Наваждение в метрополитене [Александр Анатольевич Трапезников] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Александр Трапезников. Наваждение в метрополитене
Я отправляюсь на работу в шесть часов утра — как и сотни ненормальных, толпящихся на нашей конечной станции метро. Всем, естественно, сидячих мест не хватает, и они досыпают стоя, с угрюмым выражением лица. Наверное, такое же лицо и у меня. Когда мне все-таки удается сесть, я достаю «Советский спорт», и глаза становятся более осмысленными, хотя не все победы наших славных спортсменов доходят до моего еще не до конца пробужденного сознания. Но читать надо, иначе войдет какая-ни-будь жирная тетка и тяжело задышит тебе в лоб, изнемогая от советской действительности. Пройдут две минуты, отпущенные тебе на размышления, и она скажет: — Сидят, расселись...— Потом добавит: — Совести у них нет. «У них» — значит, у меня. Я — во множественном числе. Далее может последовать поток брани, поэтому благоразумно встаю и пробираюсь подальше от вулкана. Интересно, что, плюхнувшись на мое место, тетка заметно розовеет, оживает, наливается соком, хоть пиши с нее плакат «Эх, хорошо в стране советской жить!» Впрочем, чтение газеты — защита слабая, поэтому в сидячем положении я успеваю проехать только остановки две-три. А впереди еще семь, да две пересадки, и силы постепенно убывают, жизненная энергия рассасывается снующими по метро вампирами, аура ломается, сжатая в толпе, и ангел-хранитель думает уже больше о своем спасении, чем о моем. Одна находчивая знакомая ведет в метро сидячий образ жизни. Она входит в вагон, наклоняется к кому-нибудь и говорит: — Молодой человек (или: «гражданин...»), я беременна, уступите, пожалуйста, место. Кто ж не встанет перед беременной женщиной? И поди разбери, какой у нее срок — три месяца или две недели? В общем, садится. Как-то раз я вошел следом за ней; она выбрала очередную жертву, согнала ее с места, уселась. Глаза сделались измучен-ные-измученные, прямо сейчас родит. Я встал рядом, смеюсь. А она даже голову набок склонила, словно силы ее окончательно покидают, и губы покусывает. Вдруг случайно заметила меня. — Ой, Мишка! — Головка на место встала, и глазки заблестели.— Сколько месяцев не виделись? — Привет, привет,— говорю,— ты куда направляешься? — Да тут, на одну вечеринку. Поехали со мной, только в винный магазин заскочим. — Света,— отвечаю я,— ты, по моим подсчетам, уже пятый год беременной ходишь, когда же наконец родишь? Я немного отвлекся. Речь в этой истории пойдет не о Свете, а о совсем другой женщине, мне даже имя ее неизвестно, неизвестно, где она живет и чем занимается. Могу только предположить, что она работает на каком-то заводе, потому что ее рабочий день начинается так же рано, как и у меня. Каждое утро в начале седьмого она стоит на платформе, мы вместе втискиваемся в последний вагон, а потом она выходит на «Бауманской». Почему я обратил на нее внимание? Не знаю. Наверное, было в ее лице что-то запоминающееся, хотя ни красавицей, ни дурнушкой назвать ее нельзя. Худощавая, бледная тридцатилетняя женщина с наспех подведенными глазами, светлые волосы, ладная фигурка и, конечно, отрешенность во взгляде, как и у всех нас. Обручальное кольцо на пальце правой руки, большая коричневая сумка. Наверное, эта сумка к вечеру наполнялась продуктами, и она спешила домой кормить мужа и ребенка. То, что у нее есть ребенок, я определил так. Как-то стоял рядом с ней и дремал, держась за поручень. Вдруг почувствовал, что она встрепенулась, поставила сумку на колени и стала в ней что-то искать. Видно, то, что она хотела найти, осталось дома, но зато на свет появились пудреница, японский зонтик, пачка сигарет, удостоверение, какая-то мелочь: сломанный карандаш, две конфетки «Чебурашка», пуговицы, вырванные из блокнота листки, календарик и фотография мальчика в школьной форме лет десяти — двенадцати. Она засунула все это обратно в сумку и покачала головой. Я тоже покачал головой, наблюдая за ней из-под полуопущенных век. «Ага, куришь»,— подумал я и снова задремал. В конце концов, какое мне до нее дело? Что она там забыла дома? Паспорт? Деньги? Лекарство? Судя по всему, это очень неаккуратная женщина, растеряха; наверное, разбрасывает вещи по всей квартире, швыряет куда попало. И гора грязной посуды в раковине. И наспех приготовленные котлеты, надоевшие мужу за двенадцать лет. И сын-лодырь, не «врубающийся» в арифметическую задачку. И— долги, долги, долги. Что еще? Скука, тоска, жалость к себе, слезы, страх, что так и пройдет вся жизнь, а другой-то не будет, не в сказке живем, не в раю с милым, да и милый ли он? Когда последний раз целовал? Когда выпьет, подбодрит себя дешевым портвейном, а так сиднем сидит да телевизор смотрит, либо газеткой шуршит, шуршилло. Господи, зачем завел на эту дорогу, зачем бросил на ней? Она вышла на «Бауманской», а я продолжал размышлять. В сущности, это интересная современная женщина. Но какого черта она встает в такую рань, глотает стакан горячего чая, мажет глаза и мчится на работу, чтобы не дай бог не опоздать? Да что- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
21 минут 37 секунд назад
22 минут 48 секунд назад
30 минут 50 секунд назад
34 минут 45 секунд назад
8 часов 16 минут назад
8 часов 56 минут назад