для Робби. Мальчик забрался и пристегнул ремень.

— С чего вдруг этот разговор?

— Ни с чего. Мы просто болтали с друзьями, и все. Говорили, чем занимаются наши отцы. Я сказал, что ты вернулся, а они спросили, чем ты занимаешься. Я ответил, что ты бизнесмен, прилетел с Карибских островов. Они спросили, что ты там делал. Вот и все. Думаю, им показалось странным, что я не знаю. Как будто это секрет.

— Никакого секрета, Робби, — ответил Донован, заводя двигатель. — Это скучно, вот и все. Импорт-экспорт. Я покупаю и продаю вещи. Перевожу их из одной страны в другую.

— Какие вещи?

— Всякие. Все, что люди хотят купить и продать. Покупаешь по одной цене — продаешь по другой и получаешь прибыль. Чем больше продашь, тем лучше. Для этого не нужен диплом доктора философии.

— Да, но я все еще не знаю, что ты продаешь.

— Товары широкого потребления. Все, что угодно. Скажем, цемент. Могу купить дешевый цемент и продать строительной компании в Америку. Или купить удобрения в Аргентине и продать в Китай.

— Поэтому ты так часто бываешь в Анквилле?

Донован нахмурился.

— Твои друзья спрашивают, почему я был в Анквилле?

— Нет, это спрашиваю я. Ты никогда не говорил, почему на самом деле так много времени проводишь в Анквилле.

— По делам, Робби. Клянусь Богом.

Робби кивнул.

— Я знаю, — сказал он, когда Донован наконец завел двигатель и направился домой.

* * *

Ровно в полночь майор Геннон и сержант-десантник погрузились в одну из трех высокоскоростных надувных лодок, покачивающихся на волнах Атлантики в нескольких милях от того места, где океан соединяется с Ла-Маншем. Майор связался по рации со скиммером, базировавшимся в девяти милях к западу.

Скиммер, принадлежащий ВМФ, предназначался для секретных операций. Его можно было использовать как высокоскоростную надводную лодку, способную выдержать десять бойцов с полным снаряжением и развивать скорость до тридцати узлов. Или как подводную двухмоторную лодку, уходящую на глубину до пятидесяти метров.

— Хорошо, — ответил Геннон в рацию.

Он повернулся к двум мужчинам, сидящим позади него. Оба были оперативниками МИ-6 и называли друг друга только по имени. Джеймс и Саймон. Геннон сомневался, что это их настоящие имена. В отличие от других восьми бойцов люди из МИ-6 не были вооружены, но оба — в полной экипировке, черных защитных костюмах десантников, в шлемах с передатчиками.

— Они собираются двигаться под водой, — объяснил им Геннон. — И будут у границы через тридцать минут.

Скиммер мог плыть, погрузившись в воду наполовину. Тогда на поверхности торчали только головы бойцов с трубками, чтобы дышать под водой, а единственным способом общения оставались глаза и рации. На борту скиммера находилось две группы по четыре десантника. Все в полном снаряжении для подводного плавания. Они участвовали в той же секретной операции, что и майор Геннон с его людьми, только приближались к подозрительному судну с другой стороны.

Еще восемь морпехов и восемь десантников разместились в пятидесяти метрах справа от лодки Геннона. Майор не думал, что будут проблемы, но всегда лучше подстраховаться. Несмотря на то что судно принадлежало легальной строительной компании и двигалось точным курсом, нельзя исключать возможность того, что члены экипажа применят оружие.

Через двадцать минут Геннон получил по рации информацию, что первая группа прибыла на место и заняла позицию. Майор сообщил, что они тоже на подходе. Взревели моторы, и три лодки рванули вперед.

* * *

Курьер службы срочной доставки почты вошел в отель и направился к столику администратора.

— У меня посылка, — сказал он на отличном французском.

Администратор, мужчина за сорок, с пушистыми вьющимися усами, приветствовал его и кивнул на молодого человека, сидящего на диване в дальнем конце холла с газетой «Ле Монд».

Курьер прошел по мраморному полу, в котором отражались три огромные люстры.

— Мсье Шарки?

Мужчина опустил газету.

— Да?

— У меня для вас пакет из Лондона. Можете расписаться? Здесь, пожалуйста, — произнес курьер по-английски с сильным акцентом.

Мужчина поднялся, взял планшет с квитанцией, расписался и вернул курьеру. Тот вытащил пакет, конверт размером А-4, потом нахмурился. Сверил номер на конверте и номер в квитанции, выругался.

— Простите, мистер Шарки. По ошибке я захватил не тот конверт. Сейчас принесу из фургона.

— Нет проблем.

— Может, пройдете со мной? Это сэкономит время.

— Не уверен... — начал Шарки, но посыльный уже направился к выходу, бормоча что-то себе под нос по-французски.

Шарки пошел за ним.

— Нашли?

Курьер обернулся и приставил электрошокер к горлу Шарки. Тот дернулся и упал вперед, беззвучно открыв рот. Две пары рук схватили Шарки за куртку, втянули внутрь машины. Дверь фургона с грохотом захлопнулась, курьер сел за руль и завел двигатель.

* * *

Донована разбудил звонок в дверь. Он приподнялся и взглянул на будильник. Почти полдень. После того как Донован отвез Робби в школу, он просто завалился на кровать, не раздеваясь, чтобы вздремнуть часок-другой. Спускаться вниз было неохота. Но в дверь еще раз позвонили, потом кто-то сильно забарабанил. Донован встал и направился к лестнице.

— Иду-иду! — крикнул он, когда раздался еще один звонок.

Донован открыл дверь, зажмурившись от солнца. На пороге стояли Рики Джордан и Чарли Макфайден. Оба тряслись от ярости. Джордан держал руку в кармане пиджака.

Донован понял: что-то не так — и попытался закрыть дверь. Но слишком медленно — Макфайден успел просунуть плечо в образовавшуюся щель и протиснулся внутрь, Джордан последовал за ним.

— Ты, ублюдок! — заорал Макфайден, прижав Донована к стене.

Джордан захлопнул дверь ногой и выхватил из кармана пистолет. Приставил дуло к горлу Донована.

— Ты вышел из сделки, чтобы подставить нас! — крикнул он.

Донован уставился на пистолет:

— Ты притащил в мой дом гребаный пистолет? Какого хрена, Рики?

Вместо ответа Джордан буквально зарычат и прижал пистолет еще сильнее.

— Ты покойник, приятель! — рявкнул он.

— Да, верно, — ответил Донован. — Конечно. Ты собираешься пристрелить меня и уйти. Клянусь небом, Рики, ты не сделаешь этого.

Джордан нахмурился:

— Почему же?

— Потому что, твою мать, я — Танго Один, вот почему! — выругался Донован. — Каждый человек и каждая собака следят за мной.

— Но ни один не остановил нас, разве нет? — возразил Джордан.

— Хорошо, но вы ведь еще не убили, по-моему, — съязвил Донован. — Спусти курок — и увидишь, что будет.

Джордан взглянул на Макфайдена, тот пожал плечами.

Донован улыбнулся, пытаясь успокоить их.

— Пока вы решаете, что делать, как насчет пива? Оно в холодильнике, Чарли.

— Пиво?

— Если хочешь чего покрепче, то в баре в гостиной.

— Мы пришли сюда, мать твою, не за пивом! — рявкнул Макфайден.

— Как я уже сказал, будет шум, если вы начнете здесь стрелять. Поэтому почему бы нам не выпить пива, а потом можете пристрелить меня где-нибудь в другом месте.

— Ты что, Ден, пудришь нам мозги? — спросил Макфайден.

— Просто пытаюсь быть вежливым, — ответил Донован. — Давай, Чарли, принеси пива. Рики и я продолжим разговор в гостиной. — Донован улыбнулся Джордану: — Если это сделает тебя счастливее, Рики, ты можешь наставить эту игрушку на меня.

Джордан взглянул на Макфайдена, тот кивнул:

— Ладно, почему бы и нет?

Макфайден пошел на кухню. Джордан медленно отвел пистолет от шеи Донована.

— Никаких фокусов, ладно?

Донован прошел в гостиную, приложил палец к губам и провел ладонью поперек шеи. Джордан нахмурился и открыл рот. Донован зашипел на него и снова приложил палец к губам. Подошел к шкафу и достал генератор акустического шума, который оставил ему Найт. Поставил на кофейный столик и включил. Комната наполнилась шумом.

— Что за хрень? — спросил Макфайден, входя в комнату с тремя бутылками светлого пива.

Одну он бросил Доновану, другую поставил на стол перед Джорданом.

Донован сел на диван и жестом подозвал Джордана.

— Эта штука заглушает наши голоса. В случае, если они используют лазерные микрофоны.

Макфайден нервно огляделся по сторонам.

— Я проверил комнату утром, — сказал Донован. — У меня много всяких штуковин. — Он кивнул на ящик с техникой. — На всякий случай говорите тише, ладно? А теперь что, черт возьми, произошло?

Макфайден вытащил из кармана утренний номер «Ивнинг стандарт» и бросил на столик. Донован прочитал заголовок, выругался. «Спецподразделение захватило кокаина на сто миллионов фунтов». Статья была написана главным редактором. Спецназовцы задержали судно с «фольксвагенами-жуками», импортируемыми из Мексики. В машинах был спрятан кокаин. Рыночная стоимость партии составляет сто миллионов фунтов.

Донован знал, что это преувеличение.

— Что за чушь, сто миллионов, — проговорил он.

Макфайден кивнул.

На улицах товар принес бы миллионов шестьдесят. Может, семьдесят. Зависит от того, насколько поднялись цены. Власти, будь то копы, таможня или служба безопасности, всегда склонны к преувеличению, чтобы выставить себя в лучшем виде. Но какова бы ни была их стоимость, наркотики конфискованы, и Макфайден с Джорданом ищут, с кого стрясти компенсацию за убытки. Мозг Донована бешено заработал. Если они действительно поверят, что он сдал сделку, то без колебаний убьют его. Он сам поступил бы на их месте так же.

— Не вижу информации о таможне, — заметил Донован. — Репортер говорит только о спецназе.

— Не важно, Ден, — сказал Макфайден. — Дело в том, кто настучал.

— Думаешь, я? Собака гадит в собственной кормушке?

— Собака в кормушке, ветер в ивах, цыпленок в корзине — называй, как хочешь, но ты первый кандидат.

— Верно, — согласился Джордан.

— И что я получу, сдав вас? — спросил Донован.

— Зеленый свет на таможне? — предположил Макфайден.

— Да, но как я и сказал, не уверен, что это дело рук сотрудников таможни. Когда они кого-то ловят, то обычно торопятся оповестить об этом. А если серьезно, я бы не рискнул подставлять таких людей, как Родригес.

— Ты вышел из сделки. Подозрительно, Ден.

— Это не я, ребята. Клянусь положа руку на сердце.

— Тогда кто? — спросил Джордан. — Если не ты, то кто?

— Кто знает? — ответил Донован. — Может, кто-то из вашей команды? Может, за вами следили. Нельзя носить костюмы от Армани и разъезжать в дорогом авто так, чтоб тебя не приметили.

— Это не мы, — протестовал Джордан.

Он все еще держат Донована на прицеле, не убирая пальца со спускового крючка.

— Отлично. Не вы и не я. Значит, кто-то из команды Родригеса или кто-то со стороны. Кто-то на корабле мог заподозрить неладное. Может, недостаточно заплатили в Мексике. Или просто не повезло. Мы все знаем, что существует миллион причин, которые могут провалить дело.

— А мог рассказать ты, — произнес Макфайден.

— Значит, поэтому вы здесь беседуете со мной, а не сидите с газетой за чашкой чаю? Не кажется ли вам, что я могу еще раз сдать вас, если уже сделал это однажды?

— Может, ты уже это и сделал? — предположил Джордан.

— Прикинь, Рики. Спецназ остановил судно посреди ночи. Все было спланировано.

— Но откуда у них информация? — настаивал Макфайден.

— Не знаю, Чарли. Наверняка ответ найдется, когда мы выясним, кто сдал сделку.

— Черт! — вскрикнул Макфайден.

— Можешь повторить еще раз, — съязвил Донован.

— Мы потеряли на сделке миллионы, — вздохнул Джордан. — Потеряли миллионы и не получили ничего взамен.

— Таковы правила игры, — ответил Донован. — Вы же подстраховались на случай потери. Заложили разницу в цены. Верно?

— Вроде того, — произнес Макфайден.

— Вроде того?

— Не все деньги были наши. Мы получили три миллиона от бригады ярди^[9] в Харлсдэне.

Донован поднял бровь.

— Отличный ход, — проговорил он насмешливо. — Думал, вы не имеете дел с ярди.

— Он классный парень.

— Да? Ну, если классный, так чего ты переживаешь?

— Потому что это первая наша с ним сделка. Он решит, что мы кинули его.

— Тогда объясните ему все как есть. В любом случае это ваши проблемы, а не мои.

— Мы потеряли кучу денег, Ден.

— Это ничто по сравнению с тем, сколько потерял я, — возразил Донован.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Макфайден.

Донован закрыл глаза:

— Забудь. Не важно.

Джордан толкнул Донована пистолетом под ребра:

— Важно.

Донован открыл глаза:

— Мой бухгалтер кинул меня на шестьдесят миллионов. Часть из них принадлежала Родригесу.

Макфайден вскинулся:

— Включая наши деньги?

Донован кивнул.

— Поэтому Родригес хотел вести дела с нами лично?

Донован опять кивнул.

— Значит, Родригес никогда не получал наших денег? Они все еще у тебя?

Донован вздохнул:

— Понимаю, куда вы клоните. Чарли, но ты прослушал. У меня нет денег.

— У Родригеса их тоже нет. Значит, это был не наш груз. — Он улыбнулся. — Мы ничего не потеряли.

— Твоя сделка была с колумбийцем, не со мной.

— Но ты не передавал ему наши деньги, значит, они у тебя.

— Чарли, ты не слушаешь. На моем счете ни пенни.

— У тебя есть дом.

— По доверенности на сына. Я на нуле, Чарли, пока не доберусь до Шарки.

— Шарки?

— Тот бухгалтер. Мои люди ищут его. Ты знаешь, что Родригес будет задавать тот же вопрос: кто сдал сделку?

— Держу пари, — согласился Макфайден.

— Да, но он может подумать на вас двоих.

— С какой стати?

— Вы новые люди. Если он станет подозревать кого-нибудь, то первыми в его списке окажетесь вы.

— Чушь, — возразил Макфайден. — Зачем нам сдавать собственную сделку?

— Я не утверждаю, что вы это сделали, — ответил Донован. — Просто сказал, что Родригес захочет поговорить с вами.

Макфайден откинулся на стуле.

— Какой-то кошмар, мать твою! — вздохнул он.

— И если вы продолжите орать и махать пистолетом, толку будет мало, — заметил Донован.

— Что нам делать? — спросил Макфайден. Он показал на пистолет Джордана, который все еще держал Донована на прицеле: — Рики, убери его.

Джордан хотел было возразить, потом кивнул и убрал оружие в карман.

— Первое — не высовывайтесь. Они могут выйти на Родригеса; если его свяжут с вами, то выйдут и на вас. Я поговорю с Родригесом. Второе — я могу предложить способ вернуть ваши деньги. Если вы, конечно, в том заинтересованы.

— Что? — не поверил Макфайден.

— Героин. Из Афганистана.

— Я не связываюсь с гребаными турками, Ден, — отказался Макфайден. — Нас сразу же сцапают.

— Да, они безумные ублюдки, — кивнул Джордан. — Им нельзя доверять.

— Я не собираюсь работать с турками, — объяснил Джордан. — Я могу взять у них деньги, а сделка будет моя.

— Сколько?

— Для вас, парни, десять тысяч долларов за кило.

Макфайденнедоверчиво взглянул на Донована, поднял бровь. Джордан кивнул. Потом Макфайден сузил глаза.

— Да, но куда они доставят груз? Для меня это проблематично, даже по такой цене. Я привык получать товар в Амстердаме.

— Приятель, они доставят его в Соединенное Королевство. В Лондон, если хотите.

— Ты можешь доставить в Британию афганский героин по десять тысяч за кило? — не поверил своим ушам Джордан. — Кем ты себя вообразил, твою мать, Ден? Гребаным Дэвидом Копперфилдом?

— Никакого волшебства, Рики. Я просто могу получить его напрямую, без посредников.

— Собираешься слетать туда на «Энтерпрайзе» из «Стар трека»^[10]? — осведомился Макфайден.

— На самом деле ты недалек от истины.

Макфайден и Джордан еще раз обменялись настороженными взглядами; Доновану казалось, что он слышит, как шевелятся их мозги. Десять тысяч за кило — отличная цена. На улицах Эдинбурга она вырастет до двадцати тысяч, а у Макфайдена и Джордана своя сеть дилеров.

— Откуда нам знать, что нас опять не кинут? — спросил Макфайден.

— Потому что это моя сделка, Чарли. Моя и еще пары ребят, которые готовы провезти товар под носом у таможни. Так много товара, сколько ты купишь. Я потерял все, поэтому должен использовать последний шанс.

— Что думаешь? — спросил Макфайден Джордана.

Рики медленно кивнул:

— Легче согласиться, чем отказаться. Это даст нам шанс обойти немцев, верно? Они продолжают задирать цены. Если мы покажем, что у нас есть другой поставщик, это попридержит их прыть. — Он кивнул с большим энтузиазмом: — Да, я «за». Давай на пятьсот килограммов.

Макфайден кивнул:

— О'кей. А как насчет того, чтоб ввести в дело О'Брайена? Цены в Дублине выше, он согласится на четыреста кило.

— Ладно, — согласился Донован, — но пусть платит по двенадцать за кило. И скажи, что нам не нужны евро. Только фунты и доллары.

— Ден, сделка постоянная или одноразовая? — спросил он.

— Рики, дело покатится, — широко улыбнулся Донован.

— А что с ярди? — напомнил Макфайден.

— Хрен с ними. Они ненадежные ребята.

— Этот парень — ублюдок, он потребует ответа.

— Минуту назад ты говорил, что он классный.

— Да, но до того, как мы потеряли три миллиона его фунтов. Тебе придется поговорить с ним.

— Мне? Почему мне?

— Потому что он теперь не поверит ни одному нашему слову. А ты — Ден Донован. Он знает о тебе.

— Потому что ты все рассказал ему, верно? Ради Бога, Чарли. Ты что, не можешь держать язык за зубами?

Джордан поморщился.

— Он уже знал, кто ты, — быстро вставил Макфайден. — Это одна из причин, почему он пошел на сделку.

— Чарли, ты никому не должен был говорить, что я в деле. Какого черта ты вообще еще не за решеткой? А тебе не приходило в голову, что сдать нас мог один из ребят ярди?

— Ден, дай мне шанс, ладно? Я не говорил ему ни где, ни когда. Черт, Ден, я сам почти ничего не знал. О «жуках» услышал только на встрече с Хесусом. Ярди понятия ни о чем не имел. — Он показал на «Ивнинг стандарт». — Они даже не в курсе, что это их груз. Хотя, думаю, если сопоставят все факты, могут и догадаться.

— Значит, ты хочешь, чтобы я сообщил ему о пропаже его трех миллионов фунтов? И как он должен отреагировать, по-твоему?

— Не знаю, Ден. А как, ты думаешь, он отреагирует, если я скажу ему, что колумбийцы не получали его деньги?

Макфайден уставился на Донована, который выдержал взгляд, не моргнув. В воздухе повисло напряжение, словно над комнатой прошло грозовое облако, которое вот-вот могло разразиться дождем. Джордан переводил взгляд с одного на другого, ожидая, кто первый заговорит.

Наконец Донован медленно кивнул:

— О'кей. Как его имя?

— ПМ, — ответил Макфайден. — И его закадычный друг. Мало говорит, но соображает хорошо. Приглядись к нему. Его зовут Банни.

* * *

Хуан Роха вошел на склад, потирая руки в кожаных перчатках.

— Все идет по плану? — спросил он.

Мужчина снял форму курьера.

— Как овечка на заклании, — ответил он. Французский акцент исчез без следа.

Роха похлопал его по спине.

— Проверил фургон?

— Парни сейчас проверяют.

— Отлично, — похвалил Роха.

Он прошел в глубь склада, где на деревянном стуле сидел мужчина — руки и ноги связаны ярко-голубой изолентой, рот залеплен скотчем.

Роха выругался.

— Это не Шарки, — сказал он и отодрал скотч. Мужчина выдохнул.

— У меня сообщение, — произнес пленник. — Шарки предполагал, что Донован попытается надуть его.

Губы Рохи сжались в тонкую полоску.

— Где он?

— Не знаю. Не в Париже, это точно. Я разговаривал с ним только по телефону.

Роха выругался.

— Еще кое-что.

— Продолжай.

— Он просил передать, чтобы вы позвонили ему. У вас есть его номер, верно?

Роха кивнул:

— Да. А он не сказал, что мне сделать с тобой, когда я выясню, как меня надули?

Он вытащил из кармана маленький пистолет.

Мужчина улыбнулся:

— Шарки сказал, что вы профессионал. И что цените юмор. А еще, что он переведет четверть миллиона долларов на любой счет, который вы назовете. Я лично передам ему номер.

Роха взглянул на мужчину. Губы его медленно расплылись в улыбке, и он спрятал пистолет.

— Шарки хорошо разбирается в людях, — произнес Роха. — К счастью для тебя.

* * *

— Да, это он, — сказал Шакер, глядя в бинокль. — Чарли Макфайден. Отвечает за большую часть коки и героина в Эдинбурге. А другого парня я не знаю.

— Как думаешь, к чему это все? — спросил Дженнер, щелкая камерой. Двое мужчин шли по улице прочь от дома Донована. Оба направлялись к красному «феррари».

— Не знаю. Они влетели к нему, словно собирались убить, а через полчаса расстались лучшими друзьями.

Дверь спальни отворилась, вошли двое парней — сменщики Шакера и Дженнера. Один из них держал «Ивнинг стандарт».

— Видели? — спросил он, бросая газету Шакеру.

Тот взглянул на заголовок, потом передал Дженнеру.

— Ты думаешь то же, что и я? — спросил Шакер.

Дженнер кивнул.

* * *

Донован выключил генератор шума и убрал в шкаф. Карлос Родригес, потеряв кокаин и деньги, начнет искать крайнего. Доновану удалось уговорить Макфайдена и Джордана, но с Родригесом все будет не так просто. А если он пришлет своего племянника, тот вряд ли даст ему время хотя бы объясниться.

Можно сбежать, но куда бы он ни направился, рано или поздно колумбийцы все равно найдут его. Единственный способ утихомирить Родригеса — возместить ему потерю кокаина или выяснить, кто сдал сделку властям. Донован выругался. У него связаны руки. Он без денег, заперт в Британии и возглавляет список самых разыскиваемых преступников мира. Что может быть хуже?

Донован надел коричневую кожаную куртку, рассовал по разным карманам три заряженных мобильника. Прихватив «Ивнинг стандарт» и ключи от «рейнджровера», вышел из дома, включил сигнализацию и сел в машину. Он даже не проверил, есть ли в «рейнджровере» «жучки» и нет ли за ним хвоста. Донован подъехал к Марбл-Арк и припарковался на подземной стоянке, потом пешком дошел до станции метро «Марбл-Арк». Купил билет на одну поездку и сел в электричку, курсирующую по центральной линии до станции «Оксфорд-серкус». Через двадцать минут пересадок и тряски в вагонах он наконец добрался до Чаринг-Кросс. Десять минут бесцельно слонялся по станции, разглядывая отражения в стеклах. Слежки не было.

Донован подошел к телефону-автомату и набрал несколько цифр, сверяя их по карте. В справочной, куда он звонил, ему сказали номер «Интерконтиненталя». Второй звонок он сделал туда, попросив соединить с комнатой Родригеса. Администратор сообщил, что Родригес расплатился два дня назад. Донован повесил трубку. Это просто удача, что Родригес вернулся в Колумбию. По крайней мере есть время передохнуть.

Он набрал номер Испанца. Сработал автоответчик. Донован не назвал себя, просто попросил Роху перезвонить.

Потом позвонил ярди, которого Макфайден ввел в сделку с колумбийцами. Ответил мужчина:

— Да?

— ПМ?

— Кто спрашивает?

— Я друг Макфайдена.

— И что дальше?

— Мне сказали, что надо поговорить.

— Я слушаю.

— Лично.

— Нет.

— Макфайден думает, что мне следует объяснить, почему провалилась сделка.

— Что провалилось?

— ПМ, ты умеешь читать?

— Что, твою мать, ты имеешь в виду?

— Купи «Ивнинг стандарт». Первая полоса. Когда прочитаешь, перезвони мне по этому номеру. — Донован назвал номер одного из мобильных и повесил трубку.

Потом воспользовался другим телефоном, чтобы позвонить Ундервуду. Детектив не обрадовался, услышав Донована, но тот прервал его возражения и приказал перезвонить как можно быстрее.

Следующий звонок был Джеми Фуллертону. Ден договорился встретиться с ним в его галерее после полудня. Потом позвонил Луизе.

* * *

Донован сидел на лавке на Трафальгарской площади, перечитывая статью о захвате кокаина. Зазвонил один из его Мобильных. Донован нажал зеленую кнопку. Это был ПМ.

— Эй, парень, какого хрена происходит?

— Твой телефон чист?

— У меня телефон только два дня, потом сим-карты отправляются в мусорку.

— Ты не знаешь меня, ПМ, но слышал обо мне. Я ввел Макфайдена в дело, а он — тебя. Теперь хочет, чтобы я поговорил с тобой о том, что произошло.

— Где и когда?

— Вечером, скажем, в семь.

— Где?

— Выбирай. Не хочу, чтобы ты дергался.

— Забавляешься? — вскинулся ярди.

— Я совершенно серьезен. Позволяю тебе самому выбрать место.

ПМ назвал адрес дома в Харлсдэне и отключился.

Донован подождал, потом прогулялся по площади, наблюдая за туристами, которые фотографировались в обнимку со львами вокруг колонны Нельсона.

Луиза приехала в два часа, поднялась по ступенькам Национальной галереи и остановилась у входа. На ней были черные очки, длинное темно-голубое шерстяное пальто с поднятым воротником. Донован наблюдал за девушкой с площади, пока не убедился: слежки нет.

Увидев его, Луиза помахала рукой. Донован направился к ней, обнял и поцеловал в щеку.

— Спасибо, что пришла.

— Все так таинственно.

— Да, прости. Так надо. Пойдем.

— Сюда?

— Точно. Ты что, раньше не бывала в галерее?

— Никогда.

— Тебе понравится.

Донован подтолкнул ее вперед и направо, в восточное крыло.

— Господи, какой огромный зал, — прошептала Луиза.

Донован улыбнулся:

— Не обязательно говорить шепотом, здесь не похороны.

Луиза остановилась перед картиной с подсолнухами. Краски были такие яркие, что казалось, будто цветы живые. Полдюжины японских туристов толпились возле картины, слушая комментарии в наушниках и щелкая камерами. Луиза была на голову выше их, поэтому ничто не загораживало ей вид. Она сняла очки.

— Красиво! — восхищенно произнесла девушка. Она прочитала название, взглянула на Донована и с явным удивлением сказала: — Ван Гог.

— Точно.

— Он стоит миллион.

— Конечно. Причем не один.

Они стояли ближе чем в пяти футах от полотна, и их ничто не отделяло от картины. Ни решетки, ни защитного стекла.

— Мы можем сорвать ее и убежать, — произнесла Луиза.

— Можем, — согласился Донован. — Но здесь повсюду охрана, и каждый дюйм нашпигован камерами слежения.

Луиза повертела головой, однако никаких камер не увидела.

— Не волнуйся. Они есть, — заверил ее Донован.

— Тогда что общего у тебя с галереями? — спросила девушка.

Донован пожал плечами:

— Однажды забежал в одну, чтобы спрятаться от копов. Тогда мне было четырнадцать, следовало ходить в школу, а мне не хотелось. Прошелся по паре галерей просто посмотреть. Потом мне попалась классная экскурсоводша. Она рассказывала туристам об огромном полотне, но фигуры на нем были намного меньше реальных. Там были два всадника в шляпах с перьями, лицом друг к другу, и девушка, которая наблюдала за ними. — Донован улыбнулся: — Знаешь, я забыл, кто написал картину, но никогда не забуду, как та женщина рассказывала о ней. Словно видела что-то такое, чего я не видел. — Донован покачал головой: — Нет, не так. Мы все можем видеть картины, но у нее был иной способ видения. Она понимала, что художник пытался сказать, знала историю, которую он старался донести до потомков. Картина, конечно, о двух парнях, спорящих из-за девушки, но там было нечто большее. Политические события, историческая ситуация, вещи, которых не увидишь, пока кто-то не укажет тебе на них. Женщина рассказывала об одной картине почти полчаса. К концу экскурсии я сидел на полу с раскрытым от удивления ртом.

Мимо них прошла группа детей из начальной школы. Они шли парами под присмотром четырех взволнованных молодых учительниц.

— Продолжу. Иногда я присоединялся к школьникам моего возраста, ходил на открытые лекции для желающих. Порой сидел у картин в одиночестве, пытаясь прочитать их. — Он улыбнулся: — Я надоел тебе. Прости.

— Нет, не надоел, — возразила Луиза.

Донован снова улыбнулся:

— У меня открылись глаза. Знаю, звучит банально, но так оно и было. Понимаешь, картина не просто отражение события, как фотография. Снимок — это то, что ты видел или где был. А картина — интерпретация художника, и все, что он изобразил, он сделал для чего-то, по какой-то причине. И эта причина — тайна, которую надо разгадать.

Улыбка Луизы стала шире, и Донован остановился.

— Мои слова звучат нравоучительно, да?

Луиза покачала головой:

— Я улыбалась твоему энтузиазму. Ты как ребенок, рассказывающий о своей коллекции комиксов.

Они прошли сквозь двойные двери в другой зал с картинами импрессионистов. Это был не самый любимый зал Донована, и он едва взглянул на картины.

— Могу я кое-что спросить у тебя? — обратилась к нему Луиза.

— Конечно.

Она взглянула на него:

— Обещай, что не рассердишься.

— Хорошо.

— Твоя жена бросила тебя, да?

Донован кивнул.

— Ты, должно быть, знал ее лучше, чем кто-либо другой, верно?

— Думаю, да.

— И ты не видел, что происходит?

— Наверное, я был слишком занят другими делами. Я мало жил дома.

— Скучаешь по ней?

— Скучаю? — переспросил Донован, повышая голос. В их сторону повернулось несколько голов, и экскурсовод бросил на Донована предупреждающий взгляд. Ден подошел к Луизе и прошептал ей на ухо: — Скучаю? Она трахалась с моим бухгалтером. В моей постели. — Его лицо перекосилось от злости. Девушка отшатнулась от Донована. Он развел руками: — Прости. Болезненная тема.

— Вижу.

Донован огляделся. Пожилая пара уставилась на него, и он ответил пристальным взглядом, пока они не отвернулись. Потом глубоко вздохнул:

— Ты права. Я должен был заметить. Всегда можно понять, вместе двое или нет. Это могло продолжаться довольно долго.

— И не было никаких признаков?

— Я же сказал, что подолгу отсутствовал.

— Что само по себе признак, — заметила девушка. Донован посмотрел на нее прищурившись. Луиза оказалась далеко не глупой.

— Я имею в виду, если бы все было в порядке, ты бы проводил с ней больше времени, верно?

— Похоже на допрос.

— Я просто хочу знать, с кем связалась. Вот и все.

— А, вот значит, что ты сделала? Связалась?

Луиза пошла прочь, потом оглянулась через плечо:

— Возможно.

Донован догнал ее, и они вместе прошли по залу, где демонстрировались картины Хогарта, Гейнсборо и Стиббса. Донована удивляло, что Луиза не спрашивает, зачем он ее позвал. У них был короткий телефонный разговор. Он сказал, что ему нужна помощь, и предложил место встречи. Большинство людей забросали бы его вопросами, а Луиза, казалось, просто была рада поболтать.

— Спасибо, что пришла.

— Я в долгу перед тобой, Ден. Что бы тебе ни понадобилось...

Донован кивнул.

— Что тебе известно о моих делах?

— Думаю, достаточно. Крис сказала, что у тебя есть определенная репутация.

— Возможно. У меня проблемы. Некоторые парни думают, что я их кинул, и собираются наказать меня. Я их не кидал, но в моем бизнесе чаще доверяют тому, что видят, а не тому, что произошло на самом деле. В общем, мне нужен человек, который позаботился бы о Робби, пока я не разберусь.

Луиза нахмурилась:

— Ты хочешь, чтобы он остался со мной?

— Очень сложно?

Она покачала головой:

— Нет... ну, он не знает меня.

— Это не причина. Я мог бы оставить его у сестры, но там Робби станут искать в первую очередь. Зато никто не знает, что мы с тобой знакомы.

— Точно, — согласилась Луиза. — И ты, не имея представления, кто я, отдаешь мне сына?

— Если это слишком большая проблема, забудь о моей просьбе.

— Нет, не в том дело, — горячо возразила она. — Я буду счастлива помочь тебе, поверь. Но я смотрю на ситуацию с другой точки зрения. Ты ведь меня совершенно не знаешь, Ден.

Донован улыбнулся:

— Мне известно, где ты живешь, где работаешь. Я знаю номер твоей машины, знаю, что ты работаешь на Терри Грина, а он — мой давний приятель.

Луиза медленно кивнула:

— Хорошо, но есть еще одна вещь, о которой ты должен подумать. Я не мамаша и никогда раньше не заботилась о детях.

— Ему девять. За ним не нужен особый присмотр. Накорми его, убедись, что он почистил зубы, и дай пульт от телевизора. Это всего на несколько дней. Пока я не разберусь с делами.

Луиза всплеснула руками:

— Не могу поверить, что ты так доверяешь мне.

— Ты считаешь, что я не могу доверять тебе?

Она покачала головой:

— Нет. Просто... не знаю... я удивлена, тронута.

— Я заплачу тебе. — Донован потянулся за бумажником.

— Нет! — резко остановила его Луиза. — Мне не нужны твои деньги, Ден. Я счастлива помочь тебе.

— Заберу его из школы и привезу. Но тебе придется несколько дней не ходить на работу.

— Ничего. Я все равно собиралась остаться дома. Пока глаз не пройдет.

Донован обнял ее:

— Спасибо, Луиза. А то я уже начал терять веру в людей.

* * *

Зазвонил мобильный. Шарки включил его. Вики выглянула из спальни — вся мокрая, в одном полотенце.

— Стюарт Шарки?

Испанский акцент. Шарки улыбнулся. Иногда Донован так предсказуем.

— А, Хуан Роха. Знаешь, это мог быть либо ты, либо Поляк. И, выбирая из вас двоих, я выбрал тебя. Ты более профессиональный.

— Вы заставляете меня краснеть, мистер Шарки.

— Парень, которого ты взял, ничего не знает. Совершенно ничего.

— Я понял это, — сказал Роха. — И уже отпустил его. Надеюсь, ты выполнишь свое обещание?

— Ты дал ему номер счета?

— Да.

— Деньги поступят через сорок восемь часов. Ты понимаешь, что это деньги Донована?

— Пока они у тебя, они твои, и ты делаешь с ними что хочешь.

— Сомневаюсь, что Ден думает так же.

Вики с отчаянием наблюдала за Шарки. Он отвернулся, чтобы не видеть ее.

— Что насчет Хойла? Он у тебя?

— Временно. Я позвоню насчет него. К сожалению, мне не платили за убийство адвоката.

— Донован заплатил, чтоб ты убил меня, верно?

— Конечно.

— И нет смысла предлагать заплатить тебе больше?

Роха рассмеялся.

— Думаю, нет, — понял Шарки.

— Этика в моей профессии значит больше, чем деньги. Понимаешь?

— Конечно, — согласился Шарки.

— Я найду тебя, — тихо произнес Испанец. — Рано или поздно.

Он не угрожал, просто констатировал факт.

— У меня хватит денег, чтобы прятаться долгое-долгое время, — заметил Шарки.

— Да, но никто не может прятаться вечно. Тем более от меня.

— Посмотрим. — Шарки колебался. — Что ты почувствовал, когда понял, что поймал не меня?

— Что ты имеешь в виду? — не понял Роха.

— Когда обнаружил, что тот парень — не я. И что меня даже нет в Париже.

— Ты не одурачил меня. Ни на секунду.

— Что?

— Я стою как раз за твоей спиной, мистер Шарки.

Шарки обернулся с открытым ртом, поднял руку, словно защищаясь от удара. Вики отступила назад. Глаза ее расширились от ужаса. Шарки вертел головой вправо и влево, сердце его бешено колотилось. Никого.

— Что-то не так? — спросила Вики.

Роха рассмеялся в ухо Шарки.

— Не расслабляйся, — сказал он и отключился.

* * *

В кожаной куртке Донована надрывался один из мобильных. Мелодия из мультфильма про Симпсонов. Луиза улыбнулась.

— Фанат Симпсонов? — спросила она.

Они шли по Трафальгарской площади к станции метро.

— Робби без конца их смотрит, — ответил Донован. — Я говорил ему, что отлуплю, если не прекратит.

— Мило, — заметила Луиза.

Донован нажал зеленую кнопку. Звонил Ундервуд.

— Подожди, Дико. Дай мне минуту. — Он прикрыл трубку рукой. — Луиза, мне надо поговорить. Извини. Поезжай, а я доставлю Робби в половине шестого. Идет?

Если Луизу и задело то, что он не хочет говорить при ней, она виду не подала.

— Конечно, — согласилась девушка. — Я пройдусь по магазинам. Будь осторожен, Ден.

Она нежно поцеловала его в щеку и пошла прочь, надев черные очки и засунув руки в карманы.

Донован хотел окликнуть ее и попросить подождать, но остановился: нет причин подвергать Ундервуда опасности, разговаривая с ним в присутствии кого бы то ни было. Он повернулся спиной к Луизе и приложил телефон к уху.

— Дико, прости, я был занят.

— А я, по-твоему, на пляже валяюсь с «пина-коладой»?

— Эй, не становись ворчливым старым пердуном, — перебил его Донован.

— Ден, сейчас я не могу даже из-за стола выйти. Все складывается не так, как ты привык. Раньше я мог прогуляться, поболтать с тобой, перекусить. Если я теперь это сделаю, все заметят. Начнут задавать вопросы.

— Ладно, кстати, о вопросах, у меня есть к тебе один. — Детектив тяжело вздохнул, однако Донован продолжал: — Мне надо проверить двух ярди из Харлсдэна. Одного зовут Тони Блэр, кличка ПМ. Другой Банни. Не знаю настоящего имени.

— По крайней мере мне не придется никому звонить, — обрадовался детектив. — Досье несколько раз проходило через мои руки. Они крупные шишки на северо-западе Лондона. Крэк и героин. Имеют легальный бизнес — пивнушку по соседству, чтобы отмыть наличные. Туда не суются даже самые смелые полицейские. А тебе-то они зачем?

— Нужно, Дико. Прости. Ты не знаешь, за мной все еще следят?

— Как давно ты Танго Один? Если ты цель номер один, это еще не значит, что у них на тебя что-то есть.

— Ты уверен?

— Ден, сплюнь. Я не псих.

— Не знаешь, они кого-то внедрили?

— Ну, Ден, на следующем совещании детективов я просто встану и спрошу об этом, ладно?

— Не возмущайся, — оборвал его Донован. Его начало раздражать постоянное нытье детектива. — Слухи какие-нибудь? Намеки?

— Они сообразительнее, чем обычные черные бандиты, вот и все. Особенно Банни, у него голова работает что надо. ПМ был простым подростком, продающим наркоту, пока его не подцепил Банни. Теперь Банни что-то вроде... того, что Роберт Дювал делал для Марлона Брандо в «Крестном отце».

— Consiglore?

— Что это значит?

— Советник.

— Ага. Говорят, что Банни — гей, а ПМ — нет. В любом случае это просто разговоры. Думаешь, если получишь на них информацию, сможешь убрать их? В таком случае я тебе не завидую.

— Если я сделаю это, Дико, ты первым из копов узнаешь.

— Еще одно, — сказал полицейский. — Тебе не кажется, что деньги на мой счет уже не поступали пару недель?

— Не волнуйся, — ответил Донован. — Отправлю чек по почте.

Донован провел час, болтаясь по магазинам на Оксфорд-стрит, пока не убедился, что за ним не следят. Потом направился в галерею Фуллертона, посматривая в витрины и три-четыре раза оглянувшись.

Галерея Фуллертона находилась на третьем этаже здания на Уордор-стрит. Вход — стеклянная дверь между кофейным баром и фотосалоном. Ден нажал кнопку, дверь открылась. Донован медленно поднялся по лестничному пролету, разглядывая на стенах репродукции картин старых мастеров.

Галерея была светлой и полной воздуха благодаря белым стенам, голубому потолку и полу из светлого дуба. Картины на стенах представляли собой эклектичную смесь: рядом со старыми полотнами, написанными маслом, висели творения, созданные акриловыми красками. Впрочем, все работы были хорошего качества.

Фуллертон встал из-за модернового стола — результат сочетания бука с хромом, — раскинув руки. В галерее больше никого не было.

— Ден, рад тебя видеть.

— Бизнес вялый? — спросил Донован.

— Я договорился с парой ребят, но перенес встречу, решив, что ты захочешь переговорить наедине, верно? Выпьешь? У меня в холодильнике есть шампанское.

— Нет, мне надо забрать Робби из школы. Будет не очень приятно, если меня остановят за вождение в нетрезвом виде.

— Тогда кофе? Настоящий итальянский.

— Да. Кофе в самый раз. Спасибо.

Донован включил портативный радиочастотный детектор и прошелся по галерее, проводя рукой по всем поверхностям, где могли быть спрятаны «жучки». Детектор молчал. Галерея чиста.

Донован, усевшись на низком кожаном диванчике, изучал картины на противоположной стене, пока не вернулся Фуллертон с двумя китайскими чашками на декоративном подносе. Он сел рядом с Донованом.

— Все в порядке?

— Не все, — ответил Донован. — Ты читал о большой партии кокаина? Той, что захватил спецназ?

— Черт, это твой?

— В некотором роде, — ответил Донован. — Я подготовил сделку. Потом передал ее парню, с которым мы встретились в клубе, — Рики. Все провалилось, сейчас они ищут стукача. Если он есть.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Донован отпил кофе.

— Хороший кофе, приятель.

— Сначала мне варил кофе один итальянец. Теперь я сам научился делать такой же. Серьезно, Ден. Если ты в беде, готов оказать тебе помощь.

— Возможно. Это зависит...

— От чего?

— От того, насколько глубоко ты захочешь влезать в это дело. В то, что я задумал.

— Ден, если это безопасно и можно получить выгоду — я с тобой.

Донован кивнул.

— Маури говорил, у тебя есть знакомые с деньгами.

— Старый добрый Маури!

— Он прав?

— Конечно. Торговля произведениями искусства — отличный бизнес, чтобы скрыть наличные. Деньги ходят по всему миру.

— Куш будет довольно большой. Я готовлю очень серьезную сделку, и мне нужны ребята для торговли героином. Отличным героином из Афганистана. Я могу достать его дешевле, чем кто-либо другой в нашей стране или в Европе.

— Насколько дешевле? — спросил Фуллертон.

— Поставка в Британию — десять тысяч фунтов за килограмм. Одна треть обычной цены. Почти десятая часть рыночной.

Фуллертон кивнул.

— Продажная цена — около семидесяти фунтов за грамм. Семьдесят тысяч долларов за кило на улице.

— Джеми, товар отличный. Прямо от производителя. Совершенно неразбавленный. Думаю, рыночная цена будет в Лондоне около ста тысяч за кило.

— Уверен, что смогу заинтересовать людей, Ден. О каком количестве мы говорим?

— Сколько захочешь.

— Ты не можешь привезти сколько угодно.

Донован вздохнул:

— Я собираюсь привезти восемь тысяч кило.

— Твою мать!..

Донован улыбнулся:

— Говорю же, лакомый кусочек. Найди людей, но будь чертовски осторожен. Я хочу получить деньги вперед и договорюсь, чтобы товар доставили в любое место в Британии.

— Они захотят узнать, как ты собираешься ввезти его в страну.

— Не важно, Джеми.

— Но ведь мне ты можешь сказать, верно?

Донован напрягся.

— Позже. Сейчас достаточно того, что товар доставят в Британию. И в ближайшее время. Помоги собрать деньги.

— Сколько?

Донован улыбнулся. Если Фуллертон узнает стоимость всей партии, то поймет, сколько сам Донован платит за кило. И какую выгоду получит от сделки.

— Можно, об том побеспокоюсь я?

* * *

Детектив Эшли Винсент взглянула на часы:

— Коннор, запиши в журнал: вернулся домой в шестнадцать ноль-ноль. На такси.

Напарник Винсент кивнул и потянулся к металлической доске, висящей на стене. Винсент назвала номер машины, потом глотнула минеральной воды из бутылки.

Двое детективов из отдела по борьбе с наркотиками дежурили в фургоне, принадлежащем «Бритиш телеком», который стоял в ста ярдах о двери дома Донована. Винсент сидела на маленьком стульчике в футболке и шортах, подложив под зад мягкую подушку. Пот градом катился по спине. Передние окна фургона были открыты всего на пару дюймов, чтобы пропускать воздух. Хоть бы маленький сквозняк!

Единственное, что радовало Винсент, — ее напарник прошлой ночью не ел карри. Она завидовала сотрудникам таможни, которые дежурили в квартире напротив террасы Донована. «Вот недурственный способ для наблюдения», — подумала Винсент. Все удобства: душ, когда захочешь освежиться, кровать, чтобы вздремнуть, туалет вместо пластикового бака.

Винсент снова поднесла к глазам бинокль.

— Подожди, снова выходит. Направляется к «рэйнджроверу». Запиши. Шестнадцать ноль четыре.

Донован устроился на переднем сиденье и завел мотор.

Винсент вытерла лоб маленьким полотенцем. «Жуткое времяпровождение», — подумала она. Сначала Эшли обрадовалась возможности работать в команде, следящей за Танго Один, но вскоре поняла, что в этом нет ничего романтичного. Она выполняла обязанности клерка, записывающего время приезда и отъезда. Начальство говорило, что следить за Донованом нужно незаметно, не поджидать у входа, не преследовать машину, не пытаться выяснить, где он был и с кем встречался.

Винсент понимала: это может означать только одно — ее руководство знает, чем занимается Донован. Следовательно, у них есть внедренный агент, который поставляет нужную информацию. А это сводило шансы Винсент, стремящейся попасть в операцию, к нулю.

* * *

Донован посигналил, увидев, как Робби выходит из школьных ворот. Мальчик помахал ему и подбежал к машине.

— Я не был уверен, что ты приедешь, — сказал он, забираясь на переднее сиденье.

Рюкзак он забросил назад.

— Я ведь сказал, что приеду? Какое недоверие!

Отъезжая от школы, Донован посмотрел в зеркало. Они доехали до поворота, два раза прокатились по площадке и только потом выехали из школьного двора.

— Пап, во что ты играешь? — спросил Робби.

— Что ты сказал?

— Ты едешь как-то странно.

— Можешь вылезти и идти пешком, если не нравится.

— В любом случае мы едем не домой.

— Да, и об этом я хотел побеседовать с тобой, — начал Донован. — Планы изменились.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне нужно, чтобы ты несколько дней не ходил в школу.

Робби трагически вздохнул.

— Я так не хотел, чтобы ты передумал, — язвительно сказал он. — Ты же только недавно говорил мне, что следует ходить в школу.

— Кое-что изменилось. Пока я не разберусь, мне нужно, чтобы ты пожил в другом месте.

— О чем ты, пап?

Донован бросил взгляд в зеркало заднего вида. Хвоста не было.

— С домом некоторые проблемы. Мы пока не можем оставаться там.

— Что за проблемы?

— Утечка газа. Приезжали служащие из газовой компании и сказали, что оставаться в доме небезопасно.

— Значит, я буду у тети Лоры?

— Не совсем. Помнишь леди, которая подвозила меня до школы, когда я привез тебе форму?

— Я не останусь с ней, — надулся Робби. Он вскинул руки и демонстративно сложил их на груди. — Почему я не могу остаться с тетей Лорой?

— Потому что я так сказал. Тебе понравится Луиза, она классная.

— Я не останусь с твоей подружкой!

— Ты будешь делать то, что я скажу, черт побери! И она не моя подружка.

— Ты меня не заставишь!

Донован взглянул на сына:

— Почему ты так решил? Тебе всего девять лет.

— Это не значит, что ты прав.

Донован разозлился и некоторое время ехал молча. Робби уставился в окно, стуча ногой. Наконец Донован не выдержал:

— Прекрати!

— Что? — невинно спросил Робби.

— Знаешь что. Стучать.

— Я не хочу жить с этой женщиной. Раз я не могу остаться дома, я поеду к тете Лоре.

— Нельзя.

— Почему? У нее тоже утечка газа?

Донован стиснул зубы. Ехавшая впереди машина стала поворачивать вправо, не включив показатель поворота. Донован засигналил.

— Ты только глянь на этого придурка! — выругался он, обгоняя машину и проклиная шофера.

Загорелся красный, Донован затормозил.

— Хорошо, слушай, я буду честным с тобой, — сказал Донован. — Кое-какие люди имеют на меня зуб, Робби. Это связано с бизнесом. Они далеко не милые ребята. Поэтому я боюсь, что они могут прийти в дом и что-нибудь сделать.

— Что, например?

— Не знаю. Но мне будет спокойнее, если ты побудешь в другом месте. И не ходи в школу. Я бы оставил тебя у тети Лоры и дяди Марка, но этим людям известно, где они живут. Вот и все.

— Значит, ты соврал об утечке газа?

Донован кивнул:

— Прости.

Робби насмешливо посмотрел на него:

— Это лучшее, что ты смог придумать? Пап, ты что, никогда не был ребенком?

Донован улыбнулся:

— Неудачная выдумка, верно?

— Глупая. Как долго мне придется пробыть у нее?

— Несколько дней. Я буду проводить там много времени.

— У нее есть канал «Скай»?

Донован пожал плечами:

— Думаю, да.

— Тогда ладно. Не хочу скучать без Симпсонов.

* * *

Джеми Фуллертон ходил по галерее взад-вперед с бокалом шампанского. Компьютер работал, и Джеми время от времени поглядывал на монитор. Восемь тысяч килограммов героина. Ден Донован планировал привезти восемь тысяч килограммов героина из Афганистана в Британию, и Фуллертон должен участвовать в деле.

Десять тысяч фунтов за кило — это дешево. Очень дешево. Особенно с доставкой в Лондон. В Амстердаме цена близка к двадцати тысячам фунтов за кило, а тут еще риск доставки груза в страну. Если Донован готов продать кило за десять тысяч, значит, покупает он намного дешевле. Следовательно, он напрямую связан с поставщиками. Возможно, источник — Афганистан. Или Пакистан. Или Турция. Чем ближе к Европе, тем стремительнее растет цена. Но если Донован будет поставлять героин прямо с места, то как он собирается привезти его в Британию?

Фуллертон знал, что ему следует обо всем сообщить Хэтуэю. Цель работы Фуллертона под прикрытием — сбор доказательств против Танго Один. По правилам он должен немедленно отправить рапорт. Но что-то удерживало его от этого, и, слоняясь по галерее, Джеми пытался осознать, что именно. Ему симпатичен Ден Донован? Или, может, он чувствует вину, предавая человека, который стал ему почти другом? Или причина в том, что Донован дает Фуллертону шанс сделать большие деньги? Легкие деньги. За три года, с тех пор как Хэтуэй отдал Фуллертону галерею в Сохо, Фуллертон скопил почти миллион фунтов, торгуя произведениями искусства. Он был уверен, что Хэтуэй не знает об этих деньгах. Фуллертон мог бы вложить их в сделку Донована и приумножить капитан. Стать игроком. То есть переступить черту. Но за те годы, что Фуллертон провел под прикрытием, границы размылись.

Джеми болтался по галерее, наливаясь шампанским. Чем больше он пил, тем больше сомневался, по какую сторону находится.

* * *

Донован набрал на домофоне номер квартиры Луизы. Щелкнул замок. Девушка открыла дверь, когда они шли по коридору. Она переоделась в футболку и джинсы, волосы заколола двумя ярко-розовыми заколками.

— Должно быть, ты Робби, — сказала Луиза, протягивая руку.

— Да. Если он мой папа, тогда я — это я, — мрачно пробубнил Робби. Потом расплылся в улыбке. — У тебя ведь есть «Скай»?

— Конечно.

Робби пожал ей руку.

— Ты его подружка, верно?

— Не совсем.

— Мне придется спать на диване?

Луиза покачала головой:

— Нет, у меня есть свободная спальня.

— С теликом?

Донован подтолкнул Робби в квартиру.

— С каких пор ты стал таким разборчивым? — спросил он. В руках у него был маленький чемодан. — Я собрал немного его вещей, остальные принесу завтра.

— Ты торопишься? У меня в духовке пирог.

— Нет, я могу остаться.

Луиза проводила Донована и Робби в гостиную, показала на коридор:

— Робби, твоя спальня справа. Ванная напротив.

Донован передал сыну чемодан.

— Будь поаккуратнее, хорошо?

— Все в порядке. У меня отдельная ванная, — вставила Луиза.

— Ты не знаешь его. Он никогда не убирает за собой.

— Он же парень, верно? — рассмеялась Луиза.

Робби отнес чемодан в комнату, пока Луиза суетилась на кухне.

— Ты и правда готовишь? — спросил Донован.

— Всего лишь пирог, Ден. Здесь нечем хвастаться. Хочешь кофе?

— Конечно. Спасибо.

Он подошел к шкафу, вытащил из куртки мобильные и включил в розетки четыре из них.

— Ждешь звонка? — спросила Луиза.

— У разных людей — разные мои номера, — сказал Донован. — Помогает знать, кто есть кто.

— Паранойя?

— Возможно.

— Какой номер будет у меня?

Донован взял один телефон и помахал ей:

— Только твой.

— Я польщена.

Робби вернулся в гостиную.

— Все в порядке? — спросил Донован.

— Да, отлично. Ты тоже останешься здесь?

Луиза взглянула на Донована и вопросительно подняла бровь.

— Я буду приходить.

— Потому что здесь только две спальни, а моя кровать слишком маленькая?

— Она односпальная, — объяснила Луиза. — Твой папа может спать на диване, если захочет остаться.

— И как долго мне придется здесь пробыть?

— Робби, это не тюрьма, — ответил Донован. — Я уже говорил: несколько дней.

— Ты голоден? — спросила Луиза.

— Ага, смертельно, — облизнулся Робби.

Зазвонил один из мобильников.

Донован включил его и услышал голос Испанца.

— Амиго, новости нехорошие.

— Жаль слышать, — произнес Донован.

— Он не в Париже, — продолжил Роха. — За бумагами прислал другого.

— Ублюдок! — выругался Донован.

— Ну и разговорчики, — присвистнул Робби.

Донован сердито взглянул на него.

— Я бы предположил, что он где-то во Франции, — сказал Роха. — Большой город. Ницца. Или Марсель. Но здесь, конечно, решаю не я. Теперь он может переехать.

— Но ты все еще в деле?

— Разумеется, — подтвердил Роха. — У меня есть его номер. Возьми ручку.

Донован щелкнул пальцами и жестом показал, чтобы Робби принес ручку.

— Записываю, Хуан, диктуй. — Роха назвал номер. — Номер британский?

— Да. Он в роуминге.

— Мы можем найти его по номеру?

Роха присвистнул:

— Если б это был городской номер... У меня есть связи в телефонной компании, которые могли бы сработать в обычной ситуации, но мобильные — дело другое. Я, конечно, могу узнать номера, по которым он звонил, однако определить его местонахождение — проблема уровня полиции или спецслужб. Даже в Испании, думаю, я бы не сделал этого. А уж во Франции... — Он не закончил.

— Хорошо, Хуан. В любом случае спасибо.

— Еще одно, амиго. Просто, чтобы не возникло недопонимания. Шарки заплатил мне четверть миллиона долларов, чтобы я отпустил того мужчину, которого мы схватили вместо него в Париже.

— Нет проблем, Хуан.

— Как всегда, приятно иметь с тобой дело, амиго.

Донован положил трубку.

— Кто это? — спросил Робби, щелкая пультом от телевизора.

— Не вмешивайся! — отрезал Донован. — И убери ноги с кофейного столика Луизы. Разве тебе не надо готовить домашнее задание?

— Сегодня суббота, — ответил Робби. — У меня выходной.

* * *

После обеда Робби собрал тарелки, чтобы отнести их на кухню.

— Ты хорошо его воспитал, — заметила Луиза.

— Он хочет произвести впечатление, — ответил Донован.

— Нет, — возразил Робби.

— Хочешь кофе? — спросила Луиза. — Или чего покрепче? У меня есть виски. А может, пива?

Донован взглянул на часы:

— Мне необходимо отлучиться. Извини.

— Собираешься уходить? — крикнул из кухни Робби.

— Дела, — ответил Донован.

— Все в порядке, Робби, мы можем посмотреть телевизор, — предложила Луиза.

Донован снял телефоны с подзарядки и рассовал по карманам.

— Будь хорошим мальчиком, ладно? — попросил он Робби.

— Хочешь, возьми мою машину, — предложила Луиза.

Донован помотал головой:

— Я собираюсь взять такси.

— Опять паранойя.

— Нет. Просто там, куда я еду, ее могут разобрать на части.

Луиза дала ему ключ.

— Если поздно вернешься, — объяснила она. — Чтобы не будить меня.

Донован поблагодарил и вышел на улицу ловить такси.

* * *

Дом, который назвал ему ПМ, находился в Харслдэне. Донован услышал ритмы рэгги еще в машине, задолго до того, как они добрались по указанному адресу. Шофер обернулся.

— Уверены, что это здесь? — спросил он.

Донован его понимал. Полдюжины здоровенных парней в длинных черных плащах охраняли открытую дверь в дом. У двоих были дреды до плеч, а четверо бритые наголо, и их головы блестели от света уличных огней. Десяток молодых парней и девушек толпились у двери, ожидая своей очереди и пританцовывая в такт барабанам, гремевшим внутри помещения. Некоторые в открытую курили косяки. На такие улицы патрульные машины предпочитают не заезжать. А если и заезжают, то исключительно большой командой, со щитами и в шлемах. По обеим сторонам дороги парковались дорогие «БМВ» и джипы, большинство — новые.

— Да, так и есть, — подтвердил Донован, протягивая шоферу двадцать фунтов. — Сдачу оставь себе.

— Спасибо, парень, — ответил водитель. — Удачи.

Донован вылез из кеба, и шофер моментально убрался, не включив табло «Свободен».

Донован прошел в начало очереди к самому большому парню в наушниках и с маленьким микрофоном.

— Я хочу увидеть ПМ.

Парень кивнул, однако на лице его ничего не отразилось.

— Он ждет тебя. Третий этаж. Дверь с табличкой «Да пошел ты!».

— Это что, юмор такой?

— Когда как.

Донован протиснулся сквозь толпу и нашел лестницу. Воздух был наполнен запахами марихуаны и пота, а музыка орала так громко, что сводило зубы. Подростки, примостившиеся на ступеньках с бутылками пива, удивленно взглянули на него. Заплеванная деревянная лестница была усеяна окурками.

Одна из спален на втором этаже выполняла, очевидно, роль бара. Здесь стояли жестяные корыта, наполненные льдом и бутылками с пивом, в углу примостился стол с алкогольными напитками и шейкерами. Двое чернокожих парней в бело-красных банданах открывали бутылки и бросали деньги в металлическую коробку, не давая сдачи. Здесь же тусовались несколько молодых белых девиц, в основном блондинки с обнаженными животами, однако белых парней поблизости не наблюдалось. Донован почувствовал к своей особе со стороны обитателей дома повышенное внимание, в котором не было настороженности, только лишь удивление и любопытство.

Низкорослый парень с дредами до талии и пустыми глазами улыбнулся Доновану, демонстрируя рот, полный золотых зубов, и предложил затянуться косячком, на что Донован покачал головой.

Он поднялся на третий этаж. Наверху стояли два молодых негра с радиотелефонами и в почти одинаковых найковских футболках с капюшонами, шерстяных шапках и спортивных штанах. Увидев Донована, они без слов отошли в сторону. Должно быть, здоровяк внизу сообщил им, что он направляется сюда.

Донован постучал в дверь с табличкой «Да пошел ты!». Черные буквы на золотом фоне. Дверь открылась. Донован увидел свое отражение в зеркальных стеклах очков парня, стоявшего на пороге.

— Ден Донован, — представился он.

Тот пропустил его. Донован прошел в комнату. На диванах сидело полдюжины выходцев из Вест-Индии, почти все курили и пили пиво. Один сидел за столом, одетый в нечто напоминающее шелковую рубашку от Версаче. На шее висела золотая цепь в палец толщиной, на левом запястье — золотой «Ролекс» с бриллиантами.

— ПМ?

Парень кивнул.

— Ден Донован.

— Я знаю, кто ты, — ответил ПМ.

За его спиной стоял высокий темнокожий парень в черном костюме. У него были длинные дреды до плеч и козлиная бородка.

Донован дружелюбно улыбнулся:

— Чарли и Рикисказали, что мне следует зайти. Засвидетельствовать почтение.

— Что с моими деньгами, Ден?

— Ты заплатил деньги за коку, а кока отдыхает на одном из складов королевы. — Донован подошел к дивану и присел. — Такое случается. Какой-то процент сделок идет неверно. Надо смириться. Включи это в стоимость.

— Я жду ответа.

— Если хочешь знать, почему сделка провалилась, то не у того спрашиваешь.

— Кто-то настучал?

— Возможно.

— Это была твоя сделка.

— Да, я подготовил ее. Но в ней участвовали и другие люди. А чем больше участников, тем больше риск.

ПМ ударил рукой по столу:

— К хренам собачим риск! Отдавай мои деньги!

— Мы все потеряли, ПМ.

Парень залез в ящик и достал черный автомат с длиннющим рожком. Донован узнал оружие: «Мак-10». Расстреливает с близкого расстояния, но в эксплуатации непредсказуем. Оружие типа «стреляй-и-молись». Нажимай на курок и молись, что попадешь туда, куда надо.

— ПМ, нажмешь курок, и пули разлетятся по всей комнате.

— Да, но первая отстрелит тебе яйца.

— Знаешь, что пули летят вправо? Вправо и вверх.

— Значит, я прицелюсь влево и вниз.

Парень с дредами вышел вперед и смерил Донована холодным взглядом:

— У тебя есть какие-нибудь предложения, как вернуть наши деньги?

Тот факт, что парень был единственным, кто посмел открыть рот в присутствии ПМ, свидетельствовал о том, что в разговор вступил Банни.

— С ними придется проститься. Можешь приставить эту штуку к моей башке и выбить мне мозги, но я не верну тебе денег. У меня их нет. Мы все в одной лодке: ты, я, Рики, Чарли, колумбийцы, которые поставляли товар.

— Когда что-то идет не так, всегда есть виновный.

— Согласен, но это не я. И не Чарли или Рики. Да и колумбийцы — настоящие асы. Просто невезение. Или кто-то новый, появившийся в окружении.

— Ты не нас ли имеешь в виду? — спросил Банни.

— Теперь бессмысленно искать крайнего, — возразил Донован. — Надо двигаться дальше.

— И как же? — спросил Банни.

ПМ, казалось, немного расслабился, убрал автомат в ящик, откинулся на стуле и положил ноги на стол. Щелкнул пальцами одному из парней, тот подал ему бутылку пива.

— Я могу тебя взять в другую сделку. Героин.

— Цена?

— Десять тысяч кило.

ПМ пил пиво, а Банни задавал вопросы:

— Источник?

— Афганистан. Чистый.

— Куда доставка?

— Британия. Юг Англии.

— Как?

— По воздуху.

— Ты что, летать умеешь?

— Учусь!

Банни наклонился вперед и прошептал что-то ПМ на ухо. Тот кивнул, не отрывая глаз от лица Донована.

— Сколько? — спросил ПМ, когда Банни закончил.

— Зависит от тебя.

— Мы пойдем на восемь за кило. Тогда я возьму двести.

— Восемь? Я сказал — десять.

— Да, но ты должен нам за сделку с кокой. Думаю, раз ты предлагаешь нам по десять, значит, сам платишь три или четыре, верно?

Донован промолчал. Он платит русским три тысячи долларов за кило, около двух тысяч фунтов. Даже продав ярди кило за восемь тысяч долларов, он получает прибыль в триста процентов.

— Я не стану подставлять свою шею за восемь, ПМ. Никогда.

— Восемь с половиной.

Донован помедлил, потом кивнул:

— Восемь с половиной. Уверен, что потянешь двести?

Взгляд ПМ стал тяжелым.

— Думаешь, мы не потянем?

— Двести — это много, вот и все.

— Уйдут.

— Отлично. Я пришлю Чарли за деньгами.

Донован встал.

— И еще, — холодно произнес ПМ. — Если повторится то же самое... Два подряд невезения — это уже не невезение. И тогда мы поговорим по-другому. Ясно?

— Ясно, ПМ.

Мужчина в черных очках открыл дверь, и в комнату ворвалась громкая музыка.

— На чем ты сюда приехал? — спросил Банни.

— На такси, — ответил Донован. — Боялся, что останусь без магнитолы.

Банни хрипло рассмеялся:

— Я провожу тебя до машины.

Донован благодарно кивнул. Вместе с Банни они вышли на улицу.

— Спасибо, что не дал меня поджарить, — поблагодарил Ден.

— Да не было никакой опасности.

— Хотелось бы верить.

— Не сомневайся.

Они медленно шли по дороге, тихо болтая.

— Конечно, я не могу спросить обо всем, что меня интересует. Но все-таки один вопрос: откуда этот афганский товар? — спросил Банни.

— Простой ответ: из Афганистана.

— Ты не можешь полететь в Афганистан, нет такой возможности. Там опиум, а обрабатывают его на стороне. Пакистан. Или Турция.

— Мои контакты в Турции.

— И ты действуешь напрямую?

Донован кивнул.

— Путь неблизкий, — заметил Банни. — Две с чем-то тысячи миль.

— У меня есть большой самолет. А теперь я хочу спросить кое-что: ПМ сможет сбыть двести кило?

— Мы уже делали это. У него сеть дилеров по всему Северному Лондону и связи на юге. Там скупят любое количество.

Донован кивнул:

— Тогда это может стать началом прекрасной дружбы.

Банни улыбнулся:

— Подумаем. Хотя немного рановато делить шкуру неубитого медведя. Когда ты сообщишь, где нам собраться?

— В день доставки.

— И когда же? — настаивал Банни.

— Если соберем деньги в течение следующих двадцати четырех часов, то, возможно, через три дня.

— Так быстро?

— Турки уже готовы. Чарли сообщит тебе детали.

Банни покачал головой:

— Нет, на сей раз мы имеем дело только с тобой. И это не обсуждается.

Донован хотел возразить, но по тону Банни понял, что никакие слова не заставят его передумать.

— Хорошо, — согласился он. — Ты позвонишь непосредственно мне, когда соберешь деньги. Это должны быть электронные переводы через «СВИФТ»^[11]. Никаких бумажек в чемоданах.

— Нет проблем. У нас есть деньги на счетах.

Донован дал ему номер мобильного:

— Звони из телефона-автомата. Не называй себя, просто продиктуй номер, переставив местами две последние цифры. Я перезвоню тебе из телефонной будки.

В этот миг раздался визг колес. Донован обернулся. Перед ним затормозил большой «мерседес». Переднее окно открылось, и оттуда что-то выглядывало. Автомат. Донован выругался. Он так увлекся разговором с Банни, что перестал следить за окружающей обстановкой. Автомат дернулся, прогрохотала очередь. Пули ударили в стену дома позади Донована. Он почувствовал, что Банни схватил его за шею и тянет вниз.

— Ложись, парень, ложись! — кричал он.

Пули щелкали по мостовой вокруг Донована. Теперь стреляли из двух автоматов. Банни схватил Донована за шиворот и оттащил за черный джип «Рэнглер». Стекло машины разлетелось на тысячу осколков.

Донован взглянул на Банни.

Тот наклонился над ним.

— Оставайся здесь, парень! — крикнул он.

Джип накренился, пули изрешетили весь его бок. От стен домов отлетали куски кирпича, повсюду бились окна. Пули свистели над головой.

Донован оглянулся на дом, откуда они только что вышли. Два темнокожих охранника выхватили из плащей пистолеты и открыли огонь по «мерседесу». Машина скрылась из виду, потом снова появилась. Теперь стрелявшие целились в Банни и Донована с другой стороны от джипа.

— Берегись, Банни! — крикнул Донован.

Банни обернулся в тот момент, когда затрещал один из автоматов, и пули ударили в джип, разбив фары. Две пули угодили Банни в грудь, и он упал на Донована.

Из дома выбежали еще несколько человек с оружием. У одного был «Мак-10», как у ПМ, и он стрелял в «мерседес», целясь по колесам. Но машина быстро умчалась прочь.

Донован выбрался из-под Банни, готовый увидеть кровавые раны на его груди. Но тот как ни в чем не бывало сел, растирая грудь, и выругался.

— Ублюдки! — Потом поинтересовался у Донована: — Ты в порядке?

— Я? Что ты имеешь в виду?

Донован вскочил и помог встать Банни. К ним подбежали полдюжины человек.

— Почему ты не... — спросил Донован, его трясло.

— Умер? — закончил за него Банни. Он поднял рубашку и показал Дену пуленепробиваемый жилет из кевлара. — В наши дни в Харлсдэне слишком много стреляют. Советую купить такой же.

— Не думаю, что тебе удастся еще раз затащить меня сюда, — заметил Ден, похлопав Банни по плечу. — Я у тебя в долгу, приятель. И черт возьми, никогда не забуду это.

— Мы еще не дома, — напомнил Банни, оглядываясь по сторонам.

Вдалеке послышались вой сирен и выстрелы. По всей улице все двери были открыты нараспашку.

— Очередная стычка между черными. Надо идти. Давай.

Банни зашагал по улице, подальше от того дома, откуда они недавно вышли. Донован пошел за ним. Он был уверен: Банни ошибается насчет того, что это были разборки между черными. Когда машина подъехала ближе, Донован разглядел и узнал человека на заднем сиденье. Это был Хесус Родригес.

* * *

Луиза смешала карты и бросила на кофейный столик. Больше двух часов она раскладывала пасьянс, одним глазом глядя в телевизор, а другим — в карты.

Дверь спальни открылась, и, потирая глаза, появился Робби.

— Не могу заснуть, — пожаловался он.

— Хочешь попить?

Робби кивнул и сел на диван. Луиза ушла на кухню, налила в кружку молока.

— Это пасьянс, — сказал Робби, показывая на карты.

— Ага.

— Ты знаешь, в него можно играть на компьютере.

— Знаю. Но у меня нет компьютера.

— В наши дни у всех есть компьютер, — возразил Робби.

— А у меня нет. Кроме того, мне нравится чувствовать карты. Так легче успокоиться. Поэтому люди раскладывают пасьянс.

— Это скучно.

— Да, верно. Зато занимает руки.

Луиза насыпала в горячее молоко какао и размешала. Принесла кружку Робби, села рядом с ним.

— Спасибо, — сказал мальчик. Сделал глоток какао. — Откуда ты знаешь папу?

Луиза пожала плечами:

— Он помог мне, когда мне было плохо.

— Ты не знала его, когда здесь была мама, да?

Луиза покачала головой:

— Мы познакомились несколько дней назад, когда он вернулся с Карибских островов. — Она потрепала мальчика по волосам. — Думаешь, я увела его у твоей матери?

— Нет, ни в коем случае, — возразил Робби. — Она первая изменила ему.

— Я не встречалась с твоим папой до отъезда твоей мамы. Клянусь.

— Она не уехала, а сбежала.

— Прости.

— Не важно.

Он сделал еще глоток какао.

— Ты ведь знаешь, что папа любит тебя, верно? Поэтому привез сюда. Чтобы ты был в безопасности.

— Он сказал, что за ним охотятся какие-то люди. Ты знаешь, кто они?

— Нет. Он не говорил мне. Просто сказал, что ему нужно место, где бы он мог оставить тебя.

— Он никогда ничего не говорит о своих делах. Как будто это большой секрет.

Луиза медленно собрала карты и перемешала их.

— Тебе повезло, что у тебя есть отец.

— Дело не в удаче, а в биологии.

— Я имела в виду, что отец рядом. Мой папа умер, когда я была маленькой. Меньше, чем ты.

Робби поставил кружку и вытер рот.

— Значит, о тебе заботилась мама, да?

— Недолго. Потом она снова вышла замуж. — Луизу передернуло при воспоминании об отчиме. — Поэтому я ушла из дома.

— Твой отчим не любил тебя?

— Почему же, очень даже любил. Не мог держать свои грязные руки подальше от меня.

Робби смутился и отвел глаза.

Луиза погладила его по колену:

— Прости, Робби. Плохие воспоминания. — Она заставила себя улыбнуться. — Может, сыграем в карты, пока не захочешь спать?

— Ладно. Во что сыграем?

— Выбирай.

— Блэкджек.

Луиза нахмурилась.

— Уверен?

— Да, — не колеблясь подтвердил Робби. — Давай на деньги!

Луиза взглянула на него, прищурившись:

— Ладно, ты сам предложил.

* * *

— Хочешь пива? — спросил Банни, открывая маленький холодильник.

— С удовольствием, — согласился Донован.

Двое мужчин сидели в комнате, в пяти шагах от места перестрелки, над офисом мини-кебов. Сначала они прошли через зал; Банни кивнул двум здоровенным ямайцам, сидящим на пластиковой лавке, и индийцу в шерстяной шапке, переговаривавшемуся с кем-то по рации. Потом Банни завел Донована в комнату наверху, на дверях которой значилось: «Только для управляющих».

Банни бросил Доновану банку светлого пива и уселся за дешевый стол.

— Пересидим здесь, пока все не утихнет. На случай если кто-то описал тебя Пятерке.

— Я думал, мы все выглядели одинаково.

Банни натянуто улыбнулся и открыл банку.

Донован оглядел комнату. На полу линолеум, минимум мебели: стол, два стула, шкаф. На окнах жалюзи, единственный источник освещения — голая лампочка посреди потолка.

— Милое местечко, — заметил Донован.

— Оно соответствует своему назначению.

— Фирма такси твоя?

— Не моя. Владелец — ПМ.

— Да, верно, — сказал Донован. Он сделал большой глоток пива. — Пользуешься бизнесом такси для отмывания денег?

— Вроде того. Но он тоже приносит доход. Попробуй поймать такси в Лондоне после девяти. Особенно если захочешь уехать отсюда. Мы назначаем цену, какую захотим. И даже платим налоги.

Банни откинулся на спинку стула и расстегнул рубашку, проверил жилет.

— Тебе повезло, — заметил Донован. — Судя по тому как они стреляли, ты легко мог получить пулю в голову.

— Это им повезло, что они хоть куда-нибудь попали. Стрелять из машины на ходу не самое простое дело. К тому же они слишком суетились.

Донован еще глотнул из банки.

— Как давно ты с ПМ?

— Три года.

— Почему не откроешь собственное дело? Или не присоединишься к более крупному дилеру?

— Зачем? Ты что, хочешь нанять меня?

— У тебя голова отлично работает. Ты сделал бы больше, работая на себя, нежели помогая ПМ.

Банни пожал плечами:

— И так все в порядке.

— Ты руководишь им, — сделал вывод Донован.

— Не дай Бог, он услышит это. Он молодой, но жестокий.

Донован поднял банку, салютуя ему:

— Без обид, Банни. Я просто говорю то, что есть.

— Я доволен тем, как обстоят дела, Ден. Но если ты делаешь мне предложение... — Банни не закончил.

— Ты бы согласился — так надо понимать? Я не много встречал людей, которые закрыли бы меня от пуль.

— Дело было не так, — рассмеялся Банни. — Я просто упал на тебя.

— Не важно, — ответил Донован. — Главное, если бы не ты и не твой бронежилет, я бы лежал сейчас на улице в луже крови. Серьезно, Банни, если бы я собирался замутить серьезный бизнес, то предложил бы тебе поучаствовать. Но после турецкой сделки я выхожу из игры.

— Надолго?

Донован улыбнулся:

— Насколько хватит денег. Думаю, надолго. У меня мальчик, Робби, ему всего лишь девять. За ним надо присматривать.

— Сын?

Донован кивнул.

— Его мать сбежала, поэтому я остался родителем в единственном числе. По крайней мере на какое-то время. У тебя есть дети, Банни?

Банни покачал головой.

— Женат?

Опять покачал головой. Донована озарило. Ундервуд говорил, что Банни — гей. Он забыл. К тому же Банни не похож на голубого: крупный парень с хорошо развитой мускулатурой и волевым лицом.

— Да, будем считать, мне не повезло в семейных делах, но тебе это не грозит. — Донован хлебнул пива. — Что насчет игр с наркотой, Банни? Как ты видишь свое будущее?

— Если затянется надолго, единственный путь — тюрьма. Но можно завязать, пока возглавляешь дело. Накопить денег, уйти в легальный бизнес, оставить позади всю грязную работу. Всегда одно и то же. Половина земель в этой стране принадлежит потомкам разбойных баронов средневековья. Через сто лет деньги от наркотиков приобретут респектабельность, и никто не вспомнит, откуда они появились. Возьми своего сына. Девять, ты сказал? Ты отдашь его в хорошую школу, в университет, потом дашь денег, чтобы он занялся своим бизнесом. Его дети сделают еще один шаг, и наконец все будет чисто, и никого не будет волновать вопрос, откуда в семье первоначальный капитал.

— Так будет. Если нас не поймают.

Банни улыбнулся и поднял банку:

— Чтобы не поймали!

Донован улыбнулся и чокнулся с Банни.

* * *

Донован провел с Банни почти час, потом тот предложил ему мини-кеб, чтобы доехать домой. Донован решил поехать в Кенсингтон, он не хотел будить Луизу. Попросив высадить его в миле от дома, прошел через общественный сад в заднюю дверь.

Принял душ, выпил виски, потом поставил телефоны на подзарядку. Через минуту заснул.

Когда Донован проснулся, было уже светло и звучала какая-то песня. Он перевернулся и стал шарить в поисках мобильного, ругая сына на чем свет стоит. Он много раз просил Робби не играть с телефонами. Они слишком важны, чтобы использовать их в качестве игрушки.

Когда наконец нашел телефон, сообразил, что тот принадлежит Робби. Должно быть, мальчик положил его в шкаф в квартире Луизы рядом с телефонами Донована, и он по ошибке забрал его с собой. Кто бы это ни звонил, у него был антиопределитель. Донован нажал зеленую кнопку и прижал мобильный к уху.

Несколько секунд в трубке молчали, потом раздался голос Вики:

— Робби? Робби? — Она чуть не плакала. — Робби, поговори со мной.

Донован хотел отключить телефон, но не смог заставить себя нажать красную кнопку. Он сел на кровати и взглянул на часы. Семь утра.

Вики всхлипнула:

— О, Робби. Мне так жаль.

— Он спит, — ответил Донован.

— Ден, о Господи!

— Чего ты хочешь, Вики?

— Поговорить с Робби.

— Я уже сказал: он спит.

Донован не намеревался говорить, что Робби спит не дома. Тем более не собирался рассказывать про Луизу.

Последовала долгая пауза, были слышны только рыдания Вики.

— Прости, Ден, — наконец произнесла она.

— Прощения недостаточно.

— Пожалуйста, Ден. Не будь таким.

— После того что ты сделала? Думаю, я заслужил право вести себя так, как хочу.

— Ден, я не хотела этого. Мне было одиноко. Ты слишком часто оставлял меня одну.

— Я зарабатывал деньги. Платил за твой чертов дом, машину, отдых, покупки. Ты ни дня не проработала в своей жизни, Вики. Ни одного дня, твою мать! И я платил за все это.

— Значит, ты купил меня, да? Ты платил за мою одежду, косметику, развлечения и хотел, чтобы я тихо сидела дома, благодаря тебя за доброту?

— Мы говорили об этом. Ты знала мое положение. Я был Танго Один. За мной охотились все спецслужбы.

— Ну, по крайней мере ты хоть в чем-то был номер один, потому что как отец и муж ты был так себе.

— Да пошла ты! — не выдержал Донован.

Он нажал красную кнопку — и сразу же пожалел об этом. Уставился на экран телефона, надеясь, что Вики перезвонит... Она не перезвонила.

Донован стал просматривать меню. Вошел в память сообщений. Робби сохранил несколько посланий. Донован улыбался, читая их. Возможно, они адресованы подружке. Милая болтовня. Жалобы на учителей. Глупые шутки. Вдруг Донован замер. «Я вернулся. Беги сейчас же домой. Папа». Сообщение отправлено, когда он разговаривал с Карлосом Родригесом на пляже в Сент-Киттс. Вот почему Робби примчался из школы раньше времени и застал Вики в постели с Шарки.

Сообщение отправили с британского номера. Донован не знал номер, но в нем было что-то знакомое. Он набрал цифры и приложил трубку к уху. Телефон был отключен или находился вне зоны действия.

Донован взглянул на цифры на экране. Глубокая морщина пересекла его лоб. Где он видел этот номер? Донован повернулся на кровати, достал из кармана брюк бумажник. Открыл, извлек квитанцию, торчащую из отделения для кредиток. Медленно развернул и уставился на записанный на ней номер, который дал ему Испанец. Цифры совпадали. Донован выругался. Сообщение Робби прислал Стюарт Шарки. Он хотел, чтобы его застукали с Вики. Все было спланировано.

Зазвонил другой телефон. Городская линия. Донован взглянул на детектор. Горел зеленый огонек. Никто не подслушивает. Может, Вики звонит по домашнему... Он взял трубку.

— Надо встретиться, — произнес незнакомый голос.

Говорил мужчина. Англичанин.

— Кто это? — спросил Донован.

— Я знаю, чем ты занимаешься, и мне надо поговорить с тобой.

— Ага. Как думаешь, сколько мне лет? Двенадцать?

— Насчет Стюарта Шарки.

— Что насчет него?

— Послушай, ты хочешь вернуть деньги или нет?

Донован несколько секунд колебался, потом вздохнул:

— Где?

— Рынок в Камдене. Через четыре часа.

— Ты, должно быть, шутишь? Рынок в Камдене в субботу — самое шумное и многолюдное место на планете.

— Так безопаснее, — объяснил мужчина. — Ты знаешь, что за тобой следят? Спальня через улицу. Фургон «Бритиш телеком». Не хочу, чтобы ты приводил за собой «хвост».

— Я позабочусь, чтобы его не было, — сказал Донован. — Как тебя найти?

— Я сам тебя найду, — ответил незнакомец и повесил трубку.

* * *

Донован взял такси до Оксфорд-стрит, провел пятнадцать минут в торговом комплексе «Вирджин мегастор», проверяя, не следят ли за ним. В отделе кассет в основном толпилась молодежь, так что полицейским или другим агентам здесь было не спрятаться. Он засек двух агентов, которые не вызывали сомнений, и одного подозрительного типа.

Донован вышел из магазина, сел в такси, доехал до Майда-Вейл, потом вылез на южной стороне канала Риджентс напротив «Паддингтон-Стоп» — в том месте, откуда наблюдал за приездом Макфайдена и Джордана. Расплатился с шофером, перешел через мост и направился по Бломфилд-роуд к «Джейнсонс», ресторану, откуда можно было прокатиться по каналу на прогулочном катере. Его маршрут пролегал через рынок в Камдене. Донован так рассчитал время, что приехал как раз к отправлению.

Он купил билет и сел. На борту было почти двадцать пассажиров, в основном туристы. Путешествие оказалось приятным, мимо особняков Маленькой Венеции и по Риджентс-парку, но Донован не обращал внимания на красоты. Он напряженно думал, пытаясь понять, кто звонил. Точно не колумбийцы. Они не захотели бы появляться в таком людном месте, предпочли бы встречу наедине. Почему рынок? Мужчина сказал, там безопаснее. Но для кого? Для Донована? Или для незнакомца?

Он поправил провод под ремешком от часов. Детектор был уже включен.

Катер причалил в Камдене, седой лодочник спрыгнул на берег и объявил, что отбывает через пятнадцать минут и пассажиры должны прийти к этому времени, если хотят вернуться в Маленькую Венецию.

Донован пошел по рынку. Здесь толпились туристы и подростки в поношенной одежде. Повсюду магазины и лавки, продающие всякий хлам: сделанную своими руками посуду, ароматические свечи, постеры, диски, футболки с бессмысленными надписями. Донован не увидел ни одной вещи, которую захотел бы купить, но подумал, что Робби здесь наверняка понравилось бы.

Донован рассматривал лица людей. Слишком много народу. Повсюду тесной стеной стоят продавцы. «Хвост» заметить невозможно. Это безумие, подумал Донован. Последнее место в мире, которое он выбрал бы для встречи.

Внезапно перед ним появился мужчина, и Донован узнал его. Низкого роста, с редкими волосами песочного цвета и самоуверенной улыбкой.

— Давно не виделись, Донован, — приветствовал его мужчина.

— Грег Хэтуэй, — произнес Донован, качая головой. — Не могу сказать, что это приятный сюрприз.

Они стояли друг против друга, как боксеры на ринге. Толпа людей текла мимо, словно река, огибающая камни.

Донован выставил вперед левую руку, но детектор молчал. Левая рука Хэтуэя тоже дернулась вперед, и Донован опустил глаза. Он заметил тонкий проводок под часами собеседника и улыбнулся.

— Произведение искусства, — тоже улыбнулся Хэтуэй. — Разница в том, что мой куплен на деньги налогоплательщиков.

— Значит, по-прежнему таможня? — спросил Донован.

Он подошел к Хэтуэю и снова пошевелил рукой. Никакой реакции. Если Хэтуэй пришел без «жучков», тогда чего он хочет? Поболтать о старых временах? С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло десять лет.

Хэтуэй погладил правое колено:

— Для меня в таможне не осталось места, после того как ты всадил мне в ногу пулю.

— Жаль слышать, — сказал Донован.

Он огляделся. Может, его хотят арестовать? Хэтуэй позвал его на рынок в Камдене, чтобы сцапать в толпе? Отсюда невозможно сбежать, слишком много народу.

— Я здесь сам по себе, Донован, — продолжил Хэтуэй.

На нем были темно-синее шерстяное пальто и коричневые ботинки «Тимберленд». Он выглядит как зануда-коллекционер, подумал Донован, и совершенно не выделяется из толпы.

— К чему все это?

— Давай прогуляемся.

Хэтуэй повернул направо и зашагал к каналу. Донован двинулся за ним, пытаясь не отставать, что было нелегко в такой толпе. Детектор Донована завибрировал, и он вздрогнул. Огляделся по сторонам. Хэтуэй тоже, нахмурившись, вертел головой влево и вправо. Они одновременно увидели мужчину. Длинные волосы, хрупкое телосложение, потертые джинсы и камуфляжная куртка с множеством значков. Донован улыбнулся, Хэтуэй тоже. Им в голову пришла одна и та же мысль: офицер отдела по борьбе с наркотиками под прикрытием. Его так же легко засечь, как монашку в борделе. Как только парень отошел от них подальше, детектор перестал вибрировать.

Хэтуэй провел Донована через внутренний двор магазина в маленькую кофейную лавку. Два американских туриста как раз уходили, и Донован с Хэтуэем заняли их столик. Хэтуэй заказал молодой официантке с наполовину выбритой головой две чашки кофе.

Все остальные столики были заняты, и когда Хэтуэй заговорил, это был даже не шепот, а какой-то шелест:

— Ты много чего понаделал в последнее время.

Донован пожал плечами. Он знал, что у Хэтуэя нет «жучков», но это не значит, что он должен все ему выкладывать. Донован пришел, чтобы слушать, выяснить, чего хочет Хэтуэй. Он продолжал изучать толпу, ища знакомые фигуры и одежду.

— Расслабься, Донован. Я пришел один, — успокоил его Хэтуэй. — Я так же не хочу, чтобы меня видели с тобой, как и ты.

— Я просто прощупываю почву, Грег, — ответил Донован. — С кем ты, если не с таможней?

— Другая компания, — сказал Хэтуэй. — Люди, которым не так важно, что я не смогу пробежать сто метров за двенадцать секунд.

— Чего ты хочешь, извинений? Ты должен быть благодарен, приятель. Я мог сделать еще хуже.

— О, я знаю, Донован. В некотором роде я легко отделался. Я имею в виду, потерял только работу и жену. По крайней мере ты не привязал меня к стулу и не перерезал горло, записывая все это на видео.

Принесли кофе, и мужчины молчали, пока не ушла официантка.

— Тебя никогда не волновало зло, которое причиняют наркотики, верно? — спросил Хэтуэй, понизив голос.

— Ты сказал, у тебя есть информация о Шарки. Или это просто треп, чтобы заставить меня прийти?

Хэтуэй отхлебнул кофе. Поморщился:

— По-твоему, похоже на настоящий кофе? По-моему — нет.

— Кофе как кофе, — пожал плечами Донован.

— Меня интересует, о чем ты думаешь. Дело не в том, что ты не понимаешь, прав ты или нет.

Донован перегнулся через стол.

— Кого это на самом деле волнует? — прошептал он. — Я имею в виду, по-настоящему волнует? И разве на склоне лет это действительно имеет значение?

Хэтуэй встретил взгляд Донована и пожал плечами:

— Не знаю. Тот же вопрос я задаю и себе.

— Моя мама была хорошим человеком, — продолжил Донован. — Исключительно хорошим. Все делала для других. Мой отец ушел от нее, когда мне было шесть. Просто однажды не вернулся с работы. В последний раз его видели на автобусной остановке. Разве она заслужила это? Чтобы ее так бросили? Через несколько лет она встретила мужчину номер два, рабочего. Каждую пятницу он проводил в пабе, напиваясь до чертиков, а потом избивал ее. Она никогда не отвечала на удары, не кричала, просто молча плакала. Думаешь, это останавливало его? Нет, наоборот, еще больше злило. И что потом? Он исправился? Нет. Она заработала рак и умерла ужасной смертью. Я до сих пор помню ее крики. Он плевал на нее, на меня и мою сестру. И я после этого, по-твоему, не смогу отличить добро от зла? Черт побери! — Донован улыбнулся и помотал головой. — Так о чем ты, Грег?

— Моральная сторона продажи наркотиков для тебя не проблема, верно? Вопрос риторический. Поэтому отвечать не надо.

— Я знаю, что значит «риторический». Можешь не объяснять.

— Отлично, я не хотел тебя обидеть.

— Может, продолжим? Чего тебе?

— Думаю, мое мнение по поводу моральности или аморальности того, чем мы оба занимаемся, — слишком больная тема. Табак и алкоголь убивают в миллионы раз больше людей, чем наркотики, но их продажа законна. Ты покупаешь плантацию какао и делаешь шоколад. Тоже законно. Экстракт кокаина — незаконно. Ты покупаешь плантацию, отрываешь листья, засовываешь их в бумагу и продаешь миллионам. Законно. А покупаешь другую плантацию, сок растения переделываешь во что-нибудь приемлемое, например героин, потом продаешь. Незаконно. Мораль тут ни при чем, просто власти решили, что люди могут делать, а что — нет. Но ты ведь понимаешь это лучше меня, правда?

— Ты о наркотиках?

— О морали. Это просто игра. Кто-то устанавливает правила, а мы выбираем, на какой стороне играть. Я преследую тебя. Ты пытаешься убежать. Полицейские и бандиты. Ковбои и индейцы. Победителя не бывает. Игра будет продолжаться вечно.

Донован пожал плечами:

— Возможно.

Ден не понимал, куда клонит Хэтуэй. Хотелось заорать на него, схватить за горло и трясти, пока он не скажет, что ему нужно.

— Видишь, на самом деле не так уж важно, на какой ты стороне, правильно? Ты выбираешь команду и играешь. Как в детстве. А в действительности не имеет значения, кто ты — коп или бандит. Ковбой или индеец.

— Я ухожу. — Донован начал подниматься из-за стола, но Хэтуэй поднял руку:

— Я почти закончил.

Донован снова сел.

— Я хочу, чтобы ты понял, чему научил меня, всадив мне в ногу пулю много лет назад. Ты научил, что не важно, на какой стороне ты играешь. Важно — как ты играешь в игру. И за это я хочу пожать тебе руку.

Хэтуэй протянул правую руку. Донован, нахмурившись, взглянул на нее. Ногти обгрызены под корень. Он медленно протянул руку и пожал ладонь Хэтуэя. Когда их руки встретились, он почувствовал в кулаке Хэтуэя какой-то предмет. Донован понял, что это свернутый листок бумаги. Попытался отдернуть руку, но Хэтуэй сильно сжал его ладонь.

— Ты хочешь подставить меня, — прошипел Донован.

Вот к чему это все. Хэтуэй передал ему наркотики. Донован тревожно огляделся вокруг, ожидая увидеть полицейских.

— Не глупи, Донован, — прошептал Хэтуэй. — Зачем мне давать тебе двухфунтовый пакетик? Ты проворачиваешь сделки на тонны. Все или ничего. — Он медленно потряс руку Донована, потом ослабил хватку. Бумага оказалась в кулаке Дена. — Возьми, — сказал Хэтуэй.

Донован отдернул руку, развернул листок. На нем заглавными буквами был напечатан адрес. Юг Франции.

— Шарки там, — объяснил Хэтуэй.

— Откуда ты знаешь?

— Проверил телефон. Это не трудно, когда работаешь на хороших парней. Знаю, у тебя свои способы, но наши более эффективны. Наши возможности вообще неограниченны, если есть доступ к нужным ресурсам. А у меня такой доступ имеется.

— Чего ты хочешь? Выпить?

Хэтуэй насмешливо посмотрел на Донована:

— И сколько ты мне дашь? Несколько тысяч долларов? Не стоит того. А потом, похоже, ты забыл, что сейчас на мели.

— Раз дело не в деньгах, то в чем? — спросил Донован.

Хэтуэй улыбнулся и почесал нос.

— Узнаешь, Донован. Всему свое время. Не смотри в рот дареному коню. Верни свои деньги, а после поговорим.

Донован опять посмотрел на адрес.

— Она все еще с ним?

— Думаю, да.

Хэтуэй встал, скривился, наступив на больную ногу.

— Сука!

— Тебе бы научиться самому жить и другим не мешать, — вздохнул Хэтуэй, растирая колено.

Донован убрал листок в карман.

— Может, в следующий раз встретимся в Национальной галерее? — предложил Хэтуэй.

Донован замер. Он знает о его встрече с Луизой?

Хэтуэй улыбнулся, увидев замешательство Донована.

— Так, к слову. Ты можешь скинуть копов с хвоста в подземке, но все, что мы делаем, — сидим в контрольной комнате транспортной полиции и наблюдаем за тобой по мониторам. Нам не нужны люди, чтобы следить за тобой. Мы просто смотрим на тебя по телевизору и ждем, когда ты проколешься. — Он махнул рукой: — До встречи.

Хэтуэй повернулся и медленно пошел прочь, с трудом переставляя правую ногу. Через несколько секунд Донован потерял его из виду.

* * *

Стюарт Шарки надвинул на глаза козырек бейсболки и жестом подозвал официанта. На беглом французском он заказал омлет, кофе и бутылку хорошего вина, откинулся на спинку стула и занялся просмотром первой страницы «Монд». Шарки предпочитал британские газеты, но это могло выдать его. Для всех, с кем Стюарт здесь общался, он был француз, парижский бизнесмен, приехавший отдохнуть от суеты столицы. Когда они выходили куда-нибудь с Вики, ей приходилось держать рот на замке, потому что ее французский выдавал в ней англичанку. Обедали они обычно молча или переговариваясь шепотом. Поэтому Шарки предпочитал обедать один.

В газете мало писали о том, что происходит в Британии. Как и англичане, французы скупы на новости из-за границы. Он открыл спортивную страничку. Ладно хоть французы любят английский футбол.

Шарки услышал шаги и опустил газету. Мужчина лет тридцати поздоровался и сел за соседний столик. Заказав кофе, прикурил маленькую сигару. Шарки вернулся к чтению газеты.

— Проверяете курс валют? — раздался голос.

Шарки снова опустил газету. Мужчина за соседним столиком стряхнул пепел в стеклянную пепельницу и кивнул на газету:

— Прикидываете, сколько франков перевести в фунты?

Мужчина говорил по-английски, с акцентом, но не французским. Шарки нахмурился, пытаясь показать, что не намерен продолжать разговор.

— Простите. Я не говорю по-английски, — произнес он на идеальном французском.

— Фунты. Лучше держать деньги в фунтах, чем в долларах, как думаете?

— Простите, меня не интересует валютный рынок, — отрезал Шарки, шурша газетой.

Мужчина наклонился вперед и выпустил дым в газету.

— Уверены, мистер Шарки? Я думал, что с украденными шестьюдесятью миллионами долларов вы должны быть очень заинтересованы.

Позади Шарки раздался треск, и он обернулся через плечо. Сзади за столик сели двое мужчин. Здоровенные парни с темной кожей, тонкими усиками, в черных очках и с массивными золотыми кольцами на пальцах. Черные линзы очков равнодушно уставились на него.

— Да-да, они со мной, мистер Шарки.

Шарки опустил газету.

— Кто вы?

Он посмотрел по сторонам, молясь, чтобы поблизости оказались жандармы. Официально он не сделал ничего плохого, и ему нечего бояться властей.

— Вы меня не знаете, мистер Шарки. И пожалуйста, не вертите головой в поисках помощи. — Он засунул руку в карман и вынул маленький пистолет. — Знаете, что это, мистер Шарки?

Шарки кивнул. Ему демонстрировали электрошок с мощным электрическим зарядом, который может обезвредить человека за секунду, вызвать сердечный приступ или эпилептический припадок.

— У вас два пути, — продолжал мужчина с улыбкой. — Могу приложить его к вашей шее и дать двадцать тысяч вольт. Вы упадете, а я заявлю, что я доктор, и два моих друга отнесут вас в «мерседес», чтобы доставить в больницу. Через десять минут вы очнетесь с очень сильной головной болью.

Шарки вздохнул:

— А второй путь?

— Я оплачиваю ваш и свой счет. Мы улыбаемся и вместе идем к машине. — Мужчина кивнул на электрошок: — Что выбираете, мистер Шарки?

— Сколько бы вам ни заплатили, я заплачу в десять раз больше.

Мужчина покачал головой:

— Пожалуйста, не старайтесь, мистер Шарки. Мы все здесь профессионалы.

Шарки зажмурился. На глаза навернулись слезы, и он моргнул, чтобы смахнуть их. Он был так близок, так, черт возьми, близок к успеху!.. Шарки отодвинул стул и встал. В голове зашумело, он ощутил даже что-то вроде эйфории и понял, что защитный механизм организма выплеснул в кровь эндорфины. Все кончено. Ден Донован победил, а он проиграл.

Шарки выдавил улыбку:

— О'кей, идемте.

* * *

Вики стояла под душем, подставляя под струи лицо. Повернула кран и вздрогнула, когда пошла ледяная вода. Вики провела руками по лицу, откидывая назад волосы. Шарки убеждал ее перекраситься, однако она не соглашалась, ей нравилось быть блондинкой. Единственное, в чем Вики уступила любовнику, — подрезала волосы и ходила в шляпе и очках. Но изменить цвет волос — это выше ее сил.

Выключив воду, она услышала, как дверь в номер открылась и закрылась.

— Стюарт, это ты? — крикнула Вики, потом покачала головой.

Конечно, он. Кто еще может войти, воспользовавшись ключом?

Она завернулась в полотенце и посмотрела на свое отражение в зеркале. Под глазами темные круги, кожа сухая и шелушится. Надо бы провести утро в ванне с минеральной водой, отдать тело в руки специалистов. Массаж, очистка кожи. Возможно, ванны с морской грязью. Она нуждается в уходе, а Шарки держит ее в номере как в тюрьме. Будь он проклят! Будь они прокляты: Шарки и Ден Донован. Они стоят друг друга: преследовали ее, ухаживали, домогались, но как только она открывала им сердце, топтали ее чувства. Обращались с ней как со своей собственностью, лишь иногда показывая ее людям.

Вики грустно улыбнулась своему отражению. Она ошибается: Шарки никогда не выведет ее в свет. Она птичка в клетке, принадлежащая ему одному. Тайная игрушка.

Вики услышала в спальне шаги.

— Ты что-то забыл?

Женщина открыла дверь ванной и буквально подпрыгнула, столкнувшись с незнакомым мужчиной. Она открыла рот, набрав в легкие воздуха и готовясь закричать, и тут второй мужчина, стоявший за дверью, зажал ей рот рукой. В ноздри ударил приторно-сладкий запах, комната закружилась перед глазами. Вики почувствовала, как ноги слабеют и все вокруг становится темным.

* * *

Луиза приготовила лазанью и открыла бутылку красного вина. Донован сидел за обеденным столом, наблюдая, как она раскладывает макароны в три тарелки.

— Робби, в холодильнике салат. Можешь принести?

— Конечно, — согласился мальчик и помчался на кухню.

— Хороший малыш, — похвалила его Луиза.

— Ты понравилась ему, — заметил Донован, разливая вино по бокалам.

— Взаимно. — Луиза села рядом с ним, подняла бокал и чокнулась с Донованом. — Приятно, что вы оба здесь.

Робби вернулся, неся стеклянное блюдо с салатом. Поставил его на стол.

Зазвонил один из мобильных Донована. Он нажал зеленую кнопку. Отозвался Испанец.

— Подожди, Хуан, дай я отойду куда-нибудь, — сказал Донован, вставая из-за стола. — Здесь сумасшедший дом.

— Отлично, большое спасибо, — обиделась Луиза.

Донован улыбнулся ей:

— Мне надо поговорить, прости.

Он вышел из квартиры, спустился по лестнице на улицу. Продолжил разговор по дороге от дома к саду.

— Извини, что заставил тебя ждать, Хуан. Как дела?

— Твои деньги снова на твоем счете, — ответил Испанец.

Донован взмахнул рукой:

— Хуан, ты, мать твою, гений!

— Да, я знаю.

— Первым делом ты, конечно, забрал свои проценты, так?

— Конечно, амиго. И за расходы.

— Сколько бы это ни стоило, ты заработал их, чертов ублюдок.

— Я бы не сделал этого, не зная, где он, — возразил Испанец.

— Мне принесла весточку на хвосте маленькая птичка, — ответил Донован. — Больше ничего не могу сказать.

— Твоя маленькая птичка очень хорошо информирована, — заметил Испанец. — Я бы тоже не прочь иметь с ней дело.

— Как вел себя Шарки?

— Сотрудничал. Вынужден был. Это стоило ему нескольких пальцев на ногах и трех на руках, но он выложил все.

— Еще жив?

— Едва.

— Убедись, что его никогда не найдут, Хуан.

— Все будет сделано. А твоя жена, амиго, что с ней?

Донован дошел до дальнего конца сада. Пара воробьев клевала хлебные крошки, оставленные на деревянном столе.

— Амиго? Твоя жена?

Донован закрыл глаза.

— Ты уже что-нибудь сделал с ней?

— Пока нет. Мы схватили ее, но я хотел сначала поговорить с тобой. Она очень напугана, амиго. Если ты собирался проучить ее, у тебя это получилось.

— Она видела, что ты сделал с Шарки?

— Нет, она была в другой комнате, зато все прекрасно слышала.

— Дай мне поговорить с ней.

Последовала пауза. Из трубки доносились треск и бормотание. Потом Вики взяла телефон.

— Ден... — произнесла она, — Ден, мне очень жаль. Правда.

— Не сомневаюсь, — резко ответил Донован.

— Я не знала, сколько он взял. Клянусь Богом, не знала. Он сказал, что взял кое-что, чтобы заставить тебя вести с нами переговоры. Клянусь.

— Он обчистил меня, Вики. И большая часть денег предназначалась не мне. Я обещал их нескольким колумбийцам. Ты не представляешь, во что я вляпался из-за тебя.

— Я не хотела, Ден. Честное слово. — Она заплакала.

Донован обернулся. Взглянул на дом. Робби смотрел в окно. Мальчик помахал ему рукой, Донован ответил тем же.

— Шарки хотел, чтобы меня убили, Вики. Понимаешь? Он знал, что я должен эти деньги колумбийцам, и прекрасно понимал, что они сделают со мной, если не получат их.

Вики ничего не ответила, просто всхлипнула в трубку.

— Есть еще кое-что, чего ты не знаешь, — продолжил Донован. — Шарки хотел, чтобы Робби застал вас с ним в постели.

— Нет... — зарыдала Вики.

— Это правда, Вики. Он прислал Робби сообщение, подписался моим именем. Он использовал тебя, Вики, с первого дня.

— Нет...

Робби смотрел на Донована из окна, поэтому он отвернулся.

— С самого первого дня. Он не любил тебя. Ему просто не давали покоя мои деньги. Он сам бы прикончил тебя.

— Что ты собираешься делать, Ден?

— А ты как думаешь? Что я должен делать, Вики? После того, как ты обошлась со мной?

— Не знаю, — простонала Вики. — Прости, Ден. Клянусь Богом, мне очень жаль. Пожалуйста, не говори Робби.

— Робби уже знает, ты не помнишь?

— Я о деньгах. И о том, что ты сказал. Просто объясни, что я уехала.

— Вики...

— Мне жаль... — прошептала она и зарыдала.

— Слушай, Вики. Не плачь. Хорошо? Перестань реветь.

— Я люблю тебя. И Робби.

— Вики, прекрати. Пожалуйста. С тобой ничего не случится. Обещаю.

Вики всхлипнула.

— Что ты имеешь в виду?

— Эти парни не причинят тебе вреда. Обещаю.

— Ты позволишь мне уйти?

Донован колебался минуту, размышляя, правильно ли поступает.

— Да, — наконец сказал он.

— О, спасибо, Ден. Спасибо, спасибо, спасибо. Я никогда не сделаю тебе больно, обещаю. Никогда не причиню тебе вреда.

Донован глубоко вздохнул:

— У тебя не будет такой возможности, Вики. Ты и близко не подойдешь ко мне. Меньше чем на двадцать миль. Я не собираюсь запрещать тебе возвращаться в Англию, здесь твоя семья, но ты и близко не подойдешь ко мне. И к Робби.

— Ден... пожалуйста.

— Все, Вики.

— Но Робби — мой сын. Вы моя семья.

— Надо было думать до того, как позволила ему застукать вас в постели. Теперь мы больше не семья. Семья — Робби и я. Ты ушла от нас.

— Это несправедливо.

— Не начинай, Вики. Ты хорошо знаешь, что справедливо, а что нет. Я позволю тебе видеть Робби. В его день рождения. В твой. На Рождество. И даже в День матери. Когда ему исполнится двенадцать, пусть сам решает, сколько времени проводить с тобой. Поняла?

— Ладно, — согласилась Вики, всхлипнув. — Пусть будет так.

— Еще одно. Ты отзовешь свое заявление. Поговори с адвокатом. Думаю, после того, что ему пришлось перенести, он с радостью избавится от такого клиента. Ты откажешься от всех прав на Робби. Вздумаешь повторить — обещаю тебе встречу с парнями, которые сейчас присматривают за тобой. Тебя похоронят рядом с Шарки. Все ясно?

— Да. Я сделаю, как ты сказал. И, Ден...

— Да?

— Мне правда жаль.

— Дай мне Испанца.

Опять треск, шорох, потом Роха взял трубку:

— Как дела, амиго?

— Все отлично, Хуан. — Он глубоко вздохнул. — Пусть она уйдет, ладно? Подержи, пока незакончишь с Шарки, потом отпусти.

— Правильное решение, амиго.

— Надеюсь, что так.

Донован отключился и, убрав телефон в карман, направился к дому.

Луиза и Робби тревожно посмотрели на него, когда он вошел в квартиру.

— Пап, что-то случилось? — спросил Робби.

— Нет, все отлично, — успокоил его Донован. — Мне надо ненадолго уехать. — Он кивнул Луизе: — Одолжишь машину?

— Конечно. — Она встала и дала ему ключи. — Помощь нужна?

— Нет, рутинные дела.

— Будь осторожен, хорошо?

Донован рассмеялся:

— Честно, все в порядке. Мне просто нужно кое-что сделать. Через Интернет.

Луиза поцеловала его в щеку. Донован подмигнул Робби:

— Присмотри за ней, ладно?

— Ты придешь вечером? — спросил мальчик.

— Надеюсь.

Донован спустился по лестнице и сел в «ауди». Достал мобильный и позвонил Фуллертону.

— Джеми? Мне нужна услуга. У тебя есть компьютер?

— Конечно, Ден. Приезжай. Тем более что нам надо поговорить.

Фуллертон продиктовал ему адрес. Донован подъехал к докам и припарковал машину у счетчика.

Фуллертон встретил его у лифта.

— Вот уж никогда бы не подумал, что у тебя нет компьютера, — сказал Фуллертон.

— Я под наблюдением. В наши дни спецслужбы пользуются такими штуками, которые способны прочитать все, что появляется у тебя на экране, прямо с улицы.

— Ерунда, — не поверил Фуллертон.

— Нет, правда. Мой парень из спецслужб говорил мне.

Фуллертон проводил Донована к компьютеру. Тот был уже включен и подсоединен к Интернету.

— В его основе та же технология, которая дает возможность телевизионщикам определить, какой канал ты смотришь. Она позволяет считывать с экрана любую информацию. Таможня пользуется этой штукой по крайней мере три года.

Донован не беспокоился по поводу того, что пользуется компьютером Фуллертона. Ундервуд сказал, что за ним не следят, но все равно Ден, как всегда, прошел по всем серверам, которые не оставляют следов, для безопасности. Вышел на сайт швейцарского банка, куда Роха перевел деньги, отобранные у Шарки. Донован расплылся в улыбке, увидев, что на его счете пятьдесят пять миллионов долларов.

— Прекрасно! — вскрикнул он.

— Хорошие новости? — поинтересовался Фуллертон.

— Я снова платежеспособен, — похвастался Донован.

— Рад слышать.

— Пятьдесят пять миллионов долларов. Если у тебя есть шампанское, самое время открыть бутылочку.

Фуллертон поспешил на кухню.

Донован перевел десять миллионов долларов на счет Карлоса Родригеса. На самом деле он считал, что ничего ему не должен, но после попыток Хесуса убить его прошлой ночью Доновану стало ясно, что колумбийцы придерживаются другого мнения. Закончив, он провел дефрагментацию диска и присел на один из диванов.

Фуллертон вернулся с открытой бутылкой шампанского и двумя бокалами. Они чокнулись.

— За преступление! — провозгласил Фуллертон.

Донован рассмеялся и отпил шампанского.

— Сколько ты собрал, Джеми?

— Пять миллионов. Три от дилеров, два от ребят из Сити, которые хотят продавать товар.

— Это не проблема. У тебя есть наличные на счете?

Фуллертон кивнул:

— На оффшорах. Чистые.

Донован взял ручку и стал подсчитывать в блокноте сумму. Пять миллионов фунтов от Фуллертона. О'Брайен из Дублина пойдет на пятьсот килограммов по двенадцать тысяч за кило. Он уже перевел шесть миллионов фунтов на счет Донована. Пять миллионов фунтов пришли от Макфайдена и Джордана, ПМ прислал миллион семьсот тысяч за двести килограммов. В сумме получалось около восемнадцати миллионов фунтов. Почти двадцать шесть миллионов долларов. Более чем достаточно.

— Отлично, Джеми, — сказал он. — Наш бюджет даже больше, чем нужно. Не считая того, что у меня есть на счете. Сделка — вопрос решенный.

Они опять чокнулись.

— Сколько у нас?

— Двадцать шесть миллионов долларов. Может, немного меньше. Зависит от курса.

— И сколько мы получим?

Донован почесал переносицу:

— Знать — мое дело.

— Да ладно, Ден. Если ты и сейчас не можешь доверять мне...

— Много, Джеми.

Фуллертон плюхнулся на диван, закинув ноги на кофейный столик.

— Ублюдок! — произнес он полушутя-полусерьезно.

Донован отпил шампанского, затем поставил бокал возле клавиатуры.

— Ладно, не дуйся. Мои парни привезут восемь тонн. С того, что мы собрали, получим около двух тысяч на нос. Значит, наша прибыль...

— Шесть тысяч килограммов высококлассного героина. Уличная стоимость — шестьсот миллионов фунтов!

— Нет. Все не так просто, Джеми. Я не собираюсь стоять на углу и продавать товар. Единственный путь — получить двести фунтов за кило. Мне придется перепродать его, и даже если я получу самую высокую цену, она не поднимется выше двадцати тысяч фунтов за кило.

— Все равно, сто двадцать фунтов, Ден. Черт меня побери!

Донован улыбнулся энтузиазму Фуллертона.

— Если бы я привез несколько сотен килограммов, получил бы двадцать, но эта поставка слишком большая. Трудно удержать такой большой кусок, продавая его по частям. Я собираюсь перепродать его тому, у кого есть обширная сеть распространителей, а в Британии это турки. Турки купят свой собственный товар по цене, которую я назову. Их расходы намного выше, чем мои, ведь они поставляют груз через границу. Но все равно, цена равняется где-то восьми тысячам за кило, когда товар прибывает в Великобританию. Турки не заплатят больше. Может, это и несправедливо. Если повезет, я получу шесть тысяч фунтов с килограмма.

— Шесть тысяч фунтов за кило, шесть тысяч килограммов, все равно — тридцать шесть миллионов фунтов. — Фуллертон поднял бокал: — Пью за тебя, Ден.

Донован тоже поднял бокал:

— А я за тебя, Джеми. И часть этих денег собрана благодаря тебе. Я бы не справился.

— Нет, — возразил Фуллертон. — Ты бы и сам собрал нужную сумму.

— Я не был уверен, что верну свои деньги, Джеми. Это дополнительный бонус.

— Пятьдесят пять миллионов долларов уже сами по себе бонус, Ден.

Они глотнули шампанского.

— Парни, которых ты включил в сделку... Ты уже работал с ними раньше?

Донован покачал головой:

— Нет, это первый раз. Хорошие ребята. Русские. — Фуллертон встал и наполнил бокал Донована. — Летают по заказам армии в Афганистан, — продолжил Донован. — Самолеты, большие, как слоны. Называются «ИЛы». Русские перевозят в них до сорока тонн. Джеми, такие штуковины могут перевезти и танки.

— Значит, ты воспользуешься услугами российской армии, чтобы перевезти наркотики через полмира?

— Нет. Парни ушли в отставку несколько лет назад. Работали в Афганистане до распада Советского Союза. Потом им перестали платить, и, просидев шесть месяцев без зарплаты, летчики забрали самолеты. Двое из них слетали в Люксембург, зарегистрировались и открыли собственную компанию по перевозке грузов и пассажиров. Связались с благотворительными обществами и агентствами по оказанию гуманитарной помощи. Если кому-то требуется переправить, допустим, продукты, лекарства, медицинское оборудование в Африку или еще куда, они звонят этим ребятам. Сейчас они работают в Турции, перевозят людей после землетрясения.

— И в Турции они из опиума делают героин?

— Отчасти, Джеми. В основном этим занимаются русские химики. У моих приятелей есть связи. Мы сделаем за раз то, на что у турок уходят недели. Они перевозят свой товар через бог знает сколько стран, и на каждой границе нужно дать взятку.

Донован опустил бокал.

— Итак, переведем деньги на их счет, и дело завертится.

* * *

Выйдя из квартиры Фуллертона, Донован воспользовался карточкой для международных звонков, чтобы связаться с Карлосом Родригесом в Колумбии.

— Я слышал, ты теперь не с нами, приятель.

— Скажи спасибо Хесусу, — ответил Донован. — Если тебя это повеселит, имей в виду, я испачкал пару хороших трусов.

Родригес рассмеялся:

— Ден, чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты вывел Хесуса из дела, — сказал Донован. — Я перечислил на твой счет десять миллионов долларов.

— И откуда ты взял их, приятель?

— У моего бухгалтера. Я нашел его.

— Поздравляю. Десять миллионов, говоришь?

— Проверь сам, Карлос.

— Проверю, приятель. И если ты говоришь правду, пере? говорю со своим племянником.

— Спасибо, Карлос.

— Прости за причиненные неудобства.

— Понимаю, Карлос. Будь я на твоем месте, изрешетил бы тебя пулями.

Донован повесил трубку. Следующий звонок — турецкому бизнесмену, который жил в особняке из двенадцати комнат с видом на Уимблдон. Потом он поймал такси и провел у этого бизнесмена три часа.

* * *

Донован добрался до квартиры Луизы после полуночи. Он вошел и улыбнулся, увидев, что девушка спит на диване, подложив под голову подушку. Незаконченный пасьянс разложен на кофейном столике.

Он подошел к ней и погладил по щеке. Луиза пошевелилась во сне, но не проснулась. Донован наклонился и нежно подул ей в ухо.

— Просыпайся, соня.

Она открыла глаза и взглянула на него.

— А, привет, Ден. Прости, я ждала тебя.

— Не надо было. Но все равно спасибо.

Луиза села и сонно потерла глаза.

— Как Робби? — спросил Донован.

— Лег в десять, — ответила Луиза. — Заставил меня пообещать, что я дождусь твоего прихода и пожелаю тебе спокойной ночи. Который час?

— Поздно. Давай иди к себе, а я лягу на диване.

Она встала, но в какой-то момент потеряла равновесие и качнулась к Доновану. Он подхватил ее, машинально обняв за талию. Луиза посмотрела ему в глаза, рот девушки приоткрылся, и, еще не осознав, что делает, Донован поцеловал ее. Она ответила на поцелуй, прижавшись к нему. Потом оттолкнула и замерла, тяжело дыша.

— Прости, — извинился Ден.

— Все в порядке, — прошептала Луиза, убирая с глаз волосы.

— Нет, это глупо. — Он понял, что все еще обнимает ее, и опустил руки, но девушка не отодвинулась. — После того парня вряд ли ты хочешь, чтобы к тебе кто-то прикасался.

— Это не так, Ден. Честно. И ты вовсе не кто-то. — Она поцеловала его в щеку, в уголок рта, потом обняла за шею и снова поцеловала, на сей раз в губы. После долгого поцелуя Луиза нежно провела рукой по его щеке. — Не обижайся, просто Робби за дверью. Я не хочу, чтобы это произошло сейчас. — Она показала рукой на комнату: — Здесь не самое подходящее место.

Донован улыбнулся:

— Конечно. Он уже застукал свою мать во время полового акта.

— Ты понял, что я имею в виду?

— Понял. Теперь в кровать, я жутко устал.

— Все в порядке?

Донован кивнул:

— Все просто отлично. Лучше и быть не может.

* * *

Хотя Луиза постаралась встать раньше, чтобы приготовить тосты, сварить кофе и накрыть на стол, Ден опередил ее и успел уже принять душ.

— Робби встал? — спросил он.

Луиза покачала головой. Донован постучат в дверь спальни сына и приказал ему вылезать из кровати. Потом сел за стол и взялся за тост.

— Ты что-нибудь планируешь на сегодня? — спросил он.

— Например?

— Не знаю. Покупки. Зоопарк.

— Зоопарк? — рассмеялась Луиза.

— Хочу сводить Робби куда-нибудь.

— У меня есть дела, — ответила Луиза. — Буду свободна после обеда.

— Тебе помочь?

Она покачала головой.

— Покупки. Женские заморочки. Я ненадолго. Как вчера все прошло?

— Лучше, чем я ожидал, — ответил Донован, прихлебывая кофе. — Мне вернули деньги, которые жена сперла с моих счетов.

— Отличные новости, Ден. Чудесно.

— Лучше, чем удар по голове. Я расплатился с парнями, которые вели на меня охоту, поэтому теперь почти свободен и чист.

— Почти?

— Просто есть еще одно дело.

Луиза села за стол.

— А нельзя сейчас остановиться? Ты же вернул деньги.

— Я не могу бросить, Луиза. Слишком много людей потеряют деньги, если я выйду из игры.

Луиза взяла его за руку.

— Ден... — начала она.

Открылась дверь спальни, и девушка отдернула руку. Вошел Робби в футболке с изображением Симпсонов.

— Привет. Если сегодня воскресенье, это еще не значит, что тебе не нужно принимать душ, — заметил Донован.

— А можно сначала позавтракать?

Донован указал на место у стола.

— Хочешь, я что-нибудь приготовлю? — предложила Луиза. — У меня есть бекон и сосиски.

— Я сам сделаю, — ответил Донован. — А ты иди по делам.

Луиза собрала сумку и ушла. Она вышла на главную дорогу и поймала кеб, чтобы доехать до интернет-кафе. Время от времени девушка оглядывалась, хотя не было причин бояться слежки. Донован полностью доверяет ей. Он доверил ей даже единственного сына.

Тина расплатилась с шофером и вошла в кафе. Она уже пользовалась им несколько раз, чтобы отправлять рапорты Хэтуэю.

Девушка села за компьютер и закурила. За соседним столиком хихикали две школьницы, балуясь в чате, а в углу мальчишка виновато посматривал по сторонам, развернув экран так, чтобы никто не видел, чем он там занимается.

Официантка принесла капуччино.

— Все в порядке? Вы знаете, что делать?

Тина выдавила улыбку:

— Немного.

— Здесь не курят.

— Ох, простите.

Тина глубоко затянулась и приготовилась затушить сигарету.

— Не беспокойтесь, — остановила ее официантка. — Если никто не возражает, то и меня это не волнует. Но если увидите прыщавого парня с кислой физиономией, моего босса, быстро потушите, ладно?

— Спасибо, — поблагодарила Тина.

Она подождала, пока официантка уйдет, и вышла на веб-сайт. Услышанные в последние дни обрывки телефонных разговоров позволили ей составить четкую картину происходящего. Она слышала, как Донован говорил с каким-то Чарли, они обсуждали турок и самолет. В разговоре с человеком по имени ПМ, когда речь шла о переводе денег, Тина разобрала слова «товар» и «героин».

Донован готовил сделку, и она должна состояться завтра. Тина не знала, где точно, хотя Ден несколько раз повторил слова «летное поле». Поэтому она решила, что дело связано с самолетом. Но летное поле — не аэропорт, есть разница. Сделка состоится явно не в Хитроу или Гэтуике.

Она начала печатать, потом остановилась. В первый раз за три года работы под прикрытием она почувствовала угрызения совести. Ей не хотелось предавать Донована.

* * *

Вернувшись, Луиза застала Дена и Робби у телевизора.

— Все сделала? — спросил Ден.

Луиза показала пакет с покупками.

— Все еще хочешь куда-нибудь сходить? — спросила она.

— Папа сказал, что мы можем пойти в «Трокадеро» поиграть в видеоигры, если ты не против, — взволнованно предложил Робби.

— Я не против, — кивнула Луиза. — Сейчас отнесу вещи, и пойдем.

Они отправились в центр Лондона и провели два часа в «Трокадеро», где Робби как безумный перебегал от одного автомата к другому.

Несколько раз Донован замечал, с каким задумчивым выражением Луиза смотрит на Робби.

— Ты никогда не хотела завести ребенка? — спросил он.

— Трудно сказать.

— Я думал, у всех женщин есть материнский инстинкт.

— Ты не знаком с моей матерью, — возразила Луиза. — Не пожелала бы ни одному ребенку в мире пережить то, что пережила я.

— То, что у тебя было несчастливое детство, еще не значит, что у твоих детей будет такое же. Иногда мы учимся на ошибках родителей.

— Да, а зачастую мы повторяем их. Я не уверена, стоит ли рисковать.

Они смотрели, как Робби бегает от игры к игре, уверенно справляясь с рычагами и кнопками.

— Я бы не прочь еще раз поцеловать тебя, — произнес Донован и добавил: — Когда-нибудь.

Луиза обернулась, подняв бровь, и взглянула на него.

— С чего бы это?

Ден пожал плечами:

— Просто хотел, чтобы ты знала, вот и все. Сейчас немного сумасшедшее время, но через несколько дней все успокоится. Тогда...

— Что тогда?

— Черт, Луиза! Не заставляй меня краснеть. Я всего лишь пытаюсь назначить свидание.

Луиза рассмеялась:

— Посмотрим.

— Я серьезно.

— Я тоже, — ответила Луиза.

Она молча посмотрела на него, затем покачала головой.

— Что? — спросил Донован.

— Не знаю. Просто хотелось бы встретиться при других обстоятельствах. Чтобы я не была танцовщицей. А ты не занимался тем, чем занимаешься. Встретиться бы в обычном мире. Например, в супермаркете, в пабе.

— Мы встретились, и это главное.

Луиза посмотрела на него так, словно хотела что-то добавить. Потом отвернулась и подошла к Робби. Донован видел, что ее что-то беспокоит, но не стал выпытывать — придет время, сама расскажет.

Когда Робби наконец устал от игр, они перекусили в китайском ресторанчике и поехали домой смотреть телевизор. Луиза и Донован выпили бутылку вина. Донован заснул на диване, на сей раз без прощального поцелуя.

* * *

Донован вошел в гостиную, волосы его были мокрыми после душа. Луиза на кухне варила сосиски.

— Доброе утро, — сказала она. — Будешь завтракать?

— Только кофе.

Робби в пижаме сидел на диване и смотрел мультфильмы.

— Эй, если ты не идешь в школу, еще не значит, что можно весь день болтаться по квартире в полуголом виде.

— Я не полуголый, — возразил Робби.

— Оденься. Быстро.

Робби фыркнул и убежал в спальню. Луиза передала Дену чашку кофе.

— Ты в порядке?

— Конечно. А что?

— Ты хмуришься.

— Да? Прости. — Он отпил кофе. — Трудный день, вот и все.

Зазвонил телефон, Луиза сняла трубку. Минуту послушала, потом нахмурилась и передала трубку Доновану:

— Это тебя.

— Никто не знает, что я здесь, — возразил Донован.

— Мужчина. Спрашивает тебя.

Донован взял трубку.

— Кто это? — резко бросил он.

— Не хочешь поговорить со старым другом?

— Кто это?

— Хэтуэй.

— Откуда у тебя этот номер?

Хэтуэй усмехнулся:

— По долгу службы, Донован. Нам нужно встретиться.

— Я занят.

— Я знаю, что ты занят. Об этом нам и надо поговорить. Я помог тебе вернуть деньги, украденные Шарки, верно? Теперь у меня есть для тебя информация.

Донован взглянул на часы. Девять утра. Ему нужно быть на летном поле в четыре, а добираться туда от Лондона часа два. Время есть.

— Знаешь Бломфилд-роуд? В Маленькой Венеции?

— Знаю, но меня это не совсем устраивает.

— Я не собираюсь опять ехать в Камден. В Маленькой Венеции тихо, много возможностей оторваться от «хвоста», и там не слишком людно.

— Донован, если бы я хотел поймать тебя, мои люди стояли бы сейчас за твоей дверью. Я хочу просто поговорить. Информация, которую я дал тебе в прошлый раз, была на вес золота. То, что я собираюсь сообщить тебе сегодня, намного лучше.

— Там есть мост через канал напротив паба «Паддингтон-Стоп». Увидимся на мосту через четыре часа. Раньше я не могу, много дел.

— Час дня подходит.

Телефон отключился.

Донован допил кофе и пошел на кухню.

— Мне нужно уйти.

— Когда вернешься? — спросила Луиза.

— Не знаю. Поздно.

— Как поздно? — не отставала она.

— Господи, не знаю. Мне что, установили комендантский час?

— Не ходи, Ден. Пожалуйста.

Донован улыбнулся:

— Я должен.

Луиза помешала жаркое на плите.

— Ты что-то затеваешь, да? Работа. Я знаю, кто ты.

Донован отвел прядь волос с ее лица.

— Лучше тебе не знать, — сказал он.

— Так ты вел себя с Вики? Держал ее на расстоянии? Отталкивал?

Донован нахмурился:

— К чему это все?

Луиза обняла его, прижавшись щекой к груди.

— Останься, Ден. Пусть рискует кто-нибудь другой. Погуляй с Робби. Сходи куда-нибудь. Проведи день на воздухе.

Донован сжал ее плечи, отодвинул и посмотрел в глаза:

— Луиза, что происходит?

Она сбросила его руки:

— Я слышала, о чем ты говорил по этим гребаным телефонам, Ден. Мне известно, чем ты занимаешься. Ты поставляешь героин, и сегодня, черт возьми, день доставки!

— Ты шпионишь за мной?

— Не будь дураком! Квартира маленькая, а твои телефоны за последние сутки трезвонили все двадцать четыре часа.

— Мне нужно идти.

Луиза покачала головой:

— Нет, не нужно. Тебе не нужно никуда ходить. Ты можешь выйти из сделки. Брось все это.

— Поговорим потом, — сказал Донован.

На глаза девушки навернулись слезы.

— Луиза, прости, я должен идти.

— Будь ты проклят, Донован!

Ден отшатнулся, пораженный ее реакцией.

— Сейчас у меня нет времени, Луиза. Поговорим позже.

— А если это «позже» не настанет, Ден?

Донован приложил палец к ее губам, потом наклонился, поцеловал в лоб и ушел. Луиза рванулась за ним, но он захлопнул дверь, не оглянувшись.

Девушка облокотилась на дверь, из глаз потекли слезы. Она хотела сказать больше, но не смогла. Не смогла рассказать, потому что предала его — в этом правда. Помогла подставить.

Тина вытерла глаза и всхлипнула. Что за мужчина звонил? Донован всегда разговаривал только по мобильным, он никогда не пользовался ее домашним телефоном. В голосе звонившего было что-то знакомое, но ей ни за что в жизни не вспомнить, что именно. Кто бы это ни был, он расстроил Донована.

Из спальни вышел Робби. Увидев, что Луиза плачет, мальчик застыл.

— Что-то не так?

Девушка покачала головой:

— Ничего.

— Он вернется, — успокоил ее Робби. — Не волнуйся. Луиза кивнула и снова вытерла глаза.

— Прости, — сказала она.

— Ты не виновата, — возразил Робби. — Просто он такой.

— Знаю, — согласилась девушка.

Она протянула к нему руки, и Робби обнял ее.

— Все будет хорошо, — прошептал мальчик.

Луиза погладила Робби по голове. Она прекрасно знала, что ничего хорошего не будет.

* * *

Донован ждал на мосту, насвистывая что-то себе под нос. Он проверил провод под ремешком от часов, потом провел рукой по детектору на поясе. Все идет по плану. Джордан и Макфайден уже выехали на летное поле. Донован позвонил ПМ и сказал, где и когда состоится встреча. Договорился встретиться с Фуллертоном на Гайд-парк-Корнер, чтобы вместе поехать на летное поле. Единственный, кто нарушал план, — Грег Хэтуэй.

Под мостом проплыла узкая лодка. Седая женщина лет семидесяти подняла руку и помахала Доновану. Он ответил ей тем же.

Ден выпрямился и увидел Хэтуэя, идущего с сумкой от ноутбука на плече.

Он с улыбкой дошел до середины моста.

— Милый денек, — радостно заметил Хэтуэй.

— Чего ты хочешь? — оборвал его Донован.

— Хочу быть богатым, счастливым и любимым. Хорошо бы еще иметь детей. В общем, все, чего хочет каждый нормальный человек.

Детектор на поясе Донована молчал. Хэтуэй пришел без «жучков».

— Ты знаешь, о чем я.

Далеко внизу пожилой рыболов забросил в воду удочку.

— Я хочу поговорить, — повторил Хэтуэй.

— Найди какого-нибудь доброго самаритянина, — ответил Донован.

— Я соскучился по твоему юмору, Донован.

Он взглянул на часы.

— Торопишься? — спросил Ден.

— Мне в отличие от тебя спешить некуда.

— Хэтуэй, я устал играть в «холодно-горячо». Говори прямо.

Хэтуэй высокомерно усмехнулся:

— Ты ведь недолго думал, стреляя мне в ногу, правда?

— Я хотел убить тебя.

— Не сомневаюсь. Ты хоть представляешь, как эта пуля изменила мою жизнь?

— Дала тебе работу получше?

— Мне нравилось работать в таможне, Ден. Под прикрытием. Я был чертовски профессионален.

Донован презрительно улыбнулся:

— Совсем наоборот. Будь ты хорошим агентом, я бы не вычислил тебя.

— Кто-то меня сдал. Один из твоих информаторов.

Донован покачал головой:

— Ты сам выдал себя. Я уже не помню, как это было, но ты сам виноват. Истории, которые ты рассказывал. Анекдоты. Ты неправильно говорил. Словно припоминал, словно цитировал из книги.

— Чушь!

— Зачем мне лгать? Чтобы причинить тебе боль? — усмехнулся Донован. — Проехали.

— Это была работа, которую я всегда хотел выполнять. Я был хорошим агентом, с отличной реакцией. Потом ты меня подстрелил, и я три месяца провалялся в больнице. Еще через три месяца меня вызвали в отдел кадров и сказали, что для меня нет места в таможне и Управлении таможенных пошлин и акцизных сборов. Поблагодарили за верную службу и указали на порог.

— Но ты ведь получил пенсию за нетрудоспособность?

— Жалкие гроши. Моей жене не понравилось, что меня выкинули на свалку в двадцать четыре года, поэтому она отправилась искать новое пастбище.

— Ах, женщины! — саркастически произнес Донован. — Что нам с ними делать?

— Ты изменил мою жизнь, Ден. Не оставил мне выбора, не подумал о последствиях, просто вышел вперед и выстрелил. Теперь я собираюсь сделать то же самое с тобой.

— Собираешься упрятать меня за решетку?

— Собираюсь получить твои деньги. У Донована отвисла челюсть.

— Все, — добавил Хэтуэй.

— Что ты имеешь в виду?

— Все деньги, которые ты забрал у Шарки. Я хочу их. Сейчас же.

— Ты в своем уме?

— Я все знаю, Донован. О самолете. О героине. Знаю о Макфайдене и Джордане. О летном поле. На твоем языке это называется «быть в дерьме». У тебя нет выхода. Кроме одного-единственного: ты отдашь мне деньги, а я позволю тебе завершить турецкую сделку.

Донован в замешательстве покачал головой.

— Понимаю, ты сейчас в шоке. — Хэтуэй снова взглянул на часы. — Думаю, самолет еще в воздухе. До посадки час. Связаться с ними нет возможности. Даже если ты захочешь.

Донован выругался. Повернулся, чтобы уйти, но остановился. Открыл рот — и не смог ничего сказать. Он слишком растерялся. Поджал губы и взглянул на Хэтуэя. Ему хотелось заорать на него, свалить на землю и бить до потери сознания. Или еще хуже.

Хэтуэй улыбался, словно прочитал мысли Донована.

— Подумай, Донован. Ты в дерьме. С другой стороны, выручку от турецкой сделки можешь оставить себе. Я не собираюсь вытрясти из тебя все до пенни.

Донован покачал головой.

— Почему я должен отдавать свои деньги?

— Потому что если не отдашь — попадешь в тюрьму. Возможно, на всю оставшуюся жизнь. Восемь тысяч килограммов героина, привезенного в страну. Тебе все припомнят. Плюс мексиканская сделка. «Жуки». Мексика — соседка Штатов, и Родригес не в первый раз перевозил кокаин через границу. Я свяжу твое имя с именем Родригеса, и Управление по борьбе с наркотиками тоже захочет снять с тебя шкуру.

— Ты блефуешь, мать твою!

— Прости, но я знаю, где приземлится самолет. Знаю, что на борту. Знаю, кто заплатил за доставку. Я что-то пропустил?

— Знать — одно, доказать — другое.

— У меня есть доказательства, — заверил Хэтуэй.

Донован зашагал по мосту взад-вперед, мотая головой.

— Отлично, у тебя есть доказательства, но ты переиграл сам себя. Все, что мне надо сделать, — это отойти от сделки. Я отойду в сторону, и ты ничего не получишь.

Хэтуэй улыбнулся:

— Дело не в том, получишь ты груз или нет, Донован. Ты подготовил сделку. Это я могу доказать.

— Чушь.

— У меня есть люди под прикрытием. Из твоего близкого окружения.

— Теперь я уверен, что ты лжешь.

— Ты потерял нюх? Не можешь вычислить копа под прикрытием? А ведь ты всегда гордился своим особым даром. Поверь, у меня есть люди, роющие под тебя, Донован. Очень близкие тебе.

Донован замер и уставился на Хэтуэя. Неужели он говорит правду? Если нет, то откуда он узнал о самолете? Кто предал его? Джордан и Макфайден? Может, они сдали его после провала мексиканской сделки? Донован всегда подозревал, что таможне помогли задержать груз. Теперь он знал кто. Джордан и Макфайден. Они сделали это в обмен на свою свободу. Они помогли подставить его.

— Я знаю, кто это.

Хэтуэй покачал головой:

— Нет. Гарантирую, что не знаешь.

— Посмотрим.

— Дело в том, Донован, что ты не можешь позволить себе ошибиться, верно? Ошибешься — и все потеряешь. Деньги и дружбу.

— Я рискну.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Это не Рики Джордан. И не Чарли Макфайден, — тихо произнес Хэтуэй.

Донован остановился.

— Если бы это были они, ты бы не сказал мне, верно?

— Согласен, но я говорю, что это не они. Даю слово.

Донован громко рассмеялся:

— Слово? Твое гребаное слово? Ты сейчас скажешь мне правду положив руку на сердце? Почему я должен тебе верить?

Хэтуэй постучал по сумке с ноутбуком:

— Потому что у меня есть доказательства.

Донован уставился на сумку:

— Какого рода доказательства?

Хэтуэй снова взглянул на часы:

— Мы можем болтать долго, Донован. А самолет скоро приземлится.

— Чего ты хочешь?

— Я сказал, чего хочу. Ты забрал у Шарки шестьдесят миллионов долларов. Отдай их мне.

— У меня нет шестидесяти. Я был должен десять.

— Родригесу?

Донован кивнул.

— Тогда пятьдесят.

— Я заплатил за перевод плюс расходы за Шарки.

— Почему бы тебе просто не сказать, сколько у тебя есть? И не лги, я все равно выясню.

— Сорок пять миллионов.

— Тогда я хочу сорок пять миллионов долларов. Такова цена за свободу. Плата за жизнь.

— Значит, если я отдам тебе сорок пять лимонов, ты скажешь мне, кто агент под прикрытием?

— Агенты. Их несколько.

— И как я отдам тебе деньги? Наличными?

— Сарказм здесь неуместен, Донован, — заметил Хэтуэй и снова постучал по сумке: — Мы сделаем это через Интернет. Тем же путем, каким ты вернул деньги, украденные Шарки.

Донован покачал головой:

— Я не вчера родился. Я переведу тебе сорок пять миллионов, потом ты покажешь мне бумаги. И что мне это даст?

— Мы сделаем не так. Ты переводишь пять миллионов, я предоставляю доказательство. Ты переводишь еще какую-то сумму, я показываю еще одно доказательство. В любой момент ты можешь остановиться. Но поверь мне, Донован, ты не захочешь останавливаться.

— И что потом? Допустим, ты назовешь мне имена, предоставишь доказательства. А потом?

— Я уйду.

— А агенты?

Хэтуэй глубоко вздохнул, словно с трудом выдавливая из себя слова:

— Делай, что считаешь нужным, Донован.

— Ты их обрекаешь, — холодно произнес Донован.

— Донован, это игра. То, чему ты научил меня. Игра. В ней есть победители и проигравшие. Я сделаю все, чтобы стать победителем.

— Ты чертов ублюдок, Хэтуэй!

— Хочешь провести лет двадцать за решеткой?

Донован несколько секунд смотрел на Хэтуэя, потом медленно кивнул.

— Ладно, — тихо сказал он. — Давай посмотрим, что у тебя.

* * *

Грегов снял руки со штурвала и включил автопилот.

— Что поставить? — спросил он Петра.

Тот пожал плечами:

— "Аэросмит"?

Грегов с одобрением кивнул:

— Хороший выбор.

Он нашел кассету и вставил в магнитофон, врубив громкость на полную катушку. Кабина наполнилась звуками рок-музыки. Двое русских закивали в такт.

За их спинами в огромных баулах на пяти деревянных лавках лежали восемь тысяч килограммов героина. Он начал свою жизнь как опиум, выращенный на полях восточной провинции Афганистана Нандархар. Опиум на верблюдах перевезли через границу в Турцию, где русские химики переработали его в морфий, а потом в героин. Грегов заплатил тысячу за кило, в целом восемь миллионов долларов за груз, а это значит, что один полет принесет прибыль в шестнадцать миллионов долларов.

— Что будешь делать со своей долей? — крикнул Грегов.

Петр пожал плечами:

— Не знаю. А ты?

Грегов хрипло заржал:

— Тоже не знаю. Придумаю что-нибудь. А уж девочек поимею точно.

Петр взял бутылку «Джонни Уокера» и сделал глоток.

— Ты в любом случае сможешь развлечься с цыпочками, — заметил он, передавая бутылку Грегову.

Тот отпил виски, вытер рот рукой.

— Да, но по крайней мере больше не буду кувыркаться с уродинами!

* * *

Экран ноутбука ожил.

— Сходи в бар, Донован. — Хэтуэй поставил компьютер на один из столиков на террасе возле «Паддингтон-Стоп». — Принеси пару бутылок пива, ладно? Надо отметить.

— Мне пока нечего праздновать! — отрезал Донован.

Но все-таки пошел в паб, купил две кружки светлого пива, принес на террасу. Хэтуэй положил рядом с ноутбуком мобильник и подключился к Интернету. Донован, пристроив кружки на столе, сел рядом.

— У тебя нет сигарет? — спросил Хэтуэй.

— Не курю, — ответил Донован.

— Я тоже бросил, но сейчас бы покурил. — Он повернул экран к Доновану, передал ему листок с цифрами — номером швейцарского счета. — Пять миллионов долларов.

Донован опустил руки на клавиатуру, потом остановился. Что, если он поступает неверно? Вдруг Хэтуэй подставляет его? Он закрыл глаза, напряженно размышляя. На него давят, заставляют делать нечто, от чего ему не по себе, но какой у него выбор? Если у Хэтуэя есть агенты под прикрытием, ему грозит решетка.

— Пять миллионов, — повторил Хэтуэй. — У нас мало времени.

Донован перевел деньги. Хэтуэй напряженно следил за его манипуляциями. Убедившись, что деньги на счете, раскрыл папку и вытащил конверт. Протянул Доновану.

— Дешево, отдаю за полцены, — пошутил Хэтуэй.

Донован открыл конверт. Внутри лежало заявление о приеме в столичную полицию. Написано от руки. Клиффорд Уоррен. Двадцать девять лет. Адрес в Харлсдэне.

Донован нахмурился. Клиффорд Уоррен? Он не знал никого с таким именем. В конверте лежало еще что-то. Фотография и бумага, сложенная пополам. Донован вытащил их. Фотография шесть на четыре. Неулыбчивый темнокожий парень. Короткие волосы. Квадратный подбородок. Немного расплющенный нос.

Банни!

Донован выругался.

Развернул листок. Это оказалась распечатка электронной почты. Письмо, адресованное Хэтуэю, в деталях расписывало перелет из Турции, где и когда приземлится самолет в Соединенном Королевстве.

— Как я и говорил, — прошептал Хэтуэй, как будто был в церкви, — неоспоримые доказательства. — Он погладил лэптоп. — За следующего еще пятнадцать миллионов.

Донован колебался, но пальцы с клавиатуры не убрал.

— Нехорошо останавливаться на полпути. Все или ничего.

Ден прикусил губу, понимая, что полицейский прав. Под пристальным взглядом Хэтуэя он перевел пятнадцать миллионов долларов. Тот почесал подбородок. Хэтуэй тяжело дышал, и Донован чувствовал на щеке его теплое дыхание.

Когда Ден закончил, Хэтуэй передал ему второй конверт. Внутри лежали такой же бланк столичной полиции и фотография. Джеймс Роберт Фуллертон.

— Не может быть, мать твою! — выдохнул Донован.

— Боюсь, что может, — подтвердил Хэтуэй.

— Я видел, что он принимает наркотики. И продает краденый товар.

— Глубокое прикрытие, — ответил Хэтуэй. — Очень глубокое.

В конверте было еще кое-что. Листок. Донован развернул его. Распечатка электронного письма, отправленного Хэтуэю, где в подробностях описывалась перевозка «фольксвагенов-жуков» из Мексики.

— Странно, я не слышал от него ни слова о турецком полете, — заметил Хэтуэй. — Либо он держит карты при себе, либо перешел на твою сторону.

— Ублюдок! — выругался Донован, глядя на фото Фуллертона. — Я доверял ему.

— Конечно, доверял. Какой тогда смысл прикрытия, если бы ты не доверял ему?

Донован разорвал фотографию и бросил обрывки на пол.

— И последнее, но более ценное. Двадцать пять миллионов долларов, — продолжил Хэтуэй. — Двадцать пять, и ты получишь последнее имя.

— Откуда мне знать, что ты не блефуешь? Может, осталось еще двое?

— Я дал слово.

Донован посмотрел на собеседника.

— Ты ублюдок! — выругался он.

Хэтуэй улыбнулся:

— Не спорю. Но я ублюдок с ключом, освобождающим тебя от тюрьмы. У меня уже есть двадцать миллионов, Донован. Я могу уйти прямо сейчас совершенно счастливым. Хочешь, так и сделаю? — Хэтуэй начал подниматься.

— Нет! — быстро остановил его Донован.

Он знал, что Хэтуэй прав. Нужны все три имени. В противном случае его ожидает тюрьма.

Донован перевел деньги, полицейский бросил на стол третий конверт.

— А теперь я говорю: «Прощай». — Хэтуэй протянул руку: — Спасибо за все.

Донован проигнорировал протянутую руку.

— Что собираешься делать?

— Уйти в отставку. У меня есть настоящие паспорта. Все нужные бумажки. Остается одно — вписаться в новую жизнь. В жизнь, где у меня есть сорок пять миллионов долларов. — Он кивнул на конверт: — Будешь открывать?

Донован покачал головой. Он не хотел, чтобы Хэтуэй видел его реакцию на содержимое конверта. У него было ужасное предчувствие, что тот приберег напоследок самое убийственное.

Хэтуэй встал.

— В таком случае чао, — сказал он, закрывая лэптоп и засовывая его в сумку.

— Надеюсь, у тебя будет рак, — пожелал ему Донован.

— Не плюй в колодец, — предостерег Хэтуэй, застегивая сумку. — Я дал тебе свободу. Дал имена ублюдков, копающих под тебя. Нас нельзя назвать лучшими друзьями, но, думаю, я заслужил благодарность.

Донован бесстрастно посмотрел на Хэтуэя.

Тот пожал плечами.

— Пожалуй, мне стоит позаботиться о деньгах, — сказал он, повернулся и направился к станции Уорвик-авеню.

Донован подождал, пока Хэтуэй скроется за углом, прежде чем открыть конверт. Он вытащил уже знакомый бланк заявления с просьбой о приеме в столичную полицию. Кристина Луиза Лей. Фотография была перевернута, и он медленно достал ее. У девушки на фото были длинные белокурые волосы, вместо каштановых, уложенных в прическу «боб», но, без сомнения, это была она. Донован смотрел на фотографию и не верил своим глазам.

Он встал, все еще глядя на фото. Луиза. Он доверил ей единственного ребенка. Впустил ее в свою жизнь, делился с ней самыми заветными мыслями. Открылся, а она все это время лгала. Луиза — коп. Гребаный коп. Значит всё, каждое ее слово — ложь.

Банни, Джеми и Луиза. Каждый из ник — предатель. Они офицеры полиции. Все работали, чтобы убрать его. А он доверял всем троим. Как он мог быть настолько глуп? Хэтуэй прав: Донован гордился своим нюхом на агентов под прикрытием, умением разгадывать людей, видеть, кто они на самом деле. Как он мог ошибиться?

Донован перешел через мост и побрел вдоль дороги. Он почти физически ощущал, как его мысли отделились от тела и витают где-то вверху, наблюдая за своей оболочкой, бредущей вдоль канала. Голова опущена, в правой руке конверты, полученные от Хэтуэя.

Узкая лодка, раскрашенная в яркие алый и зеленый цвета, причалила к берегу. На ее крыше стоял ряд горшков с анютиными глазками разных оттенков и несколько сверкающих медных ведерок для угля.

Донован прыгнул в лодку и дважды постучал в деревянную дверь. Открыла женщина лет под пятьдесят с блокнотом и часами. Она улыбнулась и пропустила его внутрь.

Алекс Найт, сидевший перед мониторами камер слежения, снял огромные наушники и улыбнулся Доновану.

— Ты все записал? — спросил Донован.

Найт установил поблизости от места встречи Донована и Хэтуэя полдюжины микрофонов и видеокамер. Двое парней под видом рыболовов стояли на одном из берегов канала, мужчина и женщина тусовались в пабе, двое парней наблюдали из квартиры с видом на канал и две команды — с одной из ближайших крыш. Камеры и микрофоны также были установлены в фургоне «Бритиш телеком», припаркованном на Бломфилд-роуд, и две маленькие камеры с радиоуправлением стояли на фонарях у моста.

— Каждое слово, — похвастался Алекс. — Есть и звук, и изображение. Я сделаю монтаж и подчищу, где надо, звук. К вечеру будет готово.

— Должно быть готово к завтрашнему утру, — сказал Донован.

— Сделаем.

Найт кивнул на конверты в руках Дена:

— Плохие новости?

— Бывали и хуже, — возразил Донован.

— Я немного подслушал: ты за это заплатил? Но он ведь забрал не все твои деньги?

— Большую часть, — ответил Донован. — Не волнуйся, у меня хватит, чтобы оплатить твой счет.

— Об этом я даже и не думал, Ден, — с улыбкой произнес Найт.

* * *

Рэймонд Макки открыл дверь и заглянул в комнату. Дюжина человек с озабоченным выражением на лицах оторвали взгляд от полированной поверхности дубового стола. Начальник Управления по борьбе с наркотиками созвал экстренное совещание на третьем этаже здания таможни на Лоуэр-Темз-стрит. Начальникам отделов дали всего двадцать минут на сборы и приказали прибыть без опозданий.

Макки бросил на стол папку и сел в кожаное кресло с высокой спинкой.

— Нет времени на сантименты, джентльмены... и леди, — добавил он, кивая единственной женщине за столом. — Ребята с Уоксхолл-Бридж наконец-то решили поделиться с нами своими сведениями и подбросили горячие новости. Мне позвонили полчаса назад, я не успел подготовить материалы и записи. Поэтому, пожалуйста, слушайте внимательно.

Он подождал несколько минут, чтобы убедиться в полном внимании присутствующих.

— Самолет с афганским героином вылетел из Турции и направляется в Соединенное Королевство. Восемь тысяч килограммов. — Макки подождал, пока утихнет шепот, и повторил: — Восемь тонн. Уличная стоимость в Лондоне — около восьмисот миллионов фунтов. Достойно Книги рекордов Гиннесса. Самолет русской модели, «ИЛ-76». — Макки взглянул на часы: — По нашим данным, он приземлится на аэродроме, расположенном на юго-востоке Англии, через четыре часа. Задействовано спецподразделение десантников, но наших людей надо собрать тоже как можно больше. Я хочу, чтобы это была операция таможни. Она даст нам шанс проявить себя, показать, на что мы способны.

В дальнем конце стола поднялась рука. Макки улыбнулся:

— Если я правильно прочитал ваши мысли, то мой ответ — Ден Донован. Танго Один.

* * *

— Он? — спросил Фуллертон, прислушиваясь к далекому гулу турбин.

— Возможно, — предположил Донован. — Расслабься, Джеми. Не волнуйся. Прилетит по расписанию.

Банни и ПМ стояли неподалеку, разговаривая о чем-то.

— Как думаешь, о чем они беседуют? — спросил Фуллертон.

— Может, обсуждают, когда им следует вытащить пистолеты и перестрелять всех нас, чтобы завладеть товаром? — предположил Донован.

Фуллертон выпучил глаза, и Ден хлопнул его по спине.

— Шутка, Джеми. Шутка. Джордан и Макфайден каждого проверили металлоискателем: сюда никто не пронес ничего больше перочинного ножа.

Дело шло к семи часам вечера, начало темнеть. Аэродром был базой королевских ВВС, заброшенной в начале девяностых. Правительство не имело возможности финансировать его и отдало в аренду благотворительным обществам стран Европейского союза. Здесь имелась единственная полоса длиной в две тысячи метров. С одной стороны тянулся ряд складов, в которых благотворительные общества и ассоциации по оказанию экстренной помощи хранили свое оборудование и припасы. На дверях складов красовались различные буквы, включая аббревиатуру общества, на которое работали русские пилоты. За складами стояли четыре больших ангара с бомбардировщиками военно-воздушных сил.

Для перевозки героина Донован и Фуллертон арендовали с полудюжины фургонов, а Джордан и Макфайден нашли проверенных шоферов, услугами которых пользовались раньше в других операциях.

Банни и ПМ привезли пятерых своих ребят и два больших фургона с рекламой прачечной. Задние двери уже были открыты в ожидании самолета.

К Доновану подошел русский. Он представился, когда открывал Дену ворота, но в его имени было четыре или пять слогов, поэтому Донован его не запомнил.

— Как дела, приятель? — спросил Донован.

— Самолет на подходе, — ответил русский. — Я включу огни.

— Отлично.

Русский направился к контрольной башне, большую часть помещений которой переделали под офисы.

Донован повернулся к Фуллертону:

— Как его имя?

Тот покачал головой.

— А где турки?

— Мы встретимся с ними позже.

— Туркам не стоит особо доверять, — заметил Фуллертон.

— Джеми, твои слова попахивают расизмом.

— Ты знаешь, что я имел в виду. Такой груз... Думаю, им бы захотелось поприсутствовать.

— Все под контролем, Джеми, не волнуйся. — Донован похлопал Фуллертона по спине. — Давай улыбнись. Теперь у тебя начнется великое время. Ведь ты этого ихотел?

— Конечно, — согласился Джеми. Он улыбался, но глаза беспокойно ощупывали местность. — Да, великое время.

Донован посмотрел на ПМ и Банни. Те равнодушно взглянули на него. Донован улыбнулся и поднял большой палец, показывая, что все в порядке. Лицо ПМ осветила улыбка, Банни продолжал смотреть на Дена безучастно.

Зажглись посадочные огни — две яркие белые линии по сторонам взлетной полосы.

Подошли Джордан и Макфайден.

— Уже? — спросил Джордан.

— Похоже на то, — ответил Донован.

Фуллертон смотрел на небо.

— Где восток?

Донован показал направо:

— Там. — Он прищурился. — Кажется, я вижу его.

— Господи, у меня сердце выскакивает, — произнес Фуллертон. — Как будто пробежал десять километров.

Зазвонил один из мобильных Донована, он вытащил его из куртки. Пришло сообщение.

— Адреналин, — успокоил Донован Джеми, — и больше ничего.

— Да, ты прав. Круче, чем от кокаина.

— Круче, чем что-либо другое, ибо кровь пробегает через десятки сосудов, будоража их, — объяснил Донован с улыбкой. — Вон он. Видишь?

Донован посмотрел на телефон, прочитал сообщение: «Ден, это ловушка. Беги. Луиза».

Он улыбнулся и удалил текст.

Фуллертон кивнул:

— Да, черт возьми!

Донован убрал телефон в карман, окликнул ПМ и Банни и показал на небо:

— Вот и он! Наш самолет.

Самолет летел на высоте пяти тысяч футов, среди серых облаков. Шум двигателей усиливался, и, казалось, машина снижается слишком быстро, будто пилотам не терпится приземлиться. Выпустились закрылки и шасси. Самолет пошел на посадку.

— Можешь представить, что будет, если он упадет? — прошептал Фуллертон. — Весь юг Англии покроется порошком героина.

Донован не ответил. Он просто смотрел с застывшей улыбкой на снижающийся самолет.

— Давай, — шептал Донован. — Давай, иди к папочке.

Скорость стала уменьшаться, потом шум усилился, колеса с грохотом и искрами чиркнули о землю, и самолет помчался по полосе. Донован увидел улыбку летчика, но не смог бы с уверенностью сказать, кто это — Грегов или Петр.

Фуллертон едва не подпрыгивал от волнения.

— Мы сделали это! Твою мать, мы сделали это! — Он взмахнул рукой, обернулся и обнял Донована. — Черт, Ден, мы сделали это!

Донован похлопал его по плечу.

— Да, — тихо произнес он. — Сделали.

Гигантский транспортный самолет развернулся и, теряя скорость, направился к ним.

Подошли Банни и ПМ, засунув руки в карманы курток.

— Все в порядке, парни? — спросил Донован.

— Будет в порядке, когда получу товар, — ответил ПМ.

— А как ты, Банни? — обратился к его помощнику Донован. — Не вижу улыбки.

— Как сказал ПМ, пока что мы видим только самолет.

Самолет остановился в ста ярдах от того места, где они стояли. Одна за другой выключились турбины.

— Ладно, подгоните фургоны, — приказал Донован.

Шоферы завели моторы, Банни жестом велел им подъезжать.

В этот момент все и началось.

С запада вынырнули три вертолета. Они закружили на малой высоте, свесив лестницы, по которым спускались люди. Крепкие ребята спрыгивали в разные части поля. Один вертолет завис над башней, и шестеро мужчин в черном с автоматами спрыгнули вниз. Второй вертолет высадил еще нескольких вооруженных парней с дальней стороны самолета, и они стали окружать его. Третий вертолет приземлился в конце ряда ангаров. Еще шестеро вооруженных людей спрыгнули и побежали в направлении Донована и его компании с автоматами наготове, стуча подошвами ботинок по бетону.

— Что за хрень? — взвизгнул Фуллертон.

Донован не ответил. Он не пытался бежать, его лицо не выражало никаких эмоций. Потом промелькнула легкая улыбка, и он медленно поднял руки вверх.

В ворота въехал бронированный «лэндровер», свернул влево, пропуская вперед дюжину машин. Половина из них — полицейские автомобили с голубыми огнями, но без сирен, другая половина — темные машины с закрытыми кузовами, из которых выглядывали здоровенные ребята в темных куртках.

Моторы двух фургонов взревели, но автоматная очередь прошила один из них, а другой прижала к ангару полицейская машина. Офицеры окружили грузовик и вытащили шофера. Джордан и Макфайден попытались бежать, однако обоих повалили на землю полицейские.

ПМ рванулся вперед. Банни схватил его за плечо:

— Не надо, брат. Это серьезные люди. Не дай им применить силу.

ПМ мрачно кивнул и, последовав примеру Донована, медленно поднял руки над головой. Банни сделал то же самое.

Вооруженные люди в черном с автоматами наперевес окружили Донована и его парней. Их лица скрывали маски, а тела — тяжелые бронежилеты.

— Черт меня дери, спецназ, — прошептал Фуллертон.

— Успокойся, Джеми, — сказал Донован. — Руки вверх.

Мужчины в куртках с надписью «Таможня» на спинах вылезли из машин и направились к самолету.

Офицеры приказали пилотам открыть дверь. Даже выпустили очередь в воздух, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений.

Дверь открылась, один из офицеров что-то крикнул летчикам.

Чьи-то руки стали ощупывать Донована. Он посмотрел влево и увидел мрачного, неулыбчивого сержанта.

— Все в порядке. Я без оружия, — сказал Донован. — Как и все.

— Жаль, — произнес десантник. Его голос был приглушен респиратором.

— Пошел ты! — крикнул ПМ. — Вы вообще хоть что-нибудь можете без этой вашей высококлассной техники? И без костюма Робокопа.

— Полегче, ПМ, — осадил его Банни.

Сержант закончил обыскивать Донована и перешел к Фуллертону. Донован медленно опустил руки.

Сержант кивнул двум молодым констеблям:

— Уведите его отсюда, парни. Кое-кто хочет поговорить с ним.

Двое офицеров полиции проводили Донована к ангару, где ждал тучный мужчина в черной куртке таможенника.

— Ден Донован! — приветствовал его толстяк, не скрывая ликования, — Ты не представляешь, как я рад наконец-то встретиться с тобой. Рэймонд Макки, глава отдела по борьбе с наркотиками таможни и Управления таможенных пошлин и акцизных сборов.

— Да, я знаю, кто вы, — ответил Донован. — Вас называют Денежный Парень, верно? Забавно. Почему бы им просто не называть вас жирным ублюдком?

Взгляд Макки налился тяжестью.

— До сегодняшнего дня ты был Танго Один, но теперь ты больше не цель, а заключенный. Поехали, мне не терпится посмотреть, как выглядят восемь тысяч килограммов героина.

Макки, тяжело дыша, залез в кузов, кивнул четверым молодым офицерам таможни в таких же темных куртках. Один из них втолкнул Донована внутрь.

— Ладно-ладно, — пробурчал Донован, глядя на парня. Офицер был в два раза моложе его. — Будет мило, да?

Донован сел рядом с Макки, и машина направилась к самолету.

Двое молодцов лет двадцати в одежде цвета хаки сидели в салоне. Самолет был пуст.

Один из летчиков обратился к Макки:

— Мы требуем политического убежища.

У Макки отвисла челюсть.

— Что?

Другой летчик хлопнул своего друга по плечу.

— Шутка, — объяснил он Макки. — У моего друга длинный язык. Много шутит.

Макки оглядел пустой салон, в пять раз выше человеческого роста. Его рот все еще был открыт от удивления. Другие офицеры таможни тоже не скрывали своих чувств.

— Какого черта происходит? — брызгал слюной Макки.

В дальнем конце грузового отсека открылась дверь, и появился Грегов, держа в руках белый пакет. За ним следовали двое десантников с оружием.

Грегов открыл пакет и вытащил два блока «Мальборо». Протянул их Макки.

— Ну, ребята, у вас тут строго!.. Честное слово, я собирался их задекларировать. — Он подмигнул Доновану: — Привет, Ден. Рад тебя видеть.

* * *

Джеми Фуллертон глотнул пива и поставил банку на стол рядом с компьютером, в сотый раз проверив, нет ли для него новых сообщений. Почтовый ящик был пуст. Фуллертон отправил Хэтуэю полный отчет о случившемся на аэродроме и ждал немедленного ответа.

Хэтуэй должен был знать о провалившемся рейде на летном поле, и его могло насторожить, почему Фуллертон не сообщил о готовящейся операции. Джеми объяснил в электронном письме, что Донован рассказал ему о месте и времени сделки в последнюю минуту и у него не было возможности передать информацию.

Фуллертон провел в камере час. Его допрашивали два детектива, потом отпустили. Он не нарушил никаких законов, к тому же по настоянию Донована никто не принес с собой оружие. Конечно, подозрительно, что две дюжины крутых мужиков и куча фургонов ждали пустой самолет, однако ничего противозаконного в этом не было.

Фуллертон несколько раз пытался позвонить Доновану на мобильный, но его телефон был отключен. Он еще раз выпил пива, потом решил, что нужно что-нибудь покрепче. Что-то, что заводит по-настоящему. Он пошел в спальню, где хранил коку, и тут затрещал домофон. Джеми вышел в коридор и остановился, чтобы взглянуть на монитор камеры наблюдения. Явился Чарли Макфайден.

Фуллертон взял трубку домофона:

— Чарли? Чего ты хочешь?

— Поговорить о вчерашнем фиаско, — сказал Макфайден, проводя рукой по бритой голове.

Фуллертон впустил его в подъезд. Подошел к компьютеру и в последний раз проверил, нет ли новых сообщений. Их не было. Он покачал головой, выключил комп и взял банку пива.

Джеми открыл дверь как раз в тот момент, когда лифт поднялся на этаж. Макфайден оказался не один. С ним было еще двое парней. Фуллертон не знал имен, но видел их на аэродроме — за рулем наемных фургонов.

— Что случилось, Чарли? — спросил Джеми, видя, что Макфайден не настроен на вежливый разговор.

Губы Чарли сжались в тонкую линию, а глаза стали холодными и бесчувственными, как у рептилии.

— Ничего особенного, — сказал Макфайден, проходя в квартиру Фуллертона.

— Ты сказал, что хочешь поговорить, — напомнил Джеми.

Дверь была все еще открыта, но приятели Чарли заходить не собирались.

— Да, — ответил Макфайден. Подошел к Фуллертону и, достав из-за пояса большой пистолет, приставил его к груди Джеми. — Я хочу поговорить о стукаче.

* * *

Банни шагал взад-вперед по гостиной. Он опять набрал номер ПМ и в сотый раз проверил сообщения. Какого черта, где его носит? И что не так?

Донована предупредили? Если да, почему он приехал на аэродром? Если он знал, что полиция и таможня в сопровождении спецназа собираются накрыть груз, почему просто не отправил самолет на Карибы? Банни наблюдал за Донованом, когда вертолеты окружили поле. В его глазах не было никакой паники. Он не пытался бежать, просто стоял и с улыбкой смотрел на происходящее.

Полицейские грубо обыскали Банни и ПМ, завалив на землю. Следующий раз он увидел Донована, когда его привезли к самолету. Банни запихнули в полицейский фургон, откуда он смотрел, как Ден поднимается на борт «Ила». На лице никаких признаков напряжения. Легкая, почти самодовольная улыбка. Как будто он знал, что происходит. Словно все шло по плану.

Их всех отвезли в отделение полиции. Банни предложили вызвать адвоката, но он отказался. Назвал свое имя, адрес, дату рождения. Об остальном умолчал. Нет наркотиков — нет дела. Им даже нечего предъявить, ведь самолет прибыл пустым.

Два детектива допросили его, потом оставили в камере на шесть часов. С тех пор Банни не видел ПМ. Как только его отпустили, он поймал такси и поехал домой. Банни хотел отправить письмо Хэтуэю, хотя не сомневался, что тот в курсе дела. Он решил, что ему не следует ничего предпринимать, пока ПМ не выйдет на связь. Две сделки с наркотиками провалились, и ПМ захочет узнать почему.

Тренькнул звонок, и Банни дернулся, словно его укусили. Рванул к двери, но цепочку не снял.

Это был Джордан. С тремя парнями, которых Банни видел на летном поле.

— Как жизнь, Банни? — спросил Джордан.

— Бывали дни и получше, — бросил Банни, лихорадочно соображая, зачем Джордан появился у него на пороге. — Ты по делу или как?

Джордан наклонился вперед, его лицо оказалось в дверном проеме, ограниченном цепочкой.

— Похоже, мы знаем, кто гнилое яблоко, — прошептал Джордан. — Ты никогда не догадаешься!

Банни снял цепочку и открыл дверь.

— Кто? — спросил он.

Джордан толкнул Банни в грудь, и тот влетел в комнату, размахивая руками, чтобы не упасть. Джордан продолжал наступать на него, толкнул еще, на этот раз сильнее. Банни налетел на кофейный столик и свалился на пол. Джордан вытащил из кармана пистолет.

— Это ты, ублюдок! — заорал он, размахивая пистолетом перед изумленным лицом Банни.

Робби вышел из спальни, сонно потирая глаза. Тина лежала на диване, завернувшись в полотенце.

— Почему ты не в кровати? — спросил он.

— Жду твоего отца, — ответила девушка, села и провела рукой по волосам.

— Он всегда поздно приходит, — сказал Робби, примостившись рядом с ней на диване. — Иногда только под утро. Мама просто бесилась.

— А ты? Ты не волновался?

Робби пожал плечами:

— Он все равно возвращается. Рано или поздно.

— А если нет? — предположила Тина. — Представь, однажды он не вернется? Что ты будешь делать?

— То есть как, не вернется?

— Ну, представь, он ушел и не вернулся. Остался где-то на долгое время.

— Умер?

Тина толкнула его, и мальчик чуть не упал с дивана.

— Нет, я не об этом. Просто если бы он не смог вернуться. Что бы ты делал?

Робби откинулся на спинку дивана.

— Могу я остаться с тобой?

— Ты бы хотел этого? — тихо произнесла Тина.

— Я не хочу возвращаться к ней. К маме. Думаю, я могу остаться с тетей Лорой и дядей Марком, но я бы лучше пожил у тебя. — Он взглянул на нее: — Что-то не так?

Тина покачала головой:

— Нет, все отлично.

Она взяла мобильный телефон и снова позвонила Доновану. Ответа не было. Служба сообщений тоже не работала. Тина даже не могла узнать, включен ли телефон и получил ли он ее сообщение.

— Папа всегда его отключает, — успокоил ее Робби. — Не волнуйся.

Раздался стук в дверь. Робби вскочил и побежал открывать.

— Робби, сначала проверь, кто там, — крикнула Тина. — И накинь цепочку.

Раздался скрежет ключа в замке. Тина чуть не закричала, но вошел Донован.

— Ден! Ты! — выдохнула она.

Донован улыбнулся и закрыл дверь. Обнял Робби и закружил по комнате.

— Сколько ключей ты раздала, а?

— Но ты постучал.

— Не хотел помешать, — ответил Донован. Потом опустил Робби и подтолкнул его к спальне: — Иди готовься к школе.

— Что?

— Что слышал. К школе.

— Но ты говорил...

— Я передумал, — перебил его Донован. Он улыбнулся Тине: — Расслабься, малышка, пойдем отметим.

— Отметим?

— Мы сделали это, Луиза. Не так гладко, как я надеялся, но все прошло успешно. — Он поднял ее на руки и прижал к себе. — Давай одевайся. Отвезем Робби в школу, потом познакомлю тебя кое с какими ребятами.

— Ден...

Донован приложил палец к ее губам:

— Позже.

Он подтолкнул ее к спальне. Девушка завернулась в полотенце и, войдя в спальню, прислонилась к двери. Сердце бешено стучало. Он знает. Ему наверняка все известно. Что-то пошло не так, и теперь он заставит ее заплатить.

Телефон лежал на туалетном столике. Она схватила его, дрожащими пальцами набрала номер, который ей дал Хэтуэй три года назад. Ее ниточка спасения. Тина прижала телефон к уху и ждала ответа. Гудки. Никто не берет трубку. Автоответчик не работает. Просто гудки. Тина опустила телефон и в отчаянии уставилась на него. Как же так? Хэтуэй убеждал, что телефон будет работать семь дней в неделю двадцать четыре часа в сутки. Она набрала номер справочной и шепотом попросила номер столичной полиции.

По названному номеру ответил женский голос.

— Я хочу поговорить с помощником комиссара Питером Лэтэмом, — произнесла Тина, прикрывая рот рукой.

— Простите, не могли бы вы говорить громче, пожалуйста, — сказала женщина.

Тина прошла в ванную и включила воду.

— Помощника комиссара Питера Лэтэма, пожалуйста, — повторила она.

— Он больше не работает в столичной полиции, — ответил голос на другом конце провода. — Может, вам подойдет кто-нибудь другой?

Тина внезапно почувствовала, что сейчас упадет, и схватилась за раковину.

— Нет, мне нужен он. А как с ним связаться?

— Помощник комиссара Лэтэм ушел в отставку два года назад по состоянию здоровья, — ответила женщина.

— Хорошо, но где он сейчас? Это очень важно. Вопрос жизни и смерти.

— Боюсь, что он умер через полгода после того, как уволился, — сказал голос. — Соединить вас с его преемником?

В дверь постучали. Три раза.

— Луиза? — позвал Донован. — Что ты там делаешь?

Тина отключила телефон.

— Просто собираюсь принять душ, — сказала она, пытаясь унять дрожь.

Тина вымылась, вытерлась и снова набрала номер. Безрезультатно.

Она оделась, подкрасилась, потом сделала прическу. Взглянула на отражение. У нее был чертовски виноватый вид. Тина попробовала улыбнуться, однако получилось только хуже.

— Все в порядке, — прошептала она себе. — Все будет хорошо. — Сделала глубокий вдох. — О'кей, — на этот раз более уверенно. — Ты справишься. — Она еще раз глубоко вдохнула, кивнув своему отражению. — Я проходила через неприятности и похуже.

— Ты в порядке? — снова крикнул Донован. — Я в гневе и сейчас вышибу дверь!

— Отлично, большой волк, — весело ответила Тина. — Сейчас выйду, даже если и не совсем готова.

Она открыла дверь спальни. Донован одобрительно кивнул.

— Отлично выглядишь, — похвалил он.

— Благодарю, добрый господин.

Робби, уже переодевшись в школьную форму, складывал книги в рюкзак.

— Не понимаю, зачем я должен идти в школу, — бубнил мальчик.

— Получать образование, — ответил Ден, взъерошив ему волосы.

Робби оттолкнул его.

— Сначала мне не надо идти в школу, потом надо, потом ты опять увозишь меня, теперь говоришь, что я должен вернуться... Твои действия с трудом можно назвать логичными.

— Наш мир далек от идеала, — возразил Донован. — Верно, Луиза?

Тина кивнула.

Они отвезли Робби в школу на «ауди». Тина вела машину, а Робби сидел на заднем сиденье. Несколько друзей увидели, как Робби вылезает из «ауди», и, казалось, обрадовались ему. Донован подумал, что приезжать в школу на спортивной машине круче, чем на «рэйнджровере».

— Я заберу тебя вечером, — сказал он.

— Поверю, когда увижу, — сердито ответил Робби, но помахал отцу, прежде чем уйти.

— Что теперь? — спросила Тина.

— Теперь поедем праздновать, — сказал Донован, взглянув на часы. — Время вечеринки.

— В полвосьмого утра?

— Не будь занудой. Не каждый день я провожу сделку на восемь тысяч кило героина.

Ден назвал Луизе адрес и поудобнее устроился на сиденье. Они проехали через весь Лондон к лесу Сент-Джонс. Донован сказал ей, где припарковаться, и вылез из машины.

Тина закрыла «ауди» и огляделась.

— Здесь? — спросила она.

— Нет, мы заметаем следы, — объяснил Донован.

— Не заметила, чтобы за нами кто-то следил, — возразила Тина.

— Ты и не могла заметить, если они профессионалы, — иронично произнес Ден. — Ладно. Идем.

* * *

— Танго Один вышел из машины, — передал детектив по рации. — Идет пешком. Повторяю, пешком.

— Следуй за ним, Альфа-7, — прохрипели в ответ. — Незаметно, ладно?

Детектив кивнул шоферу:

— Пошли.

Двое полицейских в плащах вылезли из машины и быстро направились за Донованом и его подружкой.

— У меня плохое предчувствие, — сказал детектив.

— Он не знает, что мы следим за ним, — возразил шофер. — Он не оглядывался, а она едва смотрела в зеркало.

— Он знает, — заверил своего напарника детектив. — Нюхом чует.

Шофер улыбнулся:

— Может, тебя и чует, а я помылся.

Спина девушки скрылась в аллее.

— Кто она?

— Стриптизерша. Присматривала за его сыном.

— Классные сиськи.

— Уверен, ей бы понравился твой комплимент. Какого черта они здесь делают?

— Хотят перепихнуться на свежем воздухе?

— В девять утра? Сомневаюсь. Черт, я знаю, что он делает! — Детектив приложил рацию к губам: — Альфа-7, он собирается перейти через канал. Нам нужно прикрытие на южном берегу. Или мы потеряем его.

Рация щелкнула.

— Хорошо, Альфа-7.

Мужчины поспешили к концу аллеи, где она разветвлялась.

— Туда, — сказал детектив.

Шофер пошел за ним.

Дорожка аллеи вывела к берегу канала. Металлический пешеходный мост тянулся через канал в двадцати футах над водой. Донован и девушка уже перешли на другой берег. У дороги их ждала машина с работающим двигателем.

Детектив схватил шофера за рукав и дернул назад. Спрятаться было негде, а выставлять себя напоказ — бессмысленно.

— Танго Один садится в синюю машину. Регистрационного номера не видно. Мы потеряли его. Повторяю, мы потеряли Танго Один.

— Что ты имеешь в виду, говоря «мы», Альфа-7? — прохрипели в рации.

* * *

— Что происходит, Ден? — спросила Тина, когда машина отъехала от моста.

Донован улыбнулся:

— Лишняя осторожность не повредит. — Он наклонился и похлопал Кима Флетчера по плечу: — Хорошо, Ким. А другое сделал?

Ким открыл бардачок и передал Доновану видеокассету.

— Что это? — спросила Тина.

— Представление, — ответил Донован и погладил Тину по ноге. — Да ладно, Луиза, расслабься. Чего ты напряглась?

Тина выдавила улыбку.

— Так лучше, — похвалил Ден.

Они молча сидели, пока Флетчер лавировал в утреннем потоке машин. Он долго крутился, чтобы убедиться, что за ними нет «хвоста», потом поехал на восток к докам.

Тина невидящим взглядом уставилась в окно, терзаясь вопросом, куда и зачем везет ее Донован. Знает ли он, кто она? Или просто подозревает и хочет допросить, чтобы убедиться? Или ей лучше сознаться во всем, рассказать ему, что она офицер полиции? Никто не сможет хладнокровно убить полицейского, даже Танго Один.

Теперь, когда Флетчер избавился от слежки, Тина знала, что должна рассчитывать только на себя. Никакой помощи в последнюю минуту, никакого спасательного отряда из-за холма. Почему никто не ответил на ее звонок? Где Хэтуэй? Он обещал, что на другом конце провода всегда кто-нибудь будет. Этот номер позволит ей выйти из игры в любую минуту. Спасительная ниточка. И в тот единственный раз, когда ей действительно нужна помощь, ниточка оборвалась.

Флетчер воспользовался маленьким пультом, чтобы открыть металлические ворота, потом въехал на подземную парковку. Машина остановилась у лифта, где их поджидал лысый парень в черной кожаной куртке.

Донован обнял его:

— Все в порядке, Чарли?

Мужчина кивнул. Донован представил его Тине.

— Чарли Макфайден, — сказал он. — Один из лучших.

— Приятно познакомиться, — ответила Тина.

— Все здесь? — спросил Донован.

— Все готовы к приему дорогого гостя, — ответил Макфайден.

Пришел лифт. Мужчины расступились, пропуская Тину вперед. Она почувствовала, что у нее задрожали ноги, но подняла голову и сжала губы. Девушка вошла в кабину и повернулась к ним лицом, чувствуя себя под стражей. Макфайден нажал кнопку верхнего этажа. Пентхаус. Двери закрылись. Донован оживился, когда лифт двинулся вверх.

Макфайден подмигнул Тине.

— Все хорошо, милашка? — спросил он. — Высоты не боишься?

Тина покачала головой. Нет, она боялась не высоты.

Двери лифта открылись, выпуская их в большой просторный холл. В конце помещения было окно во всю стену с видом на Темзу. На пороге пентхауса стоял еще один мужчина. Он распахнул перед ними двери и улыбнулся Доновану:

— Ден, как ты?

— Отлично, Рики, — ответил Донован. — Не думаю, что вы раньше встречались, верно? Луиза, это Рики. Рики Джордан.

Джордан с улыбкой подал руку, и Тина пожала ее. Они играют с ней, теперь Тина в этом не сомневалась. Как коты с мышкой.

— Входи, Луиза, — пригласил Макфайден.

Огромное помещение в стиле галереи с окном во всю стену, выходящим на реку. У окна стояли трое мужчин, смотрели вниз и переговаривались хриплыми голосами. Они обернулись, чтобы взглянуть на нее. Лица сердитые и неулыбчивые.

Тина посмотрела направо и увидела двух парней с заклеенными скотчем ртами. Парни были привязаны к стульям. Один чернокожий, другой белый. Рядом с ними стоял третий стул. Донован показал на него:

— Садись, Луиза.

— Мне и так хорошо, — отказалась она.

Взгляд Донована потяжелел. Он опять показал на стул.

— Зачем, Ден? — спросила Тина.

— Ты знаешь. Садись, или я прикажу моим ребятам привязать тебя.

Флетчер закрыл дверь и стал к ней спиной, скрестив руки на груди.

Тина села. Посмотрела на двух связанных парней. Чернокожий сидел с высоко поднятой головой, спина прямая, челюсти сжаты. Белый парень оглядывался по сторонам, словно пытаясь найти выход. Его лицо покрылось испариной, скотч шевелился от каждого вдоха и выдоха.

Донован подошел к белому. Протянул бумагу. Тине было не видно, что там написано.

— Джеймс Роберт Фуллертон, — произнес Ден. Он прицепил лист к пиджаку Фуллертона и подошел к черному парню: — Клиффорд Уоррен.

Донован протянул бумагу и помахал ею перед лицом Уоррена. Тина увидела на листке печать. Печать столичной полиции. Донован прицепил бумагу к груди Уоррена. Третий листок он развернул перед лицом Тины. Ее сердце ушло в пятки. Она узнала бумагу. Это было ее заявление.

— Ден... — произнесла она, но Донован прижал палец к ее губам:

— Помолчи. Кристина Луиза Лей.

Он протянул листок. Тина, не глядя, взяла его.

Донован отступил на несколько шагов, потом стал медленно хлопать в ладони.

— Я хочу поаплодировать каждому из вас. Вы провели меня. Совершенно одурачили. Я бы никогда не принял ни одного из вас за агента. Впрочем, вы не такие, как остальные копы, верно? Вы не служили в столичной полиции или таможне, ваш хозяин — шпик.

Он улыбнулся, глядя на их растерянные лица.

— Разве вы не знали, что Грег Хэтуэй — шпик? Ми-6. Вы работали на секретную службу.

— Нет, не может быть, — возразила Тина, но Донован взглядом остановил ее.

— Последние двенадцать часов я пытался понять, почему вы меня провели. Почему я не раскусил вас. И понял. Потому, что вы не играли роль. Вы те, кто вы есть на самом деле. Даже носите собственные имена.

Он повернулся к Рики Джордану.

Рики кивнул. Донован взглянул на Макфайдена, тот тоже кивнул.

— Видите ли, это необычно, — продолжил Донован. — Копы под прикрытием придумывают личность, легенду. Действуют по приказу. Но ты, Джеми, действительно ловелас, балующийся наркотиками и торгующий крадеными картинами. Ты, Банни, имел дела с ребятами, с которыми вместе вырос; ты не мог вести себя неестественно, иначе они мигом раскусили бы тебя. А ты, Луиза, настоящая стриптизерша. Думаю, если бы дело пошло, ты бы переспала со мной.

Донован вытащил из кармана видеокассету и подошел к большому телевизору. Вставил кассету в магнитофон.

— Вы играли самих себя. Вы настоящие. Поэтому сумели меня провести. Но вас использовали, каждого из вас. Вы думали, что честно служите благородному делу... А Хэтуэй имел свой личный интерес.

Донован взял пульт и включил видеомагнитофон. Алекс Найт здорово потрудился над звуком, используя всевозможные усилители. Не возникало никаких сомнений, кто эти двое на мосту и что они говорят. Джордан и Макфайден в замешательстве смотрели на экран. Донован им сказал только, что Фуллертон, Луиза и Уоррен — агенты под прикрытием, они не знали, кто такой Хэтуэй. В то время как Хэтуэй и Донован направились по мосту в паб, качество звука испортилось, и Найт вставил субтитры, чтобы понять, о чем идет речь. Когда мужчины сели за стол и поставили компьютер, слышно стало хорошо.

Луиза взглянула на Донована, но тот не отрывал глаз от экрана.

Когда пленка закончилась, Донован выключил телевизор. Фуллертон выпучил от страха глаза, его ноздри раздувались, словно он задыхался. Лицо покраснело. Донован подошел к нему и сорвал скотч с губ. Фуллертон тяжело выдохнул.

Уоррен пошевелился на стуле. Донован отлепил скотч и с его рта.

— Небольшой сюрприз, а, Банни? — спросил Донован, стоя перед телевизором. — Если кто-то не догоняет, что это было, я объясню. Грег Хэтуэй продал мне информацию за сорок пять миллионов долларов. Хэтуэй получил деньги, а я — вас. Он продал мне вас. И как вы видели, его не волнует даже то, что я могу убить вас. Наоборот, он милостиво дал свое согласие. — Ден улыбнулся. — Какие-нибудь комментарии?

Фуллертон, Уоррен и Луиза были слишком потрясены, чтобы что-то сказать.

— Ты отдал ему деньги? — недоверчиво спросил Джордан. — Сорок пять миллионов долларов?

— Рики, а у меня был выбор? Как быстро выяснить, кто предатель? А вдруг русские? Представь, если бы на самолете не было героина? Или один из турок? Мне надо было знать, кто стучит, поэтому я не мог поступить иначе.

— Героин, — подал голос Фуллертон, — что случилось с героином?

— Он там, где и должен быть, — ответил Донован. — Три тысячи кило — в Германии у наших турецких друзей. Пятьсот килограммов отвезли в Шотландию, чтобы осчастливить гурманов в Эдинбурге и Глазго на следующие полгода. Еще тысяча — на пароме по пути в Дублин. ПМ получил свой товар, турки — свой. Цена дозы в Лондоне, возможно, понизится на двадцать процентов, хотя если дилеры подсуетятся, смогут вернуть часть, пустив товар на рынок.

— Но самолет был пуст, — напомнил Уоррен.

— Конечно, — подтвердил Донован. — Работа русских — доставлять груз в глухие места, где нет аэродромов и посадочных полос. Как, по-вашему, они это делают? Невозможно приземлиться на склоне горы на пятидесяти метровом четырехтурбинном самолете.

— Парашюты, — прошептал Фуллертон. — Они сбросили товар.

— Точная воздушная парашютная доставка, — сказал Донован. — Они могут сбросить почти две тысячи килограммов с высоты тридцать тысяч футов так, чтобы груз упал в цель с точностью до трехсот футов. На парашютах есть специальное устройство, которое обеспечивает приземление в заданном месте. Два контейнера сбросили в Германии, три — в пятидесяти милях к востоку от аэродрома.

— Ах ты, ублюдок! — выпалил Фуллертон. — Подставил нас всех! Базарил с нами на аэродроме, а сам знал, что самолет пуст!

— Я хотел посмотреть, что сделает Хэтуэй, — ответил Донован. — Сделка заключалась в том, что он продает мне вас и позволяет оставить у себя навар от турецкой операции. Похоже, он решил, что усидит на двух стульях сразу: получит мои деньги и на двадцать лет упрячет меня за решетку. К тому же уберет моими руками трех агентов. А сам останется белым и пушистым.

Джордан подошел к нему:

— Ден, мы действительно их уберем? Да?

— Я думаю, Рики.

— Ты не можешь нас убить, — возразил Фуллертон. — Мы копы.

— В том-то и закавыка, Джеми. Кто вы? В самом деле копы? Или полевые агенты? Есть разница.

— Мы работаем на столичную полицию.

Уоррен кивнул:

— Мы копы.

— Вы были бы копами, если бы Хэтуэй выполнил то, что обещал. Но он не сдержал свое слово. — Донован махнул на телевизор: — Хотите, чтобы я еще раз прокрутил пленку?

— Мы действовали по заданию столичной полиции, — не унимался Фуллертон. — Мы получали жалованье. Продвижение по службе. Черт, даже сверхурочные.

— Я же не говорю, что вам не платили ваши тридцать сребреников, Джеми. Мне просто интересно, ввел ли вас Хэтуэй в штат или нет. Если да, то ему надо было хорошо замести следы. Впрочем, удалить ваши файлы из компьютера — небольшая проблема.

— Давай покончим с ними, — с ливерпульским акцентом произнес Джордан. — Это ведь они сдали мексиканскую сделку?

— Джеми, Хэтуэй показал мне его электронное письмо. Банни не знал о ней, как и Луиза. — Донован кивнул на Тину: — Или Тина? Как тебе больше нравится?

— Все равно, — ответила Тина. — Мама звала меня Луизой.

— Тина, Луиза... Какая разница, мать ее? — возмутился Джордан. — Они полевые агенты. Давай прикончим их.

— Пару недель назад я бы согласился с тобой, Рики, но сейчас не уверен. У нас есть товар, мы чисты, а они уже не опасны.

— О чем ты? — спросил Макфайден.

— Они не могут свидетельствовать против нас. Они скомпрометированы. Любое дело, основанное на их показаниях, суд поднимет на смех. И после того, что сделал с ними Хэтуэй, не думаю, что они продолжат карьеру агентов под прикрытием. Они не представляют теперь для нас угрозы.

— Но они сдали нашу мексиканскую сделку!

— Согласен, зато каждый из них сыграл свою роль в подготовке турецкой операции. Я бы не смог собрать деньги так быстро без помощи Джеми, а Банни вообще спас мне жизнь. Луиза... впрочем, это личное. Может, не все одинаково помогли, но ведь все закончилось хорошо, верно?

— И все-таки, Ден... — не унимался Макфайден.

— Их убийство ничего не изменит, — возразил Донован.

— Я буду чувствовать себя лучше, — заметил Джордан.

— Да ладно, удачно завершенная сделка значительно больше поднимет тебе настроение, Рики. Нельзя лишить человека жизни, просто чтобы доставить себе удовольствие. Ты убивал, когда не было другого выхода, а вряд ли убийство этой троицы продлит нам жизнь.

Макфайден и Джордан нахмурились. Переглянулись. Потом Джордан пожал плечами:

— О чем ты говоришь? Ты конкретно ничего не предложил.

Донован кивнул Фуллертону:

— Джеми не сдавал турецкую сделку. Почему, Джеми?

Фуллертон покачал головой:

— Не знаю.

— Нет, знаешь.

— Я был в растерянности. Вот и все. Не уверен.

— Ты хотел, чтобы сделка состоялась, да? Не желал докладывать Хэтуэю, потому что увидел в ней для себя перспективу?

Фуллертон кивнул.

— Из-за денег?

Фуллертон покачал головой:

— Не только. Не знаю, что-то еще.

— Я знаю. Риск. Ты хотел проверить, сможешь ли сделать это. И сделал. Ты играл в игру, и ты победил. Мы провели их и получили миллионы. Как ты чувствуешь себя?

— Хорошо. Когда самолет сел, я словно нюхнул кокаина, такой был у меня кайф. А когда появился спецназ, впал в ступор. Думал, что потерял все. — Фуллертон остановился, виновато взглянув на Уоррена и Луизу, но они молчали.

— Понимаете, что я имел в виду? — Донован обратился к Макфайдену и Джордану. — Он нам пригодится. Он почувствовал вкус. — Донован улыбнулся Фуллертону: — Ты как, Джеми? Тебя предали, почему бы и тебе не показать, что ты умеешь играть по другую сторону баррикад? Ты вписался в наш мир.

Фуллертон медленно кивнул.

— Работать с тобой, да?

— Нет, Джеми, я ухожу в отставку. По крайней мере на несколько лет. Мне надо много чего сделать. — Он показал Макфайдену и Джордану большой палец. — Но Чарли и Рики понадобится твоя помощь. В мое отсутствие им нужен тот, кто будет держать руку на пульсе.

Донован подошел к Уоррену.

— А ты, Банни, какого черта себе думал? Ты же знал, что копы ненавидят цветных. Так было и всегда будет. Дело не в бытовом расизме, а в людях. И ты не изменишь их с помощью лекций, книг и сводов правил.

Уоррен пожал плечами.

— Они использовали тебя, — сказал Донован.

— Они говорили, что я могу что-то изменить... Этого я и хотел.

— Что изменить? Наркобизнес? Думаешь, если меня уберут, наркоторговля в стране встанет? Копы добьются лишь повышения цены. Спрос определяет предложение. Сократи количество товара — цена пойдет вверх. Цена вырастет, мы сделаем больше денег, а наркоманы вылезут на улицы грабить и воровать, чтобы было чем заплатить за дозу.

Уоррен опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Донованом.

— Твою мать, Банни, агент под прикрытием не поможет убрать наркоту с улиц. Если ты хочешь этого, стань социальным работником и делай жизнь людей лучше, чтобы их не тянуло к наркотикам. Стань бизнесменом и дай людям рабочие места. Но не обманывай себя, что игра в полицейских и воров хоть на каплю изменит положение с наркотиками. Все останется как есть, и в правительстве это знают. Копы и таможня знают. Ты представляешь себе, Банни, сколько из них в доле? Скольким я лично платил? Разве то, как поступил Хэтуэй, не доказало тебе, как продажен их мир?

Уоррен равнодушно взглянул на Донована.

— Ты к чему, Ден? К тому, что меня кинули? Я сам вижу.

— Я хочу знать, что ты собираешься делать, Банни.

— Забавный вопрос. Теперь я мертвец, стоит только выйти на улицу. ПМ жаждет моей крови.

Донован кивнул.

— Может, он не знает? Хэтуэй ему ничего не рассказывал.

— Знают слишком многие, для начала — все, кто в комнате. Секрета не удержать. Я лгал ему, лгал долгое время. Он меня не простит.

Донован пожал плечами:

— Ты удивишься, но люди многое прощают, Банни. Кроме того, ПМ получил товар, причем почти за бесценок. Ему понадобится расширить торговую сеть, и твоя помощь...

Уоррен покачал головой:

— Только не ПМ. Я водил его за нос, и он с этим не смирится. Захочет показать, кто главный. Мне придется уйти.

— Куда?

— Мать твою, парень! Я ничего тебе не скажу. — Он покачал головой. — Хотя одно все-таки скажу. — Банни подбородком указал на Фуллертона: — Я не такой, как он. Я не получал удовольствия от того, что делал. Наркотики убивают людей. Людей, общество, целые страны. И не надо говорить, что если не ты, то кто-то другой. Где-то надо остановиться. И хорошо, если бы цепь прервалась на тебе.

— Значит, ты добился того, что хотел, Банни. С сегодняшнего дня я вне игры. Но знаешь, все-таки это ничего не изменит.

— Ты правда выходишь? — спросил Макфайден.

— Я неплохо заработал, Чарли, — ответил Донован. — Даже без того, что забрал Хэтуэй. Деньги в оффшоре. Хорошенько их отмою и вложу в легальный бизнес. Я говорил своему мальчику, что продаю цемент. Может, этим и займусь. — Он улыбнулся: — Сменю один порошок на другой.

— А что со мной, Ден? — подала голос Тина.

Донован развел руками:

— А что с тобой, Луиза? Ты собираешься извиниться, сказать: «Прости, я лгала тебе»? Ты не первая женщина, которая врала мне, и, думаю, не последняя. Хотя было бы приятно услышать извинения.

— Прости, Ден.

— Да, за последнее время я не раз слышал эти слова.

— Больше я ничего не могу сказать?

Донован, сжав губы, покачал головой.

Тина скрестила ноги и руки и уставилась в пол.

— Я видел выражение твоего лица сегодня утром. Когда ты открыла дверь. Ты почувствовала облегчение, правда? — тихо спросил Донован. — Ты думала, меня возьмут, а когда увидела, что я на свободе, обрадовалась?

Тина кивнула, но глаз не подняла.

— И прошлой ночью, когда я уходил, ты пыталась остановить меня.

Тина снова кивнула.

— Я хотела рассказать тебе. Правда, Ден. Но не смогла.

— Потому что ты коп?

Тина вздохнула:

— Да.

— И все-таки отправила мне сообщение?

Макфайден нахмурился:

— Какое сообщение?

— Не важно, Чарли.

— Я думала, ты не получил его, — прошептала Тина.

— Получил.

— Я не хотела, чтобы ты попал в тюрьму, — сказала Тина. — Не хотела, чтобы Робби остался без отца. Не хотела...

— Чего? — спросил Донован.

Тина вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Ничего.

Донован подошел к ней и положил руку на плечо. Она прижалась щекой к его руке. Как собака, которая хочет, чтобы хозяин почесал ей за ухом.

— Тебя использовали, Тина. Как проститутку. Они хуже чем сутенеры, поскольку врали, что у тебя благородная задача.

— Знаю, — тихо произнесла она.

— Разберись, Луиза. Никому не позволяй использовать себя. По крайней мере тем, чья единственная цель — продать тебя.

Она снова вытерла глаза.

— Хорошо.

— Позвони мне.

Тина не поверила своим ушам:

— Что?

Донован продиктовал ей на ухо номер.

— Позвони мне. Робби будет рад тебя видеть.

Тина благодарно улыбнулась.

— Что это значит? — не выдержал Джордан. — Мы что, отпустим их?

Макфайден вздохнул:

— Рики, если ты не заткнешься, я тебя пристрелю.

— Я просто сказал...

— Заткнись! — оборвал его Макфайден. — Это дело Дена. Молодец, Ден. Куда пойдешь?

— Домой, — ответил Донован. — Мне надо постирать сыну футбольную форму. И приготовить постель. Купить продукты. — Он улыбнулся: — Эй, парни, никогда не делали женскую работу?

Три месяца спустя

Петух наскочил на соперника, металлическая шпора, привязанная к левой ноге, распорола тому живот. Кровь брызнула на опилки, и толпа радостно взревела. Пригоршни песо взлетели в воздух. Хэтуэй сомневался, что теперь кто-то поставит на раненую птицу. В петушиных боях раненый обречен. Не как у людей: схватки должны оправдывать себя, привлекать любителей кровавых развлечений. Петухи бьются, сильнейший побеждает. Победа достанется тому, кто быстрее, проворнее или у кого крепче сердце. Но как только один из петухов накалывается на шпору, смерть неминуема.

Хэтуэй бывал на петушиных боях в Таиланде. Они показались ему менее кровожадными, потому что тайцы не привязывали птицам шпоры, и агония оказывалась длиннее и зрелищнее. Может, потому что тайцы — буддисты и не хотят причинять лишнюю боль. Впрочем, Хэтуэй считал, что способ филиппинцев-католиков более гуманный. Убийство совершается быстрее и чище.

Хэтуэю было не очень весело на Филиппинах, зато это идеальное место, чтобы спрятаться. По крайней мере пока. Здесь можно задаром купить красоток, легко сохранить инкогнито и оградить личную жизнь от ненужных посягательств. Притом вокруг достаточно европейцев с темным прошлым, которые счастливы поболтать с земляком.

Деньги он перевел в оффшоры, где их никто не найдет. Хэтуэй был экспертом по части сокрытия денег и применил все свое мастерство, чтобы получить наилучший результат. Он купил виллу в окрестностях Манилы, завел друзей в местной полиции и нанял полдюжины парней в качестве телохранителей. И теперь нигде не появлялся по крайней мере без четырех из них. Пока Хэтуэй наблюдал за петушиным боем, все четверо находились в пяти футах от него и зорко следили за тем, что происходит вокруг.

Единственный, кто представляет для него потенциальную угрозу, — Ден Донован. Хэтуэй не питал иллюзий: Донован будет искать возможность вернуть деньги. Но он по-прежнему остается Танго Один, и власти сделают все, чтобы упрятать его за решетку. Это только вопрос времени.

Тот факт, что на самолете не было наркотиков, спас Донована от тюрьмы, однако удача не может быть вечной. Провал операции по захвату наркотиков на самом деле помог Хэтуэю. Хороший повод для ухода в отставку. Начальник целый час уговаривал его изменить решение, а руководитель отдела кадров предложил найти другое место, но Хэтуэй настаивал, ссылаясь на то, что должен понести заслуженное наказание за провал операции. Он даже не заполнил пенсионное заявление и не забрал вещи из своего стола.

Конечно, Хэтуэй предпочел бы, чтобы наркотики оказались в самолете, а Донована упрятали за решетку лет на двадцать. Но не всегда все идет по плану, иногда приходится мириться с ситуацией. Тем не менее Танго Один рано или поздно посадят, а если нет, у Хэтуэя вполне достаточно денег, чтобы убрать Донована своими методами. Более действенными.

На арене побеждающая птица опять ударила соперника шпорой — кровь фонтаном хлынула из шеи жертвы. Мужчины закричали, подбадривая раненую птицу, требуя, чтобы она встала и продолжила бой. Но Хэтуэй знал: крики напрасны. Удар был смертельный.

Хэтуэй не хотел без крайней необходимости связываться с Донованом. Не по каким-то моральным причинам, а просто не считал нужным поручать убийство постороннему человеку. Тем более убийство такой важной персоны, как Донован. Плата за услуги может оставить след. Вокруг много профессионалов, которые с легкостью выполнят заказ. Но если что-то пойдет не так, даже самыйвысококлассный профи из киллеров выдаст имя заказчика в обмен на более выгодное предложение. К такому риску Хэтуэй пока не был готов.

Владелец победившего петуха вышел вперед. Он поднял победителя высоко над головой, укрывая от радостных объятий тех, кто ставил на него, и пинков проигравших.

Маленький мальчик подбежал к арене с корзиной и насыпал свежих опилок на забрызганный кровью ринг, а помощник владельца победителя забрал мертвую птицу. Такова традиция — победитель съедает на обед проигравшего петуха.

Хэтуэй взглянул через плечо. Вокруг ринга толпилось более пятисот человек. Почти все зрители — местные: чувствительные европейцы часто не выдерживают кровавое зрелище петушиных боев.

Хэтуэй напрягся, заметив, что один из немногих европейцев возле арены смотрит на него. Мужчина лет тридцати в бежевом костюме в стиле сафари. В нем было что-то знакомое... Мужчина поднял бровь и кивнул Хэтуэю. Тот автоматически улыбнулся и кивнул в ответ.

Хэтуэй напряг память. Лет тридцать — тридцать пять, двухдневная щетина, солнцезащитные очки. Хорошие зубы. В мозгу щелкнуло, и Хэтуэй медленно растянул в улыбке губы — он понял, почему человек показался ему знакомым. Парень похож на французского шансонье. Как его имя?.. Дистель, кажется, Саша Дистель. Вылитый Саша Дистель в молодости.

Хэтуэй расслабился. Бедолагу наверняка часто принимают за знакомого. Хэтуэй слегка махнул ему, потом повернулся к арене. Там готовилась к битве следующая пара петухов. Охранник Хэтуэя вопросительно взглянул на него. Хэтуэй кивнул и прошептал:

— Все в порядке.

На арене филиппинец в соломенной шляпе привязывал шпору к птице с черным как смоль оперением. Хэтуэй посмотрел на противника черной птицы. Белый петух с красным гребешком. Хэтуэй улыбнулся. Ему нравились белые птицы. Кровь на белых перьях всегда выглядит зрелищнее.

Хэтуэй махнул рукой, полной песо, одному из букмекеров и поставил на черную птицу. Он чувствовал себя счастливым.

Примечания

1

СП — столичная полиция.

(обратно)

2

Башня Канэри-Уорф — административное высотное здание в лондонском портовом районе; построено в 1991 г., высота — 244 м.

(обратно)

3

Quid pro quo (лат.) — недоразумение, возникшее в результате того, что одно лицо, вещь, понятие принято за другое; путаница.

(обратно)

4

МИ-6 — военная разведка.

(обратно)

5

Оксбридж — ироническое название престижных университетов, к которым относятся Оксфорд и Кембридж.

(обратно)

6

Мать-шлюха (исп.).

(обратно)

7

Савил-роу — улица в Лондоне, где расположены ателье дорогих мужских портных.

(обратно)

8

«Слон и замок» — площадь в юго-восточной части Лондона, место пересечения шести оживленных улиц; конечная станция линии метро Бейкерлу по названию старинной гостиницы, находившейся на этом месте.

(обратно)

9

Ярди — презрительное прозвище выходцев из Вест-Индии.

(обратно)

10

«Стар трек» — фантастический сериал.

(обратно)

11

Международная межбанковская система передачи информации и совершения платежей.

(обратно)

Оглавление

Три года спустя

Три месяца спустя

*** Примечания ***