Дневник москвича. Том 1. 1917-1920 [Никита Потапович Окунев] (fb2) читать постранично
- Дневник москвича. Том 1. 1917-1920 (и.с. Редкая книга) 7.75 Мб, 466с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Никита Потапович Окунев
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (173) »
Никита Окунев Дневник москвича 1917–1920 Книга первая
Предисловие
Дневник Окунева — картина московской жизни времен войны и революции. Коротко об авторе. Война застала его в возрасте примерно пятидесяти лет на должности московского агента пароходства «Самолет». Место видное, с хорошим жалованием. Начинал же Никита Окунев — приказчиком в небольшом торговом деле своего отца, только-только вышедшего из крестьян. Так что и крестьянский быт, и суровый уклад мелкого купечества — кровно близки ему. Окунев добросовестно служит. Но он и — любитель веселой компании, заядлый театрал. У него множество знакомых и друзей, в том числе — и в театральном мире. Любит и собирает книги. По убеждениям толстовец. Голосует за кадетов. Не жалует ни левых, ни правых. Его и можно, пожалуй, назвать «средним москвичом». Тон его записок — тон народного здравомыслия. Он хорошо видит всякую фальшь и нелепость и умеет остроумно поддеть. И дневник его можно бы озаглавить: «Десять лет Москвы с точки зрения здравого смысла». Такие, как Окунев, — добрые, трудолюбивые, не претендующие быть «всем», — всегда составляли большинство; именно они созидали богатство своей нации, и выслушать их мнение всегда интересно и полезно. А в данном случае — даже и увлекательно. Окунев начал свои записки в первый день войны 1914 года, полный предчувствий грядущих великих событий; последняя же страница была написана в 1924 году, вскоре после смерти Ленина, в разгар НЭПа, когда уже улеглись надежды, страхи и ужасы и наконец относительно прочно (по крайней мере, в Москве) установилась «новая жизнь»… Короче, когда уже не о чем стало писать. Дневник делится на две части: дореволюционную и после. Первая — интересна, но вторая — значительно интереснее. Да и понятно: главное событие 1914−15−16 годов — война — где-то далеко; известия о ней — из газет, от прибывающих очевидцев[1]. Но революция — вот она, перед глазами! Вооруженные толпы, «хвосты» перед магазинами, пальба по Кремлю, ночные и дневные грабежи, продовольственный и топливный кризисы, стремительный рост цен, невозможность нормально работать, закрытие небольшевистских газет, разгон Учредительного собрания — так явилась революция глазам среднего московского жителя… 1918, 19, 20 годы… Позорный мир с немцами и бесконечная братоубийственная война. Холод и голод. Призывы и угрозы со страниц газет и с трибун. Вести о восстаниях против советской власти (Ярославль, Кронштадт), о постепенном развале бывшего огромного государства. Превращение монастырей в тюрьмы… На службе — бесконечные перетасовки, планы, отчеты, инструкции, при полной невозможности делать дело. Новое, хамское отношение новых начальников. Принудительные демонстрации и митинги… В быту — каждый становится вором, из-за невозможности нормальным путем достать необходимое для жизни. «Раньше каждый что-то сторожил — свое ли, чужое», — пишет Окунев. Теперь же украсть колено для печной трубы, газету со стены, доску от забора для топки — становится человеческим долгом перед семьей… Но вот и новая экономическая политика: начисто разгромив национальный, трудовой капитал, большевики вдруг разрешают частное предпринимательство. Кому раздолье? Во-первых, иностранцам. А во-вторых — шайке спекулянтов и просто грабителей, обогатившихся в мутной воде послереволюционных лет. Вот они, роскошно одетые, прогуливаются по Кузнецкому Мосту… В таком обличье входило «новое» в русскую жизнь. И Окунев, когда-то любивший на досуге побранить «всю нашу бестолковость», теперь — часто и тепло вспоминает и о старом укладе жизни, и о казненном Императоре — обо всем, что когда-то казалось само собой разумеющимся и неотъемлемым, а потому и недостаточно ценилось. Стал Окунев чаще ходить и в церковь, и только теперь он по-настоящему оценил духовно-культурное богатство нашей Церкви, которое копилось веками, а вот — обречено на постепенное уничтожение… Заканчивается десятилетие. Все длиннее становятся перерывы — из-за «утомительного однообразия безобразий». Кончает самоубийством измученная жена. Чувствуется усталость, потеря интереса к событиям, полное неверие в будущее. После 1924 года Окунев прожил еще несколько лет, но дневник за это время не пополнился ни одной страницей; так и пролежал до 70-х годов, всеми, по-видимому, забытый, а потому и не уничтоженный. Сейчас — другое время, и, случайно прочитанный, — он живо заходил от читателя к читателю. Затем — перепечатан на машинке, и вот, с согласия потомков Окунева, предлагается всем, кому близка история России. Самиздат, Москва Конец 70-х годовСемнадцатый год
О, Господи! Лютой пылая враждой, Два стана давно уж стоят пред Тобой, О помощи молят Тебя их уста…
Но Боже, Один Ты, и вера одна, Кровавая жертва Тебе не нужна. Яви же врагам негодующий вид, Скажи им, что
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (173) »
Последние комментарии