Два уха и хвост [Фредерик Дар Сан-Антонио] (fb2) читать постранично, страница - 4

кровати.

Когда посетители намыливаются восвояси, пристроив свертки с дешевой снедью на столике навещенного и запечатлев торопливый поцелуй на лбу последнего, Калель проскальзывает вместе с ними до выхода.

У этого парня кошачьи задатки. Он умеет перемещаться, оставаясь незамеченным, исключаясь, так сказать, двигаться бесшумно, сохранять вид, будто ничего не происходит — искусство!

* * *

Легкие перестают досаждать ему мучительной болью в груди. Он перехватывает пару чашек крепчайшего кофе в забегаловке и принимается мозговать. Затем вырабатывает план действий, как и всегда, ибо это чертовски организованный тип, расписывающий свои дни наперед, как аэропорт регулярные рейсы.

Он не решается взять такси; в конечном счете, останавливает выбор на ФЖД.

Двадцать минут спустя он выкатывается на Варенн-Сент-Илер и направляется летучим шагом к Отелю Путешественников. Может ли металлический чемоданчик выдержать огонь? Кто знает, не приберегло ли пепелище приятного для него сюрприза? Калель никогда ничего не упускает из внимания, именно поэтому он прибыл сюда, перед тем как полошить других.

Он удаляется от вокзала по направлению к Марне. Время от времени его хлещет налетевшим ливнем, тогда он сутулится. Он промокнет, ну и что с того? В его работе нужно выдерживать все, а уж тем более непогоду.

Добравшись до набережной Колонель-Кальгу-Винасс, он вскидывается на дыбы. Там, в двух сотнях метров, стоит под дождем невредимый Отель Путешественников. Ни следа копоти, он даже светится, как белесоватые стены на полотнах Вламинка.

Калель продолжает движение и проходит мимо отеля. В окне «его» номера парочка, которая, несомненно, только что «сделала хорошо» друг другу, смотрит, как течет река в романтических берегах.

Калель говорит себе, что его обставили вчистую и первостатейно. Ничего не упустили, чтобы провести наверняка. Вплоть до поддельного номера Франс-Суар… И все же те, что его надули, не пошли до конца в своих намерениях, иначе они сожгли бы отель по-настоящему.

Калель заключает отсюда, что обитатели запада делают все лишь наполовину, и именно это их погубит.

Глава IV КОЕ-КТО КРАЙНЕ ВЫНОСЛИВ!

— Глаза простынут? Ни за что, с такими-то термолактильными очками!

Растянувшись на постели Царицы, я провожу мысленное переустройство своей жизни.

Царица — это фантастическое существо сорока пяти лет, блондинка, пылкая, с синим взглядом такой насыщенности, что кажется черным. Столкновение третьей степени, эта дама! Моя самая недавняя! Одна из самых потрясающих. Вулкан золота и фарфора, как написал бы романтик прошлого века. Мы встретились совсем просто, и с ее стороны не было сделано ничего, чтобы мне понравиться; посуди: она жутко покорежила левое заднее крыло моей Мазерати. Правонарушение, в общем и целом. Она драйвовала (если можно так выразиться) Мерседес с откидным верхом. Ее ошибка заключалась в желании еще и полюбоваться бутиком Диора на авеню Монтань.

Два противоречащих друг другу действия одновременно, это непростительно. Но увидев ее мордашку, я все простил. Смущение ей шло восхитительно. При столкновении всегда имеешь дурацкий вид — потерпевший ты или виновник. Неизбежен момент смятения. Оба раздосадованы и обозлены. Заранее не согласны друг с другом.

Царица вылезла из своей коляски, я из своей. Ее капот воротил нос, мое крыло походило на бумажку в сортире. Я ее тут же окрестил «Царицей» за манто из черной кожи с белой норкой на воротнике, платиновые волосы, благородный вид и всю эту чертову расфуфыренность, порождающую в тебе желание вскочить на даму и объясниться с ней в манере ловкого кролика. Она осмотрела повреждения без особого волнения, потом перевела взгляд на меня, и моя пленительная улыбка ее расшплинтовала.

— Как, вы не орете на меня? — спросила она.

— С чего бы я орал на вас, мадам? Быть отмеченным такой женщиной, как вы, это может лишь осчастливить мужчину, достойного сего имени. В вас столько обаяния, что мое смятое крыло мне кажется гораздо красивее, чем раньше, и я задумываюсь, не оставить ли его в нынешнем виде на память о незабываемом мгновении?

Она оценила, хотя все было шито теми нитками, из которых плетут швартовы. И вот в настоящий момент моя щека покоится на ее трепещущем животе. Сказочная подушка не осмеливается пошевелиться, чтобы не потревожить мою мечтательность.

Насытившись любовью, реализовав, стало быть, настоящее наилучшим из возможных способов, я обращаюсь к будущему. Говорю себе, что Фараония мне начинает надоедать. После изгнания Берю и ухода Старика все расшаталось и перекосилось, и я уже не знаю, чего там ищу. Меня манит нечто иное: бегство, свобода. Может, расплеваться, в конце-то концов? Я предпочел бы лететь на своих собственных крыльях. Тогда что, экспорт-импорт? Издательское дело? Журналистика? По правде, мне ничего не подходит. Я смутно чувствую, что именно мне нужно, но не могу определить точно.