Нагасаки [Эрик Фай] (fb2) читать постранично

Эрик Фай Нагасаки Роман

Рассказывают, что побеги бамбука, растущие от одного корня, как бы далеко ни рассадить их по свету, цветут в одно время и умирают одновременно.

Паскаль Киньяр

В основу романа легло происшествие, о котором в мае 2008 года сообщали японские газеты, в частности, «Асахи».

Представьте себе мужчину за пятьдесят, проживающего в собственном доме на самом краю Нагасаки, где улицы предместья почти отвесно сбегают по склону гор, разочарованного тем, что годы настигли его так скоро и бесповоротно. Смотрите: извилистые ленты мягкого асфальта, будто змеи, ползут на кручу, а наверху все это городское месиво, пузырящееся черепичными, жестяными, брезентовыми и еще бог весть какими кровлями, упирается в стену диких бамбуковых зарослей. Вот там я и живу. Кто я? Без преувеличения, не слишком важная птица. Держусь холостяцких привычек — надежный способ не оступиться, — так что, смею думать, у меня нет оснований в чем-то себя упрекать.

Одна из моих привычек — избегать по возможности компании коллег, направляющихся после работы пропустить пару кружек пива или посидеть за бутылкой-другой чего-нибудь покрепче. Мне приятнее побыть дома, наедине с собой, пораньше поужинать, во всяком случае, не позднее восемнадцати тридцати. Будь у меня жена, вероятно, я не стал бы принуждать себя к столь строгой дисциплине и чаще присоединялся бы к товарищам, но я не женат. Если быть точным, мне пятьдесят шесть.

В тот день, поскольку меня слегка лихорадило, я вернулся домой раньше обычного. Наверное, не было еще семнадцати часов, когда я сошел с трамвая на своей улице, держа в обеих руках пакеты с продуктами. В будни я редко попадаю домой так рано: на миг мне почудилось, что я взломщик. «Взломщик» — это, конечно, сказано слишком сильно, и все же… До недавних пор, уходя, я частенько не запирал дверь; район у нас безопасный, да и многие пожилые соседки (госпожи Ота, Абе и другие, чуть подальше) целыми днями сидят дома. Когда руки заняты покупками, удобно входить в незапертую квартиру: пройдя всего несколько метров от остановки трамвая и толкнув раздвижную дверь, я оказываюсь у себя. Снимаю уличную обувь, сую ноги в тапочки — и сразу же на кухню, раскладывать провизию по шкафчикам. Потом можно присесть и отдышаться. Но сегодня я лишился этого удовольствия: при виде холодильника во мне с новой силой вспыхнуло вчерашнее беспокойство. Однако, открыв его, я подумал, что все нормально. Все продукты были на своих местах, то есть там же, где находились утром, до моего ухода. Маринованные овощи, кубики сыра тофу, угорь к ужину. Я тщательно обследовал стеклянные полки, одну за другой. Соевый соус и редис, сушеные ламинарии и паста из красной фасоли, сырой осьминог в пластиковом судке «Tupperware». В нижнем отделении — рис с водорослями в треугольных пакетиках, их по-прежнему четыре. И два баклажана — оба на месте. Я почувствовал облегчение, к тому же и линейка, уверен, меня успокоит. Линейка из нержавеющей стали длиной сорок сантиметров. На одну ее сторону, где нет делений, я приклеил полоску белой бумаги, а затем погрузил это приспособление в пакет с мультивитаминным (А, С & Е) фруктовым соком, вскрытый сегодня утром. Подождал несколько секунд, пока зонд пропитается жидкостью, и медленно извлек его из пакета. Посмотреть решился не сразу. Наконец увидел: восемь сантиметров. Осталось только восемь сантиметров сока, а до моего ухода было все пятнадцать! Кто-то отпил. Но я живу один.

Беспокойство охватило меня вновь. Для очистки совести я проверил запись в книжечке, где вот уже несколько дней отмечаю уровень жидкостей и количество продуктов. Да, с утра было пятнадцать сантиметров… Однажды я даже сфотографировал внутренний вид холодильника, но потом больше этого не делал. Беспечность, боязнь быть смешным… Тогда, надо признаться, у меня были только смутные подозрения, теперь же не остается и тени сомнения. Я держу в руках новое — третье по счету за последние две недели — доказательство того, что нечто действительно происходит, а ведь я человек трезвого рассудка, не из тех, кто верит, будто какая-то эктоплазма^[1] является в дом, чтобы утолить жажду и доесть остатки ужина…

Первые подозрения, зародившиеся у меня несколько недель назад, быстро рассеялись. Но немного погодя стали потихоньку закрадываться вновь — так мошкара вьется в вечернем воздухе, исчезая, прежде чем успеешь сообразить, что же это было. Началось все с того, что я не смог отыскать какой-то продукт, хотя точно знал: я его покупал. Конечно, первая моя реакция — усомниться в себе. Нет ничего проще: ты внушил себе, будто в супермаркете положил покупку в тележку, а на самом деле лишь намеревался. Как сильно искушение объяснить провал в памяти усталостью… Чему только не служит оправданием эта пресловутая усталость!

Во второй раз, по счастливой случайности сохранив чек, я смог убедиться, что