Амурские сказки [Дмитрий Дмитриевич Нагишкин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (52) »
Нагишкин Дмитрий Амурские сказки
Айога
Жил в роду Самаров один нанаец — Ла. Была у него дочка по имени Айога. Красивая была девочка Айога. Все её очень любили. И сказал кто-то, что красивее дочки Ла никого нету — ни в этом и ни в каком другом стойбище. Загордилась Айога, стала рассматривать своё лицо. Понравилась сама себе, смотрит — и не может оторваться, глядит — не наглядится. То в медный таз начищенный смотрится, то на своё отражение в воде. Ничего делать Айога не стала. Всё любуется собой. Ленивая стала Айога. Вот один раз говорит ей мать: — Пойди воды принеси, Айога! Отвечает Айога: — А я в воду упаду. — А ты за куст держись! — Куст оборвётся! — говорит Айога. — А ты за крепкий куст возьмись! — Руки поцарапаю… Говорит Айоге мать: — Рукавицы надень! — Изорвутся, — говорит Айога. А сама всё в медный таз смотрится: ах, какая она красивая! — Так зашей рукавицы иголкой! — Иголка сломается! — Толстую иголку возьми! — говорит отец. — Палец уколю, — отвечает дочка. — Напёрсток из крепкой кожи — ровдуги — надень! — Напёрсток прорвётся, — отвечает Айога, а сама — ни с места. Тут соседская девочка говорит: — Я схожу за водой, мать! Пошла девочка на реку и принесла воды, сколько надо. Замесила мать тесто. Сделала лепёшки из черёмухи. На раскалённом очаге испекла. Увидела Айога лепёшки, кричит матери: — Дай мне лепёшку, мать! — Горячая она — руки обожжёшь, — отвечает мать. — А я рукавицы надену, — говорит Айога. — Рукавицы мокрые. — Я их на солнце высушу! — Покоробятся они, — отвечает мать. — Я их мялкой разомну! — Руки заболят, — говорит мать. — Зачем тебе трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепёшку той девочке отдам, которая своих рук не жалеет! И отдала мать лепёшку соседской девочке. Рассердилась Айога. Пошла на реку. Смотрит на своё отражение в воде. А соседская девочка сидит на берегу, лепёшку жуёт. Стала Айога на ту девочку оглядываться, и вытянулась у неё шея: длинная, длинная стала. Говорит девочка Айоге: — Возьми лепёшку, Айога! Мне не жалко. Совсем разозлилась Айога. Замахала на девочку руками, пальцы растопырила, побелела вся от злости — как это она, красавица, надкушенную лепёшку съест! Так замахала руками, что руки у неё в крылья превратились. — Не надо мне ничего-го-го! — кричит Айога. Не удержалась на берегу, бултыхнулась в воду Айога и превратилась в гуся. Плавает и кричит: — Ах, какая я красивая! Го-го-го! Ах, какая я красивая!.. Плавала, плавала, пока по-нанайски говорить не разучилась. Все слова забыла. Только имя своё не забыла, чтобы с кем-нибудь её, красавицу, не спутали; и кричит, чуть людей завидит: — Ай-ога-га-га! Ай-ога-га-га!Бедняк Монокто
Хорошая работа даром не пропадает, людям пользу принесёт. Не тебе — так сыну, не сыну — так внуку. Умер у одного ульчского парня старый отец. Перед смертью позвал к себе сына, посмотрел на него, заплакал: — Жалко мне тебя, сын! Дед мой ангаза — бедняк — был, отец был ангаза, меня всю жизнь так звали, и тебе, видно придётся ангаза быть! Всю жизнь я на богатого Болда работал и ничего не заработал. У Болда рука лёгкая — когда он берёт. У Болда рука тяжёлая — когда он даёт. Ничего я тебе не оставляю. Только нож, огниво да острогу. Они мне от отца достались, отец их от деда получил… Пусть они теперь тебе послужат! Сказал это отец и умер. Одели его в последнюю дорогу. Похоронили. Малые поминки устроили. Взял Монокто нож, огниво да острогу и стал на Болда работать, как отец его работал. И забыли люди, как его зовут, стали называть ангаза-бедняк. Верно старик сказал: тяжёлая у Болда рука, когда он даёт. Позвал Болда парня Монокто, говорит ему: — На твоём отце долг был. Долг его на тебя перешёл. Не отработаешь за отца — не повезёт шаман его душу в Буни. А я тебе помогать буду: кормить, одевать буду; что съешь, износишь — за тобой считать буду. Стал Монокто за отца отрабатывать. Стал Болда ему помогать. Только от его помощи бедняку, что ни день, всё хуже становится. Ходит Монокто в обносках, питается объедками, слова сказать не смеет. Говорит ему Болда, едва рот разевая от жира: — Трудись, Монокто, трудись. Мы с тобой теперь, как братья: оба помогаем душе твоего отца в Буни попасть: я — тем, что тебе работу даю, а ты — тем, что трудишься! Работай, Монокто! Молчит парень, работает. До того доработался, что на нём едва халат держится — рёбра все пересчитать можно. А к Болда отовсюду богатство идёт. Он с заморскими купцами дружит, товары у них покупает да сородичам продаёт за три цены. На него полдеревни работает — рыбу ловят, сушат, вялят юколу да за- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (52) »
Последние комментарии
20 часов 45 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 9 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад
2 дней 23 часов назад