Люцифер и ангел [Барбара Картленд] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Барбара Картленд Люцифер и ангел
От автора
В 1750 году Гораций Уолпол сказал: «Можно подумать, что англичане — утки: вечно их тянет на воду!» История британских водных курортов берет свое начало в римскую эпоху, когда вода из горячих источников использовалась в термах. В начале XVIII века в Англии и Уэльсе было 228 водных курортов. Иные до сих пор сохранили высокую репутацию своих целебных источников. Важнейший из них — Харрогит, который в среднем принимает 120 тысяч пациентов в год. Из заметок, напечатанных в 1822 году, можно узнать, что в Харрогите пациенты испытывали обычные крестные муки водного курорта. Стоило вновь прибывшим узреть знаменитые серные источники — горячие, пенящиеся и дурно пахнущие, — как они разбегались по углам, втихомолку ругаясь и отплевываясь. Позже один из анонимных рифмоплетов из «Панча», Гарри из Гарригита, написал:Глава 1
1860 год Стоя у ворот, Анита смотрела на небольшую рощу на краю поля. Там она часто сидела, когда ей хотелось поразмыслить в одиночестве. Только она протянула руку к задвижке, как вдруг, посмотрев вверх, увидела, что серые облака, клубившиеся с утра, неожиданно разошлись и сияющий солнечный луч протянулся к земле. Тотчас она вспомнила услышанный вчера во время проповеди стих из Библии. Тогда Анита уже ускользала в мир своих грез, спасаясь от длинной, ученой и невероятно скучной речи преподобного Адольфуса Джемисона, как вдруг несколько необычный отрывок из Священного писания, выбранный им для проповеди, привлек ее внимание. — Как упал ты с неба, денница, сын зари!1 — провозгласил преподобный Адольфус. Внезапно Анита отчетливо представила себе падение прекрасного архангела Люцифера, лишенного вечной благодати. Мысль об изгнании Люцифера с небес всегда пленяла ее, и теперь, глядя на солнечный луч, она думала о том, как он выглядел, прежде чем согрешил. Аните представилось его прекрасное улыбающееся лицо. Но может быть, еще в небесных сферах в глазах его мерцал беспутный огонек, словно судьба его была решена еще прежде восстания, низвергнувшего его к погибели. И вдруг мечты Аниты прервал резкий голос, заставивший ее вздрогнуть: — Ну, девушка, откроешь мне ворота или будешь грезить дальше? Анита обернулась и приоткрыла рот от удивления, ибо перед ней предстал сам Люцифер на великолепном черном жеребце — точно такой, каким она его себе представила. Его лицо было, несомненно, красиво, но несло на себе печать цинизма и разочарования. Над темными глазами насмешливо вздымались черные брови. Даже шелковая шляпа, сдвинутая набок, казалась подходящей заменой нимбу, что когда-то принадлежал ему. Но если она была смущена обликом джентльмена, то и он был удивлен. Увидев одинокую девушку у ворот, ведущих на пастбище, по которому он хотел проехать, он решил, что она, вероятно, с близлежащей фермы. Однако личико сердечком с большими голубыми глазами и мягкими, очень светлыми локонами, обрамлявшими овальный лоб, вовсе не принадлежало какой-нибудь молочнице. Он подумал, что девушка очень молода, ей, наверное, нет еще и двадцати. Анита смущенно глядела на незнакомца. В углах его жестко очерченного рта возникла тень улыбки, и он спросил: — О ком вы задумались? Анита тотчас же, словно была обязана ответить, сказала: — О Люцифере! Джентльмен засмеялся: — А теперь вы полагаете, что встретили Князя Тьмы? Она не удивилась его вопросу — ведь он сказал правду, — но ничего не ответила. Помедлив, он добавил: — Если бы вы знали своих поэтов, вы бы вспомнили, что «светила движутся, несется время; пробьют часы, придет за мною дьявол» 2. Он продекламировал эти строки, словно они были известны всем. Когда он закончил, Анита тихо сказала: — Кристофер Марло. — Так вы знаете своих поэтов! — заметил джентльмен. — Ну что ж, если встретите Люцифера, берегитесь его! Это лучший совет, какой я могу дать. Произнося эти слова, он посмотрел в сторону. Анита словно вспомнила вдруг, зачем он здесь, и отодвинула засов. Створки ворот распахнулись от ее прикосновения. — Спасибо, — сказал джентльмен. — И не забывайте о том, что я вам сказал. Незнакомец улыбнулся, будто полагал, что она не последует его совету. Затем он пустил лошадь легким галопом, направляясь к дальнему концу поля. Глядя ему вслед, девушка подумала, что он «ушел во тьму проклятья». Все еще провожая его взглядом, Анита медленно закрыла ворота. У нее больше не было желания идти в свою укромную рощицу. Лучше она пойдет домой и подумает об этом незнакомце, так похожем на Люцифера. Девушке страстно хотелось рассказать кому-нибудь об этой таинственной встрече, но она слишком хорошо знала, что Сара и Дафни, ее сестры, только посмеются над ней. Они всегда насмехались над ее слишком живым воображением и мечтаниями, в которых она забывала обо всем, что происходило вокруг. — Но это было на самом деле! — сказала себе Анита. — Здесь действительно был Люцифер, сын зари! Странно, что он выглядел точно так же, как она его себе и представляла: римский нос, складки от крыльев носа к уголкам губ, едва заметные тени под глазами, губы, что могли — она знала — произносить горькие, жестокие слова, хотя сегодня его речь звучала не более чем цинично.Глава 2
Направляясь к бювету6, Анита с восторгом смотрела вокруг. Она не ожидала, что Харрогит окажется таким привлекательным местечком. На самом деле ей было очень неуютно в поезде до Вест-Парка, который вез ее и Дебору на север. На все письма, так старательно сочиненные Сарой, были немедленно получены ответы. Графиня Чармутская написала, что она с радостью примет свою племянницу и пошлет за ней экипаж вместе с пожилой горничной, которая будет сопровождать Сару в путешествии. Еще более практично было то, что графиня прислала Саре некоторую сумму денег на новое платье и шляпку для поездки и написала: «Все остальное, дорогая племянница, подождет до твоего приезда. Судя по тому, что ты мне сообщила, для выхода в свет тебе понадобится полностью обновить гардероб. Я с нетерпением жду встречи с тобой и часто думаю о твоем отце и том счастливом времени, когда мы были детьми». — Как она добра — лучше и быть не может! — торжествуя, воскликнула Сара. — В самом деле, — согласилась Дафни. — Письмо моей крестной тоже очень милое, хоть она и предлагает, чтобы я сама добралась до Лондона, а оттуда посыльный проводит меня в ее дом в Суррее. — Значит, Дебора сначала должна отвезти тебя в Лондон, а потом поехать в Харрогит с Анитой, — ответила Сара. Письмо, написанное двоюродной бабушкой Матильдой, было гораздо более сдержанным, чем те, что получили Сара и Дафни. С ним тоже пришли деньги — но только на два билета второго класса до Харрогита. — Вот уж точно второй класс, — возмущенно фыркнула Дебора, узнав, как им придется путешествовать. — Она богата, как эти, что нажились в Индии, — ну те, о которых все время пишут в газетах! — Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Анита. — Я помню, что рассказывал ваш отец о своей тетке Матильде вашей матушке. Он говорил, что она скряга, а если что и тратит, так на то, чтобы обеспечить себе место под пальмой в раю — если вдруг туда попадет! Анита засмеялась. Она привыкла к резкости и фамильярности Деборы. Та нянчила сестер в детстве. Сейчас, несмотря на свой возраст, она ухитрялась содержать дом в удивительной чистоте и, ворча, заставляла сестер делать все то, что ожидала от них мать. — Путешествие на поезде в Харрогит будет восхитительным приключением, — поспешно сказала Анита, желая успокоить пожилую женщину. — Вы должны ездить первым классом, мисс Анита. Я так прямо и скажу мисс Лэвенхэм, когда увижу ее. — Пожалуйста, Дебора, не делай ничего подобного, — попросила Анита, — а то она разозлится и сразу отправит меня домой. Мне придется остаться здесь одной, и Сара сильно расстроится. — У мисс Сары, Господь ее благослови, все в порядке. Она ухватила лучший кусочек, авось что-нибудь из этого да выйдет. Судя по тону Деборы, это было сомнительно, но Анита знала, что та просто страшится провала их отчаянного путешествия, боится, что к зиме они снова соберутся в усадьбе, будут экономить и отказывать себе во всем. Даже поговорить им тогда будет не с кем. Анита, в общем, не возражала бы против такой жизни. Она всегда могла убежать в свои грезы, особенно теперь, когда ими прочно завладел Люцифер. Чем чаще она представляла себе его, сидящего на вороном жеребце, тем больше убеждалась, что это только плод ее воображения. Никто из живущих на свете мужчин не мог выглядеть в точности как падший архангел. Ни один искуснейший художник не изобразил бы его более верно! «Он мне привиделся! Я знаю, он мне привиделся!» — повторяла себе Анита. Потом она вспомнила его слова, произнесенные суховатым, полным сарказма тоном: «Если встретите Люцифера, берегитесь его!» Если это и вправду был Люцифер, рассуждала Анита, он не стал бы предостерегать ее против себя самого. Долгие часы она провела, спрашивая себя, какое зло совершил дьявол, когда творил то, что от него ожидали. Помимо гордыни и надменности, наверняка существовали и другие грехи, но Анита понятия не имела, какие именно. Книги из отцовской библиотеки, несомненно, развивали ее ум и добавляли знаний, но не давали точных сведений о том, что есть грех. Преподобный Адольфус, хоть и говорил о грехе весьма часто, не сообщал никаких ценных подробностей, которые могли бы заинтересовать Аниту. А вот джентльмен, похожий на Люцифера, дал ей пищу и для размышлений, и для мечтаний. То, что родственников у сестер было немного, вполне соответствовало действительности. У их дедушки, графа Лэвенхэмского и Бективского, было три сына, но все они умерли, не оставив наследника для титула. Поэтому девятым графом стал их дальний родственник из Южной Африки. Получив титул, он продал родовые поместья. Аните часто хотелось, чтобы он пригласил ее с сестрами к себе, но она понимала, что путешествие им не по карману. И все же она отправилась в путешествие — пусть только в Харрогит. Ей повезло: ее место оказалось угловым, и всю дорогу в поезде она глядела в окно, пытаясь понять, в каком графстве они находятся. Анита думала, что графства разделены ярко раскрашенными изгородями — чтобы легче было их различать! За окном проплывали поля, луга, леса, пустоши, и наконец поезд в клубах пара подошел к Харрогиту. Они прибыли. — Это восхитительно, Дебора! — воскликнула Анита, когда они сели в наемный экипаж, который должен был доставить их к дому двоюродной бабушки Матильды. — На многое не надейтесь, мисс Анита, — ответила Дебора, — а то будет сплошное огорчение. Не забывайте, что мисс Лэвенхэм очень старая и не знает нынешней молодежи. Она фыркнула и добавила: — Думаю, мисс Сара могла бы подыскать вам местечко и получше. Все это Анита слышала уже не в первый раз, но тем не менее вежливо заметила: — Боюсь, у нас осталось так мало родственников, что у меня, как у самой младшей, есть только одно право — ждать своей очереди. К ее удивлению, Дебора улыбнулась, что бывало редко. — Никогда не знаешь, мисс Анита, где найдешь, где потеряешь — даже в Харрогите, где полгорода стоит одной ногой в могиле! Анита засмеялась. Когда экипаж начал замедлять ход, она тихо сказала: — Как бы мне хотелось, чтобы ты осталась со мной, Дебора. Как было бы замечательно, если бы мы были вместе. — Я бы тоже этого хотела, — ответила Дебора, — но, боюсь, мисс Лэвенхэм подумает, что я — лишний рот в доме. Именно это, как позже обнаружила Анита, и подумала мисс Лэвенхэм. Анита уже представляла себе, как выглядит двоюродная бабушка Матильда, и была недалека от истины. Мисс Лэвенхэм была стара, но все так же чопорно и прямо сидела в кресле, несмотря на ревматизм, который мешал ей ходить. На седой голове — белая муслиновая наколка, в точности такая, как на портретах королевы Виктории. Мисс Лэвенхэм и сама была очень похожа на ее величество, только лицо, более худое и морщинистое, хранило, как со страхом заметила Анита, мрачное выражение. — Так ты моя младшая племянница! — проговорила мисс Лэвенхэм, когда дворецкий доложил о приходе Аниты. — Ты очень маленькая и совсем не похожа на своего отца! Судя по ее тону, это был чрезвычайно прискорбный недостаток, но Анита храбро улыбнулась и произнесла заранее отрепетированную речь: — Как поживаете, бабушка Матильда? Благодарю вас за то, что вы приняли меня. Вы так добры. — Твоя сестра не оставила мне выбора, — обвиняющим тоном произнесла мисс Лэвенхэм, — но раз уж ты здесь, то, полагаю, можешь быть мне полезна. — Надеюсь, — ответила Анита, — но в чем? — Скоро узнаешь. Что касается служанки, с которой ты приехала, она может переночевать, но завтра она должна уехать первым же поездом. После минутной заминки Анита попросила: — Не могли бы вы позволить ей побыть здесь подольше? Поездка была утомительной, а Дебора не так молода. — Отдохнет в поезде, — отрезала мисс Лэвенхэм, и по ее тону Анита поняла: возражения неуместны. Мисс Лэвенхэм в самом деле посвятила свою жизнь делам милосердия, как и говорил отец Аниты. Под ее началом изготовлялись прямые простые платья под названием «Матушка Хаббардс». Их посылали в Африку миссионерам, чтобы те раздавали одежду невежественным полуголым туземцам. Кроме того, Анита или кто-нибудь из слуг должны были сами доставлять брошюры сотням людей в Харрогите и его окрестностях, чтобы не платить за доставку по почте. Также проводились сборы денежных пожертвований на необычные благотворительные учреждения, о которых Анита никогда раньше не слышала. Скоро она узнала,что регулярно в дом приходят только те люди, которые связаны с религиозными организациями, находившимися под патронажем ее двоюродной бабушки. «Личный» священник мисс Лэвенхэм, преподобный Джошуа Хислип, навещал ее весьма часто, поскольку, как вскоре заподозрила Анита, никогда не уходил от нее с пустыми руками. К счастью, сразу на следующий день после приезда Анита узнала, что состояние здоровья двоюродной бабушки Матильды вынуждает ее пить лечебные воды. Поэтому каждое утро они ходили в Челтнемский бювет. Пожилой лакей вез мисс Лэвенхэм в кресле на колесах. Анита шла рядом, восхищаясь всем, что попадалось ей на глаза, особенно людьми, следующими в том же направлении. Некоторые выглядели очень элегантно. Какой же старомодной казалась на их фоне Анита! Сара, отправляясь в Лондон, выглядела очаровательно в новом дорожном платье с большим кринолином и наброшенной сверху накидке. У Дафни появилась новая шляпка. На Аниту же денег не осталось. Она купила всего лишь несколько ярдов голубой ленты, чтобы отделать шляпку, которую носила уже два года. Анита не сознавала, что выглядит очень юной и невинной и больше, чем когда-либо, походит на маленького ангела в сшитом Деборой голубом платье с мерцающими белыми манжетами и воротничком. Анита и сейчас была в этом наряде. Глаза ее светились интересом. Она проследовала в ворота за креслом мисс Лэвенхэм. Челтнемский бювет, самое большое в Харрогите общественное здание с величественным дорическим портиком, напоминал Аните католический храм. Внутри располагался просторный салон, где больные собирались посплетничать, собственно бювет и библиотека, в которую мисс Лэвенхэм была, к счастью, записана. Прожив всю свою долгую жизнь в Харрогите, она знала почти всех в городе и рассматривала его как свою частную собственность и родовое поместье. Анита обнаружила, что ее двоюродная бабушка косо смотрит на вновь прибывших и встает в оборону, если кто-нибудь из них по незнанию посягнет на ее привилегии, которые, как она считает, принадлежат ей по праву. Как все пожилые люди, она не любила перемен и хотела, чтобы сегодня все было точно так же, как вчера, позавчера, как было все прошедшие годы. Поэтому она требовала, чтобы ее кресло, въехав в бювет, всегда останавливалось на одном и том же месте. Почти каждое утро происходило сражение из-за того, что какая-нибудь только что прибывшая в Харрогит неосмотрительная персона занимала место, которое мисс Лэвенхэм считала принадлежавшим только ей одной. Анита обнаружила, что ее двоюродная бабушка весьма зла на язык. Когда пожилая леди говорила грубости, девушка вся заливалась краской, даже если вновь прибывшие приносили свои извинения и отступали со священного клочка, на который невольно покусились. Пробыв в Харрогите два-три дня, Анита поняла, что мужчины, толкавшие кресла-каталки, часто намеренно занимали место мисс Лэвенхэм — просто чтобы позабавиться. Анита видела, как, отступив под напором мисс Лэвенхэм, они пересмеивались и подмигивали друг другу. Девушка удивлялась, что место имело настолько большое значение для ее двоюродной бабушки, что та, по выражению отца Аниты, «выставляла себя на посмешище». Тем не менее Анита была достаточно умна и понимала, что, хотя мисс Лэвенхэм была чудаковата, в городе по-своему гордились ею. Когда кресло мисс Лэвенхэм, очень удобное, с плотно набитым сиденьем, становилось в нужную позицию, пожилая леди посылала Аниту к источнику. Там девушка получала стакан минеральной воды, в которой содержались особые вещества, в первую очередь железо. Именно они начиная с 1571 года, когда были открыты целебные источники, привлекали больных в Харрогит. Анита нашла книгу, в которой описывался Тьюитский железистый источник, чьи воды, «игристые, шипучие, богатые минеральными солями, превосходили кислые ключи за океаном». По личному мнению Аниты, вкус у вод был препротивный. Какое счастье, что со здоровьем у нее все в порядке! В это утро, глядя на толпу больных в бювете, Анита решила помолиться, чтобы все они, испив из источника, исцелились. В воображении ей представились то волнение и суматоха, которые возникнут, если вдруг все те, кто потягивал воду из стаканов, принесенных их спутниками, внезапно вскочат с кресел и вскричат в изумлении, что они исцелились. В результате Анита решила, что в этом случае бывшие больные, несомненно, споют радостный благодарственный гимн. Она почти услышала возгласы . «Аллилуйя!», возносившиеся к высокому своду бювета. Она как раз переживала это восхитительное событие, когда служитель у источника вручил ей стакан минеральной воды для мисс Лэвенхэм. Взяв стакан обеими руками, Анита быстро повернулась, все еще думая о чудесном исцелении. И тут она споткнулась о колесо кресла-каталки, стоявшего прямо у нее за спиной. Девушка вскрикнула и упала. Содержимое стакана расплескалось. Анита поднялась и в ужасе посмотрела на даму в кресле. — Простите… я очень… очень… сожалею, — извинилась девушка. — Я такая неловкая. Я так надеюсь, что не ушибла вас, мэм. — Со мной все в порядке, — нежным голосом ответила дама. — Мы просто были слишком близко к источнику. — Я так надеюсь, что вода не испортила ваш плед! — воскликнула Анита, изучая мокрое пятно на маленьком шотландском пледе, укрывавшем ноги дамы. Девушка достала свой носовой платок и наклонилась, чтобы вытереть пятно. И вдруг голос, который она помнила слишком хорошо, произнес: — Полагаю, вы снова замечтались, но неужели и на этот раз о Люцифере? Вздрогнув, Анита подняла голову — за креслом действительно стоял Люцифер. Он выглядел точно так же, как во время их первой встречи и в ее мечтах. Единственное отличие состояло в том, что сейчас он стоял, а не восседал на коне. Его цилиндр был так же лихо сдвинут набок, а сюртук так же элегантно облегал его атлетическую фигуру. Анита широко открыла глаза и уставилась на него. Дама, сидевшая в кресле, сказала: — Керн, ты, очевидно, уже знаком с этой юной леди. Может быть, ты представишь меня? — Мы встретились случайно, мама. Поскольку она сказала мне, что мечтает о Люцифере, я предполагаю, что в ее сознании я связан именно с этим джентльменом. Герцогиня удивленно взглянула на сына и спросила Аниту: — Вы скажете мне, кто вы? Анита запоздало вспомнила, что надо сделать реверанс. — Я Анита Лэвенхэм, мэм, — ответила она. — Я здесь в гостях у моей двоюродной бабушки, мисс Матильды Лэвенхэм. — Матильда! — воскликнула герцогиня. — Боже милостивый, она здесь? — Она вон там, справа от вас, — ответила Анита, — пожалуйста, прошу простить меня, я должна набрать для нее воды. Она снова неуверенно присела в реверансе и поспешила назад к источнику. Герцогиня повернулась к сыну: — Я думала, Матильда Лэвенхэм уже давно умерла. Давай подойдем и поговорим с нею. Я помню ее с детства. Подозреваю, что твоя юная знакомая — дочь красавчика племянника Матильды, Гарольда Лэвенхэма. Дождавшись своей очереди у источника, Анита получила новый стакан воды и осторожнее, чем прежде, понесла его своей двоюродной бабушке. Подойдя, девушка увидела, что дама, с которой она столкнулась, беседует с мисс Лэвенхэм. Люцифер стоял чуть поодаль, на лице его явственно читались цинизм и скука. — Ты задержалась, Анита, — резко сказала мисс Лэвенхэм, принимая стакан. — Прошу прощения, мне пришлось ждать, — ответила Анита. При этих словах она взглянула на герцогиню, желая понять, не выдаст ли та, но получила в ответ ободряющую улыбку. Мисс Лэвенхэм неохотно проговорила: — Кларисса, это моя внучатая племянница, Анита. Ты, наверное, помнишь ее отца? — Конечно, я помню Гарри Лэвенхэма, — ответила герцогиня. — Он был самым красивым мужчиной, с которым я когда-либо танцевала. Я следовала за ним на охоте, зная, что добыча обязательно достанется ему. — Тогда он еще мог позволить себе охотиться с приличной сворой, — проворчала мисс Лэвенхэм. Анита знала: ее двоюродная бабушка подразумевает, что роскошной жизни ее племянника пришел конец, когда он женился не на богатой невесте, как от него ожидали, а на матери Аниты. Когда Анита приехала в Харрогит, мисс Лэвенхэм ясно дала ей понять, что обстоятельства, в которых в настоящий момент оказались ее внучатые племянницы, явились следствием единственно расточительного образа жизни их отца. Девушка понимала, сколь бесполезно пытаться указывать двоюродной бабушке, что папа был очень счастлив с мамой и никогда не жалел об утраченных возможностях. Она слишком хорошо знала: мисс Лэвенхэм не поймет, что любовь заменила все то, чего не мог более позволить себе отец. Сообразительная Анита подозревала, что, поскольку ее двоюродная бабушка никогда не была влюблена, она была склонна не только порицать это чувство, но и считать его ненужной роскошью. А сейчас девушке было трудно сосредоточиться на том, что и о ком говорит мисс Лэвенхэм. Она чувствовала обращенный к ней взгляд темных глаз Люцифера и размышляла о том, что он скажет, если спросить, как долго падший архангел намерен пребывать вдали от ада, который он предпочел небесам. Слегка посмеиваясь над собой, Анита подумала, что, если она скажет такое, джентльмен будет поражен, а двоюродная бабушка, без сомнения, отправит ее домой ближайшим поездом. — Как было бы хорошо, если бы я раньше узнала, что ты здесь, Матильда, — говорила герцогиня. — Я в Харрогите уже пять недель. Как приятно было бы побеседовать с кем-нибудь о старых временах. — Я слишком занята, чтобы устраивать приемы, — ответила мисс Лэвенхэм, — но если ты вдруг решишь зайти ко мне на чашку чая в следующее воскресенье, милости прошу. — Спасибо, — улыбнулась герцогиня. — Если смогу, с удовольствием приду. Надеюсь, ты вместе с племянницей навестишь меня, прежде чем я уеду. Я снимаю чрезвычайно удобный дом лорда Аррингтона на Проспект-гарденс. — Лорд просто смешон — так заботиться о своем здоровье! — фыркнула мисс Лэвенхэм. — Когда он сказал мне, что ездит на воды во Францию и Швейцарию, я сообщила ему, что это пустая трата денег. С этими словами она подала лакею знак увезти ее и одновременно передала Аните пустой стакан. Анита быстро отнесла его к источнику, в компанию его стеклянных собратьев. Поспешив за леди Матильдой, уже покинувшей бювет, Анита увидела, что должна пройти мимо Люцифера. Он загородил ей дорогу, и девушке пришлось остановиться. — Вы следуете моему совету, мисс Лэвенхэм? — поинтересовался он. Анита поняла, что он насмехается над ней, зная ее мысли. — Я помню ваши слова, сэр, — ответила она, — но вы забываете, что еще сказали мне, будто придет за мною дьявол. Я обдумываю, какие принять меры, чтобы помешать ему. В глазах герцога загорелся веселый огонек. Не дождавшись ответа, Анита побежала от источника вслед за мисс Лэвенхэм, чье кресло уже выезжало на дорогу. Когда они преодолели значительную часть пути, мисс Лэвенхэм спросила: — Полагаю, ты знаешь, кто эти люди? — Нет, — покачала головой Анита, — вы представили меня им, но не назвали их имен. — Это вдовствующая герцогиня Оллертонская и ее сын, — сказала мисс Лэвенхэм. — Судя по тому, что я слышала, он отъявленный шалопай. Впрочем, такое можно сказать о любом нынешнем молодом человеке. Анита не ответила. Она уже много раз выслушивала мнение своей двоюродной бабушки о современной молодежи и отсутствии у них чувства ответственности. Интересовало же ее то, что Люцифер оказался герцогом Оллертонским. Ей почему-то всегда казалось, что герцоги старые, напыщенные и властные. Последним качеством герцог, несомненно, обладал, но напыщенным не был. Он был грациозен настолько, что Аните казалось: он без труда может скользнуть с небес на распростертых крыльях и мягко и мощно опуститься па землю. Герцог Оллертонский! Это звучало потрясающе. Анита уже не могла думать о нем просто как о Люцифере. Он дворянин! Девушка была совершенно уверена, что уже слышала его имя. Она довольно долго пыталась вспомнить, где именно, пока в памяти не всплыло, что отец, когда был болен, любил, чтобы она читала ему вслух газеты, в том числе и сообщения о скачках. Конечно! Герцог значился среди владельцев лошадей, выигрывавших дерби, Золотой кубок Эскота и другие известные скачки. «Папе захотелось бы познакомиться с ним», — сказала себе Анита. Затем она подумала, придет ли герцог вместе с матерью на чай в воскресенье, но решила, что ему будет чрезвычайно скучно. Анита привыкла к тому, что обычно единственным гостем был преподобный Джошуа Хислип. А на прошлой неделе приходили две дамы, которые посвятили свою жизнь обучению глухонемых детей языку жестов. Дела, конечно, весьма достойные, но она была совершенно уверена, что герцог Оллертонский предпочтет другие развлечения. «Нет, он не придет», — сказала она себе и задумалась, увидит ли она его когда-нибудь вновь. В большой гостиной дома на Проспект-гарденс герцогиня, удобно устроившись на своем любимом месте у окна, обратилась к сыну: — У Матильды Лэвенхэм живет прекрасное дитя, но я не могу поверить, чтобы эта жизнь устраивала ее. Матильда поглощена заботами о бедных и нуждающихся во всех странах, кроме Англии. — Да, весьма суровая леди! — заметил герцог. — Впрочем, полагаю, что девушка просто гостит у нее. В прошлый раз я видел ее в Кембриджшире. — Анита была в гостях у графа Спирмонтского? — поинтересовалась герцогиня. — Господи, конечно же, нет! — ответил герцог. — Я ехал верхом и попросил ее открыть мне ворота, решив, что это молочница, но она замечталась и сказала мне, что думает о Люцифере. — Это объясняет вашу загадочную беседу, — сказала герцогиня. Герцог уселся в удобное кресло. Мгновение спустя герцогиня добавила:' — Я составила список, дорогой, по твоей просьбе. Он не очень длинный. Она вынула из шелковой сумочки, лежавшей рядом, лист бумаги, но, когда она протянула его герцогу, тот сказал: — Зачитывать нет нужды. Пригласи девушек в Оллертон на три недели, если думаешь, что они подходят. Я устрою прием, где хозяйкой будешь ты, мама. Скука будет смертная, но, полагаю, я обязан выполнить свой долг. — Нам придется пригласить их родителей, — заметила герцогиня. — Конечно, — согласился герцог. — А я добавлю несколько своих друзей, чтобы внести разнообразие в эту беспросветную скуку. Герцогиня вздохнула. — Мне очень не нравится, когда ты так говоришь, Керн. Ты должен помнить, что мы планируем твое будущее, а после свадьбы никто ничего не может изменить. Герцогиня говорила несколько неуверенно, и герцог сказал: — Я все прекрасно понимаю, мама, но поскольку мы договорились, что Мармион и его отвратительная жена не должны после моей смерти унаследовать Оллертон и ответственность, связанную с моим положением, я, несмотря ни на что, должен наилучшим образом справиться с этой неприятной обязанностью. — Я выбрала девушек, чьи родители являют собой образец приличий, — пояснила герцогиня. — Более того, ее величество относится к ним с одобрением. — Тогда я могу только поблагодарить тебя, мама. И прошу, не беспокойся больше обо мне. — Но я беспокоюсь. Какая мать вела бы себя иначе в сложившихся обстоятельствах? — Возможно, все будет не так плохо, как мы ожидаем, — сказал герцог. — Я уверен, мама, ты считаешь, будто женитьба, во всяком случае, пойдет на пользу моей душе. Ты часто обвиняла меня в испорченности и эгоизме. — Но не там, где дело касается меня, — быстро проговорила герцогиня. — По отношению ко мне ты всегда был только добр и щедр, и, как бы ты ни отрицал, именно поэтому ты сейчас здесь, в Харрогите, а не где-нибудь еще. — Собственно, меня это забавляет, — ответил герцог. — Я провожу время в твоем обществе, кроме того, с разрешения графа Харвудского я могу пользоваться его великолепными лошадьми как своими собственными. Сегодня днем опробую упряжку. Я желал бы только, чтобы ты достаточно хорошо себя чувствовала и смогла бы поехать со мной. — Мне бы тоже этого хотелось, дорогой, — улыбнулась герцогиня. — Когда вернешься, пригласи графа и его жену навестить меня, прежде чем я уеду. Я не настолько хорошо себя чувствую, чтобы самой поехать в Харвуд и передать им приглашение. — Уверен, они захотят тебя проведать. С этими словами герцог встал и наклонился, чтобы поцеловать мать в щеку. — Ты выглядишь гораздо лучше, мама, — произнес он. — Полагаю, за это мы должны благодарить Харрогит. Он хотел отойти, но герцогиня удержала его за руку. — Прежде чем я разошлю приглашения, дорогой, — сказала она, — уверен ли ты вполне, что хочешь от меня именно этого? — Совершенно уверен, — твердо сказал герцог. — Но я не хочу больше это обсуждать — мне скучно. — Конечно, дорогой. — И герцогиня отпустила его руку. Тем не менее в глазах ее появилась глубокая грусть, когда она провожала взглядом выходящего из комнаты герцога. Три дня спустя герцог правил четверкой великолепно подобранных гнедых. Выехав за поворот, он увидел впереди маленькую фигурку бегущей девушки. Ему показалось, что он узнал голубые ленты на шляпке, которые в последний раз видел в бювете. Его поразило то, что Аниту никто не сопровождал. Что еще удивительнее, Анита удалялась от города в том же направлении, что и он сам. Герцог знал, что Корнуолльская дорога, пройдя через Нарсборский лес, выведет его в поля. Именно там он и намеревался опробовать лошадей, дабы сообщить владельцу об их успехах. Поравнявшись с девушкой, бежавшей на удивление быстро, герцог сначала придержал, а затем и вовсе остановил упряжку. Анита поняла, что он пытается привлечь ее внимание. Она обратила к герцогу лицо, и тот увидел слезы, наполнявшие ее глаза и катившиеся по щекам. — Вы, очевидно, весьма торопитесь, мисс Лэвенхэм, — холодно-вежливо произнес герцог. — Может, вам будет удобнее добраться до места в моей коляске — куда бы вы ни направлялись? — Я… я… мне надо… за город, — помедлив, несколько невнятно ответила Анита. — Мне тоже, — сказал герцог. — Очевидно, нам по пути. Он протянул левую руку. Девушка оперлась на нее, словно подчиняясь его приказу, и села рядом с герцогом в коляску. Она даже не пыталась вытереть слезы. Тронув лошадей, герцог спросил: — Что вас так огорчило? — Я… я хочу… уехать… д-домой… я хочу… у-уехать, — всхлипнула Анита. — Н-но у меня нет… денег… и я не уверена, что у меня… получится. — Что же с вами случилось? На мгновение герцогу показалось, что Анита не хочет отвечать. Все же, видя, что он ждет, она сказала прерывистым голосом: — Двоюродная бабушка Матильда сказала, что я должна в-выйти замуж за… преподобного… Джошуа… Х-хислипа. — И это вас огорчает? — Он… старый… и всегда… поучает… про наказания… за грехи… а когда он смотрит на меня… у него в г-глазах… огонь. Несколько отстраненно герцог подумал, что причина огня в глазах преподобного Джошуа вовсе не в грехах Аниты. Вслух же он произнес: — Если вы не хотите выходить за него, то сказать «нет» очень легко. — Двоюродная бабушка Матильда говорит, что это мой… долг, потому что его жена умерла и кто-нибудь… должен за ним присматривать, — проговорила Анита. — Сара сказала, что нам всем нужно найти себе мужей… но я не могу выйти за него замуж… я лучше умру! Отчаяние в голосе Аниты было неподдельным, но герцог спросил только: — Кто такая Сара? — Моя сестра. Когда мама уехала в Швейцарию, Сара написала нашим родственникам, которые раньше не обращали на нас внимания, и попросила их принять нас. Она полагала, это наш последний шанс найти себе… мужей. В Фенчерче… где вы меня первый раз встретили… нет молодых людей. — Так вы охотитесь за мужьями? — спросил герцог. Судя по его тону, он счел это весьма недостойным занятием. — Саре почти… двадцать один год, — объяснила Анита, — она не может ждать. Но у меня времени достаточно, и в любом случае… я не хочу выходить замуж… без любви! Она всхлипнула. Затем, словно только что почувствовав, что ее лицо залито слезами, прижала руки к щекам и начала искать носовой платок. Увидев, что Анита, увы, не захватила с собой платка, герцог достал из нагрудного кармана свой, тонкий, льняной, и протянул его девушке. Она повернула к нему лицо, чтобы поблагодарить его. Герцог невольно подумал, что она плачет как ребенок. Слезы струились по ее щекам. В широко раскрытых глазах собирались новые капли. Никогда еще он не встречал женщины, которая и в слезах оставалась бы хорошенькой. — Спа… сибо, — запинаясь, пробормотала Анита. — Вы… наверное, считаете меня… глупой, но я почему-то уверена, что двоюродная бабушка Матильда… заставит меня… выйти за преподобного Джошуа. Она считает его… таким прекрасным человеком. — Ваш отец умер, — сказал герцог, — но не могу поверить, что у вас нет близкого родственника, к которому вы могли бы обратиться за помощью. — Только графиня Чармутская, наша тетушка Элизабет, папина сестра, — сказала Анита. — Но у нее гостит Сара… С моей стороны было бы… нечестно… вмешиваться. Герцог, занятый лошадьми, не ответил, и Анита продолжала: — Я… я должна убежать… если бы я могла уехать домой… я бы спряталась так, что двоюродная бабушка Матильда не заставила бы меня вернуться… и преподобный Джошуа не нашел бы меня. Сжав пальцы, она тихо добавила: — Н-но у меня нет… д-денег. — Стало быть, вы просите меня одолжить вам немного денег? — уточнил герцог. — Н-не могли бы вы… пожалуйста… не могли бы вы это сделать? — попросила Анита. — Обещаю, что верну их… до последнего пенса. Наверное, это будет нескоро, но… вы все получите обратно. — Если я дам вам денег, что именно вы будете делать? — спросил герцог. — Узнаю, когда отходит поезд на юг, — ответила Анита, — а потом выскользну из дома так, что никто не заметит, и уеду. — Вы уверены, что одна доберетесь до Фенчерча — так называется ваша деревушка? — Да, верно, — кивнула Анита. — Не думаю, что… билет второго класса очень дорогой, но если вы хотите… я поеду третьим… — Я не хотел бы ни того ни другого. Надо поискать другой выход. — Их нет, — быстро сказала Анита. — Когда бабушка Матильда объявила после обеда, перед тем как пойти прилечь, что я должна… выйти замуж за преподобного Джошуа, она сказала, что… он придет ко мне… завтра. Это означает, что я должна уехать… сегодня вечером. — А куда вы бежите сейчас? — спросил герцог. — Мне всегда было легче думать на природе, — просто ответила Анита. — В городе мне труднее: дома, люди вокруг… Я хотела найти лес, такой, как… секретный лес у меня дома, где я смогла бы… все обдумать. — Именно туда вы и пошли после нашей первой встречи? Анита покачала головой: — Нет. Я пошла… домой. — Почему? — Я… думала о вас… потому что я считала, что вы… Люцифер. Это было так интересно и захватывающе, что мне не нужно было идти в лес. Герцог улыбнулся: — Очевидно, скоро пойдет дождь, поэтому я не оставлю вас в Нарсборском лесу, к которому мы приближаемся. Лучше мы обсудим наши планы вместе. — Я уже сказала вам… что должна уехать… домой, — повторила Анита. — Раз ваши сестры в отъезде, кто будет там с вами? — Дебора, наша старая горничная. Она присматривает за домом, пока мама не выздоровеет и не вернется из… Швейцарии. — Думаю, это не слишком хороший выход, — заметил герцог. — Может статься, вам вообще не удастся уехать. Анита тихо вскрикнула: — Но мне нужно… мне просто необходимо уехать! Если преподобный Джошуа придет ко мне завтра, то, сколько бы я ни отказывалась… стать его женой, бабушка Матильда все равно меня заставит. Почему ему нужна я? Столько женщин хотели бы выйти за него замуж — их полно в церкви по воскресеньям. А он выбрал меня… Это просто смешно! Герцог бросил взгляд на лицо херувима и большие тревожные глаза. Он подумал о множестве причин, по которым преподобный Джошуа хотел бы жениться на Аните — помимо того очевидного факта, что его влиятельная патронесса одобряла его намерение. У герцога не было ни малейшего желания еще сильнее пугать Аниту, а потому он просто сказал: — Вы абсолютно уверены, что выйти замуж не в ваших интересах? В конце концов, если, по вашим словам, в Фенчерче так скучно, то жизнь в Харрогите может показаться вам более увлекательной. — Только не… не с таким мужем, — прошептала Анита. — Когда он… жмет мне руку… у меня мурашки бегут… и мне кажется, что он… змея. Как я могу позволить ему прикасаться ко мне? В ее голосе прозвучал такой ужас, что герцог невольно сжал руки, державшие поводья. — Сейчас я поеду очень быстро, — сказал он, — чтобы опробовать этих лошадей. А потом мы подумаем, как разрешить ваши затруднения. Не дожидаясь ответа, он взмахнул хлыстом, и лошади рванулись вперед. Так быстро Анита не ездила никогда в жизни. За ними вздымалась дорожная пыль. Аните казалось, будто она скачет не с Люцифером, а с Аполлоном, летящим по небу в своей колеснице, что несет свет с одного края мира к другому. Девушка трепетала в совершенном восторге. Когда они приблизились к повороту, герцог замедлил ход упряжки, а через минуту повернул ее обратно. — Это было потрясающе! — воскликнула Анита. — Лошади просто превосходные. Откуда они у вас? — Они не мои, — ответил герцог, — но у меня есть лошади, которые могут бежать так же быстро и даже быстрее, хотя признаю, что и эти почти безупречны. — Тогда, прошу вас, и не пытайтесь искать в них недостатки, — попросила Анита. — Почему? — с любопытством поинтересовался герцог. — Когда то, что мы считали совершенным, не оправдывает наших ожиданий, — это самое большое разочарование. — Вы слишком молоды, чтобы понимать это, — заметил герцог, и в голосе его прозвучала циничная нотка. — Значит, мы никогда не должны ожидать слишком многого, — сказала Анита, словно разговаривая сама с собой, — а стараться быть благодарными за то, что все так хорошо, как есть. — Судя по тому, как вы говорите, — заметил герцог, — вы стали бы великолепной женой приходскому священнику. Анита вскрикнула от ужаса. — Это жестоко с вашей стороны! Вы просто хотите… задеть меня! Я не проповедовала, я только пыталась понять, почему вы так циничны, — вы же герцог, и у вас, наверное, есть все на свете… и еще многое… помимо этого. Герцог засмеялся: — Кто рассказывал вам сказки обо мне? — Собственно, не о вас, — пояснила Анита, — но герцоги такие значительные люди… Так хочется верить, что они счастливы… ведь по происхождению они ниже только лиц королевской крови. Герцог снова засмеялся: — Вы делаете меня герцогом из тех сказок, что вы рассказываете сами себе, глядя в небеса или черпая воду из источника. — Откуда вы знаете? — спросила девушка. — Это очевидно. — Я стараюсь… мечтать… не все время. — Я считаю, что пытаться изменить себя — это ошибка, — заметил герцог. — А маленькие ангелы, видимо, верят в то, что все должно быть совершенно. Он вновь улыбнулся и процитировал: — «Проходят ангелы по стенам неба, как часовые для бессмертных душ». Анита взглянула на герцога с внезапным огоньком в глазах. Заметив ее взгляд, он спросил: — Вы проходите по стенам неба? — По вашему мнению… я этим… занимаюсь? — спросила Анита. — Я действительно выгляжу как ангел? — В точности! — Как замечательно, — почти про себя проговорила Анита. — Что же может быть более подходящим для вас, чем изрекать предостережения бессмертной душе Люцифера во время верховой прогулки с ним! — С моей стороны, наверное, было… дерзко думать, что вы… похожи на Люцифера, — сказала Анита. — Просто вы появились тогда, когда я размышляла о том, как он был прекрасен до падения с небес. Герцог подумал, что слышал множество комплиментов в свой адрес, но ни один из них не был столь чистосердечен. — Спасибо, — сказал он. Щеки Аниты залила краска смущения. — Я, наверное, не должна была… этого говорить, — пробормотала она. — То, о чем я думаю, иногда выскакивает само собой. Простите. — Вам не за что просить прощения, — сказал герцог. — Теперь мы направляемся домой, и у меня, кажется, появилось решение относительно ваших трудностей. — Правда? Анита сжала руки. В ее голосе послышались совсем иные нотки. Девушка глядела на герцога снизу вверх. Ее взгляд умолял. — Ваша светлость, вы в самом деле хотите мне помочь? Прошу вас… Если вы мне поможете, я… буду благодарна вам всю свою жизнь! — Безусловно, я постараюсь, — сказал герцог. — Полагаю, вы останетесь довольны. — Обещайте, что мне не придется… выходить замуж за… преподобного Джошуа! — Если только вы сами этого не пожелаете. — Вы прекрасно знаете, что никогда, никогда, никогда я этого не пожелаю! — воскликнула Анита. — Но как вы сможете… помешать преподобному Джошуа? — Полагаю, что есть еще некто, чья помощь нам понадобится, — улыбнулся герцог, Лицо Аниты приняло озабоченное выражение. Заметив это, герцог добавил: — Не беспокойтесь так! Я имею в виду мою мать.Глава 3
Герцогиня сидела на своем любимом месте у окна. Вдруг, к своему удивлению, она увидела сына, который направлялся к дому. Час назад герцог уехал в Харвуд. Герцогиня не могла себе представить, что заставило его вернуться. Через некоторое время она услышала его шаги в коридоре и выжидательно подняла голову. Герцог вошел, но не успел ничего сказать, как герцогиня воскликнула: — Что случилось, Керн? Я не ожидала столь скорого твоего возвращения! — Ничего страшного не произошло, — ответил он, подходя к матери. — Тогда в чем дело? — поинтересовалась герцогиня. Герцог сел в кресло рядом с матерью и ответил: — По пути я встретил внучатую племянницу мисс Лэвенхэм. Девушка была сильно расстроена. — Что же ее так огорчило? — Твоя давняя подруга, которая, по твоим словам, занимается благотворительностью, решила, что это дитя должно выйти замуж за ее ручного священника. — Не может быть! За преподобного Джошуа Хислипа? — По-моему, его зовут именно так. — Но он старый и, наверное, самый неприятный человек на свете! Когда в прошлое воскресенье я слушала его, он буквально упивался описанием страшных мучений, которые ждут грешников. Мне кажется, что, будь у него такая возможность, он бы лично выносил приговоры. — Тогда ты понимаешь, мама, — сказал герцог, — что позволить выдать девушку замуж за человека, который ей в отцы годится, — это преступление. — Кто-то мне рассказывал, что преподобный Джошуа недавно овдовел, — заметила герцогиня. — Но, конечно, он слишком стар для племянницы Матильды… Как, ты сказал, ее зовут? — Анита. — Однако, — продолжала герцогиня, — я не могу ничего поделать. Кроме того, я уверена, что Матильда Лэвенхэм не потерпит моего вмешательства. На мгновение наступила тишина, потом герцог сказал: — Мне казалось, что тебе нужен чтец, мама. Герцогиня вздрогнула от возмущения. Больше всего на свете она гордилась своим зрением, гораздо лучшим, чем у ее ровесниц. Она прекрасно видела вдаль, более того, лупа ей требовалась только для очень мелкого шрифта. Герцогиня уже готова была сказать, что чтец ей понадобился бы в последнюю очередь, но когда эти слова уже были готовы сорваться у нее с языка, сдержалась и, поколебавшись, неуверенно произнесла: — Если ты действительно… думаешь, что мне это необходимо, я… уверена, ты… прав. — Я так и думал, что ты со мной согласишься, мама* — улыбнулся герцог. — Так как завтра ты уезжаешь домой, полагаю, тебе будет приятно, если кто-нибудь станет сопровождать тебя и читать вслух газеты. — Ты предлагаешь, чтобы Анита Лэвенхэм поехала со мной? — спросила герцогиня. — Лучше всего, если она приедет сюда сегодня вечером, — ответил герцог. — Как я понимаю, влюбчивый священник завтра в полдень будет гладить костюм. — Конечно, его сватовство надо предотвратить, — согласилась герцогиня. — Что ты предлагаешь предпринять? — Я уже заказал для тебя экипаж, мама. Полагаю, если ты поедешь к мисс Лэвенхэм и попросишь у нее, в виде услуги, одолжить тебе свою племянницу, она не сможет отказать. — Конечно, дорогой, — кивнула герцогиня. — Может, позвонишь, чтобы Элеонора принесла мне шляпку и накидку? Герцог поднялся и дернул за звонок. Герцогиня наблюдала за ним с удивлением, которого он не замечал. Она часто обвиняла его в эгоизме. Многие говорили, что он испорченный и избалованный единственный ребенок. Герцогиня подумала, что с тех пор, как ее сын вырос, он никогда не выказывал ни малейшей заинтересованности в делах окружающих. — Теперь я снова отправлюсь в Харвуд, — говорил тем временем герцог. — Надеюсь, по пути у меня не будет больше приключений. Завтра я направлюсь в Донкастер, а в Оллертоне буду через две недели. — Я пригласила твоих гостей приехать к нам двадцать пятого, — сказала герцогиня. — Спасибо, мама. Бригсток, конечно, отправится назад в поезде, чтобы позаботиться о тебе во время путешествия и проследить, чтобы у тебя было все необходимое. — Уверена, мистер Бригсток превосходно с этим справится, — ответила герцогиня. Она протянула руки: — До свидания, дорогой мальчик. Надеюсь, твои лошади выиграют скачки. — Я буду чрезвычайно разочарован, если они проиграют. Герцог поцеловал мать и поспешил прочь, словно ему не терпелось снова взяться за поводья упряжки, ожидавшей его снаружи. Глядя вслед сыну, герцогиня тихо пробормотала: — Чтец, подумать только! Впрочем, этот предлог не хуже других! Поспешив в дом мисс Лэвенхэм, согласно указаниям герцога, Анита обнаружила, что ее собираются отчитать за долгое отсутствие. — Есть много дел, которые тебе необходимо сделать, Анита, — сурово сказала мисс Лэвенхэм, — а не шляться неизвестно где. Я этого не одобряю. — Прошу прощения, — робко ответила Анита. — Сегодня такой хороший день, и я гуляла дольше, чем намеревалась. — Молодежи совершенно не обязательно чрезмерно увлекаться моционом, — отрезала мисс Лэвенхэм, — особенно когда они пренебрегают своими обязанностями. Поторопись закончить эти письма, чтобы отдать их викарию, когда он зайдет завтра. Она не заметила, что Анита задрожала, подумав о настоящей причине визита преподобного Джошуа. Анита отчаянно спрашивала себя, сдержит ли герцог слово и спасет ли ее от ужасной судьбы. Саре хорошо было говорить о том, что им надо найти себе мужей, но Анита благодаря своему живому воображению уже поняла: быть замужем за мужчиной означает не только носить его имя и следить за его домом. Она не знала, что это, собственно, означает. Она знала только, что сама мысль о поцелуях и прикосновениях преподобного Джошуа была жуткой и противоестественной. Когда она в первый раз после приезда увидела его в церкви, она решила, что он скучен и отвратителен. Тогда она снова размечталась о Люцифере, хотя речь преподобного Джошуа ни в коей мере не напоминала проповедь преподобного Адольфуса: — О, как упал ты с неба, денница, сын зари! Анита повторяла про себя эти слова и с улыбкой думала о том, как удачно упал ее Люцифер — на место герцога. Когда позже в тот день преподобный Джошуа зашел на чай к ее двоюродной бабушке, Анита пришла к выводу, что вблизи он еще более неприятен, чем во время проповеди. Он разговаривал с мисс Лэвенхэм как-то вкрадчиво и раболепно. Анита заметила, что глаза его заблестели от жадности, когда леди Матильда вручила ему запечатанный конверт. — Небольшое пожертвование на дела милосердия, дорогой викарий, — проговорила мисс Лэвенхэм неожиданно мягким голосом. У Аниты возникло подозрение, что единственный объект благотворительности преподобного Джошуа — он сам. Он заходил очень часто. В следующее воскресенье Аниту неприятно поразило, что он продержал ее руку в своей, влажной и липкой, заметно дольше, чем того требовали приличия. Анита также слушала, как лестно отзывался преподобный Джошуа о ней в разговоре с ее двоюродной бабушкой. «Если бы он знал, что я о нем думаю, — говорила она себе, — то запел бы по-другому!» Тем не менее Анита думала о нем не слишком часто. В то утро она была озабочена и возбуждена первым письмом от Сары. Сестра писала: «Не могу передать, как замечательно жить в Лондоне с тетушкой Элизабет. Я просто представить себе не могла, что она будет так добра ко мне. Тетушка подарила мне такие чудесные наряды, и когда я надеваю их, я чувствую себя Золушкой, над которой взмахнула волшебной палочкой ее крестная фея. Только представь себе, у меня есть огромный кринолин, а в моем гардеробе уже четыре бальных платья и еще много других, совершенно восхитительных. Я хотела бы рассказать тебе, дорогая Анита, о балах, на которых я была, и о приеме, где тетушка представила меня принцессе Александре, но нет времени — надо готовиться к званому обеду. Надеюсь, ты не очень несчастна в Харрогите. Мне хочется снова написать тебе, и чем раньше, тем лучше, — просто чтобы сказать, что я тебя люблю и хочу, чтобы мы были вместе». Анита перечитывала письмо раз за разом. Она говорила себе, что Сара такая хорошенькая; все будут ею восхищаться, и она найдет себе мужа в точности по своему желанию. Все утро Анита предавалась мечтам о Саре, поэтому случившееся после обеда стало для нее потрясением. Встав из-за стола, мисс Лэвенхэм сказала: — Я хочу поговорить с тобой, Анита, перед тем как пойду отдохнуть. Анита удивилась, но проследовала за леди Матильдой в маленькую гостиную, примыкавшую к столовой. Закрыв дверь, мисс Лэвенхэм сказала: — Сядь, Анита. Я должна тебе кое-что сообщить. Уверена, что, услышав это, ты поймешь, как тебе повезло. У Аниты мелькнула мысль, что леди Матильда, наверное, хочет подарить ей новое платье, но мисс Лэвенхэм продолжала: — Ты несколько раз встречала преподобного Джошуа Хислипа здесь и слышала его проповедь. Ты, без сомнения, понимаешь, что это человек выдающихся способностей и с незаурядным характером. Она помедлила. Было очевидно, что она ждет ответа Аниты, и девушка сказала: — Да, я уверена, что так оно и есть. — Следовательно, ты согласишься, что стать его соратницей и женой — это великая честь, — продолжала мисс Лэвенхэм. Анита несколько удивилась: странно, что ее двоюродная бабушка решила предпринять такой шаг, как замужество, в столь преклонном возрасте — ведь ей уже за семьдесят. Однако, поразмыслив над этим, девушка решила, что преподобному Джошуа было бы выгодно получить такую богатую жену. Кроме того, не было ни малейшего сомнения: мисс Лэвенхэм очень хорошо к нему относится. Вслух Анита сказала: — Так вы выходите замуж, бабушка Матильда! Как замечательно! Можно, я буду подружкой невесты? Воцарилось ледяное молчание. Анита поняла, что сморозила глупость. Мисс Лэвенхэм, четко выговаривая каждое слово, чтобы не допустить недопонимания, произнесла: — Викарий просит твоей руки, Анита! Несмотря на суровый тон тетушки, Анита почувствовала, что не может спокойно ее слушать, и воскликнула: — Н-нет… нет! Как он… может? Он такой старый! — Возраст не имеет значения, — резко ответила мисс Лэвенхэм. — Как сказал сам викарий, он долго жил среди декабрьских льдов, но ты принесешь ему весну. Анита не могла вымолвить ни слова, и мисс Лэвенхэм продолжала: — Он имел в виду, что перед смертью его жена долго болела. Я лично всегда считала ее надоедливой, брюзгливой собственницей. Она не смогла подарить викарию детей — хотя это, конечно, мог быть промысел Божий. — Де… тей! Прошептав это слово, Анита храбро, хотя сердце ее трепетало, произнесла: — Прошу прощения… бабушка Матильда, но я не могу… выйти замуж за… нелюбимого человека… настолько… старше меня. Мисс Лэвенхэм обратила на ее слова не больше внимания, чем на писк комара. — Чепуха! — отрезала она. — Ты выйдешь замуж за преподобного Джошуа и поймешь, что тебе невероятно повезло. Пышной свадьбы не будет, это вовсе не обязательно. Я устрою здесь небольшой прием и, само собой, обеспечу тебя приданым. Анита вскочила с места. — Нет!.. Нет!.. Я не могу… Я не выйду замуж за преподобного… господина! — Ты сделаешь так, как тебе велят! — возразила мисс Лэвенхэм. — Я не желаю, чтобы преподобный Джошуа был разочарован. Я полностью одобряю ваш брак. Поскольку твой отец умер, а мать за границей, я, как старшая в семье Лэвенхэм, являюсь твоей опекуншей, и в этом качестве, Анита, я не потерплю никаких возражений. Когда завтра викарий навестит нас, ты примешь его, а через месяц я устрою вашу свадьбу. Мисс Лэвенхэм говорила так веско, так сурово, что Аните казалось, будто вокруг нее смыкаются стены. Выхода не было. Вскрикнув, как загнанный зверек, она поспешила наверх, в свою комнату, и заперлась там. Услышав, как мисс Лэвенхэм поднимается в свою спальню, Анита надела шляпку и выскользнула из дома. Ее не покидало ощущение, что только за городом она может свободно дышать и думать. По воле провидения ей встретился герцог. Он пообещал спасти ее, но как, она не знала. В отчаянии Анита думала, что ей придется бежать и как-нибудь добраться домой, в Фенчерч. И тут дворецкий открыл дверь и объявил: — Герцогиня Оллертонская, мэм! Мисс Лэвенхэм удивилась. Сердце Аниты екнуло. Герцогиня медленно, с трудом подошла к мисс Лэвенхэм, поднявшейся ей навстречу. — Какой сюрприз, Кларисса! Я не ждала твоего визита. Она помогла герцогине сесть в кресло. Та не отвечала, пока не устроилась поудобнее, затем сказала: — С моей стороны было так невнимательно не заглянуть к тебе раньше, Матильда. Я уезжаю завтра, и это моя последняя возможность засвидетельствовать тебе мое почтение. Кроме того, я хочу попросить тебя об огромном одолжении. — Я и не предполагала, что ты так быстро уедешь, — вставила мисс Лэвенхэм. — Я пробыла здесь достаточно долго, — ответила герцогиня. — Уверена, что серные ванны пошли мне на пользу, и, конечно, я чувствую себя лучше после того, как пила воду. — Я очень рада это слышать. Прислушиваясь к их разговору, Анита подумала, что ее двоюродная бабушка всегда воспринимала похвалу Харрогиту как комплимент в свой адрес. Девушка встала из-за стола, за которым писала. Герцогиня улыбнулась ей: — Вы очень трудолюбивы, дитя мое. Анита сделала реверанс. — Да, ваша светлость. Я пишу письма, которые бабушка Матильда рассылает от имени миссионеров в Западной Африке. — Как ты добра, — сказала герцогиня мисс Лэвенхэм. — Ты, конечно, позволишь и мне сделать взнос. — В этом нет необходимости, — ответила мисс Лэвенхэм, но тут же добавила: — Хотя, конечно, на счету каждый пенс. Герцогиня открыла сумочку, висевшую у нее на запястье: — Вот пять соверенов. Надеюсь, мой взнос принесет столько пользы, сколько ты от него ожидаешь. — Туземцам в Западной Африке уделяют прискорбно мало внимания, — проговорила мисс Лэвенхэм, принимая от герцогини золотые соверены. — Преподобный Джошуа Хислип — вы слушали его проповедь в воскресенье —надеется, что мы сможем послать из Харрогита своего миссионера, дабы обратить их в христианство и спасти их души. Когда прозвучало имя преподобного Джошуа, герцогиня бросила взгляд на Аниту. Девушка смотрела на нее с отчаянной мольбой, застывшей в ее голубых глазах. — Собственно говоря, я пришла попросить тебя, Матильда, о величайшей услуге, — сказала герцогиня. — Не одолжишь ли ты мне свою племянницу? — Одолжить тебе мою племянницу? — воскликнула мисс Лэвенхэм с ноткой недоверия в голосе. — Завтра я еду домой в поезде моего сына — это его новое приобретение, и он им очень гордится, — объяснила герцогиня. — Но все же путешествие будет продолжительным, поэтому мне было бы очень приятно, если бы кто-нибудь в дороге читал мне вслух. У Аниты перехватило дыхание. Судя по выражению лица ее двоюродной бабушки, та готова была отказать. Но мисс Лэвенхэм с видимой неохотой сказала: — Отказать тебе в подобных обстоятельствах трудно. В то же время мне бы хотелось, чтобы ты отослала Аниту обратно, как только перестанешь нуждаться в ее услугах. — Ну конечно! — ответила герцогиня. — Я прекрасно понимаю, как много она для тебя значит, Матильда. Очень мило с твоей стороны одолжить мне ее, когда обстоятельства сложились так, что мой сын не в состоянии сам проводить меня. — На какое время ты хотела бы взять Аниту? — спросила мисс Лэвенхэм. — Полагаю, лучше всего будет, если она отправится со мной прямо сейчас, — ответила герцогиня. — Уверена, она успеет собраться, пока мы с тобой пьем чай и беседуем о старых добрых временах. Мой экипаж ждет у дверей. Мисс Лэвенхэм согласилась, правда, после заметных колебаний. В отчаянии Анита подумала, что ее двоюродная бабушка размышляет, не послать ли сейчас к племяннице преподобного Джошуа. — Если таково твое желание, полагаю, я должна согласиться, — резко сказала мисс Лэвенхэм. Затем, словно решив, что кто-нибудь должен пострадать за то, что ее планы изменились, она сказала: — Чего ты ждешь, Анита? Ты разве не понимаешь: нужно велеть Бейтсу подать чай! И поторопись со сборами! Ты ведь не хочешь заставить ее светлость ждать. — Нет… конечно, нет! — воскликнула Анита. Она поспешила из комнаты. На ногах у нее словно выросли крылья. Герцог спас ее. Герцог действительно спас ее! Анита знала: убежав из Харрогита, она больше сюда не вернется. Полчаса спустя, сидя рядом с герцогиней в экипаже, Анита изо всех сил пыталась выразить ей свою благодарность. — Я не могу… сказать вашей светлости, как… чудесно, что вы увезли меня от… двоюродной бабушки Матильды. — Насколько я поняла со слов моего сына, для вашего отъезда была очень серьезная причина. — Вы видели преподобного Джошуа, — ответила Анита. — Как я могу выйти замуж за… такого старика? — Полагаю, в вашем возрасте вы любого мужчину, которому за сорок, считаете стариком, — согласилась герцогиня. — В нем есть что-то ужасное, — продолжала Анита. — Думаю, туземцы в Западной Африке его нисколько не волнуют! Она вдруг замолчала и с опаской взглянула на герцогиню: — Прошу прощения… это, наверное, не… по-христиански. Герцогиня рассмеялась. — Все же мне кажется, вы относитесь к нему с предубеждением, — сказала она. — Впрочем, уверена, что вам не составит труда найти себе мужа гораздо моложе и приятнее. У Аниты перехватило дыхание. — Умоляю вас, мэм, мне не нужен… муж! — отчаянно воскликнула она. Заметив удивление герцогини, она объяснила: — Сара и Дафни хотят выйти замуж, а мне лучше остаться в нынешнем положении. По крайней мере пока я не найду… кого-нибудь, кого я буду по-настоящему… любить и кто будет… любить меня. — Мне всегда говорили, что ваши родители были очень счастливы друг с другом, — сказала герцогиня. — Полагаю, что в своей жизни вы хотите последовать их примеру. Ответный взгляд Аниты показался герцогине очень трогательным. — Вы первая, кто меня понял! — воскликнула девушка. — С кем бы я ни говорила, все, даже Сара и его светлость, считают, что самое главное для меня — выйти замуж. А мне нужно от жизни гораздо больше, чем просто… обручальное кольцо. Герцогиня была приятно удивлена. Она не знала, что Аниту считают смешной и чудаковатой. — Чего же еще вы хотите? — поинтересовалась герцогиня. — В первую очередь, конечно, любви, — серьезно ответила Анита. — Потом мне нужен умный собеседник, который бы понимал, что я пытаюсь сказать, и не считал бы, будто я выдумываю что-то несуществующее. — По-моему, я понимаю вас, — кивнула герцогиня. — Когда вы влюбитесь, то поймете, что говорить с тем, кто вас любит, очень легко — не только словами, но и сердцем. Анита вскрикнула от радости: — Вы в самом деле понимаете меня, в точности как мама. О, я так рада, что встретила вас! Это лучшее, что произошло с тех пор, как я споткнулась о ваше кресло и залила ваш плед. — Хоть я и надеюсь, что я такова, как вы обо мне думаете, — улыбнулась герцогиня, — благодарить вы должны моего сына. Именно он сказал, что мне нужен чтец, и предложил попросить вашу двоюродную бабушку одолжить мне вас. — Это звучит так, словно я библиотечная книга! — улыбнулась в ответ Анита. — Пожалуйста, поблагодарите герцога, когда увидите его, и передайте, что я очень, очень ему благодарна. — Вы сами сможете его поблагодарить, когда он приедет в Оллертон. На мгновение воцарилась тишина. Потом Анита недоверчиво произнесла: — Ваша светлость, вы хотите сказать, что берете меня с собой в Оллертон и я могу остаться там? — Именно это я и собиралась сделать — конечно, если у вас нет других планов, — ответила герцогиня. — Это было бы замечательно, великолепно! — воскликнула Анита. — Я просто думала, что… выручив меня и взяв с собой на юг, вы… захотите, чтобы я уехала… домой. — А кто сейчас у вас дома? — поинтересовалась герцогиня. После такого вопроса Аните пришлось рассказать всю историю: как мама уехала в Швейцарию, Сара отправилась в гости к тетушке Элизабет, а Дафни — к своей крестной. — А вам досталась Матильда Лэвенхэм, — сказала герцогиня. — Думаю, она хотела быть доброй ко мне, — ответила Анита, — но она так восхищается преподобным Джошуа, что никак не может понять, почему я смотрю на него другими глазами. Собственно, когда она в первый раз сказала мне, что он зайдет завтра, чтобы сделать предложение, я подумала, что он хочет жениться на ней. В этот момент они выехали на Проспект-гарденс. Когда лошади остановились и лакей открыл дверь, герцогиня все еще смеялась. — Герцог Оллертонский, миледи! — объявил дворецкий. Леди Бленкли, стоявшая у огромной вазы с тигровыми лилиями, подчеркнуто грациозно повернулась к стоявшему в дверях мужчине. Без сомнения, она была в восторге от визита герцога. Тот, чрезвычайно элегантный, положил цилиндр и трость на стул и подошел к леди Бленкли. В глазах его мерцал огонек. — Ты вернулся! — воскликнула леди Бленкли. — Я считала часы, правда! Я была так несчастна без тебя. Ее голос был нарочито музыкален; впрочем, герцогу часто приходила в голову мысль, что все в леди Бленкли было столь совершенно, словно она была изделием искусного мастера. Герцог поцеловал ее протянутую руку, затем, повернув руку, поцеловал розовую ладонь. Выпрямившись, он сказал: — Ты еще прекраснее, чем в моих воспоминаниях! — Спасибо, Керн! Глаза леди Бленкли искрились, как изумруды ее ожерелья, иссиня-черные волосы блестели. — Я долго отсутствовал, — сказал герцог, — и нам многое нужно друг другу сказать. Присядем? Леди Бленкли пододвинулась поближе. — Зачем тратить время на слова? — спросила она. — Джордж играет в поло в Харлингеме и вернется не раньше чем через два часа. Она обняла герцога, притянула его к себе, и ее губы, яростные, требовательные, прижались к его губам…Через два часа герцог приглаживал волосы перед зеркалом над каминной полкой. Сзади послышался нежный голос: — Когда я снова увижу тебя? — Завтра утром я сразу уезжаю в Оллертон, — ответил герцог. — В пятницу там будет прием. — Прием? — переспросила леди Бленкли. — И ты не пригласил меня? Герцог покачал головой: — Это прием совсем иного рода, не такой, как те, на которых ты привыкла бывать, Элейн. Гостей принимает моя мать. — Что не помешало бы нам быть вместе, если бы я была приглашена. Герцог понял: рассказав леди Бленкли о приеме, он совершил ошибку. Там, где ему предстояло выбрать себе жену, Элейн он хотел бы видеть в последнюю очередь. Она, без сомнения, была прекрасна. Но каждый раз, уходя от нее, герцог испытывал странное чувство: казалось, она требовала от него больше, чем он был готов ей дать. Сейчас он вновь повторил себе, что их пламенная близость была в некоторых отношениях весьма удачной, однако непонятное разочарование не оставляло его. «Чего еще я хочу? — спрашивал он себя. — Что я ищу?» Раньше, когда он добивался благосклонности Элейн Бленкли — а вернее, она добивалась его, — ему казалось, что Элейн — это все, чего только может желать мужчина. Элейн была прекрасна, умна и воплощала в себе чувственное совершенство, к которому всегда стремился герцог. Даже соперницы признавали, что леди Бленкли одевалась лучше всех в Лондоне. Говорили, будто, когда принц Уэльский бывал раздражителен, она могла вернуть ему расположение духа быстрее, чем кто бы то ни было. Герцог обнаружил, что, когда он был близок с Элейн Бленкли, под сдержанным, цивилизованным обликом проступал неистовый первобытный огонь. Это воспламеняло герцога и дарило обоим страстное возбуждение, не изведанное прежде. И все же теперь герцог начал сознавать: чего-то в этой близости недостает. Он не понимал, чего именно. Но знал одно: по какой-то причине, осознать которую он не мог, он был очень рад, что завтра уезжает в Оллертон и не увидит Элейн по крайней мере десять дней. Герцог оторвался от созерцания своего отражения в зеркале и посмотрел на леди Бленкли. Она устроилась на диване в намеренно соблазнительной позе, подчеркивавшей ее кошачью грацию, которую герцог так ценил. — Ты сделал меня очень счастливой, Керн, — мягко произнесла леди Бленкли. — Именно это я сам хотел тебе сказать, Элейн. Она протянула руку. Взяв ее, герцог почувствовал, как Элейн сжала пальцы. — Возвращайся поскорее, — сказала она. — Ты ведь знаешь, как мне без тебя грустно. — Я тоже буду без тебя грустить, — ответил он, не желая обманывать ее ожидания. Он знал, что говорит неправду. Подойдя к двери, герцог взял шляпу и трость и, больше ни слова не сказав, вышел. Спускаясь по широкой лестнице в холл, где дежурили лакеи в ливрее Бленкли, герцог спросил себя, вернется ли он когда-нибудь в этот дом. На следующее утро герцог в коляске направился в Оллертон. Он любил свежий воздух. Но мысли его занимала вовсе не Элейн Бленкли, а предстоящий прием. Он получил письмо от матери, в котором говорилось, что все, кого она пригласила, разумеется, ответили согласием. Ожидались леди Миллисент Клайд, дочь графа и графини Клайдширских, благородная Элис Даун, дочь лорда и леди Даунхэм, и леди Розмари, дочь маркиза и маркизы Донкастерских, — с ней герцог уже встречался. Герцогиня писала: «Поскольку ты уже знаком с леди Розмари, ты, наверное, принял решение, и в приеме теперь нет необходимости». «Да, пожалуй, приглашать на прием леди Розмари уже не требуется», — подумал герцог, прочитав письмо матери. В прошлом году он считал ее весьма привлекательной девушкой, которая обещает стать настоящей красавицей, хоть и уделял ей мало внимания, поскольку она еще находилась под присмотром гувернантки. Как выяснилось, герцог был настроен слишком оптимистично. Прибыв в дом маркиза (располагавшийся, кстати, неподалеку от ипподрома), он обнаружил, что лошади хозяина гораздо интереснее и привлекательнее, чем его дочь. Леди Розмари была весьма похожа на лошадь — этого герцог в женщинах не любил, — а ее манера говорить наводила на мысли о конюшне, где она, без сомнения, проводила слишком много времени. Побывав в обществе юной леди на скачках и на верховой прогулке, герцог пришел к выводу: это совсем не та женщина, которую он хотел бы видеть своей женой. «Будем надеяться, две другие окажутся лучше», — подумал он, выехав за окраину Лондона и оказавшись за городом. Даже сама мысль о браке была настолько неприятна, что он готов был прямо сейчас вернуться в Лондон в поисках привычных увеселений. Но тут герцог представил себе Мармиона: обрюзгшего, грузного, с расплывшимся красным лицом — и понял даже если сам он не хотел бы помешать кузену унаследовать титул, приказ королевы оставался в силе. Тем не менее всеми фибрами души герцог восставал против брака. У него не было желания становиться женатым мужчиной. Герцог не тешил себя иллюзиями. Даже если он будет испытывать какой-нибудь интерес или просто естественное влечение к своей жене, все равно оно скоро угаснет. Именно так и случилось с Элейн Бленкли. Вчера, отправляясь спать, герцог понял: этот роман закончен. Элейн, конечно, будет против и, возможно, даже устроит сцену, если засыпет его одного, но ее имя уже вычеркнуто из списка, ее не будет в числе оллертонских гостей. «Любопытно, к кому же меня повлечет теперь?» — спросил себя герцог. Встретив очередную красавицу, герцог каждый раз бывал заинтригован, как исследователь неизведанной земли или ученый, нашедший на склоне горы странный, не занесенный в каталоги цветок. Но очень быстро он понимал, что заранее знает каждый ход готовой начаться игры. Все это походило на шахматную партию с очень слабым противником, когда исход определен заранее, и исход этот — легкая победа. Порой какая-нибудь женщина казалась герцогу таинственной и загадочной, но вскоре ему становилось ясно, что она нисколько не похожа на сфинкса, а единственное ее желание — как можно скорее очутиться в его объятиях. — Черт побери, — произнес герцог. — Думаю, мне стоит поохотиться на крупную дичь. Но тут же понял, что и это не ново; более того, будущее ждало его в Оллертоне: три светловолосые голубоглазые девушки, достаточно высокие, чтобы не потеряться в блеске оллертонских тиар, и с пышными формами, делающими честь нитям фамильного жемчуга.
Почти то же самое герцогиня говорила Аните во время их совместного путешествия из Харрогита. Анита восхищалась поездом герцога, как ребенок. — Я думала, только у королевы есть свой поезд! — воскликнула она. — Но, конечно, герцог — это почти король, правда? — Не совсем, — улыбаясь, отвечала герцогиня, — хотя я уверена, Керн так и считает. — Он так величаво выглядит, и это только его право иметь все, чтобы подчеркнуть свое положение, — с детской непосредственностью сказала Анита. — Наверное, в детстве у него был игрушечный поезд и он хотел купить настоящий, когда вырастет. — Подобное никогда не приходило мне в голову, — сказала герцогиня, — но мы как-нибудь можем спросить об этом его самого. Она улыбнулась Аните, которая садилась то на одно, то на другое сиденье в купе-гостиной, намереваясь, очевидно, попробовать все. Когда слуги в ливрее герцога подали обед, глаза Аниты засверкали. Герцогиня подумала, что девушка выглядит так, словно в первый раз смотрит пантомиму. — Я должна вам почитать, — напомнила Анита, когда герцогиня решила удалиться в свое спальное купе. — Мне было очень приятно поговорить с вами, дорогая, — ответила герцогиня. — На самом деле мне не требуется чтец. Она заметила огорчение в глазах Аниты и догадалась: девушке кажется, что она скоро расстанется со своими обязанностями. — Тем не менее мне нравится ваше общество, — поспешила добавить герцогиня, — и, поскольку мой личный секретарь в отпуске, по прибытии в Оллертон вы поможете мне устроить особый прием, который дает мой сын. — Особый прием? — переспросила Анита. — Да, — кивнула герцогиня. — Поэтому мы направляемся в большой дом, а не ко мне в Дуврскую усадьбу. — Пожалуйста, расскажите мне про этот прием! — попросила Анита. G восторженным вниманием она слушала объяснения герцогини о том, что иногда герцог устраивает в Оллертоне приемы и просит свою мать быть на них хозяйкой, но обычно герцогиня живет в своем собственном доме, небольшом и очень красивом, где ее окружают все ее любимые вещи. — Какой дом вам больше нравится? — спросила Анита. — Трудно сказать, — ответила герцогиня. — Когда я впервые уехала из Оллертона, где я жила с тех пор, как обручилась со своим будущим мужем, я пролила немало слез: я чувствовала, что прощаюсь со своей молодостью. Теперь я полюбила свой собственный дом. Заниматься чем хочешь, не беспокоясь об условностях, весьма приятно. — Понимаю, — сказала Анита. — Но сейчас мы едем в Оллертон? — Да, потому что это особый прием. — А чем он такой особый? — поинтересовалась Анита. Герцогиня решила рассказать ей правду. Она почти не сомневалась, что Анита не питает романтических надежд относительно герцога. Но с молоденькими девушками нельзя быть ни в чем уверенным, а герцогиня не только хотела оградить своего сына от затруднений, но и уберечь это милое дитя от горького разочарования. Герцогиня начала рассказывать Аните, что именно требует герцог от жены. Судя по энтузиазму, с которым девушка задавала вопросы, и по ее манере слушать, пожилая леди поняла: она совершенно напрасно опасалась', будто Анита питает какие-либо надежды. — Вы, должно быть, подыскали ему настоящую красавицу? — восхищенно спросила Анита. — Я пыталась, — ответила герцогиня. — Но это непросто. Видите ли, мой сын привык общаться с более зрелыми женщинами: утонченными, остроумными, элегантными. Юные девушки редко обладают подобными качествами. Анита кивнула. — Понимаю, — сказала она. — Думаю, многим из них страшно выходить в свет, как кораблю, еще не бывавшему в море. — Верно, — улыбнулась герцогиня, — и часто это море оказывается бурным. Анита засмеялась: — Когда у тебя морская болезнь, трудно хорошо выглядеть! — Я подыскала трех девушек, среди которых мой сын выберет себе жену, соответствующую всем его требованиям, — продолжала герцогиня. — Вы сможете помогать ей, — сказала Анита, — но ей будет трудно стать такой же прекрасной и очаровательной, как вы! Герцогиня подумала, что девушка произнесла почти те же слова, как когда-то герцог, и, улыбнувшись, ответила: — Очень мило с вашей стороны так говорить, но я старею, а от этого утомительного ревматизма у меня на лице появились морщины и испортилась походка. Анита задумалась. — Если я кое-что предложу, ваша светлость сочтет это очень большой дерзостью? — наконец спросила она. — Конечно, нет, — ответила герцогиня. — В Фенчерче есть доктор, друг папы и мамы. Он лечил больных ревматизмом в деревне, и им всегда становилось лучше! — Как он это делал? — Во-первых, он требовал, чтобы они каждый день долго гуляли. Он говорил им, что нельзя оставаться прикованными к креслу, потому что рано или поздно болезнь прикует их к постели и надежды больше не будет. Герцогиня удивленно смотрела на Аниту. — Я никогда об этом не думала, — заметила она. — Интересно, правы ли вы? — Я уверена в правоте доктора Эмерсона! — воскликнула Анита. — Еще он давал своим больным травяной отвар. Иногда доктор просил маму приготовить его, а я, если хотите, буду заваривать травы для вас. — Я бы попробовала что угодно, лишь бы избавиться от боли и снова двигаться свободно, — ответила герцогиня. Помолчав еще немного, девушка сказала: — В тот день, когда у источника я споткнулась о ваше кресло, я думала о том, как чудесно было бы, если б вода на самом деле исцелила тех, кто ее пил, и они вскочили бы с кресел и воскликнули, что теперь они здоровы. Она помедлила и добавила: — Я прочла короткую молитву, я просила об исцелении, но вместо этого встретила вас. Это самое замечательное событие в моей жизни! Может, если вы будете пить отвар, а я буду очень сильно молиться, смешивая травы, случится чудо и ваш ревматизм пройдет. — Прекрасная мысль, — улыбнулась герцогиня. — Конечно, мы так и сделаем. Я тоже верю в силу молитвы, да, молитва может творить чудеса. — Мама всегда говорит: помоги себе сам, и Бог тебе поможет, — ответила Анита. — Вот мы и поможем себе сами, — согласилась герцогиня. Сойдя с поезда на станции, предназначенной только для гостей Оллертон-Парка, Анита увидела ожидавший их легкий экипаж с белым пикейным верхом. Они проезжали через леса и луга, усыпанные цветами. Совсем неожиданно впереди показался Оллертон-Парк. Он был еще более впечатляющим и величественным, чем представляла себе Анита. — Это прекрасно, великолепно! — восклицала она. — Именно в таком доме и должен жить герцог! Вы ведь согласны со мной, ваша светлость? — Да, конечно, — ответила герцогиня. — Я чувствовала то же самое, когда после помолвки приехала сюда в первый раз. — Вам, должно быть, казалось, будто вы вступаете в сказку, — сказала Анита. — Уверена, вы выглядели в точности как принцесса, которая вышла замуж за прекрасного принца. Герцогиня улыбнулась. Она начала понимать: все, что говорила или думала Анита, было как мечта, не имеющая отношения к реальности. Но ни одна из ее знакомых не радовалась жизни так искренне и самозабвенно. — Да, Оллертон — это дом из сказки, — произнесла герцогиня. — Надеюсь, вы погостите у меня немного, Анита. Я дам вам соответствующие наряды. Анита повернулась к герцогине, и та увидела, что голубые глаза девушки сияют, как звезды. — Новые платья! — воскликнула Анита. — О, мэм, правда? Это самое замечательное, восхитительное, что только может быть на свете! Она помедлила и, прежде чем герцогиня успела что-нибудь сказать, быстро добавила: — Я, наверное, не должна… принимать такой щедрый подарок после того, как вы были так добры и помогли мне… убежать от… преподобного Джошуа. — Не беспокойтесь об этом, — спокойно сказала герцогиня. — Я в самом деле хочу подарить вам новые платья. Вам понравится в Оллертоне еще больше, если вы будете одеты должным образом. — Конечно, — согласилась Анита. — Пожалуйста… не могли бы вы дать мне… по-настоящему большой… кринолин? Увидев улыбку на лице герцогини, девушка быстро добавила: — Конечно, не огромный… а то я буду выглядеть странно, ведь я маленького роста… но модный. — Я подарю вам такой, какой вам нужен, — пообещала герцогиня. Анита сжала руки. — Это сон… Я знаю, это сон! — проговорила она. — Я так надеюсь, что не проснусь, пока не надену кринолин! Когда лошади остановились, герцогиня все еще смеялась.
Глава 4
По широким ступеням герцог поднялся в великолепный, отделанный мрамором холл. Холл был украшен статуями богинь. Герцог подумал, что никто из его знакомых не может похвастаться подобным чудом. — Добро пожаловать домой, ваша светлость, — с уважением сказал дворецкий. — Ее светлость в музыкальном салоне. Герцог протянул дворецкому шляпу и перчатки. Бросив взгляд на шестерых лакеев в ливрее Оллертона, он остался вполне удовлетворен. Герцог всегда настаивал на том, чтобы их рост превышал шесть футов. Но главное — лакеи должны быть осанистыми и расторопными. Выйдя из холла, герцог пошел по широкому, увешанному портретами предков коридору, который вел к музыкальному салону, находившемуся в западном крыле. Незадолго до смерти его отца герцогиня сменила обстановку салона. Теперь изящный интерьер с успехом сочетал в себе классический и современный стиль. Подходя к салону, герцог ожидал услышать музыку Шопена или Баха — любимых композиторов матери. Каково же было его удивление, когда до него донеслись звуки веселого вальса, который был популярен в Лондоне прошлой зимой. Под эту самую музыку герцог танцевал со многими очаровательными красавицами. Он вспомнил, что именно во время вальса на балу в усадьбе Мальборо впервые осознал, насколько привлекательна Элейн Бленкли. Элейн использовала все уловки, чтобы заставить герцога увидеть в ней женщину. Взгляд зеленых глаз из-под вуали накрашенных ресниц, нежное поглаживание его плеча… Герцог был раздосадован: даже вернувшись домой, он не может избавиться от воспоминаний об Элейн. Слегка нахмурив брови, он открыл дверь в музыкальный салон. И застыл в крайнем изумлении. Герцог едва мог поверить своим глазам: посреди салона кружилась в танце его мать. Конечно, герцогиня двигалась медленно, но очень грациозно. Судя по положению ее рук, она танцевала с воображаемым партнером. Мелодию исполняла Анита, сидя за огромным бродвудским пианино. Обернувшись, герцогиня увидела своего сына и остановилась. Мгновение спустя и Анита поняла, кто вошел комнату, и сняла руки с клавиатуры. Когда герцог заговорил, в голосе его прозвучало неподдельное изумление: — Ты танцуешь, мама! Как такое возможно? Герцогиня не успела ответить, потому что Анита подбежала к ней и воскликнула: — У вас получилось, получилось! Разве это не чудесно? А вы мне говорили, что никогда больше не будете танцевать! — Как видите, вальсировать я могу, — сказала герцогиня. — И все это благодаря Харрогиту? — спросил герцог. Герцогиня покачала головой: — Воды мне не слишком помогли. Ходить и танцевать я смогла только благодаря Аните. — Аните? — переспросил герцог. Он взглянул на стоявшую рядом с ним девушку, но ее глаза, сияющие от восторга, были обращены к герцогине. — Анита заставила меня гулять и приготовила травяной отвар, который творит чудеса! — В самом деле, — согласился герцог, — я никогда не думал, что снова увижу, как ты танцуешь, мама. Я даже не надеялся, что ты будешь так легко ходить. — Теперь я могу и то и другое, — сказала герцогиня, — и все благодаря этому милому ребенку. Она указала на Аниту. — Вы не должны забывать, мэм: мы страстно молились о чуде, — сказала Анита. — Да, конечно, — согласилась герцогиня. — Мы должны помнить об этом. Анита посмотрела на герцога. — Я молилась о чуде, когда споткнулась о кресло ее светлости в харрогитском бювете, — объяснила она. — Но вместо этого вы «впали в немилость», — улыбаясь, заметил герцог. — Нет, — ответила Анита, — это и было чудо, о котором я просила, но пришло оно самым непостижимым образом. Подпрыгнув от радости, она продолжала: — Вы чудом спасли меня от преподобного Джошуа; чудо привело меня сюда. А самое большое чудо — то, что травы и молитвы вылечили вашу матушку и она снова может танцевать! Герцог улыбнулся: — Ты согласна с этим, мама? — Конечно! — ответила герцогиня. — Но теперь я все-таки хочу присесть. Герцог подвел ее к удобному дивану. Когда герцогиня села, Анита с ноткой беспокойства в голосе сказала: — Вы не слишком утомились? Может быть, позвать лакея — он отнесет вас наверх в кресле и вы приляжете? — Нет, все просто замечательно, — ответила герцогиня. — Мне просто нужно перевести дух, чтобы поговорить с сыном. — Тогда я вас оставлю, чтобы вы могли побеседовать с его светлостью, — тактично сказала Анита. — Полагаю, сначала тебе следует показать ему свое новое платье, — предложила герцогиня. Герцог посмотрел на Аниту и понял, почему она выглядит по-другому. Вместо простого платьица с белым воротничком и манжетами, которое он видел на ней в Харрогите, она надела прелестное и, без сомнения, дорогое белое платье с широкой юбкой. Юбку поддерживал кринолин. Тонкую талию девушки украшал голубой пояс, а ее светлые волосы были убраны на новый манер, из-за чего она стала еще более, чем прежде, похожа на маленького ангела. После всего, что Анита сделала для его матери, герцог бы не удивился, если бы у нее за спиной выросли крылья, особенно когда она покружилась на месте, чтобы показать ему платье со всех сторон, и сказала: — Ее светлость была так добра, и я никак, никак не могла ожидать, что она подарит мне такие замечательные платья. Это тоже часть моего чуда. — Которая вам очень идет, — добавил герцог. В его голосе прозвучала легкая насмешка. Анита не поняла, был ли он доволен или счел, что принимать от его матери такие дорогие подарки — слишком дерзко с ее стороны. — Мне надо поговорить с тобой, Керн, — сказала герцогиня, — но прежде я хотела бы, чтобы ты посмотрел, как мы с Анитой украсили бальный зал. Герцог поднял брови: — Бальный зал? — Да, дорогой, в субботу вечером мы даем бал. Я решила, что тогда прием пройдет успешнее, а от смущения, которое могут испытывать наши юные гостьи, не останется и следа. Герцогине показалось, будто в глазах ее сына промелькнуло нечто зловещее, и она поспешно добавила: — Это будет совсем небольшой бал, только наши гости и ближайшие соседи. Я так надеюсь, что тебе понравится эта мысль. — Конечно, я в восторге от любых твоих приготовлений, — сказал герцог. — Тогда сходи и посмотри на зал, — предложила герцогиня. — Если тебе не понравится, мы все поменяем. Судя по тому, как герцогиня произнесла эти слова, ее сын понял: поменять что-либо будет затруднительно. Желая сделать ей приятное, герцог поднялся. Анита побежала к двери впереди него. Только когда они прошли коридор, ведущий в другое крыло дома к большому залу, она немного обеспокоенно сказала: — Я так надеюсь, что вы не… возражаете, что я… гощу здесь… по просьбе… вашей матушки. Она меня пригласила… и на бал. В ее голосе явственно звучала тревога, словно она боялась, а вдруг герцог будет против, но он ответил: — Вы такая маленькая, что, полагаю, не займете слишком много места. Анита поняла, что он ее дразнит, снова слегка подпрыгнула на ходу и сказала: — Это так увлекательно! Я никогда раньше не была на балу, и у меня такое красивое платье! И после паузы произнесла совсем другим тоном: — С тех пор как я приехала в Оллертон, я все ждала вашего приезда, чтобы поблагодарить вас. Я никогда не была так счастлива, как здесь, с вашей матушкой. Нам было так весело украшать бальный зал. Надеюсь, он вам понравится. Герцогу вдруг пришло в голову, что большинству ровесниц Аниты было бы скучно провести с пожилой женщиной две недели без всяких развлечений — даже в Оллертоне. Но глаза Аниты сияли неподдельным светом, и голос ее звучал взволнованно и искренне. Да, она говорила правду. В этом нельзя было усомниться. Они вошли в зал. Остановившись в дверях, герцог в изумлении огляделся. Он всегда полагал, что длинный бальный зал, пристроенный к дому в самом начале царствования королевы Виктории, нарушал облик усадьбы, бывшей до того образцом «стиля Адама» 7. Теперь зал совершенно изменился. Герцог спросил себя, в какой степени зал обязан своим превращением воображению Аниты. Прежде это была комната с молочно-белыми стенами, несколько претенциозными колоннами и невыразительной отделкой. Теперь — Венеция в миниатюре. Западную стену украшала фреска. Герцогу показалось, что он смотрит на залитый лунным светом канал… Вдали виднелся собор Святого Марка. На переднем плане скользили освещенные гондолы. С потолка свешивались занавеси из темно-красного атласа, и комната выглядела как шатер. Освещался зал традиционными венецианскими золотыми фонарями. Вместо привычных стульев вдоль стен стояли скамейки с сиденьями, обтянутыми шелком, и подлокотниками в форме носа гондолы. Герцог почувствовал, что Анита встревоженно смотрит на него, и, помедлив, сказал: — Очень впечатляет! В Оллертоне еще не видели ничего подобного. — Вам правда нравится? — Я целиком и полностью признаю, что зал выглядит в точности, как Венеция. Анита вскрикнула от радости: — Я надеялась, что вы так и скажете. Ее светлость никогда не была в Венеции, так что нам пришлось полагаться на рисунки из книг, которые мы нашли в библиотеке. — Мне кажется, — проговорил герцог, — что идея принадлежит вам и вы соблазнили мою мать подобной экстравагантностью. — Ее светлость сказала, что зал кажется ей слишком уродливым, и предложила украсить его цветочными гирляндами… — Но вместо этого ваше воображение подсказало вам это венецианское великолепие. — Вы довольны… вы в самом деле… довольны? — озабоченно спросила Анита. — Полагаю, вы были бы очень расстроены, если бы я сказал что-нибудь иное. — Мне хотелось, чтобы вы увидели зал только в субботу вечером, — сказала Анита, — но ее светлость немного боялась, что убранство покажется вам чересчур вычурным. — Не думаю, что наши гости способны на комплименты в итальянском стиле, — улыбнулся герцог, — но по крайней мере надеюсь, что они изо всех сил постараются быть романтичными, дабы оправдать ваши ожидания. Он снова дразнил Аниту. Девушка вспыхнула, и ему стало ясно: после всех злоключений в Харрогите она придет в ужас при одной только мысли о том, что мужчина может приблизиться к ней с матримониальными намерениями. Подобного отношения герцог не ожидал. Впрочем, подумал он, Анита неизбежно станет бояться всех мужчин, после того как она избежала угрозы быть насильно выданной замуж за любимого священника своей двоюродной бабушки. «Она очень юна, — сказал себе герцог, — и конечно, мужчины для нее загадка, ведь она выросла в деревне. Жаль, если она будет избегать их слишком усердно и упустит возможность как следует поразвлечься». Но тут ему в голову пришла мысль, что если ей понравятся ухаживания мужчин, их комплименты и заигрывания, то, вне всякого сомнения, будет разрушена аура наивной чистоты, благодаря которой Анита походила на маленького ангела. Герцог заметил, что девушка приблизилась к фреске в дальнем конце зала и глядела на гондолы в канале так, словно могла увидеть за ними изящные аркады Венеции. — Вы молитесь о том, чтобы однажды чудом перенестись в самый пленительный город мира? — спросил герцог. — Я думала о его истории, — ответила Анита. — Когда я искала его изображения, я прочла, что венецианцы растрачивали свою жизнь в поисках развлечений и из-за этого потеряли свою власть и даже их торговля расстроилась. Мне их так жаль. — Вы в самом деле полагаете, что поиски развлечений — это трата времени? — поинтересовался герцог. — Думаю, что всем хочется развлечений, — серьезно ответила Анита. — Однако их нужно заработать, как праздник. Герцог не ответил, и девушка продолжала: — Ваша матушка рассказала мне, как часто вы выступаете в палате лордов и как вы стремитесь привести к совершенству ваши дома и поместье. Поэтому мне так хотелось, чтобы вы наслаждались этим приемом, особенно раз он устроен по такому особому поводу. Герцог снова нахмурился. Если ему что-то и не нравилось, так это когда кто-нибудь — пусть даже его мать — обсуждал его личные дела. Однако Анита говорила так естественно, что он был раздражен гораздо меньше, чем если бы на ее месте оказался кто-нибудь другой. Словно догадавшись, что ее слова прозвучали слишком серьезно, девушка беззаботно сказала: — Декорации на месте, все готово, вам осталось только сыграть роль Париса. Голос ее прозвучал живо и весело: она, очевидно, находила ситуацию чрезвычайно романтичной. Насмешливо скривив губы, герцог спросил: — Так вы хотите, чтобы я вручил золотое яблоко? Анита хихикнула: — Думаю, ваша светлость, на самом деле это диадема, но для той, кто ее получит, не будет никакой разницы. «Пожалуй, все заходит слишком далеко: она дерзит», — подумал герцог. Он хотел сделать Аните замечание, но тут она сказала: — Я должна идти. Ее светлости очень хочется узнать, каково ваше мнение о наших трудах. Она так боялась, что зал вам не понравится. Но я скажу ей, что все в порядке. Последние слова она уже бросила через плечо на бегу и, прежде чем герцог смог что-нибудь сказать, исчезла за дверью. Ее поведение несколько удивило герцога: как может женщина торопиться куда-то, когда есть возможность побыть с ним наедине? Он не спешил возвращаться в холл, размышляя о том, как умно было спасти Аниту от ужасного брака и тем самым найти помощницу и компаньонку для матери. Ужинали они втроем. Герцог изо всех сил старался развлечь не только герцогиню, но и Аниту, а та смотрела на него широко раскрытыми глазами, восхищенно внимая каждому его слову. Она совершенно не смущалась и вставляла порой странные замечания, забавлявшие герцога. Он понимал: бесполезно требовать к себе особого уважения, ведь Анита, очевидно, пользовалась полным доверием его матери и они свободно обсуждали трех девушек, приглашенных в Оллертон. — Должен тебе сообщить, мама, — сказал герцог, — вторая встреча с Розмари Кастор разочаровала меня. — Твои слова меня огорчают, — проговорила герцогиня. — В прошлом году ты придерживался мнения, что она привлекательная юная девушка. — Теперь она чрезмерно радушна, к тому же напоминает породистую лошадь, — заметил герцог. Герцогиня печально улыбнулась, а Анита сказала: — Когда я пошла в вашу конюшню и увидела ваших коней, я поняла, что скорее выйду замуж за одного из них, чем за преподобного Джошуа. — Интересно, — насмешливо произнес герцог, — достаточно ли у вас хорошая родословная, чтобы стать подходящей невестой Громовержцу или Геркулесу! Анита знала, что герцог имеет в виду двух прекрасных жеребцов — гордость оллертонских конюшен. — Я не стремлюсь так высоко! — вспыхнула она. — Однако вчера Громовержец весьма снисходительно позволил мне погладить его по шее и угостить морковкой! Герцог нахмурился. — Будьте осторожнее, — сказал он. — Громовержцу не всегда можно доверять. Надеюсь, вы не заходили в его стойло? — На этот вопрос я отвечать не стану, — потупила взгляд Анита, — а то вы рассердитесь на меня или на старшего конюха! — Полагаю, вы хотите сказать, что даже мои лошади не тронут вас, потому что вас бережет Господь? — Если я скажу «да», это прозвучит самодовольно, — ответила Анита. — Если «нет», то это может навлечь несчастье! Герцог засмеялся. — Вы совсем не тот ангел, которым пытаетесь казаться, — сказал он. — Иногда вы так любите хитрить, что, очевидно, принадлежите совсем к другим сферам. — Если вы меня распознали, — быстро ответила Анита, — мне больше нечего сказать в свою защиту! Герцога удивила острота ее ума, и они пикировались и спорили друг с другом до конца ужина. Когда герцогиня сразу же после ужина отправилась в постель, он ожидал, что Анита, как поступила бы на ее месте любая другая женщина, под каким-нибудь предлогом останется, чтобы продолжить с ним беседу. Однако девушка поднялась наверх вместе с герцогиней. В тот вечер герцог ее больше не видел. На следующее утро после завтрака герцог, как обычно, отправился на конюшню и обнаружил, что Анита уже там. Она зашла в стойло Громовержца и теперь одной рукой протягивала жеребцу морковку, а другой поглаживала его шею. Некоторое время герцог наблюдал за Анитой, прежде чем она заметила его присутствие. Когда она оглянулась и увидела его, ее щеки залил румянец, и она сказала: — Ваша светлость сегодня рано! Я думала, что вы приходите сюда не раньше половины десятого. — Так вы меня незаметно опередили! — Я не хотела приходить сюда сегодня, поскольку вы здесь, — ответила Анита, — но потом подумала, что Громовержец заскучает по ежедневной морковке. — Полагаю, добившись расположения моих лошадей, — заметил герцог, — вы ожидаете приглашения на верховую прогулку? По лицу Аниты герцог понял, что ей это и не приходило в голову. Она взглянула ему в глаза, боясь, что он шутит, и сказала: — Вы… вы в самом деле этого хотите? Я… я могу поехать с вами? Я уже каталась один раз, но я не люблю оставлять ее светлость одну. — Что сейчас делает моя мать? — поинтересовался герцог. — Принимает ванну. Она будет, как всегда, прекрасна, когда сегодня днем приедут ваши гости, — ответила Анита. — Значит, сейчас вы не при исполнении служебных обязанностей? Он помедлил, зная, что Анита напряженно ждет, почти как собака, которая предчувствует скорую прогулку. Герцог достал из жилетного кармана часы: — Даю вам пять минут, чтобы переодеться. Я буду ждать вас у парадной двери и, если вы опоздаете, уеду один! Анита вскрикнула от восторга. Поддерживая обеими руками кринолин, девушка выбежала из конюшни. Герцог проводил ее взглядом и заговорил со старшим конюхом о лошадях: их он не видел уже несколько недель.Чуть позже в парке герцог невольно заметил, что Анита верхом на лошади выглядит чрезвычайно привлекательно в приталенной амазонке из голубого пике и высокой шляпе с газовой вуалью. В своей жизни герцог выбирал очень много нарядов для юных леди и был знатоком женской красоты. Он понял, что его мать, обладая безупречным вкусом, выбрала для Аниты костюм, идеально подходящий к ее росту и возрасту. Лицо же Аниты не нуждалось в украшении. Оно было подобно цветку: сияло чистотой, восторгом голубых глаз, озорной улыбкой," часто появлявшейся на изящно очерченных губах. Герцог подумал, что Анита — обворожительное маленькое существо, и он был прав, полагая, что ей присуще врожденное умение обращаться с лошадьми. Анита ехала рядом с ним, и ей казалось, что ни один мужчина не может выглядеть более красивым, чем герцог, сливавшийся с конем в единое целое. Она задумалась, есть ли животные в геенне огненной. Потом она сказала себе, что животные рождаются безгрешными, а злыми и дикими становятся только от дурного обращения с ними. Нет, небеса полны животными. Без животных нет рая, а в аду тоскуют без них. В ее мысли ворвался голос герцога: — О чем вы задумались? Анита не хотела говорить, что думает о нем, а потому ответила: — Я размышляла о животных и о том, что они значат в нашей жизни. — У вас было много животных? — поинтересовался герцог. — У папы до несчастного случая было довольно много лошадей, и, конечно, мы держали собак. А еще, когда я была маленькой, у меня была кошка, которая спала, свернувшись, у меня на кровати. — Все это научило вас обращаться с такими лошадьми, как Громовержец? — Мне кажется, все дело в том, что я люблю его и он это знает, — ответила Анита. — Лошади и любому другому животному гораздо легче понять наши мысли и чувства, чем нам — мысли и чувства других людей. — Почему? — с любопытством спросил герцог. — Потому что мы не пользуемся шестым чувством. — Считаете, что во время нашей первой встречи вы им воспользовались? — Нет, — покачала головой Анита, — я просто смотрела на вас. Только позже, когда вы были так добры ко мне и помогли убежать, я поняла: вы не пали с небес, как я воображала, а живете в раю — здесь, в Оллертоне. — Хотел бы я, чтобы это было правдой. — Но это правда! — с уверенностью заявила Анита. — Как вы можете быть столь неблагодарным? — Неблагодарным? — Вы ведь не признаете, что нет ничего более прекрасного, более совершенного, чем дом и поместье, которые вам принадлежат. Кроме того, ваша матушка любит вас больше всех на свете. Когда Анита заговорила о герцогине,голос ее смягчился. Некоторое время всадники ехали молча. Герцог размышлял о прибывающих сегодня днем девушках. Одна из них станет его женой и разделит с ним совершенство Оллертона. Вдруг Анита, словно прочитав его мысли, очень мягко спросила: — Вы обязаны это сделать? Герцогу не пришло в голову, что он должен возмутиться ее осведомленностью в его личных делах. — У меня нет другого выхода, — спокойно ответил он. — Если этот вечер окончится неудачей, придется устраивать другие приемы. Но финал один. Я не могу убежать! Желая заглушить собственные мысли, герцог коснулся крупа Громовержца кончиком хлыста. Жеребец галопом ринулся вперед, и продолжать беседу стало невозможно. Вернувшись домой, Анита поднялась в свою комнату, чтобы переодеться. Она посмотрела из окна на парк, где только что ехала верхом. Солнечные лучи мерцали на стволах огромных дубов и озерной глади, по которой с изысканной грацией скользили лебеди. «Пожалуйста, Господи, пусть он найдет себе ту, что сделает его счастливым», — всем сердцем молилась Анита. Затем она быстро надела одно из своих новых чудесных платьев, беспокоясь, что герцогиня уже ждет ее. Как и предполагала Анита, почти все гости прибыли вовремя: они приехали на поезде герцога, а на конечной станции пересели в удобные экипажи. Герцогиня встречала их в Серебристой гостиной на первом этаже дома. — Вы хотите, чтобы я была здесь, мэм? — спросила Анита. — Может быть, вы и его светлость предпочитаете встречать гостей одни? — Конечно, нет, милая, — ответила герцогиня. — Думаю, вы нам оченьпоможете, ведь это не обычный прием. — Потому что девушки, которых вы пригласили, очень юны? — Именно так! — согласилась герцогиня. — По-моему, с ними нетрудно будет общаться. Им здесь понравится, — сказала Анита. — Я убеждена, что моя сестра Сара — душа лондонских приемов. Еще мама говорила, что она способна оживить вечер. — Надеюсь, вы сделаете то же самое, — улыбнулась герцогиня. Анита чувствовала, что ее светлость встревожена, но не понимала почему. Маркиз и маркиза Донкастерские первыми вошли в гостиную. Было заметно, что герцог рад их видеть. Их дочь, леди Розмари, была представлена герцогине. Анита сразу поняла, что девушка нисколько не подходит герцогу. Она чем-то напоминала лошадь, движения ее были лишены грации, а рукопожатие было почти мужским. Дочь графа и графини Клайдширских оказалась совсем иной. Высокая, золотоволосая, голубоглазая, она, по мнению Аниты, была очень красива. Свойственная ей спокойная, весьма сдержанная манера речи являлась, как догадалась Анита, следствием застенчивости. Подойдя к девушке, Анита поинтересовалась, понравилось ли ей путешествие. — Я в первый раз ехала в личном поезде. Это очень роскошно, — ответила леди Миллисент. — Мне кажется, это захватывающе, — сказала Анита. — Я с трудом могла поверить, что это не сон. — Для меня путешествие было достаточно реальным, — произнесла леди Миллисент тоном, который Анита не поняла. Следом появились и другие друзья герцога, прибывшие поездом: супружеская пара, помешанная на скачках, и мужчина чуть старше герцога — лорд Грэшем. — Я рад, что приехал сюда, Оллертон! — обратился он к герцогу. — Я всегда говорил, что у тебя лучшие лошади и самые уютные дома в стране. — Именно такие комплименты я больше всего люблю, Джордж, — ответил герцог. — Полагаю, ты знаком со всеми, кроме мисс Лэвенхэм. Лорд Грэшем пожал руку Аните, но не успел ничего сказать, как объявили о прибытии лорда и леди Даунхэм и их дочери Элис. Они приехали из Лондона в коляске и, как громогласно заявлял лорд Даунхэм, улучшили свой прежний рекорд на десять минут пятьдесят секунд. Взглянув на леди Элис, Анита испытала разочарование. Высокий рост, светлые волосы и голубые глаза не могли скрасить несколько мрачное впечатление от надутого выражения лица. Она была слишком полной, чтобы выглядеть привлекательной, к тому же на подбородке темнело несколько пятен. «Леди Миллисент, конечно, добьется своего», — решила Анита. Ей стало интересно, что думает герцогиня о своей предполагаемой невестке. Прошел час. Гости продолжали прибывать. Их число достигло двадцати. — Вы, наверное, очень заняты внизу, — сказала Анита горничной, готовившей ванну. — Еще и не так бывает, мисс, — ответила та. — Его светлость приглашал и по сорок гостей. Почти всех их сопровождали камеристки или камердинеры, а это значит, в комнатах прислуги надлежало разместить еще сорок человек. — Значит, у вас тоже прием, — с улыбкой заключила Анита. — И я так считаю, мисс, — согласилась горничная, — хоть старики и ворчат. — А по-моему, им тоже нравится. Анита вспомнила, как ворчала Дебора, когда в доме появлялись лишние рты. Но когда гостей было мало, она жаловалась на то, что, по ее словам, в доме мертво. «В Оллертоне жизни достаточно!» — подумала Анита. Закончив туалет и посмотрев на себя в зеркало, она с трудом смогла поверить, что отразившаяся в нем очаровательная модная девушка и есть Анита Лэвенхэм. Она написала обеим сестрам длинные письма и рассказала, что с ней произошло. Сара ответила, что она в восторге от происшедшего и что Анита должна использовать любую возможность встретить в Оллертоне значительного человека. Старшая сестра писала: «Возможно, дорогая, тобой увлечется один из друзей герцога. В этом случае, пожалуйста, будь практична. Тебе может больше никогда не представиться подобный шанс! Я согласна, со стороны двоюродной бабушки Матильды было смешно ожидать, что ты выйдешь замуж за пожилого пастора. Но я уверена, ты понимаешь: когда ты надоешь герцогине, единственное, что тебя ожидает, — это возвращение в Фенчерч и жизнь старой девы. Пока больше ничего не сообщаю, чтобы не сглазить, но держу пальцы крест-накрест: через несколько недель я, возможно, сообщу тебе особые новости. Ах, Анита, помолись, пожалуйста, чтобы мои желания сбылись — ведь я хочу этого больше всего на свете». «Сара влюблена», — решила Анита, прочитав письмо. Она любила сестру и истово молилась об исполнении ее желаний. Вечером все собрались в большой гостиной, одной из самых красивых комнат в доме. По просьбе герцогини Анита села за фортепиано. Накануне герцогиня объясняла Аните, что музыка, по ее мнению, помогает людям преодолеть напряженность во время первой встречи. Потому-то Анита и выбрала мягкую романтическую мелодию; к тому же она могла исполнить ее лучше, чем классику, столь любимую ее светлостью. — Мама научила меня играть, — рассказывала Анита герцогине. — Она действительно хорошо играет. А я просто перебираю клавиши для развлечения. — А по-моему, ты играешь замечательно, — ответила герцогиня. — Это очень ценный дар для женщины. Анита играла то, что, по ее мнению, создаст веселое настроение гостям герцога, но мысли ее были далеко отсюда. «Пожалуйста, Господи, пусть Сара найдет себе мужа, — беззвучно молилась она, — и Дафни, тоже, но избави меня от поспешного выбора». Она молилась так самозабвенно, что невольно прикрыла глаза. Услышав голос герцога, она вздрогнула. — О чем вы думаете во тьме своего сознания? Анита открыла глаза. Герцог стоял, облокотившись на пианино, и пристально смотрел на нее. — Я… задумалась. — О ком? — О моей сестре Саре. — Когда я был в Лондоне, я слышал, что у нее большой успех. Я забыл сказать вам, что я, собственно говоря, видел ее на одном из приемов. — Правда, она красивая? — Очень, но вы совсем на нее не похожи. — Я знаю, — кивнула Анита. — Сара первая красавица в семье. С сияющими глазами она добавила: — Если вы слышали, что она имеет успех, то, возможно, ее желание исполнилось. Я молилась об этом. — Каково же ее желание? — Думаю, что она влюблена, хотя не пишет об этом прямо, — призналась Анита. — Будем надеяться, ей удастся удержать своего избранника. Тон герцога покоробил Аниту, но упрекнуть его было не в чем. Ведь Сара действительно пыталась поймать мужа; то же самое делала Дафни. «Я никогда… не буду так делать!» — мысленно поклялась Анита. Тут она заметила, что герцог все еще смотрит на нее, и почувствовала, что каким-то невозможным, непостижимым образом он читает ее мысли. — Позже вы передумаете, — сказал он. — Вы станете похожи на всех остальных женщин, которые преследуют несчастных мужчин. А ведь в природе все задумано наоборот. Герцог произнес это таким резким, неприятным тоном, что Анита уставилась на него, широко раскрыв глаза. Музыка смолкла. Не успела она отмести предъявленное ей обвинение, как герцог вернулся к гостям.
Последние комментарии
11 часов 26 минут назад
14 часов 8 секунд назад
14 часов 28 минут назад
14 часов 35 минут назад
8 часов 51 минут назад
17 часов 38 минут назад