Зеркало мира [Александр Николаевич Анфилатов] (fb2) читать онлайн
- Зеркало мира (а.с. Хроники Трона -4) 1.13 Мб, 290с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Александр Николаевич Анфилатов
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Зеркало мира
Хроники Трона – 4 Александр Николаевич Анфилатов
Аннотация
Небольшой группой людей найден путь в другой мир, на иную планету. На первый взгляд Трон не отличается от иных подобных, но только на первый. Он неприветливо встречает подозрительных пришельцев и не сулит ни чего хорошего. Мстительные дикари нападают на ничего не подозревающих людей. Их подстрекают злобные шаманы, по непонятным причинам невзлюбившие землян. А за личиной марионеток уже просматриваются силы противные самой человеческой сущности. Даже природа и та ставит барьеры на пути переселенцев. Для спасения собственных жизней и достижения поставленных целей, приходится вступить в схватку. Оглавление Аннотация Часть 11. Глава 85 Глава 86 Глава 87 Глава 88 Глава 89 Глава 90 Глава 91 Глава 92 Глава 93 Глава 94 Часть 12. Риналь Глава 95 Глава 96 Глава 97 Глава 98 Глава 99 Глава 100 Глава 101 Глава 103 Часть 13. Рахин Глава 104 Глава 105 Глава 106 (обратно)Часть 11.
Глава 85
Окончание влажного сезона дождей невозможно связать с каким‑либо числом или неделей, просто настало время, когда дожди стали стихать, бури налетали все реже. С каждым днем редели тучи, чаще проглядывало солнце. Теперь после захода с океана долетали свежие ветра, и ночи, казалось, стали даже несколько прохладнее. Днем, под действием жарких лучей от земли поднимались густые испарения. Природа как будто оживала, миллионы цветов усыпали растения всех видов, от вечнозеленых вьюнов до могучих и редких в этих местах драгониров. Можно сказать без преувеличения леса стали походить на райский сад. Каждый росток стремился использовать благоприятный момент, дать потомство. Множество насекомых проснулись от сезонной спячки, оживляя своим стрекотом и щебетом фантастическую картину джунглей. Порой было трудно отличить, где тут цветы, где яркие бабочки, или даже птицы. Неожиданно заинтересовавший тебя цветник срывался с места тысячекрылым чудом, в страхе растворяясь среди себе подобных. Для людей окончание сезона дождей означало начало полевых работ. Именно сейчас, пока земля наполнена влагой и перепадают дожди, местные предпочитали сеять зерновые и те растения, для которых нужно много влаги. Если опоздаешь, можно потерять урожай, иссушающая жара разгара лета погубит его. Все население колонии, прекрасно сознавая, насколько важен каждый день, с восхода до заката пропадало в полях. Все усердно трудились, забывая о сене и отдыхе, понимая, что личное благополучие зависит только от себя самого. Будешь ты сыт или голоден. За рутиной и заботами вялотекущих дней забылись многие тревоги и надежды. Переселенцы привыкли надеяться на самих себя, не ожидая помощи со стороны. Тем неожиданней стало событие, о неизбежности которого все забыли и даже перестали вспоминать, настолько невероятным оно казалось. Началось все с того, что в поместье, где Ярослав последние недели обитал, прибежал незнакомый войо и на ломанном языке модонов прокартавил нечто маловразумительное, но смысл уловить удалось. Он состоял в том, что с гор в долину спустились враги, и враги эти — люди. Всеобщая готовность в любой момент отразить вторжение, сработало автоматом даже у Ярослава. Рассудок уступил привычке, никто даже не сомневался в верности действий. Когда спустя полчаса–час, он верхом прибыл на развилку дорог за холмистой грядой, здесь уже собрались немалые силы, как со стороны колонистов, так и войо. Навси–ла–рад вовсю рычал, наводя порядок, в отсутствие Ярослава пытаясь командовать не только своими воинами, но и людьми. Получалось это не очень, антагонизм к войо оставался велик, несмотря на совместную битву несколько месяцев назад. Прибытие Ярослава внесло некоторый порядок. Высказывались различные предположения кто бы это мог быть, от возможного повторного вторжения бурутти до экспедиции, организованной асмаилитами. Реальность выяснилась спустя сутки, а до того времени все пребывали в напряжении. Первая же встреча разведки колонистов с чужаками внесла ясность в положение и устранила неопределенность. Стандартная камуфляжная армейская форма отряда, который вплавь переправился через реку Катави недалеко от моста, дала понять, что перед ними земляне. А последовавший за тем непосредственный контакт людей Жигана с чужаками окончательно прояснил, что спустя более чем полгода на Трон сумел вернуться Олег во главе второй волны переселенцев.* * *
Встреча Олега и Ярослава произошла еще через весьма продолжительный срок, рано утром. Большая колонна повозок извивающейся змеей выползла из джунглей на берег реки и уперлась в разрушенную переправу. От наведенного в прошлом году недостающего пролета моста за прошедший срок ничего не осталось. Войо благополучно избавились от него еще в сухой сезон. Потребовалось время на восстановление, но Олег пересек разделяющее друзей пространство разрушенного пролета по первому переброшенному через него бревну. Друзья горячо обнялись, а Ярослав, смеясь и хлопая Олега по плечу, шутя, заметил: — Я знал заранее, все обещанные тобой сроки следует умножать на два, но не предполагал, что на самом деле их следует увеличить в шесть или даже в восемь раз. Олег, как бы смущаясь, но на деле вполне спокойно, ответил: — Сам знаешь, врата — вещь капризная, а время в них течет неравномерно, нас бросило на четыре месяца вперед, сломав все предварительные расчеты. Опять же сборы затянулись, трижды переносили дату перехода, поджидая отстающих, зато смотри, каких орлов я тебе привел! Ярослав, глядя на людей Олега, которые сейчас спешно налаживали переправу, заметил: — Одеты справно и, вероятно, шли не так долго, как мы. Помнится, к моменту переправы наши люди, измученные переходами, более походили на магуза, чем на цивилизованных людей. Прогресс налицо. Олег жестом предложил отойти от переправы. Его люди заносили новые бревна, и командиры могли помешать работе. — Да я вел караван новым маршрутом, безопасным и, как оказалось, более коротким. Врата открылись в пустынных верховьях Мары. В прошлом я даже не предполагал наличие в этих краях зоны аномалий. Большую часть пути мы проделали на плотах, оттого, в значительной мере, сохранили силы. — Ну а вы? — Олег многозначительно возвысил голос. — Как поживали без нас? Наверно, совсем потеряли надежду. Думали, завел бог знает куда и бросил. Сгинул незнамо где? Ярослав набрал в грудь воздуха и решительно ответил: — Есть маленько! Столько времени прошло, думали, не вернешься, а в дороге всякое может случиться: переправы, перевалы, грабители. Ведь ты не пустой уходил из Изумрудной долины. Поминали тебя добрым словом, часто и сурово. Надеюсь, тебе на земле икалось. Олег усмехнулся: — Что, тяжко пришлось? — Не то слово… — Рассказывай… — Рассказ мой будет долгий, поэтому переправа — не место для него, да и ушей много лишних, не хочу новичков зря пугать. Мои‑то уже обвыкли… Вначале позволь тебя кое с кем познакомить. Друзья покинули мост и углубились в ближайшие к берегу реки заросли, здесь почти в полном составе прятались в засаде воины войо, в любой момент готовые к бою. Ярослав на ходу пытался подготовить Олега к неожиданной встрече, задавая наводящий вопрос: — Ты в прошлом, когда нашел Изумрудную долину, обследовал ее целиком или только побережье с некрополем? От неожиданности Олег даже остановился, настолько странным и не сулящим добра показался вопрос. — А в чем дело? — требовательно переспросил он. — Какие‑то проблемы? — Не проблемы, а так, пустячок, но очень неприятный. Впрочем, все уже улажено, и переживать не о чем. — Тогда что? С кем ты меня собираешься знакомить? — С войо! — С войо? — Олег неподдельно удивился. — Да. К сожалению, как сейчас выяснилось, действие артефакта некрополя распространялось не на всю долину, а только на ее приморскую часть. В глубине действие ослаблялось, как я предполагаю, отражением склонов гор и высокой грядой. Это создало тень от развилки дорог до самых западных ущелий. Небольшое племя войо нашло удобную пустующую землю с охотничьими угодьями лет пятьдесят назад и благополучно живет в Изумрудной долине до сегодня… — Сколько их? — перебил Олег. — Примерно 200–300 копий. Сейчас у нас мир, и я хочу тебя познакомить с их вождем. — Сейчас мир? — удивился Олег. — А что была война? — Была, да еще какая. Но это в прошлом. Навси–ла–рад — воин суровый, так что на теплый прием не рассчитывай…* * *
Они подошли к зарослям вдоль дороги, где прятались войо. Навстречу вышли три воина в богатом вооружении с дисковидной броней на груди, один из них был Великий вождь войо. Когда воины приблизились, Ярослав обратился к Олегу на языке моддонов: — Разреши представить дхоу Олег, перед тобой Великий вождь войо Навси–ла–рад–амон, победитель бурутти. Навси–ла–рад, услышав эти слова, только глухо рыкнул, выражая нейтральное чувство к чужаку, еще не достойному уважения великих вождей. В ответ Олег поднял руки в приветственном жесте, показывая чистоту своих помыслов, и произнес: — Сакора мирана дхоу наватаро, рад приветствовать Великого вождя войо. Навси–ла–рад не удостоил Олега равным ответом, прямолинейно высказал все, о чем он думает. — Чем дольше живу, тем более уверяюсь в лживости людей. Когда я приносил клятву верности Дхоу Ярославу, речь не шла о новых индлингах. Дхоу, с которым войо заключили союз, не упоминал, что индлингов станет больше. Гораздо больше! Ярослав постарался успокоить недовольство вождя: — Дхоу, Олег мой господин, он глава всех индлингов, и союз, заключенный со мной, не теряет силы с его прибытием, и тем, что нас стало больше. По прежнему леса остаются во власти войо, и они вольны охотиться, где пожелают. — Это лишь слова, слова Великого дхоу индлингов Иахлава, победителя бурутти, энолов, войо, модонов и вуоксов. Он доказал — его слову можно верить. Кто такой Олег? Кого он победил? Перед кем сдержал слово. Для меня он никто, пусть величает себя дхоу кого угодно, хоть индлингов, хоть всех людей. Для войо он и его пришлые люди — никто… — Если не докажут обратное, — перебил его Ярослав. — Если не докажут, что им можно верить, — поддержал Навси–ла–рад. Пока шел разговор вождей, Олег попал в странную ситуацию, все вопросы решались, или уже были решены без него, без его участия. Он здесь оказался лишним, и, не желая терпеть подобное положение, резко вклинился в разговор. — Уверяю тебя, Великий вождь, все данные моим другом обещания будут выполняться неукоснительно, как если бы их дал я сам. Даже если они не самые приятные. И будут исполняться до тех пор, пока не будут нарушены войо или заменены новыми договоренностями. Навси–ла–рад прервал свою речь, соображая над произнесенными словами чужака, морда его резко помрачнела. Он легко уловил скрытый подвох в словах Олега. Устроить так, чтобы одна из сторон как бы нарушила договор не трудно. Он ответил твердо в тон Олегу: — Войо будут сдерживать данное слово до той поры, пока индлинги не нарушат свое. Кивком головы Навси–ла–рад дал понять, что разговор окончен. Войо удалились. — Ну зачем ты так? — говорил Ярослав, когда они с Олегом шли к приготовленным лошадям. — Как? — Слишком прямолинейно, что ли. Можно было и не делать намеков на возможность нарушения договора в одностороннем порядке. Зачем настраивать вождя против себя. — Я дал ему понять, кто в Изумрудной долине хозяин. А если не устраивают порядки, может убираться вместе со своим племенем. — Зря, зря, Олег. Навси–ла–рад и его воины могут попортить много крови, несмотря на то, что нас стало несравнимо больше. Умелая дипломатия тут может принести больше пользы, чем прямое давление. — Я понимаю, — отвечал Олег, садясь в седло, — вы были вынуждены прибегнуть к маневрированию в отношениях с войо, но с нашим приходом все меняется. Я не собираюсь поддерживать союзы или договоры, которые наносят вред колонии. Ярославу ничего не оставалось делать, как сев в седло, молча последовать за командиром.* * *
Дорога до города заняла несколько часов, в течение которых разговор друзей не прерывался. Ярослав успел поведать о всех событиях, которые произошли с момента ухода Олега на землю. Подъезжая к крепости, Олег обратил внимание на строения, которых раньше не было. — Стоило ли столько людских сил тратить на возведение капитальной воротной башни. Может быть, следовало соорудить обитые железом ворота и усилить охрану? — Не скрою, мысли такие были, никто не жаждал прилагать усилий, но я настоял на строительстве. В этом случае устранялись случайности, возникающие при несении нерадивой службы, создается препятствие, которое противник вынужден преодолевать при любых условиях, вне зависимости от количества и качества охраны. Олег с любопытством осмотрел странную постройку, восхищаясь оригинальностью простых решений. — Я прожил несколько лет на Троне, побывал в качестве моряка в разных городах от Марелии до Агерона, но нигде не видел столь сложного сооружения. А тройные амбразуры для лучников, когда через одну бойницу может стрелять сразу несколько человек. Просто восхитительно! — Как раз с бойницами пришлось повозиться, — отвечал Ярослав, — материал подходящего размера и формы оказалось трудно подобрать. Руин здесь много, но нужное попадается не часто. Много сил вложили в связи, которые скрепляют башню. Землетрясение и гибель людей показали, что к строительству капитальных сооружений следует относиться серьезно, как это делали до нас ласу… — Откуда столько железа? — К сожалению, не все связи из железа, многие выполнены из дерева в надежде, что в будущем будут заменены. Ярослав провел Олега по башне, показал ее устройство: герсы, трое деревянных, обитых железом ворот, каменные своды воротного проезда. Глядя на постройку, Олег дивился количеству потраченного труда. — Теперь я понимаю, почему более чем за полгода вы построили всего одну башню. — Ну…Это не совсем так. Мы трудились весь дождливый сезон не покладая рук. Восстановили крепость, построили стапель для кораблей, — это немало. Башня была всего лишь одним объектом из многих. — Таких как дворец для заложницы, — Олег указал на четырехэтажное сооружение, высящееся над стенами. — Ты меня осуждаешь? — Нет. Если строительство велось за деньги… — Отнюдь, — решительно прервал его Ярослав, — пришлось применять и бесплатный труд колонистов… — А вот это зря, у нас не так много людей, чтобы впустую растрачивать силы на постройку дворцов. К тому же, энолов никто не любит, и попытки им угодить или возвысить могут вызвать раздражение среди аборигенов. Для заложницы вполне достаточно обычной комнаты. — Я считал, хорошее отношение к эноле вызовет ответное со стороны ее собратьев. Олег обернулся в сторону Ярослава и молвил резко. — Разве Россия и русский народ в течение тысячи лет не проявляли благодеяний и хорошего отношения к иностранцам, а получили в ответ что‑либо, кроме ненависти? Нет! И энолы ничуть не лучше, столь же эгоистичны и лицемерны. Ты правильно поступил, взяв заложницу из знатного рода, но твое желание прогнуться перед энолами не находит во мне сочувствия. Конечно, если здесь есть некие иные, личные причины, — другое дело. Это я понимаю, пусть живет. Друзья прошли внутрь крепости и дворца. Здесь Ярослав показал помещения по левую сторону от мегарона, которые изначально выделил для Олега, если тот вернется в Изумрудную долину. — Извини, скученность в крепости не позволила отделать комнаты как следует, они использовались как склады, но я не разрешил кому‑либо здесь селиться. Я прикажу, мы все очистим и приведем в порядок. — Не беспокойся, сейчас у меня людей много больше, чем раньше, им будет чем заняться.* * *
Караван с переселенцами достиг города только к концу дня. Людей, повозок, скота прибыло так много, что о размещении всех в крепости речь даже не шла. Они останавливались в городе, занимая наиболее пригодные для жизни руины. Переселенцы просто запрудили древний город. Весь остаток дня у Олега и Ярослава ушел на хлопоты по размещению этой пестрой оравы, только на следующий день друзья смогли заняться чем‑то иным. И в первую очередь Ярослав показал свое детище — корабли. Шагая по высокой надстройке одного из них и проверяя ногой крепость палубы, Олег говорил: — И ты уверен, что с такими высокими надстройками корабль не перевернется? — Этот трофей не предназначен для морских переходов, — уверенно отвечал Ярослав, — цель его реконструкции — охрана крепости и фиорда от незваных гостей. Поэтому я приказал соорудить на носу и корме две двухэтажных надстройки для лучников: ахтеркастль и форкастль, а над палубой в средней части корабля соорудить противоабордажнные решетки, корпус судна остался прежним и не подвергся переделке. — Но в шторм и в водах фиорда бывает крутая волна, — выразил сомнение Олег. — Я знаю, мы подвергли корабль кренованию, и я установил, что закат диаграммы остойчивости более 30–ти градусов. Этого вполне достаточно для прибрежного судна. На дно корабля уложим дополнительный балласт, так что «Дельфин$1 — так мы назвали этот корабль — спокойно может патрулировать океанское побережье Изумрудной долины и заходить в устье реки Катави для контроля за прибывающими туда судами… С этими словами Олег с Ярославом подошли к фальшборту. Борт о борт с «Дельфином» раскачивался на легкой волне второй корабль. Его очертания корпуса напомнили Олегу нечто знакомое, виденное в прошлом, — «Санта–Марию» Колумба. — Вижу, со вторым кораблем ты повозился основательно. Появилась палуба и крытая надстройка на корме. — Да, потрудиться пришлось изрядно: удлинили корпус, положили новые шпангоуты, обшили второй обшивкой. Зато теперь корабль готов к плаванию, осталось дооснастить мачты и реи и можно в путь, хоть в Агерон, хоть в пресловутый Риналь. — Думаешь, выдержит шторм? — Уверен. Креновали, остойчивость соответствует. Вот только с парусами проблема… — В чем дело? — На обоих судах всего четыре паруса: два больших и два малых. На фрегат, что стоит на стапеле и который мы сейчас строим, нет даже лоскута. Вручную выткать столько парусины пока мы не в состоянии. Купить у мимо проходящих купцов не удается. — Да, эту проблему придется решать, и решить ее можно только в Ринале. Только там можно купить парусину в достаточном количестве и недорого. Отсюда следует вывод… — Какой? — Надо плыть в Риналь. — Сейчас? — удивленно предположил Ярослав. — Да, — уверенно отозвался Олег. — Но до сбора урожая еще три–четыре месяца, — нет смысла идти порожняком. — А мы и не пойдем… Ярослав удивленно взглянул на друга: — Ты забыл, я не пустой уходил на Землю, не пустой и вернулся. — Не может быть! — выдохнул Ярослав. — Может, Славка, может. Кстати, и твоя доля там есть, и всех кто вложился. — Радостная весть. — Не сомневаюсь, и сам понимаешь, дело требует оборота. Отсюда следует, кому‑то придется плыть в Риналь. — Поплывешь? — Поплыл бы, кабы дела колонии не держали. Жалуются на тебя все, кому ни лень, обвиняют во всех смертных грехах, вплоть до прямой измены. — Ты‑то не веришь в это? — А как объяснить такие поступки, как союз с войо. Ну это еще куда ни шло. А заигрывание с энолами? — Это все дипломатия, — эмоционально выразился Ярослав, — а если кто не понимает, то мозги вправить можно. — Ну ты не очень возмущайся, резон в словах людей есть… А Лифидец? Зачем ты его отпустил? Тут даже я засомневался… — Я его не отпускал, а то что сделал, для него хуже всякой смерти. — А чем докажешь? Ничем! Одни слова! Так что расследования не избежать. Готовься. — Кто расследовать будет? Отцы–основатели? — Не важно, но отчет ты нам дашь и если не докажешь обратное, обвиним в измене. Ты не имеешь права отпускать на волю врага. Много и других, менее тяжких обвинений: в самоуправстве; в том, что учиняешь феодальные порядки. Ведешь себя как князь. К мнению людей не прислушиваешься, изнуряешь тяжким трудом… — Ну вы еще многоженство приплетите, ходят такие слухи. — Это уж дело твое, имей женщин столько, сколько сможешь прокормить, но тем не менее этот факт не красит тебя как главу колонии. Руководитель должен быть образцом для подражания, а не предметом пересудов и сплетен. — На себя намекаешь? — ехидно усмехнулся Ярослав, он уже знал, что вместе с Олегом на Трон прибыла некая симпатичная девушка, и ходили слухи, будто они женаты. — Нет, я не имею ввиду себя, — отрицательно мотнул головой Олег, — у меня иная, другая задача на Троне. Я единственный, кто способен поддержать связь с землей. Потому надежды, которые я возлагал на тебя, очень велики, и я разочарован, что приходится их терять. Меня очень нагружают обстоятельства, при которых я вынужден заниматься дополнительно делами колонии помимо своих прямых обязанностей. — Назначь кого‑нибудь другого, — отрезал Ярослав, — я не держусь за эту должность, у меня и другие дела найдутся, — он кивком указал на стоящий рядом корабль. — Знаю, знаю, но одобрить принятие откровенно неудачных решений не могу, а назначить другого, — нет кандидатур. Несмотря на то что я привел с собой почти пятьсот человек, заменить тебя некем. Наверное, снова всем придется управлять самому. — Думаешь, лучше справишься? — Не думаю, но людей надо успокоить.* * *
Осмотрев верфи, Ярослав провел Олега по другим наиболее значимым объектам, которые переселенцы успели построить за прошедшее время. Наиболее важный из них — бывшую мельницу, теперь переоборудованную в механическую кузницу, — представлял Станислав как человек, который вложил в нее наибольшее количество сил и времени. — Вижу, — с уважением говорил Олег, — кузница еще не закончена. — К сожалению, — согласился тот, — еще многое следует сделать. Привод молота не готов, но столь крупные поковки пока еще не нужны. И понадобятся только к моменту отправления кораблей с товарами на полуостров Риналь. К этому времени, я надеюсь, привод будет готов, и мы сумеем отковать якоря. — Я обратил внимание, ты сумел выделать железные связи для воротной башни. Это просто чудо, что удалось выковать их вручную. — Дело не в чуде, — не согласился Станислав, — мы построили здание кузницы, а в ней хорошую печь в два горна. Она позволяет калить очень длинные заготовки и вытягивать арматуру. — Много надо железа на укрепление городских построек и башен? — Много, Олег Николаевич, очень много, а железа в обрез. Обязательно необходимо сделать значительные его закупки, иначе все встанет. Собственных запасов хватит только на якоря для одного корабля. — Вот видишь, — обратился Олег к присутствующему в кузнице Ярославу, — еще один повод плыть на полуостров Риналь сейчас, а не в середине сухого сезона. Ярослав, глядя на струйки пламени в кузнечном горне, отвечал спокойно: — Корабль не готов… — Надо было вместо строительства дворцов для заложниц и мегаронов для аборигенов все усилия сосредоточить на насущных интересах колонии. — Не было смысла пороть горячку, — не соглашался Ярослав, — хлеб созреет только к середине лета, а до той поры и товара на продажу нет, да и кузница с кораблем поспеют. Олег все едино гнул свое мнение: — Товар всегда можно найти… — Такие овощи, как путюо и рамин, — съязвил Ярослав, — кому они нужны на Ринале? — Корабельная древесина там ценится не менее чем другие. Выбракованных лошадей тоже можно было взять как товар. Да много чего можно взять как товар. Стремясь успокоить перепалку друзей, Станислав сделал предложение: — Может железо в горах поискать? Те уставились с непониманием. — Где ты видел залежи железа в молодых горах? — выдавил из себя Олег. — Залежией конечно в молодых горах нет, — согласился Станислав почесав затылок, — но породы, содержащие вкрапления, случаются. Следует только хорошенько поискать, эрозия превращает их в песок. Железо моют как золото в горных ручьях и реках. — Хорошая идея, — отозвался Олег, — тебе, Станислав Тимофеевич, и исполнять. Найди подходящих людей, пусть отправляются в горы на разведку, и главное — подготовь их как следует, чтобы смогли найти… — Да я и сам схожу… — Нет, нет, Станислав, — отрицательно качнул головой Олег, — ты останешься в долине, займешь место Ярослава, пока он будет в плавании. — Зачем это? — опешил товарищ. — Или больше некому за моря плыть, хотя бы тот же Ибирин — хороший моряк. — Нет, поплывет Ярослав, — это приказ… — Значит, ты его снимаешь с должности? — Временно… — А ты думаешь, как отнесутся семьи, которые с ним связаны: Агеронцы, Ласу, Навси–ла–рад. Мы, возможно, и стерпим, но они не столь покладисты. Будет бунт. Ибирин с Зеноном и пятьдесят Агеронцев горой встанут за Ярослава, он их вождь. Войо вообще после отставки Ярослава останутся не у дел… Не наделай ошибок, Олег.* * *
Втроем они покинули мельницу и кузницу, направляясь к недалекому пруду, где строилась лесопилка. По пути разговор продолжился, но Станиславу не удавалось изменить решение Олега отправить вместе с кораблем в город Риналь Ярослава. — Понимаешь, — убеждал Олег, — миссия слишком важна, чтобы я мог доверить кому‑то другому… — Плыви сам! — резко отвечал Станислав. — Тоже не могу. Надо успокоить возмущение людей после того как Ярослав отпустил Лифидца. Недовольных слишком много. Или ты тоже согласен с его действиями? — Нет, не согласен, Славка сморозил глупость, но это не повод его опускать в глазах аборигенов. — А наши не в счет?! — Это ты делаешь в угоду своим дружкам — Павлу Петровичу, Шестоперу и Ольге. Она особенно возмущалась порядками, которые Ярослав завел в колонии. — Ничего с вами не случится, пусть недовольные успокоятся, потом снова Ярослава поставим. Вместе с тем, согласись, общинные порядки — это отживший век. — Много ты знаешь, — возмущался Станислав, — что отжило, а что нет. Насмотрелся там на земле телевизора. Здесь у нас все по–своему. Лесопилка оказалась в худшем состоянии, чем кузница. Несмотря на то что здание мельницы и, собственно, самой лесопилки подведены под черепичную крышу, водяные колеса так же изготовлены, — привода не готовы. И если мельницу можно было запустить быстро, после небольших работ, то лесопилка стояла пустая, без привода, стола и подающих катков. — В чем задержка? — строго спросил Олег. — Нужны поддающие валы, опоры для них и пильная рама, остальное сделать не трудно, — отвечал Ярослав. — Ну и … — Нет железа, — отозвался слегка смущенный Станислав, — валы, опоры и раму надо ковать из железа, а его нет. — Вот видишь… — вновь обратился Олег к Ярославу. — Столько времени и сил ты потратил на ерунду, а самое главное упустил. И что теперь, предлагаете вас обоих по головке гладить? Ярослав и Станислав опустили головы. — Посмотрим, как сам накомандуешь, — отворачиваясь в сторону, молвил Ярослав. — Ты, Олег, нас не замай, — возвысил голос пожилой Станислав Тимофеевич, — у нас и без того проблем был полон рот. Война, землетрясение, эпидемия, — ничего не знаешь, а берешься судить. — Вы, Станислав Тимофеевич, зря не обижайтесь, но решение не изменю, потому так будет лучше. Ярослав пойдет на полуостров Риналь, как только корабль будет готов к отплытию. После этих слов Олег покинул здание строящейся лесопилки, и уже на ходу обратился к Ярославу, когда их никто не мог слышать: — Теперь едем в крепость, надо поговорить о разном. — О деньгах? — с усмешкой бросил Ярослав. — В том числе… (обратно)Глава 86
На центральном дворе крепости, по левую руку от мегарона, располагалось несколько обширных помещений, которые после возвращения занял Олег. По мнению Ярослава, в прошлом эти комнаты использовались древними ласу под склады и не были самыми удобными. Они не составляли отдельного уединенного дворика, как в покоях Ярослава или Станислава. Три из них выходили прямо на центральную площадь, а остальные вообще находились в глубине дворцовой постройки. Тем не менее, значительные размеры комнат позволяли Олегу жить в крепости относительно комфортно, имея под боком место для складирования наиболее ценных запасов. Вот и сейчас, по возвращению в крепость, Ярослав нашел их заполненными множеством мешков, фанерных ящиков и тюков с имуществом, доставленным новыми переселенцами с земли. Олег благоразумно старался наиболее ценные припасы держать возле себя, оттого комнаты стали походить более на склад, чем на жилье. Прямо здесь он выдавал ранее полученные запросы. Посредине стояли складные стол и несколько кресел. Олег предложил сесть. — Разговор будет долгим. Вначале хочу дать отчет по тем поручениям, которые ты составил перед моим уходом на землю. К сожалению, — Олег разочарованно качнул головой, — выполнить удалось не все. — Я не ожидал иного, — отвечал Ярослав, усаживаясь в кресло, — некоторые из просьб, мягко говоря, выполнить непросто… — Тем не менее, большая часть доставлена, — продолжал Олег, вынимая из большого кофра сверток, — здесь — доверенности, договоры, расписки. Мне даже удалось найти и продать машину, брошенную тобой перед переходом на Трон… Ярослав удивленно вскинул брови: — Вот уж чего не ожидал… — Мое возвращение, — продолжал Олег, доставая из свертка бумаги и документы, — прошло на редкость удачно и совсем недалеко от места предыдущего перехода. Да и разброс по времени составил всего семь дней. Чего, к сожалению, не скажешь о нашем последнем переходе сюда на Трон… Так что найти брошенную машину не составило труда, я даже использовал ее как транспорт, благо, имел на нее все документы. В результате, на сегодня у тебя нет более на земле никакой собственности. Квартира и машина проданы, и тебе причитается определенная сумма в серебре, конечно, за вычетом понесенных расходов… Олег посмотрел вопросительно. — Желаешь получить сразу? Ярослав, углубленный в изучение представленных бумаг, отрицательно качнул головой. — Заберу перед отплытием в город Риналь. — Здесь списки заказанного и доставленного имущества, — Олег взял и предложил пачку бумаг Ярославу. Ярослав пробежал глазами текст. Радовала точность выполнения. В списке присутствовали практически все заявленные позиции, за исключением некоторых. Имелись даже такие отдельные разделы, как пошив женских платьев с точным указанием расценок на всех этапах, фенидоновая смола, эструдеры, гидроцилиндры. А вот упоминаний о пилораме не было. Хотя, по мнению Ярослава, позиция эта была наиважнейшей, колония просто захлебывалась от недостатка пиломатериала. Он с огорчением заметил: — Значит с пилорамой ничего не вышло? — Посчитали ее стоимость слишком высокой для нас. Заточной станок для ленточных пил стоит круглую сумму и весит столько, что… — Олег безнадежно махнул рукой. — И это не считая всего остального — запчастей и инструмента… — Жаль… придется лес кроить дедовским способом. — Что поделаешь, подготовка экспедиции стала в копеечку, приходилось экономить, один томограф чего стоит или УЗИ. Сам понимаешь, на медицину нет ограничений, а Ольга потребовала — кровь из носу доставь… — Когда можно получить имущество? — В любое время. Присылай людей, одному не унести. — Хорошо, Станислав получит все позже, а мне сейчас выдай только платья, хочу быстрее порадовать своих женщин. Олег встал со словами: — Честно говоря, с этим пунктом твоего заказа вышло столько мороки…* * *
Он не закончил фразы, в дверном проеме мелькнули тени. Помещение склада не имело других источников света, кроме дверей, потому здесь царил полумрак. Послышались знакомые голоса, и в комнату, где расположились Олег с Ярославом, вошли Ольга Николаевна и капитан Петрович. Олег жестом предложил им располагаться, Ярославу даже показалось, он их поджидал. Чувствуя, готовится разбор его полетов, ехидно заметил: — А где же ваш дружбан Шестопер? Ольга, смерив Ярослава взглядом и садясь в кресло напротив, спокойно ответила: — Шестопер здесь совершенно неуместен. Ты должен дать нам ответ, по какой причине отпустил врага, и положить конец насаждению культа твоей личности. Она резко обрезала фразу, требовательно гладя в лицо Ярославу. Ярослав даже несколько смутился под ее напором. Обратил вопросительный взор к Олегу и в недоумении спросил: — Я что, должен отвечать? Тот пожал плечами, пытаясь передать смысл ситуации, что деваться все едино некуда. — Но ответы будут не самыми приятными, что, по всему, лучше скрыть. В противном случае, последствия их разглашения могут оказаться для нас плачевными. — Ярослав, — уверенно поддержал его Олег, — если есть, что сказать, говори, иначе мы твои действия не сможем понять, а человеку, который действует только в своих личных интересах, и к тому же тайно, среди нас не место. Говори, здесь все свои. — Хорошо, если настаиваете, но не думаю, что мой ответ прояснит вашу позицию. — Ничего, мы постараемся понять. — Хорошо, вы наверно уже знаете, что за спиной Лифидца стоит некая организация, именуемая нами Асмаилитами и состоящая из представителей иного, неизвестного мира. Они, подобно нам, проникли на Трон с целью до конца непонятной, но предположительно, возродить в физическом мире свое божество — Асмаила. Ольга и Петрович закивали головами. — Ходят такие слухи, — подтвердил капитан. — Олег просветил, — согласилась врач. — В таком случае, вы должны понимать, основной наш противник — не человек. Асмаил — дух потустороннего мира, и действовать против него следует не только огнем и мечом, но и иным колдовским методом. Надеюсь, вы не против? — Ярослав взглянул на товарищей. Те согласно, кивнули головами… — Я уже убедился на собственном опыте, волшебство в мире Трона протекает много более интенсивно, чем на Земле. Обычный и распространенный спиритизм или рождественские гадания вызывают здесь мощный эффект и столь же сильные последствия. Попытки расколоть Лифидца обычными методами ничего не дали. Шестопер обломал об него кулаки. Следовало применить пытки, но я не посмел пойти на это. В тайне не сохранишь, а психологическая травма, которую получат колонисты при таком знании, может повредить светлому образу самой идеи переселения. — Но ты мог делать не своими руками, — импульсивно взвился Олег. — Затем Шестопер здесь и находится, чтобы делать грязную работу за других. В конце концов, мы ему за это платим. — Согласен, и группа поддержки во главе с Меченым есть, но сути дела это не меняет. Приказы отдаю я как глава колонии, и ответственность все равно ложится на всех. Опосредованно, но на всех. В такой ситуации я решился прибегнуть к испытанному способу, исключающему подобный вред для общества. В просторе же он называется изгнанием бесов или экзорцизм. На земле это распространенное явление и не должно вас шокировать новизной. Как я уже ранее рассказывал Олегу, а теперь Вам, его практиковали в моей семье несколько поколений, определенный опыт имеется. Человека после изгнания, укрепляющего его беса, легко дожать, но все пошло не так, как я планировал. Из образованного магией портала появились сущность, которая и ранее нам помогала. — Между прочим, — Ярослав обратился к Олегу, — я тебе ранее не говорил, опасаясь, что не поверишь. Этот самый демон и есть мой информатор, от которого я получаю сведения. Он обещал дожать Лифидца самостоятельно без нашего участия и потребовал отпустить, что, собственно, я и сделал. Но уверяю вас, его участи никто не позавидует, если за дело возьмется падший… — Что за бред, — возмущенно выпалила Ольга, — и вы считаете, я поверю в эти басни. — Придется, — уверенно заявил Ярослав, — у меня есть свидетели: Жиган, Лимон и Лопата. Ольга возмущено фыркнула: — Все твои люди! Да эти урки скажут все, что ты им прикажешь. Ярослав якобы растерянно развел руками: — Моя племянница Анна тоже вызовет у вас сомнения? — Она ребенок… — Извини, других нет, как‑то не догадался пригласить всю колонию. — Мог позвать нас… — Ну это тоже самое. Образовалась пауза… — Может, стоит пригласить свидетелей? — обращаясь к Ольге Николаевне предложил Олег. — Раз таковые имеются. — А смысл? — отвечала та, пожимая плечами. — Они скажут тоже самое. — А мы послушаем, — настоял Олег, вставая из‑за стола и направляясь к охране в дверях с намерениями все же вызвать свидетелей.* * *
Через полчаса–час разыскали людей Ярослава и поодиночке допросили. Вопросы задавал Олег, Ольга вставляла лишь отдельные реплики. Ярослав с Петровичем, в основном, отмалчивались. Результаты не выявили серьезных расхождений в показаниях, люди говорили уверенно и явно о том, что видели собственными глазами. — И что меняют эти расспросы? — подвела итог Ольга Николаевна, когда люди были отпущены, и отцы–основатели остались одни. — Ничего не меняют. Ярослав, если не по злому умыслу, то по глупости, совершил халатность, граничащую с преступлением, и не может оставаться у руля колонии. Ты, Олег, должен назначить другого, желательно из вновь прибывших. Кстати, Ярослав, по твоим словам, демон должен был дожать Лифидца. Он выполнил обещание и сообщил результаты? Ярослав развел руками. — К сожалению, до сих пор нет, но я надеюсь. — Я вообще не понимаю, — Ольга импульсивно поднялась с кресла, всплеснув руками, — о чем мы говорим…. — Ты что‑то предлагаешь конкретное? — в свою очередь перебил ее Олег. — Нет, но… — Хорошо, — согласился Олег, — Ярослава мы снимем с должности, но что это даст нам взамен? Другого человека все равно нет ни среди старожил, ни среди вновь прибывших. — С тобой прибыл человек вполне пригодный… — Нельзя так сразу возвышать новичка, да и есть у меня сомнения… — А Ярослава можно? — возмущенно выпалила Ольга. — Ведет себя как феодал. Уже все именуют его князем. Трон завел и сидит на нем, когда все другие стоят. Порядок установил совсем не такой, как мы планировали. Людей в колхозы сгоняет и каждой группе поручил полностью содержать тяжеловооруженного всадника. Эдак и до крепостного права недалеко и до права первой ночи. Феодализм конкретный. Ярослава задели последние слова, обращенные в адрес его преобразований. — Позвольте поинтересоваться, — слегка ехидно произнес он, — это какие плану я сумел поломать? Что‑то Олег мне ничего подобного не говорил. Может просветите? — А простые планы, — импульсивно ответила Ольга, — каждый человек должен трудиться и владеть своей собственной землей и распоряжаться по своему усмотрению. — Серьезно? — спросил он. В ответ Олег несколько смутился, но подтвердил: — Были такие разговоры, но я не стал ограничивать твою инициативу. Это могло выглядеть как недоверие. — И тем не менее, — вклинился в разговор до того молчавший Павел Петрович, — я и моя группа выступаем против порядков, которые давно отжили и показали свою несостоятельность еще на земле. — Что же вы выступаете за фермерские хозяйства? — Да, — подтвердила Ольга, — частная инициатива — залог успешного землепользования. — Конечно, я не против, — смущенно согласился Ярослав, — можно выделить отдельные участки для тех, кто желает вести хозяйство в одиночку, но такие быстро окажутся в проигрыше по сравнению с многочисленными семьями. Они не смогут выполнять не только общественные повинности, которые на них накладывает колония, но и даже собственные нужды, такие как строительство, расчистка от леса, орошение в сухой период. Поймите, фермерство — этот догмат индустриального общества, без определенных условий и идеологии оно мертво, не выживет. Сильные скупят землю слабых, которым придется работать на помещика по денно, а тут и до рабовладения недалеко. Зачем помещику поденщики, когда можно задешево купить рабов с кораблей, и совсем ничего не платить. Поймите, система фермерства для Трона тупиковая, как, впрочем, и для Земли. На смену фермерам придут латифундии, как на Земле транснациональные компании. В отдаленной перспективе _ это гибель для колонии и мотив для социальной розни. Лично я вижу перспективу в эвномии и в укрупнении дробных коллективов. Семья — это уже ячейка для товарного производства, но объединение на добровольной основе нескольких семей в артель ведет к увеличению их возможностей, не только на почве товарного сельского хозяйства, но и товарного производства. Увеличиваются не только их физические возможности, но и финансовые. В результате мы сможем не только наладить изготовление всех необходимых нам вещей и предметов силами небольшой группы колонистов, но и получить прибавок для продажи за пределами Изумрудной долины. Причем мы исключим какую бы то ни было социальную рознь и расслоение, тем самым добьемся эвномии. Семьи и артели — это не централизованные колхозы, это добровольные объединения в силу родственных и товарищеских связей. Не сможет фермер без накачки его финансами, без помощи сильного государства, скотом и инвентарем, транспортом, создать добавочный продукт, а семьи и артели могут. Потому как фермер один, а в семье пять–семь взрослых мужчин, тем более в артели, где двадцать–сорок. Разговор еще длился некоторое время, пока не был прерван шумом, доносящимся с площади. Все поспешили узнать, что случилось.* * *
Перед мегароном галдела толпа,состоящая в основном из агеронцев Зенона и нидамцев Наростяшно. Много было среди них и землян–старожил. В меньшей степени мелькали лица и классический камуфляж новичков. Эти затесались в толпу более из любопытства, слышались возгласы на модонском: — Пусть убираются откуда пришли… Дхоу должны избирать мы… Ярослав быстро сообразил, что собственно происходит и кто верховодит смутой. Весь актив митинга располагался на мраморных ступенях мегарона в лице таких старых бузотеров как Банула Наростяшно и Ибирин. Многие хорошо известные среди колонистов лица поддерживали их страстными призывами не допустить смещения вождя с должности Дхоу всей колонии. Как ни странно, но среди зачинщиков ярко выделялись нелюди. Миэле и листе, стоя среди людей, выкрикивали реплики не только на чистом модонском, но и для ясности всех присутствующих, на русском. — Аослов наш дхоу! Не хотим пришлецов! У них с Ярославом в последнее время наладились вполне дружеские отношения. И что еще более непонятно и странно, двадцать луженых глоток подростков–заложников войо на удивление дружно завывали, собственно, ничего конкретно не понимая, но ясно сознавая, из‑за чего весь сыр–бор устроен. Земляне вели себя намного более сдержанно, но, тем не менее, семьи Ярослава и Станислава присутствовали практически полностью, а другие частично. Большинство из них вели себя несколько заторможено, понимая всю абсурдность ситуации и нежелательность раздоров промеж своими. Большинство из них предпочло бы решить все вопросы по старинке под ковром и не выносить сор из избы, но другие были кровно заинтересованы во власти Ярослава над всей колонией и старались подогреть аборигенов. Юля, Анна и Ноки открыто стояли на ступенях Мегарона, выражая полную поддержку сохранению старого порядка, их поддерживали редкими репликами: Лимон, Лопата и Жиган. Станислав мирно наблюдал со стороны. Всего митинговало человек сто, не считая женщин и случайных зевак. Когда из дверей складов появилась верхушка колонии, возгласы не только не стихли, но казалось стали активнее. Ярослав и Олег поднялись по ступенькам. Олег поднял руки, чтобы толпа затихла. Выглядел он раздраженно и даже слегка удивленно, вероятно не ожидал столь бурной и внезапной реакции на свои планы. Толпа затихла. Олег говорил твердо, держа себя в руках и стараясь подбирать слова. — Ваши опасения по поводу снятия Ярослава с поста и тем более его изгнания беспочвенны. Я не собирался и не собираюсь этого делать… Некоторые изменения вызваны острой необходимостью момента. Я просил его плыть в город Риналь, это не изгнание, а торговля. Он вернется, как продаст и купит товары. Послышались выкрики: — Плыви сам! — Я занят размещением новых переселенцев, Ярослав по–прежнему остается моим первым заместителем и военным вождем Изумрудной долины. Обещаю, что впредь статус его не изменится. После столь твердых заверений, толпа несколько успокоилась, и выступил Ярослав. — Благодарю вас, друзья мои, за поддержку, и постараюсь впредь оправдать доверие. Мое отплытие в город Риналь действительно очень необходимо для всех нас. Сейчас я не знаю, сколько продлится плавание, но возвращение неизбежно. Прошу не волноваться по поводу отъезда. Станислав остается вместо меня и не позволит никому действовать нам в ущерб. На ступенях Мегарона выступил вперед Банула Наростяшно, говоря эмоционально: — Говорят, у нас отнимут землю в пользу вновь прибывших. Не дадим! Мы ее расчищаем, удобряем, готовим, а пришлецы попадут на все готовое. Пусть расчищают новые участки. Толпа активно поддержала его шумным гомоном. Теперь первым выступил Ярослав. — Я поддерживаю это решение нашего вождя Олега. Вновь прибывшие могут упустить время сева. Когда еще новые участки будут расчищены и готовы. Мое мнение, нам следует пойти на эти уступки и жертвы ради них. Дать возможность провести ранние посадки на своей земле и участвовать в расчитке новых участков наравне со всеми. В ответ раздались недовольные голоса: — Кому это надо? Пусть расчищают сами… В свою очередь выступил Олег, стараясь успокоить людей. — Мы не собирается ничего у вас отнимать, позвольте воспользоваться землей временно, на один сезон. Позже, когда ее будет расчищено достаточно для всех, мы вернем в целости и сохранности. Я обещаю вам, ни один участок не будет отнят насовсем. Позвольте только нашим людям прокормиться до нового сезона или даже до середины сухого сезона. Мы вернем землю владельцам. После твердых заверений Олега удовлетворить все нужды колонистов толпа успокоилась и даже, начала расходиться, но еще много осталось недовольных.* * *
Олег с Ярославом вернулись на склад, у них оставалось много тем для обсуждений. Ольга и Петрович с раздражением ожидали, сидя в креслах, они не пожелали участвовать в митинге. — Гнусный фарс, — презрительно выразилась Ольга Николаевна, — и организаторов не видно. Ярослав постарался сгладить недовольство. — Ну, честно говоря, у нас много таких бузотеров, которые и сами без понуканий могут организоваться, один Наростяшно чего стоит, опять же Меченый с компанией, Ибирин с агеронцами, так что вовсе не обязательно, чтобы кто‑то их организовывал преднамеренно… Олег заметил холодно и слегка раздраженно, обращаясь, в первую очередь, к Ольге и Петровичу. — Принимая во внимание все обстоятельства, я решил, никакого официального снятия Ярослава не будет! Не тот момент, да и халатность с Лифидцем не наносит нам серьезного вреда. Расформирования семей, как то вы предлагаете — тоже. Все желающие жить и хозяйствовать единолично получат свой пай земли или смогут расчистить новый участок, по желанию. — Это подрывает существующую систему, — резко отвечал Ярослав. — Это право людей… жить так, как они хотят, — отвечала Ольга, — это то, ради чего мы все шли сюда! — Не всегда человек адекватно понимает реальность, в которой живет… — Все! — резко прервал Олег. — Вопрос считаю закрытым. Семьи сохраняются, так уж сложилось исторически, и ломать устоявшиеся традиции считаю глупым и нецелесообразным. — Но… — попыталась возразить Ольга Николаевна, — многочисленные семьи задавят одиночек. — А у нас свобода, — отвечал ей Олег, разводя руками, — и, кроме того, кто захочет жить вне сложившихся устоев, в любом случае будет нести повинности наравне со всеми колонистами, как в общественном труде, так и в военном деле. Ничего не ответив, разочарованная Ольга встала и вышла из комнаты, ничего более не говоря. Петрович последовал за ней. Только на улице послышались их раздраженные голоса, но быстро стихли. Недовольные оппоненты покинули площадку. (обратно)Глава 87
Олег кивнул головой, указывая на один из тюков. — Забирайте шмотки. Ярослав, выйдя из дверей, позвал Трубу и Лимона, которые в тот момент оказались у мегарона, приказав забрать со склада доставленное с земли имущество. Еще не были перетасканы все тюки с вещами. Олег вновь кивнул Ярославу. — Пошли со мной, — позвал он. Ярослав последовал за другом в дальний конец помещений, занимаемых Олегом. Узкий извилистый коридор со стенами из огромных, плохо обработанных базальтовых глыб привел на западную терассу стены. Здесь, перед входом в апартаменты, стояла охрана. Ярослав обратил внимание, это были вовсе не новички из только что прибывших, а лучники старого призыва. Несколько месяцев назад они потеряли своего командира и долгое время оставались под опекой Павла Петровича. Они быстро восстановили старую дружбу с Олегом, который их готовил еще на земле. В комнатах, которые здесь занимал Олег, ранее помещалась охрана западной стены, в основном мечники Шестопера. Они находились в прекрасном состоянии. Стены оштукатурены, побелены известью. После землетрясения на заново восстановленные перекрытия уложена черепица новой выделки. Устроены деревянные досчатые потолки, в которых прорезаны световые колодцы. Нехитрая мебель, изготовленная руками самих переселенцев — несколько столов, сундуков и полок — оттеняла бледность и пустоту помещений. Олег мановением руки указал на стол. — Проходи, садись, — сказал он, доставая из расположенного рядом сундука бутылку коньяка, с добродушной улыбкой пояснил, кивая на бутылку, — специально вез распить с тобой. Хороший коньяк! — Не откажусь, — ответил Ярослав, садясь на стоящую возле стола скамью. На столе появились рюмки и закуска земного происхождения. Но, прежде чем налить, Олег извлек продолговатый сверток из непромокаемой камуфляжной ткани и положил на стол. — Это мой подарок, — загадочно произнес он. Глядя на завернутый в материал предмет и пытаясь предположить, что это за продолговатый рулон, Ярослав предположил: — Ствол? Олег отрицательно покачал головой и, отвернув пробку бутылки, стал разливать. Золотистая жидкость искрилась в лучах падающего с потолка солнечного света. — Не так прозаично, — заметил Олег, откинув край материала, сверток завертелся по столу, блеснуло золото эфеса и ножен, — шпага! — Я знал, что ты умеешь ей пользоваться не хуже, чем мечом. Вот решил презентовать. Делал хороший мастер. — Даааа… — протянул Ярослав, — умеешь ты найти тропинку к сердцу человека. Он взял в руки подарок, вынул из ножен. Полированная сталь слепила глаза, отражаясь на солнце. — Однако подобная роскошь в наших условиях мало применима. На Троне все более в ходу хельме да длинные мечи. Шпагой, да еще и такой красивой, в щиты войо тыкать малопродуктивно, здесь надо колоть коротким мечом. — Ну как видишь, подарок мой не столько для войны предназначен, сколько для парада, но и для боя вполне пригоден. Лезвие широкое, прочное… — Хороша! — поспешно согласился Ярослав, — это боевая шпага, пластичная, но крепкая, — он проверил оружие на изгиб, — и в то же время тяжелая, — взвесил, — мало, мало, до меча не хватает… — Такой и колоть и рубить сподручно, — заметил Олег, — именно то, чего здесь на Троне не хватает для рождения искусства… — Искусства дуэли? — Не совсем, скорее кодекса чести. — Это все самурайские замашки, нам они ни к чему. — Ну что, выпьем за встречу, а главное, за тебя, за успех нашего дела! — Выпьем, как говорится, чтобы свеча не угасла. Выпили, закусили…* * *
— Кстати… — после паузы заметил Олег. — Что это твои люди болтали о какой‑то смертельной молитве. Это серьезно или как? Ярослав ответил быстро в тон другу. — О каком человеке на мое место упомянула Ольга Николаевна? — Я первый спросил… Ярослав усмехнулся… — Хорошо, отвечу первым. Есть такая в нашем мире, магия, не магия, но способ убить человека, не прибегая ни к яду, ни к кинжалу… — В первый раз слышу, а почему молитва? — Потому как молитва и есть, молится человек своему божеству, хотя вероятней всего, демону… — И как это происходит? — Да внешне ничего особенного, раскачивается взад и вперед, да бормочет себе под нос словечки разные, типа: убей того‑то, убей того‑то. Вот и все. — И действует? — Говорят, работает, да не у каждого, иначе на земле все друг друга уже давно поубивали бы. То есть человек нужен особый, со способностями. Ну а что с такими способностями можно сотворить здесь, на Троне, не знаю. Вполне возможно, все будет гораздо эффективнее и для нас хуже. Если демон нам не врет! — Значит, это все серьезно? — Если у Асмаилитов есть такой человечек, следует ожидать любой пакости. — Какой? — Да любой. К примеру, эпидемию вновь завезут, или кто из командиров скончается от сердечного приступа, враг новый появится, или много что еще может случиться, а на источник неприятностей и не подумаешь. Молитва как бы их притягивает, и в результате — человек был, да помер по естественным причинам. Не придерешься. — А ты эдак можешь? — А мне это надо? — А если общество попросит?! — Да ни в жизнь, — это самое последнее, черное дело, ни за что. Хоть режьте. — Тогда как с этим злом бороться? — Порезать вражину втихаря. Олег неожиданно встрепенулся: — Так тебе этим и заняться! Все едино плывешь в Риналь. По пути супостата найдешь и порешишь. — Поди его сыщи, — недовольно буркнул Ярослав, — да и времени потребуется без меры, — безнадежно махнул рукой. — Ничего, сколько надо, столько времени и потратишь, а вражину требуется сыскать. Ярослав, как бы между прочим, намекнул: — Есть и иной способ? — Какой? — резко уцепился Олег. — Выкладывай. — Смертельная молитва, способ воздействовать ментально на судьбу и бытие, в таком случае должен быть и адекватный ответ. Нечто вроде защиты на тонком уровне. Зовется он — посвящение. Именно о нем демон и упомянул. Честно говоря, я не силен в этом, и сам многого не знаю, но суть примерно такова: требуется посвятить человека, или народ, или страну какому‑нибудь божеству. И уже оно берет на себя ответственность и защищает ментальный уровень целого народа. Но тут есть одна заковырка, — отзыв. В тайне все держать надо, причем, глубокой. — Не слыхал никогда о таком, — заметил Олег, закусывая, — больше похоже на бред, и ты хочешь сказать, все это правда? — Согласен, похоже на бред, но это тайное знание, где ж ты о нем услышишь? Кстати сказать, ходят слухи, что все несчастия России в двадцатом веке исходят отсюда. Враги, а их немало, каким‑то способом узнали, какому божеству посвящена наша страна и народ. Совершили обряд отзыва божества, или если хочешь иначе — духовной силы. После пошли несчастия, войны, разлад в обществе, бездуховность, эгоизм. — Больше похоже на бабушкины сказки, — неуверенно выразился Олег. — Похоже, — согласился Ярослав.* * *
Олег, глядя в глаза Ярослава и вновь разливая коньяк, уверенно произнес: — За годы, прожитые здесь, я видел столько необычного, что научился не отвергать с порога любые бредни, сколь сказочными бы они не казались, и даже если предупреждения исходят из уст приведения. Ты сказал все это тайные знания, потому и должно остаться между нами. Делай все, что требуется, чтобы обезопасить людей и колонию, посвящай, если необходимо. — Как видишь, мой демон–информатор многого стоит, хотя и не дал расколоть Лифидца. Впрочем, он не человек, — нужно ждать, может еще проявит себя. Тем не менее, он стоит за то, чтобы прервать действие врат… — Зачем ему это? — удивленно заметил Олег, перебивая товарища. — Зачем помогает нам? Ярослав усмехнулся. — Если его поближе узнать, то можно понять, они с Асмаилом давние недруги, а здесь на Троне, Асмаилиты притесняют его адептов. Во всяком случае, я так понял. Если обратиться к истории, то можно вспомнить, Асмаил принадлежит к семейству демонов по рождению, то есть титанов, и как следствие, есть зло в своей духовной сути. Наш демон падший, из семьи хоть и языческих, но божеств, имел, и до сих пор имеет множество последователей, как на Троне, так и на Земле. Тем более, что его статус всегда был очень высок и в злых намерениях не замечен. — Почему же превратился в демона? Ярослав пожал плечами… — Денница тоже до падения был ангелом, да возгордился, — гордыня, все она проклятая. Может наш бесенок и был когда‑то почище других, но семейка его не отличалась ангельским характером. И оказались по ту сторону баррикад все чохом, невзирая на личности… Но нашему повезло, зацепился за Трон, нашел теплое местечко, и теперь его хотят выжить, а идти‑то некуда, разве что прямо в ад под крылышко к недругу Асмаилу. А ему это надо? — Значит, вы со своим дружком предлагаете прервать работу врат? — Во–первых, — поправил Ярослав, — не дружком, а союзником, и то временным. И попрошу в дружбе с демонами не обвинять. Могу и обидеться. Во–вторых, я предложил поискать способ как‑то воздействовать на врата, чтобы прервать связь с родным миром наших противников. Ты сказал, что не знаешь такого. Демон тоже, но дал нам ниточку. Некий волшебник Меллоуз из города Риналь будто бы может помочь. Кстати, ты такого не знаешь? — Нет, — задумчиво произнес Олег, — не слышал, может не из Риналя, иначе бы я знал. Все местные волшебники на слуху. Может из другого? На полуострове Риналь много других городов кроме самой столицы, такие как Бразанна, Драмнен, Цитай, может демон имел ввиду не город Риналь, а одноименный полуостров Риналь? — Демон выразился точно: Волшебник Меллоуз возможно сможет помочь. Дословно. — И что ты предлагаешь? — Искать этого Меллоуза, плыть в город Риналь и искать. По всему, кроме меня, некому. Кроме того, демон советовал, хватит нам отсиживаться, пора нанести ответный удар, иначе можем вновь схлопотать по соплям. — И что ты предлагаешь? — Есть несколько вариантов… — Какие? — Самый доступный — обезвредить бурутти, захватить долину. Клинья под эту операцию подбиты, люди есть, как в самой Бурутти, так и в Агероне. — Рискованно…. Еще? — Можно и не сейчас, позже. Разграбить Семнан. Нанести удар в самое сердце врага. Получим не только много неизвестной нам информации, но и денег, и славы. Думаю, найти людей для такого дела не составит труда и здесь у нас в Агероне, и в Ринале. Говорят, Риналь с Семнаном давно на ножах. — Афера… — отманулся Олег. — И себя, и людей погубим. Семнан — неприступная крепость, армия, флот. Перебьют! — Ну, тогда не знаю, можно провести разведку, найти Меллоуса, вражину эту, о которой демон говорил. Взять языков. — А вот это мне уже больше нравится, меньше риска. А главная задача какая? Серебро доставить на Риналь. Деньги должны работать, без них никакое дело не устоит, а с ним мы рано или поздно любых Асмаилитов изведем. Дам тебе рекомендательные письма к друзьям и инструкции, как себя вести с торговцами, какие цены назначать. Главное, не сбрасывать весь товар сразу и не сбивать цен. Менять серебро на золото только через доверенных лиц, никогда не продавать случайным людям, даже если дадут выгодную цену. Думаю, справишься, если строго будешь следовать правилам. Когда распределишь товар, часть продашь, нужное купишь, корабль с грузом должен уйти в Изумрудную долину. Подбери человека, который сможет вернуть его сюда без твоего участия. Сам останешься на Ринале, вести обмен и хранить полученное. Думаю, к концу лета все будет реализовано, а наш корабль с грузом вновь придет в город Риналь, с ним и вернешься. К этому времени все операции в Семнане должны быть закончены. Языки взяты, Меллоуз найден, вражина на том свете. Понятно? — Будет сделано, — уверенно отвечал Ярослав, подымая вторую рюмку. — Ну, за успех! Выпили по второй. — Много людей с собой возьмешь? — спросил, морщась, Олег. — И когда корабль будет готов к отплытию? — Корабль подготовим недели за три, в крайнем случае, четыре, — отвечал Ярослав, закусывая. — Нормально, — согласился Олег, — время терпит. — Людей хочу взять десяток, максимум полтора… — Бери больше, — уверенно посоветовал Олег, — могут пригодиться, не горшки с маслом везем. Лошадей возьми, чтоб не пешком ходить. Побольше оружия. — Взять бы Станислава… — Нет! Он мне здесь нужен. И вообще, из старичков возьмешь минимум, не хочу ослаблять колонию. Дам тебе человечка одного, посмотри, чего стоит. — Из новых? — Да. — Не тот ли, которого на мое место метили? — Нет не тот, но на вид дельный, может помощником станет, из кубанских казаков. — Южанин? — Да, но не все с этим призывом ладно, хочу тебя просить. — В чем дело? Слышал, сомнения выражаешь? — Не совсем сомнения, а вроде предчувствия меня гложут… — Какие? — Спокойно как‑то все… — Радоваться надо, — усмехнулся Ярослав. — Радуюсь, но в душе кошки скребут, гладко как‑то все прошло, ни ментов, ни спецслужб, никто не наезжал, не предупреждал, что людей идеями глупыми смущаю. Не могут наши действия пройти мимо ушей ФСБ. Не верю. — Может им на нас глубоко плевать, исчезла тысяча без следов, ну и фиг с ним, не хотят делать лишних движений, у них по стране каждый год сто тысяч исчезает бесследно, никто и не чешется. — Все может быть. Может, но не верю, крыса, чувствую, есть, потому и тихо. — Хочешь, чтобы я ее вычислил? — Вместе… — А если нет? Если только домыслы? — Не верю! Слишком все гладко прошло. Во всяком случае, в третий раз точно возьмут и к стенке поставят. — Значит, возвращаться на Землю больше не собираешься? — Почему? Собираюсь, но не сегодня и не завтра. — Тогда когда? Олег пожал плечами. — Может, год, может, два, сколько потребуется. Хочу поручить тебе поработать с людьми в этом направлении. Может, найдешь крысу, заодно и с новичками познакомишься. Структуру походную необходимо переформировать в постоянную, более отвечающую местным условиям и согласованную с уже сложившимися традициями. Вот этим и займешься до отплытия, а я обустройством вновь прибывших. Дел невпроворот… — Кто‑нибудь из твоих вновь прибывших домой просился? — неожиданно спросил Ярослав. — Ну или, на худой конец, недовольство проявлял? — Как же без недовольных? — развел руками Олег. — Все гладко не бывает. — Общий список есть? Олег достал листы, исписанные убористым почерком, передал другу. Ярослав окинул взглядом, вникая в содержимое. — Думаю, если откинуть женщин, детей и тех, кто в возрасте, останется не так много. Сотни две, — заметил он. — Есть те, кто никак не может быть крысой, — уточнил Олег. Это казаки и староверы. Все они друг другу приходятся родственниками. Маловероятно, чтобы в их ряды затесался посторонний. — Согласен. Следует выделить тех, кто стоит особняком, кого вербовал не ты сам, а привели другие. Он не может быть хилым и слабым, на такое задание пошлют человека со стойким характером и крепкими мышцами, а таких, я думаю, среди новичков не так много. Если по этим критериям отбросить всех, кто предположительно не может быть засланцем, останется не так много. Человека… — Три–четыре, — перебил его Олег, указывая на конкретные фамилии в списке. Я об этом уже думал, но прощупать личности времени не хватало. — Ну, я тоже щупать никого не буду, но присмотрюсь. Кстати, кто‑нибудь из тех, кого ты сам предполагаешь, заговаривал о возвращении или хотя бы из его окружения или друзей. Олег задумался на секунду. — Нет. Возвращения желают люди, в основном, слабосильные, впечатлительные, которые тяготы переносят с трудом. Им помогать надо, а не проверять. — Рано еще. Засланец только через год попросится обратно домой, когда его от ожидания начнет клинить, а пока надо набраться терпения и ждать. Рано или поздно он мимо тебя не пройдет, потому как ты — единственный путь назад. Вот тогда мы его и возьмем. — А если к Асмаилитам переметнется, через них возвращаться задумает? — Это, конечно, возможно, но лично я бы не рискнул. Это надо совсем отмороженным быть, чтобы волку в пасть лезть. — Но крыса не знает… Ярослав развел руками. — Что делать, в этом случае, пожалуй, и не уследишь. Придется действовать в догон. (обратно)Глава 88
После долгих разговоров с Олегом Ярослав покинул крепость, намереваясь до прибытия в поместье познакомиться с командирами вновь прибывших переселенцев и заглянуть на верфь, где требовалось придать энтузиазма строителям. Две недели, отведенных самим Ярославом на окончательную подготовку экспедиции, казались совершенно недостаточны. Но если действительно желать выполнения всех задач, стоящих перед экспедицией, то следовало спешить. По пути нужно было заглянуть домой, где, как он предполагал, его ждали. Возвращаясь в свой городской дом, Ярослав не мог не обратить внимания на изменения, произошедшие в старинном городе Ласу, который еще недавно состоял из одних руин. Если не считать домов, занятых и восстанавливаемых Ярославом и другими крепкими семьями — Станислава, Силыча или, из аборигенов, Наростяшно. Остальные постройки не то что лежали в первозданном, то есть разрушенном, виде, но в немалой своей части разбираемы в угоду восстановления отдельных зданий, крепости, верфи или близлежащих поместий. С прибытием новых переселенцев картина изменилась прямо противоположно, ближайшие к крепости постройки оказались заняты все без исключения. Люди, как муравьи, стремились быстрее обустроить жилье. На пустых в прошлом улицах образовалось оживленное движение. Повозки, запряженные лошадьми, или двухколесные арбы с быками, гурты крупного и мелкого скота, а то и просто толпы людей, направляющиеся по делу и без дела или перетаскивающие камень, везущие на повозках свежесрубленные бревна, или инвентарь, или мешки с посадочным материалом, — все пришло в движение. И даже старожилы, захваченные всеобщей турбулентностью прибытия новичков и довольные в прошлом одними поместьями в пригородах да малой кельей в крепости, вдруг осознали, что могут остаться без жилья в городе. Они стремились, пока не поздно, занять под восстановление подходящие руины. Процесс этот в своей основе хаотический — кто первый вселился, того и жилплощадь, вызывал трения. Поэтому Ярослава в эти дни осаждало немало просителей, в чем‑то себя считающих ущемленными или в ссоре с соседями. Ярославу приходилось принимать на себя до сих пор не свойственную ему роль судьи. Несвойственную по той причине, что до сих пор не было необходимости в судье. Да и ссор и тяжб, как таковых, не было, места всем хватало. Сейчас же многое резко поменялось, старожилы часто оказывались в обиде по нерасторопности и предвзятом мнении, что им де все принадлежит по праву первопроходцев, а вновь прибывшие старались отхватить кусок пожирнее, не считаясь с мнением уже существующих общин. Потому Ярославу приходилось урезонивать и тех, и других в меру необходимости. Городской дом Ярослава к весне был основательно востановлен. На отделку затрачено немало сил и труда. Причем Ярослав не стесняясь привлекал к работам не только своих, но и, когда требовалось, людей из других семей. По состоянию на весну возобновлены все перекрытия и покрыты черепицей крыши; комнаты оштукатурены, побелены; полы настланы и покрашены; установлены где требуется лестничные марши и восстановлены галереи, непосредственно примыкающие к жилым помещениям. Над центральным двором возведена сплошная крыша со световыми колодцами, а небольшое помещение по конструктивным особенностям сродни мегарону крепости, в котором имелись такой же очаг и трон, отделано росписью. Здесь Ярослав собирался принимать просителей. Без всяких сомнений жить в городском доме гораздо удобнее, чем в тесных клетушках дворца–крепости. Второй этаж занимали многочисленные спальни и жилые помещения. На каждого члена семьи приходилось по одной–две отдельных комнаты. После переезда сразу стало намного просторнее. Вещи, ранее громоздившиеся в крепости горами чуть ли не до потолка, теперь легко помещались в складских помещениях на первом этаже или дальней хозяйственной части дома, отчего большинство комнат и спален выглядели пустоватыми. Никто еще не успел обзавестись достаточным количеством мебели. Часто люди даже из семьи Ярослава не имели ее совсем, спали прямо на полу, на набитом сеном матрасе. Редко такое положение скрашивали самодельные столы, скамьи или сундуки. На первом этаже разместились: зал для приемов, оружейные, склады для наиболее ценных вещей. Здесь же в передней, можно сказать, официальной части дома, размещались помещения школы, которую могли посещать все дети переселенцев–землян. Школа содержалась целиком за счет семьи Ярослава, а учителями определялись те, кто сам наилучшим образом знал предметы и был способен преподавать. Далее вглубь здания шли столовые, кухни, а на заднем дворе располагались хозяйственные помещения, предназначенные для хранения продуктов с устроенными здесь горшками–хатумами. Здесь же хлева для скота, конюшни, сеновалы и мастерские. Сюда была переведена ботная мастерская, которой уже не находилось места в крепости. Тут же в небольшом помещении располагались ручные жернова для помола муки. Особенностью нового дома стало устройство здесь бани на русский манер, что стало среди переселенцев–землян не рядовым событием. До сих пор по недостатку времени и сил, а также благодаря исключительно теплому климату, народ использовал для мытья близлежащий ручей, ну или воду в ведре. Но мечтали окультурить сей процесс многие. Поэтому первая баня в доме Ярослава стала неким символом прогресса в этой области. Многие приходили проверить, что как устроено с намерением сделать подобное или даже лучшее у себя дома. Некоторая волна, поднятая вокруг, на первый взгляд обычного для нас сооружения, естественным образом не могла не затронуть и туземцев. Те из них, кто постоянно жил в доме, и те, кто приходил, удивлялись и не понимали необходимости мыться горячей водой, тем более что многие и холодной вовсе не мылись. Проявила интерес и Миэле. Как не человек, а энола, она естественно отнеслась к предложению мыться горячей водой крайне настороженно. Но не предвзято и с любопытством. Тем не менее, обливание себя кипятком ей не понравилось, и после первой попытки она это повторять не пожелала, предпочитая по старинке пользоваться ручьем. Остальные аборигенки из семьи Ярослава, вроде Ноки, подобно эноле и рады были отказаться от бани, но их уже никто не спрашивал, хотят они или нет. Миэле, видя подчинение чужой традиции со стороны всех в семье, а она, по местным представлениям, была частью семьи Ярослава именно как заложница, была вынуждена хотя бы формально, скрепя сердце, исполнять ритуал, тем более что сам ее хозяин не раз упоминал, что не любит грязных женщин. Впрочем, как уже говорилось, исполняла она его весьма формально, скорее имитируя процесс. В конечном счете, жизнь в новом просторном доме понравилась всем, включая Миэле, которой здесь были выделены отдельные апартаменты. После переезда, в крепости в помещениях Ярослава оставалась лишь охрана, а сами комнаты заняты под склады. Поэтому оставаться одной, с листе Лигиэло и охраной из незнакомых людей — скучно, несмотря на достаточный комфорт в ее высоком тереме, изнутри напоминавшем по убранству жилье энолов в Древнем лесу. По этой причине они с листе целые дни проводили в новом доме или поместье. Постепенно она втягивалась в жизнь человеческой семьи, точнее, общества людей, волей–неволей вынужденная мириться с его особенностями. Выяснялись некоторые нюансы ведения хозяйства самих энолов. Так, на удивление всех, выяснилось, что, несмотря на четкую позицию самих энолов, как собирателей и охотников, и полное пренебрежение сельским хозяйством. Первородные в тайне им занимаются, и это не только относительно лесоводства и садоводства, что не считалось позором, но и прямым выращиванием растений на грядках, что являлось тяжким грехом. По словам Миэле, их народ в настоящее время был плотно заперт в лесах и горах, не имея возможности собирать злаки и овощи на открытых пространствах степей и окружающих Древний лес лугов. Поэтому каждая семья самостоятельно, втайне от сородичей, иначе позора не оберешься, разрабатывала небольшие огородики на лесных полянах и строго их оберегала от сородичей. Порой целые семьи, уходя, якобы на охоту, сеяли в укромных местах горных долин зерно или садили рамин. Потом, когда эти продукты появлялись в деревне, объяснялось, что они собраны с риском для жизни в степи. Все об этом знали, но были вынуждены мириться. Мир вокруг Древних лесов стремительно менялся.* * *
Сегодня возвращения Ярослава домой ожидали с особым нетерпением. Труба с помощниками принесли в дом огромные баулы с вещами. Предстояла их раздача. Открывать без разрешения никому и в голову даже не пришло. Баулы и некоторые из ящиков сложили в крытом дворе, где сейчас находилось большинство народа, в том числе и Станислав с сыном. Только первые вопросы к Ярославу оказались совсем о другом. — Ну, что вы там решили? — первым делом поинтересовался Станислав, не успел тот переступить порог дома. — Через две–три недели уходим в город Риналь, — твердо ответил тот, давая понять, что все уже решено. — А нам это надо? Ярослав, видя, что от его слов зависит мнение его людей не только об Олеге, но и о нем самом, как о командире независимом от чужого влияния, постарался вложить в слова максимум убедительности. И потому, сделав некоторую паузу, во время которой подошел к мешкам и разрезал плотно склеенную упаковку, ответил: — Дело в том, что нам это не просто — надо! А, возможно, будущая судьба каждого зависит от результатов поездки. Мы плывем не столько за тем, чтобы продать и купить товар, а для того чтобы определить на местности врага, Найти подходы к его логову, найти союзников для сопротивления. Не секрет, что бурути подосланы Асмаилитами, чтобы уничтожить нас. Причину подобной ненависти мы тоже не знаем, но стоит определить. Так что отплытие — дело решенное, и откладывать нет смысла. Он стал доставать вещи из баулов, строго распределяя в соответствии со списком, составленным более полугода назад. По большей части это были одежда, обувь, ценные инструменты, которые невозможно изготовить на Троне. У Станислава помимо обычных вещей в заказ входили делительная головка, нониусы, победитовые резцы. Его заказ был самым тяжелым по весу и состоял почти целиком из железа. Весовая доля других, значительно более низкая, заполнялась, в основном, хорошей обувью или одеждой. Женщины–землянки основательно запасались косметикой, духами порой в ущерб обычным вещам. Требования моды быстро уступили место практическому интересу, поэтому даже женщины из‑за ограничений в весе заказали, по большей части одну, максимум две вещи на выход, остальные практичные, простые — рабочая обувь, одежда. Каждый по очереди подходил к Ярославу, получал свое, расписывался в ведомости. Затем настало время раздавать подарки, то есть те вещи, которые были получены за счет колонии или лично Ярославом. Только под конец он достал то, что, по местным меркам, могло составить состояние. Женские платья, пошитые Олегом специально под заказ из самых дорогих материалов. Они даже для земли составляли значительные суммы. Изначально все шесть подарков предназначались исключительно для двух девушек, Анны и Юли, но в последние полгода семьи сильно изменили состав. Нежданно–негаданно объявилась эльфийка, которую он, даже если и хотел бы, но не смог обойти подарком, и Ноки, не пожелавшая покинуть семью и променять состоятельное положение рабыни в семье вождя на непредсказуемое замужество. Возможно, он и не стал бы что‑либо дарить рабыне, но не мог себе позволить кого‑либо обделять, даже если этот человек в глазах общества стоит на низшей ступени. В результате он распределил подарки иначе, по одной штуке на каждую, а два утаил, оставив про запас. Все платья были изготовлены в одном стиле, свойственном моде Трона, но разного покроя и разных материалов и цвета. Особенно роскошным было платье, изначально предназначенное для Анны, золотого атласа с маленькими шитыми платиновыми лилиями по всему полю, подол и отворот украшало платиновое шитье из тонкого растительного узора. Высокую талию опоясывал пояс в виде тяжелой шелковой широкой ленты с идентичным шитьем, концы которого спускались много ниже колен. Неглубокое декольте украшалось тонким блестящим серебряным кружевом. Весь образ подчеркивал строгую роскошь без излишеств. По причине близости размеров платье больше всего подходило Миэле, а Анне пришлось довольствоваться вишневым с золотым шитьем несколько иного кроя. Юля получила то, что ей и предназначалось, потому как по причине высокого роста ее платье никому не подходило. Это платье серебряного с отливом атласа с золотыми лилиями и шитьем по покрою схожее с первым, а по производимому впечатлению — лучшее. Ноки пришлось довольствоваться голубым. Белое, более похожее на свадебное, и розовое, не самое удачное, остались в запасе. Роскошные подарки вызвали бурю эмоций. Тем более что с платьем шел, как это и полагалось, весь комплект: туфли, бижутерия, сумочки и прочее. Сразу последовало переодевание в обновы и нечто похожее на дефиле. Причем Миэле оказалась захвачена всеобщей радостью не меньше других в семье. Все женщины, включая жену Станислава Людмилу, и остальные приоделись и приняли участие в семейном празднике, возникшем спонтанно. Миэле дополнила свой наряд множеством украшений, с которыми, похоже, никогда не расставалась. Голову украсила золотая диадема, а шею — изящное колье из мелких изумрудов. В порыве чувств, вероятно, после выпитого, эльфийка сделала несколько дорогих подарков девушкам. Так, Анне — бриллиантовое колье, Юле — серьги с сапфирами, Ярославу — перстень с крупным рубином.* * *
К сожалению, Ярослав не мог долго присутствовать на празднике, его ждали иные заботы. Каждый день промедления оттягивал решение важных вопросов и поставленных задач. Он вынужденно покинул дом в разгар веселья. Время шло, и его ждали на верфи. Уже в дверях его остановила Анна. Она была в великолепном вечернем платье с неглубоким декольте. Ее вид мог свести с ума любого мужчину, особенно в тех спартанских условиях, в которых пребывали переселенцы. Ярослав намеревался одеться подобающе предстоящему собранию командиров и предполагаемому строевому смотру. Все были заняты праздником, и они в оружейной остались одни. Анна проявила инициативу. — Разреши, я помогу тебе застегнуть пряжки на спине, — предложила она тоном, не терпящим возражений. Впрочем, эта процедура давно стала обыденной, еще с момента попадания на Трон. Анна часто заменяла оруженосца. Сейчас она привычными движениями затянула ремень в пряжке, соединяющей на спине ожерелье и бригандину. Последовала короткая пауза и прямой вопрос. — Когда Олег собирается нас вновь покинуть? Ярослав смутился, ответив несколько нерешительно: — Похоже, на этот раз не скоро… Или ты устала ждать? — Я уже не жду, — отвечала Анна с видимым безразличием, — просто интересно. — Данное слово… — попытался оправдаться он. — Мне давно безразлично, сколько времени прошло и когда все произойдет, — перебила Анна, обнимая его и целуя в губы. — Ты знаешь, мое место здесь… — Я не тороплюсь… Неожиданно их прервали, в оружейную вошел Станислав со словами: — Ах, вот вы где? Ярослав, нам пора! По дороге на верфи Станислав заинтересованно спросил. — Если дело с твоим отъездом решенное, кого ты возьмешь? Олег пытается мне не позволить идти вместе с тобой, но мы можем настоять. — Не вижу смысла. Я опасаюсь оставлять без присмотра наши семьи, нет никого другого кроме тебя, кому я могу всецело доверять. — Но, Сергей… — Согласен, на Жигана можно положиться, но не во всем. Как он себя поведет, получив власть, можно только гадать. Как бы то ни было, общее прошлое с Меченым может стать преобладающим и поставить под сомнение преданность нам. Без всяких сомнений, именно эти резоны имеет ввиду Олег, стараясь сохранить вокруг себя максимальное число преданных людей. — Самый преданный — это ты. Почему от отсылает именно тебя, а не едет сам? — Боится не справлюсь с вольницей новых переселенцев. — Да ну? Ты в это веришь? — Справится‑то справлюсь, но какой ценой? И в прошлый раз люди не сразу привыкли к моим замашкам… Олегу будет легче притереть новичков и старожил. — В таком случае, зачем посылать именно тебя? Почему не Жигана или Силыча или думаешь, не справятся там, в Ринале. — При всех своих качествах Силыч не потянет. Жиган справится без сомнений, но не надежен в силу сам знаешь чего, да и не в теме. Потому вариантов у нас с Олегом нет. Он должен остаться здесь, чтобы колония нормально без конфликтов развивалась, а я должен плыть, чтобы исполнить все задуманное и при случае не ступить на стезю измены. Так что все он делает правильно, хотя и грубовато. Хочет сразу показать, кто здесь хозяин. — В таком случае, кого ты возьмешь? — Изначально предполагал минимум, не более десяти человек, но Олег настаивает на более многочисленной группе. Предполагаю взять тридцать человек. Однозначно, пойдут Ибирин и Зенон, прекрасные моряки и преданные мне люди. С ними пятнадцать человек агеронцев и как противовес пятеро нидамцев. Из своих возьму Жигана, Трубу, Молчуна и Бомбу. Еще намереваюсь просить у Силыча его брата Бориса, мы друг друга хорошо знаем. Еще пятерых возьмем из новичков, причем, скорее всего Олег даст двоих из их современных командиров, чтобы ослабить. У них сейчас примерно двести пятьдесят боеспособных мужчин при шести начальниках. Посылая со мной двоих, он разобщает их, ставя заранее в ослабленное положение по отношению к нам, старожилам, несмотря на превосходство в численности. Одновременно мужики получают хороший опыт, и по возвращению будут иначе относиться к происходящему здесь. Снимут розовые очки и лишатся значительной части самомнения. — Женщин будем брать? — Не бабское это дело, хотя у местных нет предубеждения к женщинам на море, как впрочем и у меня, да и Дрегон тому пример. Если кто‑то возьмет с собой жен я не стану возражать. Как я слышал, местные ходят целыми семьями.* * *
Верфь встретила их умиротворенной тишиной, большинство строителей сейчас заняты на земле своих поместий. Страда — не самое подходящее время, чтобы отвлекать людей на такую ерунду, как корабли. Между тем, человек пять–шесть тесали кривыми топорами заготовки палубных бимсов и новые шпангоуты, лежащие на плазе. Фрегат к этому моменту представлял собой конструкцию из перекрещенных между собой шпангоутов, стрингеров и подпорок. Причем, набор корпуса был установлен на стапель лишь наполовину. Работы предстояло еще очень много, а к огибанию набора обшивкой еще не приступали. Первым делом Ярослав искал на верфи Зенона. Этот молодой модон был лучшим из всех переселенцев кораблестроитель, в прошлом ему приходилось участвовать не только в изготовлении рыбацких лодок, что умели почти все рыбаки–агеронцы, но и настоящих кораблей, потому он стал первейшим помощником Ярослава. Его умение сплачивать доски, выбирать пазы под шконты, делать плотную конопатку удачно дополняли знания Ярослава в теории корабля и принципах строительства. Особо ценным оказался опыт Зенона в выборе древесины на отдельные детали, такие как нагели, кницы. Используя знания Ярослава и опыт Зенона, им вдвоем удалось разработать и осуществить на практике технологию изготовления корпуса корабля с минимальным использованием для крепления металла. Почти весь корабль делали исключительно из дерева, железные гвозди заменили деревянные нагели по местной технологии. В отличие от земного способа, когда доска обшивки пробивается гвоздем насквозь, модоны крепят обшивку шконтами и нагелями только изнутри. Таким образом, собрав на стапеле обшивку, они уже затем устанавливают внутри нее шпангоуты. Зенон предлагал и фрегат строить привычным способом, но Ярослав, понимаятрудности, которые последуют при установке значительно более массивных шпангоутов внутри уже готовой обшивки, категорически отказал, предпочтя способ постройки корабля, начиная с набора, как это делают на Земле. Зенону это было крайне непривычно, но он не посмел возразить. В результате получилась оригинальная технология из смеси земных и местных принципов постройки. Большой удачей оказалось то обстоятельство, что с последней партией агеронцев из пятидесяти человек прибыло много рыбаков, знакомых с плотницким делом и умевших строить лодки. Они и составили основной костяк верфи. Зенона нашли внутри набора. Он выбирал малку с носовых шпангоутов — дело тяжелое и требующее умения. Вокруг валялись горы щепы и разный специфический инструмент. Увидев командиров, Зенон оставил работу, опустил на кучу щепы кувалду, недовбитый резец так и остался торчать в теле шпангоута. Отирая пот собственным хитоном, он выбрался наружу. Его обнаженный торс блестел от пота. — Ты в курсе, что Дхоу Олег требует за три недели подготовить «Палладу» к отплытию? — Он мне не начальник, — буркнул Зенон, отхлебывая воду из полой деревянной фляжки, которая для удобства использования торчала между шпангоутов. — А я для тебя кто? — Дхоу! Оуна наватаро! — уже более уважительно согласился агеронец. — В таком случае все работы на стапеле прекращаются, и вы готовите «Палладу» к выходу в море в две недели… — Нам одним не справиться, надо звать людей из поместий. — Вызывай всех своих. Помощь на земле участков окажет вся колония. Вот Станислав распорядится… Тот в свою очередь подтвердил сказанные слова. — Уже сегодня часть наших людей выйдет на участки тех агеронцев, которые будут заняты на достройке. — Сегодня к полудню необходимое количество людей должно трудиться на пристани. Кстати, сегодня вы должны снять лес с подвесов и приступить к изготовлению мачт, затягивать это не следует. — Дерева тяжелые… — Для этой цели вам будут выделены люди, человек двадцать. Затем они займутся своим делом, а вы немедленно приступайте к обделке мачтовых дерев. За неделю все должно быть готово. А на место снятых повешены новые бревна для сушки. Для этого ты выберешь в лесу подходящие, а люди Петровича срубят их и на лошадях доставят сюда. Выдели также людей доделывать релинги на корме и пусть все доски палубы вновь проконопатят, рассохлись. На это дело возьми людей Колтука, человек пять. На этом пока все. Я сам буду здесь к вечеру… После осмотра сделанных работ и поиска недостатков или недоработок Ярослав намеревался покинуть верфь, чтобы прийти сюда позже уже в качестве простого рабочего. Зенон спросил: — Кто поплывет на полуостров Риналь? Интерес к этому был всеобщим. — Пока не знаю, но ты и твои люди поплывут точно. Пойдут лучшие из тех, кто уже не раз ходил в море, и достаточно опытен в этих делах. Всего агеронцев намереваюсь взять пятнадцать человек. Полный комплект команды корабля. Зенон оживился. Путешествие на полуостров Риналь сулило всякому приличный барыш. — Сколько товара и кому можно будет брать с собой? — Это будет видно по загрузке корабля, а людей ты определишь сам.* * *
Некое подобие строевого смотра, назначенное на полдень, должно было собой ознаменовать для новичков прекращение походной вольницы и переход на новые формы комплектования подразделений. До этого времени Ярослав почти не касался их жизни. Получалось, как бы старожилы жили сами по себе, а пришельцы, запрудив город, по собственному усмотрению. Этому слиянию и должен был послужить смотр, устроенный на площадке возле Белой башни. К сожалению, по известным причинам не было возможности собрать сразу всех боеспособных мужчин и составить представление об их подготовке и качествах. Из двухсот пятидесяти человек землян удалось оторвать от работ лишь примерно две трети, но и это уже давало понять, что собой представляет эта ватага. Тем не менее, командиры взводов и рот присутствовали все и были представлены прямо на плацу, как это подобает в настоящей армии. Здесь же присутствовала часть подразделений старожил: мечники во главе с Шестопером, копейщики Петровича, лучники, агеронцы и даже два десятка воинов войо. Навси–ла–рад отсутствовал, но его воины были здесь глазами и ушами. Все они, как это и положено на смотре, вооружены, со щитами и копьями в отличие от новичков. Олег представил Ярослава перед строем: — Господа, представляю вам моего заместителя Ярослава Конева. С сегодняшнего дня вы находитесь непосредственно под его командованием, как начальника всех вооруженных сил колонии и военного вождя. Ему также принадлежит вся административная власть в мое отсутствие. По земным меркам и численности наших сил на сегодня его звание равно полковнику. Прошу любить и жаловать… После чего Ярослав, как и подобает, вышел вперед и поздоровался со строем, вскинув руку под козырек. — Здравия желаю, товарищи переселенцы, — он преднамеренно не называл их еще ни воинами, ни солдатами. В ответ раздалось недружное «Здравия желаем!», потонувшее в каком‑то хрипе и всхлипываниях. Отовсюду неслось подуставное «Ваше благородие», то «Гражданин начальник», то простое мужицкое «Здоров будь», а то и «Здоровей видали». Ярослав, не отнимая руку от козырька, обернул голову в сторону Олега с укоризненным взором. Тому оставалось только пожать плечами и развести руки, мол, не до ерунды было. — Плохо! — выкрикнул Ярослав. — Ко мне как к вашему командиру, — он вновь взглянул в сторону Олега, — а по воле вышестоящего руководства, с сего дня произведенного в полковники, следует обращаться «товарищ полковник» или кому неприемлемо подобное обращение, «Ваше превосходительство». Попробуем еще раз… Вторая попытка, а затем третья несколько взбодрили строй и быстро показали, кто здесь командир, а кто подчиненный. Ярослав, конечно, не стремился усердствовать, (здесь не было судов и комендантского взвода), но, в том числе и это, быстро дисциплинировали людей, когда им аккуратно указывали на их место в строю. После представления Ярослав в сопровождении Олега и командиров первого призыва — Шестопера, Петровича, Станислава — обошел строй от взвода к взводу, знакомясь с отдельными командирами и их людьми. Крайними правыми в строю стояли терские казаки в черной форме, сапогах и папахах и командир роты, рослый бородатый чернявый мужик с погонами полковника на плечах и крестом Георгия на груди. — Командир первой роты, полковник Петр Бирюк, — представился он, сделав шаг вперед. — Рад знакомству, — протянул руку Ярослав. Тот ответил твердым рукопожатием. — Звание полковника Вам присвоено в армии? — поинтересовался Ярослав. Мужик помрачнел, отвечая весьма недовольно: — Никак нет, кругом станичных старшин. Видя, что человек в возрасте и по всем меркам должен был служить в Советской Армии, он переспросил: — Ваше армейское звание? Мужик стушевался, медля с ответом. Окружающие ждали. — Рядовой. — Не расстраивайтесь, — попытался ободрить его Ярослав, — мое — младший сержант, и это не мешает руководить колонией. Следующим шел розовощекий круглолицый командир взвода с погонами старшего лейтенанта на плечах. — Командир первого взвода старший лейтенант Коваль, — отрапортовал он, бодро вскинув руку, затем произнес, как нечто, о чем следует упомянуть, — в армии не служил. — Ничего страшного, лейтенант, — поддержал его Ярослав, — не боги горшки обжигают. Через полгода будете не хуже вон тех. Он кивком головы указал на шеренгу клыкастых здоровяков войо, буквально пожирающих строй людей. Их кровожадный взор горел непередаваемым чувством. «Мясо, мясо, мясо», — сами за себя говорили их глаза.* * *
Затем шел второй взвод, третий. Ярослав последовательно обходил весь строй, не спеша, но и особо нигде не задерживаясь. Если его интересовала личность рядовых, он останавливался, спрашивал: — Кто таков? Спрашиваемый отвечал, практически поголовно без выхода из строя, что не по уставу и показывало полную анархию в головах у людей. Кто служил, поступал как положено, но все равно как‑то сумбурно. И таковых оказалось крайне мало. После казаков–терцев пошли взводы москвичей и питерцев, затем сборные с миру по нитке, в конце два взвода староверов и отдельный десяток лучников — личная охрана Олега. Среди сборного взвода Ярослав заметил до полутора десятка относительно хорошо вооруженных людей, но с заметным уклоном к вычурности. Тихо спросил у Олега: — Что за народ? — Толканутые, — с легкой усмешкой подмигнул тот. — Энтузиасты! Не забижай! Еще одно экстравагантное существо стояло в рыцарских латах, при полном параде с тефтонским крестом на груди. Его поддерживала пара компаньонов, своим внешним видом демонстрировавших ландскнехтов при господине. Все были вооружены до зубов колюще–режущим инструментом и представляли собой внушительное зрелище. Ярослав вновь обратил взор к Олегу. Тот шепнул на ухо: — Генрих фон Берг, немец, реконструктор–энтузиаст. Знаком мне по «Гастингсу». За пояс засунет наших. Я его полагаю на место Шестопера со временем. Ярослав учтиво обратился к немцу, подавая руку: — Рад знакомству, гер Берг, надеюсь, наша колония и планета Трон оправдает Ваши ожидания. — Все просто супер, — выпалил фон Берг почти без акцента на чистом русском языке, отвечая крепким рукопожатием. — У Вас прекрасный русский… — Оо! Я три года готовился, — признался немец, — я знал со слов Олега, буду здесь единственным иностранцем, удостоенным его доверия. — Что же ваши кнехты? — Оо! Они даны мне Олегом в качестве оруженосцев, — Берг похлопал одного из них по плечу. — Хорошие парни. Проходя далее, Ярослав заметил, обращаясь к Олегу тоном, не терпящим возражений: — Пошлем его со мной. Каков гусь, надо его проверить. — Ни за что, — отрезал тот, — он мне здесь нужен. Вон того бери, — кивнул головой на стоящего в переднем ряду командира одного из сборных взводов. Ярослав присмотрелся более пристально. Парень лет двадцати восьми, то есть старше их с Олегом по годам, рослый, фигура подтянутая, крепкая, лицо скуластое, добродушное и улыбка приветливая, располагающая. Взглянул на него Ярослав, всем парень хорош: и статью, и ум чувствуется, и образование. Да только в глазах нет жизни, пустые они какие‑то, не то что бы холодные, не злобные, а отсутствующие, как будто человек телом здесь и говорит и улыбается, а сам где‑то далеко. Впрочем, витать в облаках само по себе не преступление и грешат этим многие. Да только зачем этот умница и по всему успешный в жизни человек здесь, что потерял? И фамилия как то резанула ухо… — Шведов. Командую этим, — парень кивнул на строй взвода, — маскарадом. Ярослав удивился неожиданно фривольному обращению, невольно взглянув на его людей. Действительно, восьмой взвод представлял собой с одной стороны приметное, а с другой печальное зрелище. Именно здесь почти две шеренги занимали, как сказал Олег, толканутые, а это почти пятнадцать человек. Наверное, понимание субординации не могло остаться безнаказанным. — Почему обращаетесь не по уставу? — довольно резко спросил Ярослав. — Я не военный, и устава не знаю. Отвечаю как могу. — И кто Вы по профессии, если не секрет? — Юрист. — Да… — протянул Ярослав. — Гуманитарий! Это для нас весьма кстати. Законы наши несовершенны, а прямая экстраполяция земных — бессмысленна. Нет здесь тюрем, милиции и прочего. Не будут работать. Потому Вы для нас — просто находка. Думаю, сработаемся… Неожиданно вклинился Олег: — Анатолий у нас на все руки мастер, благо что имеет высшее образование. Он прекрасный спортсмен и мастер ножевого боя. Ярослав вскинул брови, оторопело глядя то на одного, то на другого. — Вот это да! — воскликнул он. — Да Вы — кладезь! Станислав, немедленно организовать секцию из подходящих людей. Надеюсь, товарищ лейтенант не откажет… — Буду рад, — с улыбкой согласился Шведов. — При таких талантах многое прощается, — слегка ехидно продолжал Ярослав. — Олег, у нас есть устав строевой службы? — Кажется, есть, — неуверенно отвечал тот. — Дайте товарищу лейтенанту. А затем продолжил, уже обращаясь к Шведову: — К утру выучить и доложить! Павел Петрович, вижу, без Вас никак не обойтись. Берите дело строевой подготовки в свои руки. Основательно погоняйте всех новичков, невзирая на должности. — Слушаюсь, — бодро козырнул капитан.* * *
Далее осмотрел толканутых. Верховодил среди них парень лет двадцати пяти с хорошими физическими данными, невысокий, но крепкий. Кольчуга плотно подогнана, хороший фанерный щит, обшитый пожарным рукавом, прекрасный стальной футуристический шлем в виде кошачьей оскаленной головы, на поясе меч с гламурной рукоятью, как будто сейчас из магазина подарков. — Кто таков? — обратился к нему Ярослав и получил неожиданно ясный и четкий ответ после уставного выхода из строя и козыряя. — Командир отделения, старший сержант Шершов. — Служили? — Так точно, товарищ полковник. — Оружие к осмотру. Меч оказался вполне себе ничего, хорошей стали и в ухоженном состоянии, без ржавчины и отлично заточенный. — Запасное оружие имеется? — Так точно. — Учебное? По осмотру Ярослав разрешил сержанту встать в строй, а сам скомандовал для всех в строю: — Разойтись, взять оружие и построиться к досмотру.* * *
Досмотр продолжался значительное время, в течение которого Ярослав обошел и осмотрел практически у всех новичков предъявленное оружие. После чего распустил строй. Положенное в таких случаях прохождение становилось бессмысленным — никто ничего не умел. После смотра собрал командный состав, включая командиров отделений в одном из портиков Белой башни. Высказался о том впечатлении, которое на него произвел смотр. — Честно скажу, совсем неплохо. Я ранее предполагал, что будет намного хуже. Новобранцы — народ хороший, конечно, мало что умеют, но на то и командиры, чтобы научить подчиненных всему, что знают сами. Первейшая из потребностей — переформирование. Подразделения между собой неравнозначны, а это в бою очень пагубно. И я не вижу в строю аборигенов. У нас они изначально были основной силой, а сейчас ими пренебрегают. Вместе с вами в долину прибыло несколько сотен модонов, и сейчас они разбрелись по окрестностям, никому не подчиняются и, похоже, не собираются участвовать в общественных работах. Каждому подразделению разыскать всех своих дикарей, составить списки. И в следующий раз они должны стоять в строю вместе со всеми. К сожалению, я через пару недель покину долину и не смогу лично участвовать в подготовке новых отрядов, но меня заменит Станислав Тимофеич. Он в курсе всех дел, и я думаю, с вашей помощью должным образом подготовит новые подразделения. Основой их станут наши старые принципы, ранее положенные в формирование первой и второй рот. Это выделение от каждого десятка всадников с конем и вооружением. Судя по нашей численности на сегодня, я с радостью сообщаю, — он обернулся к сидящему здесь Олегу, — мы можем иметь два с половиной десятка полноценных копий, а потому с полным правом можем поднять банерет или, по–русски, знамя. Собрание командиров продолжалось до позднего вечера, нашли решение многие вопросы комплектования, размещения и службы подразделений. Возвращаясь домой, Олег спросил, двусмысленно намекая на прошлый разговор: — Ну как тебе показалось? — Шведов — человек со странностями, но я присмотрюсь, пришли его завтра ко мне на корабль, пора приучать людей к палубе. Завтра выйдем в море на «Дельфине». — Не боишься? — А чего опасаться, погода хорошая, да мы далеко и не пойдем. Вдоль побережья к устью Катави и обратно. Кстати, что будем делать с демонами, давно пора всех к ногтю… Жаль, ухожу, а так бы… Теперь тебе придется этим заниматься. Вот обживемся и обязательно покончим с этим гадюшником. Нужно будет тщательно подобрать и подготовить людей. (обратно)Глава 89
Спустя три недели Ярослав на корабле со звучным названием «Паллада» покинул Изумрудную долину. Она ходко бежала на юго–восток, оставляя по правую руку далеко уходящую в море горную гряду. На румпеле поочередно стояли Ибирин и Зенон, зорко следя за местоположением корабля и уровнем прилива. Воды океана к югу от долины, усыпанные обломками скал и подводных рифов, требовали от кормчего особого внимания и осторожности. Буруны, оставляемые волной на их вершинах, показывали места смертельной опасности для путешественников. Чтобы избежать столкновения с рифами Ярослав под единодушное одобрение команды, приказал взять много мористее, и теперь они шли на таком удалении от берега, что на горизонте чернела лишь их мутная полоска. Погода жаловала ровным, устойчивым северо–восточным весенним пассатом, давая команде достаточно времени на отдых. Как и предполагалось, команда состояла из тридцати человек, но некоторые обстоятельства внесли коррективы. Разбирая бумаги, Ярослав нашел рекомендательное письмо, составленное Ольверо к руководству академии Риналя в отношении Анюты. Хорошо зная характер и способности племянницы, Ярослав решил, что будет неплохо до начала образования здесь, в долине, в течение полугода или более пройти некоторую подготовку в столь известной академии. Вести ребенка одного, в компании матросни и бросить в неизвестности не то что чужого, а чуждого города было неразумно, поэтому он решил взять в компаньоны Анюте Юлю. Пусть следит за ребенком, а также учит в меру сил, тем более, Юля — человек достаточно грамотный, как‑никак высшее образование. Если сказать честно, то сам Ярослав не мог дать большего. Ну и в остальном жизнь с Юлей в городе Риналь будет более комфортной. Но есть недостаток! Защитить она ребенка сможет без всяких сомнений, учить тоже, а вот заниматься хозяйством… Если относиться к этому со всей серьезностью, то вряд ли. Не тот человек. Учитывая это обстоятельство, следовало брать с собой еще кого‑нибудь, к примеру, Анну. Как ни странно, девушки очень удачно друг друга дополняли, но, рискуя жизнью племянницы, Ярослав не желал рисковать еще и жизнью Анны. Вначале хотел делать все сам — стирать, готовить, но возникло обстоятельство, которое само собой решило вопрос. И обстоятельство это — Ноки. Девушка потребовала взять ее с собой, а на отказ прореагировала бурно, с обещанием в противном случае покончить с собой или пуститься в путь следом на первом попутном корабле. Делать было нечего, пришлось брать. По своей конструкции корабль — место для дам неприспособленное, поэтому он разместил девушек в кормовом трюме прямо на ящиках с серебром. Правда, они о том не подозревали, да и никто на корабле не знал, что в них. Ни окон, ни иллюминаторов в этом отгороженном от остального корабля отсеке не было, кроме одного, выходящего на палубу каюты капитана, то есть Ярослава. Потому сокровище находилось чуть ли не под двойным наблюдением. Сам он с Анютой размещался в каюте на роскошной для такого небольшого корабля постели. Остальные члены команды размещались где придется: в трюме — вместе с грузом и лошадьми — или на палубе под надстройками. Только в носу корабля над палубой было выделено место для камбуза и хранения продуктов, которое с натяжкой можно было назвать каютой, но по прямому назначению помещение не использовалось из‑за опасности пожара. Готовили пищу прямо на палубе у левого борта на очаге, сложенном из кирпича и глины. Из‑за большой скученности как в трюме, так и на палубе, загроможденной множеством корабельных припасов, бухт–троса, клеток с курами, свиньями, бочками пресной воды, запасом дополнительных реев и мачт, разобранной на детали шлюпкой (вторая, значительно более крупная, тянулась привязанной за кормой корабля), якорных канатов и самих якорей, а также рундуков с вещами, людям приходилось устраиваться где придется. Чтобы весеннее солнце не слишком донимало матросов, над палубой натянули циновки. Только три человека на корабле, помимо капитана и его семьи, пользовались некоторым подобием удобства. Это Ибирин, Зенон и Жиган. Они занимали две каюты по бокам от капитанской. Точнее, это были каюты не в полном смысле слова, а просто два шкафа длиною в человеческий рост, временно пристроенные к борту под палубой кормовой надстройки. Тем не менее такое положение на борту считалось значительной привилегией. Остальные в команде облюбовали места по желанию, но различный менталитет диктовал предпочтения. Агеронцы, поголовно рыбаки, для которых морская стихия — родной дом, выбрали открытые пространства, предпочитая жить и ночевать на открытом воздухе прямо на палубах. Для землян все иначе. Привычка всегда иметь крышу над головой загоняла вниз в трюм. Люди Ярослава предпочли быть ближе к своим лошадям в центральной части судна, возле грот–мачты у коновязей. Здесь под большим решетчатым палубным люком было достаточно светло и не так душно. Новичкам досталась носовая часть или камбуз. Наростяшно и его четверо нидамцев ютились под палубой носовой надстройки среди закрепленных здесь деревянных якорей, обитых железом. Делать железные якоря времени не оставалось, поэтому взяли с собой снятые с «Дельфина» ранее изготовленные деревянные. Груз корабля состоял в основном из малоценной рухляди, собранной, как говориться, с миру по нитке, кто что мог. Это была материя, как местной выделки, так и привезенная с Земли, корзины кожаных и деревянных сандалий. Деревянный же сельхозинструмент. Небольшое количество шкур животных, упряжек для колесниц и лошадей, седла местного и земного типов. Немалой составной частью груза стало сырье, называемое на земле пенька и изготовленные из нее канаты и веревки различной толщины и длины. Все это было сделано из местного растения типа вьюна или лианы в течение прошедшего полугодия и изначально предназначалось на продажу. Самым главным грузом, конечно, исключая содержимое ящиков под каютой Ярослава, стали лошади. Дело в том, что долина была не самым удобным местом для их разведения, и после прихода первых переселенцев образовался избыток лошадей. Не скажем так прямо, что он был велик, но четырнадцать штук в трюме поместилось, и Ярослав намеревался продать из них десяток. Казбек, Сокол и Белка не продавались.* * *
Вплоть до полудня, после того как «Паллада» рано утром покинула Изумрудную долину, держали курс строго на юго–восток, стремясь обогнуть каменистый мыс, далеко уходящий в море. По словам опытных моряков, на конце его существует широкий и относительно безопасный пролив между ним и уходящим далеко в море островом. Пройти здесь много удобнее и безопаснее, чем огибать все острова, к тому же усыпанные вокруг мелкими островками и скалами. Океан пустынен. Ни единого паруса. Ранняя весна — не время для путешествий, урожай на полях Агерона только зачат. Грузы в городах полуострова Риналь еще готовятся. Ветер дул с северо–востока, и, хотя парусами управляли руки недостаточно опытные для настоящей корабельной оснастки, а встречное течение затрудняло плавание, корабль легко скользил по волнам и заметно продвигался вперед. Ярослав облюбовал место на палубе надстройки, сидя на решетчатом релинге, далеко выступающем за корму. Рядом сидел Ибирин, управляя румпелем и пуская острые словца в адрес новичков, неуклюже работающих с реями и парусами. Переход Ибирина и Зенона от привычного им кормового весла к румпелю прошел относительно безболезненно, но не без ворчания, хотя править румпелем как в том, так и в другом случае — одинаково. А вот поворотливость корабля под кормовым рулем они оценили быстро и на вопрос Ярослава: «Будет у вас свой корабль, что поставите — руль или весло?$1 — дружно ответили: «Руль». Как ранее говорилось, «Паллада» в силу обстоятельств несла уменьшенное вооружение из четырех парусов вместо положенных на трех мачтах и бушприте семи–восьми или даже десяти. Скорость от этого значительно падала, но выбора не было. Ярослав приказал распределить имеющиеся по мачтам неравномерно, — больше парусов к носу, чтобы меньше рыскал и лучше принимал ветер. На бушприте поставили малый как блинд, самый большой как фок, второй малый — фор–марсель, второй большой — грот–марсель. Ни Ибирин, ни Зенон, ни кто другой на корабле не представляли, как придать ходкость за счет перераспределения парусов, поэтому командовал единолично Ярослав. Агеронцы вынужденно заняли позицию лоцманов и кормчих. Лавировать круто к ветру они тоже не умели, хотя сам принцип представляли, но на их посудинах в прошлом сделать это было сложновато. Кормовое весло — все же не руль, оттого судно уваливалось под ветер. Но Ярослав не унывал. Моряки они бывалые и спустя какое‑то время все переймут. Команда работала споро, несмотря на изначальную принадлежность к разным культурам и даже мирам. Реи поднимали и опускали, дружно налегая на вымбовки шпиля — тоже устройство, не знакомое местным морякам, но сразу оцененное по достоинству. И хотя столь маленькое судно, как Паллада, в принципе не требовало шпилей для подъема реев или грузов. Все можно было поднять с помощью обычных талей. Ярослав озаботился этим устройством. В силу неумелого изготовления получившееся массивным и аляповатым. Вместе с тем с помощью шпиля появилась возможность иметь на «Палладе» значительно более тяжелые якоря, что, сами понимаете, для корабля без механического двигателя вопрос выживания. Появилась возможность использовать при случае огромные камни вместо якорей или в дополнение к ним. Шесть таких каменюг были загружены в трюм вместо балласта.* * *
Поднимать и опускать марсели теперь приходилось посылать людей на реи, что вызывало у агеронцев дружный смех и порой неприличные реплики. Ходить по канатам никто не привык. Рыбаки не жаждали лазать на марсы, потому вся верхняя работа с парусами ложилась на землян. Ярослав так их и распределил по реям, вперемешку новичков и своих на марсели, модоны и нидамцы на нижние. Следует заметить, что для уборки грота или фока никто не поднимался на реи, просто отдавали фалы и топеранты, реи опускали на фальшборта, а здесь уже крепили как хотели. Присматриваясь к новичкам, Ярослав старался не отдаляться от людей, но и не фамильярничать. На корабле он был капитаном, и все должны были уважать его требования. Спокойное море и яркое солнце располагали не только к достаточному отдыху, но и работам, которые на парусном судне никогда не переводятся. Видя, что команда иже изнывает от безделья в течение пары часов, назначил каждому работу по силам. Одним — доконопачивать палубу, которая за прошедшие пару месяцев успела рассохнуться, других — красить внешний борт, где слабая охра легко крошилась, третьих — обтягивать успевший вытянуться за неделю такелаж. Работы и недоделок по кораблю хватало всем. Сам Ярослав, волею судьбы огражденный от ежедневного труда, проявил интерес к искусству, которое для капитана должно составлять неотъемлемую часть натуры. Ярослав нигде специально не учился, но книги по навигации были привезены в электронном виде еще в первый раз, да и Олег имел необходимый минимум информации по астрономии и картографии. Теперь пришло время использовать запас имеющихся знаний. Олег снабдил его в достаточном количестве всеми необходимыми инструментами и приборами, включая компаса, секстанты, хронометры, гакабортный лаг. И даже такой роскошью как полутораметровый дальномер, старый, немецкий, еще времен войны, поеденный ржавчиной, но исправно работающий. К сожалению, он находил лишь ограниченное применение из‑за невысокой дальности определения расстояния, но с помощью него можно было определять высоту и длину гор, берегов, других расстояний. Поставив на палубе надстройки стол, Ярослав расстелил на нем чистый лист бумаги, чтобы заниматься картографированием проплывающих мимо берегов. Занятие скучное, но, при отсутствии каких бы то ни было карт, необходимое. Являясь прекрасным лоцманом, Ибирин смотрел на работу Ярослава с некоторой иронией, имея все ориентиры в голове. Легко смотреть свысока на то, что лично тебе не нужно. Даже компасы его заинтересовали, постольку поскольку являлись волшебной игрушкой. Здесь следует заметить, явление склонения на Троне много больше, чем на Земле, то есть магнитный полюс Трона находится много дальше географического, и это следовало учитывать. Занимаясь картографированием, Ярослав заметил необходимость в помощнике с умением нарисовать хоть что‑нибудь. Среди своих таковых не было изначально, рыбаки–агеронцы вообще не склонны к художеству. Он вызвал на палубу новичков. — Кто из вас умеет рисовать? — серьезно спросил Ярослав. Большинство пожало плечами. — У нас станица хош и большая, а даже в школе учителя рисования нет. Раздал Ярослав каждому по клочку бумаги, карандаши и говорит: — Ну‑ка, нарисуйте мне вон ту гору. Через пять минут мужики вернули бумагу, исполнив приказ. Ярослав посмотрел и воскликнул: — Прекрасно, Анатолий! Чувствуется, в руках держали Вы не только нож, но и карандаш! — Не совсем так, ручка — мое основное орудие. — Раз так, будете мне помогать рисовать карту и панораму берегов. Ярослав про себя отметил: «Вот так Шведов, на все руки мастер. Не ожидал! Тут неволей задумаешься, возможно, и Олег, и я на его счет ошибаемся, и никакой он не шпион. Во всяком случае, зачем так лезть вперед со своими умениями. Непрофессионально. Следовало быть серой тенью, не отсвечивать… А этот…» Чтобы зря не простаивало время, в дополнение к Анатолию он взял в ученики навигации еще несколько человек: Трубу, как оруженосца; Жигана, куда без него; Молчуна с Бомбой. Глядя на индлингов, и Зенон с Ибирином заинтересовались, тем более ходить никуда не надо, уроки проходили прямо здесь, у румпеля руля. Ярослав учил людей прочитанному в книгах, что сам успел к этому времени понять или старался разобраться. Как говориться, учил и учился сам.* * *
К полудню показался пролив, и Ибирин уверенно положил курс корабля ближе к югу, так чтобы идти серединой между берегов. Ширина пролива порядка полутора километров, расстояние до выхода — десяток. Никто не сомневался, что «Паллада» пройдет его с легкостью, но резкие порывы ветра с окружающих гор заставили экипаж напрячь силы. Вначале северный ветер заставил корабль привестись с угрозой, что они врежутся в берег. Ярослав, не медля, скомандовал: — Правый галс! Выбрать брасы правого борта! Неожиданно опешившему Ибирину приказал: — Больше право руля! Тот в изумлении выполнил команду, автоматически повинуясь окрику, и уже когда корабль вновь лег на прежний курс, разразился бранью: — Тысяча морских дьяволов богу ветра в задницу! Что он творит? — Не зевать на румпеле! — окрик Ярослава привел его в чувство. — Что делается? Эк он нас вертанул! — Видел, что бывает, когда слишком много парусов? — Да, едреть хр…ь! — В море это не страшно при слабом ветре, а шквал перевернет корабль. В узости даже слабый может выбросить на скалы… И, обращаясь к команде: — Убрать фок. Лучше тише да спокойней. После этого случая Ярослав окончательно уяснил, в насколько опасную авантюру они втянулись. До выхода из пролива направление ветра менялось дважды, и оба раза с яростным порывом, но, уменьшив паруса до минимума, удалось благополучно проскользнуть мимо его негостеприимных берегов. Последний порыв оказался попутный, и корабль, как пушинку, выбросило на морской простор.* * *
Солнце клонилось к западу, когда в синей дымке далеко впереди вырисовывались очертания горной долины с вершинами, окаймляющими ее периметр. Склоны причудливой формы, крутые с одной стороны и пологие с другой, вздымались в неприступную высь, а низкий берег, разрезанный протекающей речкой пополам, вдавался глубоко внутрь широким заливом. Долину увидели, когда до нее оставалось еще много миль, и лишь после нескольких часов плавания приблизились к ее берегам. К этому времени солнце уже заходило, и близился вечер. До ближайшего селения в глубине залива оставалось плыть несколько миль, а тут, как назло, и ветер стих, и стали быстро сгущаться сумерки. Не оставалось другого выхода, выйти на середину залива и бросить на ночь якоря. Ибирин и Зенон знали здесь каждую пядь побережья, но предпочли дожидаться рассвета подальше от берега. Совсем стемнело, лишь звезды светили на небосклоне, когда с корабля сбросили якоря и, наконец, покончили со всеми делами. Большинство предпочли отдохнуть, другие, оставаясь на палубе, привольно расположились группами, вполголоса переговаривались, впадая порой в долгое молчание. И вдруг в трюме послышался шорох, громкие яростные крики, из люка появились Труба и Молчун, таща за собой сопротивляющуюся девушку в простом наряде аборигенов. Суть произошедшего выяснилась мгновенно. Перед пораженным Ярославом стояла Анна собственной персоной, в страхе отворачиваясь и пряча лицо в косынку. В ее распущенных волосах застряли клочки пеньки и мусор. — Та–ак… — все, что сумел выдавить Ярослав в ответ на акт злостного неповиновения. И после долгой паузы продолжал: — В трюм ее! С глаз моих долой! До самого возвращения в Изумрудную долину, пусть сидит под замком. Труба и Молчун сцапали сопротивляющуюся девушку, но та с кошачьим визгом кричала: — Не трогайте меня! Она вывернулась из рук и бросилась прочь, не глядя куда. Однако далеко убежать не успела. На палубе много народу. Через секунду ее поймали и скрутили. Анна яростно отбивалась и кричала как можно убедительней: — Я с вами плыть хочу! Ярослав! Ярослав! Я с вами… не буду обузой! Ярослав промолчал в ответ, и только на лице его ходили от злости желваки. Внешне он оставался спокоен. Действовать иначе он не мог, неподчинение грозило потерей авторитета. В душе же боролись противоречивые чувства. С одной стороны он восхищался Анной, ее смелостью, желанием быть рядом с товарищами, а возможно лично с ним; с другой — страх за нее, глупую. Уже с первых шагов путешествие обещало стать опасным. Пока он так размышлял, глядя на исчезающий в вершинах гор закат, его мысли прервал подошедший Ибирин. Его брат, а также Жиган и практически вся команда были свидетелями происшедшего. — Дхоу наватаро, — учтиво обратился Ибирин, — Вы желаете завтра возвратиться назад? Все присутствующие слышали его последние слова. Ярослав нахмурился, предчувствуя, что одна беда с неподчинением влечет за собой другую. — Желаю, — ответил он твердо. — Плохая примета, — едва слышно молвил Зенон, но так что все слышали. Ярослав в ярости стрельнул в него глазами. — Ветер противный — поддержал брата Ибирин, — потеряем несколько дней на возвращение. Придется идти вокруг островов, пролив не пропустит, даже на веслах нас снесет ветром и течением. — Течением? — переспросил Ярослав. — Да, — уверенно подтвердил Зенон, — течение в проливе с севера на юг. Ярослав остался в раздумье, — обстоятельства складывались не так, как он предполагал. Уходя с палубы, резко ответил: — Утро покажет!* * *
В каюте на подвесе горит масляный светильник, тускло освещая людей и предметы. На корабле нет ни электричества, ни даже керосина. Анюта спала, широко раскинув руки по постели. Духота дня еще не успела смениться прохладой ночи, поэтому ставни окон каюты раскрыты настежь и из них слабо веет дуновение морского бриза. Анна сидит возле окон на широкой скамье, спиной опираясь о перегородку капитанских штульцев и не отрываясь смотрела, на затухание зари в вершинах дальних гор. Рядом, наслаждаясь прохладой, дремлет Ноки. Юля, сидя за столом посередине каюты, доканывает вечернего барашка. Кости и остатки трапезы горкой возвышаются на деревянном подносе посередине стола. Вероятно, девушки только что поужинали. Ярослав подсел к Анне, осторожно спросил: — Ты на меня в обиде? — Нет, — тихо ответила та, по–прежнему не отводя глаз от живописно искрящихся голубовато–золотистых вечерних вершин. — Зачем тогда сбежала? Наверное, знаешь, насколько опасно путешествие, и сколькими близкими людьми я рискую. Не хватало еще тебя. — Знаю, но мне так стало скучно в огромном пустом доме, где, кроме лошадей, коров, ослов и аборигенов, никого не осталось, — Анна импульсивно взмахнула рукой, будто отгоняла мысль, как назойливую муху. — Станислав Тимофеич все время на службе, Людмила в поместье и даже заноза–эльфийка спряталась у себя в тереме. Мне оставалось лишь спать или подгонять в работе туземцев. Ни то, ни другое не по мне. — Не уж‑то не найти работы по душе? — искренне удивился Ярослав. — У нас огромное хозяйство. — Там без меня хватает командиров. Дела поместья сейчас в руках жены Станислава. Она всем заправляет. Из мужчин в доме лишь младшие Хвербекусы и то до полудня пропадают на полях. Как стали Вы уходить две недели назад на учебные плавания, дом опустел. — И ты… — Решила не тянуть кота за хвост. Перед отплытием спряталась на корабле, тем более среди тюков с пенькой схорониться не составляет труда. — Как погляжу, ты с собой сумела прихватить немалое количество вещей? — спросил Ярослав, указывая на тюки, до сих пор лежащие в каюте. — Как пронесла? — Ходила дважды. — А охрана? — Пускать меня на корабль никто не запрещал, пронесла под видом твоих и спрятала среди тюков. — Следовало бы наказать охрану, да не за что… Хоть сам себя наказывай… — Я с вами поплыву? — Нет, не проси, — твердо отрезал Ярослав. — Я хочу со всеми! — Хорошо, что тебя быстро обнаружили, еще есть возможность вернуться. Один–два дня ничего не решают. Анна отвернулась, ничего не говоря. До сих пор молчаливая Юля встряла в разговор. — Правильно решил. Только тебя нам здесь не хватало. Море не для слабонервных. — Наверное, поэтому ты в последнее время столько ешь, нервы успокаиваешь. Смотри — лопнешь. — Я? — искренне удивилась Юля. — Ем? — Ты! — А что, нельзя? — Располнеешь, некрасивая станешь. — Что…о? — Ярослав тебя разлюбит… Видя, что девушки готовы поцапаться, он постарался остановить начинающую заводиться Анну, положив свою ладонь на ее руку. — Ничего, — заметил он весело, — на реях весь жирок сойдет. Глядишь, к концу пути Юля станет намного стройнее. (обратно)Глава 90
Утром застали на рейде залива, кроме себя, неизвестный корабль. Вероятно, когда становились на якоря, в темноте вечера не заметили. Впрочем, чужаки точно также не обнаружили пришедшую Палладу. Когда рассвело, они увидели что на рейде не одни, опустили весла и замахали руками, всем своим видом давая понять о своем желании подойти поближе. Ярослав, глядя на приближающийся с виду обычный корабль, спросил Ибирина. — Стоит ли их подпускать к себе? Не лучше поднять якоря и уйти в море? В ответ Ибирин пожал плечами: — Я не вижу вооруженных людей, похоже, это обычный купец. — Чего же ему от нас надо? — Затеять торговлю или, возможно, сообщить что‑то важное. Пока корабль маневрировал на веслах, Ярослав рассмотрел судно: с виду типичное беспалубное, по размеру близкое к «Палладе» или чуть меньше. Его нос высоко загнут кверху, сзади две кормы с таким же высоким подъемом и перекладиной на высоте пояса человека. Между ними кормовые рулевые весла медленно поворачиваются. Груз закрыт от непогоды кожаными дублеными тентами. Ярослав насчитал на борту незнакомца восемь матросов и скомандовал: — Ибирин, оставь на палубе восемь своих людей, остальным спуститься в трюм и не показываться. Всем вооружиться и быть готовыми к бою. Лишние спустились вниз, а под палубой началось неожиданное оживление, возня и приготовления. Течение помогло незнакомому кораблю приблизиться, и с расстояния в пятнадцать метров, человек с его борта прокричал: — Я Хадид–торговец, — старался обратить на себя внимание один из них, по виду обычный бородатый матрос, как и все из состава команды. Судя по замызганной одежде, грязному, видавшему виды хитону и всклокоченной бороде, дела у торговца шли далеко не лучшим образом. Приглядевшись к кораблю, на котором негде было спрятаться, да и худосочная фигура кормчего не вызывала сомнений, Ярослав разрешил пришвартоваться. Когда корабли с легким стуком сошлись, а матросы бросили и закрепили швартовы, Хадид, ступив на палубу «Паллады», учтиво поклонился Ярославу, без всяких сомнений найдя в нем хозяина корабля, тем более что в этот момент он не был в полном вооружении, а лишь подпоясан мечем. — Оуна наватаро уважаемый, — сложив руки в приветственном жесте, молвил торговец. Не успел Ярослав сложить руки в ответном жесте, как Ибирин возмутился фамильярности гостя: — Как ты смеешь так обращаться к знатному воину. Разве не видишь, перед тобой великий Дхоу индлингов! Хадид испугался, мелко закланялся. — О! Прошу простить меня неразумного, от старости и великих трудов совсем ослеп, не увидел тебя. Прости великодушно, Оуна наватаро Дхоу. — Оо! — отвечал уважительно Ярослав, делая приветственный жест. — Не надо извинений, уважаемый торговец, мой кормчий слишком строг к тебе. Не надо лишних восхвалений. Я обычный вождь маленького народа, затерянного среди песков времени и пространства. Ответь мне, что ты хотел спросить или поведать или показать свой товар? — Дхоу! Я скромный торговец, хочу предложить посмотреть мой товар, возможно, что‑нибудь заинтересует, и уважаемый Дхоу почтит меня покупкой. — Хорошо, давай посмотрим, — согласился Ярослав, спускаясь за борт корабля. Борт «Паллады» после перестройки оказался в среднем выше бортов обычных местных кораблей. Матросы уже сняли кожаные тенты с товаров, уложенные на дне корабля в живописном беспорядке. По первому впечатлению здесь было все, что может пожелать душа небогатого поселенца: плуги, бороны, сельхозинвентарь, но количество не большое (два–три лемеха, десяток борон, кузнечный инструмент). Так же обстояло дело с тканями, едва четверть предложения составляла вновь пошитая одежда: туники, хламиды, плащи и шляпы. Остальное составляли ношеные вещи различной степени дряхлости. Тот же процент составлял металлолом в отношении вещей новых или отремонтированных. Одним словом, не корабль, а лавка старьевщика. Имелось даже битое стекло в отдельно стоящей корзине. Ярослав, взяв в руки обломок когда‑то изящной стеклянной вазы, сочувственно спросил: — Вижу, дела Ваши, уважаемый Хадид, идут далеко не блестяще? — Не то слово, Оуна наватаро, — сокрушенно кивая головой, согласился старик, — но жаловаться — грех, благодаря помощи предков свожу концы с концами. — К сожалению, мне Вас порадовать нечем. Все это нам не нужно. Зенон с Ибирином, молчаливо глядя с высоты фальшборта на корабль, заваленный хламом, наконец,не утерпели, и младший из братьев сказал: — Дхоу наватаро, пора бы в путь, здесь нет ничего полезного… — Оуна наватаро, — немедленно перебил его торговец, — а что бы ты хотел? — Кхе, — крякнул в ответ Ибирин, — он спрашивает, что бы мы хотели. Да ты от рождения не видал таких вещей… — А все же? — не унимался торговец. Братья переглянулись. — Железный нагель. Торговец задумался, и Ярослав уже подошел к борту, чтобы подняться к себе на «Палладу», когда Хадид воскликнул: — Есть! Есть у меня железный нагель, — он бросился к куче металлолома и после откидывания в стороны мешающих предметов извлек из‑под самого дна пруток железа толщиной в полтора пальца, — во! — поднял его над головой. Со стороны агеронцев, наблюдавших за сценой с надстроек корабля, раздался дружный смех и реплики: — Это же кочерга! — Зато какая кочерга! Из самого храма в Ругоне. Можно сказать, святая! Сколько даров богам она приобщила к горнему миру… — Не бреши, — отозвался Ибирин, — такими кочергами пробивают опоку в домнах. — Клянусь предками, она из храма в Ругоне. Если сделать из нее нагель или другой такой гвоздь, корабль приобретет в своем теле талисман и защиту богов. — Ха, — гаркнул Ибирин, не веря в слова торговца. Другие матросы, в свою очередь, смотрели на кочергу иначе, чем их кормчий, менее искушенные в жизни и более доверчивые, они с большим трепетом относились ко всякого рода приметам, поверьям, артефактам, в том числе и к разным святым предметам и мощам. Следует отметить, что «Паллада» уже имела на своем борту деревянную ступень из храма в Витри и небольшой якорь, сделанный из камня разобранного храма где‑то в горах Риналя. Говорили, он держит лучше, чем все другие вместе взятые. Обе реликвии были тщательно подписаны и достались современному экипажу вместе с кораблем. По этой причине, не обращая внимания на слова Ибирина, матросы уже тащили заначку, чтобы сложиться и выкупить кочергу. Даже Зенон взглянул на недоверчивого брата весьма осуждающе. Ярослав, видя как легко обманул его моряков хитрый торговец, тем не менее не решился противоречить экипажу, из храма эта кочерга или просто шуровка. В любом случае делает ее реликвией вера людей, а не природная принадлежность. И чудеса творятся не потому, что данный пояс касался тела какой‑то святой или даже самого бога, а потому что творит чудеса человеческая вера. По вере и чудо. Ибирин, видя глупость происходящего, сплюнул за борт и отвернулся. Матросы уже собирали серебряки, и Ярослав, опасаясь за переплату, заранее одернул торговца: — Из кочерги этой действительно при некоторой сноровке можно сделать хороший нагель, но не проси много. Я знаю цены на металл, тем более горелый. — О, нет, Дхоу наватаро, я не прошу много, лишь пять долей серебра. — Чтож, за простую крицу дают в Агероне десять долей. Цена стоящая, покупайте. — А Вы, Дхоу, сделаете нам нагель? — не совсем уверенно спросил один из рядовых матросов. — Если хорошо попросите, — согласился Ярослав, перелезая через борт. Пока шел обмен, торговец, как бы между прочим, спросил: — А у вас есть что продать, возможно, старая одежда, лом, бой, что везете. Любопытному торговцу ответил Ибирин: — Ни боя, ни старой одежды у нас отродясь не бывало, тем более железного лома. Корабль только отремонтирован, подобрали все до гвоздя, а везем мы пеньку, канаты и лошадей в Риналь, да таких, что тебе, старик, отродясь не видать и денег не скопить. — И какая цена на лошадей? Вопрос этот поставил всех в тупик, особенно Ярослава. Сколько могут стоить их лошади в Ринале? Олег по этому поводу инструкций не давал. — Кстати, сколько могут стоить лошади? — спросил он у Ибирина. Тот задумался. — Если за модонского или степного хорошего коня дают три золотых, то за крупного и крепкого десять, а за лучшего могут дать тридцать. Ну а у нас такие кони, что и цены им нет, лучше лучших. — Тогда пятьдесят? — предположил Ярослав. Ибирин пожал плечами: — Как договоришься… Хадид все слышал, поглядывая то на одного, то на другого и молвил с вызовом: — Ногата Дхоу, можно посмотреть? — Ха, — выдохнул Ибирин, — откуда у тебя столько денег, старик? Иди торгуй туниками! — А ты почем знаешь? — с презрением в глазах переспросил Хадид. — Хорошо, — согласился Ярослав, — лезь, смотри. Торговец поднялся на палубу, агеронцы сняли с трюмного люка парусиновый брезент, сдвинули решетку. — Ох–ох–ох, — в восхищении закачал головой торговец, — какие огромные кони, выше человека. Просто звери, а не кони. Где вы их взяли? — Где взяли, там уже нет, — ответил Ярослав, — что понравились? Берешь по пятьдесят золотых? — Нет, — замотал головой Хадид, — столько у меня нет, а вот одного могу купить. Ярослав обратил внимание на странное и, на первый взгляд, ничем не мотивированное желание торговца купить скакуна даже за высокую цену. «Что‑то тут не так, — подумал он, — не мог Хадид выложить огромную сумму только из самолюбия, желая досадить Ибирину, больно задевшего его за живое. Или он лучше знает конъюнктуру или имеет на примете человека, способного дать больше». Взвесив все за и против, Ярослав отказал. — Извините, уважаемый Хадид, я не готов сейчас продавать лошадей, не зная цен в городе Риналь. — Вам не дадут больше, — уточнил торговец. — Возможно, но это будет настоящая, а не завышенная цена. Если у Вас будет желание купить, Вы сможете удовлетворить его через полторы недели в Ринале. Прощайте…* * *
Подняв якоря, корабли одновременно вышли из залива, следуя вдоль берега на юго–юго–восток. От возвращения в Изумрудную долину пришлось отказаться из за усиления противного ветра. Круглобокий корабль Хадида стал быстро отставать, тем более северо–восточный ветер требовал идти правым галсом, для чего он был мало приспособлен. Торговцу приходилось постоянно доворачивать корабль с помощью кормового весла, что утомительно. «Паллада», в свою очередь, поставив все паруса, стала быстро наращивать разрыв, чему в немалой степени способствовал свежий утренний бриз. Но еще долго, чуть ли не до конца дня, парус торговца маячил за кормой. Порывистый ветер нагонял волны, с вершин которых срывались барашки и брызги, ударяя в левый борт и порой залетая на палубу. Под его напором корабль слегка кренился, показывая для своего типа относительно неплохую мореходность. Для Ярослава это стало первой, настоящей проверкой Паллады на прочность, а также проверкой конструктивных решений, заложенных в проекте. Предыдущие, учебные, выходы в море, хоть и многочисленные, проходили в весьма благоприятных условиях и очень осторожно. Ландшафт проплывающего по правую руку берега претерпел значительные изменения по отношению к прошедшему дню. Величественные горные пики взметнулись на недосягаемую высоту в несколько тысяч метров, искрясь на весеннем солнце переливами ледников и покрывающего их снега. По словам бывалых моряков, им предстояло в течение ближайших трех дней обогнуть основную горную гряду, последнюю на их пути, самую обширную и величественную. Горы теснились одна к другой великолепными кряжами, каменными уступами и островерхими террасами. Все красовалось, как в фантастическом амфитеатре, где за склоны отрогов цеплялись деревья, корнями хватаясь за скалы. Дальше альпийские луга перемешались с глубокими ущельями, снег спускался с вершин, вплотную касаясь изумрудной зелени. И все это великолепие природы переливалось на солнце тысячами сочных оттенков и ярких, порой контрастных, красок. Глядя в бинокль на всю эту красоту, Ярослав невольно залюбовался и заметил помощникам: — Да, как жаль, что у нет настоящего художника, чтобы запечатлеть всю прелесть этих гор. С ним согласились. Ибирин посоветовал не уходить от берега слишком далеко, потому как здесь глубоко и нет подводных скал. Поэтому можно весь день любоваться горами. Приняв во внимание слова кормчего, Ярослав, тем не менее опасаясь порывов ветра, который может в свежую погоду погнать их на скалы, приказал держаться от берега подальше, чтобы при случае иметь время изменить курс, уменьшить парусность или бросить якоря. Но и в этом случае, на расстоянии трех–пяти километров создавалось впечатление, будто корабль идет в тени этих величественных и прекрасных громад.* * *
Сам Ярослав, выполнив с утра необходимые измерения (промеры глубины выхода из залива и скорости судна), поставил на съемку берегов и картографирование трех человек: Жигана, Шведова и Трубу. Затем ушел в каюту заниматься делами, исполнение которых в скором времени встанет очень остро. Олег оставил ему целую инструкцию, составляющую увесистый талмуд, по правилам и рекомендациям в отношении финансовых операций. Ярослав должен был все тщательным образом изучить и строго им следовать, не отклоняясь в сторону. На последнее Олег особо упирал, как в устных беседах, так и письменно, что порой лучше в чем‑то потерять, чем ввязываться в рискованные аферы, с заранее неизвестным результатом. Для Ярослава все это было темным лесом, и он не собирался в чем‑либо отклоняться от инструкций, тем более с его предвзятым мнением относительно характера торговли вообще и финансистов в частности. Но делать было нечего — приходилось изучать и следовать. Составной и весьма значительной частью инструкции было определение качества драгоценных металлов, их объема, веса и процентного содержания. Именно этими опытами Ярослав сегодня и занимался, тем более что потребность в опыте появится уже через несколько дней. Выгнав из каюты всех на палубу и расставив на столе весы, реактивы и пробирные камни, он в течение полудня ставил опыты, измеряя вес и состав имеющегося у него золота и серебра. Получалось не очень, — все же не его стезя. Раз в час или когда опыты надоедали, он выходил на палубу проверить курс, ветер, внести поправки в деятельность команды. В один из таких выходов к нему обратились матросы–агеронцы. — Дхоу наватаро, — стеснительно говорили они, теснясь кучкой возле ступеней лестницы, ведущей на надстройку, — Дхоу обещал нам сделать железный нагель. Ярослав успел с утра забыть о купленной экипажем святой кочерге, но ему напомнили. И хотя желание что‑либо делать, кроме необходимой работы, отсутствовало, изготовить пару нагелей было приятней, чем возиться с реактивами. Приняв во внимание настрой команды, он согласился, обращаясь к Зенону, неформальному лидеру рыбаков и стороннику покупки: — Хорошо, поднимай из трюма меха, горн и наковальню. Будет вам святой гвоздь! Агеронцы поспешили исполнить приказание, пока Дхоу не передумал. Среди них не было ни одного серьезного кузнеца, хотя плотниками все были отменными, люди богобоязненные и почитавшие предков. — Однако надо подумать, куда его установить? Послышались различные предложения, как то: на планширь, чтобы каждый мог видеть; в форштевень, чтобы был впереди. Ярослав предложил: — Нужно, чтобы от нагеля была не только внешняя польза как реликвии, но и действительная, для крепости корабля. Предлагаю одним скрепить степс мачты и фальшкиль, второй загнать в форштевень в районе гальюна. Места нагруженные, и от наших действий корабль станет только прочнее. Спустя несколько часов, Ярослав изготовил пару нагелей с большими шляпками, по которым по просьбе команды пустили надпись, с помощью зубила и керна выбив буквы модонского алфавита, более похожие по своему виду на клинопись: «Сей гвоздь изготовлен из кочерги жертвенника храма в Ругоне» За это время матросы проделали с помощью коловоротов соответствующие дыры в указанных местах и по команде Ярослава загнали горячие нагели на место, расклепав раскаленные концы на шайбах.* * *
На место ночной стоянки прибыли значительно раньше намеченного времени. На этом берегу не имелось удобных бухт или укрытых стоянок. Единственным подходящим местом был узкий фиорд на половине пути до ближайшей горной долины. Каменистое ущелье не имело выходов на берег, отроги скал круто вздымались в небо, а лот показал сто пятьдесят метров глубины. Якорных канатов хватало едва на двести, потому и пришлось подойти почти вплотную к скалам и забросить якоря. До сумерек оставалось несколько часов, но Ярослав не рискнул вести корабль дальше. По словам Ибирина, до самой горной долины удобных стояночных мест больше не было, а провести ночь в открытом море вблизи скалистых островов опасно, даже если лечь в дрейф. Остаток дня Ярослав посвятил распределению работ на корабле и подготовке экипажа к внезапному нападению противника. Поэтому он проверил знания каждого, кто где должен стоять во время тревоги, за что отвечает, куда должен бежать и какие действия предпринимать в отношении врага, особенно на ночных стоянках. Также предупредил, что сегодня будет учебная тревога, и выясниться, кто как будет действовать спросонок. Проверка подготовки вылилась в учебные схватки на палубе корабля, в которых участвовал весь экипаж. Новички–переселенцы оказались на высоте, и Шведов регулярно выходил победителем. Естественным образом встал вопрос его особой подготовки и передачи опыта товарищам. Анатолий не стал ломаться и начал проводить уроки мастерства всем желающим. Ярослав соблюдал дистанцию, не стремясь показывать свои умения перед потенциально опасным человеком. Кто его знает, как распорядится судьба, но когда команда стала просить показать им бой со Шведовым, потому как он побеждал всех, а Ярослав считался лучшим бойцом на корабле, то не мог отказать. Они вышли друг против друга, раздетые по пояс, босиком, с зажатыми в правых руках деревянными ножами, точнее, с обычными осторогаными короткими палками. Вначале они долго кружили друг против друга, делая короткие ложные выпады и стремясь ввести противника в заблуждение. Бой хоть и учебный, но абсолютно серьезный, протекал, на первый взгляд, медленно, — ни тот, ни другой боец не желал нападать первым, строя стиль на контратаке. — Что же Вы, капитан, не действуете? — весело высказал упрек Шведов. — Начинайте! — Не в моей натуре… — коротко ответил Ярослав, отступая перед очередным предположительно ложным выпадом, оказавшимся, в результате, очень опасным. Ярослав вновь и вновь отступал перед нарастающим напором врага до той секунды, когда отступление должно было превратиться в бегство, а напор Шведова в полноценную атаку. Тогда он сделал попытку блокировки и стремительно атаковал. К сожалению, Анатолий оказался ловчее, чем предполагал Ярослав, он успел, не закончив своей атаки, защитить себя нож в нож, перехватить руку Ярослава и определить окончание схватки последним незаконченным ударом возле шеи. Бой оказался проигранным вчистую за один прием. Конечно, такой исход оказался для Ярослава малоприятным, но он прекрасно сознавал, что существуют и лучшие бойцы, нежели он, поэтому к проигрышу одиночного боя следует относиться спокойно. Команда бурно выражала неудовольствие по поводу проигрыша своего вождя, особенно агеронцы, земляне были сдержанней, а Жиган так вообще казался хмур и вид имел недовольный. Команда кричала: «Еще, еще!» Но ни Ярослав, ни Анатолий не проявили желания, хотя команда настаивала. Тогда с предложением выступил Ибирин. — Ногата Дхоу, попробуйте одержать победу с помощью щита и меча. И хотя они оба еще не согласились, им уже подали учебное оружие. Анатолий первым надел на руку щит и взял деревянный меч. Видя, что тот согласен, Ярослав последовал примеру. Подготовка Шведова в этом случае оказалась хуже. Он на первом, будто бы ложном выпаде раскрылся, немного, но достаточно для удара в грудь. В другой раз он уже не рисковал открывать левый бок, но при очередной атаке Ярослав принял удар деревянного меча на щит, одновременно ударив по вытянутой руке. В третий раз Шведов уже не знал, что предпринять, вся его теория ножевого боя здесь не действовала совсем. Больше не атакуя первым, он стал искать победы на контратаках, но успешно подставив щит под удары Ярослава в правую и левую верхние четверти, излишне высоко поднял щит и сразу пропустил удар по ногам. Послышались крики, громкие победные возгласы, свист — большинством команды была принята победа вождя. Оставив щиты, бойцы дружно обнялись. — Ну, я хотя бы сумел реабилитировать свой проигрыш в глазах туземцев, — тихо молвил Ярослав, протягивая руку. — Надеюсь, Вы не в обиде? — вежливо поинтересовался Шведов, отвечая на рукопожатие. — Я — нет, а вот они, — Ярослав намекнул на мнение команды, в основном состоящей из преданных людей с особым местном менталитетом, которые за честь вождя могут и постоять в неформальной обстановке. — Несмотря на мой успех в ножевом бою, я Вам не ровня в фехтовании. Это разные дисциплины. Вы не против принять меня в ученики? Ярослав даже если и хотел отказать, не мог этого сделать перед лицом команды, ответил уклончиво: — Я согласен, если Вы дадите мне несколько уроков ножевого боя. — Без проблем… — уверенно согласился Шведов. — Тогда жду каждое утро после завтрака.* * *
Когда стемнело, и команда разошлась по местам для предстоящего сна, к Ярославу зашел Жиган и с порога упрекнул в неосторожности. В каюте никого не было, за исключением Ярослава и уже спящей Анюты. Девушки в эту ночь предпочли спать на палубе, нежели в душном трюме. Да и говорил Жиган тихо, едва слышно. — Зачем ты связался с этим Шведовым? Не мог отказаться, не ронять достоинства перед дикарями? — Ты зря беспокоишься, Сергей, — постарался успокоить его Ярослав, — не произошло ничего непоправимого. Подумаешь, проиграл один учебный бой. — Ты не прав, Славик, — возразил тот, — у них авторитет вождя держится в первую очередь на непогрешимости и непобедимости. По их представлениям Анатолий бросил тебе вызов. Стал претендентом на власть. Это они понимают, и я думаю, это прекрасно понимал он, соглашаясь на бой с тобой, хотя мог отказать, но не захотел. Понимаешь, ни один из нас не пойдет на такое: ни я, ни Труба, ни Молчун или Бомба. Мы все понимаем и не желаем какого‑нибудь противостояния с тобой. Наоборот, стремимся быть заодно. Шведов — иной тип, и он хочет большего, чем у него сейчас есть. — Мне кажется, ты преувеличиваешь проблему, — перебил его Ярослав, — мы все земляне должны держаться друг за друга, иначе погибнем. Думаю, понимает это и Шведов. Кстати, как он тебе показался? Чего стоит? Жиган задумался, но ответил быстро и почти шепотом. — Одно слово — мент. — Мент? — удивленно переспросил Ярослав. Казалось, их с Олегом догадки и опасения находили подтверждение в мнении такого тертого человека, как Жиган, который даже не подозревал об их с Олегом разговорах и поисках предполагаемого шпиона. — Я ментовскую сущность вижу как под микроскопом. — Но он уверяет, что штатский юрист. — Мама у него юрист, а папа — вертухай, — зло огрызнулся зек с двадцатилетним стажем. — И этот ножевой бой у него сродни ментовскому… — Ну, Сергей, — перебил его Ярослав, — само по себе быть ментом — не преступление. — Все они одной серой мазаны в мешок и в омут… Ярослав заметил в словах друга неприязнь и поспешил одернуть. — Ну ты у меня не придумай с ним сцепиться, будь сдержан, если мало ли что не так подметишь, докладывай мне, а там решим. — Не изволь сомневаться, начальник… Корабль торговца Хадида пришел на стоянку поздно в сумерках, бросил якоря еще ближе к берегу, чем «Паллада», на расстоянии полусотни метров.* * *
Следующее утро и день прошли относительно однообразно, как и предыдущие. Паллада оставив за кормой корабль Хадида, по воле случая принявшего роль попутчика, остановилась на ночь в глубине ущелья, шириной примерно в десять километров и находящегося в глубине морского залива. По этой причине вторая половина дня до вечера были потрачены, чтобы подойти к его оконечности. Здесь взору мореплавателей предстала живописная картина песчаного пляжа и выхода к вдаль уходящим ущелиям. Ярослав приказал бросить лоты и со шлюпки обмерить стоянку. Место казалось крайне удачным, абсолютно диким и могло служить надежным укрытием от непогоды для целого флота. Сами решили до того, как стемнеет осмотреть окрестности и составить о них представление… (обратно)Глава 91
Первый город на пути в Риналь и, в общем‑то, второй, который видел Ярослав в свою бытность на Троне, — Низмес, по словам кормчих, лежал далеко от моря в глубине плодородной долины реки Кандо на расстоянии более дня пути от морского берега. И Зенон, и Ибирин предлагали не тратить зря времени, провести ночь в устье реки и с утра идти дальше в Риналь. Тем более делать в Низмесе экипажу «Паллады» было нечего. Конечно, мнение экипажа — дело важное, но инструкции, полученные от Олега, требовали передать оговоренную заранее часть основного товара некоему Харму жителю города и, соответственно, получить с него причитающуюся сумму в золоте. «Паллада» вошла в устье реки в середине второго дня пути от мыса Матапан, сэкономив время почти на одни сутки за счет движения ночью по компасу. Еще день они потратили на движение по реке против течения, благо ветер был попутным. И только в начале следующего бросили якорь на широком речном плесе возле каменных стен города Низмес. Значительное удаление города от побережья спасало жителей в первую очередь от морского разбоя, а во вторую — от дурного климата в устье реки с многочисленными низменностями, болотами и протоками. Отстраняясь от своего устья, город лежал на правом берегу реки на невысокой возвышенности, переходящей на пределе южного горизонта в горное плато. Окрестности города, исключительно плодородные, представляли собой множество полей земледельцев, сады, пашни, выпасы скота. Складывалось впечатление, что земледелие в Низмесе процветало, но уже далее от поймы реки шли голые каменистые всхолмления, красноватые плато, не имеющие никакой растительности. Горы на севере тянулись с запада на восток единой неделимой мощной стеной, не имеющей разрывов, и даже с расстояния в сотню километров казались огромными и монументальными. Сам город Низмес много отличался от виденного ранее Ярославом Агерона. Серая каменная стена опоясывала город полностью, за ее пределами не было строений или предместий, отсутствовало также какое бы то ни было дополнительное укрепление, акрополь или замок. Город простирался единой серой громадой с кривыми улочками и небелеными приземистыми домиками. Подготовили шлюпку, и Ярослав съехал на берег в сопровождении двух агеронцев, оставив команду ожидать возвращения и ни в коем случае не сходить на берег. Шлюпка высадила пассажиров и вернулась обратно, а Ярослав со спутниками направились к открытым воротам города. Берег реки в этот час представлял собой бойкое торжище от уреза воды до самых городских стен. В основном здесь продавали плоды своего труда местные земледельцы и ремесленники. Множество лодок, легких челнов, груженных зеленью, рыбой, овощами болталось на привязи в волнах реки, были приткнуты носом к песчаному берегу, или вытащены на землю, все они представляли собой лотки торговцев. Далее к стенам шли состоятельные, оседлые владельцы, торгующие зерном, сельхозинвентарем и посудой. У самых стен стояли навесы с аккуратно разложенной вновь пошитой одеждой, обувью или отрезами материи. Спутники Ярослава хотели было прицениться и уже полезли в кошели за грошами, но он одернул их: — Нет времени на пустые хождения между рядами. Сделаем дело, тогда отпущу с корабля на торг. Поднимаясь на возвышенность ближе к городским воротам и окинув взглядом окрест реки, Ярослав заинтересовался стоящими у причалов кораблями. Похожие он ранее видел у заходивших в Изумрудную долину торговцев. Решил, если позволит время, осмотрит их. В воротах суровая стража обратила внимание на подозрительного вида чужаков. Бородатый воин в медном остроконечном шлеме и чешуйчатой броне ниже колен с копьем в руках преградил дорогу. — Кто такие? Чего надо? — он прекрасно видел подошедший к городу необычного вида корабль и сошедших с него Ярослава со спутниками. — Сакора Яна, уважаемый страж, — спокойно ответил Ярослав, сложив руки в приветственном жесте, — мы — мирные торговцы из Агерона — прибыли в Низмес для продажи пеньки и лошадей… — Ступайте на центральную площадь города, — перебил его воин, — там в пританее найдете Сабук резо, доложите ему свое желание торговать в нашем городе… — А–а, — неуверенно протянул Ярослав. — Что еще? — весьма нетерпеливо спросил страж. — Не подскажете, уважаемый страж, где мне найти торговца Харма? У меня к нему выгодное торговое предложение. Страж смерил его таким взглядом, будто хотел сказать: «Посмотри на себя, какое может быть у тебя торговое дело к жителю Низмеса?» Действительно, в эту минуту Ярослав мало походил на рядового торговца из Агерона, о чем сразу и пожалел: стальной хауберк, лишь частично прикрытый актеоном, остроконечный шлем в руках матроса–слуги, меч–бастард, способный вызвать зависть у любого воина от Агерона до Риналя. Никак не тянул Ярослав на торговца, одеждой которых являлась не более чем синяя туника. Его можно было принять за вождя–Дхоу какого‑нибудь народа или разбойника–пирата. Имея все основания подозревать недоброе, тем не менее страж кивком головы согласился помочь и подозвал какого‑то босоногого мальчишку, из целого выводка себе подобных шныряющих на торжище между рядов. — Ты знаешь, где живет торговец Харм? Тот часто закивал головой, мол, знаю хорошо. — Проводи наватаро. Мальчишка с радостью согласился.* * *
Они пошли следом за проводником по широким, но кривым, хаотически застроенным улицам, несколько раз сворачивали в переулки, сокращая расстояние. Все постройки города, похожие одна на другую, серые от штукатурки, со следами облезлой побелки, будто вышедшли из‑под руки одного каменщика, походили друг на друга, как родные братья. Внешние стены одно- и двухэтажных зданий не имели окон. Заборы и перемычки между домами, крытые красной черепицей, создавали однообразный ландшафт и только зелень плодовых деревьев, в маленьких садиках да поросшие травой и кустарником сточные канавы скрашивали унылый пейзаж. В конце пути мальчишка привел их к ничем не примечательной двери из толстых дубовых досок, прочной и надежной. — Здесь живет торговец Харм, — сказал пацан, указывая на дверь, и уже было хотел убежать, как Ярослав остановил его, предлагая за оказанную услугу мелкую серебряную монету. Мальчишка посмотрел испуганными глазами и отрицательно замотал головой. — Что Вы, наватаро, мне не надо, я не за деньги… — Я просто в благодарность за услугу, — настоял Ярослав, удивляясь нерасторопности мальчишки. — Нет, нет, наватаро, — отказывался мальчик, отступая, — если узнают, что я взял незаслуженно… Он сорвался с места и в испуге убежал. Ярославу показалось странным такое поведение, но он отнес его на неиспорченные местные нравы. Все еще в удивлении, толкнул запертую дверь. Постучал. Через пару минут скрипнул деревянный засов, дверь открыл седоватый чернявый мужчина среднего роста с крепкой мускулистой фигурой в синей тунике матроса и таких же штанах. Его лицо, казалось, выражало раздражение по поводу нежданного гостя, будто его отвлекли от важного дела. Не успел хозяин раскрыть рот для вопроса, Ярослав выпалил условленную фразу пароля: — Вы Харм? — Да, наватаро, — согласился незнакомец. — У Вас продается Алаброкский джут? Зрачки хозяина неожиданно расширились, и он с запинкой, с некоторой задержкой на переваривание услышанного неуверенно промямлил: — Аллаброкского осталось мало, могу предложить Ферстодский сырец. — Благодарю, наватаро, мне подойдет и Ферстодский, — четко продекламировал свой ответ Ярослав. Хозяин потоптался и предложил пройти: — Проходите в дом, Наватаро. Ярослав переступил порог, пристально осматривая место. Агеронцы шли следом. Хозяин провел их через вестибюль во внутренний дворик дома. Деревянные, ярко раскрашенные колонны поддерживали галереи второго этажа, беленые стены контрастировали с красочно расписными наличниками окон и дверей. Посреди дворика пестрели яркими цветами клумбы. Между выложенными каменными плитами дорожек зеленела стриженая трава. Везде чистота порядок. Они вслед за хозяином прошли вглубь дома, по дороге не встретив ни одной живой души. Заходя в маленькую комнату, Харм попросил: — Оуна наватаро, прошу, пусть Ваши люди подождут снаружи. Ярослав кивком головы согласился: — Останьтесь здесь. Сам же проследовал за хозяином.* * *
Комната представляла собой беленое известью помещение с каменным полом и единственным окном, выходящим во двор. Из мебели здесь стояли только пара сундуков, окованных железом, лавки вдоль стен и нечто вроде конторки посередине комнаты, за которыми работают стоя. Ярослав на первый взгляд определил комнату как кабинет хозяина. Впрочем, он не нашел здесь обычных для кабинета бумаг, книг, или документов. Все тщательно прибрано или даже вовсе не использовалось. Хозяин спросил тоном несколько отвлеченным: — Почему Олег не приехал сам, а послал Вас? — . — У Дхоу Олега не было такой возможности. Вы, наватаро, можете без опасений работать со мной точно так, как это был бы сам Олег, — заверил его Ярослав. — Я Вас не знаю, — выразил сомнение Харм. — Но мой товар того же качества… — Не вижу серебра. — Наше серебро единого качества, и его содержание в металле очень высокое. Вам такое просто нигде не взять, — Ярослав выложил на конторку пару небольших слитков, — а вот Ваше золото я должен проверить, оно, как я полагаю, разного состава. Харм согласно кивнул головой. — Везите Ваше серебро, я приму его. Ярослав после этой фразы несколько опешил, смысл ее мог быть двояким, потому решил уточнить. — Оуна наватаро, Вы имеете в виду, что Вы примите мой товар и только? — Да, — спокойно согласился Харм. — Когда Вы намерены выдать мне соответствующую сумму в золоте? — Когда обменяю серебро на золото. Ярослав вообще растерялся. Олег на подобный случай никаких инструкций не давал, будто и не предполагал схожего развития событий, хотя настрочил увесистый талмуд с рекомендациями. Или предполагал в такой ситуации действовать естественным для здравомыслящего человека образом. — Значит, хотите сказать, у Вас золота нет? — Нет, наватаро, — согласился хозяин. — В таком случае, чего стоят ваши договоренности с Олегом? По ним Вы должны были передать мне золото в обмен на серебро, но никак не иначе. — Да, согласен, но деньги не могут лежать без движения, они вложены в товар, в людей. Я не смогу собрать в один день нужную сумму, тем более мне самому нужно произвести обмен, иначе золота не получить. Ярослав оказался в тупике. Видя его замешательство Харм предложил: — Передайте мне условленное серебро и через месяц–другой получите соответствующее количество золота. Но Ярослав был достаточно дальновиден, чтобы так лохануться. Похоже, его разводили, притом глупо, как наивного туземца. — А какие Вы дадите гарантии? — жестко спросил Ярослав, начиная раздражаться. — Может быть, товары, долговые обязательства или иное движимое имущество. — Мое честное слово. — Недостаточно. — Можно составить пастору на этот дом… — Он не стоит и десятой части договорной суммы. Харм пожал плечами, давая понять, что большего он не может дать. — Хорошо, — согласился Ярослав, уже все для себя решив, — я не могу нарушить наши прежние договоренности — серебро в обмен на золото. Через час мы отплываем. Едва Вы найдете товар, милости прошу в Риналь, там завершим сделку. Но ваше серебро не будет Вас ждать. На деле Ярослав не знал, сумеет ли самостоятельно найти клиента. Ведь не будешь ходить по рынку и кричать: «Кому серебро? Свежее серебро…» Как пить дать, потянут за спекуляцию. Торговец, казалось, ничуть не удивился ответу, но несколько смягчил позицию. — Зачем так скоро отплывать и терять покупателя. Не лучше ли день–два подождать, возможно, что‑то удастся придумать. У меня есть должники и спрятанные клады. Чтобы все это собрать, нужно время. Ярослав выдержал паузу, будто думает и произнес как бы с неохотой: — Я могу задержаться до вечера, но не более. Товар ходовой, уйдет и в Ринале. — Это слишком малый срок, хотя бы три дня. Ярослав отрицательно покачал головой, не собираясь менять планы. Оставаться на ночь рискованно. — Это окончательное Ваше решение? — спросил Харм, помрачнев. — Да! — твердо заявил Ярослав. Торговец безнадежно взмахнул руками. — Я сделаю, что смогу… Разговор окончен. Ярослав покинул дом торговца в сопровождении своих людей и, не задерживаясь, вернулся на корабль.* * *
Сразу после подъема на борт, собрал команду. — Судя по первой встрече, нас здесь не ждали, поэтому придется задержаться до вечера, а возможно, и до утра, потому как пройти извилистым фарватером ночью будет сложно. Поэтому всем оставаться начеку, броню не снимать и вооруженными на палубе не показываться. Вообще никто не должен знать, что нас здесь тридцать человек. На верху остаются лишь назначенные агеронцы. Борода, ты находишься под носовой надстройкой в готовности перерубить якорный канат. После такой речи народ оказался в смятении, и Жиган выразил, можно сказать, всеобщий интерес: — Ярослав, что‑то случилось? Может ты ожидаешь нападения? — Нет, это лишь меры предосторожности, но я считаю в данный момент необходимые. — Значит, на берег никто не сойдет? — разочарованно спросил Наростяшно. — Нет, Банула, нужно подождать, возможно, завтра, если все будет спокойно. Многие из тех, кто после более чем полугода жизни в джунглях Изумрудной долины хотел побывать на большом торгу, тяжко вздохнули. Неожиданно в разговор вступил Шведов. — Простите, капитан… — наигранно неловко начал он. — Что‑то хотел спросить, Анатолий? — с готовностью согласился Ярослав. — Я, конечно, человек новый и многого не знаю, но из‑за чего весь этот сыр–бор? Зачем на нас нападать? Мы что, кого‑то обидели? Или груз у нас особо ценный, или Вы, капитан, пока были в городе, кого‑то пришили? Ярослав не смутился. В принципе, эти вопросы мог сейчас задать любой из его людей, Шведов их только озвучил, поэтому ответил со спокойной сдержанностью: — Все не совсем так, и новички, действительно, многого не знают. Конечно, я в городе никого не убивал и ни с кем не ссорился. В то же время наш груз достаточно ценен, чтобы у неразумных могло возникнуть желание его отнять. Сейчас нас никто и ничто не защищает: ни закон города Низмеса, ни международное право, о котором здесь никто не помышляет. И даже если пританы города не сочтут для себя интересным положить глаз на наш корабль и груз, воспротивиться чему мы по малочисленности не сможем, если, конечно, вовремя не сбежим, но есть и пираты. Разбой в местных водах, мне не дадут солгать Ибирин и Зенон, процветает до сих пор. И то, что мы стоим на реке у стен города, а не в открытом море, ничего не меняет. Возможно, днем никто и не решится на нападение, но под покровом ночи надо быть осторожней. Я предлагаю, не дожидаясь захода солнца, уйти и спрятать корабль где‑нибудь в протоках. Матросы одобрительно закивали головами. — Да, да, спрятать корабль будет разумно.* * *
День прошел в напряженном ожидании. Ярослав расхаживал по палубе надстройки, высматривая на берегу Харма, наблюдая за проходящими мимо лодками с грузом или отплывающими в низовье судами. В течение дня лишь пять небольших кораблей покинули пристани города Низмес, а вновь пришел только один. Между тем, у дальних причалов стояло (ремонтировалось или строилось) около сотни различных кораблей. Ранняя весна не считалась в здешних краях удачным временем для кораблевождения. Многие кормчие со времен влажного сезона и штормов, все еще отстаивались в портах. И, конечно, главной причиной застоя являлись изменчивые противные ветра. Пройдет немного времени, устоится южный теплый муссон, корабли потянутся на север к Агерону, на северо–запад к Семнану и Марелии. Смеркалось. Четыре солнца Трона начинали прятать свои глаза за возвышенности на западе речной долины реки Кандо. Розоватый закат, как всегда значительно более продолжительный, чем на земле, начинал окрашивать предметы в серовато–оранжевые тона. Ярослав, понимая, что тянуть больше нельзя, подал команду: — Поднять якоря! Матросы побежали на шпиль, на минуту назад тихом и будто вымершем судне неожиданно поднялась суета. И в то же время вроде как кто ждал начала ухода корабля. К борту подлетела легкая речная лодка, более похожая на челн, с единственным гребцом на веслах. Незнакомый человек закричал, замахал руками, выражая настоятельное желание, чтобы его выслушали. Якорь еще только поднимали, и Ярослав подошел ближе к борту узнать, что нужно одинокому лодочнику. Им оказался крепкий бородатый мужик, посланец от Харма. — Оуна наватаро, — взмолился он, — Харм просит Вас не уходить, подождать еще несколько часов. Харм собирает товар для обмена и будет готов к утру. Ярослав в любом случае не мог никуда уйти без риска в темноте посадить корабль на мель. После продолжительной паузы он согласился. — Передай Харму, что я буду утром на этом самом месте. Незнакомец оттолкнул лодку от борта корабля, а «Паллада», повинуясь легкой руке Ибирина и подхваченная теплым ветром, дующим вечером в сторону моря, с пустынных высот на западе, устремилась вниз по течению реки Кандо. Утро застало «Палладу» на якоре в излучине реки в десяти километрах ниже по течению от города. Ярослав посчитал это расстояние достаточным для безопасной ночной стоянки. Справа и слева вдоль берегов реки расстилались возделанные поля земледельцев, зеленели рощи. Тут и там среди зелени просматривались черепичные крыши домиков. Несколько рыбаков притулились на песчаной косе, разделяющей старицу и основное русло. Заросшая мелким кустарником и непригодная для земледелия, эта коса надежно скрывала корабль от взоров со стороны реки. Возвращение к городу потребовало гораздо больше времени и сил, чем уход из него. Несколько часов кряду команда боролась со встречным ветром, дующим из знойных просторов пустыни, отчаянно маневрируя на узком фарватере, когда это становилось совсем невозможно, брались за весла. В результате титанических усилий и риска при каждом повороте сесть на мель до рейда Низмеса добрались только к полудню.* * *
Их уже ждали. Харм стоял на берегу, уныло дожидаясь, когда Ярослав сойдет с корабля. — Я думал, Вы покинули нас, — печально молвил он, — и мои труды по поиску товара пропали даром. Ярослав ответил несколько раздраженно. — Честно признаюсь, были такие мысли, но я дал слово. Вы приготовили товар? — сразу перешел он к делу. Харм согласно кивнул головой. — Все готово, пройдемте. Ярослав подхватил саквояж с необходимыми вещами и поспешил следом. На этот раз его сопровождали четверо хорошо вооруженных людей, в их числе и Шведов, умения которого могли оказаться кстати. Молчун и Бомба прикрыли броню и мечи широкими накидками. Вчерашний строгий страж в воротах города посмотрел искоса на процессию, но ничего не сказал. В доме Харма, в том же кабинете, что и вчера, Ярославу пришлось изрядно повозиться. Золотишко, что наскреб торговец, прямо скажем, оказалось не самого лучшего качества. И если с монетами дело обстояло более–менее ясно, их оставалось только взвесить, то украшения, уродливые слитки или разрубленные на куски предметы, — все вызывало множество вопросов. Тут помогли составленные Олегом инструкции, гласившие при невозможности точно определить пробу все относить к низкокачественному, чем Ярослав не замедлил воспользоваться. Харм не был ювелиром, скорее разбойником, и, видя мастерство Ярослава в сравнении со своими познаниями, не вмешивался, соглашаясь с принятыми решениями при понижении стоимости предметов. В свою очередь, Ярослав, видя явное криминальное происхождение вещей, не утерпел спросил: — Прошу прощения, уважаемый Харм, конечно, это не мое дело, но разрешите поинтересоваться происхождением вещей. Судя по грубому обращению, многие из них были получены путем неадекватного обмена. Харм саркастически усмехнулся. Несмотря на незнакомое слово, он уловил смысл сказанного. — Наватаро, Вы имеете в виду разбой? Не совсем так, — отрицательно покачал головой торговец. — Конечно, моя деятельность не совсем законна и презираема в обществе, но я не пират. — Вы меня заинтриговали, — вскинул брови Ярослав, — а кто же? — Я даю деньги в долг. — Благородное дело… — Да, наверно, — грустно согласился Харм, — где‑нибудь в Семнане или Лифиде, но не у нас. — Вы просите с несчастных больше, чем дали? — Да, — согласился тот, — с прибавком. — Честно говоря, я тоже недолюбливаю таких людей… — Не удивлен. В Низмесе и почти во всех городах Риналя брать прибавок запрещено законом, как вредное для общества и запрещенное богами. — В моей стране это называется давать деньги в рост, и не запрещено. — Верно, оттого много нищих? — Полно. Но разве в Низмесе вообще нельзя дать в долг, другу, например? — Почему? Можно, и сколько угодно, и даже поощряется, но без прибавки. В виде благодеяния. Позже, по возвращении долга облагодетельствованный может отблагодарить заимодавца, если есть чем, а может и нет. Таков закон. Но если имел такую возможность и не отблагодарил или, что хуже, заимодавец разорился, пританы могут привлечь неблагодарного к суду и наказанию. — Странные законы, — удивился Ярослав. — Куда уж странные, — согласился Харм. — Есть в наших законах еще один способ давать в долг без прибавки, но при этом извлечь выгоду. Дать в долг под прибыль. Ярослав был вновь удивлен. — Как это так? — Очень просто, — с готовностью пояснил Харм. — К примеру, владелец корабля не имел достаточно товаров, чтобы отплыть в путешествие. Он просит в долг, чтобы купить необходимые товары. Ему дают. Кормчий отплывает, а по возвращении разделяет полученную прибыль с заимодавцем в соответствии с количеством вложенного серебра и за вычетом на оплату команды, фрахта и продуктов, ремонта. Если корабль погибнет, заимодавец не получит ничего. Долг не распространяется на имущество и дом должника, только на прибыль. — Интересное решение. — Куда уж интересней, и многие этим живут. — А если земледелец? — С прироста зерна по отношению к сумме долга. — Если неурожай? — Потеряно будет все, но землепашцы не разорятся. — И Вы, наватаро? — Увы, — покачал головой Харм, — не я… Ярослав вскинул брови в удивлении: — Незаконно? Харм промолчал.* * *
После проверки золото уложили в мешки на дно корзин с джутом. Анатолий,Молчун, Бомба и еще трое людей Харма надели корзины на спины и понесли в порт. Никто из них не подозревал, что несет, хотя, наверное, вопросы себе задавали. На берегу реки корзины перегрузили в шлюпку, затем на корабль. В каюте Ярослава Харм пересчитал слитки и остался доволен. Серебра оказалось по весу в три раза больше, чем золота, и поневоле пришлось выделять больше людей. Команда пребывала в приподнятом настроении. Все видели, ранее оставленное дело продвигается. Вместе с грузом ушло семь человек. Ярослав, проводив носильщиков до ворот, поспешил в порт, где стояли морские корабли и строились новые. До отплытия оставалось час–полтора, и он хотел осмотреть то, что вызывало его наибольший интерес. Многие из команды просились на берег, но оставлять корабль без охраны было невозможно. Он разрешил пройтись по торгу только носильщикам при возвращении. Как и все, девушки стремились на берег, мотивируя тем, что уж от них никакого толку нет, и если пройдут по торгу, вреда не будет. Тем не менее, Ярослав запретил, исключая Юлю. Пусть она одна купит все необходимое, если имеется таковая потребность, но и в этом случае не должна отставать от мужчин. Времени оставалось мало, и Ярослав старался поторапливаться. Тем не менее, на верфи и среди стоящих на воде кораблей нашел много интересного. Особенно заинтересовали способы крепления обшивки к шпангоутам. Каждый строитель решал подобные вопросы индивидуально, поэтому варианты представляли значительное разнообразие. На верфи, если можно так назвать две сотни метров совершенно никак не оборудованного пологого берега: ни заборов, ни стражи, ни каких бы то ни было препятствий для осмотра. Полтора десятка корпусов разной степени готовности стояли под легкими навесами из теса и циновок. Редкие строители, по большей части молодые люди, одетые лишь в штаны или набедренные повязки, монотонно выполняли обыденные действия: тесали брусья, подгоняли доски обшивки, варили смолу в больших глиняных котлах. Ярослав обратил внимание, что на половине кораблей вообще никого не было из рабочих, остовы стояли пустые, никто не мешал их тщательно осмотреть. Вооруженный бумагой, карандашом и рулеткой, он набрался наглости и стал делать зарисовки прямо с натуры. Подобное пренебрежительное отношение к секретам профессии казалось странным, но попытки осмотреть строящиеся корабли изнутри и подняться на борт не родили протеста, чем Ярослав и не замедлил воспользоваться. Интерес вызвал один строящийся корабль, у которого имелось то, о чем, казалось, местные судостроители не подозревали — палуба. Наличие элемента, столь значительного для мореходности, Ярослав ранее считал неизвестным местным судостроителям, но оказалось это не так. Местные имели понятие, что такое палуба, но по каким‑то причинам пренебрегали, во всяком случае, до данного момента Ярослав не видел ни одного палубного корабля. Вопрос причин заинтриговал, и Ярослав постарался зарисовать наиболее подробно способы крепления палубы и остального набора. Время за любимым занятием летит быстро, прошел час, полтора. Уже носильщики вернулись на «Палладу», а он никак не мог оторваться от работы. На корабле команда ждала отплытия, а капитан завис незнамо где. Выполнив все намеченное, он, казалось, уже спешил на «Палладу», но как не побывать на борту уже построенного корабля, когда он стоит рядом с берегом, и сходня услужливо перекинута над водой. Чернобровый бородатый матрос, уже немолодой, в серой тунике с голубой каймой весело смеется, глядя на зачарованного знатного незнакомца. Ну как не напроситься в гости? — Сакора Яна оуна наватаро, — вежливо, с поклоном приветствует его Ярослав, — не разрешите, уважаемый, подняться на борт, осмотреть ваш великолепный корабль? — Отчего же, Наватаро, — доброжелательно согласился моряк, — поднимайтесь и смотрите. Ярослав с готовностью взбежал по сходням. Корабль, в первую очередь, привлек его по той же причине, что немного ранее строящийся, — наличием палубы. Здесь все было, как на настоящем судне, а не на шлюпке: и люки, и трюм, и настоящая каюта на корме. Конечно, не «Паллада», где все более современно, но все же всерьез. Судно, размерами примерно пятнадцать на пять метров, с высокоподнятыми остроконечными носом и кормой имело сплошную гладкую палубу от носа до кормы без возвышений и преград. Единственная мачта сейчас уложена вдоль палубы, по центру, вместе с реем и парусом. Здесь же большие кормовые весла. Все аккуратно уложено и укрыто от непогоды. Большой грузовой люк позволял перевозить грузы практически неограниченного габарита. Каюта оказалась небольшой выгородкой трюма с будкой на палубе для трапа и окон. Ярослав осмотрел ее. Тесное помещение треугольного плана с пятью лежаками для матросов и полками вдоль стен. На них стояла глиняная посуда, уложены разные необходимые в пути вещи и инструмент. Очень тесно. возвратясь на палубу, Ярослав спросил моряка: — Вы хозяин судна? — Нет, наватаро, — ответил тот, — я матрос, служу своему хозяину за плату. — А сколько Вам платят? — Одну долю серебра в день, и то только во время плавания. Сейчас я здесь занимаюсь ремонтом. — По какой причине на вашем корабле есть палуба, а на других ее нет? Меня заинтересовала такая странность. — Удивительного в этом ничего нет, наватаро. Сделать палубу стоит дополнительных денег, а хозяева кораблей стараются не тратить их зря. К тому же корабли невелики по вместимости, палуба — это вес, отнятый у груза… «Действительно, — думал Ярослав, — местные значительно облегчают суда, чтобы взять как можно больше груза и меньше платить за постройку». — А то, что корабль может утонуть? — Он и с палубой может утонуть, — ехидно уточнил моряк, — на все воля богов. Затраты на постройку должны быть меньше, чем прибыль от перевозимых грузов, иначе корабельщики могут разориться. Прибыль, полученная от одного рейса, часто покрывает стоимость постройки. Хозяевам не выгодно строить дорогие и прочные корабли. — Но, — попытался возразить Ярослав, — судно с палубой лучше держит волну и может сделать больше рейсов. — Это не так, наватаро, с палубой, без палубы, — они тонут примерно одинаково. Все зависит от искусства кормчего. Во всяком случае, будь у меня свой корабль, я выбрал бы обычный. В этот момент Ярослав заметил некоторое оживление на берегу. Несколько воинов кучковались возле среза воды, вдоль берега к ним вели лодку. Со стороны ворот, спешила группа вооруженных людей. Что‑то явно затевалось. Не имея более возможности оставаться вне корабля, Ярослав спросил: — Оуна наватаро, Вы не против заработать пару монет? Отвезите меня на Вашей лодке на тот корабль, — он указал на стоящую посреди реки Палладу. Моряк без разговоров согласился. Ярослав прибыл вовремя. На берегу воины только загружались в лодки, когда «Паллада» отдала якоря. Не имея времени на подъем, он приказал Борису немедленно перерубить канаты, и судно, подхваченное течением, стало быстро удаляться от места стоянки. — Что у вас здесь случилось? — воскликнул Ярослав, обращаясь к подчиненным и глядя, как городская стража на лодках пытается подойти к «Палладе». Поставленные паруса быстро увеличивали разрыв, но вопрос оставался без ответа. Впрочем, первого взгляда на группу носильщиков, которые вернулись из города, хватило, чтобы прикинуть последние события. Они были пьяны. Ярослав глянул на Шведова, глаза его блестели. — Ты тоже датый? — возмущенно воскликнул он. — Я назначил тебя старшим! — Но ничего не случилось! — А это кто за нами гонится? — Ярослав качнул головой в сторону преследователей, — Сейчас же отвечай, что там у вас произошло? Нельзя ни на минуту оставить одних! Вляпаетесь! Взглянул на Юлю. Девушка была пьяна не менее других. Злобно скомандовал: — Марш в каюту! Затем обратился к команде: — Кто мне объяснит, что произошло? Подрались или кого‑то ограбили? Бомба отрицательно замотал головой. — Подрались, — сокрушенно согласился Анатолий. — Никого не убили? — А кто его знает? — махнул он рукой. — Так! — решительно подвел черту Ярослав. — Все знают, что бывает за пьянство? Провинившиеся обречено закивали головами. Ехидно уточнил: — Экзекуция завтра поутру, когда протрезвеете! Сечь под допингом — впустую переводить труд палача и нервы капитана… (обратно)Глава 92
Море встретило «Палладу» свежим встречным ветром. Она, отчаянно маневрируя, пыталась пробиться сквозь набегающие потоки теплого воздуха. Наступало время южного муссона и ожидать попутного ветра не приходилось. Если не принять экстраординарных мер, можно стоять, ожидая погоды в устье Кандо до середины лета, когда с севера пойдут караваны с зерном. Понимая бесперспективность ожидания, Ярослав принял решение продвигаться вперед короткими галсами максимально круто к ветру, как это позволяла конструкция корабля. К сожалению, за первый день пути продвинулись вперед от силы на пятьдесят километров, но и это, по мнению Ярослава, было лучше, чем совсем ничего. Уже к вечеру следующего дня выяснилось обстоятельство бесперспективности коротких маневров, хоть и не сильно утомляющих команду, но неприятно. Уже в первую ночь Ибирин предложил встать на якорь в знакомой бухте. Ярослав возразил: — Какой смысл тратить наше время на бесцельное стояние у берега по ночам? Их разговор слышала вся команда. — Я понимаю, движение ночью опасно к северу от мыса Матапан, где море усеяно скалами и рифами. Здесь я их не вижу, а ты и сам утверждаешь, что море чисто до самого Риналя. Что мешает нам идти ночью? Сейчас мы уже умеем ходить по азимуту и знаем, в каком направлении проходит берег. Даже если ветер сменится, мы не приблизимся к нему в кромешной темноте, я все рассчитаю. Скрепя сердце кормчие согласились на эксперимент, но остались при своем мнении, то есть, категорически против. Всю ночь Ярослав вел «Палладу» в открытое море правым галсом под пятнадцать–двадцать градусов лагом к ветру и берегу, конструкция не допускала большой угол, корабль начинал дрейфовать. Когда рассвело, команда схватилась за голову, берега нигде не было видно. Они находились в открытом море. И хотя в бинокль просматривалась тонкая его полоса, чувство у всех, даже у Ярослава, оставалось неприятное. Никто из них никогда не удалялся от берега, даже Ибирин ходил на Рох от видимого на горизонте острова к другому, и ни в коем случае ночью. Такие опытные кормчие, как Ибирин и Зенон, понимали, в каком направлении плыть, чтобы берег стал осязаемо ближе. Остальная команда, да и большая часть землян по неопытности находилась в смятении пока он вновь не стал виден невооруженным глазом. Тогда все вздохнули с облегчением. К концу дня берег приблизился настолько, что «Паллада» вернулась на вечрний курс, и Ярослав смог произвести счисления, а Ибирин определиться, где находятся. Оказалось, за сутки прошли семьдесят пять километров по прямой, что значительно больше, чем в первый день. Ярослав высказал мнение, что когда будет преобретен больший опыт, то смогут проходить значительное расстояние. Во всяком случае, опыт удался, и движение в открытом море более не вызывало сдержанный ропот команды, способный перерасти в открытый бунт.* * *
Двое суток они последовательно удалялись и приближались к берегу в медленном, но неуклонном стремлении на юг. Погода стояла великолепная, ветер свежел, но в меру. «Паллада» скользила по изумрудной глади моря, взбивая килем пенные буруны. Команда оставалась в бодром состоянии, хотя значительную часть припасов уже приели, но рыбная ловля пополняла рацион. Все понимали большую перспективность хоть и медленного, но движения, чем бессмысленное стояние на якоре. Между тем, несчастье пришло не с той стороны, с которой могли предполагать. На третий день заболел матрос–агеронец. Врача на корабле не было, и его роль занимал в меру сил любой член команды. Если быть точнее, то Горх — так звали моряка — стал недомогать накануне, но никто не обратил на это внимания. Мало ли что с человеком. Утром третьего дня по выходе из устья Кандо ему стало плохо, поднялся жар, и он потерял сознание. Ярослав, не будучи медиком ни по профессии, ни даже по натуре, как это водится, измерил температуру и приказал выделить ему отдельное место на палубе подальше от других. Быстро выяснилось, что симптомы болезни очень похожи на признаки уже виденной им полгода назад эпидемии в Изумрудной долине. Скрыть факт страшной болезни не представлялось возможным, да и не было смысла. Наоборот, следовало провести все необходимые меры предосторожности. В первую очередь следовало выделить место для карантина, что на корабле подобном «Палладе» затруднительно, особенно при той скученности, которая царила у них на борту. Обращаясь к команде, Ярослав потребовал: — Если это та зараза, о которой мы предполагаем, следует отделить больного от здоровых, чтобы болезнь не передалась остальным. Для этого следует создать карантин, как это сделала Ольга Николаевна в Изумрудной долине. Места у нас мало, но больные не должны лежать вперемешку со здоровыми. Для этого ты, Зенон, — он указал на товарища рукой, — изберешь себе помощников из команды. Пойдете возьмете из запаса доски, брусья, соорудите на носовой надстройке за фок–мачтой будку. В ней больным, а я предполагаю, болезнь не ограничится одной жертвой, будет удобнее. Свежий ветер станет продувать помещение, и находиться больные будут на максимальном удалении от остальных. — Прошу слова, Ногата Дхоу, — перебил его речь известный бузотер и любитель перечить Банула Наростяшно, — Зачем нам больной на борту? — резко выкрикнул он. — Мы что, его можем вылечить? Да он заразит нас всех! Мы помрем! После этих слов, брошенных в самый неподходящий момент, когда нервное напряжение достигло максимума, эмоции команды прорвали незримые барьеры. Люди буквально взорвались, совершенно не обращая внимания на командиров. Все закричали, стараясь переорать один другого. Одни кричали: — За борт его! Агеронцы отвечали: — Хочешь жить — прыгай сам! Ибирин предложил своим громоподобным басом: — Берег рядом, никого за борт бросать не будем. Высадим! Земляне, даже такие ушлые, как Жиган, опешили перед напором аборигенов. Шведов подкрался со спины и прошептал почти на ухо Ярославу: — Что будем делать, начальник? Ярослав, оценивая ситуацию, не посчитал ее такой уж безнадежной. Конечно, если пойти на поводу команды, и дать возможность высадиться на берег, они в страхе разбегутся, но он знал, что агеронцы по натуре легко возбудимы, но и успокаиваются быстро. Стоит только одернуть. Он спокойно ответил Анатолию: — Ничего не будем, пусть проорутся! Между тем, кое‑кто уже желал менять курс, и Ярослав был вынужден повысить голос: — Тихо! Слушаем меня! Затем выдержал паузу, пока все не остановились и не замолкли. Только после этого стал говорить, спокойно с расстановкой. — Никого за борт мы кидать не будем — это нехорошо. Предки нас осудят. Высадить больных на берег — еще хуже. Мы прогневим богов, если преднамеренно начнем распространять заразу на берегу. Погибнем не только мы с вами, погибнут тысячи ни в чем не повинных людей. Поэтому тот, кто посмеет исполнить бесчеловечное желание, будет иметь дело со мной. Меч мой еще не заржавел в ножнах. То же самое будет с теми, кто задумает бунтовать против моей власти. Я требую безоговорочного подчинения, как ваш вождь и кормчий корабля. Всем все ясно? Ярослав не стал продолжать речь, пока все не согласились с его словами или хотя бы не кивнули в знак согласия головой. — Да, Дхоу! — виновато соглашалось большинство. — Понятно. — Но мы должны обезопасить себя от заразы на корабле. Поэтому сейчас Зенон и выбранные им люди идут и делают карантин. Остальные — каждый сам себе… Вы поняли меня? Каждый изготовит на лицо повязку, чтобы не дышать друг на друга заразой. А Банула Наростяшно сделает еще и повязку для Горха. — Почему я? — протянул обиженно он. — Потому — язык без костей, — уточнил Ярослав. — Теперь все как можно меньше передвигаемся по кораблю, каждый сидит на своем месте и как можно дальше от товарищей. Ни курс, ни способ движения менять не будем. Так и впредь будем пробираться в Риналь навстречу ветру. К полудню Зенон с товарищами соорудили на палубе носовой надстройки некое строение с легкой руки Ярослава, прозванное карантином. В нее перенесли Горха, но по размерам в будке места хватило бы еще на четырех человек. Она надежно защищала от солнца, ветра, там не было так душно, как в трюме. Большие окна, затянутые циновками, не препятствовали доступу свежего воздуха. У Ярослава не было рекомендаций по лечению известной в Изумрудной долине болезни, но общеизвестно, что ее победили с помощью антибиотиков, которые имелись в запасе корабля. Их в большом количестве доставил Олег с Земли. Выбор имелся основательный, с описаниями, почитав которые, он выбрал подходящие общего действия. Имелись как таблетки, так и инъекции, Ярослав предпочел для надежности последнее. Уколы стал делать сам, никому не доверяя и к больному не подпуская.* * *
Беда не ходит одна. К концу дня на корабле было уже пятеро больных, включая Горха. Заболели двое агеронцев из команды Зенона, Молчун и Шведов из землян. Можно было делать первые выводы. Ярослав достаточно быстро сопоставил личности больных и предшествующие события. Заболели те, кто сходил на берег в Низмесе, то есть и он сам — Ярослав — был одной из кандидатур. Следовало заранее обо всем позаботиться. Он вызвал к себе в каюту значимых людей из команды: Зенона, Ибирина, Жигана, Трубу, Наростяшно. Обрисовал ситуацию: — Потому как я сам вместе с заболевшими был в Низмесе, могу слечь уже сегодня или завтра. Приказываю: после меня власть на корабле переходит по старшинству к Сергею, затем Трубе, Ибирину, Зенону, Наростяшно. Цели и задачи наши всем известны, хотя без индлингов выполнение их станет возможно лишь частично. Если нас всех не станет, вам, Ибирин, Зенон, Наростяшно, следует в любом случае добраться до Риналя, продать груз, купить товар и, не ввязываясь в нечто большее, вернуться в Изумрудную долину, доложить обо всем Олегу. Знаю, вы, по слухам, предполагаете, — мы плывем в Риналь ради большего, чем просто торговля. Я своей властью запрещаю предпринимать какие бы то ни было действия против наших общих врагов самостоятельно, без совета с Дхоу Олегом. Только товар и возвращение назад. Остальные распоряжения будут передаваться по старшинству от капитана к капитану, если смерть посетит нас. Сейчас, Зенон, я предполагаю увеличение числа заболевших, поэтому на кормовой надстройке следует построить еще один карантин на шесть человек, его следует соорудить в течение ночи. Надеюсь, справитесь. — Сделаем, — уверенно подтвердил Зенон. — С появлением новых заболевших дальнейшее движение станет невозможным, поэтому завтра к полудню ложимся в дрейф. Кстати, Ибирин, здесь есть поблизости безлюдные острова, где бы мы могли укрыться от непогоды? — Дхоу наватаро, — с сожалением отвечал Ибирин, качая головой, — нет здесь островов. — Печально, — согласился Ярослав, — придется держаться в море. Если подойдем к берегу, команда разбежится, и все дело пойдет прахом. И так решено, если будут еще больные, завтра ложимся в дрейф, если нет, продолжаем движение. Ночью заболела Юля. Утром она не смогла подняться на палубу. Как и у других, у нее случился жар, озноб и полное бессилие. Ярослав сделал ей инъекции, укутал потеплее, но не решился поднимать из трюма наверх в карантин. Помещение могло быть заражено и продолжать там оставаться Ноки и Анне небезопасно. Поэтому Ярослав запретил кому бы то ни было спускаться в сокровищницу, где ящики с серебром продолжали служить постелью Юле. Он сам опасался заболевания, поэтому изгнал из каюты всех девушек, в том числе Анюту, оставшись там один, ухаживая за Юлей и выходя на палубу только за тем, чтобы проведать больных в носовом карантине. Больше никого к ним не допускал. Возможно, боги смилостивились к ним, но до вечера больше никто не заболел.* * *
Прошло три дня в однообразной, наполненной тяжким чувством близящегося конца, жизни корабля. Как и в предыдущие дни, «Паллада» лениво маневрировала навстречу ветру. В дрейф так и не ложились, потому как болезнь прекратила распространяться. То ли меры карантина подействовали, то ли действительно боги смилостивились (все на корабле строго находились в повязках, смачивали их водой, стирали ежедневно одежду, драили палубу и все предметы), но Юля стала последней из заболевших. Теперь становилось ясно, что действительно зараза была подхвачена во время пьянки в трактире Низмеса, потому что Ярослав так и не заболел, да и не все из участников гуляния, а только часть. Имея некоторые подозрения, он как‑то позвал в каюту Бомбу. — Расскажи‑ка мне, дорогой мой друг, что там случилось в трактире? Кто был зачинщиком безобразия? Все по порядку. Бомба мялся, делая виноватый вид, потому как сам был участником, но на вопросы вынужден отвечать. — Ну..у, — протяжно начал он рассказ, — с нами была Юля, и она сказала, проходя мимо… — Что сказала? — подбодрил Ярослав. — Ну… из трактира шел такой запах… — Дальше… — Что она умрет, если не съест сейчас мяса. — Действительно? — удивился Ярослав. — Да! — подтвердил Бомба. — Она в последнее время все ест и ест. Всех кур на корабле сожрала. И в этот раз вынь да роди ей птицу печеную с корочкой. Вот и уговорила всех. Действительно, в последнее время Юля была какая‑то задумчивая, сама не своя. К себе его не допускала, а уж прожорлива… Если говорить честно, большая часть поголовья кур, взятых на корабль перед отплытием, была съедена именно ей. И тут в Низмесе ее потянуло на жаркое. «Странно», — подумал Ярослав. И тут ему пришла мысль. — И ела она птицу в трактире? — А как же… — А кроме нее? — Все ели. — И что давали? — Что‑то вроде перепелок. — Хороши? — Скажешь! — с удовольствием подтвердил Бомба. — Понравилось? — Да мне не досталось, — махнул рукой парень. «Опа–на, — подумал Ярослав, — я ведь тоже перепелок в Низмесе не ел! Уж не…» — А кто ел? — Дак, почитай все они сейчас… — парень осекся от пришедшей в голову мысли. — Ты, смотри, помалкивай пока! — остановил его Ярослав. — Позже скажем, а то вдруг ошибаемся. Народ обрадуется, мол, другая зараза. Рано еще, понял? — Понял. Ярослав отпустил парня. «Что же получается, — думал Ярослав, — это другая зараза, типа сальмонеллеза? Может быть, а может, и нет. Карантин снимать рано, точнее, вовсе нельзя, пока все не поправятся». От сердца немного отлегло, но вновь защемило: Юля лежала в тяжелом состоянии. И чем дальше, тем ей становилось хуже. Она впадала в продолжительное забытье. Температуру удавалось сбить, но ненадолго. Оставалось только надеяться на молодой крепкий организм и молиться богу. Остальным в карантине было не лучше, особенно тяжкое состояние у первого заболевшего агеронца Горха. Он лежал без сознания, не мог ни есть, ни пить. Ярослав поил его и делал все что мог, но оказать того ухода, какой могла дать Ольга, он не мог. Остальные члены команды боялись даже проходить мимо карантина. На свой счет же Ярослав думал: «Если суждено ему умереть, то так тому и быть. Если нет, то волю бога ничто не изменит». Анна пришла справиться о здоровье подруги. Сейчас они втроем — Анна, Ноки и Анюта — жили на палубе в незанятым больными кормовом карантине. — Ты хочешь увидеть Юлю? — спросил Ярослав, беря ее за руку и приглашая присесть возле кормовых окон. — Да, Ярослав, — печально согласилась девушка, садясь возле него, глаза ее блестели от переполнявших чувств. — Но я не могу тебе позволить спуститься вниз. Ты можешь заразиться… — Я надену на лицо повязку и накину простынь поверх головы, — взмолилась Анна. — Но к чему этот риск? Вы с Юлей не были такими уж близкими подругами и часто ссорились. К чему это? — Понимаешь, Ярослав, — Анна постаралась вложить в свои слова всю глубину чувств, которые испытывала, — несмотря ни на что, я люблю Юлю. Мы вместе перенесли много невзгод, и сейчас, когда может произойти непоправимое, хочу попросить у нее прощения за все причиненные обиды. Мне ее очень жаль, — из глаз покатились слезы, — мы очень близко сошлись в последнее время. — Моя милая, любимая Анна, — Ярослав в чувствах обнял девушку, — я понимаю твой порыв, но и ты пойми меня, я не хочу лишиться сразу вас обеих. Потому я не пущу тебя к ней. — Пожалуйста, — протянула умоляюще Анна, — на минуту. — Не проси. В ту секунду, когда он произнес свои последние слова, из расположенного посреди каюты решетчатого люка послышался стон. Вероятно, Юля пришла в себя и слышала их разговор. Затем раздалось едва слышно, тихо, вроде легкого выдоха: — Анна, Анна! Голос Юли был слаб и безнадежен. Девушка вскочила на ноги со словами: — Юля, Юля, он меня не пускает! Она бросилась на колени к закрытому решеткой люку. Ярослав успел поймать девушку, оттащил от люка, стараясь успокоить: — Я предвидел твои слова, но не проси меня делать глупости. Когда он, в конце концов, выпроводил из каюты заплаканную Анну и спустился в трюм, Юля уже лежала в забытье.* * *
После того как Ярослав не пустил ее к Юле, Анна не оставила идею навестить подругу. Дело в том, что хотя они и жили сейчас не в каюте капитана, а на палубе надстройки, решетчатые люки проходили сквозь обе палубы, а будка кормового карантина по недостатку места построена как раз вокруг этого самого люка. Лежа здесь на палубе в своей постели, Анна слышала все, что происходит ниже: как мечется в бреду Юля. Как зовет почему‑то именно ее. Ноки с Анютой тоже слышали и поддержали идею Анны спуститься в трюм без разрешения Ярослава. Тем более, это было сделать нетрудно, решетки легко сдвигались, и спуститься вниз не было проблем, не привлекая внимания не только самого Ярослава, но и никого из членов команды. Сказано — сделано. Ярослав подолгу занимался больными на носу корабля. Ноки пошла его отвлекать, Анюта закуталась в одеяло, будто они все спят, а Анна, прихватив простынь, повязку и сдвинув решетку, шмыгнула в каюту. Она знала, что за невыполнение приказа ей грозит наказание в виде розг, и Ярослав не пожалеет, потому как не может иметь на корабле любимцев, даже если этот любимец вечерами с ним целуется. Надев маску и накинув простынь так, что она закрыла ее с ног до головы, Анна спустилась в трюм. Юля лежала в душном, затхлом трюме, полураздетая, под одной–единственной простынею, сырой от влажности помещения и пота, бегущего с нее ручьем. Анна позвала: — Юля… Но больная находилась в забытьи, не отвечала. Тогда она потрясла ее за плечо, даже сквозь простынь чувствуя жар разгоряченного тела. — Юля, Юленька, — позвала, рыдая, Анна. Больная с трудом приоткрыла веки, едва слышно произнося имя: — Анна… Она узнала подругу. Юля, делая над собой тяжкое усилие, приподняла голову от сбитой сырой подушки, прошептала: — Я хотела просить тебя… Пот крупными каплями катился по ее лицу. Анна, стараясь успеть сказать, выразить свои чувства, пока та вновь не провалилась в забытье, срывающимся голосом молвила: — Прости меня, Юленька! Прости за все! Но, вероятно, Юля ее не слышала или не поняла сказанного, обращенная к своим собственным мыслям и желаниям. Губы ее дрогнули. — Ты мне должна обещать, Анна, — Юля произносила слова так тихо, что с трудом можно было их разобрать. В порыве чувств Анна была готова исполнить все что угодно. — Все что пожелаешь, Юленька! Все что пожелаешь… — Мы умираем. — Нет! Нет! Не говори так! Ты поправишься! — Брось, я знаю. Ты должна мне обещать не оставлять Ярослава. — Я не оставлю… — из глаз Анны катились слезы. — После меня он останется один. Я знаю, он тебя любит… — Я тоже… — И ты его… Юля не могла более говорить, каждое слово давалось с великим трудом, но она напрягла остатки сил: — Ты должна пойти к нему. — Я? — удивилась Анна до такой степени, что слезы перестали бежать. — Да, ты пойдешь прямо сегодня, пока я еще жива. — Но, Юля… — Иначе вы оба никогда не решитесь. Он не подойдет первым… Обещай… Анна немедленно согласилась, лишь бы не расстраивать больную: — Я пойду, Юля. Пойду, обещаю. — Тогда мы умрем спокойно. — Почему мы? — очень удивилась Анна. — Я беременна… Не в силах сдержать подкатывающие слезы, Анна разрыдалась изо всех сил. Держа сквозь простынь Юлину руку, она в исступлении трясла ее, думая, что с последними словами из Юли ушла жизнь, но та не отвечала, ее сознание вновь провалилось в беспамятство. На палубе послышались командные шаги, и Анна поспешила покинуть каюту больной. Ярослав мог войти в любую секунду. Она быстро поднялась в капитанскую, затем выше, в кормовой карантин и в последние секунды поставила на место решетку люка, когда дверь скрипнула, и к себе зашел Ярослав. Анна видела сквозь решетки, как он, не задерживаясь в каюте, спустился в трюм. Она откинулась на постель, глядя в дощатый потолок карантина. В голове бродили противоречивые мысли. На палубе слышался девичий смех. Это Ноки шутила с матросами. Она исполнила обещание, сумев отвлечь своего господина на несколько минут. Анюта спала рядом, раскидав одеяла и простыни и занимая почти половину их тесного помещения. Анна решительно не желала ни о чем думать, но данное несколько минут назад обещание не давало покоя. Она признавалась самой себе, то, что предлагала Юля, ей самой не раз приходило в голову, но природная скромность не позволяла переступить черту. В то же время понимала, что без решительных действий с ее стороны Ярослав никогда не решится на нечто большее, чем хоть и близкие, но дружеские отношения. Данное когда‑то слово возвратить ее домой в целости и сохранности значило для него больше, чем собственные чувства. В этом весь Ярослав, и поступить иначе есть измена, предательство своей натуры. Одновременно она понимала, барьер между внешней стороной Ярослава и его внутренним желанием очень тонок, если Анна, решительно настроена, разрушить его. И совершенно непреодолим, если пассивна. Долго в ней боролись страх, желание, любовь и жалость к умирающей подруге. Юля лежала там внизу совершенно беспомощная, и никто, в том числе и она сама, ничего не мог сделать. Возможно, именно это чувство долга перед подругой послужило каплей, переполнившей ее чувства, или просто оправданием прошлых желаний, но неожиданно Анна привстала на постели и решительно откинула циновку с решетки люка. Внизу обнаженный по пояс Ярослав спал на своей постели, широко раскинув от духоты руки. Рядом тяжело дышала Анюта, разметав постель в подобной позе. Анна даже усмехнулась, настолько похожи были их натуры, — решительность и кротость. Но она уже все решила, осталось только принудить себя.* * *
Каждый вечер Ярослав допоздна задерживался на палубе и возвращался к себе в каюту, когда солнце уже садилось. Маленькие хитрые глазки Кар переставали мерцать на горизонте среди скал и утесов пустынных плоскогорий, тянущихся вдоль восточного побережья полуострова Риналь. В преддверии ночной мглы начинали тускнеть красно–желтые всполохи зари, и столь продолжительный на Троне закат начинал уступать место полумраку. В отличие от вечнозеленых глухих дебрей Изумрудной долины ночь в океане, относительно более ясная из‑за подсветки лун, позволяла морякам спокойно работать на палубе, не прибегая к помощи факелов или фонарей. Близость берега Риналя, возможно, и не усыпанного скалами и подводными рифами, как рот акулы зубами, все равно создавал опасность быть выброшенными на него. По этой причине Ярослав приказал делать поворот еще засветло, когда отчетливо видна черта береговой линии. Оставив вахту, он спустился к себе и, войдя в каюту, застал необычную картину: посреди почти кромешной тьмы, царящей в глухом помещении, освещаемом лишь парой окон, на постели четко определялся силуэт лежащей девушки. На «Палладе» девушек немного, да и Ярослав за прошедшее время научился различать членов своей семьи не только по голосу или звуку шагов, но и по смутному силуэту или даже отбрасываемой тени. В долине не было электричества как такового и даже свечи или масляные лампы использовались редко. Несмотря на это в сумеречное время активность людей не снижалась. Вот и сейчас он точно определил, кто занял его постель, спросил, смущенный неожиданностью: — Анна, ты что тут делаешь? Ответа не последовало, девушка давно спала или искусно притворялась. Не получив ответа, он попытался разбудить, но, на удивление, и это не удалось. Анна или действительно крепко спала или вовсе не желала покидать каюту. И в том, и в другом случае Ярослав не мог решительно выпроводить ее вон, это неприлично, да и команда увидит. Как она проникла сюда, совершенно не важно, возможно, он просто не заметил. Все его девушки совершенно без стеснений пользовались каютой во все время путешествия, здесь им было намного удобнее, чем среди переполненной моряками палубы. Глядя на спящую Анну, Ярослав поймал себя на мысли: «Я что, теперь всю ночь должен так стоять? Вовсе не собираюсь». Он лег на свободное место, благо его с лихвой хватало на двоих. То ли он разбудил девушку, то ли она продолжала начатую игру, но Анна недовольно перевернулась во сне и решительно обняла его. Ярослав в один миг поглупел и попытался высвободиться из цепких объятий. То есть, он, конечно, вовсе был не против, но как‑то все случилось так неожиданно, а он так туго соображал в этот момент. Сбежать не удалось, руки Анны держали крепко, и тут, конечно, все стало ясно. Немного поколебавшись, но сломленный напором, он, в свою очередь, обнял Анну, почувствовав в ответ, как она подалась к нему всем телом. На самом деле он был очень рад воспользоваться минутной слабостью девушки, но, поцеловав в висок, едва слышно спросил: — Мне так неудобно… Анна только крепче сжала объятия. — Юля больна… В ответ она впилась своими губами ему в шею и прошептала на ухо: — Молчи… Ни о чем не думай… Я исполняю ее волю. Последней мыслью Ярослава было, что слова Анны вполне похожи на правду и более не мог сопротивляться охватившим его чувствам. (обратно)Глава 93
Пробуждение наступило от грохота в вовсе не закрытую дверь. Ибирин тарабанил в створку кулачищами, зычно, то есть, во все горло, крича: — Ногата Дхоу! Дхоу! Секу! Секу Дхоу! Услышав страшное для каждого моряка слово, Ярослав молниеносно поднялся с кровати, на ходу натягивая штаны. Анна, едва успев понять смысл сказанного, прикрываясь простыней, уже последовала его примеру. Выскочив на палубу, Ярослав поспешил подняться на палубу надстройки. Здесь, ожидая капитана, уже собралась значительная часть команды. Ярко светило солнце, дул умеренный ветер, редкие барашки облаков бежали по небу, но, осмотрев горизонт, Ярослав обратил внимание на восток. Там, среди кучевых облаков, не предвещавших неприятностей, тончайшим контуром обрамляла тучи сизая полоска, с виду едва заметная. — Шквал! — выдохнул имя ужаса Ярослав. — Секу Дхоу, — подтвердил Зенон, стоя у румпеля. Все ждали приказов вождя, прекрасно понимая, чем грозит им надвигающаяся опасность. Мысли в голове роились как снопы всполохов искр. Серьезный шторм для «Паллады» был верной гибелью, если он будет с востока. В течение пары часов их унесет к Риналю и разобьет о берег. Якоря будут последней надеждой. Но разве можно реально назвать якорями то, что закреплено у них на борту, — деревянные брусья с привязанными к ним камнями. «Паллада» слишком тяжела и представляет большую площадь для ветра, чтобы ее можно было держать просто с помощью сброшенных за борт камней. Дуновение ветра с востока вывело всех из оцепенения, завивающиеся вихри пробежали по палубе, подымая редкие облачка пыли и куриных перьев из опустевших клеток на рострах. Люди всполошились, предчувствуя ужас надвигающейся катастрофы. Даже Ибирин в волнении и надежде спросил: — Что будем делать, Дхоу? Времени оставалось очень мало, и терять его на пустые раздумья не было смысла. — Свистать всех наверх! — резко выкрикнул Ярослав традиционную формулу таким голосом, что мог, казалось, разбудить мертвого, хотя свистать на «Палладе» было нечем. — Убрать паруса, опустить реи! Зенон, держать корабль под ветер! Наростяшно, убрать больных из карантинов в трюм! Труба, Жиган, опустить марса–реи! Команда, еще секунду назад пребывающая в ступоре ожидания, бросилась выполнять приказы. Ветер заметно крепчал, жестко раздувая паруса, и Ярослав, не ожидая, когда реи будут опущены по–нормальному, распустил шкотовые концы, а за ним и гитовы с возгласом: — Берегись! Отдаю грота–шкоты! Грота–рей пошел! Лишенный креплений, грота–рей дрогнул и бешено хлопая шкаторинами паруса полетел по мачте вниз со страшным грохотом и треском рухнул на ростры и закрепленные на них запасные реи и стеньги. Казалось, рей переломится сам или переломает под своей тяжестью все на палубе, но бегущие через блоки шкоты и гитовы сдержали свободное падение, и ростры выдержали. Подручные Зенона бросились крепить бешено хлопающий огромным пузом на ветру громоздкий парус. Ярослав видел, как, следуя его примеру, Ибирин опустил фок–рей, а его собственные люди на стеньгах уже крепили развевающиеся на ветру марсели. Опустить на палубу верхние реи, подобно нижним быстро, никак не получится. Нидамцы во главе с Наростяшно спускали больных в трюм, и Ярослав с удовольствием заметил, что его команда за прошедшее время многому научилась, привыкла и действует расторопно и четко. Ветер быстро менял направление с южного на восточное, но удар стихии все еще ничто не предвещало. Все так же ярко светило солнце, бежали легкие кучевые барашки облачков. Погода стояла настолько обманчивая, что в сердце закрадывалась мысль: а вдруг пронесет? И страшное предзнаменование секу — лишь игра больного воображения. После успеха с фок–реем Ибирин подошел к Ярославу, усиленно рассматривающему в бинокль далекий берег на западе. — Выбираете место, где нас должно выбросить на берег? — саркастически гоготнул он. — Как думаешь? — не обратив внимания на сарказм товарища, спросил Ярослав. — Далеко до Цитая? Ибирин, не задумываясь, указал направление. — От места нашего поворота полдня пути! — громогласно заявил он. — Там заметные издалека скалы. — Если засечь азимут, — Ярослав быстро проделал работу с компасом, — мы сможем выйти на него даже в кромешной тьме. — Там скалы круче, — усмехнулся кормчий. — По твоим собственным словам у города Цитай хорошая защищенная с моря бухта и порт. У нас есть шанс, возможно, единственный укрыться там. — У цитайской бухты узкое горло, — отрицательно покачал головой Ибирин, — нас скорее вынесет на скалы, чем мы попадем в нее. — А у нас разве есть выбор? — Если идти прямо, выбросит на пологий берег, да и дно там не так глубоко, как возле Цитая. Возможно, якоря удержат, а нет — спасемся. — И потеряем корабль? Ибирин пожал плечами, желая, видимо, сказать: «Что поделаешь, — судьба». — Все это для нас неприемлемо, — жестко отрезал Ярослав, кораблекрушение не входило в его планы, — поставив штормовой парус, станем править к Цитаю. На якоря надежды мало, да и силу будущего шторма мы не знаем. Если слишком сильный, нас сорвет с якорей, если слабый, мы пройдем в ворота цитайской бухты, — и кивком головы приказал: — Идите готовьте парус на бушприте и крепите якоря за бортом, времени осталось мало, а потом его вовсе может не быть. Еще не были до конца опущены все реи и закреплены за бортом якоря, как ветер посвежел и скоро обратился в шторм. Шквал налетел на судно в брызгах и пене и в один миг накрыл корабль ревущей упругой стихией. Порыв ветра поднял в воздух все незакрепленные предметы, многочисленные снасти и тросы взлетели вверх, извиваясь, как змеи, кнутами хлеща по реям и вантам. Казалось, надежно построенные карантины разлетелись, как карточные домики, а их доски вперемешку с пустыми клетками и разбитой щепой, подхваченные потоком воздуха, улетели далеко за борт. Люди в страхе перед стихией попрятались в трюмы и под надстройки, а вахтенные, обязанные оставаться на своих местах, искали концы, чтобы покрепче себя привязать. Зенон, стоя у румпеля, принял первые потоки перелетевшие через гакаборт, но он не смел покидать место, от него зависела судьба корабля. Управляя рулем, он стремился удержать его кормой к волне, иначе, ударив в борт и снасти, шквал может легко перевернуть корабль. Ярослав занял место капитана чуть поодаль бизань–мачты. До него уже долетали брызги, окатывая с ног до головы, но время стояло теплое, и холод не ощущался. Он командовал действиями людей, сам помогал крепить грот–марса–рей. Не прошло и десятка минут, как самый настоящий шторм с остервенением трепал корабль. Оглушающий рев всплесков, свист ветра в блоки и шум ударяющих снастей наводили тоску на сердца. Громады волн поражали «Палладу» всею своею силою и обрушивались всею толщею своею на корму. Корабль стонал и дрожал, как испуганный великан. Тяжкий скрип расходящихся частей корабля внушал ужас и опасения, что жалкое сооружение готово в любую секунду рассыпаться. Сначала клубы облаков катились отдельно над волнами, но вскоре море превратилось в жерло вулкана. Ветер не успевал унести одну тучу, как уже другие напирали все ниже и ниже, все чернее и чернее. Казалось, все ветры и все демоны спущены с цепей. Ударил гром. С неба хлынули потоки дождя, блеклой пеленой покрывая горизонт. Большую шлюпку за кормой било и трепало волнами с угрозой разбить о корму корабля. Герметично закрепленный смоленый парусиновый тент не позволял ей сразу заполниться водой, поэтому Ярослав приказал отдать как можно больше удерживающий ее трос и постараться спасти ценное имущество, чтобы она не приближалась к корме, а буксировалась поодаль. Сделать поворот оверкиль ей мешал балласт. Но если это все же произойдет, тогда уже ничего не поделаешь. Шлюпка изначально была подготовлена выдержать серьезный напор стихии, и подобное развитие событий по отношению к ней планировалось. После первого яростного шквала ветер смягчился, позволив команде поставить на бушприте взятый на все рифы блинд и внести в стремительное движение по направлению к скалам некоторую толику управления. Идя в полный бакштат, Ярослав правил курсом на заметные высокие скалы Цитая, которые теперь едва проглядывались сквозь пелену дождя. При этом шторм вынуждал его учитывать сильный дрейф по направлению ветра и править много южнее створа Цитайской бухты под значительным углом к ветру. По этой причине «Палладу» сильно кренило на правый борт с ежеминутной опасностью бытьопрокинутой неожиданно налетевшим очередным шквалом. Тем не менее, иного пути не было, как рисковать положить корабль на борт или, в противном случае, сдрейфовать мимо горла бухты прямиком на крутые скалы. Выполнить задуманное оказалось сложнее, чем предполагалось. Шторм нес попавший в эпицентр стихии корабль с ужасающей скоростью, не достижимой в обычных условиях. При этом, несмотря на все усилия команды дрейфовать, приходилось постоянно, каждые десять–пятнадцать минут корректировать курс, беря все круче и круче к ветру. Но делать это до бесконечности невозможно. Рано или поздно наступит момент, когда сделать это будет уже нельзя, иначе напор перевернет судно. Но и выбора иного не оставалось. Ярославу и его товарищам следовало точно выйти на створ бухты Цитая или быть разбитыми о скалы. В течение полутора часов шторм пронес подхваченный стихией корабль на расстояние, которое он был способен преодолеть за день. Берег и скалы приближались с угрожающей быстротой. Казалось, никакие усилия не смогут спасти гибнущее судно. Сколько ни правил курс Ярослав, стараясь удержать требуемую для благополучного исхода позицию, сошедшие с ума ветры, налетающие шквалы, бьющие в борта, пенящаяся волна уносили корабль к ревущим бурунам, окаймляющим высокие утесы. Когда до входа в бухту оставалось несколько миль и стало ясно, что попасть туда «Палладе», что верблюду пройти через игольное ушко, Ярослав приказал: — Ибирин, вы с Борисом идете на нос и будьте готовы по моей команде бросить якоря. Мы с Зеноном сделаем резкий поворот, и в этот момент обрубите найтовы. Но не торопитесь, бросайте их поочередно… Моряки ушли в нос корабля, где под надстройкой их ждали товарищи. Ярослав выждал время, когда на носу подготовятся и встанут по местам: кто у закрепленных за бортом якорей, кто на шкоты и брасы блинда. Время шло. Все готовы, и Ярослав подал команду Зенону у румпеля руля. — Круто лево на борт, поворот фордевинд, — прокричал он в медный рупор, стараясь переорать свист ветра в снастях. Несмотря на оригинальные словечки, которыми часто сыпал Ярослав, сопровождая команды, Зенон знал, что от него требовалось, и был готов в точности исполнить. Старый моряк, не торопясь, аккуратно и осторожно, не делая резких движений, переложил руль влево на борт. И по мере того как «Паллада», повинуясь кормчему, покатилась влево на ветер, все больше и больше кренясь под напором стихии на правый борт, все круче и круче перекладывал руль. Полученной при этом маневре инерции с лихвой хватило, чтобы быстро перейти точку, когда ветер дул перпендикулярно в борт, и не перевернуть корабль под напором шторма. Ярослав строго следил за поведением судна и когда настал момент, резко и жестко выкрикнул: — Блинд брасопить, левый галс… На носу сразу засуетились, выбирая басы и шкоты, ставя парус под углом к изменившему направление ветру. Несмотря на весь риск, маневр удался. «Паллада», черпая правым бортом штормовую волну и угрожающе кренясь, сделала требуемый поворот и встала навстречу ветру в крутой бейдевинд. По своей конструкции она не могла долго находиться в таком положении и должна была быстро начать дрейфовать, но Ярослав ждал этого момента, самого выгодного для отдачи якорей, когда корабль еще не потерял инерцию от успешного маневра, но и не начал страшное движение на скалы. — Отдать первый левый! — скомандовал он. Зловеще сверкнули топоры, и якорь ушел в бушующие волны, будто это не деревянная громада, обитая железом в полтонны веса, а пушинка. Не успел левый достигнуть дна, а травимый им якорный канат с ревом грохотал о битенги, с большой скоростью вырываясь из трюма. Поступила команда бросить первый правый, а затем еще два. Всего бросили четыре якоря из ранее имевшихся шести. К сожалению, два из них были потеряны в Низмесе во время бегства. Якоря достигли дна, и скоро неуправляемый дрейф в сторону скал прекратился. Команда вздохнула с облегчением. Волны с остервенением били в корпус, свистел ветер, на палубу летели пена и брызги, корабль стонал под напором стихии. Ярослав, перейдя в носовую часть, внимательно следил за состоянием канатов и якорей. Сейчас от этого зависела жизнь всего экипажа. В результате удачного маневра якоря быстро врезались в грунт и держали корабль. Но, если к этому относиться без внимания, напор стихии сорвет с якорей, и тогда уже ничто не спасет экипаж.* * *
В течение полутора десятков минут Ярослав заметил существенно большее натяжение первого левого каната в сравнении с другими. Это очень опасно, и чревато тем, что вырвет якорь из грунта, или вообще оборвет канат, так как вес всего корабля ложится на один, а остальные почти не принимают силу стихии. Положение складывалось критическое. Видя неожиданное замешательство Ярослава, Ибирин спросил в волнении, до конца не понимая причин этого замешательства: — Дхоу, Вы смотрите на канаты так, будто хотите зачаровать их, — прокричал он, стараясь превозмочь голосом рев стихии. — Бросьте, Дхоу! — выдохнул он как выстрелом из катапульты. — На моей памяти еще не одному волшебнику не удавалось остановить ужасающую силу моря! — Нет, мой друг, — ответил Ярослав, в свою очередь напрягая голос, чтобы быть услышанным за ревом волн. — В моем взгляде не больше волшебства, чем у последней курицы, зарезанной к ужину больных. Просто видишь, как натянулся один из четырех канатов? Я думаю, в прошлом ты не встречал такого. Три из четырех якорей ослабли и не держат. Нас с гибелью разделяет всего лишь один якорь. Ибирин присмотрелся пристальней, воскликнул: — Тысяча песчаных демонов, морскому царю в печенку… действительно, один… — Раньше такого ты не видел по причине использования каменных якорей. Они равномерно держат нагрузку. Наши из дерева и железа, поэтому часть из них встретила более мягкий грунт, один твердый. Возможно, он зацепился за скалу или риф. — Что делать, Дхоу, я никогда не использовал такие и не знаю, как поступить. Может, попытаться подтянуть ослабленные канаты с помощью этого устройства, которое имеется у нас на корабле для поднятия рея? Ярослав перебил его, понимая, о чем идет речь, и отрицательно качая головой: — Даже если мы будем вращать шпиль всем экипажем, у нас не хватит сил выровнять усилие на якорях. Оно слишком велико, и есть опасность вырвать якорь из грунта или оборвать легкий трос. Так, с ходу, не знаеш, что сделать… Простояв одну–две минуты в задумчивости, Ярослав, поливаемый брызгами волн, ударяющих в нос корабля, наконец твердо объявил: — Думаю, надо не подтягивать корабль, а наоборот, ослабить канат, на который ложится вся нагрузка. Думаю, нам это удастся. После раздумий и споров, наконец, отдали перетянутый канат, с легкостью распределив нагрузку между остальных якорей. С радости Зенон даже воскликнул: — Возможно, нам удастся в этот раз отштормовать. Настолько приподнятое настроение образовалось в команде после успешной операции с якорями и прошлой атмосфере уныния и страха, царивших здесь при близости скал и неминуемой смерти. К сожалению, радость была недолгой. Через десять минут канаты ослабли вновь. Снова их выровняли, но тщетно. При каждой попытке выровнять канаты ослабевали опять, то один, то другой. И что хуже всего, начался дрейф. Медленно, метр за метром, якоря сдавали стихии, бороздя своими огромными деревянными рогами- кореньями дно моря. Если попадались риф или скала, якорь цеплялся за них, натягивая канат и грозя оборвать его или переломиться сам. Среди команды слышались предложения бросить за борт все имеющиеся каменные якоря в подмогу деревянным, но Ибирин на них зыкнул громовым голосом: — Болваны, толку от них не будет. Посмотрите, какой секу! Мы держимся еще на волнах благодаря прозорливости Дхоу, предложившего изготовить такие. С камнями нас уже разбило бы о скалы. И вы предлагаете бросить за борт нашу последнюю надежду…* * *
В спорах и треволнениях прошло два часа ужасающей борьбы со стихией на грани жизни и смерти. Сколько раз ровняли канаты, никто не помнил, но похоже, что все время было посвящено попыткам во что бы то ни стало не потерять якоря. Среди этой суеты и волнений, ревущих упругих волн, мерно вздымающемся на гребне волн корабле, Ярослав заметил некое изменение. Вначале неясное, но затем отчетливое изменение направления ветра. Он знал цену счастливому случаю и готовился заранее. Приготовили блинд, Зенон встал у руля. Ярослав приказал попытаться сохранить хотя бы часть якорей, выбрать их. Первая попытка вырвать якорь из грунта с помощью шпиля привела к облому якорного штока. Канат обмяк и повис за бортом. Порывы ветра, усиленного волной, сделали свое жестокое дело. Один канат лопнул с хлопком, подобным пушечному выстрелу. Остальные начали дрейфовать, не касаясь грунта. «Палладу» нанесло прямиком на скалы. Ярослав в этой ситуации постарался проявить видимое хладнокровие, хотя на душе скребли кошки. Берег‑то, вот он, рукой подать, десять–пятнадцать минут дрейфа. Он немедля взял рупор и прокричал, стараясь превозмочь рокот стихии, побуждая людей к действию: — Рубить якоря! Ставить блинд! Ибирин, правый галс, взять на гитовы! Зенон, лево на борт, поворот оверштаг! «Паллада», повинуясь правильно выбранному маневру, повернула и глубоко легла на левый борт до такой степени, что волны захлестнули планширь фальшборта, и в шпигаты хлынули на палубу потоки воды. Но корабль — детище ринальских мастеров и плод бурной фантазии Ярослава — выдержал подобное насилие со стороны своего хозяина, гулко скрипя членами, он выровнял посадку и устремил свой бег прямо в игольное ушко бухты города Цитая. Изменивший свое направление штормовой ветер, перемешанный с дождем и морской пеной, подхватил утлое суденышко и понес в последний путь, из которого уже при всем желании не было выхода. Одно неверное движение рулем, не взятые вовремя гитовы или запоздалая команда — все, конец! Их разобьет о скалы в узком проходе. Это может показаться невероятным, но пролив, точнее, узкую щель между скал, возвышающуюся справа и слева без малого на тридцать метров, прошли на редкость удачно, лишь один раз порыв ветра склонил курс «Паллады» в сторону, но уверенная рука опытного кормчего вовремя его исправила. Ярославу даже не пришлось вмешиваться. Не успел он поднять рупор к губам, как Зенон, опережая слова приказа, изменил положение руля, и послушная посудина склонилась в нужном направлении. Спустя более чем четыре часа жесткого шторма «Паллада» бросила якоря посреди цитайской бухты. Потеряв все свои надежные якоря, команда корабля бросила за борт то, что осталось в трюме — крупные мраморные или известковые камни с просверленными в них дырками. По недостатку канатов их вязали по десятку штук на один и сбрасывали за борт поочередно. Крайне удачным оказался отказ Ибирина их использовать в море как помощь потерянным. Ветер в бухте стоял жесткий, но волна за малостью акватории — низкая, тем не менее, при отсутствии якорей «Палладу» могло выбросить на берег. Команда после счастливого избавления от смертельной опасности благодарила богов и предков о ниспослании избавления от стихии. Высказывались предположения о даровании удачной перемены ветра новым святым предметам, установленным в корпус корабля накануне, и по этой причине благоволения к ним богов. Матросы спорили и рядили, кому возносить благодарности и жертвы: морскому богу, предкам или святой матери–заступнице моряков. Ярослав не вникал в споры, хотя многие пытались привлечь вождя на ту или иную сторону, но его занимали теперь более насущные вопросы. К примеру, полузатопленная шлюпка за кормой, каким‑то чудом до сих пор болтающаяся на волнах. Он одернул спорщиков: — А ну, ребята, тащите ее к борту и вычерпайте воду. Счастливое ее сохранение позволит нам уже сегодня наладить сообщение с берегом. Нам не придется ждать окончания шторма, как и собирать из частей новую. Его желание быстрее наладить связь и попасть в город не были плодом сиюминутного раздумья или дальновидного расчета. Просто порт Цитай был в их планах с Олегом местом следующего захода и сбыта товара. В отличие от Низмеса в Цитае, по его словам, жил не просто клиент, а добрый старый друг, на помощь которого в этот момент рассчитывал Ярослав. Кроме того, после перенесенного шторма имелось множество повреждений в оснастке, корпусе и деревьях мачт, которые требовалось срочно устранить по окончании шторма. Нужно было что‑то решать с больными, купить провизию, да и после понесенных трудов команде требовался отдых. Сам Ярослав рассчитывал еще до окончания порывов стихии выйти на связь с человеком Олега и исполнить ту цель, ради которой собственно и затеяна была вся экспедиция — получение прибыли. Ярослав четко отдавал себе отчет, что без живительной силы финансов их колония в данный момент обречена влачить жалкое существование троглодитов и не способна как‑то продвинуться даже при использовании новых технологий. Просто их слишком мало. Золото открывало иные перспективы: приток рабочей силы, искусных ремесленников и надежных воинов для защиты границ или нападения, — это смотря по обстоятельствам. По этим причинам, а также засунув подальше собственные принципы — отвращение к торгашеству и мздоимству — он собирался исполнить их общие с Олегом планы и даже, если удастся, превысить. (обратно)Глава 94
Друг, компаньон Олега, оказался мужиком лет тридцати с курчавой русой, короткой ровно стриженой бородой и такого же цвета копной упругих волос. Улыбчивое лицо с правильными чертами и прямым классическим носом производило впечатление беззаботной доверчивости и радушия. По первому впечатлению Ярослава, подобный образ никак не вязался с его торговой деятельностью, но Тимарх оказался дельным и отзывчивым человеком. Шторм бушевал в течение двух суток, потоки дождя глухой пеленой покрывали бухту и город Цитай. Резкий, смешанный с ливнем порывистый ветер, даже в укрытой бухте подымал крупную волну. Паллада, потеряв основные якоря, медленно дрейфуя, с трудом удерживала положение на стоянке. Приходилось с помощью весел время от времени восстанавливать местоположение. В данной ситуации, как нельзя кстати, оказалась помощь со стороны Тимарха. По просьбе Ярослава, он и его люди доставили на корабль дополнительные якоря, в результате чего, дрейф наконец прекратился и команда смогла передохнуть. Друг Олега предлагал свой дом для отдыха усталых людей, несмотря на опасность заражения, но Ярослав категорически отказался. Он более опасался за целостность команды, чем распространения эпидемии. Да и появление команды в городе могло привести к нежелательным слухам и отрицательному отношению к стоящему в бухте чужестранному кораблю, имеющему на борту больных. По всему было лучше оставить все, как есть, и убраться из Цытая сразу по окончании шторма. Их с Тимархом секретное дело сладилось быстро и без задержек. Вместе со свежими продуктами доставили на корабль условленную сумму в золоте, а под видом проданных товаров вернули серебро. Поврежденная оснастка и порванные паруса требовали существенного ремонта или замены, но в этом случае ничего не вышло. Тимарх тщетно пытался помочь, однако паруса купить в течение двух суток не удалось. Следовало, делать заказ парусных дел мастерам со сроком изготовления не менее месяца. Паллада оказалась вынуждена по окончании шторма идти в море с теми лохмотьями, что остались от шторма и чинить их в пути. Неудача с такелажем не стала для экипажа последней. Умер Горх — матрос агеронец, который заболел первым. Его тело зашили в парусину и опустили на дно залива, стараясь скрыть происшествие не только от жителей города, но и от людей Тамарха, обряд погребения провели в тайне. Остальные больные находились в критическом состоянии. Чтобы ни делал Ярослав, ничто не помогало. Люди лежали в горячем поту без сознания, а их товарищи в страхе сторонились карантина, боясь подхватить заразу. Юля металась в бреду, не узнавая Ярослава, который практически все время стоянки проводил рядом с ней, изо всех сил стараясь облегчить страдания девушки. Он винил себя за совершенную глупость, когда взял женщин в путь. Душевные терзания вылились в долгие часы оцепенения и нежелания чем‑либо заниматься кроме ухода за больными. Он подолгу просиживал возле постели Юли, глядя в одну точку или молясь Богу, в которого верил. Не только он сам, но и команда чувствовала в те дни, что для их товарищей неумолимо приближается развязка. Рано или поздно, но шторм закончился, выглянуло из‑за туч солнце, и с тяжелым сердцем экипаж Паллады направил потрепанное и не получившее должного ремонта судно в открытый океан. Ни Ярослав, ни Зенон с Ибирином не хотели более оставаться на рейде Цитая и ждать, когда переполненное больными судно, попросят удалиться пританы города. Солнце играло на белых стенах, возвышающихся террасами домов города. Искрились еще мокрые, красные черепичные крыши, а на самой вершине горы сверкали в лучах солнца золоченные крылосы храма предков. Паллада уходила в неизвестность, без новых парусов и почти без якорей с бередящим душу сознанием, что нового шторма им не выдержать.* * *
Свежий восточный ветер кренил мачты Паллады, подымая лохмотья поврежденной оснастки. Из четырех парусов годными к использованию оказались только два, которые уложили в начале шторма и не пользовались. Наиболее нагруженный блинд порвало в клочья, а пошедший на его замену фок–марсель так раздался в своей основе, что и ушивать мало толку. Тем не менее Ярослав заставил людей чинить паруса, а грота–рей, который все же треснул при падении, стянуть бугелями из троса… С поставленной как марсели оставшейся парой парусов, Паллада, потеряв в скорости, тяжело шла на юг, используя удачный восточный ветер, который крепчал и мог в любое время вновь обратиться в шторм… Ночь провели на стоянке в одной из безлюдных бухт побережья, не рискуя идти на поврежденном корабле в бурном море. К сожалению, в дополнение к несчастьям, постигшим корабль и экипаж, добавилось еще одно, которое впрочем следовало ожидать после сильного шторма. Паллада дала течь. Стихия расшатала набор корпуса, изначально построенный не так прочно, как хотелось бы. Ремонт в Изумрудной долине основательно усилил корабль, но не настолько, чтобы он мог долго сопротивляться перегрузкам. Ярослав сразу поставил людей конопатить швы и черпать воду ведрами, потому как помпы не было. Только в Ринале можно было купить столь совершенное устройство, а простые купцы дорогостоящими приспособлениями не пользовались. Прилагая максимум усилий, удалось сократить течь, но не смотря на это уровень воды в трюме стоял по щиколотку. Хорошим предзнаменованием среди несчастий стало выздоровление Шведова. Крепкий организм молодого человека справился с болезнью первым из команды. Утром, когда Паллада бороздила волны в трех переходах от цели своего путешествия, Анатолий пришел в себя и даже сумел подняться на палубу. Улучшение его состояния вызывало бурю эмоций среди экипажа, состоящего большей частью из людей простоватых по натуре и не умеющих сдерживать свои чувства, будь то горе или радость. Никто не остался в стороне в выражении своего сочувствия… радости от выздоровления товарища. Тем не менее парень оставался плох и после продолжительного отдыха на свежем воздухе Ярослав проводил его назад в носовой трюм, где сейчас располагался карантин. Вечером умер матрос арегонец, тихо так, что никто не заметил, кроме Ярослава. Ему не было хуже или лучше, чем остальным больным, или меньший уход получал, но после некоего оцепенения и продолжительного беспамятства, он как бы пошел на поправку: жар спал, пришел в себя и даже сумел спокойно заснуть и более не проснулся. Ярослав был крайне опечален таким исходом, потому как поверил, что парень выкарабкался. Состояние Юли не внушало радужных надежд, она прошла через все этапы болезни как и остальные, после нескольких суток жара и метаний в бреду, наступило оцепенение и кризис. Температура спала, но девушка не приходила в сознание, тело била мелкая дрожь, более похожая на предсмертные конвульсии, когда мозг посылает хаотичные сигналы всем мышцам тела, совершенно беспричинно. Позже прекратилось и это. Юля просто лежала на своей постели с закрытыми глазами, холодная и влажная от неестественно жирного пота. Ярослав не покидал ее ни на минуту. Жизнь шла своим чередом, где‑то на палубе слышался топот босых ног, раздавались зычные команды Ибирина. Корабль миновал город Драмнен, и до Риналя оставалось два перехода, а он в оцепенении ждал исхода решения судьбы, в том числе и своей. Он не мог снять с себя ответственность, что по собственному эгоизму взял девушку с собой вместо того, чтобы не рисковать и оставить в Изумрудной долине. И вот сейчас она умирала на его руках по его собственной вине. Он не мог этого простить и не мог смириться. Сейчас, когда он не был занят другими больными, он находился здесь возле ее ложа. Часы сменялись часами, и в один из таких утренних часов в уединенном трюме послышался грохот сдвигаемой решетки люка, и голос Жигана вывел Ярослава из оцепенения последних дней. — Славка, хватит убиваться, поднимайся, ты нужен… На палубе ему указали на корабль в двух с половиной кабельтовых к югу идущий пересекающимся курсом с Палладой. — Ну и что вы нашли в этом судне особенного? — спросил Ярослав, вовсе не удивляясь увиденному. — Здесь, вблизи Риналя, море, значительно более оживленное, — Окинув взглядом горизонт, Ярослав насчитал еще три паруса. Ибирин, подав ему бинокль, недовольно рявкнул: — Он правит прямо на нас… — И что в этом удивительного, — не согласился Ярослав, беря прибор и поднося к глазам, — ветер опять южный, а мы идем левым галсом почти перпендикулярно к встречным кораблям. Вполне вероятно, что пересечем курс, какому — нибудь из них, идущему с попутным ветром на север. В ответ Ибирин только хмыкнул, а Зенон уточнил: — Уже битый час он правит точно на нас, еще немного, и мы столкнемся. Жиган поддержал аборигенов: — Не может идущий на север кормчий все время менять курс, в соответствии с изменением нашего местоположения. Это не имеет смысла, разве что не желает на нас напасть. Не выдержав, Ибирин постарался обратить внимание на детали: — Посмотри, Дхоу, сколько на нем парусов. Зачем это? Разглядывая в бинокль идущий корабль, Ярослав и сам уже заметил необычное явление, на нем было поднято непомерное по местным меркам количество парусины. Кроме большого грота развернули треугольный марсель, закрепив концы на ноках рея и мачты. Редкостным образом на носу корабля установлены временные мачты: фок и бушприт, на которых также развевались соответственно два паруса. Лишенный предвзятого мнения о примитивности местных мореходов, Ярослав не был удивлен увиденному, но восхитился сообразительности кормчего, сумевшего на скорую руку вооружить свое судно так, что оно значительно повысило скорость. Только не обилие парусов заставило Ярослава испытать подозрения в отношении встречного корабля, а его малая осадка. Судно шло недогруженным. Казалось бы, что с того. Но в сочетании с остальным: высокой скоростью и странным пересекающимся курсом, наводило на подозрения в дурных намерениях. Глядя на скользящее по волнам судно, Ярослав заметил на палубе всего двух человек: кормчего и матроса чем‑то занятого в носовой части корабля. Само по себе это нормально, но тоже зацепило… — Ибирин! — резко скомандовал он. — Правь под ветер! Меняем курс! Посмотрим, как он себя поведет. И обращаясь к окружившим его товарищам, приказал: — Всем вооружиться. Приготовить луки и арбалеты, но вооруженными на палубу не показываться. Зенон и я остаемся на верху, всем остальным укрыться, кроме тех, кто стоит на брасах. Всем быть готовыми к бою. Пока команда выполняла распоряжения, Ярослав наблюдал, как чужой корабль медленно повторил маневр Паллады, явно намереваясь догнать ее. К сожалению, перегруженное судно, потерявшее во время шторма часть парусов, не могло тягаться в скорости с недогруженным чужаком, который, не смотря на предпринятый маневр, настойчиво приближался. Иллюзии случайного пересечения курсов исчезли. Труба и Анна принесли снаряжение и Ярослав прямо на палубе вооружился. Обращаясь к Жигану и команде приказал: — Разделитесь на две половины и укройтесь под носовой и кормовой надстройками. Натяните под палубой тент, чтобы даже попав на корабль, вас не сразу заметили. Все возьмите щиты и копья. Атакуйте по моей команде, сбрасывая тент. Люди разошлись по назначенным местам. Обращаясь к Анне и Трубе, он приказал: — Вы оба отвечаете за Анюту и Юлю. Укройтесь в каюте и постарайтесь их спасти, если дело будет худо. Мы не представляем, сколько людей на том корабле, — он кивнул в сторону чужака, — возможно, человек десять — пятнадцать — это хорошо, и мы победим. А если под кожаными покровами спрятались пятьдесят бурутийских воинов в чешуйчатых панцирях ниже колен… Или на борту чужака есть колдун… — Как мы можем спастись, если дело будет плохо? — с удивлением спросила Анна. — Мы — на корабле, а вокруг — море. Разве что прыгать за борт. — Именно так, — твердо согласился Ярослав. — Вы оба неплохо плаваете, а берег — каких‑то километров десять, за день можно доплыть. Но это в крайнем случае. За кормой — шлюпка, садитесь в нее. А сейчас марш с палубы в каюту…* * *
Медленно странный корабль нагонял Палладу. Ярослав, стоя на палубе, угрюмо наблюдал за движением чужака, выполняющего явно враждебные маневры. На нем отсутствовала палуба, как и на большинстве местных посудин, но под кожаными тентами могли скрываться люди. Корабль приближался, и напряжение росло, никто на Палладе не предполагал причин такого поведения, потому готовились к худшему. Под палубами образовалась тишина, все стояли молча со щитами в руках и копьями наперевес, двумя фронтами, обращенным к средней части судна, от взоров снаружи их скрывала завеса из тентов. Когда чужак, нагнав Палладу, приблизился на расстояние десяти метров и встал борт о борт, произошло то, чего так все долго ждали, кожаные тенты откинулись, с криками и ревом явилась свету толпа бородатых моряков в синих туниках, с топорами, мечами и щитами в руках. Предвидя развитие событий, Ярослав в сердцах даже фыркнул себе под нос: — Как все предсказуемо… В тот момент он даже не пошевелился, стоя возле борта и опираясь правой рукой о меч, будто это трость. В свою очередь пираты, а это были именно они, не собирались медлить. Забросив кошки, быстро притянули корабли и бросились на абордаж. Борт Паллады оказался несколько выше, их корабля, поэтому разбойники вынужденно полезли на борт захватываемого корабля в средней части, где он был ниже. Подбадривая себя громкими криками, воем и улюлюканьем и одновременно стараясь испугать врага. Очутившись на палубе, вначале никого не увидели — кроме одного воина с мечом в руке, стоящего на палубе надстройки. Громким возгласом человек окликнул их на языке модонов. — Кто вы такие и что вам здесь надо?! Ярослав произнес эти слова громоподобно в медный рупор, который использовал для подачи команд, и все могли его слышать даже в штормовую погоду. Сейчас окрик подействовал на врага очень странно. Разбойники, а их было не более пятнадцати человек, обратили взор в сторону громкого голоса и многие даже прекратили бег по палубе. Целью Ярослава не было испугать или как‑то иначе воздействовать на врага. Он сразу заметил, что пираты просчитались, предполагая встретить на Палладе обычную команду в шесть — десять человек при одном максимум двух вооруженных людях. Они даже помыслить не могли, кто плывет. Целью Ярослава было привлечь к себе внимание и соответственно отвлечь от носовой надстройки, где его люди могли нанести удар в спины опешившим врагам. Но план Ярослава не удался. Вероятно, окрик под настройками поняли как команду к атаке, сбросили завесы укрывающие ряды бойцов. То, что разбойники увидели за тентами, ввело их в оцепенение и секундное замешательство. Образовалась немая сцена с той и другой стороны. Команды начать атаку не поступало. Бородачи в синих туниках увидели ряды огромных щитов, нацеленные на них копья и покрытые стальными шлемами головы воинов. Суровые взгляды их глаз, не предвещали ничего доброго, гримасы лиц выражали готовность убивать. Все тело покрывала чешуйчатая или кольчужная броня, а одного взгляда на этих воинов было достаточно, чтобы сравнить собственные силы и понять, что они не туда попали. У самих разбойников даже щиты были далеко не у каждого, да и маленькая, куцая броня имелась только у вожака. Результат боя ясно проглядывался. Последующие действия разбойников оказались весьма неожиданные, как для команды Паллады, так и для Ярослава. Взревев, как бык, вожак разбойников потряс в воздухе своим копьем и бросился назад, прочь с Паллады. Его сотоварищи, быстро сообразив, что дело — дрянь, резво последовали за предводителем. У них был реальный шанс выкрутиться из опасного положения, быстро сбежав на свой корабль отчалить. Паллада — на тот момент тихоходная и не сможет догнать, даже на малой дистанции. Действия оказались столь неожиданными и стремительными, что команда Паллады замешкалась с погоней. Ярослав, быстрее оценив шансы разбойников благополучно спастись, резко выкрикнул, обращаясь к своим: — Чего вы ждете? Взять их! Опомнясь, люди бросились вдогонку, а сам Ярослав перемахнул через ограждения палубы надстройки и спрыгнул прямо на борт корабля разбойников. Следом через борт посыпались агеронцы и люди Ярослава. Расцепить корабли разбойникам удалось быстро, но все же время оказалось потрачено слишком много, чтобы преследующие их воины успели перебраться. И в этом случае пираты оказались крайне расторопны, все, как один побросали оружие и попрыгали за борт, благо берег — не так далеко. Через какую‑то минуту корабль оказался в руках команды Паллады, и воины весело смеялись над резвостью удирающих разбойников. Вместе с командой и для Ярослава наступило облегчение, он отвечал за экспедицию и жизни людей, неопределенность с чужим кораблем крайне напрягала. Это мог быть, кто угодно: бурути или Асмалиты, их могли выследить, да и разбойники встречаются разные. Можно было благодарить Бога, что все так удачно закончилось с этими горе — пиратами. Между тем, Ярослав не собирался упускать пловцов: — А ну, ребята, — весело скомандовал он, — садитесь в шлюпку и отловите этих молодцов, узнаем, кто они такие. Когда команда поспешила исполнить приказание, за спиной Ярослава раздался тихий, но знакомый голос: — Что у вас тут произошло, и почему драка — без меня, — Юля пыталась шутить, но срывающийся голос выдавал великую слабость говорящего. Ярослав обернулся и увидел Юлю, стоящую, опираясь о фальшборт Паллады. Анна и Труба осторожно поддерживали ее. — Зачем ты встала? — непроизвольно вырвалось у Ярослава, — ты еще очень слаба. — Мне лучше… — тихо ответила Юля, а Ярослав поднялся на борт Паллады и заключил девушку в объятья. Через секунду он даже усадил ее на ступени трапа. — Все равно ты зря покинула постель… — Я услышала шум и захотела узнать, что случилось. Анна и Труба сказали, что нас преследуют пираты и помогли подняться на палубу. — Ты зря беспокоилась, на наше счастье разбойники оказались настолько глупы, чтобы напасть на нас малыми силами и одновременно умны, чтобы вовремя сбежать, до того, как их перебьют. Случившееся более похоже на комедию или даже фарс. Может быть, тебя лучше перенести в каюту, боюсь, может стать хуже. — Позволь мне немного подышать свежим воздухом… Спустя непродолжительное время, вернулась шлюпка с уловом. Послышался голос Ибирина: — Взгляни, Дхоу, какого морского демона мы тебе доставили. Послышался звонки щелчок оплеухи и глухой стон. Ярослав с любопытством обратил взор к кораблю разбойников, но не стал покидать свой, просто подойдя к фальшборту. От увиденного у него глаза полезли на лоб: — Хадид?! — выдохнул в удивлении Ярослав, узнав торговца. — Не может быть. Какие люди, и где твой корабль? Теперь я совсем не удивлен. Разбойники знали, что делали.* * *
Через пять минут выяснились обстоятельства нападения. Разбойники оказались простоваты и не стремились запираться или лгать. Пойманные на месте преступления они лишь молили о пощаде. Выяснилось, что Хадид в их шайке оказался наводчиком, а его брат возглавлял разбойников. Узнав, что индлинги везут богатый груз лошадей в Риналь, Хадид донес о том своему брату, но не отказался поучаствовать в захвате, рассчитывая на большую долю в награбленном. Но оба они крепко просчитались. Хадид еще при встрече неправильно определил численность команды и ее вооружение. Теперь торговец получал оплеухи не только от крайне недовольных матросов Паллады, но и от своих за глупость, и за то, что так подвел. Как заметил Ярослав по физиономии несчастного торговца, будущее ему рисовалось в жутко мрачном свете, что было недалеко от истины. Призвав товарищей, Ярослав испросил совета: — Что же нам теперь делать с этими людьми? По идее следует их повесить на месте, но как — то рука не поднимается. Ни убитых, ни раненых, ни с той ни с другой стороны. Глупое их нападение более нас рассмешило, но тем не менее отпускать тоже как — то… — Можно конечно и не вешать, — подал свой голос Ибирин, — можно утопить, так меньше возни. — То есть, ты считаешь, что их надо перебить? — Считаю, что так будет меньше хлопот… — Корабль этот ринальский, — поддержал брата Зенон, — сами они — из города союзного Риналю. Если мы доставим разбойников в Риналь, это не приведет ни к чему хорошему. Продать мы их не сможем, не знаю, как на это посмотрят торговцы рабами, если мы выставим на продажу их соплеменников. Корабль конфискуют, как только мы приведем его в порт. Вполне вероятно, нас самих обвинят в разбое и захвате корабля. Такой расклад немало озадачил Ярослава. Пришлось задуматься. — Хороший корабль… — протянул он. — Знаю, хороший, — подтвердил Ибирин, — не хочется пускать его на дно. — Какие есть способы обмануть ринальцев? Зенон задумался. — Можно кое‑что переделать на корабле, чтобы он выглядел иначе. Не бросался в глаза. Кое‑что срубить, как‑то высокий хвост перекрасить. При некоторых усилиях он сойдет за корабль из Цитая. Они похожи. — Много уйдет времени? — поинтересовался Ярослав. — К утру сделаем… — Что же делать с бандюганами? Зенон молча пожал плечами. — Можно представить их рабами, купленными в Низмесе, — не совсем уверенно предложил Ибирин. — А кто их заставит молчать? — поправил брата Зенон. — Кляп, — усмехнулся Ибирин. — Нет, это все неприемлемо, — включился в диалог братьев Ярослав, — наказать мы их должны, в любом случае, хотя бы за попытку убить нас, но и рисковать экспедицией мы не можем. Корабль переделаем и перекрасим, а по прибытии в Риналь его следует сразу продать. Разбойников в рабов обращать не будем, а посадим в трюм, в колодки. Пусть посидят неделю. Затем, когда дело с кораблем и его грузом будет улажено, предложим им выбор или смерть или долговая пастора как матросов нашего корабля. Составим, как положено, в присутствии Сабука города Риналь и пусть попробуют не согласится. А затем пусть идут на все четыре стороны, как говорится: долг платежом красен. Могут сразу заплатить в соответствующий срок, ну а нет желания — прошу пожаловать на борт матросом. Ибирин в пользу слов своего вождя гоготнул: — Не думаю, что кто‑то откажется. Пара лет в моей команде — достойное наказание за наглость. (обратно) (обратно)Часть 12. Риналь
Глава 95
Город Риналь — цель долгого и опасного путешествия, открылся команде Паллады ранним утром следующего дня. На берегу просторного залива, в лучах южного солнца раскинулся большой торговый город. Белизну стен оттеняли красные черепичные крыши. Зелень в садах предместий и извилистые ленты мощеных камнем улиц змеями обтекали подножия городских возвышенностей. Заметный издалека холм Акрополя или скорее укрепленный дворец правителей города поражал своими размерами и издалека господствовал над остальной застройкой. Городские стены, извиваясь, карабкались с холма на холм, отделяя собственно город от обширно раскинувшихся предместий. В порту лес мачт заслонял собою пирсы и набережные, множество кораблей, не находя место у причалов, стояло на якорях в обширной портовой бухте, для надежности охваченной со всех сторон укреплениями. Размеры порта превосходили все ранее виденное Ярославом на Троне, здесь в плотном строю теснились многие сотни кораблей, значительная часть которых в порту Риналя пережидала неблагополучный период для судоходства. Сразу при проходе мола и сторожевой башни на его конце, стали заметны обстоятельства, при которых Палладе может не найтись места у пирсов, столь плотным был строй кораблей, находящихся под разгрузкой. Ярослав в этой ситуации обратил свой взор к Ибирину, к его знаниям и опыту: — Друг мой, — уважительно просил он, — сейчас, как никогда, мы не можем ждать. Возьми лодку. Плыви вперед. Делай что хочешь, заплати кому требуется, чтобы нам уступили место у пирсов, но лошадей следует немедленно выгрузить на берег. Несколько недель пребывания в трюме, не прошли даром, мы можем их потерять или лишние дни задержки могут пагубно отразиться на их здоровье. Повторюсь, делай, что хочешь, но лошадей мы должны выгрузить прямо сейчас. Старый моряк только крякнул в ответ: — Сделаем. Взяв лодку и четверых гребцов, Ибирин быстро ушел вперед, пока Паллада медленно продвигалась промеж хаотически стоящих на якорях судов. Используя взятый на все рифы блинд и легкий южный бриз, Ярослав исключительно медленно лавировал, стараясь как можно ближе подойти к усеянным кораблями пирсам. Он видел, опасаясь столкновений никто в здешних водах не использует парус для маневров в порту, только весла. Подверженный минутной слабостью гордыни, он желал показать перед моряками с других кораблей некий шик. Пройдя акваторию порта, встать на стоянку исключительно с помощью парусов. Некоторый опыт имелся, но опасность столкновения оставалась чрезвычайно высокой. Матросы с соседних кораблей вскакивали на ноги, кидались к якорным канатам и веслам, когда идущая со скоростью Паллада резала им корму. В довершение к опасному маневру за кормой Паллады на привязи тащился цитайский корабль без парусов, команды и весел при одном лишь кормчем, который с трудом справлялся с удержанием курса. Не успел Ярослав встать на стоянку и убрать паруса, как со шлюпки Ибирин замахал руками, указывая на пустое место у пирса, которое следует быстрее занять. Таким образом, не становясь на якорь и не убирая парусов, и не используя весел, Паллада без остановки проследовала к пустому месту у причала. Отдав швартовы, Ярослав немедленно побудил команду начать разгрузку их самого ценного груза и пришвартовать к борту полупустой корабль пиратов. По скором возвращении Ибирина созвал людей, чтобы дать каждому задание. — Возблагодарим богов за удачу, а Ибирина — за умение найти нам место у причала. Чего тебе, друг мой, стоило уговорить кормчего уступить нам свое место? — Благодаря заступничеству предков — ничего… Услыша бедственное положение наших лошадей, он сжалился над несчастными животными и уступил очередь совершенно бескорыстно, тем более его товар — медь может подождать еще сутки. — Тем не менее, — заметил Ярослав, — нам следует выразить благодарность доброму человеку, как это принято в здешних краях… — Хорошая выпивка — лучшая благодарность среди моряков. — В таком случае, — уверенно продолжил Ярослав, — как только закончатся хлопоты с устройством на новом месте, всех ждет трактир за мой счет и доброе веселье после трудного пути… Речь его прервали бурные возгласы одобрения всей команды. — А сейчас, — вновь продолжал Ярослав, когда крики восторга угасли, — требую быстрого и точного выполнения моих приказов. Ибирин, на тебя вновь возлагается самое ответственное. Найди подходящее, недорогое жилье и конюшни для лошадей. Самое главное, чтобы конюшни были как можно ближе к жилью, и могли все время находиться под присмотром. Еще чрезвычайно важно: нужно найти недалеко за городом добрый выпас. Кони ослабли, им требуется свежая трава, отдых и разминка. Отправляйся и займись этим немедленно. Зенон, — тебе поручаю разобраться с пританами, оплатой причалов и тех денег, что мы должны городу за торговлю. Другим заданием станет, как можно быстрее найти покупателя на наш трофей, очень хорошо, если корабль уже к вечеру не будет маячить возле нас. Наростяшно, тебе найти подходящие повозки для перевозки лошадей в конюшни, сомневаюсь, что они смогут идти самостоятельно. Долгое стояние на привязи без движения, спертый воздух в трюме, беспрестанная качка, шторм и скудный рацион затхлой воды в конец измотали несчастных животных. Они даже сейчас упали бы с ног, если бы не поддерживающие их на весу полотнища. Анатолий, пусть ты еще совсем плох и не оправился от болезни, возьми на себя командование охраной наших пленных и корабля, чтобы ни один из них не смог сбежать, и даже высунуть нос на палубу. Сам я займусь разгрузкой. Как можно предположить, у Ярослава было еще дельце чрезвычайной важности, о котором он не стремился упоминать, но и исполнить быстро не получалось, приходилось в первую очередь заниматься размещением людей и грузов.* * *
Лошадей поднимали прямо из трюма, с помощью талей и шпиля, не рискуя выводить на палубу обессиленных животных по сходням. Опускали на пирс, где для них постелили солому. Большинство из утомленных животных так и ложились на подстил, исключая Казбека — животное сильное и гордое, нежелающее показывать свою слабость перед людьми и соплеменниками. Конь, превозмогая усталость и слабость, сразу встал на ноги и даже пытался идти, но ноги его сильно ослабли, их била дрожь. Глядя на вожака, и другие лошади, особенно кони, пытались встать, но неуклюжие попытки могли вызвать несчастье. Ярослав немедленно приказал матросам удерживать лошадей от подобных попыток, пока те не сломали себе ноги. В довершение трудностей с разгрузкой, произошло чрезвычайное происшествие неприятным образом отразившееся на спокойствии животных. В тот момент Ярослав, находясь в трюме, руководил подъемом очередной кобылы, и большая часть их уже находилась на берегу, как раздался дикий трубный рев. Что это было — понять совершенно не возможно, но неслось ссоседнего корабля и походило на рев дикого быка или летящего по небу дракона. Конечно, если бы Ярослав мог предполагать, как ревет настоящий дракон. Тем не менее, звук раздавался настолько громкий, трубный и явно агрессивно–надрывный, что естественно лошади напугались. Начали рвать удила, бить копытами в стойла, пытаясь вырваться. А рев все продолжался и продолжался с некоторыми перерывами. Ясно представляя, что сейчас творится с его подопечными на причале, Ярослав бросился наверх спасать животных. К своей радости он обнаружил, что дела обстоят, не так плохо, как казалось в первый момент. Конечно Казбек вырвался и убежал. Остальные ослабевшие до чрезвычайности пытались встать, бились, но матросы справились с первым испугом лошадей и те начинали успокаиваться, все еще дико вращая глазами и не находя подле себя опасности. Виновник паники обнаружился достаточно быстро. На соседнем корабле прикованное цепями к балкам палубы, стояло животное на первый взгляд очень похожее, по крайней мере для Ярослава, на слона. Несмотря на значительно меньший размер, скотина чрезвычайно голосистая. Садясь на задницу мини–слон дико оглашал причал ревом, чем выражал свое неудовольствие лишению свободы. Вероятно, подобно лошадям Ярослава, животина недавно прибыла в Риналь на торги и сейчас после долгих дней заключения на утлой посудине, всем сердцем стремилась быстрее оказаться на берегу, для чего и трубным гласом подгоняло своих пленителей. Ярослав заметил, что местный слон сильно отличается от земных сородичей не только малым ростом, но и другими признаками: вместо двух бивней у земных у него имелось четыре, которые торчали по паре из верхней и нижней челюстей. Отсутствием хобота, вместо которого имелся короткий нос длиною в локоть, который зверь и задирал к небу, производя трубный и чрезвычайно резкий звук. Воспроизводящий рев обычных слонов, но на более высокой ноте. И какой‑то поджарой, стройной фигурой, свойственной значительно более подвижным животным, чем слоны земли. Словом Ярослав видел совершенно незнакомое существо, но ясно понимал, что перед ним все‑таки слон. Заинтригованный увиденным спросил у матросов: — Что это за зверь? — Хумма, Дхоу, — весело смеясь, отвечали моряки, в очередной раз стараясь успокоить лошадей после немыслимых рулад, выводимых их невольным и чрезвычайно настойчивым соседом.* * *
В результате разгрузку пришлось прервать до тех времен, пока хумму не удалят с причала. Пока тянулось ожидание, объявился Ибирин в сопровождении старого знакомого. Увидев на палубе Паллады человека, которому был в немалой степени обязан, Ярослав добросердечно заключил его в объятия со словами: — О…о! Кого я вижу! Дрегон — собственной персоной. Проходи, проходи, мы тебя всегда рады видеть… Рассказывай, как прошло плавание, успешно ли продал товар и какие планы на будущее? — Великий Дхоу. Плавание, благодаря помощи предков, прошло благополучно, — Дрегон с уважением поклонился. — Товары проданы за хорошую цену, а вскоре наступят времена, когда задуют устойчивые попутные ветры, и я собираюсь идти назад в Бурути. В свою очередь смею спросить Дхоу, как здоровье моих детей, что остались на вашем попеченье? — Не беспокойтесь, мой друг, — уверенно отвечал Ярослав, — дети твои живы и здоровы, ждут с попутным ветром вашего возвращения… Затем, ласково взяв кормчего за плечо, продолжил разговор, чрезвычайно любезно: — Хочу просить тебя, уважаемый кормчий, оказать одну услугу мне и всем жителями Изумрудной долины… — С превеликой радостью, Дхоу наватаро, — Дрегон в знак согласия склонил голову, а Ярослав продолжил: - … желаю просить тебя доставить в долину груз, который мы здесь в Ринале купим и намереваемся доставить домой. В основном это будет железо и различный инструмент. Наши планы с закупками столь велики, что в любом случае придется нанимать один — два корабля, и, я думаю, почему не дать возможность заработать нашему лучшему другу. Конечно, если есть свободное место на борту и это не принесет ему неудобств или лишних расходов. — Не сомневайтесь во мне, Дхоу, любой груз будет доставлен в целости и сохранности, конечно, если на то будет воля богов и разрешение морского царя. — Вот и хорошо. Потому прошу заранее известить меня о дне вашего ухода, чтобы мы могли подготовить груз. Дрегон склонил голову в знак согласия, а Ярослав продолжал разговор, обращаясь к Ибирину. Разговор их иногда прерывали дикие крики, раздающиеся с соседнего корабля, но они уже никого из людей не волновали, лишь лошади продолжали вздрагивать и в испуге озираться по сторонам. — Как тебе удалось так быстро по прибытию повстречать нашего старого друга? — Это оказалось не так сложно… — с готовностью пояснил Ибирин. — Все Агеронцы и Бурути собираются здесь в Ринале в одном месте, называемом трактир «Зубатка». Там я и нашел этого разбойника за кувшином бразанского… Ярослав уже заметил, что и тот и другой моряк уже навеселе. — Похоже и ты не преминул присоединиться к своему другу. — Грех перед предками, после долгого пути не пропустить кувшинчик. Ярослав кивком головы согласился: — Ну как обстоят дела с постоем? — Дык затем Дрегон и здесь… Ярослав вскинул брови, а Дрегон продложил: — Вы, Дхоу, индлинг и, возможно, не знаете многих местных порядков. Нам, как и иноземцам, запрещено жить в городе Риналь и даже посещать без надобности места торга. Мы с вами — иноземцы и законы в отношении нас чрезвычайно строги. Все иностранцы живут каждый в своем отдельном предместье, и всем нам жить положено только в нем и нигде более. Да только слава богам у нас тут дружная община. Мы, модоны, не делимся на бурутийцев, нидамцев или агеронцев. Живем дружно, помогаем, чем можем. И, как раз для вашего размещения, есть подходящее место прямо у меня в доме. Пока оно пустует в ожидании гостей, потому вы можете перебраться туда прямо сейчас, только вам, Дхоу, следует лично переговорить с нашим пританом и внести соответствующую сумму на содержание гостиницы. Ярослав удивился: — Лично поговорить с пританом? Велика честь для вождя. Да и дел у меня — невпроворот, неужели недостаточно Ибирина или тебя? — Лучше все же вам, Дхоу, — не согласился Дрегон, — побывать самому. Притан должен знать, кто отвечает за людей, кто их хозяин и господин. Мы с Ибирином в данном случае маленькие люди. Притану нужно ваше слово. — Хорошо, — недовольно согласился Ярослав, — ты поведешь меня к притану, а ты Ибирин продолжишь разгрузку до моего возвращения. Через несколько минут Ярослав, одев свое лучшее платье — шитый золотыми орлами красно–белый актеон. И вооружась до зубов: в хауберк, черного шелка с серебряной клепкой бригандину. Последовал за Дрегоном. Чтобы выглядеть еще более презентабельно, в сопровождение взял и Трубу, как оруженосца.* * *
Покинув порт через ворота в крепостной стене, они углубились в чрезвычайно живописные и запутанные предместья города Риналь. Первое, на что обратил внимание по пути следования Ярослав, это всюду — мощенные камнем улицы. Даже расстояние между отдельными очагами предместий пересекали шоссейные дороги, движение на которых было возможно в обе стороны одновременно. Вдоль дорог тянулись каменные заборы, из‑за которых свисали густые ветви деревьев, отчего дороги казались в тени этих великанов. Солнечные блики, пробиваясь сквозь листву, играли на камнях мостовой, погода стояла жаркая сухая, но бриз с моря слегка охлаждал атмосферу. Дома вдоль дорог и небольшие поместья имели исключительно каменную застройку с красными черепичными крышами и небольшими застекленными окнами вторых этажей. Изредка встречались трехэтажные постройки, а вот одноэтажных не было вовсе, даже в пригородах. Извилистая дорога достаточно быстро привела их к воротам предместья Пелены, занимаемого агеронцами, оно представляло собой отдельный, обнесенный стеной, чрезвычайно похожей на крепостную, городок. Их пропустили незамедлительно, и в скорости достигли пританея. Двухэтажное здание стояло посреди небольшой торговой площади, в миниатюре повторяющей своих более крупных собратьев. Проходя мимо рядов лавок, Дрегон заметил: — Смотрите, Дхоу, здесь у нас свои законы: торговцы могут покупать и продавать все, что хотят, не платя никому мзды. Ярослав кивком головы согласился. Действительно и торг и городок были чрезвычайно ухожены и даже уютны. Притан их встретил в небольшой комнате сразу по правую руку от входа. Увидев роскошный наряд Ярослава, полное вооружение, шлем в руках оруженосца, глаза его резко скользнули к переносице: — Чем могу служить, Оуна наватаро, — молвил он, вскочив на ноги и мелко кланяясь. Дрегон было хотел поправить притана в обращении к вождю и набрал от возмущения в грудь воздуха, но Ярослав жестом запретил ему говорить, подняв руку. В свою очередь он склонился в уважительном поклоне перед пританом и молвил с расстановкой: — Сакора яна оуна наватаро, я Дхоу народа индлингов Ярослав, господин Изумрудной долины и города Ласу. Прибыл в Риналь по торговым делам и прошу разрешения поселиться в одном из ваших гостевых домов, тем более по словам этого уважаемого кормчего, есть свободные места. Притан по выражению лица вначале даже немного опешил, не зная, как сказать, но затем собрался и рассыпался в извинениях. — Прошу меня простить, Дхоу, за бестактность, я не узнал вас… — Не стоит извинений, откуда вы могли меня знать. — Что вы, что вы, Дхоу, молва о вас… Дрегон неожиданно вклинился: — Да я раз сто рассказывал, что знаком с Дхоу долины Лассу… — Точно, точно, — любезно продолжал притан. — Дрегон нам тут все уши прожужжал о ваших подвигах и благородстве, честно признаюсь, верил с трудом, но сейчас ясно вижу перед собой великого воина. — Простите, притан, у меня мало времени, если есть желание, прошу к нам вечером в Зубатку, а сейчас мне надо срочно разместить четыре десятка людей и полтора десятка лошадей. Прошу оставить любезности на время пира, к делу, притан. — Сию минуту, Дхоу, — как бы встрепенулся выборный чиновник, — я не заставлю вас долго ждать… После оформления соответствующего договора и внесения средств, Ярослав становился владельцем небольшого гостевого дома с пристроенным к нему хуммарием, сроком на два месяца, с возможностью пролонгации. Осматривая здание, Ярослав убедился, что строили его с умом и потенциалом надежной охраны. Прочный прямоугольник стен заключал в себе внутренний двор с галереями на втором этаже. Первый не имел окон с внешней стороны периметра здания. На втором они более походили на бойницы. Имелся отдельный ход в хуммарий, так местные называли обычную конюшню, по–нашему «слоновник», но здесь торговцы содержали всех животных — от коз и ослов до хумму, доставленных в Риналь на продажу. В данный момент хуммарий пустовал, если не считать мелкого рогатого скота, который вряд ли потревожит отдых его лошадей. К сожалению, арендовать хуммарий целиком не было возможности, иначе многим из гостей придется пристраивать своих животных в иные места. По этим причинам заняли лишь соответствующее число стойл и появление беспокойных соседей вроде хумму, могло ожидаться в любой день. Тем не менее, это было лучше, чем ничего.* * *
Закончив все дела в предместье, вместе с Дрегоном возвратились в порт. За время их отсутствия хумму, вероятно, увели, лошади выгружены на причал, матросы разгружали пеньку, канаты и другое имущество. Работы продвигались успешно, и казалось, к вечеру они освободят причал, а вот с захваченным кораблем оказалось не все так чисто. Под слоем камней балласта и каменных якорей обнаружили большое количество слитков меди. Точнее именно медь и служила разбойникам балластом, лишь сверху прикрытая камнями. По словам Ибирина стоимость обнаруженного груза составляла значительную сумму и, вероятно, была захвачена незадолго до нападения на Палладу. Что стало с хозяевами, кораблем и экипажем, Ярослав не стал выяснять и запретил это делать своим людям, но догадаться — не трудно. Разбойники — они и в Африке разбойники. Самым неприятным в этой ситуации оказалось то, что на каждом слитке стояло клеймо Риналя, и продать медь без риска не получится. Решением Ярослава перегрузили слитки на борт Паллады, по примеру разбойников укрыв балластом. Несколько позже возвратился из пританея Зенон, приведя покупателей, которые скупают товары оптом прямо на причале или даже с кораблей. Пенька их не заинтересовала, точнее давали низкую цену, а вот корабль ушел с молотка. В преддверии нового судоходного сезона образовался устойчивый спрос, потому промеж покупателей произошла короткая перепалка, кому достанется корабль. Поэтому Ярослав, не завышая сильно цену, отдал за сотню золотых тому, кто утверждал, что уже завтра выйдет в море, и судно ему надо срочно и позарез. Хотя, если поторговаться, мог выжать из купчин сто десять — сто двадцать, но предпочел получить меньшую цену, но, чтобы корабль ушел из Риналя, как можно быстрее. Торговец ушел счастливым, как впрочем и Ярослав остался доволен сделкой, избавясь от опасного приобретения. К вечеру Палладу отвели на место якорной стоянки, и Ярослав смог заняться наиболее важными делами. Оставив на хозяйстве Жигана и Ибирина, сам в сопровождении Зенона предпринял вылазку в город на торг, якобы осмотреть нанятую лавку, узнать цены, но на самом деле, искать человека по имени, а точнее кличке — Фокс. В городских воротах, ведущих из порта, их не остановили, пройдя посты стражи вместе с вечерними торговцами рыбой. Большинство из них являлись местными рыбаками и несли свой улов на рыбный торг в верхнем городе.* * *
Поиск Фокса не составлял большого труда, но сопряжен со значительной потерей времени. Ни Ярославу, ни, вероятно, Олегу не было известно его место жительства, следовало, обходя трактиры, искать человека определенной внешности или же ненавязчиво расспрашивать о нем завсегдатаев и хозяев. Рано или поздно человек объявится… Как и предполагалось, первый заход оказался неудачным… Обойдя с Зеноном несколько трактиров города, никого не нашли, так же и расспросы ничего не дали. Тем не менее, Ярослав успел ознакомиться с городом и побывать на нескольких рынках. Собственно город Риналь располагался на холмистой равнине, на берегу обширного морского залива. Над городом господствовал холм со дворцом правителей, усиленный крепостными стенами. Сам город, также опоясанный периметром стен, давно в них не помещался и оттого имел множество пригородов, которые занимали пространство за городской стеной. Насколько мог видеть глаз, всюду тянулись черепичные крыши, сады, вились ленты мощеных дорог, и все это перемежалось островками пашен, перелесками или даже очагами предместий и местечек с плотной застройкой и окруженных собственными стенами. Центральная часть города, застроенная исключительно добротными домами землевладельческой знати или богатых торговцев, имела широкие мощеные улицы, на которых свободно могли разъехаться (разминуться) две крупные повозки. Интенсивное движение на центральных улицах говорило о торговой сущности города и близости рынков. Торговые площади Риналя, как это часто бывает, имели каждая свою специализацию, но в отличие от рынков, например, Агерона, которые Ярослав хорошо успел узнать, и которые представляли собой просто открытые пространства низин, покрытые вытоптанной травой, промеж застроенных холмов. Здесь в Ринале все гораздо благоустроеннее и организованнее. Так лавка, которую они сняли, представляла собой капитальное каменное сооружение с прочными дверями и настоящими замками. Она являлась одной из нескольких сотен расположенных на рынке и предназначенных для продажи тканей, шерсти, пеньки, льна–сырца, мешковины, корзин, столярных изделий. Если говорить с точки зрения Ярослава, это был хозяйственный рынок, предназначенный для торговли в розницу. В порту имелся специализированный корабельный рынок, где они так же могли продать пеньку и канаты, но на общем совете с Ибирином и Зеноном, было решено торговать здесь. Во — первых, получить большую цену, во — вторых, на портовом рынке шансы продать их товар резко снижены по причине плохого качества самодельных канатов и собранной с миру по нитке пеньки. А вот на хозяйственные нужды их товар вполне сгодится, да и цена будет не шибко ниже корабельной, а иной раз — и выше. Во всяком случае, так утверждали агеронцы. Имелись в Ринале и другие рынки: рыбный, зеленщиков, гончаров и даже особый рынок рабов. Крытый пакгауз с клетушками камер для товара и забранными решеткой окнами. Ярослав и Зенон прошли мимо и ни тот ни другой даже не решились заикнуться, не то, чтобы зайти посмотреть. Путь их лежал в сторону, куда более интересного места. Один из самых дорогих в городе, да и почитай в мире, рынок лошадей. Впрочем, по утверждению Зенона в Ринале несколько рынков, где продают лошадей, но этот самый престижный, и здесь выставляют самых лучших. Придя на место, Ярослав даже был несколько удивлен, малому выбору животных, да и сам рынок представлял собой, хоть и каменной кладки, но простую конюшню или хуммарий, как здесь говорят, тем более слонов — хумму продавали рядом. Пройдясь вдоль стойл и поговорив с продавцами, большинство из которых не оказались хозяевами животных, выяснили, что их прошлые прикидки цены на лошадей верны. Стоимость хорошо обученного коня колеблется от 20 до 30 золотых. Качество предлагаемых животных значительно выше среднего, все кони хорошей лошадиной стати, но как здесь водится — малорослые и легки в кости. Конечно, это были не те пони, которых он купил когда — то в Новом Нидаме, а настоящие кони способные нести седока или тянуть колесницу, но и не столь рослы и сильны по сравнению с лошадями, разводимыми в современное время на земле. Конечно, Ярослав доставил в Риналь далеко не самых лучших, выбракованных лошадей, но даже немолодые крестьянские работяги выглядели значительно внушительнее местных. И не только ростом и весом. Они были много выносливее. Могли тянуть воз в полтонны весом в течение дня, что для местной породы становилось непосильной задачей даже в парной упряжке. Резко сказывались тысячи лет селекции, хотя у Ярослава не было к продаже тяжеловозов, но в колонии таковые имелись. В хуммарии удалось посмотреть вблизи местную породу слонов. По счастью здесь же оказался владелец животных и воспитатель или, мы бы сказали «дрессировщик». Хозяин, видя любопытство иноземца, сразу догадался, что посетитель никогда не видел хумма и ничего о них не знает. В свою очередь Ярослав постарался расспросить о назначении животных. — Это мой Бикси, он добрый малый, — хлопая ладонью по шее хумма, говорил торговец Алия. Хумма добродушно мотал головой. — Для чего его используют? — спросил Ярослав, изображая из себя ну совсем простака. — Бикси — воин, — отвечал хозяин, и в его интонации чувствовалось уважение к подопечному. Ростом хумма был не выше Казбека, спина покатая, как у индийских слонов, на которой красовалось крупное седло из дерева и кожи. У седла не было стремян, но имелись особые, составляющие одно целое с седлом ступени, на которые седок мог опираться ногами. Да и само седло имело необычный вид и походило на вьючное седло для мулов со скрещивающимися спереди и сзади перекладинами. Не смотря на свой странный и архаичный вид из такого седла трудно вылетать даже при всем желании. Вспомнив, что слоны пугливы и сильно привязаны к своим седокам, спросил: — Какую цену вы просите за хумму, обученного для войны? — За этого — тридцать золотых, — отвечал Алия, начиная проявлять интерес к иноземцу. — Я слышал, хумма очень любят своих седоков, а к чужим — агрессивны, каким образом Бикш сможет привыкнуть к новому седоку? — Это зависит от воспитания и характера животного. Многим требуется время для привыкания, для этого и служит воспитатель при хумме. Если животное слишком привязалось к своему первому воспитателю, то часто воспитатель сопутствует ему всю жизнь, переходя от одного владельца к другому вместе с хумма, тем более многие воспитатели — рабы, и их продают вместе. Так Бикси продается вместе с воспитателем — рабом Мумаром. — Не кажется ли вам, уважаемый Алия, что седло слишком громоздко для хуммы и с него в воину не совсем удобно вести бой? — спросил Ярослав, предполагая разговорить словоохотливого хозяина. Тот, видя интерес потенциального покупателя, а Ярослав выглядел состоятельным человеком, не отказал в любезности удовлетворить любопытство иноземца. — Конечно седла седоков не легки, и сражаться с них надо уметь, но в схватке главный боец Бикси, затем хумму и воспитывают приемам боя. — Наверное, это красиво… — Да! — с энтузиазмом подхватил владелец животного, — Бикси бросается на врага, будь то пехотинец колесничий или другой хумма… — Хумма сражаются между собой? — вскинул брови удивленный Ярослав. — Еще как… — уверенно заверил торговец, — хумма бьют врага бивнями, топчут ногами, напирают грудью, всячески стремятся победить, часто хумма, потеряв своего седока, сражаются в одиночку, чтобы отомстить за гибель господина или просто в порыве боевого азарта. — Прекрасное животное! — воскликнул Ярослав. — Самое прекрасное… — И умное…. — Самое умное… — То‑то и плохо. — Почему? — сдвинул брови от неожиданности и удивления Алия. — Слишком умное и не пойдет на сплошные ряды копий, оно слишком хорошо понимает: копья для него — смерть. Лошадь — намного глупее, но и ее очень трудно приучить идти на верную смерть (гибель, на копья). Владелец хуммы несколько смутился от слов Ярослава и потому отвечал после некоторой паузы. — Все живые существа боятся смерти и хумма тоже, и человек. Зачем гнать хумма на копья. Хумма должен сражаться с хумма, колесничие — с колесничими, пешие воины — с пешими. — Да, — с готовностью согласился Ярослав, — но если у них будет выбор. (обратно)Глава 96
В эту ночь Ярослав оставался на борту Паллады вместе с охраной, Анютой, все еще больной Юлей и самой ценной частью груза. Значительная часть команды устраивалась на берегу, готовя помещение и размещая лошадей. Утром, оставляя корабль на попечение Жигана, а Юлю — на Аню и Ноки, вместе с Анютой отправились в город на поиски академии Риналя. Появление Ярослава в таком месте требовало и выглядеть соответствующе, то есть он не одел брони, одежда должна была выглядела респектабельно, но без роскоши и соответствовать местной моде. Ярослав одел синюю тунику и — в тон ей штаны, перепоясался обычным мечем местного изготовления. Анюта также на время лишилась обычных для детей — землян на троне камуфляжных брюк и куртки, поменяв на длиннополое светло — бежевое платье и головной убор местных рыбачек, в виде чепца. Такой наряд не пришелся Анюте по душе привычной к подвижному образу жизни, но выбора у нее не было, и, как следствие, испортилось настроение. Найти академию не составило труда, хотя занимаемое здание совершенно не соответствовало земным понятиям об учебных заведениях подобного ранга. Обычный особняк в центре города, в тихом районе состоятельных владельцев. Добротное, каменной кладки двухэтажное здание ничем не выделялось в общем рисунке улицы. Не было ни вывески, никаких бы то ни было особых элементов архитектурного убранства, указывающих на статус заведения. Все очень строго, без излишеств, резные полуколонны выделяли воротный проезд, ажурные решетки на окнах второго этажа. На первом по местной моде они вовсе отсутствовали в наружных стенах. Вместо них глухие ниши занимали барельефы на мифологические темы. Ярослав и Анюта переглянулись, здание внушало некоторую неуверенность: — Ну что, пойдем? — спросил он. И Анюта согласно кивнула головой. — Мы же решили. — Потом не плачь и не просись домой… Мы не знаем, чему и как здесь учат, — Ярослав пожал плечами, — конечно кто‑нибудь из нас все время будет рядом, но я вынужден уезжать и часто надолго. Тебе придется оставаться одной. Подумай, стоит ли оно того. — Но меня здесь научат быть волшебником… — Ты этого хочешь? — Да… Ольверо говорил: у меня способности. — Но быть волшебником, это стать не таким, как все. Ты готова к этому? Анюта пожала плечами: — Не знаю. Кроме меня, некому. — Да, но… — У тебя все ведь не получается… Ярослав махнул рукой, мол не стоит и говорить. — Значит, остаюсь только я. Они поднялись по каменным ступеням парадного крыльца, и Ярослав толкнул высокую, резную деревянную дверь. Оказалось не заперто? Створка поддалась и мягко растворилась. Не успел он удивиться подобной беспечности, как перед их с Анютой взором появился человек в белой тунике с несколько недовольной физиономией, будто его оторвали от какого‑то важного дела. Металлический ошейник говорил, что перед ними раб — привратник, но тон его слов и манера поведения оказались совсем иными: — Чего надо? — резко спросил он, уперев руки в бока. Ярослав даже несколько опешил от такого обращения, ни тебе обычных слов вежливости, ни поклонов, да еще и от раба. «Вероятно, — думал он, — недолюбливают здесь простой народ, а каковы господа, таковы и их рабы». В свою очередь Ярослав был одет в простую синюю тунику, и привратник вполне правильно счел его за моряка. Отвечая, он не рискнул повторять обычный для модонов ритуал приветствия, наглый раб мог счесть такое поведение за подобострастие. — У меня письмо к ректору академии, — спокойно, без эмоций ответил он. — Отдай его мне, — протянул руку наглый раб. — Я сам передам архимагу. Понимая, что его уже дважды унизили, Ярослав тем не менее уточнил абсолютно спокойно: — Волшебник Ольверо, передавая письмо мне, распорядился передать в руки ректору академии Риналя, тем более, что письмо касается лично меня и моей племянницы. Ярослав кивком головы указал на Анюту. — А…а, — понимающе протянул человек, его лицо исказила презрительная гримаса, — желаете поступить в ученики, много вас таких ходит… Слова раба крайне заинтересовали Ярослава, и о многом говорили, вероятно, они с Анютой не были единственными претендентами для поступления в академию, но судя по тишине в коридоре, этих самых желающих учиться, не так уж и много. Не утерпел выразить пришедшие на ум мысли: — Не вижу очереди… — Что? — не понял раб. Ярослав с готовностью уточнил: — Говорю, ходят таких, как мы, много, но очереди не вижу… — А… а, — снова протянул человек и с безразличием дернул плечами. Ярославу надоел бессмысленный разговор с привратником, он резко одернул: — Давай, веди. Раб, поворачиваясь и начиная движение, коротко бросил: — Тебе повезло, моряк, архимаг Анастагор сегодня здесь.* * *
Они прошли по коридору, идущему во внутренний дворик с рядами ярких цветов и зелеными шапками стриженных растений. По пути Ярослав обратил внимание на боковые двери, ведущие в комнату охраны. Двое вооруженных стражников проводили их внимательными взглядами. «И все же здание охраняется, — отметил для себя Ярослав». Пройдя дворик, они прошли коридорами в дальнюю часть дома, в то, что нашим языком можно назвать «сад». Здесь росло несколько плодовых деревьев, яблони и вишни, дорожки посыпаны гранитной крошкой. Мраморные резные наличники окон первого этажа и играющими на рельефах солнечными бликами резко контрастировали с зеленью сада. Привратник остановился перед открытой настежь дверью, погода стояла жаркая и даже морской бриз, слабо освежал удушливую атмосферу. Обращаясь в сторону помещения, но не переступая порог, раб молвил, низко склоняя голову: — Господин. Моряк с письмом от вашего ученика Ольверо. Ярослав несколько замешался и из дверей послышался резкий, живой голос: — От Ольверо… Пусть же заходит. Привратник обратил взор в сторону Ярослава, побуждая к действию, и он шагнул в проем дверей. После того, как глаза привыкли к полумраку помещения, (переход от яркого света оказался существенным). Увидел перед собой человека по своей внешности удивительно похожего на волшебника из сказок. Одет Анастогор в нечто похожее на широкий длиннополый льняной белый халат или другими словами можно назвать «тогу». На ногах — стоптанные сандалии на босу ногу. По жаркой погоде одежда не имела рукавов, оставляя плечи обнаженными. Лицо волшебника светилось улыбкой и выражало неподдельный интерес к посетителю. Несмотря на внешне не малый возраст, окладистую тщательно расчесанную бороду до середины груди, глаза волшебника — живые и подвижные, выражали чувство природного любопытства. — Ну же, давай письмо, — торопил маг, только что встав из‑за заваленного бумагами стола и спеша навстречу посетителю. — Не терпится узнать, о чем там пишет… Ярослав, как подобает, склонился в поклоне, и, доставая из‑за пазухи письмо, протянул волшебнику: — Сакора яна оуна наватаро, — молвил он, сложив руки в приветственном жесте, — волшебник Ольверо написал эти рекомендательные письма в отношении моей племянницы Анюты, предполагая ее способности в магии и определяя: академия Риналя рассмотрит возможность ее обучения. Взломав печати, архимаг пробежал глазами написанное и неожиданно воскликнул: — О…о! Вы и есть тот самый вождь индлингов Ярослав? Именно так — Ярослав, без какого — либо акцента или обычного коверкания аборигенами сложного русского имени. Ярослав крайне удивился неожиданной реакции незнакомого архимага и его осведомленности, а Анастагор, предвосхищая вопросы Ярослава, продолжил: - … наслышан, наслышан, Ольверо писал о вас в самых благоприятных словах и очень похвально. Схватки, битвы, победы. Все очень любопытно. Говорят, вы прекрасный воин, всадник. Поговаривают о чудесах, оживших древних амритах, о битвах с вуоксами, с Деспотом Бурути, с ночными демонами. Отделить, где правда, где ложь — крайне трудно. Надеюсь, все услышать, так сказать, из первых уст. — Ах, — спохватился волшебник, — присаживайтесь, вождь. Ваш костюм простого матроса вводит в заблуждение. Анастагор крутнулся на месте, поспешил к заваленному бумагой креслу, смахнул все предметы на пол, подтащил его, скрипя ножками о каменные плиты пола. — Присаживайтесь, — требовательно молвил он, сам хватая следующее и делая попытку разгрузить его от вещей. Ярославу показалось, что волшебник не часто принимает здесь гостей, помещение явно не приспособлено для приемов, и поспешил оказать помощь, со словами: — Я собственно, здесь ради племянницы Анюты, — они на пару подтащили тяжелое кресло к средней части комнаты, где у стола, предположительно, должна происходить беседа. — Племянница? — переспросил Анастагор. — Да, Ольверо говорил, что у нее есть все задатки для учебы в академии. — Ольверо писал о девочке, которую нашел среди индлингов, но прием в ученики академии — вопрос не простой, — Анастагор устроился в своем собственном кресле за столом. Ярослав и Анюта уселись каждый в свое, рядом, таким образом, что волшебник сидел к ним вполоборота. — Одной рекомендации мало, требуется провести испытания, собеседования, а затем вопрос выносится на усмотрение совета города. Когда все стороны согласны и нет никаких препятствий, составляется договор. Если будущий ученик — еще ребенок, то договор заключается с его семьей или опекуном. Возможно, вы уже знаете, но договор заключает в себе многие обязанности, как со стороны академии, так и со стороны ученика. Ярослав согласно качнул головой: — Ольверо мне рассказывал об обычных договоренностях и возможности индивидуального подхода. — Да, в особых случаях совет города идет навстречу. — Каковы наши шансы учиться в академии? Анастагор на секунду задумался, глядя то на одного, то на другого посетителя. — Шансы? — он качнул головой. — Большие. Если Ласос — казначей города одобрит, и слова Ольверо подтвердятся, мы примем ее в академию, но расскажите мне, что там происходит в лесах севера. Нелюдь объединяется? Мне пишут, — Анастагор схватил свиток со стола и, показав его, бросил обратно. — Огромная толпа нелюди пересекла пустыню и осадила Рахин. Гарнизон с трудом сдерживает натиск. — Мне пришлось видеть штурм вуоксов в Новом Нидаме… — но Анастагор не дал договорить. — … Я уверен, дело не обходилось без Семнана, их агенты подстрекают нелюдь выступать против городов и народов, союзных Риналю. Им не удается победить открыто, стремятся сделать это чужими руками. Волшебник фыркнул, выражая свое крайнее презрение к врагам. — Вуоксы — смелые воины, — продолжал Ярослав, — но тактика их грешит шаблонностью, чувствуется недостаток опытных командиров, но когда мы можем пройти испытания, и что для этого требуется сделать? — Ярослав изо всех сил старался не уводить разговор в сторону от академии и учебы, тем более он не испытывал желания лишний раз обсуждать свое прошлое, особенно вопросы, связанные с военным делом. В ответ Анастагор усмехнулся, глядя на Ярослава с понимающим выражением лица и перевел взгляд на Анюту, и его улыбка приобрела добродушный ласковый вид: — Так как тебя зовут? — мягко спросил он. — Аня, — неуверенно ответила та. — Странное имя, — заметил волшебник, вскинув брови, — не знакомое. Ярослав поспешил уточнить: — Полностью имя звучит как Анна. Означает божья милость. — Подойди ко мне, Аня, — продолжил волшебник с каким — то заговорщическим видом, — я хочу сделать подарок. Думаю, он тебе понравится, — и, сложив перед собой руки лодочкой, протянул навстречу встающей девочке. Когда их руки встретились, и Анастагор раскрыл ладони, Ярослав увидел над ладонями мерцающий мотылек пламени. Это был малый сгусток энергии, воплощенный в виде некоего волшебного существа, своим видом повторяющего привычный для глаз человека предмет: бабочку или мотылька с прозрачными пламенеющими крылышками, излучающими тонкий желтоватый свет. Анюта должна была взять существо в руки, но в первый момент испугалась обжечься, ведь мотылек представлял собой обычное пламя. — Не бойся, бери, — успокоил волшебник, — он не причинит тебе вреда. Анна протянула ладошки, и существо смело нырнуло в спасительную обитель человеческих рук. — Ну что скажете? — настойчиво спросил Анастагор, обращаясь к Ярославу. Его взор излучал превосходство и удовлетворение, — а, по словам Ольверо вы сами не лишены божественного дара. Глядя на мерцающее в руках племянницы пламя, Ярослав понял, что перед его взором как раз и происходит самое, что ни на есть сложное испытание на способности в магии. Чтобы вот так просто удерживать в паре сантиметров над ладонями источник не просто магии или волшебства, а воплощения неживой материи посредством магии в одухотворенную сущность, созданную другим человеком, надо обладать поистине незаурядной способностью и, главное, восприятием структуры чужой магии. Если Ярослав попытался бы удержать в руках обычных неодухотворенный плазмоид, созданный к примеру Ольверо и переданный ему из рук в руки, то сгусток энергии просто рассыпался бы, серьезно покалечив его или даже, возможно, взорвался. На столько трудно воспринять и подпитывать то, что создано другим. Пожалуй, даже легче создать самому. Впрочем, у Ярослава вместо плазмойдов образуется нечто странно черное уничтожающее, словно материя гибнет, разрушается в его руках. Ничего не ответив, Ярослав лишь с пониманием качнул головой, а Анастагор, вновь усмехнувшись, ласково обратился к Анюте. — Это живой дух, созданный нашей с тобой волей, теперь он будет служить тебе и, когда во мраке ночи потребуется свет, стоит только вспомнить о нем. Восхищенно глядя на мерцающий в руках мотылек, Анюта нерешительно спросила: — Насовсем? В ответ Анастагор добродушно улыбнулся. — Собственно говоря, он создан тобою, хотя ты этого не заметила, потому принадлежит только тебе и никому иному служить просто не сможет. — Спасибо, — ответила Анюта, и до сих пор ужасно стесняясь, села на свое место. — Как видите, — продолжил Анастагор, обращаясь к Ярославу, — у девочки — несомненно талант и препятствий к обучению с моей стороны не предвидится. Завтра я сообщу о вас совету и пританам города. Возможно, придется уточнить детали, составить договор. Вероятно, это потребует времени и нескольких встреч в присутствии заинтересованных сторон. В конце концов хозяева города сами заинтересованы в приобретении способных учеников и, я думаю, не станут препятствовать, не смотря на увеличение расходов. Если все же меркантильность станет преобладать, я обращусь напрямую к… — Анастагор запнулся и, взмахнув ладонью, рассек воздух, — я, пожалуй, сразу поставлю в известность о вашем прибытии Тимонома, так будет проще и быстрее. Со своей стороны предлагаю вам уже завтра познакомиться с учителями и приступить к занятиям. Метр Гринье — прекрасный человек и имеет богатый опыт общения с детьми. Его помощница Критана работает исключительно с девочками. Уверяю вас, академия Риналя — лучшее в мире учебное заведение, и вам не о чем беспокоиться… — Куда и во сколько мы должны прибыть, и каким образом я узнаю о встречах? — прервал его Ярослав, предполагая после уточнения, откланятся, но Анастагор быстро раскусил: — Э…э, — протянул он, весело смеясь, — вам, вождь, не удастся так легко от меня отделаться. Пока все не расскажете, я не отпущу вас… Как там поживает мой ученик Ольверо, он писал: встретились вы в Агероне? Дальнейший разговор свелся к рассказу Ярослава о путешествии из Нового Нидама в Агерон и последовавших затем событиях в Изумрудной долине, о которых Ольверо не знал и не мог пересказать в переписке. Анастагор оказался человеком любопытным и пытливым, способным находить зерно истины в мелочах, а потому — придирчивым. По тому Ярославу приходилось держать ухо востро, чтобы не сболтнуть лишнего. Утаивать одно, превозносить другое, обходить молчанием значительные пласты событий, о которых волшебнику вовсе не следует знать. Просидев таким образом до полудня и изрядно проголодавшись, они с Анютой наконец откланялись, дав согласие явиться следующим утром в указанный Анастагором пансион в одном из пригородов Риналя к волшебнице Критане, которая введет их в курс повседневных дел. О необходимости последующих действий Ярослава предупредят заранее с помощью посланников, для чего он сообщил место своего постоянного пребывания в пригороде Агеронцев.* * *
По возвращении на Палладу Ярослав встретил Ибирин в компании с Сабук Адраст — нотариусом пританея. Пленные в трюме корабля давно заждались решения своей судьбы и по словам команды находились на взводе, не понимая, почему до сих пор еще живы и предполагая худшее — продажу в рабство, причем, можно сказать в родном городе, что их отчаянно злило. В любой момент следовало ожидать попыток бунта. Представляя Адраста, Ибирин среди прочего заметил: — Не сомневайтесь Дхоу, уважаемый Сабук Адраст вошел в наше особое положение с частью команды недовольной оплатой и уверяет, что проявит понимание, если люди неправомерно сочтут себя обманутыми. Ярослав уважительно склонил голову в поклоне перед чиновником города. — На моей памяти, — согласился Сабук, — не много ситуаций, когда команда, получив деньги от кормчего, отказывалась выполнить обязанности, и составление долговых пастор в этом случае наиболее удачный выход из ситуации, чтобы избавиться от бунтовщиков и не понести потерь в деньгах. Правда вам следовало озаботиться этим заранее… — упрекнул в конце нотариус. — К сожалению, в море трудно найти Сабука. — Да! С готовностью согласился человек, — лучше нанимать людей в крупных портах с надежной ответственной администрацией. В ответ Ярослав только развел руками: — Что делать, иногда рабочие руки требуются немедленно… Надеюсь, в Ринале я наберу надежную команду. — Не сомневайтесь, Риналь славится своими матросами исключительно толковыми и добросовестными. — Я могу чем — то помочь? — в свою очередь вежливо осведомился Ярослав, стараясь предупредить желания Адраста. — Нет, что вы, Дхоу, мы с вашим помощником сделаем все в лучшем виде, и уже завтра вы сможете получить готовые пасторы. Процесс не заставил себя ждать. Разбойников хватали по одному и, несмотря на крики и возмущение, обвинения в сторону команды Паллады, составили документы, насильно приложив большие пальцы в соответствующие места керамических пластин. Через каких — то десять минут Сабук Аураст удалился, заверив Ярослава о исполнении своих обязанностей к полудню следующего дня.* * *
Тем временем заботы не оставляли Ярославу времени на праздность. Следовало разгребать ворох накопившихся забот. Первым делом он подвиг команду немедленно начать ремонт корабля, а Зенону — найти добросовестного исполнителя столь трудной задачи на верфях Риналя. Он прекрасно понимал, что его команда, отвлеченная массой повседневных дел, не сможет провести надлежащий, профессиональный ремонт, а корабль уже сейчас следовало отправлять назад в Изумрудную долину с закупленным грузом. И даже в этом случае Ярослав оказался крайне стеснен, как по времени, так и в наличии людей, решив переложить груз забот на иные плечи. Когда на корабле появился Дрегон, он вызвал его к себе, переговорить без посторонних: — Послушай, Дрегон, я знаю, ты — разбойник и хороший моряк. Я приютил твоих детей, когда был риск потерять всю семью, знаю, хотя бы из благодарности, ты не обманешь меня. Нам крайне не хватает проверенных людей, а Паллада должна как можно быстрее уйти на север с грузом железа и других необходимых колонистам товаров. — К чему вы клоните, Дхоу? — выразил непонимание простоватый моряк. — Хочу просить тебя вести Палладу в Изумрудную долину без меня, Ибирина и Зенона. Одному. — Ваш корабль… — опешил кормчий. — Да и, надеюсь, ты доведешь его в целости и сохранности вместе со своим. И Ибирин, и Зенон мне нужны здесь, у меня крайне мало людей, на которых я могу положиться. — Но, Дхоу, такое доверие… — удивлялся ошарашенный неожиданным предложением Дрегон. — И ваш корабль имеет сложные паруса, по словам Ибирина управлять им нужен опыт… Справлюсь ли я… Ярослав, видя неуверенность человека и чувствуя, что он вот — вот откажется, перебил его: — Не бойся, Дрегон. Ибирин наговорил лишнего из желания превознести себя. Тебе следует вести корабль привычным образом, как умеешь. Не следует повторять ни наших ошибок, ни наших успехов. Действуй так, как считаешь целесообразным лично для себя, чтобы безопасно привести корабль в Изумрудную долину. Я дам тебе в помощь трех индлингов, и это будет все. Остальную команду наберешь себе сам по своему усмотрению. Дрегон хотел было вновь возразить и уже раскрыл рот, но Ярослав пресек возражения: — Уверен,справишься. Ты — опытный моряк и твое осеннее путешествие в бушующем штормящем океане доказывает это. Сейчас весна, ветра легки и благоприятны. За свой труд получишь соответствующую плату, тем более, не впервой вести группу кораблей. В прошлом владел и двумя и тремя кораблями, просто сейчас у тебя такая черная полоса в жизни. А поэтому десяток золотых монет не будут лишними. Услыша о деньгах, Дрегон сразу стал сговорчивее и согласно закивал головой: — Да, времена для моей семьи выдались не самые лучшие и подработка очень кстати. — А я о чем и говорю, — горячо поддержал его Ярослав. — Боюсь из‑за нехватки средств и твой собственный корабль пойдет недогруженным? — Да это так, Дхоу, — согласился кормчий. — Мы заполним его за соответствующую плату. И вот еще что. Ты мой друг, хорошо. Знаешь Риналь, порядки и обычаи. Дрегон согласно кивнул. — Понимаешь, в Изумрудной долине позарез нужны люди. И не просто крестьяне — земледельцы, а опытные ремесленники: каменщики, кузнецы, плотники, стеклодувы. Нельзя ли найти таких людей, готовых переселиться к нам. Дрегон удивился. — Мало вероятно, чтобы мастер решил поменять Риналь на вашу глухомань, наполненную нелюдью. — Я понимаю, — с готовностью согласился Ярослав, — мастеру мы на фиг не нужны. Риналь — благоустроенный город, но я не имею в виду успешных людей. Всегда есть и те, кто не удел, отягощен долгами, в бегах за преступление или просто является молодым подмастерьем без перспектив стать самостоятельным не только мастером, а даже работником, получающим достойную оплату своему труду. А мы предоставим такому человеку землю, инструмент, жилье, мастерскую и даже семью, не считая устойчивого рынка сбыта изготовленного товара. Думаю, найдутся люди, которые польстятся на щедрые посулы. — Обещания действительно богатые, — усмехнулся Дрегон, — а сможете всем обеспечить? — Ну, это дело третье, главное заманить, и не то, чтобы в долину, а хотя бы на борт корабля. Дрегон весело гоготнул после этих слов. — Воистину, вы, Дхоу, наш человек… — А то, берешься? — Раз уж такое дело, и оплата — щедрая. Берусь. — Тогда уже сегодня подключайся к Зенону и ремонту корабля. Ты заранее должен быть в курсе всех дел и совершить несколько пробных выходов в море недалеко от Риналя, чтобы понять, как работает парусность Паллады, а Ибирин и Зенон тебе помогут, объяснят.* * *
К вечеру оказались закончены все работы по разгрузке корабля, переправлено на берег все, включая трофейные слитки меди и имущество команды. За прошедшие сутки моряки подготовили для проживания дом в предместье агеронцев и переправляли туда больных. Ярослав лично позаботился о Юле, доставив в предместье. Вместе с больными и женщинами в город доставили и самую ценную часть груза, организовав круглосуточную охрану в доме. Быстро и незаметно нанятый дом превращался в маленькую крепость. Изготавливались прочные двери, ставни на окна, дополнительные перегородки, заделывались камнем лишние проемы. Для хранения сокровищ выделено отдельное помещение в самой защищенной части дома, непосредственно соприкасающейся со спальней Ярослава, в нем сделаны новые прочные двери с засовами. В результате приложенных усилий на Палладе к вечеру остались только пленные и балласт, корабль был полностью подготовлен к ремонту, о котором Зенон договорился с одной корабельной артелью. Мастера обещали приступить к работе через несколько дней, и пока еще не было смысла переправлять разбойников на берег, но обстоятельства сложились так, что Сабук Ардаст оказался человеком исключительно ответственным и доставил изготовленные пасторы уже в день оформления, что технически выполнить непросто. Если хочешь сохранить прочность документа, обжиг следует вести в течение многих часов. Тем не менее, не успел Ярослав покинуть Палладу, чтобы провести первую ночь на берегу в городе, как о борт стукнула лодка, охрана доложила о прибытии Сабук Адраста. Пленные пираты были освобождены от колодок и, как это и положено в присутствии нотариуса получили каждый свои долговые пасторы. На чем миссия Сабука закончилась, и он поспешил покинуть корабль, получив причитающиеся ему деньги за оказанную специфическую услугу. Разбойники не знали, что от них хотят, поэтому оставались в недоумении и предчувствуя, что самое худшее обойдет стороной. В этом случае долговая расписка — неплохой вариант развития событий. Обращаясь к теперь уже бывшим пленникам, все еще не покинувшим трюм Паллады, Ярослав высказал свои пожелания: — Не так давно я обещал наказать вас за нападение особым образом, который будет для вас ничуть не легче петли, но не связан с традиционным способом. Каждый из вас получил долговую пастору на различные суммы, сообразуясь с предполагаемым имущественным состоянием. С этой минуты вы свободны и можете идти, куда пожелаете, но долги должны вернуть в указанный срок. В противном случае я начну судебное преследование и взыщу их через власти городов Риналь и ваш родной ??? Конечно, можете броситься в бега, но тогда вы не найдете более места на родине, а ваши семьи будут обречены на голодную смерть, скитания и нищету. Можете подать на меня в суд, но кто вам поверит, я — уважаемый и состоятельный человек и Дхоу, ни один правитель не захочет ссориться со мной, рискуя навлечь откровенные враждебные действия. Так что для вас есть один выход: смириться с положением и стерпеть полученное справедливое наказание за разбой и глупость. Это для тех, кому есть чем платить. А нет, так я предлагаю погасить сумму трудом матроса на моей службе. Тут право выбора остается за вами. Те, кто пожелает, может остаться с нами и отправиться в предместье Пелены, где сейчас расквартирована команда, кто не желает — скатертью дорога… — в конце добавил, понуждая людей к действию, — а теперь поднимаемся на палубу и ждем лодок для отправки на берег. Бывшие пленники, шлепая босыми ногами по трапу, поспешно поднимались наверх, стремясь быстрее покинуть трюм, ставший на время их темницей, и в котором у многих являлись тяжкие думы о бренности жизни и близости конца. В то время, как ждали шлюпку для отправки на берег многие изъявили желание просить милости не бросать их на произвол судьбы. — У меня трое детей, вождь, — молил бородатый матрос, — три золотых! Помилуй! Мы не видали таких денег! — Если будешь добросовестно служить, возможно, я спишу их или растяну срок оплаты. Во всяком случае, я не позволю семьям умирать с голоду. Люди моей команды получают соответствующую плату, и это относится ко всем. После таких слов многие из приунывших разбойников ободрились и увидели реальные перспективы службы под иным началом. Десять человек из пятнадцати изъявили желание вступить в команду Паллады. Остальные более смотрели на главаря банды, бывшего кормчего корабля, который с отрешенным видом стоял в стороне, ожидая шлюпку. Его вид говорил, что он не из тех, кто ради денег продаст честь или в отличие от простых моряков его команды имел, чем отдавать. Но и долг ему Ярослав назначил в пятьдесят золотых, так что, кто знает, о чем думал разбойник. (обратно)Глава 97
Утро застало Ярослава на новом месте. Окно небольшой комнаты выходило в тенистый сад, огороженный со всех сторон каменной стеной, свежий утренний бриз доносил йодистый запах моря, солнечные блики играли на подоконнике и деревянном строганном полу комнаты. Юля спала на специально доставленной для нее сюда с корабля кровати. Последние дни ей становилось лучше, девушка устойчиво выздоравливала, и Ярослав надеялся, что воздух земли и возможность отдыхать в саду, будет способствовать улучшению самочувствия. Стараясь не разбудить, он собрал одежду и покинул комнату, выйдя через двери на галерею внутреннего дворика. В новом просторном доме команда разместилась совершенно иначе, нежели в тесном трюме корабля. Многие члены команды, такие как Аня, Ярослав, Жиган, Ибирин имели отдельные комнаты. Но и остальные располагались достаточно свободно. Всего около сорока человек, считая и бывших пленников. Первые этажи здания, предназначенные под склады, заполнили многочисленные товары, сгруженные с корабля снасти и имущество. Сегодня предполагалось многое сделать, как команде, так и самому Ярославу. Следовало обойти рынки, прицениться и начать закуп товаров для отправки в колонию. Важнейшей частью груза должно было стать железо и изделия из него. Девять тысяч квадратных футов парусины. Километры троса самой лучшей выделки, а кроме того: красители, сода, поташ, льняное и оливковое масло, вино, ткани, медь и медные изделия и еще много других наименований предметов, которые не могли быть изготовлены в долине, но колонисты в них нуждались. Предполагалось, корабль будет загружен под завязку. Меж тем, уже сегодня следовало озаботиться началом торговли. Процесс этот в розницу — не быстрый, потому начинать следует как можно раньше. Конечно, Ярослав не собирался стоять за прилавком лично, у него хватало людей, но контролировать, придавать трудовой настрой нужно постоянно. Немалой заботы требовали лошади. После двух дней отдыха они окрепли, но Ярослав распорядился найти недалеко от предместья выпас и организовать охрану ценных животных. Он надеялся, что через неделю, когда лошади войдут в норму, отдохнут и округляться, предъявить их к продаже, а пока следует ждать. Не забывал он и об иных задачах, поставленных Олегом. Потом будет время, и он продолжит поиски Фокса. К сожалению, планам Ярослава на сегодня не суждено было сбыться, во всяком случае — частично. Не успел он побывать в конюшне, и как это водится у добрых воинов, лично накормить и почистить Казбека. Матрос охранник сообщил о появлении в доме посланника от самого Тимонома города Риналь. Ярославль оказался очень удивлен визитом и, передав исполнение утренней чистки лошадей Трубе, поспешил узнать, что случилось. В зале для гостей он встретил человека хорошо одетого, приятной наружности и мягкими манерами, типичный царедворец. Одет — в красную тунику с золотым шитьем и аппликацией. Рисунок — строгий, но роскошный… Опоясан коротким мечом в серебряных, начищенных до блеска ножнах, на ногах — мягкие шнурованные сапожки, на плечах — однотонный голубой плащ с золотой застежкой. — Сакора яна Дхоу наватаро, — с достоинством приветствовал посланник. — Я Нелей — посланник Махесте Тимонома города Риналь Ахава. Мой господин приглашает уважаемого вождя народа индлингов почтить своим присутствием дом Тимонома. Вероятно, неготовность Ярослава к такому повороту событий читалась на лице, поэтому посланник с легкою, понимающей усмешкой продолжил, стремясь учтиво ввести варвара в курс дела: — Прием — специально в вашу честь и отказать — невозможно. Это было бы верхом неуважения к правителю города… Тут Ярослав совладав с первой растерянностью, прервал посланника: — Без всяких сомнений наватаро Нелей приглашение для меня — честь, но я несколько смущен. Чем заслужил такое уважение со стороны Тимонома? Я — вождь маленького племени и в Ринале — всего третий день. — Ваша слава летит впереди на крыльях побед, — учтиво склонил голову посланник. — Когда я должен прибыть в дом Тимонома? Нелей вновь РинРиответил, легко склонив голову: — Когда Дхоу наватаро пожелают, Махесте предпочел бы видеть вас сейчас. Для этой цели он прислал колесницу с возницей, но если Дхоу предпочтет носилки, то я распоряжусь и носилки будут предоставлены спустя некоторое время. Просто Махесте Тимоном посчитал, что для почетного прибытия в его дом знатного воина, колесница предпочтительнее… — Согласен с вами, уважаемый Нелей, колесница для воина много более почетна, но будет ли у меня время как следует подготовиться к визиту? Все так неожиданно, и кроме всего прочего я с моей племянницей обязан сегодня утром прибыть в пансион «Волшебное утро»… — Не беспокойтесь о пансионе, — уверенно пояснил посланник, — вы сможете сделать это позже, учителя подождут, а вот ваша племянница наватаро Анна, если на то будет ваша воля… Ярослав догадался, о чем идет речь, когда посланник еще не закончил начатую мысль, и резко обрезал: — Нет! Она еще ребенок, и нечего делать при дворе в обществе взрослых людей. — Общество просто хочет видеть новую ученицу и оказывать уважение, возможно поднести подарки. — По нашим традициям подобное совершенно неприемлемо. Я могу отказать? — Вы полностью вправе, — Нелей учтиво склонил голову в знак согласия. — В таком случае разрешите мне вас ненадолго оставить, привести себя в порядок…* * *
Откланявшись, Ярослав поспешил к себе в комнату, где с помощью Анны и Трубы переоделся. Возможно, с таким простым делом он мог бы спокойно справиться один, но пришлось быстро распаковывать вещи, искать подходящую одежду. В результате нарядился в то, что по его мнению наиболее соответствовало случаю, и в основе своей состояло из вещей, полученных в наследство от Охерибо Велласа. Не рискуя ходить без брони, Ярослав и на сей раз надел кольчугу без подоспешника на одну шелковую исподнюю рубашку, прикрыв сверху пурпурной туникой. Роскошный, шитый золотом плащ Велласа, покрытый причудливым узором из цветов и фантастических животных и его золотой пояс, инкрустированный эмалью, могли стать предметами зависти многих средневековых правителей Земли. Наряд дополнил меч, добытый Ярославом в дебрях северных лесов. Он предпочел именно его, хотя имел к поясу родной крытый эмалью меч, но огромные рубины горели на солнце более презентабельно нежели эмаль. В современное время на земле подобный наряд мог выглядеть вульгарной роскошью, но на Троне — прямо противоположно. Именно бросающаяся в глаза роскошь считается синонимом достатка, благородства и чести. Вождь обязан выглядеть богато, иначе он потеряет достоинство в глазах общества. Не зная порядков при дворе Тимонома, пригласил Дрегона ехать вместе с ним, при необходимости оказать помощь советом или подсказкой. Дрегон жил в Ринале уже около полугода, не считая более ранних посещений, хорошо знал местные нравы и по его словам один раз удостоился чести побывать на приеме во дворце и поднести подарки отцу нынешнего Тимонома. — Мне нужен твой совет, Дрегон, какое подношение сделать Тимоному? Я совершенно не представляю местных традиций, будет ли достаточно отреза дорогой материи или лучше оружие, к примеру, этот отделанный эмалью меч? Дрегон на секунду задумался, теребя давно не стриженную бороду. — Не знаю, что сказать, Дхоу наваторо. Тимоном Риналя — человек очень состоятельный, это вам не Бурути или главы семей Агерона. Ахав владеет огромными земельными угодиями не только здесь в Ринале, но и в Бразанне и Драмнене, что для него отрез или меч, а вот хороший конь даже для него мог бы быть значительным подарком… — Ну… у, как раз кони — наше богатство и раздавать их — разорительно, да и не настолько нужен колонии Тимоном Риналя. Обойдется обычным подарком. Забирай меч и отрез шелка, поднесешь их нашему хозяину и переоденься во что‑нибудь более подходящее случаю, нежели засаленная туника матроса.* * *
Когда вышли на улицу, их ждали две колесницы и посланник Нелей. От удивления он развел руками: — Дхоу наватаро, какой чудесный вид! В этом наряде вы просто император, кто бы мог подумать, что владеете такой роскошью. Ярослав конечно понимал: слова Нелея — просто форма лести, но был вынужден поддержать ее. — Уверяю вас, наватаро Нелей, это не единственное богатство, которым владеет вождь индлингов, но посмотрите сюда, — Ярослав мановением ладони указал на предметы в руках Дрегона. — По вашему мнению эти подарки достойны подношения? В ответ Нелей скорчил безразличную мину: — Уверяю вас, Дхоу наватаро, махесте Тимоном с благодарностью примет подарок, — и широким жестом руки пригласил Ярослава проследовать к колесницам, — Прошу, выбирайте любую. Нельзя сказать, что увиденное удивило Ярослава, но колесницы представляли собой довольно совершенную конструкцию для своего уровня развития, намного превосходя те, что он видел в Агероне и Новом Нидаме. На память приходили боевые повозки Древнего Египта, тоже очень легкие, но имелись и существенные отличия. Большим прогрессом можно считать тонкую и прочную стальную ось с бронзовыми втулками, хорошо видимыми в основании ступиц колес. Его четыре спицы являлись минимально возможным набором для сохранения прочности. Меж тем в Агероне применяли колеса с шестью и даже с восьмью спицами, словно это телега, а не колесница. Да и вес ринальских явно был ниже, чем виденных ранее. Отличительной чертой колесниц были мягкие кожаные бандажи на ободе колес. Ярослав, стремясь понять назначение этих псевдошин, перед посадкой аккуратно пощупал их рукою, как это делается у автомобиля. Оказалось довольно упруго! Нелей, заметив интерес Ярослава, с готовностью заметил: — Вас интересуют кожаные накладки? Думаю, вы никогда не видели таких. — Да, — согласился Ярослав, — в Агероне применяют обычный железный бандаж, отчего колесницу немилосердно трясет на камнях. — Действительно, такие накладки стали применять совсем недавно, лет десять назад. При этом ход становится более плавным и мягким, не так трясет. — Что там внутри? — живо интересовался Ярослав, вновь нажимая бандаж пальцем. — Смолистые волокна дерева энуя. От времени они становятся плотными и упругими, и хорошо смягчают движение. Но служат недолго, через полгода — год их следует менять. Они поднялись, и колесница неспешно тронулась в путь. Проезжая мимо каменных изгородей поместий и застроенных островков предместий, Ярослав не имея другого занятия кроме созерцания живописной картины пригородов, предпринял попытку расспросить Дрегона, что он знает о правителе Риналя. — Каков он человек? — заинтересованно спрашивал Ярослав, — в чем заключается сила его власти? Дрегон отвечал задумчиво, держась за поручень колесницы, которая, не смотря на бандажи, порядком трясла на булыжнике мостовой. — Дхоу наваторо, видите ли, Ахав — не вождь, не деспот и не глава семьи, как это водится в Агероне. Он Тимоном — самый богатый землевладелец Риналя. Здесь всем заправляют гаморы — землевладельческая знать. Если в Бурути и Агероне земля принадлежит семьям, и семьи распределяют участки земли про меж земледельцев, то здесь все иначе. Земля принадлежит гаморам безраздельно. — А как же Бурути? — Бурути — лишь деспот, земля ему не принадлежит, он силой принуждает людей исполнять собственную волю, фактически являясь безраздельным хозяином и земли и людей, но совет старейшин действует совершенно самостоятельно, лишь согласуя свои действия с волей деспота. — Ну а гаморы — кто они такие? — В Ринале примерно сотня крупных гамор. У каждого — своя гетерия, в которую входят более мелкие землевладельцы, способные выставить воинов. — В таком случае, если кругом — гаморы, кто работает на земле? Кто ее возделывает? — В Ринале есть земледельцы, которые еще не утратили права на участки, но таких становится все меньше. Примерно половина плодородной земли Риналя принадлежит гаморам, и они постепенно захватывают новые земли. Земледельцы при этом большей части остаются на месте, превращаясь в арендаторов. Их положение совершенно бесправно, хозяева могут выгнать в любое время. Потеряв землю, человек вынужден заниматься чем — то другим, становиться моряком, торговцем или браться за ремесло. Ахав — один из самых богатых и уважаемых гамор, его власть исходит от возглавляемых им гетерий. Он руководит советом старейшин города и избран гаморами на должность Тимонома, призванного обеспечивать всем богачам политические права в зависимости от имущественного положения. Ахав сильно зависит от поддерживающих его богатых гамор, которые при желании могут лишить его власти. В последнее время Тимоном, стремясь предотвратить недовольство народа, ввел немало законов, ограничивающих произвол землевладельцев, особенно, что касается незаконного захвата земли. Многим людям были возвращены отнятые наделы. Таким образом, Ахав пытается усилить свою власть, ища поддержки в народе. Если найдет, то может стать Деспотом или даже Императором. — Я слышал: на востоке есть империя Эрин. Чем власть там отличается от Риналя и Агерона? — В отличие от Агерона, где всем заправляют главы семей, или Семнана, где сила в руках торговцев, Император Эрин — военный правитель, почти как вождь, только передает свою власть по наследству. Его власть в отличие от Риналя освещена богами и его поддерживает большая часть простого народа. Торговцы и гаморы существуют, но ограничены в своей алчности…* * *
За разговором достигли крепостных ворот, где городские улицы повели их вверх, к основанию дворцового холма. Ярослав с любопытством любовался городом, его прочными каменным домами, красивой добротной одеждой горожан. Размышляя в пути, он приходил к мысли, что, не смотря на многие трудности, Ахав — хороший правитель, и город под его рукой процветает. Они проезжали мимо кварталов ткачей, изначально людей зажиточных, затем пошли красильщики, кузнецы. Улица, постепенно повышаясь, привела их в верхний город с домами знати. Здесь можно было видеть гуляющую публику в дорогих нарядах, окруженную толпой слуг. Навстречу спускались колесницы, запряженные парами дорогих коней. Слышался рев хумма со всадниками в своих неуклюжих седлах. Улицы в центре стали столь оживленны, что Нелею пришлось стороной объезжать заполненные покупателями и торговцами рыночные площади. Тем не менее, они довольно быстро достигли подножия крепостных стен дворца. В воротах стража пропустила гостей Тимонома без вопросов. Для Ярослава по своей конструкции крепость в Изумрудной долине представлялась более замком средневекового феодала, нежели дворцом. Верхнее укрепление Риналя значительно отличалось. Если акрополи Агерона и Нового Нидама служили последней защитой жителям своих городов и содержали в себе лишь склады с запасами на случай осады, то крепость Риналя являла собой смесь всевозможных задач, во всяком случае назвать ее «замком», не получалось. Скорее «кремль», но и этот земной термин не отражал назначения. Здесь на небольшом участке вершины холма теснились постройки всевозможного характера. Значительное место занимали храмы богам, которые в виде террасы возвышались один над другим. Вперемешку с храмами чернели проемами прочных ворот склады, имелись небольшие домики охраны и прислуги, конюшни и отдельные дома, по мнению Ярослава принадлежащие богатым гаморам. Над этим всем хаосом, на самой вершине холма красовался дворец правителя с отдельным входом и воротами. Колесницы остановились посреди внутреннего двора, окруженного со всех сторон двух этажными галереями. Центральный вход украшали мраморные колонны и резной портал распахнутых настежь дверей. Сойдя с колесницы, Нелей пригласил гостей пройти внутрь, Ярослав и Дрегон проследовали в указанном направлении. Зал для приемов оказался схож по конструкции с мегароном в Изумрудной долине. Четыре массивных каменных колонны поддерживали своды. В самом центре — нечто похожее на очаг или жертвенник. Каменный, покрытый тонкой изящной резьбой трон располагался у правой стены по отношению к входу. Здесь стояли столы с трапезой и толпилось человек десять придворных. До появления в зале гостей, они о чем — то бурно спорили, слышались возбужденные голоса. Ярослав не успел понять, о чем идет речь, прежде, чем Нелей объявил о прибытии. Сразу голоса стихли, а взоры обратились в их сторону. — Махесте! Наватаро! — громким, но мягким голосом, привлек внимание присутствовавших Нелей. — Представляю Дхоу индлингов — наватаро Ярослав, — царедворец склонился в поклоне перед сидящим на троне Тимономом. Ярослав увидел перед собой человека, разительно отличавшегося от своего окружения. Лицо узкое, выразительное, черная борода коротко стрижена, все черты лица тонкие, выражение — жесткое. Одет по придворным меркам просто, в черное с серебром длиннополое одеяние. На рукавах и вороте — пуговицы в виде отделанных серебром хрустальных граненных кристаллов. На слова Нелея Тимоном встал с трона, сделав пару шагов навстречу, и приветствовал Ярослава учтивыми словами: — Мне доставляет удовольствие видеть вас, Дхоу наватаро, в городе Риналь, позвольте с должным почтением приветствовать благородного вождя, слава которого перешагнула моря, и гостеприимно растворить перед Вами двери моего дома. В ответ на учтивые слова Ярослав выступил вперед и с поклоном, также учтиво произнес: — Свидетельствую свое почтение, Махесте Тимоном. Я с радостью принял оказанную мне честь посетить ваш спасаемый богами дом, и прошу принять от меня скромный подарок в честь встречи и надежды на добрые отношения между нашими народами в будущем. Ярослав мановением руки призвал Дрегона выступить вперед с подарками. Старый разбойник, как водится в таких случаях, замешкался на секунду, но тот час оправился и решительно шагнул с протянутыми вперед руками и подарками. Возможно, Дрегон поднес бы их прямо Тимоному, но его ловко перехватили на пути. Один из стоящих царедворцев принял подарки, сразу отступив по правую руку от господина, тоже повторил и Дрегон возвратясь на свое место, но уже с пустыми руками. — Прошу прощения, Дхоу, если вызову ваше неудовольствие сожалением, что ваша племянница наватаро Анна, будущая ученица Академии Риналя и ваша наследница, не смогла оказать нам честь своим присутствием, — произнося эти слова, Тимоном аккуратно, и якобы не заметно пощупал двумя пальцами край подаренной Ярославом ткани — шелкового золотого атласа. Ярослав ответил, слегка склонив голову и как можно учтивее. — Прошу прощения, Махесте, моя племянница — ребенок нежного возраста, впечатлительная, очень скромная и стеснительная. Общество взрослых мужчин может оказать неблагоприятное влияние на ее здоровье. — Абсолютно с вами согласен, Дхоу наватаро, наши разговоры тяжелы для детских ушей, но позвольте тогда посредством вашей милости передать наше почтение уважаемой наватаро Анне и скромные подарки… Из‑за спины Тимонома вынырнул человек в расшитой золотой тунике с повадками лисы на челе и рулоном материи в руках. Поверх стоял серебряный ларец, вероятно, с женскими украшениями. Невольно взгляд обоих упал на материю этого подарка и сравнение с атласом Ярослава, присутствующим по другую руку от Тимонома говорило не в пользу последней, хорошей, но льняной ткани. Ахав отвел взгляд, но, пользуясь врожденной привычкой, не смутился, коротко бросив: — Ваш подарок, Дхоу, действительно царский. Ярослав лишь с легкой улыбкой коротко склонил голову в знак благодарности. В ответ Тимоном жестом указал на стол, но не уставленный яствами, а другой, свободный. — Прошу прощения, позвольте поинтересоваться, Дхоу, каковы цели вашего прибытия в Риналь?* * *
Оба они прошли к столу, и Ахав жестом предложил присесть на присутствующие здесь кресла. На столе сразу как по волшебству появились бокалы, наполненные рубиновым вином и хрустальный кувшин. — Мое посещение Риналя в этот раз, — Ярослав, как бы смутившись, пояснил, — надеюсь, буду часто видеть благословенный город, — связано с торговыми делами. Как вы, наверное, уже знаете, — Ярослав осторожно приподнял свой бокал над столом в ответ на жест Тимонома отведать вина, — Изумрудная долина испытывает недостаток многих товаров, но и многое может предложить взамен… — Я уже слышал о ваших лошадях, — заметил Ахав, отпивая глоток и ставя бокал обратно на стол. — Неужели правда то, что о них говорят? — Не знаю, что о них говорят в Ринале, мы еще никому не показывали, разве что их могли видеть на пристани во время разгрузки, — ответил Ярослав, лишь пригубив вино в бокале. Ахав усмехнулся. — Я знаю все, что происходит в городе, а разгрузка столь необычного товара и прибытие известного человека, не прошли мимо глаз множества людей. — Тимоном подал знак говорить одному из придворных, что окружали их во время беседы. В разговор вступил молодой человек в голубой, шитой узором тунике, на бледном лице пробивались редкие молодые волосы бороды и усов. — По словам бурутийских воинов, участвовавших в битве в Проклятой долине, всадники налетели на них, как ощеренный клыками змей. Копья пробивали человека насквозь вместе со щитом. Кони бросались в воду, и, пользуясь огромным ростом, поднимались прямо на борт кораблей. Бурутийские воины ничего не могли сделать с закованными в железо амритами… Царедворец закончил, а Тимоном взглянул вопросительно. Ярослав отвечал медленно с легкой усмешкой: — Ну..у, долину Проклятой уже никто не называет. Теперь это Изумрудная долина — за великолепие своих лесов. Проклятие снято окончательно и навсегда. Что же касается лошадей и боя, то сейчас бурутийцы будут усиленно врать, стремясь оправдать свой проигрыш какими — то непреодолимыми обстоятельствами. Несмотря на то, что я привез на продажу не самых лучших коней. Лучшие нам самим нужны. Это самые обычные лошади, просто более крупной и выносливой породы. Действительно, хорошо обученные кони прекрасно себя показали в бою, но на самом деле здесь нет ничего такого, чего не могут сделать ваши всадники. — А амриты? — Амриты — просто закованные в броню люди, подобно вашим воинам на хуммах. Неожиданно вступил в разговор один из придворных, среднего возраста мужчина с надменным голосом и манерами: — Махесте было бы достойно внимания видеть поединок амрита с хуммой. Тимоном вскинул брови: — Действительно, подобные всадники могут составить противников хумме? — и вопросительно взглянул на Ярослава. — Я конечно благодарен Махесте Тимоному за теплый, радушный прием, но кони — ценный товар и могут быть ранены в подобном поединке, но если кто‑то купит, то может делать со своей собственной все, что пожелает. — Сколько вы за них просите? — с деланным любопытством поинтересовался Ахав. Ярослав с готовностью ответил: — Предполагаю, пятьдесят золотых долей за каждого и десять — за случку от производителей. Среди присутствующих раздался ропот: — Дорого… баснословная цена… Ярослав поднял ладонь, призывая людей к вниманию. — Это предварительная цена. Я готов торговаться по конкретным сделкам. Лошадей — не так много, их достоинства заметны невооруженным глазом. Когда окрепнут, я на деле докажу их силу и выносливость в сравнении с лучшими лошадьми Риналя. — Ну, а если я куплю у вас их все оптом? — прервал его Тимоном. — Продавая по отдельности я получу больше. — Это ваше право, — согласился правитель.* * *
В этот момент по рядам придворных прошел шепот, и некоторые расступились. В зале появился или точнее влетел, как вихрь, архимаг Анастагор в своих белых развевающихся одеждах и хлоп на стол перед Тимономом пачку бумаг. Взмахнул ладонью, призывая лишнюю публику удалиться. Ярослав сразу заметил, что вольное поведение мага в присутствии правителя говорит о его высоком, доверительном положении при дворе и ему много позволено в отличие от остальных царедворцев. Что впрочем и не удивительно, если учесть вес, который занимает академия в мире и зависимость государства от магов, даже Ярослав вынужден был передавать на обучение сюда близкого человека, ради получения колонией полноценного волшебника, хотя и обремененного вассальными связями с Риналем. При других обстоятельствах он подобного не сделал бы ни под каким предлогом. Анастагор сразу выпалил, обращаясь в сторону Ярослава: — Я вас жду в Волшебном утре, а вы, оказывается, здесь, насилу мне доложили. Где моя будущая ученица? — оглянулся, а затем добавил, как бы смущаясь своего тона в присутствии Тимонома, и обозначил легкие поклоны в сторону обоих правителей. — Махесте, Дхоу наватаро. Ярослав ответил первым: — Простите меня, уважаемый Анастагор, но посланник Нелей посоветовал мне в первую очередь ехать ко двору Махесте. — Да, конечно, — с готовностью согласился маг и немедленно перешел к делу, — с вашего позволения я подготовил проект договора между городом Риналь и Дхоу индлингов Ярославом на обучение его племянницы в академии. Уважаемый Ласос — хранитель казны, — Анастагор сделал легкий, одобрительный поклон в сторону присутствующего здесь четвертого человека, который вопреки настоятельной просьбе Архимага к придворным, покинуть залу, все же остался, — согласился оплатить расходы на нового ученика. В свою очередь хранитель казны кивнул в ответ и обратился к Тимоному: — Я посчитал, что десять золотых в год на нового ученика не станут тяжким бременем для наших расходов, а город получит дополнительного мага, тем более штаты академии далеко не заполнены. Ахав загадочно улыбнулся и, сделав глоток из своего бокала, произнес, обращаясь к Ярославу: — Как видите, ваша просьба нашла благодарное согласие с нашей стороны, но… — правитель обратил свой взор в сторону архимага, понуждая того продолжить начатую мысль. Анастагор с готовностью подхватил канву разговора: — Прочтите договор, Дхоу наватаро, и обратите внимание: мы готовы принять в академию наватаро Анну, при условии, если и лично вы пройдете обучение, — архимаг решительно протянул проект договора. Ярослав вскинул брови и даже на секунду потерял дар речи, настолько неожиданным стало условие приема в академию его племянницы. — Но…о, — протянул он, даже не зная, что сказать, а Анастагор немедленно перебил, стараясь успокоить собеседника и не вызывать немедленного отторжения. — Не беспокойтесь, мы создадим для вас самые льготные условия, вы не будете обязаны присутствовать на занятиях, как это делают другие ученики. Мы понимаем: ваши обязанности перед собственным народом требуют больших забот, терпения и времени, и поэтому постараемся свести обучение к минимально необходимому, когда у вас будет такая возможность. Но наше твердое убеждение основано на необходимости учить вас и госпожу Анну. Ярослав ответил, спустя несколько секунд раздумий. Подобное предложение на первый взгляд казалось весьма странным, и само собой напрашивался вопрос: зачем им такой неспособный к магии человек. Ведь свет клином не сошелся на академии Риналя, существуют и другие, но следующей мыслью стало: прежде, чем делать категорические заявления, следует прояснить причины столь странных требований. — Я польщен и очень благодарен, господа, но откуда столько внимания к моей скромной особе? Право слово, у меня и в мыслях не было подобного, а учитывая скромные способности, предполагал: меня близко не подпустят к академии. Смею допустить здесь нечто другое… Возможно, мне вместо учебы придется заниматься совершенно иными вопросами… — Вы недалеки от истины… — подтвердил Ахав. — Вы не совсем правы, — опроверг Анастагор, — в вас несомненно есть потенциал, и я готов лично уделить внимание подготовке. Уверен: у нас кое — что получится, но не могли бы вы, Дхоу Наваторо, оказать некоторые услуги нашему городу в области организации воинских контингентов всадников… — Сейчас для нас сложилось крайне трудное и запутанное положение, — прервал архимага Тимоном, — с одной стороны остался незавершен конфликт с Семнаном. Их войска готовы к продвижению в сторону союзного нам Арраса, с другой — город Рахин осадила толпа нелюдей, и мы не знаем, держится гарнизон, или город уже пал. Наши силы сосредоточены недалеко от Витри и испытывают трудности со снабжением из‑за постоянных разбойных нападений на корабли с продовольствием. Распыление сил по трем направлениям против нелюдей, Семнана и пиратов крайне нежелательно. В этих условиях мы испытываем нужду в опытных командирах и дополнительных контингентах войск… — К сожалению, дополнительных воинов дать не могу, потому что не имею, — пояснил Ярослав. — Мы предлагаем: оказать нам услугу другого рода, — продолжал Тимоном, — в империи Эрин давно и успешно применяют отряды всадников. Хумма остались как церемониальные и представительские животные. У нас все иначе. По причине недостатка пастбищь отряды всадников не развиты. Мы по старинке применяем колесницы, как ударную силу конных отрядов. — Простите, Махесте, но я человек в Ринале временный, а отряды всадников требуют постоянной заботы и внимания, не думаете ли вы, что я брошу дела своего народа и займусь вами, только по причине непринятия моей племянницы в академию, ведь есть Эрин, Олигон, Альби, в конце концов Лифид и Семнан? Услыша имя Семнана, Ахав и Анастагор прямо аж в лице переменились от неудовольствия. «Действительно, — думал Ярослав, — получение академией Семнана такой ученицы как Анна и естественным образом друга в лице Ярослава и его народа индлингов — крайне не желательно. Конечно в военном отношении колония в Изумрудной долине не равна Риналю, но крови может попортить много, организовав разбой на торговых путях. В особенности на линии Агерон — Риналь, по которой идет большая часть продаваемого на полуострове хлеба. Таким образом, малая фигура Ярослава становится ключевой в большой игре. Конечно, — размышлял Ярослав, — у переселенцев и власти, тайно управляющей Семнаном в лице Асмалитов есть глубокие противоречия и собственные счеты, но Ахав и Анастагор об этом не знают. Не знают они и того, что он решится учить Анну в Семнане только в том случае, если ему крепко обнесет голову. Он пока еще не совсем себе враг, поэтому отказывать в службе городу Ринале в категорической форме нет резона. Стоит поторговаться и согласиться на самые по возможности малые услуги». Меж тем, пока Ярослав размышлял, Ахав и Анастагор пытались его успокоить: — Что вы, что вы, — дружно возразили они. А Архимаг убедительным тоном продолжил: — Мы ни в коем случае не ставим под сомнение ваши обязанности перед народом индлингов. Лишь просим оказать услугу в силу возможности и дружеского отношения к городу Риналь… — Возможно, — продолжил Ахав, — наши союзные отношения могут предотвратить агрессию соседей. С другой стороны, дружеские отношения и взаимная поддержка могут быть оформлены в виде союзного договора. — Я подумаю над вашим предложением, Махесте, — согласился Ярослав, пытаясь увести разговор к менее серьезным, чем взаимные обязательства государств, темам. Он взял со стола проект договора и углубился в чтение, сразу вскрыв некоторые неприятные моменты. — Уважаемый Анастагор, — обратился он с вопросом к магу, — я не нахожу пунктов, связанных с проживанием моей племянницы. По моим представлениям, а точнее со слов Ольверо, ученикам предоставляется постоянное жилье за счет академии? — Да, — согласился архимаг, — для учеников младшего возраста существует пансион Волшебное утро, но возможно, в особых случаях, размещение в отдельных домах. — В договоре нет упоминания об этом. Я считаю, не смотря на свою закрытость, пансион не может обеспечить надежную охрану моей племяннице. К тому же вы требуете моей учебы. Вы думаете: я готов жить в пансионе? Мой статус не позволяет так низко пасть, но содержать собственный дом в Ринале для меня обременительно, особенно во время личного отсутствия, и тем более снимать гостиницу. Тут следует заметить: статус моей племянницы тоже довольно высок. Мы представляем целый народ. Я — как вождь, она — как единственная наследница… Анастагор обратил вопросительный взор к Тимоному: — Думаю, что мы можем учесть особые обстоятельства, Махесте. Ахав согласно кивнул головой. — Согласен. Город Риналь предоставит ученице дом и прислугу при условии десяти лет последующей службы… — Восьми! — перебил Ярослав, — и право самостоятельного найма прислуги, охраны, права проживания в доме лиц по усмотрению хозяев, права сдачи дома внаем, полностью или частично. Анастагор смущенно заметил. — Вообще‑то десять лет — стандартная форма обязательств учеников академии. — В наших традициях подобные обязательства ограничиваются пятью годами, но вы сами понимаете, уважаемый Анастагор, — Ярослав усмехнулся, — где восемь, там легко растянуть до десяти при помощи отпусков. Кроме того я прошу не исключая обычное правило годичных отпусков в течение службы, на период обучения мое исключительное право — на неограниченные отпуска для меня и моей племянницы. По моему требованию и с согласия уважаемого Анастагора… Думаю, график обучения на ближайшие два года мы согласуем отдельным документом. Оба и Ахав, и Анастагор согласно кивнули головами, а Ярослав продолжил: — Кроме того, мне известно правило получения учениками академии гражданства Риналя. Это тоже не отражено в договоре, а является важным обстоятельством. Оставаясь иностранцами и я, и моя племянница ограничены в проживании, передвижении по городу и стране. Существует множество и других ограничений, важных с точки зрения безопасности Риналя, и пустых, унижающих достоинство даже обычного человека, не то, что вождя. Считаю: уравнивание прав очень важным. — Думаю, за этим дело не станет, — с готовностью согласился Ахав, — Наватаро Анна получит полное гражданство, а вы — ограниченное, с отсутствием права занимать некоторые государственные должности и, в первую очередь, выборные. — Прекрасно, — удовлетворенно воскликнул Ярослав, — если так пойдет дело, я, сам того не желая, буду вынужден взяться за ваших всадников. Вся компания рассмеялась.* * *
После некоторой заминки и приглашения гостя к накрытому столу, Ахав спросил: — Что вам может потребоваться для отряда в пятьдесят воинов? Ярослав неопределенно пожал плечами. — В первую очередь выпас и конюшни. Я не представляю традиций вашей армии, по тому нужны два человека: один компетентный в военном деле, другой — призванный решать встающие задачи, в первую очередь связанные с финансированием и вооружением отряда. — Думаю, за этим дело не встанет. Казармы колесничих Сетх будут подходящим местом для нового отряда. По поводу денег обращайтесь напрямую к присутствующему здесь Ласосу в любое время дня и ночи или, если возникнут сложности, прямо ко мне. Вход в мой дом для вас будет всегда свободен в любое время. Нелей — мой посланник, который доставил вас сюда, хороший воин и опытный военноначальник, если вы сочтете его подходящим, станет вашим помощником. Можете приступать хоть завтра. — Прошу прощения, Махестре, за меркантильные вопросы, но с моей точки зрения подобная служба должна оплачиваться, не смотря на мои обязанности в силу договора ученика. Я не владею источником дохода в Ринале и не являюсь землевладельцем, и не могу себя обеспечивать в повседневной жизни. Те средства, которыми я владею, являются результатом службы моему народу и использовать их на службе Риналю покрайней мере не честно. — Сколько вы хотите? — Во сколько вы обычно оцениваете годичный доход командира отряда колесничих? — спросил Ярослав у присутствующих. Те переглянулись. Ответил Ласос неуверенно: — В среднем землевладение получает шестьдесят серебряных долей в год. Это двенадцать — пятнадцать золотых. — Ну вот, платите мне два золотых в месяц. После этих слов похоже у Ласоса отлегло от сердца, казначей уверенно взялся за жареную птицу. Ахав не удостоил ответом желание Ярослава, вероятно считая столь незначительный вопрос решенным и недостойным внимания. Все четверо с утра крепко проголодались и усиленно налегли на поглощение съестного. Дальнейший разговор свелся к частным вопросам вооружения и комплектования отряда. Из более серьезного стоит упомянуть вопрос Ярослава относительно поддержания дисциплины в отряде: — Смею предположить, традиции в отношении дисциплинарных взысканий в армии Риналя и нашей должны разниться? Сомневаюсь, что землевладельцев — гамор можно пороть по прихоти начальников? — Для подобных наказаний нужны веские основания, — подтвердил Махесте Ахав. — Различия в способах поддержания дисциплины могут стать непреодолимой преградой для моей службы в армии Риналя. Если приказам не будут подчиняться в силу каких — либо причин, будь то традиции, личная неприязнь, усталость или прихоть, я не смогу выполнять обязанности, и это должно быть отражено в договоре. — Что вы имеет в виду? — удивился Ахав. — Следует создать согласованный документ, по которому должны быть расписаны воинские преступления и полагающиеся за них наказания, а также порядок привидения наказания в исполнение. У нас такие договоры зовутся уставом, и я готов за соответствующую невысокую плату подготовить и согласовать устав конницы Риналя. К примеру у нас за пьянство полагаются розги, а за бегство с поля боя — смертная казнь. — Не думаю, что наши понятия о наказаниях сильно разнятся, — не согласился Тимоном, — за бегство с поля боя — наказание такое, что мало не покажется. — Прекрасно, Махесте, но за сон на посту, за отступление без приказа, за нападение на командира, за паникерские высказывания, за неподчинение в бою — смертная казнь на месте без суда. — Без суда? — удивился Ахав. — Да. И еще следует добавить такое понятие, как «децимация», думаю: его точно нет. — Странное название. — Это казнь за трусость одного, всего подразделения или по выбору командира каждого третьего, пятого, десятого. — Да это изуверство, — воскликнул не в силах сдерживать возмущения Ласос, — просто какое‑то варварство и дикость. — Согласен, но позволяет поддерживать строгую дисциплину и действовать отряду в бою как одно целое. Подобно тому, как выразился один из ваших приближенных, как ощетинившийся копьями змей. — Похоже, вас люди слушаются безоговорочно, — печально заметил Анастагор. — Скорее терпят, как некую неизбежность, хотя децимацию мы еще никогда не использовали, хватает и обычных наказаний, впрочем розги не просыхают. Тимоном заметил несколько смущенно. — Сомневаюсь, что я смогу обеспечить вас такой дисциплиной, гаморы — народ своенравный, вспыльчивый, но в любом случае стоит попробовать. — Думаю, если будет создан соответствующий регламент наказаний и безукоснительное его исполнение, самые крайние меры не потребуются, но записи оных все же следует сделать. (обратно)Глава 98
По окончании приема Ярослав покинул прохладную залу и вышел под сень галереи внутреннего двора. Солнце пекло нещадно, жара стояла удушающая. Здесь в укрытии благодатной тени ожидали своей очереди полтора десятка знатных молодых людей, некоторые по окончании приема поспешили внутрь дворца оказать необходимые услуги Тимоному, но большая часть оставалась ждать, проводя время в тихих разговорах или кучкуясь вокруг интересных собеседников. Некоторые предпочитали переждать жару в праздном одиночестве. Лошади и колесницы большей частью стояли также в тени галерей. Ярослав сразу заметил Нелея, Дрегона и возниц, с которыми приехал во дворец. Рядом стояли лошади и колесницы. Все стремились спастись от полуденной жары. Анастагор просил не уезжать сразу, а дождаться для окончательного обсуждения договора, и ехать из города вместе. В свою очередь Ярослав был готов покончить с договором как можно быстрее, его ждали и другие дела. Помня предложение Тимонома в отношении Нелея как помощника, решил выяснить его мнение к подобному повороту судьбы. Только сделал несколько шагов в сторону колесниц и ожидающих его людей, как дорогу преградил знатный человек, виденный Ярославом ранее в зале дворца и сделавший предложение о поединке всадника и хуммы. Не имея возможности пройти или обойти наглеца, Ярослав обратился с вопросом, желая понять в чем дело: — Чем могу служить Наваторо… к сожалению, не имею чести знать вашего благородного имени? — несколько смутился Ярослав. Придворный отвечал крайне надменно и вызывающе. — Мое имя Леон из рода Промнес. Меня знает весь Риналь, я богатейший землевладелец города. Впрочем меня не удивляет невежество маррана… — Его друзья коротко хохотнули, потешаясь открытому оскорблению. — Мною сделан вызов на поединок, чем делаю честь такому человеку, как ты. Отказ может рассматриваться как оскорбление. Я не считаю славу воина достоверной без постоянного подтверждения, а отказ — трусостью или неуважением. — Чем же я могу вам помочь? — Принять вызов и сразиться со мной: в противном случае, я обвиню в трусости и всем об этом расскажу. — Я не считаю склонность к пустому бретерству добродетелью, тем более по такому ничтожному поводу как доставить удовольствие неизвестному лично мне человеку. Я уже дал ответ в присутствии вашего хозяина и обосновал экономическими причинами. Если есть желание сразиться в пешем поединке, могу рассмотреть предложение, но при условии предоставления веских оснований. А сейчас позвольте пройти, меня утомляют бессмысленные разговоры, — Ярослав сделал попытку покинуть неприятного собеседника, но ему не дали. Леон схватил за плащ на плече, не позволяя удалиться. — То есть ты хочешь сказать, что я могу вести только бессмысленные разговоры? — угрожающе спросил он. — Нет, — с готовностью согласился Ярослав, — но не испытываю желания в обретении данным разговором какого‑либо смысла и милостиво прошу благородного Гамора Наватаро отпустить мой плащ, и позволить пройти с миром. — В таком случае я позволю тебе идти только, когда сам этого пожелаю и для принуждения к поединку готов оскорбить наглеца действием и показать его трусость всем окружающим, что он не достоин права носить меч и звание Дхоу. Это уже было серьезным вызовом не только Ярославу как воину, но и как вождю, способному в любых обстоятельствах постоять за себя. Снеся оскорбление, как он сможет защищать других, но Ярослав был готов не в ввязываться в конфликт до конца: — Да мне по пояс ваши, Наватаро, угрозы действием, после не пожалейте о них. Подобный ответ крайне удивил Леона и разозлил, он в порыве гнева поднял руку и сделал попытку ударить Ярослава кулаком в лицо с размаха, но тот ожидал нечто подобное и с легкостью увернулся, уйдя в сторону и вниз. Ответить резким ударом апперкота он посчитал в тот момент равносильным нанести оскорбление достоинству знатного человека, и не придумал ничего лучшего, чем коротко пнуть противника по голени. Результат оказался ошеломительным. От казалось бы, незаметного, но исключительно болезненного удара, Леона согнуло в три погибели, он сразу выпустил плащ Ярослава и упал на каменные плиты галереи, держась за голень с протяжным глухим стоном. — У…у! Пользуясь полученной свободой, Ярослав не медля ни мгновения постарался как можно дальше удалиться от группы агрессивно настроенных гамор. Что собственно произошло, большинство из них даже не успело заметить, а те, кто видел события, возмутились: — Какова наглость! Варвар ударил Леона! Марран ударил Леона! Часть из них тут же схватились за кинжалы, совершенно не обращая внимания, что действия Ярослава были ответными. Тем временем он удалялся спокойным шагом, не обращая внимания на оставленное позади себя возбуждение. Один из молодых людей по виду совсем юный и, вероятно, близкий друг Леона, в отличие от остальных не сумел сдержать возмущения и бросился следом с обнаженным кинжалом. Не успел Ярослав расслышать стук шагов за спиной, возмущенный возглас: «Умри», и обернутся, как его пырнули кинжалом в спину. Кольчуга выдержала удар, введя нападающего в недоумение. На варваре не было брони только плащ и туника, но убить с ходу не получилось. Тело оказалось как обычно мягким, но не пробиваемым. Вторым ударом он пытался добить наглеца, но сделать это Ярослав уже не позволил. Обратясь к врагу, он с легкостью перехватил руку в районе кисти. Затем крутанул ее с такой силой, что хрустнули суставы, а молодой человек с резким вскриком упал на колени, выпустив оружие. Подобной наглости никто не ожидал, двое ближайших сподвижника Леона обнажили короткие мечи и сделали несколько шагов в сторону Ярослава, намереваясь расправиться с варваром настоящим образом. Тому прошлось бросить поверженного противника и взяться за меч. Назревала серьезная потасовка, и Ярослав поспешил отступить к колесницам, чтобы быстрее покинуть дворец, но что‑то пошло не так. Увидев полуобнаженный рубиновый меч Ярослава, его противники резко остановились, на их лицах прорезались недоумение и испуг. Один из них выкрикнул в сторону Ярослава: — Будь ты проклят! Мы тебя еще достанем! — ни тот, ни другой не сделали более ни шага вперед, чтобы вступить в бой. Что — то их остановило, и Ярослав не смог определить, что. В тот же момент раздался громкий незнакомый голос, и из‑за гамор вышел возмущенный человек в белом балахоне. — Стойте! Остановитесь! — возопил он, воздев руки к небу. — Как вы смеете поднимать оружие на невинного человека. Вложите мечи в ножны и прекратите скандал, — и как ни странно, его послушались, возмущенные придворные, убрав оружие, разошлись по укромным углам, только оскорбленный до глубины души Леон шипя, бросил в сторону Ярослава: — Мы еще встретимся, я раздавлю тебя хуммой! — Простите неразумных юнцов, Оуна наватаро, — молвил человек, приближаясь быстрыми шагами и складывая ладони в умоляющем жесте, — они не понимают, какое преступление совершают и какое суровое наказание ждет от господина города… Ярослав живо заинтересовался незнакомцем, пытаясь в образе найти отражения души и свойств характера. Перед ним стоял еще молодой человек, благообразной наружности, черные, тщательно зачесанные волосы волной ниспадали с плеч. Знак небесного ключа на груди говорил о принадлежности к культу новых богов Асмаила и Асмадея. — Благодарю вас наватаро, за вовремя оказанную поддержку. Простите, не имею чести знать вашего благородного имени. — Зовите меня просто, — скромно потупил взор адепт. — Брат Хевра. — Благодарю, брат Хевра, за заступничество и вижу, что ваши слова пользуются среди гамор уважением. — Вы преувеличиваете мое влияние, но не скрою, в последнее время небесный свет осиял многие блуждающие во тьме души. Среди порока и невежества они — как луч надежды на торжество великих принципов свободы и человечности. — Свободы от чего? — удивленно спросил Ярослав неожиданности концовки речи адепта. — Свободы духа, — излишне спокойно уточнил Хевра. — Ах, духа, — понимающе качнул головой Ярослав, — а мы все по–старинке… — Позвольте, — прервал его Хевра, — как можно верить в молнии и громы, будто посылают их предки на головы нерадивых потомков… — Действительно, — с готовностью согласился Ярослав, — такие глупости. Неожиданно их наметившийся разговор прервали. Анастагор, торопясь к Ярославу и размахивая в руке свитками договора, возмущался на ходу: — Слава Богам вы живы! Вспыльчивость гамор известна, но вы‑то хороши. Дали себя спровоцировать, — маг пренебрежительно взглянул на жреца и не удостоил приветствия, исключая нелепый кивок головой. Ярослав сразу приметил, Анастагор недолюбливает жреца. Впрочем Хевра оставался пассивен и, смиренно склонив голову, молвил. — Вижу у Дхоу много важных дел, но если есть интерес к проповеди света и любви, мы будем рады видеть вас в нашем кругу, поведать истины, скрытые под покрывалом сознания. — Без сомнения мне будет интересно, — с готовностью согласился Ярослав. Когда Хевра удалился, Анастагор выразился довольно откровенно: — Змея уползла… Но не развил мысль, а продолжил, будто спохватясь: — И так, потеряно много времени… Едемте вождь, нам надо закончить с этим договором.* * *
По возращении в пригород, Ярослав предполагал Нелей оставит их, выполнив возложенную миссию, но как, ни странно, гамор вызвался сопровождать Анастагора и Ярослава в пансион и обратно. — В том, что случилось, есть и моя вина, — с сожалением пояснил Нелей, — Махесте поручил охранять вас, чтобы избежать подобных столкновений. Он предполагал заносчивость гамор в отношении, как они говорят, марранов. Ярослав предположил неприятный смысл незнакомого слова, отчего переспросил: — Марранов? — Так в Бразанне и Витри зовут свиней. Марран — любой иноземец, человек стоящий ниже по положению. Для вас вождь конфликт с Леоном крайне опасен. То, что произошло во дворце, не будет иметь последствий, потому, как вы находились под покровительством Тимонома и вероятно Леона накажут за выходку в отношении гостя, но в другом случае вас могут казнить за нападение на гамора. Будьте осторожны. Зная характер Леона, следует ожидать повторения попыток затеять ссору. Он и его гетеры не прощают унижений. — Но помилуйте, — Ярослав выразился крайне удивленно, — я лишь защищался, меня ударили в спину ножом! — Не имеет значения, — спокойно уточнил Нелей, — кто начал ссору. Знатный гамор упал перед мараном на колени, и это унижение возможно смыть только кровью. Предупреждаю, они не оставят этого просто так, без последствий… — Спасибо, уважаемый Нелей, я обязательно учту ваши предупреждения и буду осторожнее. Кстати Махесте Ахав обещал мне, в случае подписания договоров и если я займусь организацией отряда всадников, гражданство Риналя. Нелей задумался. — Это многое меняет… Вы сможете отстаивать свои права в суде и становитесь в один ряд с нами. Еще лучше, если Махесте выделит участок земли, тем самым вы станете гамором не на словах, а на деле… Анастагор присутствовал при разговоре и поспешил принять участие, когда это коснулось сферы его интересов. — Академия Риналя заинтересована в вашей милости Дхоу и думаю, что дело наделения землей найдет отклик, как в сердцах магов, так и правителя города. Если все же подходящего поместья не найдется, я готов на время учебы уступить одно из своих… — Это было бы прекрасным выходом, уважаемый Анастагор, — Нелей слегка склонил голову в учтивом, благородном поклоне. В ответ архимаг продолжил. — Думаю, если вместо шестидесяти серебряных долей в год вы получите поместье — это будет более выгодно для нас всех. Вы Дхоу займете более высокое положение в городе, а казна Риналя сохранит средства. Смею предположить, Махесте не станет возражать… — Но это не освободит от конфликта, а лишь укрепит положение, — уточнил Нелей. Анастагор подтвердил: — Да это так, но Леон уже не сможет просто напасть и убить, он будет вынужден сделать вызов на поединок по всем правилам, а вождь будет вправе отказаться… — Тимоном может запретить поединок, если сочтет необходимым, — живо дополнил Нелей. — Академия тоже может ходатайствовать о запрещении, если сочтет для себя нежелательным, — с готовностью уточнил Анастагор. — Помилуйте, Наватаро, — возмутился Ярослав, — вы считаете, что я обязательно буду убит Леоном? — Нет, если бы поединок был пешим, но Леон не станет сражаться пешим, это ниже его достоинства. Леон — всадник хумма, и вас убьет хумма. Думаю, вам стоить купить хумма и обучиться этому искусству… Время уходило, и Ярослав вынужденно покинул собеседников, чтобы подготовить все необходимое для дальнейшей поездки в пансион Волшебное утро. Первым делом Ярослав подсчитал: им требуется надежная охрана. Лошади по прошествии трех дней окрепли и могли выдержать недалекое и неспешное путешествие. Трое тяжело вооруженных всадников и шестеро арбалетчиков станут надежной преградой на пути желания гамор отомстить за унижение. Кроме того требовалась помощь Анны в деле более полного оформления договора. Все вооружились до зубов, чем произвели неизгладимое впечатление на Нелея и Анастагора, которые еще никогда не видели рыцарскую конницу в полном уборе. Кони были закрыты попонами, потому как могли ожидать нападения хумма. Казбек, в отличие от остальных, для усиления нес чешуйчатую броню, именно на нем должен был вступить в схватку с хуммой Ярослав, если нападение все же последует. Сам он ехал впереди на обычной кобыле, сберегая силы Казбека. Следом — Труба в качестве оруженосца и Бомба — кутюрье. Анюту вез перед собой в седле Молчун. Арбалетчиками служили матросы из команды уже знакомые с работой механизмов. Стандартным порядком, медленно тронулись в путь. По происшествии малого времени колесницы с Нелеем и Анастагором быстро ушли вперед, но вернулись, не желая терять из виду спутников. (обратно)Глава 99
Пансион Волшебное утро представлял собой обширное поместье в пригороде. Вся территория обнесена каменной стеной с прочными воротами. Внутри — сады, площадки для игр, беседки, павильоны для отдыха и занятий. К подъезду красивого каменного двухэтажного дома вела мощенная дорога. Все ухожено и роскошно. Ярослав, сойдя с лошади, поспешил внутрь следом за Анастагором. За ним едва поспевали Анна и Анюта. Охрана осталась ожидать снаружи, расположившись в тени аккуратно стриженых деревьев, окружающих центральный корпус пансиона. Их встретили метр Гринье, его помощницы — Критана, Фих и Коэс, воспитанницы разных возрастов: Олора, Зара, Эсхина, Мирина, Ликдама и Орфика. Причем Коэс не была человеком, а энолой. Ярослав сразу это заприметил, хотя ее уши были подрезаны, но овал лица четко указывал на принадлежность к лесному народу. Анастагор лично всех представил, в том числе и учениц. — Сакора мирано Дхоу наватаро, — смущаясь говорила каждая, делая замысловатый поклон. Юные воспитанницы явно стеснялись грозного вида варвара, всего в броне и при оружии. Шпоры его звенели на плитах пола, едва он делал шаг. Метр Гринье показался Ярославу вполне адекватным своему положению стариком, по земным меркам лет шестидесяти пяти. Достойным учителем с добродушным выражением глаз и открытым лицом. Он произнес без тени сомнения или предубеждения: — Сакораа мирано Дхоу наватаро — рад приветствовать славного вождя в стенах нашего пансиона. Уверен, вы не пожалеете, доверив нам вашу племянницу. Мы не пожалеем ни сил, ни времени, чтобы воспитать знающего волшебника и достойного человека. — Надеюсь на вас, — низко склонился перед учителем Ярослав. — Анюта — мое единственное сокровище… Затем им показали пансион, провели по этажам и залам. На взгляд Ярослава — все очень достойно. Учебные комнаты, залы для танцев и приемов, лаборатории. Большая Библиотека заинтересовала Ярослава, он даже спросил разрешения посмотреть несколько книг. Затем — второй этаж, комнаты воспитанниц. Скромные помещения, в каждом — стол, кровать со свежим льняным бельем, платяной шкаф, полки для книг. Все просто, аскетично, ничего лишнего, но все необходимое присутствует и — надлежащего качества. Порядок идеальный. Ярослав не смог сдержать эмоций, хотя и понимал, что к его приезду тщательно готовились. — Великолепно! — воскликнул он. — Поздравляю наватаро Гринье! Ваш пансион не оставляет желать ничего лучшего! Думаю, что не ошибусь, передавая в ваши руки свою единственную наследницу. Анастагор, видя искреннее восхищение гостя, едко заметил: — Признайтесь Дхоу, вряд ли собственный дом в городе обеспечит лучший комфорт вашей племяннице, чем Волшебное утро. Ярослав выразил недоумение: — Вы хотите, чтобы я нашел недостатки? Или разве дело в комфорте? — Да, я знаю, — сразу согласился маг, слегка смутясь. Ярослав тотчас продолжил: — Дело в надежности охраны, ее достаточности, в безопасности. — Отсутствие стражников, не означает отсутствие безопасности. Волшебное утро охраняет магия. Метр Гринье — один из лучших волшебников, посвятивший свою жизнь воспитанию подрастающего поколения. — Согласен, возможно, но если есть такая возможность, зачем разлучать Анюту с семьей. На это Анастагору нечего было возразить, и он жестом предложил продолжить осмотр. Слова Архимага задели Ярослава, но причин жить Анюте в собственном доме было много, больше, чем он собирался озвучить. И даже не охрана главное. Главное — ежедневный контроль, наблюдение и воспитание. Возможность исключить какое‑то бы ни было чужеродное влияние. На что собственно пансион и рассчитан. А Ярослав не собирался оставлять ребенка на попечение аборигенов. С Анютой всегда должен был находиться кто‑то из землян и непрерывно вести процесс обучения в соответствии их представлениями. Сейчас это должны были быть Анна и Юля. Девушки образованные и способные передать свои знания и культуру другим. Ярослав не собирался допускать, чтобы Анюта превратилась в аборигена. Осмотрели кухню и столовую, приготовленные обеды. Все чисто, опрятно, медная посуда начищена до блеска, но пища совершенно иная, иного приготовления, не то, что употребляемая землянами, но даже агеронцами. — М…м, да…а, — странно выразил Ярослав, скроив кислую мину, чем сразу обескуражил Гринье. — Что‑то не так? — поспешил прояснить Анастагор. — Видите ли, — протянул Ярослав. — Мыть посуду холодной водой с золой у нашего народа — дурной тон. Разве трудно нагреть воду на огне и использовать моющие средства, мыло или хотя бы щелок. Смею предположить по отсутствию соответствующей посуды на кухне, моются девочки также холодной водой с золой. Метр Гринье поспешил оправдаться: — Никак нет, Дхоу наватаро, девушки конечно моются холодной водой, но с мылом, есть и соответствующая статься расходов. — Неужели трудно, при вашем можно сказать безграничном финансировании, устроить котел с горячей водой и подать водопровод в те помещения, где это требуется. Ну или просто на худой конец греть воду на огне и подавать в кувшинах. Анастагор ответил слегка высокомерно, свысока: — Употребление горячей воды считается непозволительной роскошью и вредит воспитанию. — Ах так, — сразу сменил позицию Ярослав, — тогда конечно, но у нас все даже крестьяне моются горячей водой, и это не влияет на уровень воспитанности. Тем более девчонки не воины. — Разве? — удивился Анастагор. — А… ну тогда это меняет дело, — развел руками Ярослав.* * *
Закончив осмотр, Анюта осталась знакомиться с коллективом, а Анастагор, Ярослав и Анна удалились в личные покои Архимага в пансионе для обсуждения окончательного варианта договора. Процесс это не быстрый, особенно когда в него встревает профессиональный юрист, хотя и не доучившийся, но знающий. После полутора часов обсуждений у Анастагора волосы становились дыбом. Текст вылился в двадцать рукописных страниц, а дополнениям не было конца и края. Без сомнения в лице Анны земля теряла одного из самых проницательных юристов. Девушка находила противоречия, которые следует разрешить и условия, которыми следует дополнить договор как говорится: на ровном месте, даже по мнению рядового землянина, не говоря уже о жителях Трона. Юридическая мысль которых находилась в глубоком провале. Несмотря на сложности, текст договора был закончен окончательно и Анастагор обещал, что Сабук пританея начнет изготовление соответствующей пасторы уже завтра. Ярослав крайне удивился такому раскладу, он считал пасторой небольшую долговую расписку. — Неужели будет изготовлена пастора с подобным набором текста на двух языках? Для меня это кажется странным и невозможным. Не проще составить договор на бумаге? — Бумага может сгореть, сгнить, исчезнуть, — единственно пастора сохраняет преемственность законности и долговечности существования. Архимаг снял с полки и поставил на стол резную шкатулку ценной породы дерева и открыл. — Вот для примера пастора метра Гринье, заключенная с ним городом Риналь тридцать лет назад. Прекрасный образец искусства высоких пастор. Ярослав увидал тонкую фаянсовую пластинку размером формата немного более А4, идеально белую, испещренную мелким изящным шрифтом. Заглавья украшены растительным рисунком, края — резьбой и яркой эмалью. Отпечатки пальцев — разнотонные серебряные, золотые. Изящная вещица, совершенное искусство неизвестное земле. Буквы вырезаны резцом и залиты черной эмалью. Ярослав взял в руки, осмотрел и прочел тексты с обеих сторон пасторы. Вернул. — Значит будет нечто подобное? — Да, — с усмешкой согласился Архимаг, — но гораздо более тяжелое. — Значит, по этой причине вы стремитесь договора делать лаконичными. — В том числе. — Но можно создать лаконичный договор, отражающий основные идеи, а к нему бумажный дополнительный протокол. — Нет уж, — не согласился Анастагор. — Пусть остается все, как есть.* * *
Возвращение в Пелены не заняло много времени. Архимаг остался в пансионе, предложив завтра посетить Липсадрион, часть академии Риналя, предназначенную для технической подготовки и где Анастагор квартировал постоянно. Кавалькаду всадников сопровождал Нелей, с честью исполняя порученное Тимономом задание. На подходе к Пеленам, примерно в трехстах метрах от ворот пригорода встретили тех, к появлению которых собственно говоря и готовились. Поперек дороги стояли три хуммы и дико ревели, стараясь испугать приближающихся всадников. Всадники хумм горячили животных, готовых броситься в атаку. Справа и слева их поддерживали четыре колесницы с лучниками. Местность перед ними лежала ровная без канав и заборов, идеальная как для атаки хумм, так и для разворота колесниц. Ярослав издалека заметил врагов, но положение складывалось неприятное. Открытое пространство не давало возможности уклониться от боя и тем более сбежать. Их просто догонят и раздавят. Столкновение казалось неизбежным, потому следовало реализовать преимущества, которые у них есть. Во — первых, развернуть боевой порядок и подойти на расстояние уверенного поражения из арбалетов. Ярослав сразу пересел на Казбека и приказал всем воинам выстроиться в шеренгу. Подозвал Молчуна и Анну. — Как только мы выстрелим, сразу скачите на край поля и по дуге обогните место боя. Ваша задача: довести Анюту живой и невредимой до стен пригорода и вызвать нам подмогу. В бой не ввязываться, из арбалетов не стрелять, исключая тех, кто будет преследовать лично вас. Будьте готовы. Обратился к остальным: — Медленно подходим на полтораста шагов и стреляем по команде. Затем увлекаем врагов отступлением, перезаряжаем арбалеты. Снова останавливаемся и снова стреляем. И так, пока не кончится поле. Затем — делай как я. — А если они не купятся на отступление, — уточнил Труба. — Продолжим их расстреливать. Думаю, выбора у них не будет. Нелей со своей колесницы слышал приказы Ярослава и, видя среди своих подопечных готовность к бою и невозможность избежать его, предложил: — Позвольте, Дхоу, я прежде поговорю с Леоном. — Конечно, — с радостью согласился Ярослав, — я готов избежать боя, но передайте. Если не послушают доводов разума, мы их перебьем всех до одного, и пусть не рассчитывают на своих неуклюжих слонов. Поезжайте вперед Нелей, а мы последуем за вами. Этим маневром Ярослав надеялся во время переговоров подойти к врагу, как можно ближе, когда даже дурак не промахнется в слона. Нелей быстро ускакал вперед, а Ярослав с людьми медленно стали приближаться. Когда расстояние составило примерно восемьдесят метров, остановил строй и взял арбалет на изготовку. Он был уверен: с такой дистанции попадет в лоб хумма. Примеру командира последовали все остальные. Ярослав не знал о чем идет разговор промеж Нелея и Леона, но ясно осознавал опасность положения, в которое попал. В первую очередь раздражало обстоятельство, при котором противник выбрал место и время боя. Всегда предпочтительнее играть по собственным правилам, а не по навязанным врагом. Примерное равенство сил также говорило в пользу уклонения от боя, тем более встречного. Тактические преимущества также оставались на стороне гамор. Небольшие поджарые хуммы прекрасно бегают, а полагаться на единственный арбалетный залп, что он выведет из строя всех хум, нет резона. Даже, если останется неповрежденным или легко раненым один хумма, злобное животное в погоне разметает его жалкий отряд. К тому же состоящий из неопытных людей. Сложившаяся ситуация говорила о том, что требуется во что бы то не стало избежать боя.* * *
Тем временем Нелей пытался предотвратить бой. — Вы знаете, Леон, Махесте приказал мне не допустить смерти чужаков, — тем не менее вы пренебрегаете волей Тимонома и опасностью мести со стороны моей семьи. Леон отвечал надменно, с сознанием собственной правоты: — Марран оскорбил меня в присутствии друзей, подобные действия не могут оставаться без наказания. Махесте обязан понять мои чувства. — Все видели, что это вы преградили дорогу чужаку, и Тимоном прекрасно понимает, кто зачинщик ссоры. Вы первым ударили его. На эти слова Леон неподдельно возмутился: — Ударив Маррана, я оказал ему честь, а вместо благодарности… — Хотя бы повремените с наказанием, пока мои обязанности не будут исполнены. Не забывайте: нашим семьям не нужна вражда. Обратите внимание, перед вами амриты, а не просто всадники, возможно вы умрете раньше, чем хумма успеет к ним приблизиться. В руках у них — самострелы, а они много мощнее обычного лука. Не ошибитесь, Леон! — Мне безразлична ваша малочисленная семья, вы занимаете много более низкое положение, и я не собираюсь с вами считаться… Уйдите в сторону, если хотите остаться в живых. — Возможно, вы не в курсе, но Махесте жалуют чужаку гражданство и за убийство вас привлекут к суду. Вы уже сейчас не можете его убить просто так. Для Тимонома этот человек очень важен. — Уйдите с дороги, Нелей. Я соблюдаю приличия уже тем, что не напал из‑за угла, а принуждаю к поединку. Поезжайте и скажите это… Если он согласится, я не стану атаковать сейчас, и вы сможете сохранить свою честь, но если нет…* * *
Нелей возвратился к Ярославу. Тот держал на мушке хумму Леона, следя за действиями противника, готовый убить животное по первому подозрению в начале атаки. У него и его людей оставался шанс выжить, если убить или сильно покалечить животных врага в самом начале атаки, и быстро отступить. Однако начинать первым он не мог. Нападение должно исходить от Леона. — К сожалению, Дхоу наватаро, Леон требует поединка. В противном случае нападет, не смотря на мое присутствие. — Он что дурак ваш Леон? Не понимает: стоит мне нажать на эту пимпочку и он — труп? Он что думает, я промахнусь? — Не знаю, что думает Леон, хотя я предупредил об опасности, он не обратил на мои слова внимания, — раздасадованно отвечал Нелей, — но с дороги он не уйдет, не получив удовлетворения. — Но я не хумарий… не гамор…. А что если я убью его на поединке? Мне нужны гарантии Тимонома. Передай этому человеку, что я готов на поединок только при условии безопасности мне и моим людям. Прямо сейчас я не собираюсь этого делать, а поступит не разумно — просто убью его. Пусть вышлет секундантов, и они договорятся о месте и времени поединка, а сейчас пусть убирается, пока еще жив. После того, как Нелей донес слова о согласии на поединок до Леона, противники развернули хумм и победоносно удалились. Ярослав негодовал на себя, что позволил врагам добиться желаемого.* * *
Возвращение в Пелены не заняло много времени, стража уже знала о произошедших событиях и открыла ворота, чтобы быстро принять своих. Навстречу выехал Жиган в полном вооружении и отрядом матросов Паллады. Ярослав обратил внимание, что на улицах предместья полно вооруженных людей. Тем не менее Ярослава встречали как героя одержавшего победу, ну или которую он обязательно одержит в будущем. Во всяком случае практически все без исключения агеронцы предместья своими действиями высказывались за первенство Ярослава в Пеленах и готовность его поддержать. Когда Нелей, до конца выполнив свой долг перед Тимономом, собирался покинуть предместье, Ярослав обратился к нему с искренней речью благодарности: — Наватаро Нелей, от своего лица и моих людей я горячо вас благодарю за оказанную милость поддержки в критическую для нас минуту. Не забывайте, отныне двери моего дома всегда открыты для вас и вашей семьи. — Ну что вы, Дхоу наватаро, я лишь выполнял свой долг. — Не предполагаю, знаете ли вы, но махесте Ахав предлагал вашу кандидатуру в качестве моего помощника в деле организации в Ринале отряда всадников. Если вы не против, я буду счастлив иметь под своим началом человека столь благородного. — Не удивлен, — согласился Нелей, продолжая немного смущаться. — Тимономом знает о моих предпочтениях. Я еще ранее предлагал введение конных отрядов на подобие Эринских. — Вы готовы служить под моим началом? — прямо спросил Ярослав. Но Нелей ответил уклончиво: — Мне надо посоветоваться с семьей и заручиться согласием деда, главы клана. — Но сами‑то вы не против? — требовательно выразился Ярослав, сделав широкий уважительный жест рукой, положив ее на плечо Нелея. — Нет, не против… Ярослав заключил его в объятия, горячо воскликнув: — Прекрасно! Я рад такому другу как вы. Когда они уже попрощались, Нелей бросил как бы вскользь, беря в руки вожжи и всходя на колесницу. — Вам, Дхоу, если хотите победить, следует купить хумму и пройти обучение. Леон — умелый воин и легко одолеет неопытного новичка. Ярослав ответил с оттенком легкого сожаления: — Хумма для меня — не по карману, тем более, учитель, — ехидно усмехнулся, — я разорю своих людей. — Как же вы будете участвовать в поединке — пешим? — Нет, — вполне серьезно уточнил Ярослав, — верхом на Казбеке, вы видели его сегодня. — Прекрасный конь и хорошо защищен, но лошади боятся хумм. Сумеет ли ваш Казбек выдержать схватку с яростным хумма? Хумма Леона бросится на вашего коня. — Да… — задумчиво протянул Ярослав, — тут бы точно не помешал свой собственный хумма, чтобы Казбек успел привыкнуть, хотя он видал и не таких монстров (Ярослав имел в виду автомобили), но привычка не помешает. — Я помогу вам, Дхоу, — заговорщически молвил Нелей, слегка склоняясь к Ярославу. — У моего дяди есть молодой, но уже хорошо обученный хумма Таг, я пришлю его вам завтра, вместе с рабом учителем. Ярослав искренне удивился такой щедрости: — Помилуйте, Боги, чем я заслужил такую милость? От всей души благодарю! Но признайтесь, друг мой, что‑то за вашей милостью есть? Вы недолюбливаете Леона? Он вас чем‑то обидел или, не приведи Бог, оскорбил, а вы вынуждены были стерпеть? Нелей оказался не готов к откровенному ответу, замкнулся, но все же выдавил из себя: — Леон — заносчивый человек, и я, и моя семья будем рады его падению. Обещаю, если ему не поздоровится — Таг — ваш. Все мы будем благодарны.***
Вечер предполагалось провести в портовом трактире всем известном под вывеской Зубатка. Отметить удачное плавание и побаловать друзей и знакомых, которых в предвкушении выпивки оказалось немало, если считать команду Паллады в сорок человек, Дрегон с семьей, его знакомые кормчие с командами, знакомые Ибирина, пританы порта, предместья Пелены, служители порта и бригада корабелов, занятая на ремонте кораблей. Всего более двухсот человек. А еще их знакомые, знакомые их знакомых. В общем праздник выливался в такую копеечку, что пришлось раскошеливаться из резервного фонда и урезать выплаты команды. Но делать нечего, имидж — все, а деньги в данном случае окупятся связями. В трактире накрыли столы и пригласили всех желающих, в том числе и с улицы. Ярослав возглавлял пиршество, как какой‑нибудь удельный князь, благоволя к подданным, одаряя подарками и благодаря за усердную службу. Подарками в основном служило серебро, а благодарность провозглашалась за столом любому, кто сумел мало–мальски отличиться. Когда официальная часть закончилась, к Ярославу подошел Дрегон уже навеселе и, как это водится у моряков, в простоватой форме доложил. — Дхоу, по вашему почину я пустил слух промеж народа о поиске переселенцев. Желающих — немного, но наши корабли не поднимут столько. — Следовало, одним — отказать, других — принять. Я возложил ответственность за набор переселенцев на тебя, так исполняй… — Это так, — согласился Дрегон, слегка смутясь, — но некоторые желают получить заверения вождя. — Пусть приходят, я приму их. — Да собственно некоторые уже здесь. — Чего ж ты? Не заставляй людей ждать. Ярослав сидел за столом вместе с командой корабля и кормчими, среди которых преобладали агеронцы, но было несколько человек из Бурути и других городов Восточного побережья. Длинные трактирные столы ломились от явств и выпивки, но горящие ярким пламенем трактирные печи без устали поставляли к столам гостей все новые и новые блюда. Всюду слышался нетрезвый веселый гомон. Народ веселился в силу способностей и предоставленной возможности. Некоторые, самые усердные, уже валились с лавок. Как это ни странно, но аборигены при всей их любви к выпивке, были в этом вопросе значительно слабее землян. Дрегон пробился сквозь толпу, сопровождая нескольких кандидатов в переселенцы. Впереди себя он подталкивал парня лет восемнадцати в грязной серой тунике со спутанными нестриженными волосами и выражением паники на лице. Когда до Ярослава оставалось пара шагов, Дрегон ткнул его в бок кулаком, побуждая говорить: — Ну давай. Вот он наш вождь. Ярослав не стал ждать, когда парень решится раскрыть рот, весело усмехнулся и молвил уже не трезвый, как и все вокруг: — Ты чьих будешь? Не бойся, говори, я не сделаю тебе ничего плохого. За спиной Дрегона маячило еще несколько мужчин и женщин по облику с самых низов города Риналя. — А вы кто такие? — окликнул их Ярослав. — А ну, не бойтесь, подходите ближе, поведайте мне о своих нуждах. Пока мужчины мяли в руках соломенные шляпы, не зная, как лучше сказать о своих проблемах, женщины как всегда подсуетились. Молодушка лет двадцати с ребенком на руках, проскользнула среди посетителей и затараторила, будто ее сейчас же прогонят: — Говорят, что вы землю даете всем желающим и даже ремесленникам. Мой муж — стекольщик. Ему тоже дадут? Нужны ли вам стекольщики? А где мы будем жить? У нас нет ни гроша. Мужу платят только на хлеб. Стекло никому не нужно. У нас — полон дом детей и немощные родители, помогите нам, вождь, мы готовы работать в поле, как земледельцы, лишь бы прокормить семью… Ярослав поднял ладонь в жесте, чтобы женщина перестала тараторить: — Я понял ваше положение. Где твой муж? — Он работает сейчас и не может прийти. Он работает от зари до зари за один хлеб… — Пусть он придет ко мне ночью, когда будет свободен, и покажет, что он сделал сам. Стекольщик — сложная и нужная профессия, хотя и редкая. Сбыт товара у нас в долине очень ограничен, но излишки можно вывозить, а также обучиться ремеслу стеклодува. — Легкие у него слабые… — Ничего, мы применяем меха… — А как на счет земли? — вклинился в разговор мощный бородатый мужик в возрасте с закопченным лицом и в фартуке кузнеца. — А ты чем занят? — ответил вопросом на вопрос Ярослав. — Я? — смутился мужик. — Молотобоец, но могу ковать… Скую любую вещь, если не слишком сложную. — Нам нужны такие люди, как ты… Семья есть? — Четверо сыновей… — Все такие, как ты? — Нет, кто грузчик, кто поденщик…. — Запомните и передайте другим. Землю в долине дают всем без исключения и по размеру столько, чтобы можно было прокормить большую семью. Хочешь — ремеслом занимайся, хочешь — хлеб расти, ни землю, ни мастерскую никто не отнимет. У нас — не Риналь, это здесь ты обязан быть земледельцем или ремесленником. У нас в достатке земли для всех. Поэтому я возьму и стекольщиков, и кузнецов… Кто еще там… Ярослав обратился к следующему мужчине: — Я — стропальщик. — А… а! Канатных дел мастер. А сможеш отделить пеньку от дресвы? Длинные пряди от коротких? Самостоятельно изготовить канатную машину? Мужик смутился такому напору вопросов. — Я всего лишь удерживаю болвана — стропальщик, и не смогу изготовить машину сам, нужен кузнец, но мне приходилось быть и чесальщиком, и клетневщиком, почти все… при изготовлении канатов я умею делать. — Прекрасно! — воскликнул Ярослав, — я беру тебя. Клетневание — сложная и редкая профессия. Следующий! — Я — камнетес, — смущенно молвил молодой парень лет шестнадцати — семнадцати крепкий на вид. — Но я умею резать камень и вести кладку. Ярослав сразу приметил, что из парня выйдет прекрасный воин или матрос. — Но ты еще юн быть опытным каменщиком или резчиком. Парень смутился, не зная, что ответить. Молча мял шляпу, низко опустив голову. Ярославу было жалко отпускать перспективного человека, он спросил: — Семья есть? Тот согласно качнул головой. — Женат? — Нет. — Я дам тебе землю при условии, что ты женишься до отплытия. Парень удивленно взглянул на Ярослава. — У нас — недостаток женщин, — лукаво уточнил тот. — Можешь подрабатывать камнетесом, когда пожелаешь. Но я беру тебя в команду матросом. В перспективе из тебя должен получиться хороший воин. Парень обрадовано поклонился. Таким образом Ярослав принял и всех остальных желающих стать переселенцами в Изумрудной долине. Оставался один последний парень, которого первым подталкивал Дрегон. Ярослав обратился к нему: — Ну, а ты чего ждешь? Дрегон подсуетился: — Оружейник он, — подмигнул глазом, — подмастерье, как вы и говорили, но умелый. — Хорошо! — Ярослав взмахнул рукой. — Садись за мой стол, оружейник, отведай вина, яств. Эй, трактирщик. Хозяин трактира подбежал на полусогнутых, низко кланяясь. — Накормить всех моих новых друзей и поставить им вина! Думаю, что они давно не едали досыта… Трактирщик засуетился, стремясь найти просителям и будущим переселенцам свободные места. Толпа, окружавшая Ярослава, постепенно рассосалась, но оставались еще некоторые, кто ожидал. Ярослав заметил среди них Хадида. — О… о! Посмотри, Дрегон, кто к нампожаловал! Все застолье обратило внимание на шпиона и предателя. — Гнать его в шею! — грохнул глиняным кувшином о стол Ибирин. — От чего же гнать? — тихо произнес Жиган. — Пусть скажет… — Батогами его! — возопили пьяные кормчие, по жизни неравнодушные к разбойникам, хотя многие в тайне не гнушались этого ремесла. — Хорошо! — согласился Ярослав. — Говори, коли уж пришел. Хадид засеменил и бух на колени, лбом о пол хрясь. — Помилуй, Дхоу! Не погуби! Дети малые с голоду помрут! — Чего ж ты хочешь? — Прости часть долга. Сто золотых — неподъемная сумма… — Ах, ты, разбойник, — не удержался Ибирин. — Да тебя повесить мало, долг ему не померен. Радуйся, что живой! Ярослав поднял руку, чтобы его не перебивали, но даже гости уже не могли остановиться, забыв о вожде. — Гнать его! Свести в пританей! — летело со всех сторон столов занятых моряками. Ярослав дождал, когда крики прекратятся, опустил руку. Молвил спокойно, даже сочувственно: — Помнится кто‑то хотел купить у меня коня за пятьдесят золотых… — Украли, Дхоу, — взмолился Хадид, — как пить дать, все украли нечестивцы… Ярослав выкрикнул резко: — Не ври, Хадид! Вождю врешь! — да так, что часть гостей за столом замолкли, и стало тихо. — По глазам твоим хитрым вижу, — продолжал он тоном уже значительно более ровным, — деньги у тебя есть. Плати в срок или дело будет в суде пританов… Народ одобрительно загудел. — Но я могу помочь… — хитро намекнул Ярослав. — Корабль у него, помнится, был, — тихо подсказал сидящий поодаль Шведов, после болезни первый раз выбравшийся на люди, если не считать команды. — В корень зришь, Анатоль, — уверенно подтвердил Ярослав, — если хочешь, чтобы я не разорил тебя в конец. Корабль свой пригонишь и передашь мне, как залог пятидесяти золотых долга… — Но корабль стоит гораздо больше… — Не перебивай, разбойник, — одернул Ярослав. — Я сказал, как залог, а не в счет долга. Вступиш в команду Ибирина. Сейчас нам нужно доставить товар и переселенцев в Изумрудную долину. Твой корабль будет как нельзя кстати. Платить буду как за обычный фрахт и пользоваться кораблем до погашения долга. Если пожелаешь, пятьдесят золотых заплатишь вперед, через пританей, в счет остальной суммы. Чтобы твоя семья не голодала, будешь получать жалованье матроса наравне со всеми. — Но я могу сам управлять своим кораблем… — Я дам ему собственную команду и кормчего. Не доверяю тебе… — Меня ж матросы прибьют… — жалобно взмолился Хадид. — Это твое наказание, — пожал плечами Ярослав. — Терпи. А после возвращения долга можешь идти на все четыре стороны и сохранить за собой корабль. — Благодарю, Дхоу… Хадид удалился в тяжелом упадке духа, низко склонив голову и шаркая ногами. Ярослав обратился к сидящему рядом за столом молодому оружейнику. — Так как тебя зовут, парень, и так ли ты хорош в деле, как предполагает Ибирин? — Зовут меня Силон, — спокойно отвечал парень. Чувствовалась уверенность человека уже имевшего опору в жизни. — Мой отец, мастер оружейник Алкмой, и я с раннего детства тружусья в мастерской. Умею выделывать клинки мечей и кинжалов… — О как… — подал голос Ибирин, но парень продолжил, не останавливаясь. - … могу вытягивать металл и отжигать, чтобы получить шлем или хороший стальной котел. Но в последнее время в мастерской отца делаю наборные эфесы… — По какой причине такой человек как ты готов плыть за море в глухой опасный край населенный нелюдью? — прервал его Ярослав. — Видите ли, вождь, — неуверенно продолжил парень, стреляя глазами по сторонам, — я полюбил девушку… — Похвальное дело… — И она меня… — Так женитесь. — Она — дочь гамора… Образовалась короткая пауза, но Ярослав быстро нашел слова. — Печально… И что, ты хочешь ее похитить? Парень встрепенулся. — Что вы, Дхоу. Мы хотим бежать. Я услышал о вас… — парень вновь стал не уверен в том, что он говорит правильно, озираясь на присутствующих. — И мы вместе решили плыть с вами, если конечно позволите. — Такое бегство сродни похищению, — неуверенно протянул Ярослав… — а отец твой знает? Одобряет? — Нет, — печально повесил голову парень, готовый к тому, что ему откажут. — Видишь, Силон, я не могу одобрить твой поступок, — громко, во всеуслышание заявил Ярослав, но склоняясь вплотную к лицу парня, тихо шепнул. — Но, если каким‑то образом ты и твоя возлюбленная обнаружатся на борту уходящего корабля, никто не станет поворачивать назад. Такова традиция… И не забывай твоя профессия требует много инструмента, материалов, а главное денег — готовься. Ибирин — тихо обратился Ярослав к кормчему и кивнул головой — устрой все… Когда пирушка подходила к концу, просители закончились и многие из гостей расходились, да и сам Ярослав уже собирался на покой, приняв изрядную долю спиртного, к нему подсел неприметный человек в серой тунике ремесленника, с черной курчавой шевелюрой, на вид ему было около тридцати. Ярослав вопросительно взглянул на незнакомца и опустил руку на эфес меча, лицо чужака ему не нравилось. — Успокойтесь, вождь. — молвил незнакомец. — Я не наемный убийца, просто хочу задать вопрос. — Задавай — разрешил Ярослав, но остался в готовности. — Говорят, по Риналю ходит некий чужак. Спрашивает в трактирах Фокса. — Возможно, кто‑то его ищет? — Зачем? — Передать привет от его друга Олега. Тебе то, что с того? — Я и есть Фокс. — Чем докажешь? — Есть у меня обломок пасторы, у тебя должен быть другой. — Наведайся завтра в Пелены, будет тебе другой обломок и то о чем был у вас уговор с Олегом. И послание от него… — Почему не он сам? — Не может. А тебе не все равно? Человек коротко кивнул головой, выпил недопитый кем‑то остаток вина со стола. Встал и, не говоря, более ни слова вышел. (обратно)Глава 100
Утром, как всегда, у Ярослава не болела голова после вчерашнего, чего не скажешь о его друзьях, особенно аборигенах. Те просто умирали от похмелья, по этой причине пришлось лично сопровождать Анюту в пансион. Жиган лежал без чувств, просил рассола, да кто ж его подаст в Ринале. В результате остались только те, кто или не участвовали в попойке: как Юля и охрана, или более менее держался на ногах, по причине, крепкой породы. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Анюту посадили верхом на Ласку в специальное седло, которым ребенок пользовался при необходимости, еще на земле. Остальные Ярослав, Шведов и двое матросов верхом. Быстро прибыли в пансион, где Ярослав покинул охрану и до казарм Сетх добрался уже один. Отряд колесничих, который передавался для переформирования Ярославу, располагался в пригороде на расстоянии полутора десятков километров от городских стен. Казармы отряда имели совершенно иное устройство, нежели подобные сооружения на земле. Основу городка составляло поле для тренировок колесничих, огражденное со всех сторон живой изгородью, на краю его располагались собственно казармы, рядом конюшни, склады с довольствием и амуницией. Ярослав прибыл в отряд и сразу посетил помещение, в котором располагалось нечто вроде штаба. Здание служило столовой старших офицеров и внешне напоминало обычный трактир. Те же длинные столы вдоль стен, лавки, пылающий огонь в открытых печах у дальней стены, щекочущий душу запах печеного мяса. В штабе находилось несколько человек в простых туниках темно пурпурного цвета, отличительный знак Сетх. Коротко стриженые волосы, у всех наборные пояса с закрепленными на них короткими, широкими кинжалами. Незнакомец вызвал неподдельное любопытство присутствующих. — Чем можем помочь? — спросил его, не вставая со скамьи, мужчина среднего возраста с крупными чертами лица и красноватым носом, признаком дружбы хозяина с выпивкой, его седеющие волосы еще не утратили первоначальный русый окрас. — Я новый командир отряда Сетх — Ярослав! — отрапортовал он, звякнув шпорами о каменный пол. — Могу я видеть наватаро Фесала. Присутствующие переглянулись и уставились на человека, с которым Ярослав говорил. — Я Фесал. — выдавил из себя собеседник с заметным чувством неудовольствия. Ярослав заметил отношение старого командира отряда к собственному разжалованию, постарался несколько сгладить недовольство добрыми словами. — Понимаю, наватаро, Ваши чувства, и надеюсь, моя служба не продлиться долго, точнее после реорганизации отряда, мои обязанности перед махесте Ахавом закончатся, и Вы продолжите службу в качестве командира Сетх, а не его помощника. Возможно, наши дела пойдут так хорошо, что Вы получите повышение… Старый солдат качнул головой сокрушенно. — Пусть боги услышат Ваши слова, наватаро… Вот так служишь, служишь… — Ничего, — прервал его Ярослав, — все образуется, а сейчас я хотел бы осмотреть часть и познакомиться с людьми. — Завсегда пожалуйста, — спохватился Фесал, — у нас здесь просто, по домашнему… — Среди ваших людей нет знатных гамор? — удивился Ярослав. — В основном обычные колесничие, с размером наделов в двадцать югеров земли. Лишь меня можно отнести к гаморам с доходом в шестьдесят центнеров и возможностью содержать до десятка колесниц. — А сколько Ваш доход начисляется в серебряных долях? — Примерно, от тридцати до семидесяти долей серебра в год в зависимости от урожая. — А колесничих… — Десять — пятнадцать. Вскинув руку, Фесал представил присутствующих: — Это мои командиры: Астипол, Карий, Косир, Гиплий, прекрасные ребята и смелые воины. Может, выпьете с нами, закусите. Хорей — наш повар готовит барашка… — Прошу простить, наватаро, но я вчера злоупотребил гостеприимством таверны и сегодня не готов. Прошу ближе к делу наватаро. Покажите мне казармы, постройте людей и лошадей с оружием и амуницией. Я сделаю общий смотр. Фесал коротко кивнул головой в сторону своих людей, которые сейчас внимали каждое слово командиров. Правильно поняв жест, они повскакивали с мест и бегом бросились выполнять распоряжение. — Благодарю Вас, наватаро, за поддержку, — говорил Ярослав, выходя вслед за Фесалом на улицу, — прошу и впредь не оставлять своим вниманием отряд и распоряжаться в мое отсутствие как того требует долг командира и воина. Кроме Вас моим помощником будет Нелей… — Один из придворных гамор? — выразил неудовольствие Фесал. — Да. Он неплохой человек, но сноб. Будет командовать частью отряда, которые станут всадниками. — Вы предполагаете разделить отряд? — Да. Предполагаю создать для начала два крыла сто всадников и пятьдесят колесниц. Считаю переход сразу всех к верховой езде преждевременным. Кстати, у Вас есть люди способные ездить верхом? — Да, наватаро. У нас есть отряд верховых разведчиков, двадцать человек. — Покажите мне их первыми… Через десяток минут Ярослав и Фесал осматривали казармы, пока младшие командиры строили колесницы и людей. Казарма представляла собой длинное одноэтажное строение, вытянутое вдоль изгороди невдалеке от въездных ворот. Разбитое на отдельные ячейки для двух человек, то есть для колесничего и возницы. В каждое помещение вел отдельный вход, имелиль свои окна и очаг. Помещение делилось на спальню для двоих и собственно все остальное. Здесь люди жили, готовили и принимали пищу. Хранили запасы провизии, упряжь своей колесницы, выданный на короткий срок корм для лошадей. Порядок не идеальный, но достаточный. Стены побелены в меру способности каждого, полы подметены, запасная сбруя в порядке. Многое в этой казарме зависело от индивидуальных особенностей и характера людей, потому резко ломать сложившиеся устои Ярослав не собирался, да его и не поймут. Тем не менее, высказался по бытовому устройству. — Я не собираюсь терпеть нерях в отряде. За рыбьи кости на полу буду наказывать. Казармы заново побелить, навести чистоту, чтобы все вещи лежали в строгом порядке, а не валялись в кучах. Исправность сбруи перепроверить, затем каждую осмотрю сам. Позже дам более обстоятельные рекомендации по хозяйственной части, когда вникну в ход дел, но уже сейчас можно отметить будущие изменения. — Какие, наватаро? — неравнодушно заинтересовался Фесал. — Как я заметил, во время похода ваши люди готовят пищу на кострах каждый сам себе, оттого имеют котелки и дрова? И только вовремя стоянки? — Верно. — Совершенно недопустимое и устаревшее положение. — Но помилуйте, наватаро. Как иначе? — Фесал развел руками. — Пища должна готовиться во время перехода на всех в одном котле, установленном на специальной повозке, которую следует изготовить немедленно. Выражение лица Фесала выражало недоумение. А Ярослав продолжал. — Это мой приказ обязателен к исполнению, а деньги на такие повозки будут получены из казны города, лично от наватаро Ласоса — казначея. Пища будет готовиться вовремя перехода, а затем раздаваться каждому в свой котелок. — Но мы не представляем, какими должны быть подобные повозки. — Это не ваша забота… Вы их получите уже готовыми.* * *
Они перешли к осмотру в первую очередь всадников. То, что увидел Ярослав, представляло печальное зрелище: Каждый всадник из разведывательного отряда имел из оружия нож, лук со стрелами, дротики и копье. Никакого защитного вооружения не было. «Однако, — думал Ярослав, — это лишь развед отряд.» Кони порадовали, рослые, справные лошади, но с рядом стоящим Казбеком, карлики. Тем не менее и не пони. Каждая из лошадей способна нести всадника с вооружением и даже броней. Ярослав выразил удовлетворение, чем заслужил всеобщее уважение. — Прекрасные кони, и я вижу их хозяева любят свое дело и животных. Благодарю всех за службу! — Рады стараться! — нестройно ответили разведчики. Но вот седел на лошадях не было. Вместо них набитая шерстью кожаная подушка, привязанная под животом лошадей обычной веревкой. Ярослав заинтересовался, как же на таком устройстве сидят еще и без стремян? Скомандовал ближайшему воину: — В седло! Рысью марш! Воин без промедления вскарабкался на спину и взгромоздясь на подушку, понудил коня к бегу. Сидел всадник по меркам землянина совершенно непотребно, частично на спине, частично на крупе. Так привязана была подушка. Колени всадника торчали над спиной, приходилось обладать недюжинной ловкостью, чтобы не слететь с лошади, как навоз с лопаты. «Единственное, что утешает, — думал Ярослав, — это, что ребята прекрасно ездят, и дай им седло, сразу освоятся». Позвал Фесала к Казбеку. — Видите седло на моем коне? Фесал удовлетворенно покачал головой. — Дивный конь, и седло у Вас, наватаро, необычное… я бы сказал особое… седло всадника. Наши против него пропашное ярмо на кобылах земледельцев. — Слушайте мой приказ. Через две недели у нас в отряде должно быть сто двадцать таких седел. Обыщите весь Риналь, соберите всех шорников, каких найдете, платите любые деньги. Все оплатит Ласос, через две недели сто двадцать седел должны быть готовы. Образцы будут доставлены уже сегодня в середине дня, а завтра я ожидаю от вас отчета о размещенных заказах. Если кто-то посмеет отказать, — Ярослав яростно взмахнул рукой, — я лично буду ходатайствовать перед Тимономом о самом суровом наказании. Затем перешли к осмотру колесниц. Здесь Ярослав не нашел ничего необычного. Осмотрел подковы, посоветовал немедленно перековать лошадей. — Предполагаю нам в ближайшее время предстоит большой поход к Рахину, — как бы между прочим сообщил Ярослав, — не знаю сколько у нас времени на подготовку, но думаю немного. — Это Вам сказал Махесте? — Нет, это лишь мои догадки, но связать одни действия с другими обстоятельствами не так сложно. Хотя Махесте Ахав ничего мне не сказал конкретного, но разговор о войне шел в ключе Рахина и Арраса. Сделать предположения нетрудно, если Махесте с такой горячностью нанял меня готовить отряд всадников. Смею, предположить у нас есть месяц, полтора на подготовку. Тут я целиком полагаюсь на Вас наватаро Фесал, я не колесничий и вся подготовка отряда ляжет на Вас. Думаю через две, максимум три недели все должно быть подготовлено со стороны колесниц и всего отряда. Со своей стороны, стану готовить всадников, снабжать всем необходимым вооружением и учить. — Слушаюсь, наватаро, — отрапортовал Фесал. Далее после осмотра колесниц, Ярославу показали маневры на специальном для этого подготовленном поле. Возницы гнали лошадей прямо на строй матерчатых, набитых соломой чучел, колесничие метали стрелы. Когда оставалось совсем немного места до строя, возницы делали дружные повороты и мчались вдоль строя, затем все поворачивали назад и летели на исходные позиции. Так сделали три захода. На последнем третьем возницы направили лошадей прямо на строй и опрокинули его. После начались сборы стрел. Каждая имела отличительные знаки владельца, начался скрупулезный подсчет попаданий. Ярослав, наблюдая за маневрами, спросил Фесала: — Могут ли колесничие использовать иные маневры и умеют ли ездить верхом. — То, что мы вам показали, является основным способом боя, но существуют и другие. Если пожелаете, воины выполнят учения стрелков или бой колесничих. — Покажите сначала выездку всадников. Фесал с готовностью отдал распоряжения. Два десятка колесничих в полном вооружении, в чешуйчатых панцирях, шлемах, с дротиками в руках и колчанами с луками и стрелами за спиной, взгромоздились на предоставленных им разведчиками верховых лошадей, и представили конную атаку. Действовали всадники точно тем же порядком, что и колесницы, исключая того, что в строй чучел были первыми брошены дротики, а уже затем колесничие вели обстрел из луков. Опрокидывать строй противника всадники также не стали, они не были предназначены для выполнения подобного маневра. Затем представили бой колесниц. Упряжки кружили по полю, обстреливая друг друга тупыми стрелами. В заключении все командиры собрались в штабе, Ярослав высказал свое видение преобразований отряда и то, что надлежит сделать в первую очередь. — В ближайшие дни следует озаботиться выделением людей, которые станут всадниками. Лучшие колесничие должны быть сведены в два отряда по двадцать пять колесниц. Остальные сто человек станут всадниками. Вы сами решите, кто кем будет, и кто из вас будет командовать теми и другими, но уже завтра мне должны быть представлены списки. Разделение отряда на колесничих и всадников не означает, что те, кто останется колесничим будут избавлены от учений по подготовке всадников. Оба отряда будут готовиться по одной программе и должны уметь владеть оружием и выполнять маневры и тех и других. При случае любой колесничий должен быть способен сесть в седло и заменить выбывшего всадника и наоборот. Очень важным недостатком нашего отряда считаю отсутствие нашей собственной пехоты. Пехота дает устойчивость в бою, позволяет удерживать оборону, расширяет возможные маневры. Отряд становится маленькой армией, более гибкой в выполнении задач и самостоятельной единицей на поле боя. По этой причине я объявляю набор пеших воинов. Каждый колесничий обязан обеспечить двух новобранцев за свой счет. Соответствующая финансовая поддержка будет получена от казначея Ласоса и колесничие не должны понести серьезных потерь от набора. Пока нами не получено новое вооружение, следует за собственный счет отряда изготовить учебное. Для всадников дополнением к существующему будет пика длиной четырнадцать футов. Плетеный из корней овальный щит и длинный меч–спата. У каждого должен быть лук с колчаном и в зависимости от достатка шлем: медный, стальной или чешуйчатый. Панцирь колесничего слишком тяжел для всадника, потому предпочтительны легкие матерчатые панцири возниц. Если возникнет их нехватка, следует получить недостающие на складах казначейства. Возникающий излишек в тяжелых панцирей колесничих, владельцы должны передать своим пехотинцам, из которых будет составлен отряд тяжело вооруженных воинов. Таковы ваши задачи на ближайшие дни, если будут возникать какие‑то вопросы, особенно, что касается дополнительных расходов, обращайтесь прямо ко мне, я все улажу через Ласоса или махесте Тимонома. Прошу заметить наватаро, Махесте позволил в деле организации отряда всадников не ограничивать себя в расходовании средств…* * *
Когда Ярослав уже собирался покинуть расположение отряда, он в личной беседе с Фесалом вскользь упомянул очень важное для него обстоятельство при положительном решении, которого многое менялось. — Уважаемый Фесал, — начал он крайне уважительно, — я иноземец и, к сожалению, еще не знаю многих правил и обычаев Риналя. Просветите варвара. Могу ли я, как командир отряда Сетх, привлекать некоторых воинов к занятиям и работам, напрямую им в обязанности не вмененным. К примеру, моей личной охраной, возможно, Вы слышали о конфликте с … — Да я знаю о предстоящем поединке, — с готовностью согласился Фесал, — и Вы должны знать, что сохранность жизни командира входит в обязанности колесничих. — То есть я могу привлечь людей из отряда к несению службы охраны в моем доме. — Можете, но постарайтесь не привлекать к этому самих колесничих, во всяком случае не очень на это упирайте. Все же колесничие свободные граждане и такие неправомерные обязанности могут вызвать недовольство. Привлекайте всадников из отряда разведки и возниц. Они тоже люди и справятся с порученным делом. Колесничие хоть и мелкие землевладельцы, но все же гаморы. Тем более Вы собираетесь набрать пехотинцев из простонародья. Вопрос оказался решен хоть и не полностью, но положительно. Следующим, чтобы сгладить впечатление от вопроса личного и корыстного перешел к делу более серьезному, хотя и не без шкурных интересов. — Глядя на ваши маневры, я думаю о хумму. Фесал вскинул брови в удивлении — Мы колесничие… — Да, но колесницы в бою могут встретить хумм и что делать? — Нашими правилами не предполагается подобных встреч, колесницы слабее хумм и должны уступить… — Правилами! — воскликнул Ярослав. — Кто установил эти правила, и в каком уставе записаны? — В неписанных правилах ведения войны — столь же удивленно пояснил Фесал. — Ну, а писанных разве нет? Почему Вы готовите колесничих, какие книги при этом используете, труды каких военачальников вам помогают в обучении людей. Чей опыт Вы можете использовать? Фесал смущенно развел руками — Никаких. Используем тот опыт, который приобрели в жизни. — Печально. — Никто никогда не писал книг о коннице, во всяком случае, я не видел ни одной. Ярослав, сделав паузу, задумался. «Действительно, не только эти аборигены, но и земляне колонисты не использовали каких либо книг для подготовки конницы и уходу за лошадьми. Все было брошено на произвол случая, и он и его друзья все делали так, как им подсказывала память или опыт товарищей. Хотя Ярослав еще на земле подбирал библиотеку для путешествия на Трон, сохранил несколько десятков книг по ветеринарии и уходу за животными. Если порыться в базе данных, он помнил, найдет несколько книг, связанных с военным делом и не являющихся научно популярными. До его сознания дошла необходимость написания устава кавалерийской службы, в котором бы были отражены все нюансы этого дела, как с точки зрения военного дела, так и хозяйствования. Такая книга должна была стать всеобъемлющим документом и примененима, как для землян, так и аборигенов. И главное отражать специфику Трона с учетом опыта Земли. Новое дело захватило Ярослав целиком до такой степени, что он забыл о Фесале и уже намеревался отправиться домой в Пелены. — Мы учим колесничих к встрече с хумма — вывел его из забытья Фесал. Ярослав встрепенулся, сознавая смысл обращенных к нему слов. — Но… — протянул он. — Да, — быстро согласился Фесал, — Колесницы не предназначены для таких встреч и от нас никто не требует подобных умений, но мы все одно готовим, на свой страх и риск. — Каким образом, — проявил неподдельное любопытство Ярослав. — У нас в отряде есть три хуммы и хумарий. Если хотите, мы покажем. Время клонилось далеко за полдень и Ярослав должен был возвращаться в Волшебное утро, сопровождать Анюту домой. Уже завтра он организует племяннице особый эскорт и будет избавлен от ежедневных поездок. Теперь у него достаточно людей, но сегодня он должен ехать. — Обязательно! — горячо воскликнул он. — Я осмотрю ваших хумм и с радостью увижу маневры с их участием, но прошу простить меня наватаро Фесал, я должен сопроводить мою племянницу из пансиона в Пелены. Вы сказали я могу взять для эскорта разведчиков. Пусть шестеро из них скачут со мной, они возвратятся в расположение отряда завтра утром.***
Возвращаясь из пансиона в Пелены, обратил внимание на строящиеся сооружения в районе пригорода Сифнос. Мощеная дорога пролегала мимо, но нечто знакомое в очертаниях стройки заставило свернуть. Охраны в отряде хватало и он, назначив Шведова вместо себя эскортировать Анюту в Пелены, вместе с еще одним воином из отряда Сетх поворотил Казбека в Сифнос. Предчувствие не обмануло. Действительно в пригороде строился храм Асмаилитов, знакомой с Агерона формы, в виде амфитеатра до половины заглубленного в землю. Здесь не было стен, охраны и той строгости, что на севере. Асмаилиты в Агероне находились в постоянном конфликте с местными культами, что заставляло их нести охрану капища и не впускать посторонних. Здесь все иначе. Нравы более терпимые и нахождение сооружения в процессе строительства позволяло все осмотреть. Возможно переговорить с адептами, выяснить порядок службы, традиции, нравы прихожан. Въехали на двор, занятый стройматериалами, строительным мусором, лесами и известковыми ямами. Осмотрел сооружение снаружи: простая каменная стена с капителями и окнами бойницами, но к возведению внешней стены периметра еще не приступали. Сейчас каменщики выкладывали верхние ряды амфитеатра на высоте метров восьми. Общее впечатление — очень похоже на замок или крепость. Подумалось: «Сооружение явно имеет двойное назначение». Спросил строителя, разгружающего тележку с сухой известью: — Оуна наватаро, скажите, я могу проехать внутрь или должен спросить у кого‑то разрешение? — Ехай, — махнул рукой мужик, — туда много любопытных едут. Верхами они со спутником прямо въехали в центр храма. Ряды каменных скамей–уступов уходили как ввысь к небу, так и вниз в глубину земли. Там на самом низу в самом центре капицы находился врытый в землю обелиск из серого мрамора со странными черными рунами на гранях. Перед обелиском жертвенник. Несмотря на то, что сооружение еще не было закончено, внизу уже суетились жрецы, резали голубей, окропляя кровью беломраморный камень. По продолбленным желобам кровь стекала к подножию обелиска. Ярослава передернуло от нахлынувших неприятных чувств. Внезапно их окликнули. — Оуна наватаро, — произнес ровным бесстрастным голосом служитель храма в белой одежде до пят с прикрытой капюшоном головой. Солнце нещадно палило, и Ярослав не отказался бы покрыть голову шляпой, вместо притороченного к седлу шлема. А так ему приходилось подставлять солнцу темя. — Приветствую благородных господ в храме чистоты и святости. Чем мы можем служить? Совладев с приступом ярости, подталкивающей наговорить дерзостей, Ярослав ответил уклончиво: — Прошу простить мое вторжение наватаро, я лишь хотел осмотреть заинтересовавшее меня странное сооружение и полюбопытствовать, чем здесь заняты люди. — Люди здесь возносят хвалу богам, воздают им должные почести и заботятся о загробном спасении своих душ. Если Вы, наватаро, интересуетесь, я отвечу на все вопросы касаемо святости, и служения богам, и спасения души. — Это любопытно, — неуверенно согласился Ярослав. — Тогда прошу за мной, стройка не место богословских бесед. Ярослав спешился и обратил внимание на пару громил в серых рясах, с тяжелыми взглядами, которые как из‑под земли возникли за их спинами. Ярослав отдал поводья разведчику и последовал за жрецом. — Что Вас интересует? — спокойно спросил тот. — Все. Я ничего о вас не знаю, хотя слышал о культе Асмаила и Асмадея. Начните с того, что главное в вашей вере. — Главное это свобода и любовь. — напыщенно произнес адепт. — Освобожденная от оков предрассудков душа наполняется божественной любовью, исходящей от источника великой мудрости вселенной. Человек рождается свободным и окунаясь в сей источник воздвигает храм мудрости в своем теле. Дорога к свободе, любви и мудрости лежит через лабиринт жизни с ее пороками, соблазнами и греховными вожделениями. Только прошедший лабиринт до конца наследует жизнь вечную в царстве доброго короля, среди праведных душ, огражденный от зла тьмы внешней. — А как же предки? — Наивная ваша вера в обожествлении предков сродни язычеству древних. Поверьте, верить в то, что после смерти родители становятся богами, — жрец отрицательно покачал головой, — праздное заблуждение. — Но мои родители не совершали тяжких грехов… — Согласен, и будьте уверены, их души сейчас в райских садах доброго царства, но все ли такие. Неужели Вы думаете, каждый предок всех людей обретает жизнь вечную? А как же прелюбодеи, убийцы, насильники они рядом с праведниками? — Не думаю. — Истина! — воскликнул адепт. Они вышли со стройки и очутились в саду перед небольшим деревянным амфитеатром. Жрец пояснил: — Сейчас мы строим новый храм, но пока пользуемся старым, это место более располагает к беседе — они прошли ухоженной аллеей сада к беседке увитой диким виноградом. — Прошу, — предложил жрец, — здесь нам никто не помешает. Ярослав прошел в беседку, цокая шпорами по каменным плитам, лошади и сопровождающий остались снаружи. — Но если души наших предков не боги участь их не завидна. — произнес Ярослав смущенным тоном, делая несколько шагов к скамье. — Согласен, но тому служит очищение. — Очищение? — Да. Очищение как ключевая вода смывает грязь грехов, через воскресение божественной сущности. — То есть? — Когда воскреснет Асмаил, он принесет с собой в мир источник мудрости. Он как родник омоет грехи мирские и очищение души живых и мертвых пройдут сквозь врата вечности. — Это тот обелиск в центре? — Вы знаете? Каждый обелиск и есть вход в загробный мир, но вход туда для нас закрыт, только воскрешение Асмаила как ключ отверзет их. И все наши неприкаянные предки очистятся и войдут во врата счастливого царства. — Почему же те врата под землей? — недоуменно спросил Ярослав, изображая крайнюю его форму — почему не на небе? Адепт удивленно вскинул брови: — На небе ничего нет кроме звездной сферы светил и таких же миров как наш, населенных и пустых, раскаленных как горн кузнеца и холодных как ледник. Царство доброго царя под землей, там души усопших обретают покой и блаженство. Почему бы и Вам не обрести покой в лоне истинной веры? — Ваш рассказ интересен. — с готовностью согласился Ярослав, — возможно, узнав больше, я смогу принять тяжкие для моего духа реальности, ну а сейчас прошу простить, меня ждут обязанности. — Буду рад Вас видеть снова. Ярослав и так уже сильно запоздал и поспешил покинуть беседку и ухоженный сад.***
По возвращению в Пелены, не успел Ярослав покинуть седло, как его окликнул Жиган: — Тут тебя спрашивают двое… Я проводил их на задний двор, говорят ты в курсе… — Да, я ожидал человека. Проводи их в мою комнату и постарайся избежать лишних глаз и ушей. Через пять минут состоялась встреча между Ярославом с одной стороны и Фоксом с другой. Последний представил незнакомца. — Это наватаро Релей — торговец шерстью… — Оуна наватаро Дхоу, — поклонился Релей, — уважаемый Фокс сообщил мне о вашем долгожданном возвращении в Риналь и готовности предоставить нашим торговцам разменные средства по твердой цене. Ярослав согласился. — Я меняю золото на серебро по тарифу один к четырем, не завышая цену, как это делают другие. В вашей торговле крайне остра необходимость в мелкой монете. А золото не в ходу. Мы с удовольствием поменяем его при условии учета различной чистоты металла. Покажите ваш товар. Торговец вынул из‑за пазухи объемистый тяжелый мешок, на вес килограмм пять, Ярославу подумалось, что если дело пойдет такими темпами, серебро начнет уходить слишком быстро и цены упадут. Тем не менее, высыпал содержимое на стол, и достал из шкафа пробирные камни и реактивы. — Может быть Вы позволите увидеть серебро? — уверенно потребовал Релей. Ярослав вновь достал из шкафа пару слитков, положил их на стол перед посетителем. — Наш товар отличного качества. Чистота его так велика, что примет любое казначейство или монетный двор. Любой ювелир или меняла только взглянув на слиток сразу купит его или обменяет на звонкую монету. Вы не останетесь в накладе, а получите существенный прибавок. Пока Ярослав занимался определением состава металла, как всегда различного по содержанию, Фокс, чтобы не терять времени, сообщил: — Я буду присылать людей примерно раз в три дня или раз в неделю. Одни повезут его в Семинан, другие в Рох, третьи в Арханан. Так мы избежим падения цен. Каждый пришедший скажет тайное слово и край расколотых пастор. — Фокс высыпал на стол два десятка обломков. — Таким образом, мы избежим нежелательной огласки. Если по каким причинам я потребуюсь Вам лично, найдите трактирщика Еноха и предъявите ему край вот этой пасторы. Он скажет Вам место и время встречи. Собираясь уходить, Фокс подал Ярославу руку и бодро произнес: — Теперь Вы один из нас. Добро пожаловать Дхоу на темную сторону Риналя, мир контрабандистов и пиратов. Мы рады приветствовать доблестного воина. С этого дня в сундуки Ярослава зачал свое излияние тонкий золотой ручеек. (обратно)Глава 101
Следующий день предполагалось посвятить академии. Как и рассчитывал Ярослав, охрану Анюты без участия Ярослава поручалась Трубе. Отныне он должен был ежедневно возглавлять отряд всадников для сопровождения в пансион на занятия. По окончании возвращать ребенка в Пелены. Парень за прошедший год возмужал. Трудности переселенческой судьбы закалили его. Это уже был не тот домашний мальчик целиком поглощенный компьютерными играми и Интернетом, каковым его встретил Ярослав на земле. Несмотря на ранний возраст, Труба проявлял зачатки способного командира и ему поручались ответственные задания. Получив возможность большей свободы действий, Ярослав предпринял попытку исполнить обещание и прибыть в академию на занятия. Надо сказать, приступал он к обучению с тяжелым сердцем и большой неохотой, лишь в силу данного слова и предполагаемого договора. Он не считал себя способным к магии и никогда не собирался учиться, даже сейчас надеялся на формальный подход к делу, принужденный лишь в силу обстоятельств. Он считал военные знания являются причиной к принятию в академию и ему предстоит заниматься совсем иными вопросами. С такими мыслями Ярослав перешагнул порог здания Лапсадриона, внешние очертания и некоторые элементы, казалось ему, были знакомы. Высокая башня серого камня, возвышающаяся посреди двора, если и не точь в точь повторяла Белую башню в Изумрудной долине, то являлась ее ближайшей родственницей. Когда‑то они строили догадки о назначении Белой башни как маяка или наблюдательного пункта, теперь все становилось на свои места. Белая башня, как и ее родственница в Ринале, совместно с окружающими постройками суть учебного заведения для волшебников. Анастагор встретил Ярослава с распростертыми руками и добродушной улыбкой: — Рад видеть Вас Дхоу в нашей академии. Прошу, прошу, проходите, не стесняйтесь, я рад Вас познакомить с учениками и преподавателями. Они прошли во внутренний двор, в центре которого красовалась башня. На вид она была много моложе Белой башни и гораздо ухоженней. Двор посыпан гранитной крошкой и плотно утрамбован. — Прошу простить меня, если начинаю учебу с вопроса… — Не стесняйтесь, задавайте, — с готовностью подбодрил Архимаг, — я буду рад ответить… — Для чего служит эта башня? Дело в том, что у нас в Изумрудной долине есть такая же, но никто не знает ее назначения. Анастагор улыбнулся снисходительно. — Когда‑то в Ласу была своя академия и нет ничего странного в подобных башнях. Они применяются для обучения управлению потоками энергией и облегчают освоение преобразования материй. Думаю, совсем скоро Вы сами сможете испытать свойства магии башен. А теперь прошу за мной, осмотрите аудитории. И первый кого я хочу представить, это наватаро Труг. Они прошли в помещение, ничем не напоминающее земную аудиторию. Большая часть комнаты пустовала. Здесь не было ни привычных нам столов, только несколько кресел у стен, да, каменные полки с книгами. Анастагор заметил крайнюю степень изумления Ярослава, поспешил заметить. — Наватаро Труг великий практик, ему чужды лишние атрибуты. В комнате никого не было и Анастагор предложил выйти в сад через распахнутую дверь. Здесь на небольшой поляне они застали двоих человек: юношу лет пятнадцати и старика в голубой хламиде. Ярослав предположил, что это и есть профессор Труг. Старик что‑то объяснял парнишке, горячась и размахивая руками. Его худое, даже можно сказать, изможденное лицо выражало ярость непонимания и досаду на тупоумного ученика. Глядя на худые, вскинутые кулаки преподавателя, Ярослав обратил удивленный взор к Анастагору. Тот, после короткой паузы замешательства, согласился с мнением Ярослава, высказанным без слов, одним взглядом. — Действительно, наватаро, похоже мы не вовремя, но он не всегда бывает такой. Сами понимаете, ученики бывают разные… — Это Вы обо мне… Анастагор рассмеялся. — Возможно, придется потерпеть характер наватаро Туга. — Я терпелив — с готовностью заметил Ярослав. — Прошу пройдемте в мой кабинет. Честно сказать сейчас идут занятия, и мы можем оказаться некстати. Я представлю Вас несколько позже, а сейчас вы не против отведать Витрийского. — Почту за честь… Они прошли вдоль открытой галереи в личный кабинет Анастагора. Здесь казалось многое встало на свои места. Небольшая комнатка с открытыми дверями в сад и двумя окнами оказалась завалена различными вещами с пола до потолка. Вдоль стен громоздились полки шкафов, наполненные книгами, рулонами пергамента, колбами с реактивами, какими‑то предметами непонятного назначения, уложенными в стопы гравюрами, рукописями, отдельными листами с записями и в вперемешку огроменными фолиантами. Все в живописном беспорядке. Огромный стол, кресла занимали бесчисленные книги, ларцы, какие‑то приборы. Для того, чтобы дать место Ярославу сесть, пришлось вновь высвобождать кресло от заполнявших его вещей. Когда Ярослав устроился поудобнее, Анастагор извлек из шкафа граненый стеклянный графин, заполненный золотистой жидкостью и такие же рюмки поставил перед Ярославом, наполнил. — Если честно, — слегка смущенно молвил Архимаг, — для нашей с вами учебы не самое подходящее время… Ярослав с готовностью согласился. — Я не тороплюсь… — Военные действия с Семнаном требуют моего присутствия в армии… — Вы собираетесь на войну? — Ярослав услыша такие слова оказался крайне удивлен. — А Вы думаете это все, — маг обвел рукой вокруг себя, — ради чего? Эти пансины академии, башни. Ради нее самой, будь она неладна. В Семнане есть академия и есть маги. И будьте уверены, они не оставят нас в покое. Чтобы защищать армию и Риналь я должен убыть в Аррас не позднее чем через неделю. Путь долгий и следует спешить. — Куда Вы направляетесь? Если не секрет. — Секрета никакого нет. В Рахин. Небольшой город на медном пути. Он и выеденного яйца не стоит, кабы не стоял там где стоит, на пересечении путей с севера к Семнану и Аррасу. Кто им владеет, тот может перекрыть поставки металлов в любой город побережья. Сейчас им владеем мы или точнее до сих пор владели. Судьба осажденного Рахина не известна. Его следует удержать во чтобы‑то ни стало, иначе Риналь задохнется в тисках нехватки сырья. Вам, как человеку связавшему себя договором с Риналем надлежит отправиться вместе с нами. Вы ученик академии, к тому же воин. Вы нужны нам. Ярослав вновь был удивлен. — Я… не ожидал… хотя предполагал нечто подобное. Меня просили реорганизовать отряд Сетх… Анастагор махнул рукой — Отряд пойдет вместе с вами в таком виде как есть… — Но мы абсолютно не готовы…, я даже не знаю, где находится этот город, и какие распоряжения надо сделать для организации выступления. Анастагор опять отмахнулся. — Не думайте. Командиры все решат за вас, ваше дело выступить. Ярослав оказался полностью обезоружен подобной непосредственностью. — Я даже не имею карты пути. В ответ Анастагор встал и, подойдя к шкафу, вытащил крупный рулон толстой бумаги. Положил на стол, развернул. Указал пальцем. — Это и есть карта. Вот здесь мы, здесь Рахин. Ярослав впервые видел карту Трона. Она вызвала неподдельное любопытство, хотя представляла собой скорее обычный рисунок, чем реальную карту в масштабе. Тем не менее, достаточно подробно на ней были изображены множество рек, населенных пунктов от Агерона на востоке до Марелии на западе. Разглядывая путь предстоящего похода, заметил: — Возможно Вы позволите мне скопировать эту карту. Путь предстоит долгий, а знаний местности у меня нет. Анастагор с готовностью согласился. — Пожалуйста, пользуйтесь, я даже порекомендую вам человека способного быстро сделать список и предложить другие карты. Разглядывая путь от Риналя до Рахина, Ярослав обратил внимание на некоторые странности пути. Дорога шла вначале вдоль побережья, затем резко сворачивала в пустыню и уходила к Аррасу. Затем, преодолев реку, вновь уклонялась в пустыню. Значительную часть пути можно было преодолеть морем и подняться к Аррасу по реке. Ярослав немедля просил объяснить странность сложившегося положения. — Если судить по карте, Арраса много легче и быстрее достичь морем. У Риналя огромный флот, чтобы с легкостью переместить отряд Сетх в Аррас, а затем уже двигаться в Рахин. Сколько времени нам придется двигаться сушей до Арраса? — Более тридцати дней. — недовольно выдавил из себя маг. — Если плыть морем, уйдет неделя. Это совершенно иной срок. — Вождь, я ценю Ваши способности как военноначальника, но потребуется много кораблей. — В порту Риналя многие сотни кораблей стоят в ожидании попутных ветров. Зафрахтовать полтора десятка не составит проблем. — В море свирепствуют пираты, да и флот Семнана не известно как себя поведет. — Но я понимаю, открытой войны еще нет, а пираты не отважатся напасть на отряд Сетх. Вещи несравнимые. Анастагор, казалось, колебался, и Ярослав постарался подтолкнуть мага. — Давайте плытьморем, это гораздо легче. Мы сбережем силы людей и сможем захватить с собой большие запасы. Анастагор отрицательно качал головой. — Променять твердый путь на зыбкую палубу корабля… выбрать непредсказуемую погоду вместо покойного движения знакомым путем я не готов. Ярослав, казалось, заметил и понял причину замешательства волшебника. — Вы боитесь моря? — удивленно высказался он. — Нет, нет, — поспешил оправдаться архимаг, — но непредсказуемая погода, внезапные штормы могут погубить целый отряд. Погибнут люди. Опять противные ветра могут надолго задержать в пути. Ярослав постарался успокоить. — Сезон штормов позади и нам ничего не угрожает, тем более, если противные ветра остановят, мы с легкостей продолжим путь сушей. Уверяю Вас, плавание будет быстрым, легким и безопасным. Но Анастагор отрицательно качал головой. — Нет, нет, если есть желание плывите сами, а я пойду привычным путем с другими отрядами, назначенными в поход. Им нужны моя защита и руководство. Ну а вам, я дам способного ученика, пусть поможет в море. Ну и Вам, конечно, нужно заручиться поддержкой махесте Тимонома. Если он согласится, вы сможете плыть морем в Аррас. — Тогда мы можем выступить из Риналя гораздо позже вас, а три недели потратить на подготовку. Этого времени как раз хватит, чтобы привести отряд Сетх в порядок и заготовить все необходимое. Не желая продолжать разговор, Анастагор спохватился: — Время сейчас неудачное для представлений, но я могу вам показать академию, пусть и не все, но то, что находится в пансионе Розы ветров. Ярослав с готовностью согласился. — Прошу пройдемте в мастерские, это воистину гордость академии Риналя.***
Они прошли через ухоженный сад в дальний конец поместья к двухэтажному зданию. Когда Ярослав увидел, что здесь находится, то признаться честно был удивлен. Мастерские были действительно — мастерские. И не какая‑то ремесленная лавка по изготовлению учебных пособий, скелетов, чучел. Первое, что увидел на столе у мастера — впечатлило тонкостью работы и качеством изготовления. Назначение прибора было неизвестно Ярославу, и он спросил. — Что это за устройство? Присутствующий мастер поспешил объяснить назначение. — Оуна наватаро, — молвил он, — перед вами приспособление для определения местонахождения звезд, планет и святил. — Особенностью приспособления созданного мастером Койсирой, — не утерпел Анастагор, перебив создателя, — является высокая точность показаний и максимально возможное число задействованных в счислении объектов… Обратите внимание на сложность устройства и множество трудно изготавливаемых деталей. Прибор действительно состоял из нескольких десятков, а возможно и сотен, зубчатых колес циферблатов, валов и передающих тел. Ярослав ясно представлял, чтобы создать подобное устройство, следовало обладать большими объемами знаний. — Впечатляет! — молвил вдохновенно–восхищенно, — для создания сего устройства человек должен быть прекрасным астрономом. — Ха! — воскликнул Анастагор. — Знаний одного человека недостаточно. Лучшие астрономы и астрологи академии в течение десятков лет изучали звездное небо, создавали таблицы движения небесных сфер. Результат их долгого тяжелого труда воплотился в этом волшебном приборе… — Почему волшебном? — сразу зацепился Ярослав — и какого его прямое назначение. Ответил мастер Койсира, с уважением и новым поклоном. Разница в положении между хоть и иноземным, но вождем и обычным мастером требовала определенного почтения к званию. — Прибор еще не вполне закончен, но в некоторых местах будут установлены магические кристаллы и при работе станут излучать свечение, создавая впечатление, законченности и естественности. Вращение циферблатов предполагается осуществлять с помощью сжатых пружин, что должно впечатлить зрителей и тех, кто станет прибор использовать. Назначением является в первую очередь такая наука как астрология, но и любой человек сможет определить с помощью его день недели, число любого года на триста лет вперед и назад. Фазы Лун и Солнц, затмения, положение ближайших светил… — Достойное применение! — Ярослав с удовольствием хвалил мастера, — Ваше искуство выше всяких похвал. Я обратил внимание некоторые детали крайне трудно изготовить. К примеру, валы и шестерни. Каким образом Вы могли их сделать вручную, это очень сложная и тонкая работа, требуется просто филигранная техника. Койсира усмехнулся — Что Вы, вождь, для обработки таких деталей мы используем специальные приспособления. — А я могу их увидеть? — Конечно, здесь нет секрета. Пожалуйста, пройдемте в соседнее помещение. То куда Ярослав попал, представляло собой механическую мастерскую, наполненную столами с инструментами и приспособлениями, но центром всего являлись настоящие станки. Конечно, они были примитивны с точки зрения образованного Землянина. Но для Ярослава человека посвятившего себя искусству обработки металла, в любом случае, все здесь было любопытно. И честно сказать, он даже не представлял когда‑либо встретить на Троне нечто подобное. Он быстро разобрался для чего предназначены те или другие машины, какие операции выполняют. Говоря техническим языком Земли, здесь находились: токарно–фрезерный, строгальный, шлифовальный, зуборезный, сверлильный станки. Одним словом, полный набор первоклассной мастерской. Ни Ярослав, ни Станислав, не могли и помыслить себе такого набора, по причине ограничений налагаемых законом переселенцев о нераспространении технологий. Здесь в академии все эти законы шли прахом, превращались в ничто, потому как все это уже есть, существует в реальности. И закон становится законом самоограничения. И единственной причиной его использования, по мнению Ярослава, становится желание Олега удерживать власть в своих руках. Осмотрев мастерскую, Ярослав обратил внимание на громоздкое устройство, собираемое здесь. С виду похоже на норию. — Для какой цели эти цепи? — поинтересовался он как бы между делом. — Это черпатель воды, заказан торговцем Эрисфеем для своего корабля. — Вы выполняете индивидуальные заказы? — вскинул брови Ярослав. — Это не запрещено. — Может Вы мне изготовите подобный станок, — Ярослав кивнул головой на один из присутствующих здесь машин. — Вы серьезно? — Анастагор и Койсир переглянулись. — А вот черпатель воды для корабля я закажу вам точно, но не такой конструкции, более простой и надежный. Во время плавания пазы обшивки разошлись и мы не успевали отчерпывать воду ведрами. Черпатель будет нам очень кстати. В дальнейшем они осмотрели оптическую лабораторию, где изучали свет и делали подзорные трубы. Кабинет естественных сил (физики). Монстрологии, со множеством чучел существующих и вымерших животных. Алхимии, с полками вдоль стен и множеством склянок с реактивами. Кабинет заклинателей, с множеством написанных на стенах слов заклятий. Поднялись на башню, проверить подходящая ли погода для разминки в преобразовании материй. Оказалось слишком влажно и опасно для новичка. Анастогор предложил отложить практические занятия до лучших времен. — Наш с вами поход еще даст уйму времени и реальные, а не предполагаемые объекты для приложения как моих, так и ваших сил. Не торопитесь, раз за дело взялся Анастагор, он выполнит его, будьте уверены. Покидая стены пансиона Розы ветров с полигоном Лапсадриона, Ярослав не переставал удивляться. Академия волшебства и магии оказалась совсем не таким учебным заведением, как в прошлом себе он представлял. Это была скорее академия наук Риналя, нежели просто школа магии. Конечно, здесь учили и воспитывали в первую очередь волшебников и знахарей, врачей. Практическая магия, преобразование материй, умение ясновидения, телекинеза, потусторонний мир, демонология, конечно, всегда стояли на первом месте, но науки, в земном понимании, занимали достойное положение. И даже можно сказать преобладали в количестве кафедр. Механика, физика, алхимия, астрология, монстрология, медицина или та ее часть, что не связана с магией — знахарство и хирургия, занимали до семидесяти пяти процентов площадей и не менее половины учителей. Почему до сих пор не произошло разделение на естественные науки и собственно волшебство, и почему здесь нет гуманитарных наук, Ярослав не знал, но смел предположить иначе и не могло быть. Никто на Троне даже и не сделает подобной попытки, настолько все взаимосвязано. Впрочем, отсутствие гуманитарных наук так же казалось объяснимо для Ярослава. Всю сферу сознания занимала вера, и философия не требовалась. На земле понятие гуманитарной науки так же родилось только в период возрождения, когда жизненный корень европейской цивилизации уже был подрублен, и ее гибель становилась лишь делом времени.Глава 102
Махесте Ахав принял Ярослава в своем дворце по случаю подписания договора. Если судить по присутствующим гостям и накрытым столам, событие это не считалось при дворе рядовым. Присутствовали Архимаг Анастагор, Лассос — казначей, Пританы города и полтора десятка знатных гамор из клана Тимонома. Леона не было, но Ярослав заметил его физиономию среди лиц ожидающих приема во внутреннем дворе дворца. Сабук Аятид главный нотариус Пританея поднес оригиналы пастор в подарочных резных ларцах. Тимоном лично зачитал текст на языке модонов и спросил наличие возражений. После чего Ярослав приложил палец в соответствующих местах. Следом процедуру повторили Ахав, как человек города, Анастагор как глава академии и Лассос как человек готовый оплачивать содержание учеников. В конце Махесте произнес основные положения статей договора: — Сим документом наватаро Ярослав, Дхоу народа индлангов, признается полноправным гражданином города Риналь, с отказом занимать некоторые выборные должности Пританея и гамором с земельным владением в двести югеров земли, на срок службы городу Риналь в восемь лет. С зачислением его в академию Риналя учеником. Сим документом наватаро Анна зачисляется в академию Риналя учеником с денежным содержанием в двенадцать золотых долей в год, с предоставлением ей на срок учебы и службы дома в городе и содержания прислуги и охраны за счет города Риналь в течение срока учебы. Срок службы определяется в восемь лет. После зачтения и поздравлений со стороны придворных как в адрес Ярослава, так, кстати, и в адрес Архимага и академии. Вероятно прием ученика такого статуса также не был рядовым явлением. По окончании церемоний Махесте Ахав принял Ярослава лично: — Рад за Вас, Дхоу, почти все ваши пожелания оказались выполнены, но я надеюсь, что не ошибся с выбором. Вы приняли руководство отряда Сетх? — Думаю Вы уже знаете, Махесте, я нашел Сетх в удовлетворительном состоянии, но разочарован поспешностью, с которой мне советуют выступить в Аррас. Невозможно производить реорганизацию отряда и одновременно вести боевые действия. — Что делать, — сокрушался Тимоном — поведение противника требует немедленных ответных действий, а Сетх одно из самых боеспособных соединений не может оставаться в стороне. Как бы ни хотелось полностью закончить формирование, но вам следует как можно быстрее выступать в Аррас на поддержку наших частей дислоцированных на границе с Семнаном. Потеря этих союзных нам городов будет тяжким ударом и подкрепления требуются немедленно. Возможно, наш противник длительное время не решиться на активные действия и вам удастся провести задуманную реорганизацию в Аррасе. — Но, помилуйте, Махесте, в отрыве от основной технической базы — Риналя, реорганизация может стать не только затруднительной, но и вообще невозможной. Она включает в себя закупку и, что самое главное, изготовление совершенно новых видов вооружения и снаряжения и, в конце концов, денег. Где я в Аррасе найду ремесленников и деньги. Лучше вовсе отложить задуманное, а с меня снять бразды правления неполноценной частью. — Что вам нужно, чтобы провести необходимые работы в срок и все же исполнить нашу идею? — Во первых, необходимо изготовить двести седел. Я не думаю, что процесс изготовления встретит трудности. В Ринале есть ремесленники, изготавливающие седла для хумма, седла для лошадей лишь разновидность. Следует в срочном порядке разместить заказ и задействовать ремесленников волею главы города. — Я отдам соответствующее распоряжение. — Тоже относится и к вооружению, необходимо изготовить новые щиты и пики. В остальном несколько проще. Мечи, шлемы, панцири мы получим со складов. Дополнительные повозки и лошадей так же можно получить достаточно быстро. Если все успеть сделать в течение двух недель, то по приходу в Аррас мы начнем заниматься подготовкой и учебой людей. — Это долгий срок. — Тут, Махесте, у меня есть одно соображение. В порту стоит множество кораблей. — Вы хотите переправить Сетх морем? — Да, Махесте. Основные силы достигнут Арраса лишь через месяц. Мы задержимся в Ринале на две недели, все подготовим для похода и достигнем Арраса на неделю, раньше, чем туда прибудет армия под руководством Анастарога. — Это верное решение. В сложившейся ситуации стоит рискнуть. Я прикажу казначею зафрахтовать для вас двадцать кораблей стоящих сейчас без дела. По поводу финансирования и привлечения ремесленников немедленно переговорите с Ласосом. После выяснения вопросов, связанных с отрядом Сетх, Ахав спросил о более мирных вещах. — Когда Вы покажите нам свой товар? Слухи ходят самые невероятные. — Чем верить слухам вы можете увидеть моего коня прямо сейчас во дворе дворца. Махесте Ахав жестом предложил Ярославу пройти вместе с ним и выразил готовность немедленно видеть Казбека. — Зачем же встало дело! Давайте увидим вашего коня, о котором столько ходит толков. — Хочу предупредить Вас, Махесте, Казбек исключительный конь и не продается. Предназначенные к продаже кони по своим свойствам ниже. — Все же, когда Вы их начнете продавать? — спросил Ахав, выходя под сень галерей. Ярослав ответил нерешительно — Предполагаю, завтра кони будут на рынке. Казбек предстал во всей своей красе, оседланный и нервный от присутствия народа. Он ясно сознавал обращенное к его персоне внимание. Тимоном хотел приблизиться, но Ярослав сдержал Махесте. — Не стоит приближаться, не безопасно. Казбек нервничает и может вас не понять. Он боевой конь, потому в меру агрессивен. Ахав сразу понял наличие опасности и жестом предложил Ярославу: — В таком случае, прошу, Дхоу наватаро, продемонстрируйте нам вашего подопечного. Ярослав с готовностью поднялся в седло и показал элементы выездки, по мере возможности небольших размеров внутреннего двора. Пустил шагом, рысью, поднял на дыбы и способность Казбека идти боком и пятиться назад. По завершении выездки спешился и отдал поводья Дрегону, в свою очередь обратясь к махесте Ахаву. Указав на седло Казбека — Вот взгляните. Двести подобных седел следует изготовить для отряда Сетх в течение недели. Ахав немедленно жестом подозвал казначея города. — Наватаро Лассе, обеспечьте Дхоу всем необходимым в указанные им сроки… — Но…о, Махесте, — пытался возразить казначей, — до меня довели сроки… — Все должно быть изготовлено немедленно и без задержек, иначе Сетх окажется небоеспособен. Войдите в положение Дхоу и окажите всемерную поддержку… — Я в курсе начинаний Дхоу, — Ласос всем видом показывал готовность к сотрудничеству. — Сегодня мы с наватаро осматривали предоставляемый наватаро Анне дом в городе, и смею заверить, обсудили все спорные вопросы. Ахав уже собирался уходить, а Ярослав остаться, но в конце осмелился заметить — Махесте, возможно Вы уже в курсе нашей ссоры с наватаро Леоном? — Ярослав, казалось, был смущен задаваемым вопросом. Ахав ответил твердо. — В курсе и не одобряю поведение вас обоих, хотя не в силах предотвратить поединок. Леон взбалмошный молодой человек, не раз подвергался наказаниям за выходки. Надеюсь Вы сумеете поставить его на место. Вместе с тем, надеюсь дело обойдется без трагедии и серьезных увечий. Ваши с ним жизни для меня важны. При этом разговоре присутствовал весь двор, внимая каждому слову правителя, потому Ярослав высказал следующее пожелание — Я не являюсь инициатором поединка и готов закончить дело миром, но поставлен в условия, когда не могу отказаться. — Я слышал о вашем обещании. — Под давлением я принял вызов, но прошу гарантий моей безопасности и безопасности моих людей со стороны закона Риналя и Вашей Махесте. Если Леон все же погибнет… Ахав молчал, выдерживая паузу, а потому Ярослав продолжил. - … Мы все же иностранцы, несмотря на полученное мною гражданство, месть со стороны родственников Леона может носить форму преследования моих людей, гражданами не являющиеся. За их убийство закон Риналя не предусматривает наказание. Потому я прошу гарантий с вашей стороны в отношении моих людей и защиты от мести. Если нет возможности предотвратить дуэль, было бы справедливо оградить невинных. Ахав на слова Ярослава долго размышлял на виду у всего двора, вероятно взвешивая последствия. Наконец решился, согласно кивнул головой — Хорошо! Я даю свои гарантии вашим людям. Если кто‑то, — он обвел взглядом публику, — посмеет причинить им вред в связи с поединком, будут иметь дело со мной. К сожалению, я не смогу дать их в отношении лично Вас. Это нарушение традиции…***
Через некоторое время Ярослав и Ласос осматривали дома в городе. — У нас есть возможность выбора, — заверил его казначей, — в силу обстоятельств Риналю принадлежит несколько домов в городе, которые могут быть использованы и еще не проданы. Первый перед вами. Ласос учтиво поклонился и жестом пригласил пройти в дом. К сожалению, Ярослав сразу отверг его, хотя не отказал себе в удовольствии посмотреть. Главное, что не удовлетворяло, это нахождение вне городских стен и низкий статус района, где преобладающее население ремесленники и торговцы. Он ни в коей мере не испытывал предубеждения перед почтенными неоцинтами и мастерами, и в других условиях выбрал бы место жительства именно здесь, среди себе подобных кузнецов и ткачей, но официальный статус вождя требовал и соответствующего местопребывания, если и не во дворце, то во всяком случае в верхнем городе. Дом мало чем отличался от занимаемого командой Паллады в Пеленах, тот же прямоугольник высоких стен с окнами лишь на втором этаже. Внутренний двор с галереями и второй хозяйственный. — Дом продан за долги, — услужливо уточнил Ласос, — и бывший владелец теперь живет в пригороде. Найдя вместительный капитальный склад с запахом красителей и прелой шерсти, Ярослав спросил: — Похоже, бывший владелец занимался обширной торговлей? — Торговец шерстью, — заметил Ласос, — бедняге не повезло, корабли попали в шторм и погибли. Пришлось продавать дом очень дешево, что бы обеспечить средствами продолжение дела. Казна города Риналь не могла упустить столь выгодной сделки, последующая продажа принесет значительный прибавок. Но, я вижу, Вы не довольны? — Действительно, наватаро Ласос, если бы я был просто торговцем, то не ожидал ничего лучшего. Дом всем хорош, обширный и не старый, но покажите мне другой, внутри стен города. Следующий оказался роскошным дворцом в полукилометре от подножия крепости–дворца Тимонома Риналя. среди себе подобных занимаемых высшей знатью города. Получить во владение такой особняк большая честь, но соседство с надменными аристократами кому хошь испортит жизнь. Дом, можно сказать, почти дворец, состоял из множества построек, комнат, с внутренними двориками, световыми колодцами, переходами, садами и хозяйственными помещениями, объединенными единой территорией и рассчитанный на несколько сотен жителей. Подобно дворцу в Изумрудной долине, здесь был собственный храм, хуммарий, площадка для игр. Глядя на роскошь, Ярослав заметил. — И кто тот человек, который был вынужден расстаться со всем этим богатством. Смею предположить, содержание дома обходилось в копеечку, и хозяин расстался с ним отнюдь не добровольно. — Вы недалеки от истины, Дхоу наватаро, это пример того, что бывает с человеком, который интересы собственной жадности ставит не только выше интересов народа, но и жизни. Ярослав понял намек и промолчал, меж тем Ласос продолжал в тон собеседнику. — Смею предположить, дом Вам опять не нравиться. Ярослав ответил язвительно. — Смею предположить, Вы, наватаро, знали об этом заранее… Следующим оказался неплохой особняк в тихом районе, занимаемом знатными гаморами. Улица имела посадки деревьев, мостовая выложена ровным песочным камнем. Дом имел полтора десятка комнат, пустых, без вещей и обстановки. По своему устройству он мало отличался от себе подобных в городе и был всем хорош. Только Ярослав уже смекнул — Ласос водит его за нос и дом этот даже хуже, чем дом ремесленника вне стен. — Вы опять недовольны, Дхоу, — скорчил гримасу казначей, — Вам не угодишь. — Не поверю, что бы у города Реналь имелось только три свободных дома. Не жмитесь, Ласос, показывайте еще… Как не сопротивлялся казначей, но был вынужден показывать все имеющееся раз за разом, когда Ярослав отказывал брать дом. В конце казначей взмолился: — Помилуйте, наватаро, мы осмотрели шесть домов, принадлежащих городу, Вы все недовольны. День уже прошел, и вечер клонится к ночи. — Если есть, что показать, показывайте, — требовал Ярослав. Наконец, когда стемнело, они посетили очередной седьмой по счету дом, под названием: «Дом роз». Ярослав сразу заметил его особенность. Во первых Ласос не хотел показывать ранее, во вторых двери открыла прислуга и первое впечатление такое, что хозяева где‑то рядом во внутренних покоях. Обстановка на местах, все чисто прибрано, с кухни идет приятный запах. Да и сам дом представлял собой добротную постройку, с внутренним двором и конечно роскошным садом. После осмотра нашли хумарий, правда пустой, но обширный, из животных здесь только ослик хрумкал овес. В доме сохранилась не только мебель, обстановка, но и прислуга и многочисленные запасы. Даже в спальнях стояли заправленные кровати и ночные кувшины под пологом. — Ну что, наватаро Ласос, надеюсь, Вы догадались, что я выберу? — Догадаться нетрудно, — усмехнулся казначей, — а Вы хитрый, Дхоу, и только представляетесь простачком, — в скользь заметил Ласос. Ярослав не ответил на это утверждение, лишь злорадно усмехнулся. Вопросы с финансированием перевооружения отряда Сетх были решены в ходе их с Ласосом поездки, и Ярослав получил заверения в оплате всех заказов и фрахте кораблей. Казначей, конечно, скрипя сердцем, но дал добро, что во многом развязывало руки.* * *
С утра следующего дня Ярослав, как и обещал, присутствовал на торгах. Народу собралось порядком, да и лошадей на рынке набралось не в пример предыдущим дням. Все хотели увидеть нечто чрезвычайно захватывающее, но, к сожалению, сенсации не получилось. Увидя предложенных Ярославом лошадей, народ разочарованно вздыхал, узнавал непомерную цену и уходил. Да, товар был крупнее местных пород, но обычные крестьянские лошади. В них не хватало той породистой стати, которая так ценилась в Казбеке, Ласке или Соколе. Казбека никто не отказался бы купить, но конь не продавался, да и за случку Ярослав просил очень высокую цену. Народ быстро рассосался, и по причине всеобщего разочарования не было куплено ни одной лошади, как у Ярослава, так и местных торговцев. — Из торговли вышел пшик, — разочарованно констатировал Бомба, приставленный присматривать за лошадьми и охранять. — Еще не вечер, — ободрял его Ярослав, глядя, как очередной клиент, узнав цену, покидает рынок. Появился Нелей. Они с Ярославом сегодня собирались следовать в поместье. Осмотрев лошадей, молодой гамор не скрывал разочарования. — Я понимаю, что лошади сильны и назначены для иных целей, чем наши легкие породы. Им удобнее тянуть за собой плуг земледельца, чем колесницу гамора. Вы продаете рабочую породу лошадей, но просите цену за парадную. Ярослав не согласился: — Простите, наватаро Нелей, но я сознаю ценность рабочей лошади, в большей степени, чем призовой или скаковой. Основа лично вашего хозяйства, земледельцы и крепкие рабочие лошади здесь даже важнее, чем боевые. — Но все же это не сравнимо. — Кто понимает смысл экономики, меня поймет. Если в день на двух быках земледелец поднимет четверть югера пашни, то на одной только кобыле нашей породы пол югера и даже более. Представьте себе, Нелей, сколь это важно даже для лично вашего хозяйства… — Конечно, если десяток таких лошадей. — Дак будьте благоразумны. Я не призываю Вас лично покупать, но через десять лет у Вас будет десять сильных лошадей или Вы предпочтете остаться с быками. Хозяйство ваше даст в два раза больше прибыли, а люди получат облегчение в труде. Согласитесь, стоит заплатить крупную сумму один раз, чтобы в последствии получить серьезные изменения в хозяйстве. Их разговор слышали некоторые из посетителей рынка и многие соглашались с доводами Ярослава.* * *
Сборы оказались недолги и на двух колесницах и пятеро верховых вместе с Ярославом они убыли в поместье. Путь предстоял неблизкий, но за день, по словам Нелея, было можно обернуться. Поместье, назначенное в кормление Ярославу, отстояло от города Риналь примерно пятьдесят верст на восток вдоль побережья и к полудню они были уже на месте. Проезжая ухоженными полями, Ярослав обратил внимание на ландшафт окрестностей Риналя. Обычная проселочная дорога здесь не имела колеи, столь обычной для России и явно обозначенной в Изумрудной долине. Каменистая почва, голые осыпи ближайших холмов и исушающее солнце делали земледелие в здешних краях тяжким трудом. Посевы зерновых выглядели жирными, мясистыми, но сгорбленные спины земледельцев на полях серыми пятнами отражались на зеленеющей глади. Здесь и там виднелись хижины, жалкие, глинобитные постройки людей приносящих основной доход государству. Иногда попадались добротные дома свободных крестьян или небогатых землевладельцев — гамор. На пороге усадебного дома гостей встретил староста деревни Фокий, пригласил в дом отведать немудреной крестьянской пищи. Оба к полудню изрядно проголодались и с удовольствием приступили к трапезе. В разговоре выяснились некоторые особенности положения дел в поместье. — После лишения нашего господина прав, а было это три года назад, все произошло так неожиданно, — добродушно рассказывал Фокий, — что находящиеся под началом хозяина землевладельцы предпочли из страха перед наказанием бежать. Собрали пожитки, посадили семьи в колесницы и исчезли в неизвестном направлении. Преступления хозяина оказались столь велики, что никто из его подручных не ожидали милости от главы города. Тем более многие, если не все, были в курсе тех темных дел, замышляемых хозяином. Простые земледельцы до сих пор помнят тайные сходки, устраиваемые в доме, и неизвестных личностей, посещавших поместье, а то и проживавших здесь. — В чем же заключалось преступление? — любопытствовал Ярослав, но староста отнекивался. — Куда нам несведущим знать, в чем господин провинился, мы простые земледельцы и не суем нос в чужие дела, но после ухода гамор никто не пожелал принять над нами покровительство, потому, уважаемые господа, простите нас неразумных, если вели хозяйство по своему разумению. — Это действительно так? — поинтересовался Ярослав, — впервые слышу, что бы никто из богатеев не наложил руку на оставшееся без хозяина имущество. В ответ Нелей согласно кивнул головой. — Мало кто в курсе дел этого поместья, так что, Дхоу, Вы можете смело вступать во владение. Вероятно за прошедшие три года, у вас, староста, скопилось немало средств, раз полученную прибыль некому было передавать, — хитро заметил Нелей, которого с собой взял Ярослав специально для того, чтобы он помог в налаживании хозяйства и дал рекомендации. — Да, господин, — низко поклонился староста, — выплаты некому было передавать. Потому мы использовали средства от продажи зерна на нужды поместья и общины. Деньги, что хозяин, обычно, передавал в пританей в виде налогов, мы исправно вносили и не имели недоимок. — Похоже, за эти года Вы изрядно обогатились за счет отсутствия хозяина, — строго указал Нелей. — Что Вы, господин, — низко кланялся староста, — по первому требованию нового хозяина мы внесем соответствующую сумму. Затем Нелей обратился к Ярославу: — Если судить по размерам наделов, годовой доход поместья может быть исчислен в шестьдесят серебреных долей. Так что Вы можете смело требовать с этих разбойников сто восемьдесят долей и при этом они не разорятся. Ярослав лишь согласно кивнул головой. — Сколько колесничих содержал прежний хозяин? — строго спросил Нелей, сдвинув брови и делая вид, что гневается. — Десять, — с деланным испугом сообщил староста. — Значит с вас еще шестьсот долей… Теперь уже лицо старосты выражало испуг подлинный и неподдельный. — Но я рекомендую вам, Дхоу, не нанимать колесничих сразу. — со знанием дела советовал Нелей, — Содержание такого количества воинов дорого обходится. А махесте Ахав не требовал с Вас в обязательном порядке выставить людей. Как это требуют, например, мои обязанности. Наймите двух, трех колесничих и то не сейчас, а через полгода и пользуйтесь средствами, полученными от поместья в полную силу. И Вы будете довольны и арендаторы. Если сказать по секрету, мое поместье рассчитано так же на десять колесничих, но тем или иным способом я сумел сократить их число до пяти, и не жалею. Ярослав был удивлен подобной откровенностью и предприимчевости землевладельца. После того они вмести обследовали запасы и имущество. Оказалось, селяне беззастенчиво пользуются имуществом бывшего хозяина и господский дом почти пуст, не считая колесниц и вооружения. Кони давно проданы и на деньги куплены скот, быки, запасы зерна. Сразу бросилось в глаза, что по запасам продуктов, зерна, инвентаря местные земледельцы резко отличаются от своих соседей. Ухоженные дома, Ярослав и Нелей заглянули в некоторые из них. Справные быки, новенькие повозки во дворах, веселые сытые лица. Если выразить впечатление, произведенное на них приездом нового хозяина, то оно будет крайне неблагоприятным. Всем понравилась вольная жизнь, теперь же следовало вновь сувать голову в ярмо. Несмотря на рекомендации Нелея, Ярослав не захотел изымать все средства, полагающиеся в качестве дохода за три года. Он не хотел будоражить людей и строгость обращения Нелея с арендаторами его несколько коробила. Перед возвращением в Риналь Ярослав объявил старосте и его ближайшим помощникам: — Считаю возвращение недоимок за три года преждевременным. Община должна собрать в течение двух недель и передать мне недоимки за последний год в сумме двести шестьдесят серебреных долей или шестьдесят пять золотых. Думаю, нечто подобное у вас есть в запасе или легко сможете собрать. Остальные недоимки разрешаю использовать по собственному усмотрению, но иметь в виду, что даны они вам в пользование на время и хозяин может потребовать назад. Потому не делать неразумных трат, не приносящих прибыли ни общине, ни вашему хозяину. Нелей, видя столь благодушное отношение Ярослава к селянам, лишь снисходительно усмехнулся. (обратно)Глава 103
По возвращении в Пелены, они застали в хумарии нового жителя. Оглашая постройку звонким ревом, здесь с утра обосновался хумма Таг (Таг — родовой князь) подарок Нелея Ярославу. Весь табун соседей он быстро свел с ума. Кони и лошади бились в своих стойлах, а хитрый хумма требовал и требовал к себе внимания. Казалось, ему даже очень приятно пугать лошадей, когда те начинают беспокоиться, рвать удила и делать попытки сбежать из хумария. Молодой хумма явно веселился. Но к вечеру здесь появился Казбек, конь, как и оставшийся в Изумрудной долине Хитрец, не из тех, кто встречает вызов бегством. Не успел Ярослав ввести Казбека в стойло, как конь почувствовал хумму и услышав веселый звонкий рев, прижал уши и издав дикое надсадное ржание, встал на дыбы. После такой демонстрации решимости молодой хумма опешил. Однако Казбек, показав один раз свою силу, не реагировал на подначки и стоя в стойле, спокойно хрумкал овес. Тем не менее Ярослав отметил про себя, что Казбек не боится хумма, несмотря на бовни, и если его послать в бой не струсит и не свернет. Он немедленно просил Нелея и воспитателя хумма раба Гистия провести занятие. Несмотря на позднее время, организовали выезд на маневренное поле отряда Сетх. Здесь в присутствии большого стечения народа, в основном, колесничих и возниц отряда, провели опытные учения между Тагом и Казбеком. Ярослав поставил целью этих учений выработать привычку к хумма, чтобы конь не пугался близости агрессивного животного и его рева. Еще более важным считал научиться им с Казбеком, так маневрировать в бою, чтобы избежать острых бивней хумма. Неожиданное прибытие Ярослава в отряд в позднее время и странные учения вызвали неподдельный интерес Фесала и командиров отрядов и, хотя Ярослав не отдавал прямых указаний и, несмотря на неурочное время, колесничие вывели на поле своих хумм и присоединились к занятиям. Чтобы неловкий Таг не покалечил, на Казбека одели его жесткую попону. Затем Ярослав и Нелей имитировали поединок, при котором хумма пытался поразить коня, а Нелей с помощью обычной жерди — Ярослава. В свою очередь последним приходилось несладко. Таг бил Казбека в бок, пытаясь поднять жестко закрепленную попону, а Нелей раз за разом пытался поразить Ярослава, но почти на сто процентов попадал в подставленный щит. Ярославу приходилось одновременно управлять конем, помогая ему избегать бивней Тага, одновременно защищаясь от Нелея. Тем не менее, ни тот ни другой не могли серьезно поразить ни того, ни другого. Видя хорошую защиту коня Таг ярился, стремясь перейти от простой игры к убийству, но Нелей всякий раз осаживал хумму, и бил его рожном по морде, когда тот был готов переступить грань. В свою очередь Казбек, видя безнаказанность, стал агрессивен и при случае кусал Тага в обнаженный бок и круп. Болезненные укусы дико ярили хумму. На фоне плотной защиты Ярослава и Казбека, Таг и Нелей оказались беззащитны в первые мгновения схватки. Ярослав раз за разом поражал хумма в грудь длинной жердью, еще до того как Таг успевал сблизиться с Казбеком. После чего Ярослав давал коню шпору с правого бока и быстро усвоивший смысл маневра конь резко уходил в сторону от столкновения с клыками. Затем он естественным образом начинал кружить просто стараясь убежать от хумма, Таг догонял и схватка заканчивалась предполагаемым поражением коня и человека. Казалось Ярославу легко направить жердь на человека–противника, но он опасался нанести Нелею увечие, как и другие всадники хумма, не имеющему щита. Да и в спарке: хумма — всадник Ярослав считал главным своим противником опасное животное. Занятия продолжались до тех пор, пока Казбек не устал таскать тяжелый доспех. Его хватило на четыре поединка и он выдохся окончательно. С Казбека сняли попону и дали отдых. Умный Таг остался очень недоволен исходом дела и долго и заунывно ревел в сторонке. — Оуна наватаро, — уверенно обратился Нелей к Ярославу после окончания учений, здесь же присутствовали все командиры Сетх. — Ваше мастерство всадника достойно самых высоких похвал. Я даже не мог предположить, насколько уязвим вместе с Тагом и, что простая попона надежно защищает коня от клыков хумма… — Не надо преувеличивать, как мои способности, так и результаты боя, — Ярослав был сдержан как в словах, так и выводах. — Несмотря на некоторые успехи, все четыре схватки закончились именно вашей победой. — Вы не разу не направили жердь на меня, Дхоу, я благодарен за бережное отношение к моему здоровью, но смею предположить, в реальном бою я бы уже был мертв. — Возможно, дорогой мой Нелей, но Таг без всяких сомнений отомстил бы за Вас. Фесал осмелился обратить внимание Ярослава на его людей и хумм. — Возможно, разработанная нами тактика способна более эффективно справиться с хумму. В этот момент колесничие отряда Сетх демонстрировали командирам схватку верховых и хумма с использованием одних луков. Всадники кружили вокруг животных, постоянно уварачиваясь от их клыков и держась на расстоянии и осыпая их тупыми стрелами. Стрелы хоть и тупые, но били хумма нещадно, от чего несчастные животные сильно сердились, при каждом попадании резко вскрикивая. — Вижу ваша тактика изрядно хороша, — похвалил командиров Ярослав, — в бою так и надлежит действовать, но к сожалению в поединке у меня не будет лука, только копье. — Мы одобряем ваше решение наказать жестокого придворного выскочку, — все командиры отряда согласно закивали головами, — но позвольте совет, Дхоу? — Без сомнения, Фесал. Говорите не стесняясь. — Возьмите на поединок более длинное копье, чем те жерди, что Вы использовали сегодня. — А разве правилами не установлено, чтобы копья были одной длины? Присутствующие отрицательно замотали головами, и Нелей уточнил. — Вы можете взять то оружие, какое пожелаете, исключая метательное, тем более я смею предположить, в поединке все же будет участвовать Казбек, а не Таг. — Вы верно мыслите, наватаро Нелей, из меня плохой хумарий, а с Казбеком больше шансов на победу, конь чувствует мои желания и смело повинуется без страха и сомнений. Таг молод, неопытен, импульсивен, он не поймет меня, если ситуация осложнится и уйдет за рамки стандартной, да и привыкнуть друг к другу мы не успеем за оставшееся до поединка время. — Вы можете отложить бой, — уверенно посоветовал Фесал. Ярослав ответил твердо: — Могу, но не стану… Чувствую, что готов сразиться…***
Глубокой ночью усталые Нелей и Ярослав возвратились в город. Прощаясь, Нелей неожиданно заметил: — Наша с вами схватка, Дхоу, кое чему меня научила… Придала уверенности мнению большого будущего у коня, нежели хуммы. Ярослав качнул головой отрицательно. — Пока ничто не ясно. Хумма прекрасное боевое животное и списывать еще рано. И не конь похоронит хумма… Нелей удивился: — А кто же? — Пехота. Гамор саркастически усмехнулся. — Эти жалкие мужланы? — Да, Нелей, — уверенно подтвердил Ярослав, — у хумма есть одно достоинство, которое является одновременно недостатком. Хумма слишком умный! — Ум недостаток?! — Да, мой друг. Не может хумма избавиться от страха смерти, идя на ряды направленных в его грудь копий. Да и в бой он идет не столько по агрессивности, сколь из желания угодить хозяину и воспитателю, доставить им удовольствие. Потому, при случае пуглив. Потому и предпочитают военноначальники посылать хумма против хумма, а не на пехоту. Твердая, хорошо вооруженная пехота с легкостью остановит хумма и перебьет всадников. — Значит будущее за пехотой? — Да, Нелей… Почему думаешь я первым делом объявил набор в отряд Сетх именно пехотинцев… — Как пехотинцы будут преодолевать огромное расстояние пустыни пешком? Колесничие и хуммы горазда более маневренны. — На лошадях и повозках. На каждых двух пехотинцев — конь. Причем простой не породистый, но сильный и выносливый. Пехота быстро сравняется в маневренности, как с хумма, та и колесницами и станет царить на поле боя. Кто первым это поймет, тот и будет держать власть в своих руках. В самом конце разговора Нелей, как бы между прочим, заметил: — А я, пожалуй, куплю лошадь вашей породы, пусть это стоит моей семье пятьдесят золотых, но я не хочу упускать шанс… Ярослав усмехнулся — Я знал, Нелей, что Вы поймете их ценность. Скоро поймут и другие, но купить будет уже нечего. Все они будут принадлежать махете Ахаву.* * *
Переселение в Дом роз состоялось спустя несколько дней после его показа, хотя разместиться здесь смогли не все. Значительная часть команды Паллады осталась в Пеленах. Не считая себя, Ярослав разрешил жить в городе только близким людям. Даже охрана размещалась временно, и большая часть лошадей, так же осталась в пригороде. Причиной подобного разделения стало, отсутствие желания раздражать соседей — состоятельных землевладельцев. В первый день переселения выяснилось интересное обстоятельство, ярко характеризующее местные нравы. Когда Ярослав, в преддверии предстоящего поединк, а на новом месте, мастерил для боя сарису, специальное очень длинное копье, в доме появился незнакомый человек, заявивший, что он притан района Афиней и обязан вести учет жителей. Так как в их районе Ярослав новенький, следует внести в списки всех проживающих в доме людей, рабов и животных. Вполне законное желание властей знать кто собственно живет в городе не вызвало возражений, хотя во время переписи возникло одно неприятное осложнение, ранее не предполагаемое. Юлю и Анну Афиней не знал как вписать. В отчетности не имелось такого понятия как подруга хозяина дома. — Подруге, какой бы она близкой не была, следует числиться по месту проживания родителей или родственников, подобно вашей племяннице. Вы хозяин, девица Анна шести лет ваша племянница. — Но если у них нет родственников, они сироты? — Должен быть назначен опекун. Обратитесь в Пританей, им назначат опекуна и вовсе не факт, что этим опекуном станете Вы. Пританы города тщательно соблюдают приличия и не позволяют взрослым одиноким женщинам жить под одной крышей с мужчиной. В отношении девицы, записанной как ваша рабыня Ноки, хочу предупредить. Я сам Гамор и владею рабами, но не дай Вам бог использовать молодую рабыню не по назначению, то есть не для работы по дому. Ну Вы меня понимаете… — Вполне, наватаро Афиней… — Если узнают ваши соседи, а в особенности, их сварливые жены, донесут в пританей и у Вас отнимут рабыню и присудят крупный штраф. Кстати то же самое относится и к тем, кого Вы называете подругами. Незаконное сожительство строго карается. Это у Вас там, в варварских северных лесах можете делать, что заблагорассудится, а здесь в культурном городе будьте добры соблюдать порядки и приличия. — Что же мне делать в этом случае? — Ярослав действительно не знал как ему поступить и просил совета. Афиней тоже был человек, мужчина и участливо предложил. — Женитесь. Наши законы позволяют жениться несколько раз… — Но по нашим законам мужчина имеет право только на одну жену. — По–моему, глупый закон. А если женщина окажется бесплодной, что же так и умирать бездетным? Ярослав развел руками — Развестись. — Еще глупее. Зачем же жениться, если разводиться. Семьи создаются на небесах и развод возможен только в редких экстраординарных случаях. Я бы Вам посоветовал, какчеловек опытный в жизни, не наживать себе неприятностей. Заведите себе честную, добрую семью. Даже если этот брак будет фиктивным, он избавит Вас от пересудов. А если нет, я буду вынужден доложить в пританей города. Подобные заявления ответственного чиновника огорчили домочадцев Ярослава. Порядки Агерона и Изумрудной долины были гораздо демократичнее, хотя сплетнями и там могли извести кого угодно. После обсуждения в узком кругу получило преобладающее большинство мнение, что во избежание неприятностей Ярославу следует жениться на Анне и Юле на обеих одновременно, тем более, что брак этот не имеет значения для землян, а близкие отношения всей троицы давно известны. После болезни Юля исхудала так, что ее положение стало всем заметно, хотя народ понимающе помалкивал. Пересуды в команде Паллады в отношении вождя считалось, чуть ли не преступлением, а его женщины вне предосудительных подозрений. В результате обращения в храм было назначено сразу две церемонии бракосочетания на ближайшие благоприятные дни, по меркам храмовых астрологов. Оставалось только ждать. Впрочем, Афиней остался доволен, и внес в список жильцов Дома Роз имена девушек как невест хозяина.* * *
Поединок с Леоном готовился долго и тщательно. Ярослав не назначал конкретной даты пока не стал уверен в исходе схватки хотя бы на половину. Учения проводились несколько раз, в том числе и только с хумма. В конце концов затягивать развязку становилось неприлично и день был назначен. Так сложились обстоятельства, что выпадал он на местный праздник ровнехонько через три недели после прибытия Паллады в Риналь, а еще через неделю Ярослав обещал Тимоному убыть в Аррас с отрядом Сетх. Для поединка выбрана ровная площадка рядом с западными витрийскими воротами, ведущими как раз в Пелены. Если учесть, что новый дом Ярослава находился тоже не далеко от ворот Витри, то все действие должно было развернуться по соседству. В назначенный час противники прибыли к месту поединка и готовились в расположенных напротив друг друга лагерях. Люди Ярослава разбили несколько палаток и шатров, обнесли лагерь поясом из раскрашенной парусины, чтобы никто из зрителей не мог видеть, что происходит внутри. Шатры, палатки, пояс, все предоставила семья Нелея, неизвестно по каким причинам давно имевшая зуб на Леона и жаждавшая мести чужими руками. Здесь за парусиновой преградой собралась почти вся команда Паллады. Большинство матросов хорошо вооружены, все ожидали провокации со стороны врагов и были в готовности. Здесь в большой палатке отдыхал Таг, издавая веселые трубные звуки. В другой стоял расседланный Казбек, ожидая боя. Хотя все в окружении Ярослава уже знали, что на поединок выйдет конь, хумму взяли в качестве объекта способного ввести противника в заблуждение. Действительно, большинство зрителей не подозревало о особенностях схватки и пришло поглазеть на обычную драку гамор. Множество народа обступило огороженную крепкими столбами площадку и еще больше занимало окружающее поле, здесь в виду интересных событий многие торговцы развернули лотки, и поставили столы, продавая, в основном, готовую снедь, вино и мелкие товары. Городская стена, в непосредственной близости которой все и происходило, оказалась, как гроздями винограда усыпана людьми, желающими видеть бой хумм. В общем, следует заметить, событие оказалось неординарным. Тимоном прибыл к воротам Витри, выдержав положенную знатному человеку паузу, в течение которого его все ожидали. Народ слонялся без дела, торговцы бойко зазывали покупателей, поединщики ждали. По мнению Ярослава, все происходящее более походило на ярмарку или цирковой балаган. Он с утра был в дурном настроении, раздражителен и крайне не доволен задержкой, вызванной отсутствием махесте Ахава. Казбека, да и его самого следовало снаряжать, но держать час в такую жару коня и человека в доспехах, верное дело проиграть бой. В конце концов Тимоном прибыл, занял место на предназначенном ему кресле, откуда хорошо видно поле, и разрешил поединок. Теперь Ахаву пришлось ждать Ярослава, потому как тот снаряжался неспешно, со знанием дела. Наконец и эта задержка закончилась и поединщики выступили на поле. Леон, в сверкающих полированной бронзой доспехах и шлеме, восседал на не молодом хумме по кличке «Волк$1 — о чем было объявлено народу. Хумма этот худощавый, с седеющей короткой шерстью, даже на вид был опытным воином, спокойным, уверенным в себе. Леон вооружен обычным для всадника копьем примерно десяти футов длины и мечем спата. Сбруя хуммы тяжелая и грамоздская не представляла защиты животному. Ярослав выехал из скрывающего его шатра на пару минут позже Леона, когда начали стихать рукоплескания и громкие возгласы в адрес известного воина. Вооружен он был примерно так, как в битве на побережье, то есть поверх попоны Казбек защищен броней из крупных чешуек, называемой землянами катафрактой. Сам облачен в полный пластинчатый доспех и шлем–армэ. Из вооружения двуручный меч–бранк и сарисса, изготовленная Ярославом накануне, специально для этого боя. Копье это представляло собой тонкую прочную жердь семиметровой длины с тяжелым бронзовым подюком и тонким острым наконечником. Противники тихим шагом вышли на линии, и со стороны Тимонома последовала команда начать схватку. Видя перед собой амрита, а не человека Леон рожком ударил Волка по короткому хоботу, приказывая дать голос и испугать коня. Местные породы лошадей как огня боялись хумм. Волк взревел злобно и протяжно. Ярослав натянул удила, не позволяя Казбеку проявлять себя и выходить из повиновения. Конь всхрапнул и промолчал, продолжая усиленно бить копытом землю. Опустил голову, злобно выгнул шею, предчувствуя близость боя и смерти. Он понимал, сейчас не ученья и все происходит всерьез. Всадники послали своих животных вперед почти одновременно. Хумма издал звук похожий на клекот и быстро с шага перешел на бег, вытянув вперед голову и ощерив все свои четыре бивня. Казбек без разгона тремя тяжелыми прыжками перешел в галоп, сразу целя пройти мимо хумма. Конь так и забирал вправо во время скачки, стремясь избежать ощутимого удара бивнями в бок и давая Ярославу свободу действий для нанесения решительного удара. Он прекрасно понимал кто в их паре боец а кто транспорт. Леон подгонял Волка ударами рожка в левой руке по крупу, в правой руке он высоко над головой воздел копье, чтобы как только конь со всадником будут в зоне досягаемости поразить врага. В свою очередь Ярослав кроме тяжелого рыцарского доспеха прикрывал себя и Казбека большим щитом, по размеру сравнимый с павезой и по мысли Ярослава предназначенный не столько прикрыть их от копья Леона, сколько от бивней Волка. Сарису он держал не так, как держит ее всадник, то есть как пику — кистью, а по рыцарски, зажав подмышкой. Он устремил острие сарисы на левую сторону от шеи коня, рядом со щитом и целил в грудь бегущему на встречу хумме. Пробежать семьдесят метров разделяющих противников составило секунды и хумма даже не заметил тонкого острия направленного в его могучую грудь. Зверь стремился ударить коня и просто не замечал каких‑то там палочек. В отличии от Волка, Леон ясно понимал опасность, но сделать ничего не мог. Он не знал как следует поступить в этом случае, копье его было намного короче и достать врага раньше, чем он поразит хумма, он не мог. Оставалось уповать на то, что враг промажет или рана не окажется серьезной. Последнее Ярославом четко сознавалось, и он строго вел острие в грудь хумме, наклонив сарису ниже к земле, точно на уровне сердца зверя. Он был даже готов выдержать последующий удар бивней в бок Казбеку, если прицел останется верен. Так все и произошло. Тонкая игла сарисы прошила тело Волка, а Казбек не успел увернуться от бивней опытного в боях зверя. Удар оказался настолько силен, что мог бы свалить с ног любого коня, но учения не прошли даром, в последнее мгновение Казбек успел увернуться и удар пришелся не в бок и ноги всадника, а в защищенный броней круп. От удара Казбека сшибло в сторону, он потерял равновесие и почти рухнул на землю, но в какой‑то момент выровнял падение и одним тяжелым надрывным прыжком ушел в сторону от падающего без чувств Волка, пронзенного сарисой в самое сердце. Как на учениях широким галопом бросился прочь и обратил внимание на поверженного врага только, когда его заставил остановиться Ярослав. Волк лежал без движения посреди ристалища, уткнув морду в землю и оставив на ней след мощных бивней. Так в мгновение погиб могучий и сильный хумма. Народ, заполняющий поле вокруг площадки, будто оцепенел, никто не мог поверить увиденному, как всадник расправился с хумма с такой беззаботной скоростью. Хотя схватки хумм не были длинны не более двух–трех минут, но это выходило за любые рамки. Даже Тимоном Ахав вскочил на ноги и на секунду остолбенел, вглядываясь в тело поверженного животного. Всадник барахтался, делая попытки покинуть прижавшее седло. Леон быстро справился с неожиданно постигшей трагедией, выбрался из под прижавшей крестовины луки седла и с обнаженным мечом ожидал развязки поединка. Он ясно сознавал — шансы еще не потеряны, тело Волка послужит защитой–преградой, и всадник не сможет так просто растоптать его. Леон подобрал оставленное в момент падения копье и теперь был готов биться пешим. У него просто не было другого выбора, как с помощью копья остановить врага. Ярослав потерял сарису сразу в момент удара. Теперь в его руках оставался обломок метра два длиной, и он мог воспользоваться им, благо, что подток остер не хуже наконечника. Он приметил желание Леона продолжить бой пешим и, прикрываясь телом Волка не дать себя атаковать сходу. Действительно, хумма достаточно массивен и, если они с Казбеком попытаются перемахнуть через него, то будут уязвимы для копья Леона. Кружить тоже можно долго, но главное за боем наблюдает толпа, и ее сочувствие сразу обратится к Леону, чего Ярослав допускать не хотел. Оставалось принять пеший бой. Ярослав спешился, отбросив в сторону обломок сарисы, щит и вынув бранк — наступал без тени колебаний решительным шагом. Если сравнивать личную защиту поединщиков, то можно заметить, что всадники хумм имели доспех по своей прочности не уступающий броне Ярослава. Прочный, остроконечный шлем с чешуйчатой бармицей, оставлял не защищенным только лицо, а доспех, состоящий из плотной тканевой основы, с нашитыми стальными чешуйками, спускался до середины голени. Подобная надежная защита придавала Леону уверенности в своих силах и, не будучи пешим воином, возможность с успехом противостоять такому человеку как его враг. По местным традициям, считающимся амритом, то есть не человеком, а механическим устройством — машиной или големом. Вступая в пеший бой и не прося пощады, Леон смело рассчитывал на свои силы и, если не победить, то дорого отдать жизнь. Первый выпад произвел Леон, копьем в бедро противника, целя между пластин. Ярослав не стал уворачиваться или отбивать, острие, скользнув по броне остановилось и он немедленно перехватил его, молниеносно перерубив древко пополам. Леон со злостью отбросил бесполезный обрубок, выхватил меч и немедленно атаковал. Последовал град ударов, которые Ярослав отбивал бранком, взяв его как жердь, левой рукой за лезвие. В какой‑то момент могло показаться, что инициатива схватки перешла к Леону, его враг только защищался и даже отступил, сделав в ответ неуклюжий выпад острием меча, но Леон легко отскочил. Неожиданно бранк описал кривую дугу вправо, его лезвие незаметной молнией сверкнуло где‑то у самой земли. Леон делал очередной секущий удар справа сверху в третью четверть, способный перейти и в во вторую и в правый, как неожиданно споткнулся, и с каким‑то стоном удивления полетел на землю. Ярослав уклонился назад и влево, давая место и падающему человеку и свистящему удару. Спата даже не коснулась брони, Леон рухнул на жухлую траву, с тупым надсадным воем, его стопа в дорогой изящной сандалии, валялась в стороне, а из перерубленных артерий обрубка ноги тугой струей хлестала кровь. Ярослав не посмел добить и так уже покалеченного врага, которому оставалось жить несколько минут, если не будет остановлена кровь. Он сделал три шага в сторону замерших зрителей. Требовательно выкрикнул:. — Помогите ему! Иначе он сейчас умрет! Наиболее быстрая реакция последовала со стороны подручных Леона. К нему подскочили друзья и быстро наложили на обрубок ремень. После чего раненый потерял сознание. Ярослав в эти минуты не знал, что делать, адреналин все еще клокотал в груди. Он, положа бранк на плечо, прошел в сторону трибун и недоуменно взирающего на происходящее Ахава. — Прошу прощения, Махесте, — хрипло выдавил Ярослав, — но мне не удалось избежать увечий. Круглые глаза Тимонома не понимающе хлопали веками, он молвил первые пришедшие на ум слова: — Я не думал…что все так закончится… — и через паузу. — Вы опасный человек, Дхоу… — Прошу меня простить, — Ярослав сделал глубокий поклон и понимая, что он здесь более лишний, зашагал в сторону своего шатра, где его встретили с тихим восторгом. (обратно) (обратно)Часть 13. Рахин
Глава 104
Появление эскадры Ярослава в Аррасе вызвало большой переполох. Боевые галеи сопровождения бросались в глаза, а назначение всего отряда как перевозящего крупное военное подразделение, не могло укрыться от взоров сторожевых постов на морском побережье и на реке. Казалось, вся армия Риналя удостоила своим вниманием Аррас и берега реки Моро, но к глубокому разочарованию обитателей города, живущих под угрозой вторжения врага, это оказался лишь отряд Сетх. Ожидания Ярослава предполагали по прибытии найти здесь армию Риналя во главе с Анастагором, но сбыться им оказалось не суждено. Несмотря на недельную задержку в отплытии и сложности в управлении эскадрой, вызвавшие дополнительную трату времени, пятитысячный контингент Архимага все еще тащился пустынными равнинами Витри и Гландира. По словам наватаро Сатрана командира расквартированного вблизи границы с Семнаном отряда колесничих Рамон, и призванного ценой своей жизни защищать Аррас до подхода основных сил. Армия Анастагора должна прибыть совсем скоро. Через неделю или две. Сатран посредством посыльных имел с Архимагом переписку и получал самые благоприятные уверения. Выгрузка Сетх на берег проходила вблизи стен Арраса, на пологую отмель. Из‑за мелководий, морские корабли не могли подняться далее вверх по течению, а перегрузка имущества на лодки, с точки зрения Ярослава, Нелея и Фесла казалась слишком трудоемкой и затратной по времени. Гораздо проще проделать остальной путь сушей. И колесницы, и многочисленных лошадей по сходням сгружали прямо в воду, подведя тяжелогруженые морские корабли как можно ближе к берегу. Несмотря на полученный неделю назад опыт с погрузкой в Ринале, обратное действие с разгрузкой на необорудованный берег проходило столь же хаотично и бестолково. Принятые Ярославом энергичные меры внушения и личное участие, дали ограниченный результат. Колесницы ломали хлипкие колеса, лошади ноги, а люди умудрялись совать свои конечности в такие места, что просто диву дашься. Единственный вопрос к таким увечным мог быть: «Ты зачем, дурень, руками за сходню держался? Ты что матрос? Это их работа!» ответом обычно служило бессмысленное пожатие плечами или наивное: «Хотел помочь». Таким образом, еще до начала боевых действий отряд лишился четырех колесниц, шести лошадей и полтора десятка увечных. Ярослава утешала мысль, что в результате несчастных случаев погибло немного людей — всего двое, а могло быть больше. Вместе с тем крепла уверенность, если провести десяток учений по десантированию, все встанет на свои места и Сетх исключит выявленные недостатки. Прибытие отряда немогло пройти мимо интересов правителя Арраса — Кипсела. В разговоре с Ярославом, Нелей и Фесал характеризовали Кипсела как родового князя, на языке модонов — Таг. — Таг, не тоже самое, что Дхоу — говорил Фесал, когда Нелей легко склонив голову выражая согласие, — Кипсел правит от имени всего народа Арраса и власть передает по наследству. Гаморы здесь не имеют такой силы как в Ринале, но уважаемы за службу. Вы, Дхоу Ярослав, в своем народе выборный властитель и после смерти, вероятней всего, претенденты вступят в борьбу за симпатии граждан. Кипсел огражден от таких недостатков — традицией и благоволением граждан к семье Тага и ее разумному правлению. — В таком случае, Кипсела можно назвать — Деспотом… — пытался уточнил Ярослав. — Отнюдь, — поспешил перебить Нелей, — деспот правит благодаря гетерии, своим друзьям и опираясь на одобрение народа, пресыщенного насилием и вседозволенностью гамор. Землевладельцы при деспотии не весят ничего и преследуемы со стороны черни. Фесал уточнил: — После захвата власти деспотом Бурути, многие гаморы, обвиненные в измене, были вынуждены бежать. — Совершенно верно — поддержал Нелей, — для черни, возможно, но для знати Кипсел немногим лучше Буррути, хотя и союзник Риналю. — Ну а Семнан? — не утерпел затронуть вопрос Ярослав. — В Семнане правят торговцы, а землевладельцы низведены до положения наемных воинов. Ненависть Семнана к Риналю в своей основе имеет различие во взглядах на то, кто должен править. Торговцы Риналя образуют значительную силу и подобно своим собратьям из Семнаны жаждут выбраться из грязи. Но на их пути стоим мы — знать. Мы составляем не только значительную силу, но и сами способны вести дела не хуже любого торговца. В связи с глубокой традицией, уважение среди простого народа к землевладельцам и выборной властью Тимонома, наш город становиться несокрушим для врагов из Семнана. Они не способны ни победить нас открытой силой, ни найти серьезных предателей внутри крепостных стен. Ярослав понимающе усмехнулся, но не стал развивать мысль о новых союзниках Семнана в лице асмаилитов, способных разрушить духовную составляющую Риналя как государства. К сожалению в среде знати им вероятно не придается серьезного значения, хотя подспудно, многие понимающие люди вроде Анастагора, питают естественное отвращение к пропагандируемым адептами чуждым взглядам.* * *
Выгрузка далеко еще не закончилась, когда Таг Кипсел прибыл на разгрузку отряда Сетх с приглашением командирам посетить город Аррас и его дворец. Ярослав любезно принял приглашение и вместе с Фесалом отправился на колесницах следом за Кипселом. По пути удалось хорошо рассмотреть город. Аррас небольшой, много меньше Риналя, Агерона или Низмеса. Стоит на берегу Моро в нижнем ее течении, когда русло делает поворот, огибая невысокие возвышенности на западе, и река устремляется к морю. Такую возвышенность на берегу и занимал Аррас. С военной точки зрения его местоположение позволяло контролировать весь бассейн Моро, а крепкие стены города служили надежной защитой окрестному населению от внезапных вторжений. Улицы города, узкие и кривые, сильно отличались от виденного ранее в Ринале, высокая плотность строений внутри стен, двух, трех и даже четырех этажные дома говорили о близости границ враждебных соседей и постоянном напряжении, в котором проживает население. Тем не менее, дворец Тага оказался обычным домом, хотя обширным и добротно отделанным. В отличие от дворцов Риналя и Ласу, у него не было крепостных стен, что говорило о доверительных, мирных отношениях между правителем Арраса и жителями города. Проехав главные ворота дворца, Ярослав и Фесал сошли с колесницы на внутреннем мощенном камнем дворе. Кипсел их принял очень просто, но в богатой зале, отделка которой не уступала роскоши дворца Тимонома Ахава. При встрече кроме Ярослава присутствовали: сам Таг Кипсел, командир отряда Рамон — Сатран. Командующий колесничими города Аррас — Метох. После соответствующих церемоний и приветствий Ярослав без проволочек перешел к делу. — Прошу наватаро Кипсел, какие есть сведения с границы о передвижении войск? И каково на сей день, положение Рахина поддержать, который мы призваны? Кипсел с готовностью отвечал, жестом приглашая гостей присесть в расставленные кресла. В отличие от роскошно убранной залы, сам Таг одет был очень просто. В пурпурного цвета тунику с вышивкой растительного орнамента по краям одежды, синие штаны и простые сандалии воина. Жесткое, остроносое, загорелое лицо князя обрамляла черная коротко стриженная борода. Говорил он уверенным тоном правителя. — Благодаря помощи предков Рахин все еще держится, несмотря на усилия нелюди взять его. Мы с наватаро Сатраном, — Таг легко склонил голову в сторону союзника, — провели успешную операцию поддержки, благодаря чему в Рахин доставлены обоз с продовольствием и сто воинов. Но снять осаду нам не удается из‑за недостатка сил… В этот момент речь Тага поддержал Сатран. Это был старый воин, черноволосый как все Витрийцы, со шрамом на лице оставленным, вероятно, стрелой. Одет типично для колесничего. В льняной панцирь грубой работы со слоями материи, простеганными крупными стежками ниток. От времени панцирь выцвел, потеряв первоначальный ярко белый цвет, став грязно серым, и утратив былую жесткость. Он обратил внимание Киспела на новое положение складывающееся с прибытием Сетх: — Наватаро, — обратился он к присутствующим, — с прибытием Сетх мы можем резко изменить наши планы по обороне города. Сто колесниц наватаро Аосмава… Сатран не успел договорить начатую мысль, как Ярослав поспешил уточнить численность его отряда во избежание недоразумений. — Прошу простить за дерзость, наватаро Сатран, но Сетх кроме сотни колесниц располагает еще двумя сотнями пехотинцев, из которых сотня лучников и сотня копейщиков. Кроме того, мы имеем пятьдесят тяжело вооруженных воинов в доспехах и пятьдесят разведчиков. Всего пятьсот человек, не считая рабов. Двести пятьдесят лошадей и пять хумма. На такие слова местные командиры ответили дружным возгласом восторга, а Киспел выразил свое удовольствие вслух. — Разрешите, наватаро Аослав, выразить наше восхищение численностью и отменной организацией отряда Сетх, которая выразилась в пройденном морем пути и высокой скорости прибытия. Мы одобряем ваши действия и выражаем надежды на блестящие победы. Такая значительная численность действительно многое меняет. — Мое мнение, — продолжал далее Сатран, — нам не следует торопиться с выдвижением Сетх к границе. Пока мы не знаем точной численности противника и его расположения. Армия Семнана сейчас находиться в двух неделях пути от границы, продвигается медленно, вероятно ожидая падения Рахина. — Возможно они вообще откажутся от действий, если Рахин удержится, — с готовностью уточнил Метох. Таг поспешил согласиться со своим военноначальником: — В таком случае, вам наватаро Аослав стоит дождаться подхода армии Риналя здесь в Аррасе… — Но, наватаро, — наиграно удивленно прервал его Ярослав. — Я имею четкие инструкции Махесте Тимонома, немедленно по прибытии поддержать Рахин и не допустить его захвата. — Риналь достаточно далеко от Арраса, — возразил Кипсел, — а обстановка быстро меняется. Сейчас после получения Рахином подкреплений нет смысла пороть горячку. Тем более для армии Семнана, Аррас более привлекательная цель… Метох и Сатран горячо поддержали мнение Тага. — Стоит укрепить наши силы на границе с Семнаном, — твердо согласился Сатран. — Рахин выстоит, — уверенно заявил Метох. — Отряду Сетх стоит присоединиться к нашим объединенным силам, — вынес вердикт Кипсел. Ярослав понимал причины вызывающие желания Тага и его окружения усилить оборону родного города, но у него имелось собственное мнение на ведение боевых действий, сформированное под воздействием бесед с Ахавом и Анастагором. Они сознавали высокую ценность Рахина и высказывали стремление удержать в своих руках. Естественным образом Кипсел думал в первую очередь о себе и Аррасе, но захват Рахина нелюдью приведет к его разорению и гибели жителей. Конечно, дикари собрав награбленное уйдут в свои леса, оставив разоренный город на произвол судьбы, чем и не преминет воспользоваться Семнан. Ярославу даже казалось, что вся эта затея с угрозой Аррасу лишь ловкая стратегия оттянуть сюда основные силы Риналя, и тем временем небольшими силами захватить брошенный, безлюдный Рахин. Возможно и все это нападение нелюди спланировано где нибудь в Семнане. Сознавая спорность своих выводов Ярослав не стал их озвучивать, но и ответил на призыв Кипсела иначе. — Для меня большая честь присоединиться к вашей армии, наватаро Кипсел, но в силу инструкций данных мне лично Тимономом, прошу прощения, должен отказаться. Немедленно по разгрузке, Сетх выступает к Рахину, не дожидаясь армии Риналя. — Но это безумие, — воскликнул Сатран, — вам не справиться с толпой нелюди в одиночку. Вы погибните и погубите отряд. — Я не собираюсь вести Сетх на гибель, лишь поддержу осажденный город. Тем более вовсе нет необходимости вступать в битву со всей армией врагов, достаточно лишь создать угрозу нападения с тыла и одно это способно предотвратить решительный штурм. Если верить вашим словам, армия Риналя скоро будет здесь и деблокирует город. Сетху надо продержаться всего неделю до подхода главных сил. — Что–ж, — развел руками Кипсел, — если таковы ваши инструкции не смею задерживать, уважаемый Аослав, но вы вспомните мои слова, когда нелюдь погонит вас прочь и, учитывая обстоятельства, стоит пожелать вам удачи. Кипсел дружески похлопал Ярослава по плечу и протянул на прощание руку со словами: — Что я могу для Вас сделать? Ярослав ответил рукопожатием и не приминул заикнуться о нуждах отряда, раз его к этому понуждал сам Таг…* * *
Во второй половине дня отряд Сетх покинул Аррас, не успев воспользоваться гостеприимством города. Время не ждало и Ярослав подгонял людей, с грустью взирающих на удаляющиеся стены города. Вопреки ожиданиям Ярослава, Таг Кипсел без оглядки на отказ присоединился к его армии, оказал существенную помощь. Главным стала безвозмездная передача на прокорм отряда крупного стада скота. Кроме того получили недостающие колесницы, лошадей, и повозки. Дополнением стал и отряд разведчиков из Арраса в двадцать человек и десяток колесниц, предназначенный служить для поддержания связи между подразделениями союзной армии и в качестве проводников. Сопровождать Сетх до пограничного местечка Рой, где стояли лагерем отряд Рамон и основные силы Арраса, вызвались Сатран и Метох. Прибытие Ярослава и его настоятельное желание немедленно выступить на помощь Рахину, предполагали новые события, от чего командиры хотели быть ближе к своим силам и возможным боевым действиям. При существующей организации отряду Сетх потребовалось четыре дня, чтобы покрыть расстояние в двести верст от Арраса до границы. На пятый закончилась плодородная долина реки Моро, под копытами лошадей ложилась твердая сухая земля полупустынной равнины Семнана. Здесь на самом краю пересохшего ручья неизвестной реки находился военный лагерь, в котором обитали воины отряда Рамон. Всего сто колесниц и двадцать разведчиков. В непосредственной близости располагалась лагерем армия Арраса: пятьдесят хумм, сто колесниц и две тысячи пехотинцев. Не успели воины Сетх развернуть палатки для предполагаемого краткого отдыха перед последним заключительным броском к Рахину, и Ярослав, озабоченный нуждами размещения не отдал все надлежащие указы. Прибывает посыльный с просьбой немедленно почтить присутствием шатер Сатрана в лагере. Делать нечего. Ярослав, Нелей и Фесал поспешили исполнить просьбу.* * *
В лагере отряда Рамон их встретили Сатран и Метох. Нелей, входя в шатер, не преминул съязвить: — Отчего такая спешка? Смею предположить, нас ожидают неприятные известия. — Вы, к сожалению, правы, наватаро Нелей, — с горечью в голосе согласился Метох. Исключая командиров, в шатре, находился рядовой воин, по запыленной одежде которого можно было признать посыльного или гонца. После неприятной паузы, в течение которой командиры Сетх готовились принять очередной подарок судьбы, Метох продолжал, для убедительности показывая в руках свиток с посланием. — Наватаро, с прискорбием сообщаю неприятное известие — два дня назад Рахин пал. — Вот те на…, — от неожиданности вырвалось у Фесала. Нелей выразился неодобрительно: — Неудивительно при нашей медлительности. Ярослав ничего не сказал, лишь согласно качнул головой в знак того, что принял сообщение к сведению и задумался. Положение складывалось неприятное и в первую очередь для него лично. Отряд Сетх назначался именно для поддержания Рахина. Подготовка прошла с большими затратами как сил, так и средств, в результате все усилия оказались бесплодны, а главная задача не выполнена. Несмотря на то, что Ярослав в этом не виноват, все равно на него как командира ложится тень не справившегося с приказом и, что хуже подрывает репутацию успешного военноначальника. Мириться с этим нельзя, следует вырвать победу у врага. Он задал вопрос, обращаясь к присутствующим, медленно и напряженно: — Какие вы предполагаете ответные действия? Метох и Сатран искренне удивились словам Ярослава. — Мы сделали, что могли. Какие еще действия? — пожимая плечами, отвечал Метох. Сатран развил тему более широко: — Сейчас, когда Рахин пал, вам, наватаро Аослав, стоит отказаться от первоначальных планов и присоединиться к нам. В данный момент распылять силы опасно… Ярослав ответил резко: — В корне не согласен со всею выбранной вами выжидательной позицией. Сейчас, когда ситуация на границе серьезно изменилась, я уверен, Семнан приведет армию в движение. Нам следует действовать быстро и решительно… — Что Вы имеете в виду? — Следует немедленно атаковать Рахин всеми имеющимися у нас силами и отбить город, пока армия Семнана не заняла его. — Атаковать Рахин и оставить Аррас без прикрытия совершенно неприемлемо, — вдохновенно высказался Метох. Вы уверены в действиях военноначальников Семнана, что они двинут армию на Рахин, а не Аррас? Ярослав слегка смутясь согласился: — Нет. Не уверен, но до Рахина пара дней пути и если Семнанцы ступят на Арраскую дорогу, а не на Медный путь, мы успеем вернуться. Получив Рахин в свои руки. Во всяком случае лично я двину Сетх к Рахину, даже если вы не поддержите меня. — Наличными силами, вам не взять Рахин, — уверенно предупредил Сатран. — А кто сказал, что нелюдь все еще в Рахине… Вполне вероятно, я займу пустой город… — Возможно, возможно, — с сомнением согласился командир отряда Рамон, — но в таком случае силы Арраса вам вовсе ни к чему…* * *
После беседы с командирами союзных сил Ярослав, Нелей и Фесал возвратились к своим людям, которые с нетерпением ожидали. Палатка командира отряда Сетх оказалась уже установлена и Ярослав пригласил всех к себе, чтобы поделиться неожиданной новостью и обсудить планы. Присутствовали все командиры и некоторые из авторитетных воинов, пользующихся уважением среди товарищей. Так же присутствовали здесь Борис и Анатолий, как товарищи Ярослава, единственные из землян, взятые в поход. Известие о падении Рахина и желание Ярослава немедленно отбить город присутствующие приняли неоднозначно. Высказывались разные мнения, но против воли командира никто не упорствовал. В заключение дискуссии он подвел итог: — Вижу, Наватаро, все мои командиры и воины сознают ответственность возложенную Махесте Тимономом по безусловному удержанию города Рахин в наших руках и недопущению захвата врагом. Несмотря на формальный отказ в помощи со стороны союзников, я не вижу серьезных препятствий в деле возвращения города силами одного Сетх. Наличие в наших рядах значительной силы пехоты расширяет возможности по штурму города, если нелюдь его еще не покинула. В чем я лично сомневаюсь. Наватаро высказали опасения в отношении неожиданного подхода к Рахину сил Семнана, но затем мы и колесничие, чтобы опередить врага и удерживать город до подхода нашей армии. Посему предполагаемый завтра–послезавтра отдых отменяется. Утром сворачиваем лагерь и следуем к Рахину скорым маршем, как можно быстрее, без ночевок и задержек. Командирам подразделений сразу после нашего собрания принять от союзников недостающие: корм, продовольствие и воду в расчете на семь дней. Всему отряду Сетх быть готовым с рассветом выступать… (обратно)Глава 105
Рачнарок великий вождь племени Ур, стоял на стене захваченного города инургов — людей, глядя на удаляющееся легкое облако пыли. Сотни ног воиной каргов, спешащих на север, взбивали столбы пыли на каменистой земле медного пути. Воины спешили принести добычу в семьи, оставленные в дальних лесах севера. Захваченный город дал помимо радости победы огромное богатство немыслимое бедным лесным жителям — вуоксам. Яркие ткани, стальное оружие, серебряные и золотые украшения, лошади, рабы — добыча просто поражала воображение воинов, привыкших к скромному достатку охотников, радость победы и успеха не омрачили жестокие потери, понесенные в ходе штурма. Выжившие получили много более того, на что могли рассчитывать, когда под нервный вой семей покидали деревни, уходя в неизвестность. Сейчас довольные и радостные они спешили возвратиться к своим очагам. Каждый нес немалый тюк поклажи, что кому досталось нести. Уже там, в далеких, родных лесах, захваченное добро будет поделено по справедливости, каждый получит причитающееся в зависимости от вложенных усилий. Конечно, не будут обойдены вниманием и семьи погибших. Вожди и старейшины строго следят, чтобы доля вдов была не менее других. Чтобы сироты не остались без кормильцев, а вуоксы–мелоны получили новых мужей и продолжили род погибших. Затем будут устроены праздники с богатыми пирами и обильными жертвоприношениями богам. Их заступничество и помощь должны быть сполна вознаграждены. Для этого карги гонят целые толпы захваченных пленных и табуны лошадей. Боги останутся довольны. Среди эйфории победы и чувства обретенного богатства, редко находится место скорби и печали, но Рагнарок оставался внешне спокоен, глядя на удаляющуюся колонну воинов–вуоксов и пленных людей. Тяжкие чувства сомнений грызли душу великого вождя. С одной стороны успех окрылял. Рагнарок бросил мимолетный взгляд на вождей племен Ву и Шу. Карранг и Шашур, как малые дети, упивались величием, собственноручно резали горло жертвам, обильно окропляя белизну алтарей человеческой кровью. Но Рагнарог оставался глух к этим символам победы, другие тревоги печалили разум. И совет принять не от кого. Великого Дхоу народа Зу — Рахара нет, под стенами города инургов. Нет и его каргов. Ссылаясь на затянувшуюся болезнь и тяжелые потери понесенные народом Зу на севере, Рахар не явился на зов нуроги и не пустил в набег своих каргов. С одной стороны отказ поддержать братьев тяжкий грех перед богами и нарушение устоявшихся правил. Если нуроги решило объявить войну тем или другим врагам, будь то инурги, резайт эрбиль или войо, каждое племя обязано выставить тот или иной контингент, если даже чисто символический, но совсем никого — это уже вызов. По этой причине племя не только упадет в глазах всего лесного народа, но может даже пострадать чисто физически. Но Рахар решился и проигнорировал набег, чему сейчас многие даже рады. Им больше досталось. Только Рагнарок не был так наивен и причина беспокойства крылась в инургах, стоящих у него за спиной… А поделать ничего не мог, уж больно ловко взял его в оборот — Зардак — собственный шаман…угрожая вуоксам дурными предсказаниями.* * *
Коэн Чала стоял с кислой миной и выпяченной нижней губой, тупо глядя в одну точку на спине упрямого вождя Ур. Коэн знал, что победит в этой затянувшейся борьбе амбиций и авторитетов. Рано или поздно, лучше рано, Рагнарок сдастся. Оставит своих воинов в Рахине еще на десяток дней, как это сделали Карранг и Шашур. И действительно, что ему терять? Победа одержана, добыча благополучно следует медным путем, какие‑то один, два дня задержки ничего не решают. Вот и вожди племен Шу и Ву беспечны, восторженно режут глотку очередной хрипло вопящей жертве. Коэна брезгливо передернуло, он даже переступил с ноги на ногу. Не то, чтобы видел кровь в первый раз, просто старался не делать этого лично, поручая кому‑то другому. В отличие от подозрительного вождя, от Коэна настоятельно требовалось задержать нелюдь в городе, до подхода основных сил Семнана, а затем могут убираться на все четыре стороны. Хотя Семнанцы не оставят оргию нелюдей без отмщения, но это уже не дело Коэна. Его задача — вырвалг, спешащий сюда из Арраса и даже не риск возвращение Рахина ринальцам волнует сейчас бывшего наблюдателя, а страх… Страх перед этим демоном — вырвалгом, холодит спину. И то верно, он Коэн здесь в Рахине не по своей воле и предпочел бы находиться где то в другом месте, предоставив рисковать задницей кому‑нибудь другому, но как видно из зависти участь сию предоставили именно ему… Пару недель назад Коэн явился в Семнане пред светлые очи приора братства Кадеш Херон, Великого майстера Паус Вехт. При мысли о котором Коэн в душе грязно выругался и ритуально сплюнул как на нечисть. Внешне же оставался совершенно спокоен, лишь едва слышно процедил сквозь зубы на языке чистых. — Трефа… — и усмехнулся. Ханжа Вехт… заслуживал такого эпитета, ведь имя Паус или Даус означает — сеятель клеветы, что ярко отражало характер непосредственного руководителя Коэна. Действительно, Коэн явился в Семнан в самом радужном настроении с мыслью об окончании его многолетнего заточения в дремучих лесах среди убогих дикарей. И хотя он понимал бессмысленность обещаний, но где‑то в глубине души теплилась искорка надежды на несбыточное чудо — Гохан Шияр сдержит слово и призовет его. Тем велико оказалось разочарование Коэна, когда Паус Вехт в присутствии многих братьев обвинил его во всех смертных грехах и в том числе в появлении вырвалга… Все происходило в зале с машиной Гохан Шияра и что самое скверное в присутствии личного посланника алтаря Асмаила, майстера престола, мага и чародея Баруш Башту. Прибывшего в Семнан с личной инспекцией о ходе работ по подготовке к таинству воплощения. В общем, из него — Коэна сделали козла отпущения и опустили по всей форме.* * *
Объем зала казался слишком велик для размещения лаборатории, к тому же находящейся в глуши чужого мало понятного мира. Здесь в дали от завистливых взоров приората, интриг окружающих и пронизывающих все ступени алтаря, майстеры могли развернуться на широкую ногу, не стесняясь в расходовании взносов, полученных от аборигенов. Ни в чем не учитываемых и нигде не фиксированных. Отчетность предоставляемая майстером Паусом Вехтом в финансовую ступень алтаря, крайне поверхностная, да и обязательная ее часть относится лишь к средствам и материалам полученным от братства и расходуемых на проекты осуществляемые от его имени. Все, что касается пожертвований местных нобилей и последователей излагается лишь для сведения, а это могут быть огромные средства и материальные ценности, используемые майстером и братьями по собственному усмотрению. Конечно, приоры не против наложить на них лапу, но все что происходит в другом мире, на практике неподконтрольно. Что, кому, сколько передал, потратил, совершенно не поддается учету. Вот когда придет время и мир Портала полностью окажется в руках братства, тогда многим придется поделиться. А иначе, зачем все усилия… Во всяком случае, Баруш Башту, глядя на тщательно обработанные стены подземелья, замечал — на строительстве не экономили. Наверняка без лишних изысков зарядили несколько тысяч рабов и этих бездельников селян. Те как муравьи кирками и зубилами шустро продолбили несколько сотен метров коридоров и помещений. Забетонировали несущие своды, подняли на поверхность сотни тонн разрушеной породы, создав шедевр главного зала Воплощения. Теперь майстеры могли нести здесь героическую службу подготовки к главному событию истории человечества — пришествию в мир Божества. Приорат хорошо содержал сотрудников, да и служба надо сказать почетная, соприкосновение с вечностью, само по себе награда. Да и труда надо сказать не так много, все самое тяжелое можно спихнуть на плечи дикарей. Вахты короткие, создаваемый магический комплекс не требует серьезного ухода. Однако мир Портала славиться своим разлагающим действием на слабые души. Славиться патологической ленью, что послужило поводом массы нареканий деятельности братьев и нескончаемых задержек с проведением подготовительных работ. Так создание генетически чистого жертвенного животного послужило основанием массы анекдотов и насмешек в сторону братства Хевра Кадеш Херон со стороны рядовых последователей культа. Несмотря на то, что приорат посылал в мир Портала лучших из числа братьев. Конечно, имеется немалый риск, может произойти то, ради чего обряд воплощения перенесен в иной мир, и что уже у всех на устах. Пришествие в мир антипода — вырвалга. Но на то они и лучшие, чтобы справиться с ситуацией. Да только реальность не дает повода для идиллий. Затем и послан год назад брат Гохан Шияр, чтобы создать прямо здесь лабораторию и магический артефакт — определитель тонких слоев сущностей. Определитель занимал почти треть помещения. Баруш Башту в свое время немало насмотрелся на подобные устройства, но это его здорово удивило. Необычайная вещь на странной планете, предназначенная для узко специального назначения — поиска одной единственной сущности носителя или его антипода. Создание такого артефакта потребовало кропотливой работы, не только всего местного братства в течение нескольких месяцев, но и многих лет исследований в их родном мире. Труд поколений ученых братьев, истинный подвиг. Баруш повернулся к Вехту: — Кем создана эта машина? — Трудился коллектив во главе нашего святого истины брата Шияра. Присутствующий Гохан Шияр, стоя рядом с произведением своего искусства, легким наклоном головы определил свою личность. — Участвовали многие, — скромно молвил Гохан — брат Вехт, первый из них. — Да? — Баруш обратил вопросительный взгляд в сторону Пауса, — никогда не слышал о ваших способностях в механике, ведь вы у нас известный организатор. Паус Вехт скромно опустил очи долу. — Мои таланты разносторонни и не ограничиваются одним лишь управлением. — У нас необычная задача… — осторожно заметил брат Шияр. — Иначе меняздесь не было, — строго возвысил голос Башту, — Почему допустили прорыв? — Ошибка исполнителя, уважаемый брат, — поспешил заверить Вехт. — Я читал ваш отчет… — раздраженно бросил Башту, — как его… — Коэн Чала, — поспешил подсказать Вехт. — Где он сейчас? — Здесь, ожидает решения… в отношении его персоны. — Позовите…***
В течение пяти дней Коэн ожидал приема. Каждый день по несколько часов высиживая в приемной храма Мудрости, скромно и редко осведомляясь у брата привратника — когда его призовут. Ждите…каждый раз отвечал тот закатывая от раздражения глаза и повторяя удобную фразу, — Терпеть и верить…Терпеть и верить. Через минуту Коэна пригласили в зал, где должна выясниться причина отзыва, как наблюдателя. Коэн стоял посреди ярко освещенного подземелья с выражением полного одурения на лице, он не знал чего ждать и вообще зачем здесь. Несколько лет проведенных в глухих лесах, вдали от цивилизации резко повлияли на его мировосприятие, все казалось чужим и подозрительным. Трое братьев в зале взирали на него, из которых он сразу признал Гохана Шияра и слегка ободрился. Присутствовал здесь и Паус Вехт со своей ехидной гримасой полуулыбки. — Насколько все далеко зашло? — спросил незнакомец присутствующего Пауса Вехта. Тот злобно сощурился и переадресовал вопрос Коэну. — А пусть нам это объяснит брат Чала. Сердце Коэна ушло в пятки, а на висках выступила испарина, Вехт тем временем продолжал: — Он непосредственный руководитель и вся полнота ответственности за прорыв вырвалга и провал последующей ликвидации лежит на нем… Коэн лихорадочно соображал, стремясь сформулировать речь обтекаемо, по возможности отвести от себя обвинения в измене. — Что же вы молчите, молодой человек, — понудил его незнакомец. — Не стесняйтесь, — лицемерно поддержал Вехт, — поведайте нам о своих трудностях, мы все братья и не должны ничего скрывать друг от друга. Коэн сразу понял, куда клонит гнусный Паус, но тянуть с ответом не было резона. — Понимаете, братья, — начал Коэн, стараясь взять себя в руки, — возможности наблюдателя очень ограничены. Никогда ранее не было столь массовых неконтролируемых прорывов. Я был вынужден задействовать все имеющиеся ресурсы, но их просто не хватило физически. И то слово — чем обладает простой наблюдатель — группой всего из четырех человек. Прорыв сотен людей несопоставим с нашими возможностями. И тем не менее, нам удалось, используя рычаги не прямого управления организовать преследование и противодействие прорыву. В содружестве с братом Шияром выяснить наличияе в прорыве вырвалга… Незнакомец вопросительно глянул в сторону Гохан Шияра, но тот не счел необходимым делать замечание, лишь пожал плечами, а Коэн продолжил. — В соответствии имеющейся инструкцией, немедленно послано сообщение о прорыве и запрос поддержки ликвидации со стороны сил братства имеющихся в мире Портала… Его грубо прервали. — Не надо здесь пересказывать события, — я читал отчет брата Ветха. — Спрашиваю, каково положение сейчас и что вы намерены предпринять с теми средствами, которые имеются. — Но я всего лишь наблюдатель. — Не справившийся со своими обязанностями… — ехидно подкинул Ветх. — Но моя группа. Незнакомец перебил его на полуслове: — Вполне достаточна… была до тех пор, пока все не провалили. Между прочим, смерть брата Герца на вашей совести, брат Чала. Как можно так провалить тщательно организованную операцию? Я уже не говорю о прекрасном специалисте из местных. Вы заварили эту кашу, вам и расхлебывать. — Но я… — пытался увильнуть Коэн. — Знаю, — грубо оборвал Вехт, — наблюдатель, но все наши силы здесь в мире Портала резко ограничены. Потому расширение зоны ответственности процесс неизбежный. Примите под контроль нескольких братьев и разработайте план операции по ликвидации вырвалга. Но запомните, брат Чала, — это ваш последний шанс. В курс дела вас введет брат Молхо Шлем он только прибыл из города Риналь с сообщением о вырвалге, который движется в сторону Арраса. Его следует ликвидировать как можно быстрее. Подключите наших лесных союзников, которых с таким трудом удалось сдвинуть с места. Все, ступайте, брат Чала… Коэну даже не дали сказать слово в свое оправдание, чтобы не показаться неучтивым он сделал легкий кивок головой и покинул подземелье.* * *
— Что скажите, брат Шияр? — заметил Башту, — считаете этот человек справится… Гохан пожал плечами — Я мало его знал и впечатление он на меня произвел не самое благоприятное. — Однако утверждает, что принимал участие в ваших исследованиях. Гохан саркастически улыбнулся. — Возможно принимал… как подручный… подай, принеси, в остальном скучный молодой человек, скрытный и ленивый… Вехт поспешил прервать его, разведя руками. — А что делать, уважаемый брат Башту, с какими людьми приходиться работать, практически взваливая чужие обязанности на свои плечи. Вот даже брат Шияр подтвердит. — Не тот контингент, — покачал головой Гохан. — К сожалению, приходиться работать с тем, что есть.* * *
Коэн Чала вновь смачно выругался сквозь зубы — Трефа! — но так, чтобы, ни дикарь, ни сопровождающие его люди не заметили. Вождь остался недвижим, глядя вдаль на удаляющееся облако пыли, но двое кровососов за спиной имели более острый слух, нежели человек. Коэн понимал это, но не счел нужным скрывать свое раздражение перед нечистью. Он и ранее использовал существ, обладающих подобными свойствами для уничтожения прорывов, но организованная им собственная группа оказалась год назад уничтожена вырвалгом. На этот раз за не имением своих, пришлось принять под ответственность группу — контролируемую братом Молхо Шлем. Который и ввел его в курс дела, обострившегося противостояния городов Риналь и Семнан. Как и ожидалось, вырвалг вмешался в борьбу на одной из сторон и сейчас сложился самый удобный момент нанести решительный двойной удар. Первая его часть — вуоксы должны послужить молотом, тупым и безмолвным, чтобы ослабить вырвалга, лишить хотя бы части поддерживающих людей, а вот эти двое… Коэн рассчитывал в подходящий момент они покончат с вырвалгом. В конце концов, ему надоело ждать. — Ногата Дхоу — молвил Коэн с легкой интонацией будто делиться с вождем племени Ур некой тайной, — тот амрит помните… Еще бы Рагнарок не помнил. Амрит в окровавленной белой мантии с воздетым в руке огромным мечем над стенами крепости и горы оставленных им трупов. Его лучших каргов. Цвет племени Ур. Помнил он и смеющиеся лица инургов, сбрасывающие неподвижные тела к подножию стен. Разве такое забудешь. — Возможно через несколько дней амрит будет здесь, — намекал Коэн, — и людей у него мало… Сердце Рагнарока захватило от жажды мести, но разум твердил: даже, если месть осуществится, сколько воинов погибнет? Рагнарок вовсе не желал отдавать жизни каргов ради собственных амбиций, но месть сладка, если есть способ ее исполнить. Риск… Где она? Грань разумного риска? Дхоу тихо рыкнул: — Сколько их? Коэн поспешил уверить в малочисленности врага: — Сто. Двести вместе с возницами. Они думают занять покинутый, разоренный город и не ожидают здесь встретить вас… (обратно)Глава 106
Город виднелся в глубине пространства пустынной долины, его дома, стены и черепичные крыши, окутанные бело–голубой, переходящей в темные оттенки, дымкой, которую расцвечивали еще и лучи восходящих солнц, сгрудились под стенами крепости. Они висели над громадой гор Белые зубы Дракона на востоке, когда усталые от тяжелых переходов колесницы отряда Сетх приблизились к Рахину. Между оазисом, с его сверкающими серебром озерками, пересохшей от жары вади и каменистым плато уходящим в сторону гор. Бойницы городских стен в рассветной мгле угрюмо смотрели на нежданных пришельцев, не предвещая теплый прием. Никто не вышел на встречу. Ворота оставались закрыты и даже пустые глазницы домов, собственно поселка Рахин притулившееся в тени раскидистых пальм и плодовых деревьев близкого оазиса, остались безучастны. Ярослав вел Сетх в походном порядке пока не остались позади высоты полуразрушенных плато, и не достиг пологого холма в паре километров от города. Потом выстроил колесницы в боевой порядок, а пехотинцам приказал строить лагерь, обнося его частоколом и рвом. Мечтам командиров отряда занять пустой и брошенный после погрома город не суждено было сбыться. Даже с такого расстояния, можно заметить многочисленные клыкастые морды нелюдей, торчащие из‑за парапетов городских стен, и с любопытством разглядывающие прибывших людей. В подзорные трубы можно разглядеть более подробно и ворота города с отрядами охраны за частоколом и даже выражение отвратительных физиономий. Впрочем разведчики доложили Ярославу о неожиданном его постигшем обломе загодя, еще вчера вечером. Потому Сетх бодро шел всю ночь, отставив отдых и ночлег, стремясь не упустить близкого врага, в надежде пожать плоды славы. Тем не менее, когда цель оказалась достигнута, Ярослав не позволил своим людям немедленно пойти в бой, предпочтя дать с дороги отдых, подготовить лагерь и позиции.* * *
В течение трех часов Ринальцы обустраивали лагерь, обносили привезенным с собой частоколом, копали рвы, ставили палатки и шатры для командиров. В воздухе носился ароматный запах походных кухонь. Уже готового завтрака. Ярослав, ощущал удовольствие от сознания, что все же сумел в кратчайшие сроки буквально выбить из ринальских медников изготовление этих невероятно продвинутых по здешним меркам печей и котлов. Благодаря чему отряд Сетх всегда сыт, несмотря на действия, стоял он или двигался. Работы по обустройству в лагере продвигались быстро, но в виду врага никто не расслаблялся. Колесницы стояли в боевой линии, все запряжены, колесничие на местах и только возницы отлучались по неотложным нуждам: задать корм лошадям или напоить, изнывающих в тяжелых боевых попонах животных. Отдых для лошадей оказался относительным, три часа в упряжи, после суточного перехода, под палящими лучами нещадного пустынного солнца. Кони вяло мотали головами, устало жуя овес из подвесных торб, или цедя воду из услужливо подставленных кожаных ведер возницами. Жара удушающая, все разлагающая жара, и даже дуновение северного ветра, называемого здесь — Храмола, вместо свежести пышет жаром и несет мелкую пустынную пыль — все проникающую, жестокую, иссушающую губы и отдающую неприятным скрипом на зубах. Половина отряда Сетх — та, что имела новые седла и предназначенная для службы всадниками получила большую свободу действий. По прибытии они распрягли колесницы и сейчас наслаждались отдыхом в тени палаток, и кони и люди. Что в прочем также было относительно, если учесть изнуряющую жару почти с самого восхода солнца. Весна в здешних краях уже закончилась, когда‑то бурные реки превратились в озера стоячей воды или жалкие ручьи, едва приметные среди буйной растительности пересохших русел. Пройдет еще немного времени и травы засохнут окончательно, цветы угаснут. Близится середина сухого сезона, пустыня становится безжизненна. Ярослав, Фесал, Нелей и другие все верхами, так уж это повелось с момента высадки в Аррасе, не теряя времени и подгоняя лошадей, приблизились к стенам города с целью рекогносцировки. Прояснить диспозицию, где легче идти на штурм, или найти материал для лестниц, установить частоколы и многое другое, но их безжалостно спугнули. Неожиданно ворота Рахина растворились и из них полила несметная толпа нелюди, сотни и сотни воинов. Пришлось немедленно бежать к своим рядам, стоящим на некотором удалении и несколько выше врага. Местность на протяжении от города к лагерю поднималась, что делало позицию ринальцев выгодной как для атаки, так и обороны. Именно по этой причине Ярослав приказал занять лагерем холм, а не остановиться в близлежащим оазисе, что многие предлагали, где нахождение было много более комфортно среди пальм и сельских домов.* * *
Возвратясь к линии войск, Ярослав оценил обстановку, которая для Сетх складывалась не самым приятным образом, но и не безнадежно, изобилующая многими возможностями и ходами. Во первых, наличие в Рахине нелюди само по себе стало неприятным фактом. Вместо безболезненного занятия опустевшего города, требуется его брать открытой силой. Но что даже более неприятно, численность врага удручала. Из раскрытых ворот вывалилась толпа на вскидку под тысячу копий. Складывалось впечатление, что их не только ждали, но знали число. Ярослав пришел к выводу — бой станет жестоким, если он конечно не плюнет и решит не ввязываться. Сетх очень подвижен, несравнимо с исключительно пешим врагом. Здесь в пустыне колесничие в своей стихии. Кружа и делая легкие наскоки сломят любого малоподвижного врага, как Хосрой Красса. Но пришла на ум вполне ожидаемая мысль — у Красса и нелюди совершенно разные цели. Дикари желают удержать город, вероятно до подхода своих союзников из Семнана, потому не станут преследовать Сетх, если Сетх отойдет — вернуться обратно в город. И делать это могут по три раза на дню, предотвращая наши попытки подготовить штурм. Ни я, ни Сетх не сможем штурмовать город, одновременно отбивая удары с тыла, а устроить блокаду, подобную Алезии нет сил. Да и местные нелюди, пожалуй, поумнее будут, ишь как ровненько строятся. Тем временем, пока Ярослав размышлял, толпа нелюдей вытягивалась в линию фронта. Момент удобного нападения — во время построения, быстро таял и чтобы совсем не упустить его взмахом руки привлек внимание окружающих командиров. — Внимание, наватаро! — резко выкрикнул он. — Фесал! Пусть Астипол со своими колесницами немедленно атакует! Пусть постараются расстроить ряды врагов, но не вступают в рукопашную. При угрозе поражения немедленно отходят на основные позиции. Нелей! Карий! Вижу всадники уже седлают коней. Формируйте колонну на нашем правом фланге по четыре в ряд, для удара во фланг и тыл. И ждите моего приказа. Пусть каждый всадник возьмет себе на круп пехотинца–копейщика и будет готов выступить. Лично вы, Нилей, возьмите наших хумма и совместно с Косиром, Гиплием и их отрядами разведчиков атакуйте левый край построения врага. Сбейте его и обеспечьте Карию и его всадникам и пехотинцам фланговый обход. Карий! — Ваша со мной задача, пользуясь большой подвижностью обойти строй врага со стороны нашего правого фланга, зайти в тыл и ударить в спины, а главное найти их вождей. Уничтожить! Ошеломить! Обратить в бегство! Все поняли? — Понятно, — четко и резко отвечал Карий — командир отряда всадников. — Вам, наватаро, Оройт — оставаться вместе с вашими пешими лучниками в лагере. Обеспечить охрану и буде потребуется, поддержать своими стрелами колесничих.* * *
Пока Ярослав успевал отдавать приказы, фронт колесничих отряда Сетх пришел в движение, Астипол возглавил атаку на ряды еще не успевших построиться нелюдей. Колесницы неслись на врага под небольшой уклон, яростно грохоча железными ободами колес по каменистой земле. Возницы гнали упряжки, чтобы в последний момент, перед строем врага сделать крутой разворот и начать движение в обратную сторону. Место первых упряжек занимали следующие, превращая атаку в непрерывный круговорот грохота, столбов пыли, яростных выкриков, ржания обезумевших лошадей и убийственно метких стрел. Так называемая тактика круговорота или проще — колесо. Возможно не самая эффективная, но психологически очень действенная, особенно на слабо подготовленных воинов. Каковыми по сути и являлись карги–вуоксы. Большая часть из них никогда не выбиралась из своих лесов и никогда раньше не видела не то, что настоящих боевых колесниц, но даже просто открытых пространств — степи или пустыни. Вместе с тем недостаток опыта для вуоксов заменялся стойкостью, дисциплиной, а уж мужества им не занимать. В первые минуты атаки вуоксы испугались, бешено летящих на них колесниц, остановились и даже подались назад, но затем здоровая душа воинов быстро оправилась от удивления и они под гортанные выкрики своих вождей, стремящихся навести порядок в рядах, продолжили движение под ливнем ринальских срел. Продолжение движения, подготавливающего создание боевого построения, в виде обращенного к врагу фронта, осложнялось еще и тем, что вуоксы были вынуждены подставлять под стрелы врага свой правый, ничем не защищенный бок, отчего понесли значительные потери ранеными и убитыми. Конечно, они не были существенны, но неприятны. Многие вуоксы, чтобы избежать ранений брали свои щиты вместо левой лапы в правую, шли, подымая над головой, или, что хуже начинали идти боком, спиной, что вносило сумятицу в движение, но не останавливало его. Ответный огонь оказался спорадическим и неэффективным. В течение пятнадцати–двадцати минут, пока длилась атака, нелюди исполнили задуманное, создав боевое построение по всей длине фронта, на протяжении немного более четверти километра и на расстоянии трех четвертей от основной позиции отряда Сетх. Ярослав наблюдая за перемещением врага, обеспокоился, что вуоксы заняв боевое построение, вынут из горитов луки и засыплют ими атакующие колесницы. Сейчас стало ясно, что перед ним не кто иной, как старые знакомые, в отношении которых у него больной зуб. И застал он вуоксов за тем же занятием, что и год назад — разбоем в отношении людей. Тогда был Новый Нидам, сейчас Рахин. Но сегодня у Ярослава не сотня обезумевших от страха переселенцев, а пятьсот опытных и закаленных в боях воинов. Он обратил внимание Фесала. — Наватаро, прикажите пусть Астипол вернет наши колесницы на исходную. Боюсь, если мы продолжим атаковать понесем ненужные потери. Фесал немедленно послал гонца с приказом прекратить бой. И вновь вернулся к командиру. В свою очередь Ярослав, дождав своего главного заместителя и бывшего командира Сетх, тем не менее не утратившего былых рычагов власти в отряде, обратился к окружающим его командирам. Присутствовали Нелей, Шведов, Борис, Оройт, Карий, оруженосцы и разведчики. — Наватаро, — обратился он к присутствующим, — кто мне скажет какую ошибку совершил враг и каким образом мы должны ей воспользоваться? Первым на вопрос среагировал Нелей: — Построение врага слишком тонко, чтобы выдержать удар колесниц, всего четыре ряда… — Верно, мой друг, — поддержал его Ярослав, — Фронт наших колесниц очень протяженен и врагу чтобы выдержать его пришлось сильно вытянуть свой строй, сократив глубину построения… Нелея поддержал Фесал: — Если сосредоточить в центре пять наших хума, поддержать их десятью колесницами, мы прорвем построение врага и обратим в бегство. Затем в прорыв пустим всадников. — Согласен с вами, наватаро, — отозвался Ярослав, — но взгляните на небо… Все обратили взор в указанном направлении, где по непонятной прихоти природы собирались тучи. — Похоже, сегодня намечается дождик, — заметил Оройт. — С чего бы вдруг — удивленно повел плечами Нелей. — С утра ничего не было… — заметил Фесал. — Колдун — резко бросил неприятное предположение Борис — Борода — Я видел такое в лесах, когда нелюди штурмовали крепость. У всех сразу помрачнели лица, никто ничего подобного не ожидал и предположение вызвало реакцию разорвавшейся бомбы. Следовало менять все планы, вплоть до немедленного бегства, потому как воинский отряд неподкрепленный волшебниками в схватке с врагом, у которого таковые имеются, можно сказать обречен, ну или вероятность победы очень невелика. — Похоже на то, — грустно отозвался Ярослав. — Может стоить отступить… — неуверенно предложил Фесал — мы ничего не теряем, как говорится: плетью обуха не перешибешь… — Что…о Вы! Наватаро! — воскликнул Ярослав, — Отступать! Даже не скрестив шпаг… Да ни за что. Тем более враг дал в наши руки такие козыри. На их месте я бы выстроил воинов в каре — квадрат с магом посредине. И тогда нам их не взять… Но вуоксы лесные воины и я предполагаю не совсем в курсе как противостоять коннице. Они выстроились так, чтобы максимально эффективно использовать свои луки, оно и понятно и логично, мы понесем большие потери, если станем атаковать в лоб… Тем временем колесничие вернулись на исходную, воины немедленно пополняли запасы стрел, дротиков, меняли раненых лошадей, брали потерянные щиты, и многое другое. К группе командиров подъехал Астипол. Ярослав забросал его вопросами: — Каковы потери? В людях, в лошадях, насколько устали кони? Астипол отвечал коротко, сосредоточенно. Воина и его чешуйчатый панцирь, пыль покрывала с ног до головы, шлем изнывая от жары он уже снял. Струйки пота, стекающие по лицу и шее, оставляли грязные следы. Кони его колесницы перевозбужденные ударом боя, рвались вперед, не желая останавливаться. Дергали. Возница осаживал их, громко кричал, пытаясь успокоить. По этой причине Астипол вынужден был сойти, оставшись пешим перед сидящими верхом командирами. — Среди людей потерь нет, — четко отвечал командир колесничих. — Три лошади ранены, сейчас заменят. Упряжки устали, но выдержат еще одну атаку. — Хорошо, — согласно кивнул головой Ярослав. — Сейчас наши всадники будут готовы и мы начинаем бой…* * *
Все верховые уже построились в колонну по четыре и стояли рядом, при оружии, держа каждый свою лошадь под узды. Здесь же и пехотинцы, каждый при своем всаднике. Дело оставалось за хумма, но их готовность близилась к концу. — Наватаро Астипол, ваши колесницы вновь начнут бой и выполняйте круговорот до тех пор пока я со всадниками не прорву правый, разреженный край строя врага и не зайду в тыл. Тогда вы несетесь прямо на врага и постарайтесь опрокинуть строй, не допустить, что бы он мог обратить свои усилия на нас, зашедших в тыл… …Помните, — уточнил в конце Ярослав, — ваша задача сковать боем всю линию врага и отвлечь от зашедших в тыл всадников. — Нелей. Мой друг. Вам с разведчиками поручается левый фланг врага. Обратите внимание, что построение здесь рассредоточено и не имеет рядов, находится в рассыпном строю. Специально предназначено для того, что бы противостоять всадникам. Смею предположить, вожди вуоксов выделили на левый фланг лучших воинов. Вам придется нелегко, но возлагаю надежду на хумму, что один только вид наших животных испугает их. Ваша основная задача опрокинуть рассыпной строй и обеспечить беспрепятственный проход всадников в тыл врага. Готовьтесь. Воспитатели подвели хумму и Нелей покинул командиров чтобы занять свое место. А Ярослав продолжал. — Наша с вами задача, наватаро Карий, ударить в тыл. Обогнем строй врага по открытому пространству и проникнем за него как можно глубже. Ищем их вождей, уничтожаем, обращаем в бегство задние ряды, помогаем колесничим атакующим с фронта. И главное колдун! Первая задача колдун! Уничтожить его как можно раньше. Искать, — Ярослав для лучшего понимания повторился, поднеся к глазам бинокль, — и уничтожить в первую очередь. За спиной раздался глухой бас Бороды. — Как жаль… Ярослав сразу понял чего жаль Борису — у него не было винтовки, и всмотревшись в ряды врага увидел того, о ком, можно сказать, давно забыл, но сразу вспомнил своего давнего врага. Воскликнул. — Наватаро… Взгляните, да вот–же колдун! Красный колдун! — Ярослав сбросив ремень с шеи передал бинокль Карию. — Заметьте его место, наша задача убить его. Карий принял бинокль. Приложил к глазам. Фесал и остальные у кого имелись трубы прильнули к оптике. — Фесал, мой друг. Вам оставаться здесь и при неудаче оказать помощь отступающим, что бы отступление не превратилось в бегство. Если я погибну… — Командовать Сетх, — качнул головой Фесал, — в моем распоряжении лучники и лагерь, я исполню свой долг… Не беспокойтесь… Ярослав дал шпоры Казбеку и через минуту возглавил ожидающую приказа колонну всадников. Вместе с ним присоединились Борода, Шведов и командир всадников Карий. Нелей находился в полутора десятке метров левее колонны, оседлав не безызвестного молодого хумма — Тага. В полном вооружении возглавлял порученный ему отряд разведчиков и ожидал приказа от Ярослава. В свою очередь Ярослав в последний раз окинул взглядом поле битвы и построение врага. Чувства его переполнялись не только в предчувствии близкого боя, но и в немалой степени сознанием близости старых врагов, которым он когда‑то пообещал себе отомстить за безжалостное избиение людей в Новом Нидаме. Мало знакомая ярость и решимость наполняли сердце, когда он видел перед собой силуэт красного колдуна за ровными рядами врагов. Знакомые штандарты племен вуоксов, которые он запомнил еще тогда в лесах севера. Размалеванный яркими зелеными и белыми красками дракон, закрепленный на высоком шесте. Покрытый разноцветными перьями ящер–рагнар — тотем племени Ур. Лесной бык — Зорг. Коричневый, шерстистый тотем — племени Шу. Какой тотем какому племени принадлежит, когда‑то все это ему рассказал Уир — его вуокс. Сейчас Ярослав как никогда жаждал боя и мести. Он подал знак рукой и разведчик отрепетировал значком приказ колесничим начинать атаку. Сам обратился к Борису. — Борода, разверни знамя. Тот подал знак и ему передали тщательно упакованный сверток. Дернул тесьму узлов, скинул чехол и уже через секунду над головами затрепетало, усыпанное золотыми лилиями, белое полотнище с черным двуглавым орлом — священная орифлама Ярослава. Усталые колесницы пронеслись мимо, поднимая облако пыли, скрывая в своей завесе построение всадников. Как только боевые повозки прошли половину пути разделяющего оба фронта, Ярослав взмахнул рукой. — Вперед! Дал шпоры Казбеку. И в тот же миг со стороны противника раздался треск, раздалось нечто вроде глухого грома и в небо взмыл первый болид, провисел несколько секунд в небе и со страшным грохотом разорвался посреди атакующих врага колесниц. Кони с испугу ринулись в стороны, но сорвать стремительный бег животных не удалось…
— Вперед! — еще яростнее прокричал Ярослав, понуждая ближайших спутников перевести лошадей с шага на рысь.
(обратно) (обратно)
Последние комментарии
6 часов 49 минут назад
7 часов 29 минут назад
7 часов 31 минут назад
9 часов 30 минут назад
15 часов 36 минут назад
15 часов 47 минут назад