Падение путеводной звезды [Всеволод Бобровский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Всеволод Бобровский ПАДЕНИЕ ПУТЕВОДНОЙ ЗВЕЗДЫ
Я взрастал под сенью маленького городка, каких теперь не бывает — красными черепичными кровлями глядел он на парящих ключами птиц, брусчатой мостовой встречал путников, сердечно угощал их в простых, но уютных трактирах и заливисто пел им свою многоголосую песню — из стука лошадиных копыт, из соловьиного свиста, из журчания быстрой речушки, из тяжелого дыхания кузнечных мехов, из крика простоволосых торговок и босоногих газетчиков, из колокольного звона и тревожного гула пароходов. Городок простирался по взморью от утеса до утеса. От других миров его отделял серо-зеленый горный перевал. Пахло тут рыбой и соснами, и только в конце весны западный ветер разносил по окраинам ветхую полынную горечь. Я вспоминаю свое босоногое, беззаботное детство. Девицы заливисто поют под окнами грустные песни о рыбаках, которые почему-то не возвращаются. Дед, шамкая, рассказывает историю об Оленьем Боге, который живет в горах и развешивает непослушных детей на деревьях вверх ногами. Старуха-прачка протягивает мне потертую монету за ведро воды, которое я притащил для нее из колодца. Пес прыгает за поленом в воду и затем приносит его мне, деловито фыркая и отряхиваясь. Мужчины жгут в порту костры, ожидая бури, о чем-то взволнованно шепчутся и, лишь завидев меня, гонят домой. Я вспоминаю отца. Он невысокий, крепкий и весь пшенично-белый. У него белые брови, белая борода и белые волосы. Он взвешивает товары в лавке, отсчитывает сдачу, промокает пот кружевным платком. По субботам он пьет с дядей пиво, закусывая его соленой рыбой. Крошки вязнут в его бороде. Он ласково усмехается, глядя на меня, и называет по имени. Я вспоминаю мать. Чаще всего — как она умирает. Она совсем бледная, а я сижу у нее на коленях и реву. Мне хочется крикнуть что-то вроде: «Мама, плохая, глупая мама, не уходи, ты мне так нужна!» Но я знаю, что она и сама не хочет уходить. Отец мне все объяснил. У мамы чахотка, а от этого просто так не поправишься. Мама улыбается и гладит меня по голове, хоть это и дается ей с трудом. В уголке всхлипывает бабушка. В другой комнате толкутся те, кто пришел попрощаться. Маму все любят, и никто не хочет ее отпускать. Однажды отец показал мне на звезды и сказал, что мама там, вместе с ангелами. Тогда я ему поверил. Скажи он мне это сейчас — я, пожалуй, поверил бы снова. Я вспоминаю брата. У него длинные волосы и задиристый взгляд. Будь я постарше — непременно бы его отлупил, но он такой рослый и сильный, что мне и за всю жизнь не наверстать. Он бегает за той глупой соседской девчонкой, а она ведь совсем некрасивая, и нос у нее длинный. Кроме того, он взял моду курить, а братская солидарность не позволяет мне рассказать все отцу. Он обращается со мной как с ребенком, и мне это не по душе. Я вспоминаю сестру. Вспоминаю, как она пела мне колыбельные, когда я не мог уснуть, как качала меня на руках, когда у меня болело ухо, и я тихонечко ныл, уткнувшись лбом ей в ключицу. Вспоминаю, как ловко она управляется с лодкой, ведя ее вдоль косы, а я сижу и черпаю ладошками соленую воду. Вспоминаю, как она беззвучно рыдает, бросая мамины вещи в погребальный костер, как держит меня на руках и закрывает глаза теплой, пахнущей душистым мылом рукой. Моя сестра — самая красивая на свете и она не должна достаться этому моряку. Уж я-то знаю, как его отвадить. Подкараулю в порту и забросаю булыжниками, которые я заготовил еще на прошлой неделе, отковыряв из мостовой и припрятав между лодками. Или натравлю на него моего пса, пока он еще не совсем одряхлел. Ему уже одиннадцать лет, почти как мне. Потом брат ушел на службу, отец продал лавку и купил другую, вдвое шире и просторнее, я подрался в школе, рассадил себе руку об забор в городском саду, бабушкиных коров изморило, сосед-пьяница утонул в колодце, сменился брандмейстер, в соседнем городе прорвало плотину, а из нашего исчезли голуби и воробьи, у меня появился велосипед, мой пес сбежал, я поссорился с лучшим другом, выпил первый стакан вина и, наконец, влюбился. Она была кудрявой, тонкорукой и ни на кого не похожей. При виде ее у меня больно сжимало грудь, становилось тяжело дышать; и в то же время сладостное томленье, которое я испытывал, проводя без сна предрассветный час, оправдывало все эти муки. На щеках у нее красовались изящные ямочки, она очаровательно смеялась и весь мир, казалось, смеялся вместе с нею. Над моими франтовскими клетчатыми брючками. Над букетом полевых цветов, оставленным у ее порога. Над пылающими щеками и тяжело дающимися признаниями. Я ходил за ней по пятам и ловил каждый ее взгляд. Мои кулаки неоднократно шли в ход — стоило мне только завидеть ее с кем-то другим. Бил я, и били меня. Я утирал вечно выглаженной и накрахмаленной до хруста рубашкой сочащуюся из носа кровь, сестра терпеливо выстирывала пятна и лишь улыбалась. Я похудел и начал отставать в школе. Тогда мы поцеловались. Я никогда не забуду ночную аллею, оранжевый свет фонарей и тепло
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
17 часов 44 минут назад
18 часов 19 минут назад
19 часов 12 минут назад
19 часов 17 минут назад
19 часов 28 минут назад
19 часов 41 минут назад