Катерину пропили [Павел Иванович Заякин-Уральский] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
П. И. Заякин-Уральский Катерину пропили
Заводский рабочий Яков Старцев, бодрый старик, отработав очередную смену на заводе, приходил домой, тщательно мылся, переодевался, меняя грязную одежду на чистую, и тотчас же садился пить чай. За стол вместе с ним садились его дети: Екатерина, шестнадцати лет, высокая, стройная, с красивым лицом, тонкой талией и длинной шелковистой косой; Александра, лет одиннадцати, такая же миловидная, как ее старшая сестра, и десятилетний Петр с розовым полным лицом и белокурой головкой, резвый и беспечный. Жены у Старнева не было — она умерла, когда на заводе свирепствовала эпидемия тифа, и жениться второй раз он не решился: ему уже перешло за пятьдесят лет, в голове и бороде у него седые волосы и, главное, дети становятся взрослыми. После смерти матери роль хозяйки в доме сразу взяла на себя Екатерина и исполняла ее отлично, отец всегда оставался доволен и, поощряя дочь, часто говорил ей: — Ты, Катерина, не хуже матери правишься… Везде успеваешь. Молодчина, право! Однажды, возвратившись с завода, Старцев нашел дома все в порядке: в комнате чисто прибрано, над столом, за которым семья будет пить чай, горит висячая лампа, а на столе уже расставлена посуда и стоит, шипя и попискивая, блестящий, как месяц, медный самовар, — только не было Екатерины. Старцев удивился отсутствию дочери и, немного подумав, решил про себя: «На дворе, верно, работает». Сняв рабочий костюм и приведя себя в порядок, он сел к столу, с минуту угрюмо помолчал, а потом спросил: — Где Катерина? — Не знаю, — уклончиво ответила Александра. Он нахмурился, но спокойно, как будто удовлетворенный ответом дочери, придвинул к самовару стакан и сказал: — Ну-ка, Александра, налей… Девочка наполнила стакан чаем и передала его отцу. Он отлил из стакана в блюдце немного чаю и, бережно кусая сахар, начал медленно пить. Александра и Петр тихо сели за стол и тоже начали пить чай. Пили долго и вое время молча. Когда дети напились и в знак этого положили чашки, опрокинув на блюдечки, то долго еще, по принятому обычаю, сидели за столом и ждали, пока также положит стакан на блюдце их отец. Окончив пить чай, Старцев утер рукавом рубахи выступивший на лбу пот, разгладил седую бороду и длинные седые усы, посидел некоторое время в задумчивости и опять хмуро спросил: — Где же Катерина? Александра изменилась в лице, встревоженная настойчивым допросом отца, но бойко ответила: — Не знаю, где она. Пошла закрывать ставни и не возвращалась. Куда-нибудь ушла… «Она знает», — подумал Старцев, но ничего не сказал, а только угрюмо сдвинул брови. Он начал догадываться, что Екатерина пошла «убегом» замуж. Недавно у него были сваты, но он им отказал. Пользуясь освященным веками обычаем, сваты, конечно, склонили Екатерину пойти замуж «убегом». Она ушла в дом жениха, и там будут сделаны нужные приготовления к свадьбе. Долгое отсутствие дочери из дома укрепляло его в этом предположении. В таком раздумье Старцев сидел минут пятнадцать, храня суровое молчание, а затем перешел от стола к печке, лег на скамью и задремал. Александра начала мыть посуду. Петр забился в темный угол и стал выслеживать тараканов на стене, которые выбегали из щелей и важно поводили усиками, как будто поддразнивая мальчика. Вдруг отворилась дверь, пахнуло холодом, и в комнату вместе с ворвавшимся облаком морозной пыли вошли трое мужчин и две женщины, одетые нарядно, как на праздник. Александра и Петр замерли на месте, а Старцев приподнялся на скамье, и лицо его выразило не то удивление, не то удовольствие. Вошедшие столпились у дверей, и один из них выразил приветствие: — Здорово живете, Яков Иванович! Старцев сел на скамье и солидно ответил: — Милости просим… Проходите… Садитесь… — Не усеживать, а уезживать мы пришли, Яков Иванович, — бойко заговорил стоивший сзади мужчина с небольшой рыжей бородой. — Проходите, — снова пригласил хозяин. — Загрезили мы, Яков Иванович, и пришли к вам с повинной, — оказал тот же мужик. — Заворовались у вас, — пискнула дискантом женщина. — Должны открыться: Катерину Яковлевну налаживаем за Ивана Федорыча, — пролепетала другая. Старцев встал со скамьи и, как будто ни к кому не обращаясь, произнес: — Свадьбу-то справлять мне не в пору… Заработок плохой. Да и то опять — с кем останусь? Катерина у меня настоящая хозяйка. — На свадьбу ничего не потребуется, а насчет хозяйства — Александра уж на возрасте, — бойко затараторила женщина. — Всего еще двенадцатый год… Рано еще ей заботу знать, — ответил Старцев. Гости стояли в нерешительности у дверей, и он снова пригласил их: — Проходите… Что там стоять… Садитесь… Компания начала раздеваться. Александра загремела посудой, убирая ее со стола. Старцев обернулся к ней и оказал: — Не убирай посуду, а подогрей самовар для гостей. В эту минуту в душе Старцева происходила напряженная борьба. Было жаль расстаться с дочерью, как с хозяйкой и работницей, но в то же время было выгодно и не противиться ее свадьбе. Жених был завидный, из богатой семьи, трезвый, а дочь, выходя «убегом» замуж, не требует на свадьбу больших затрат. Важно было и то: чем скорее дочь выйдет замуж, тем лучше для него и для нее: может «избаловаться». И, наконец, он знал, что сегодня же, если он согласится, предстоит угощение. Колеблясь в решении вопроса, Старцев в конце концов не мог устоять против смущения дальнейшей участью дочери и соблазна угощением и вдруг приказал сыну: — Петя, иди к дяде Николаю и пригласи его и тетку Клавдию сюда. Мальчик, не говоря ни слова, быстро вскочил на ноги, надел какое-то пальтишко, взял шапку в руки и скрылся за дверью. Гости разделись и сели на места. Они убедились, что Старцев сдался. Начался оживленный разговор о предстоящей свадьбе, о невесте и женихе, которым пророчилась счастливая будущность. Дядя Николай и тетка Клавдия явиться не замедлили. Николай был лет сорока пяти, здоровый, коренастый, с красным от заводского огня лицом, с небольшой русой бородкой, а жена его была лет сорока, с румяным лицом, еще не утратившим свежести, живая и веселая. — Ну, Николай Иванович, дело вышло: Катерину мою сманили, — сказал Старцев, указывая рукой на гостей. Николай весело заговорил: — Выходит, что они заворовались… Будем их судить, только не так, как Шемяка…[1] Уж мы их нашпарим! — Что же делать? Отвечать приходится, — с улыбкой отозвался один из гостей. — Да уж возьмем с вас дань, ощиплем вас, как репку, — сыпал шутками Николай. Все смеялись. Одна из женщин вышла в переднюю, где лежал кузов, в котором находилось то, что называлось «повинной», взяла его и возвратилась в комнату, оглашаемую взрывами смеха от новых шуток Николая. На столе возле самовара вмиг появились бутылки с водкой и домашними настойками и тарелки с незатейливой закуской. Началось угощение, усердное и бесконечное. — Уж вы, Яков Иваныч, за родную дочь свою пейте всю… Ни капельки не оставляйте… Бог счастье пошлет… — лепетала женщина. — Хозяйка она у меня была… Не хуже покойной матери правилась, — говорил Старцев и пил «всю». — Как же не пить? — шутил Николай, — Яков дочь пропивает, а я — племянницу! И он тоже осушал рюмки. Вскоре все захмелели, стали очень веселы, начали громко говорить и кричать. Николай, слегка подвыпивший, запел свою любимую песню:1911
Последние комментарии
4 часов 55 минут назад
5 часов 1 минута назад
5 часов 5 минут назад
5 часов 5 минут назад
5 часов 11 минут назад
5 часов 28 минут назад