Эксперт № 32 (2013) [Эксперт Журнал Эксперт] (fb2) читать онлайн

Пора вылезать из черной дыры

Редакционная статья

Яростные дискуссии вокруг нового антипиратского закона в России вполне укладываются в общемировой тренд. Единственное эффективное решение для защиты авторских прав в интернете до сих пор не выработано, мощный лоббизм IT-компаний стопорит жесткие законы и в США, и в Европе, а пользователи объединяются в пиратские партии с целью отстоять право на свободный доступ к любым материалам в сети.

Однако желание провести параллели с западным миром необходимо строго пресекать. Российский сегмент интернета в течение двадцати лет представлял собой правовую черную дыру, в то время как ведущие страны мира с переменным успехом, но последовательно претворяли в жизнь меры по защите авторского контента в сети. Онлайн-пираты есть везде, однако подавляющая часть западного общества приучена платить за любую продукцию. Для нас же беспрепятственный доступ к любым материалам в сети оплачивался исключительно месячным взносом провайдеру (а многие до сих пор ищут «бесплатный» Wi-Fi у соседей). По данным различных социологических опросов, примерно 80% россиян, имеющих доступ в интернет, регулярно скачивают нелегальные материалы. И здесь стоит особо подчеркнуть: многие из них даже не подозревают, что нарушают чьи-то права. А многие, кому это объясняют, после десятка лет халявы сознательно выбирают путь правового нигилизма.

Антипиратский закон критикуют прежде всего потому, что он стоит в общем ограничительном тренде последнего времени, а потому воспринимается как попытка власти жестко регулировать интернет-среду, вплоть до цензуры. Для государства это было бы довольно глупое и заведомо проигрышное занятие, но дело не в этом. Закон преследует другие цели — защитить авторское право в сети, принудить игроков соблюдать равные для всех правила игры, не наказывать, а стимулировать сетевое сообщество к саморегулированию, к необходимости договариваться, модернизироваться и в конечном счете предоставлять потребителю качественный легальный продукт, который естественным образом должен быть оплачен, как булка в магазине.

Такой апгрейд на самом деле принесет не проблемы интернет-сектору, а напротив, откроет новые возможности для сотен компаний, которые уже сегодня готовы работать в легальном поле, но вынуждены отступить перед безграничными возможностями интернет-пиратов. Свою законную долю отчислений получат и кинопроизводители — немалые деньги для субсидируемой государством отрасли. Выиграют дистрибуторы заграничного контента, а в конечном итоге — те же пользователи.

Есть и еще одно интересное мнение: свободный доступ к любым материалам в сети — это наше конкурентное преимущество перед западными игроками IT-индустрии. Вполне допускаем, что на заре развития отечественного интернет-рынка так оно и было. Однако дальнейшее развитие сектора возможно лишь при соблюдении цивилизованного подхода к авторским правам.

Да, безусловно, у закоренелых флибустьеров останется возможность получать контент бесплатно, через анонимайзеры или зарубежные хостинги. Однако правовая воспитанность в сети определенно будет расти. Рано или поздно очевидное удобство, например получить качественный фильм быстро и недорого, вытеснит желание сэкономить с нарушением закона и риском подхватить вирус на бескрайних просторах Мировой паутины.

Вызывает удивление, что новый закон сегодня нещадно критикуют представители так называемой либеральной общественности и либеральных СМИ, которые по определению должны отстаивать право на защиту интеллектуальной собственности. Для этой части нашего общества сетевой энтертеймент и социальные интерактивные связи стали смыслом жизни. Вмешательство государства в эту среду воспринимается как объявление войны, претензия на последний островок пусть виртуальной, но свободы.

Вырвать людей из этого иллюзорного мира получится едва ли, но привить уважение к творческому труду сотен тысяч авторов возможно, пусть и не в одночасье.          

(обратно)

Онлайн-абордаж

Алексей Грамматчиков

Петр Скоробогатый

1 августа в России вступил в силу Закон о защите интеллектуальных прав в интернете. Отечественные кинопроизводители и дистрибуторы празднуют победу и надеются поднять прибыль. Представители интернет-сообщества пугают схлопыванием рынка и оттоком игроков на зарубежные площадки

Рисунок: Александр Козлов

Законопроект о защите интеллектуальных прав в интернете был внесен в Государственную думу 6 июня 2013 года депутатами Владимиром Бортко (КПРФ), Еленой Драпеко («Справедливая Россия») и Марией Максаковой-Игенбергс («Единая Россия»), к которым присоединились Мария Кожевникова, Леонид Левин и Роберт Шлегель. Для его рассмотрения и утверждения хватило двух недель. На фоне многолетних антипиратских дебатов за рубежом такая скорострельность — нонсенс. Впрочем, обвинения в слабой проработке документа беспочвенны. Рабочая группа была сформирована еще в 2011 году, консультации с участниками интернет-индустрии, в том числе с IT-гигантами вроде «Яндекса» или «Гугла», велись под эгидой Минкультуры и всего правительства. Однако, как утверждают разработчики, интернет-лобби всячески стопорило дискуссии, предпочитая сохранить статус-кво. Решающим аргументом в очередной раз стал голос президента Владимира Путина , к которому обратились за поддержкой представители отечественного кинематографа. Озабоченность медленным развитием российской киноиндустрии совпала с общим трендом на возвращение рунета в легальное правовое поле. Первой ласточкой стал Закон о защите детей от вредной информации, принятый в 2012-м. В этом году под раздачу попал сначала видеоконтент, а осенью депутаты обещают защитить права на музыку, книги, игры и программное обеспечение.

Как будет работать закон? Правообладатель, обнаружив в сети свое видео, может обратиться в Мосгорсуд с исковым заявлением и документами, подтверждающими авторские права. Эта инстанция должна выпустить судебный акт, на основании которого может быть принято решение ограничить доступ к видеоконтенту на срок до 15 дней. За это время правообладатель должен подать иск к нарушителю. Роскомнадзор на основании решения суда обязан в течение трех дней определить провайдера и предъявить ему требование удалить нелегальный контент. Провайдер в течение одного дня должен уведомить владельца сайта, а тот обязан удалить информацию. Если иск от правообладателя не поступил, то по истечении 15 дней блокировка доступа к контенту снимается, а владелец ресурса может сам обратиться в суд с требованием компенсации потерь.

Авторы законопроекта подчеркивают, что сайт с пиратским контентом блокируется Мосгорсудом не автоматически по заявлению правообладателей, а по результатам рассмотрения судом правоустанавливающих документов. Правда, ответчик, то есть владелец сайта, свое несогласие с решением может донести лишь постфактум, и такой вариант интернет-сообществу не нравится. Критикуют некоторые другие параметры закона: блокирование по IP-, а не по URL-адресам (на одном IP может быть несколько сайтов, тематически не связанных друг с другом), размещение судебного органа только в Москве, размытые формулировки, в том числе самого понятия «видеофильм», наконец, отсутствие правовых норм для досудебного разрешения конфликта. Впрочем, подавляющее большинство претензий к закону вызвано недоверием к судебным органам и убежденностью в том, что заложенные механизмы будут использоваться для цензуры неугодных СМИ или устранения конкурентов по бизнесу.

Кстати, Мосгорсуд уже приступил к работе. Первая жалоба дистрибуторской компании «Кино без границ» на социальную сеть «ВКонтакте» была отклонена, поскольку не были представлены доказательства прав на спорные фильмы. В другом случае суд удовлетворил жалобу ЗАО «Сейчас», владеющего интернет-видеопорталом now.ru, в отношении сайтов rutor.org и turbofilm.tv. В итоге был ограничен доступ к нелицензионным копиям телесериалов «Интерны», «Сашатаня», «Универ. Новая общага».

Разработчики закона предлагают всем заинтересованным сторонам подождать обкатки закона на практике, вносить свои предложения и обещают осенью скорректировать слабые места.

Олег Румянцев , управляющий партнер консалтингового агентства «Румянцев и партнеры», юрист, принимавший непосредственное участие в подготовке законопроекта, делится первыми впечатлениями: «Один из немногих недостатков этого закона в том, что он обошел молчанием досудебную процедуру — когда правообладатель обращается напрямую к интернет-ресурсу с требованием заблокировать нелегальный контент. Для этого нужна не добрая воля ресурсов, многие из которых никакой доброй воли не предъявляли, должна быть обязанность владельцев ресурсов соответствующим образом реагировать на уведомления. В этом суть, например, закона DMCA в Америке и в этом суть закона DMCA+ у нас. Мы надеемся вскоре довести его до окончательной версии под руководством Минкультуры».

Сотрудничество из-под палки

Закон о защите авторских прав в цифровую эпоху (DMCA, Digital Millennium Copyright Act), о котором говорит Олег Румянцев, был принят в США в 1998 году и стал фундаментом для бурного развития интернета. Социальные сети, блоги, поисковые движки, музыкальные и видеопорталы, любые ресурсы, основанные на копирайте, процветают благодаря тщательному разграничению интересов в отрасли.

Механизм защиты авторских прав был выстроен простейшим образом: правообладатель, обнаружив в сети свою продукцию, высылает владельцу ресурса уведомление, и тот обязан автоматически заблокировать контент, без решения суда. И только потом, в случае несогласия, отстаивать свои права в суде. Одновременно уведомление высылается поисковикам, которые мгновенно удаляют из системы ссылку на подозрительный объект. В обмен на такие жесткие условия все информационные посредники — интернет-провайдеры и хостинговые компании — получают полный иммунитет к нарушениям прав на интеллектуальную собственность, которые совершают их клиенты. Пользователь, загрузивший или скачавший нелегальный контент, тоже не несет никакой ответственности. Спустя три года похожий закон был принят в Европе.

Однако интернет развивался такими бурными темпами, что уже к середине 2000-х стало очевидно: необходимо искать новые меры по защите авторских прав. Появились зарубежные хостинги и плохо отслеживаемые торрент-трекеры, количество интернет-сайтов не поддается исчислению, скорость передачи данных многократно возросла — в общем, самостоятельно отслеживать свой контент во Всемирной паутине становится все труднее, а многие ресурсы просто игнорируют уведомления правообладателей. Кроме того, в DMCA не была прописана ответственность тех сайтов, которые извлекают прибыль из публикации нелегального контента, то есть пираты долгое время находились вне правового поля и действовали безнаказанно.

Американские и европейские законодатели предприняли очевидный шаг — попробовали усилить ответственность (вплоть до уголовной) информационных посредников и пользователей за использование нелегального контента, однако натолкнулись на мощное лобби нарастивших мускулы лидеров IT-индустрии. Протестовали в основном поисковики во главе с Google. Показательно, что компания запустила собственный ресурс GooglePlay, на котором продает официальные кинофильмы, но при этом отстаивает интересы пиратов. На поиске интернет-гигант зарабатывает многократно больше, чем на распространении.

В итоге один за другим были отвергнуты глобальные законы о защите авторских прав в сети — SOPA, PIPA, ACTA. Сегодня каждое государство самостоятельно решает, как наказывать интернет-пиратов, хотя единственный эффективный способ борьбы лежит как раз в плоскости глобального сотрудничества. Российский закон среди прочих далеко не самый оригинальный, жесткий или мягкий.

Российский антипиратский закон подразумевает не только ограничительные механизмы, но и стимулирует отечественную IT-индустрию к модернизации и развитию по западным стандартам, что в итоге может дать импульс к развитию всего рынка.

Например, крупные мировые видеосервисы давно используют программы для автоматической блокировки нелегального контента. В 2007 году YouTube ввел в работу инструмент Content ID, который использует алгоритмическое сравнение материалов и автоматически ищет ролики, защищенные авторским правом. В результате видео или аудиодорожка блокируются либо пользователю приходится просматривать дополнительную рекламу, отчисления от которой идут в пользу правообладателей. Другая технология — digital fingerprints, электронная подпись материала. Ее достаточно часто используют социальные сети. Любой официальный контент получает цифровую метку, а автоматика прочесывает ресурс, блокирует нарушителей и препятствует повторному размещению материала.

Основное преимущество этих механизмов — полная автоматика, ценнейшее преимущество при мониторинге бессчетного количества файлов в сети. Исчезает необходимость нанимать десятки работников для предотвращения нарушений, на что часто жалуются критики российского закона. Отечественная социальная сеть «ВКонтакте» долгое время игнорировала претензии правообладателей, ссылаясь на отсутствие законов, но теперь уверяет, что намерена инвестировать в технологию цифрового распознавания материалов. Таким образом, антипиратские меры дают стимул к превентивному устранению нарушений, а их жесткость отбивает желание искать обходные пути.

Пока что в большинстве своем игроки рунета настроены по отношению к новому закону весьма скептически.

Удар по интернет-отрасли?

«Хотят вывести тараканов, но при этом готовы разрушить весь дом. И самое обидное, что тараканы-то потом разбегутся». Примерно так участники российского интернет-рынка относятся к вступлению в силу нового антипиратского закона.

Крупные участники российской интернет-индустрии — Mail.ru Group, «Яндекс», «Рамблер-Афиша-СУП», HeadHunter, Google и другие — выступили с резкой критикой закона. Да, с пиратством бороться нужно, но нынешний закон может подорвать инвестиционную привлекательность всей интернет-отрасли, говорится в совместном заявлении, опубликованном на сайте Российской ассоциации электронных коммуникаций (РАЭК).

Основная претензия к закону в том, что теперь любой веб-ресурс может быть заблокирован без решения суда на время судебного разбирательства по жалобе правообладателя на срок до 15 дней. При этом регулятор имеет право блокировать ресурс по IP-адресу. Это значит, что может быть блокирована не одна страничка, где висит пиратская копия фильма или ссылка на него, регулятор имеет право остановить работу всего веб-портала (а может быть, и не одного, если на одном IP-адресе работает сразу несколько сайтов).

«Вы представляете, какой ущерб это может нанести любому интернет-бизнесу, например интернет-торговле, если ресурс просто так, без решения суда, просто по подозрению в наличии пиратского контента или даже ссылки на него заблокируют на 15 дней?! — восклицает Ирина Левова , ведущий аналитик РАЭК. — Это открывает простор для недобросовестной конкуренции — никто не мешает конкуренту повесить ссылку на пиратское видео на сайте конкурента, инициировать жалобу правообладателя, и весь бизнес конкурента встанет на две недели».

Участники рынка интернет-услуг недоумевают, почему нужно было давать правообладателю возможность блокировать веб-ресурс без судебного решения. Да, такая возможность уже есть в случае с детской порнографией, насилием, информацией о терроризме и т. д. Но здесь это вполне оправданно — такой «чувствительный» контент действительно нужно как можно быстрее удалять из интернета. Но в случае с пиратским видео, по мнению участников рынка, введение такой крайней меры не обосновано.

Фото: ИТАР-ТАСС

«Под действие закона в том виде, в котором он принят, может подпасть большинство сайтов рунета, он открывает возможности для огромного количества злоупотреблений и создания несправедливых конкурентных условий, — комментирует Татьяна Комарова , представитель “Яндекса”. — Закон не подразумевает никакой ответственности за некорректные уведомления и блокировку сайтов, нет процедуры быстрой разблокировки. В настоящий момент информационный посредник лишен возможности разблокировать материал либо страницу сайта даже в случае прекращения пользователем нарушения или установления факта, что обращение правообладателя было ложным. Мы считаем, что закон должен предусматривать четкую процедуру взаимодействия правообладателя, информационного посредника и пользователя, предусматривающую возможность направления пользователем встречного заявления об отсутствии нарушения».

В качестве удачного примера представители российской интернет-индустрии указывают на американский опыт — упомянутый выше закон DMCA. Представители российского интернет-бизнеса указывают, что DMCA мог бы быть примером для нашей страны, так как он, с одной стороны, учитывает интересы правообладателей, а с другой — дает юридический иммунитет и не разрушает весь интернет-бизнес. «На наш взгляд, по-настоящему эффективным инструментом в переговорах с нелегальными ресурсами может стать выработка четкой политики досудебного решения споров вокруг прав на контент, аналог DMCA, если хотите», — убежден Сергей Корнихин , генеральный продюсер онлайн-кинотеатра ivi.

Сейчас же, считают представители интернет-индустрии, антипиратский закон может нанести серьезный урон российской интернет-индустрии. «Учитывая широкий общественный резонанс, регулятор пока еще не приступил к досудебному закрытию интернет-ресурсов. Но где гарантия, что это не будет практиковаться спустя некоторое время? — говорит Ирина Левова из РАЭК. — Да, вероятнее всего, регулятор не будет трогать известные и крупные веб-порталы. Но вполне могут пострадать средний и малый бизнес в интернете — небольшие и средние стартапы, а ведь как раз за счет них сейчас бурно развивается российская интернет-индустрия».

Представители российского интернет-рынка пугают тем, что с введением закона часть порталов может переместиться на зарубежные площадки, на которые не распространяется российская юрисдикция. В качестве неудачного примера они приводят опыт Испании: после года действия закона, предусматривающего возможность блокировки сайтов, отмечается массовый отток клиентов хостинговых услуг из страны, при этом какого-либо улучшения ситуации с защитой исключительных прав в интернете в Испании, по мнению наблюдателей, не произошло. «С введением антипиратского закона российский интернет-бизнес становится более рискованным. У нас есть сигналы, что ряд стартапов сейчас принимают решение о перемещении своих активов за границу», — говорит Ирина Левова.

Распространено также мнение, что с технической точки зрения борьба с пиратством может оказаться бессмысленной: у некоторых злоумышленников есть большой набор возможностей обойти все запреты и попытки властей блокировать нелегальный контент. «Распространители пиратской продукции могут использовать различные анонимайзеры. Это когда ресурс зарегистрирован, скажем, по миллиону IP и система меняет IP-адрес раз в две минуты. Такой ресурс практически невозможно заблокировать», — указывает Ирина Левова.

Тем не менее даже с учетом вероятности обхода блокировки новый закон все-таки сможет снизить уровень пиратства в интернете. «Пиратство как социальное явление, несомненно, останется, но чем сложнее будет простому пользователю добраться до нелегального контента, тем чаще он станет обращаться к легальным ресурсам», — говорит Сергей Корнихин из ivi.

Сейчас РАЭК настаивает на том, что процедуру закона нужно пересмотреть. Участники отрасли надеются, что это произойдет в ходе ближайшей осенней сессии Госдумы. Дополнительным стимулом для этого стал сбор подписей против закона, который, по словам представителей РАЭК, собрал уже более 90 тыс. голосов.

Впрочем, некоторые участники российского IT-рынка призывают не поддаваться алармистским настроениям. Они уповают на разумность регулятора.

«Закон, как и любой другой инструмент, можно использовать по-разному. Например, лопатой можно копать картошку, а можно убить человека. Некоторые опасаются, что под прикрытием борьбы с нарушениями авторских прав начнутся репрессии и цензура в интернете. Пока оснований так полагать нет — Мосгорсуд уже в первые дни работы закона отказал ряду исков о блокировке ресурсов», — комментирует Иван Бондарец , ведущий инженер департамента сетевой интеграции компании ЛАНИТ.

Одновременно с борьбой с нелегальным контентом важно развивать удобную для пользователей инфраструктуру, ведь многие готовы платить за скачивание фильмов, лишь бы это было удобно и качественно. «Наиболее эффективный путь борьбы с пиратством — компромиссный вариант, когда технические меры сплетены с организационно-административными, — считает Иван Бондарец. — И речь идет не только о наказании: необходимо легально удовлетворить тот спрос, который сейчас удовлетворяют торрент-трекеры и другие каналы доставки контента, не подконтрольные правообладателям. Нужно создавать IT-инфраструктуру, пользоваться которой для рядового пользователя было бы легко и удобно, чтобы были доступны различные способы оплаты, варианты подписки, акции и так далее. Необходимо предусмотреть возможность бесплатного доступа, но с просмотром рекламы. Следует также тщательно формировать ценовую политику. Тут можно привести в пример сервисы Apple — iTunes Store и AppStore, которые благодаря привлекательным ценам и удобству использования снизили процент нелегального контента в экосистеме Apple до минимума».

Цивилизованная альтернатива

В отличие от большей части интернет-сообщества кинопроизводители и дистрибуторы фильмов от нового закона в восторге. Что неудивительно — каждый рубль прибыли онлайн-пиратов вынут из их кармана.

Точную цифру ущерба от размещения нелегального контента в сети подсчитать непросто. Если говорить только о видео, это примерно 2 млрд долларов в год. Такую сумму назвал президент группы компаний «Амедиа» Александр Акопов на встрече с Владимиром Путиным. Если разделить на общее количество домохозяйств в России, получится примерно 1000 рублей на семью, где-то три лицензионных диска в год. Само собой, если бы они были куплены, а не скачаны в интернете.

Отечественные кинематографисты хлебнули свою порцию критики в связи с принятием антипиратского закона, их считают главными лоббистами документа. Оказалось, что российский кинобомонд должен быть благодарен пиратам за раскрутку и бесплатный пиар фильмов, которые к тому же все как один сняты на бюджетные средства, а значит, уже якобы оплачены пользователями сети.

С этими доводами не согласен кинопродюсер, режиссер, сценарист Сергей Сельянов : «Да, господдержка играет огромную роль, это серьезный рычаг. Однако все ведущие продюсеры фильмов закладывают в бюджет фильма от 50 процентов и больше частных денег. К примеру, моя компания СТВ тратит на производство киноленты менее 30 процентов бюджетных средств. А ведь их еще надо отбить. Кроме того, оставьте за мной право решать судьбу фильма. Если я считаю, что этому фильму или молодому режиссеру нужна раскрутка, я сам решу, отдать произведение в неограниченное пользование интернету или нет. Это мое право. Новый закон стимулирует и продюсеров, и бизнесменов вкладывать в кино. Если интернет-площадка будет давать деньги, а не отнимать их, то будет больше инвесторов и больше хорошего российского кино».

Поддерживают новый закон и дистрибуторы отечественных и зарубежных фильмов. Особенно ждут качественных изменений владельцы так называемых онлайн-кинотеатров. Этот бизнес как раз и вырос из пиратских сетевых видеосборников, однако некоторые ресурсы выбрали цивилизованный путь развития и не прогадали. Уже к 2012 году объем официальных онлайн-кинотеатров составлял 18–20% их общего числа (в 2009 году лишь 1%). Если пираты уйдут или хотя бы потеснятся — возможности для роста этого сектора очевидны.

Существует три модели онлайн-показа фильмов: рекламная (смотрите бесплатно, но с большим количеством баннеров на сайте и рекламой, предваряющей показ или встроенной в контент), по подписке (вы платите за месяц доступа к ресурсу и смотрите что хотите и сколько хотите) и точечная покупка конкретных фильмов, серий и сезонов. Нетрудно догадаться, что сейчас на рынке популярностью у зрителей и рекламодателей пользуется именно рекламная модель. Правда, легальные сайты от пиратских иной раз и не отличишь. Цены на видеоконтент в рунете сейчас совсем невысоки. Просмотр или скачивание одного фильма обойдется вам в 20–60 рублей в зависимости от качества и новизны. Но куда дешевле оформить подписку на месяц — от 100 до 300 рублей за неограниченный доступ к любому кино. Например, «Амедиа» предлагает подписку за 229 рублей в месяц.

У компании «Амедиа» на рынке огромный опыт. Подразделение «Амедиа Продакшн» занимается производством собственного контента — отечественных сериалов; киностудия обеспечивает работу кинокомплекса, а «Амедиа ТВ» организует вещание телеканалов и интернет-платформы. Компания является лицензиаром по дистрибуции и распространению контента зарубежных студий HBO, Showtime, CBS, Fox, Warner, Starz, в основном речь идет о набравших популярность качественных зарубежных сериалах.

Что интересно, отечественную продукцию можно смотреть на сайте amedia.ru абсолютно бесплатно, по рекламной модели. А вот зарубежный контент представлен на ресурсе «Амедиатека», и вещание осуществляется по подписной модели. Этот сервис появился на свет лишь полтора месяца назад, однако в компании рассчитывают на рост доходов в этом сегменте, в том числе за счет борьбы с пиратством в сети, уверяет Виталий Студитских , генеральный директор «Амедиа ТВ»: «Мы рассчитываем на то, что в течение ближайших двух лет рынок дойдет до стадии, когда доходы от рекламной модели сравняются с доходами от подписной модели. Мы обладаем особым контентом хорошего качества и считаем, что наш зритель будет готов платить за контент без рекламы. Мы прекрасно понимаем, что есть торренты и другие пиратские сервисы. Но нам удалось договориться с зарубежными партнерами, и мы получаем видео одновременно с Америкой, день в день. Это чуть ли не единственный случай в мире, и в этом наше преимущество. С одной стороны, конечно, пираты образовали наших зрителей, познакомили с хорошими фильмами и сериалами, когда не было возможности смотреть их легально. Но сейчас это, безусловно, угроза нашему бизнесу. Мы надеемся, что зрители сделают выбор в пользу легальности».

(обратно)

О деле Фарбера как типичном

Александр Привалов

Александр Привалов

Приговор Илье Фарберу, вынесенный Осташковским городским судом в начале августа, поразил свирепостью. Москвич, приехавший в тамошнее село учительствовать и легкомысленно взявшийся заведовать сельским Домом культуры и, хуже того, этот ДК ремонтировать, признан виновным в получении взяток на общую сумму 420 тысяч рублей, а также в злоупотреблении должностными полномочиями — и получил за всё это семь лет и месяц строгого режима. Это жестокость сознательная и подчёркнутая. «При рассмотрении дела суд не усмотрел возможности назначить Фарберу И. И. наказание в виде лишения свободы условно», — комментирует приговор судья Лебедев. На иной взгляд, этих возможностей полно: подсудимый не имел криминального прошлого; суду представлена груда его положительных характеристик; у него двое малых детей и больной позвоночник, — а суд не усмотрел . Но строгий-то режим почему — неужели злополучный художник так социально опасен? А потому, поясняет Лебедев, что «Фарбер И. И. совершил, в том числе, преступление, отнесённое к категории особо тяжкого», так что режим строгий — и баста.

Особо тяжким преступлением взятка становится, выйдя за 150 тысяч рублей, в деле же Фарбера хоть что-то разборчивое говорилось лишь о 120 тысячах. Так что прокурору пришлось утверждать, что он отчётливо слышит на некой диктофонной записи хруст денежных купюр, причём именно пятитысячных, и хрусту этого было ещё на 300 тысяч. Так что и особо тяжкое, и строгий режим — всё это большей частью с тонкого прокурорского слуха. Никаких семи лет строгого режима в деле Фарбера нет, хоть ты что. А смысл дела прост: местная верхушка показательно прихлопнула чужака, посмевшего претендовать на пряники, нужные и своим (вроде распоряжения средствами ДК), да к тому же «слишком умного», не соблюдающего местных правил.

Приговор привлёк общее внимание ещё и диким контрастом лютого наказания неопытному парню — и судьбы настоящих казнокрадов: так, в Москве зампрефекта СВАО Рейханову за хищение 376 млн рублей дали пять лет условно — его исправление , по мнению суда, возможно без изоляции от общества . Когда Фарбера осудили в первый раз (Тверской облсуд год назад дал ему восемь лет), Верховный суд отменил приговор, сославшись на процедурные нарушения, и вернул дело на новое рассмотрение. Повторение вмешательства ВС не очень вероятно: с 2013 года порядок поменялся, и ВС практически отстранён от рассмотрения конкретных дел. Я очень хотел бы, чтобы и в Твери дело Фарбера решилось справедливо, но не возьмусь оценивать его шансы.

Боюсь, однако, что шансы эти весьма невелики, пока судьи так относятся к процедурным вопросам. Не знаю, верно ли, что демократия — это процедура, но суд — это именно и только процедура. Судебное решение, вынесенное с процессуальными нарушениями, есть расправа; она может оказаться заслуженной, но правосудной не может быть в принципе. Первый суд над Фарбером был проведён с вопиющими нарушениями процессуальных прав подсудимого, но допустившему их судье и пальцем не погрозили. Поэтому немудрено, что и второй суд, как я понял, был не многим лучше. В этом смысле дело Фарбера, увы, страшно типично: сторону защиты держат в чёрном теле на большинстве наших процессов.

Типично оно, увы, не только по форме, но и по содержанию. Пожелаем свободы Илье Фарберу и поговорим отвлечённо. Пусть какой-то другой, гипотетический NN с наилучшими намерениями запутался в деревенских строительных накрутках, нарвался на «подставу» от зловредного контрагента и неосторожно совершил какие-то действия, могущие быть истолкованы дурно, на сумму тех же 420 тысяч рублей; пусть прокурор убедительно (не по слуху ) эту дурную трактовку доказал. Так это и будет лет семь; ну или шесть, или восемь — как повезёт. По-вашему, это правильно? За убийство нередко дают меньше. В начале лета Пленум ВС издал постановление с рекомендациями судам по рассмотрению дел о взяточничестве и иных коррупционных преступлениях. Это пространный и, видимо, очень полезный документ, но в нём нет ни полуслова насчёт того, как коррупционеры разных рангов должны размещаться по широкому спектру предусмотренных законом наказаний — ну, как строгость наказания должна соотноситься хоть, например, с масштабом деятельности подсудимого. Нет, я понимаю, дискреция суда и всё такое, но должна же быть какая-то логика, какое-то единство судебной практики! Мне-то кажется, что если, по действующему УК, героям и героиням того же «Оборонсервиса», будь они осуждены, грозит максимум пятнадцать лет, то учителя, врачи, заведующие сельскими клубами — вообще люди, чьи «должностные полномочия», за злоупотребления которыми их судят, с запасом помещаются в напёрсток, должны получать ну год, ну два, а при безупречном прошлом и садиться не должны — условные сроки и проч. Сейчас, как мы видим, всё идёт скорее наоборот, и это скверно: каждое «дело Фарбера», как и каждое «дело Рейханова», не подрывает, а убивает в обществе остатки доверия к суду. Кстати, я бы предложил и серьёзно поднять планки «крупных» и «особо крупных» размеров. Взятки — большое зло, но шесть лет за взятку в 25 тыс. рублей, то есть меньше среднероссийского месячного заработка, — это дикость. Да и во многих других статьях кодекса такие барьеры явно устарели. Сколько народу сидит годами пусть и не за три колоска, но за сущие мелочи, никто и не считает.

Но конечно, частными латками проблему не решить — их и так слишком много. За последние годы в уголовное законодательство внесены тысячи изменений. Там масса поправок либерализующих и смягчающих, но там же и множество устрожающих новаций (в том числе невнятных, вроде недавнего «оскорбления чувств верующих»), принятых в рамках очередной кампании. В результате УК из системного документа сделался сущим лоскутным одеялом. Не хочу сказать, что в результате именно этой перемены фигуранту сомнительной ситуации с деревенской застройкой стало можно вынести приговор строже, чем убийце, но уж точно такие вещи стало делать гораздо легче. Серьёзные юристы давно предлагают прекратить хаотические изменения уголовного права и написать новые, внятные УК и УПК, да начальству всё как-то недосуг благословить это здравое начинание. Силовикам — хоть федеральным, хоть районным — и так очень удобно.

(обратно)

На Керимова Лукашенко нашелся

Иван Рубанов

«Уралкалий» разорвал торговый союз с несговорчивыми белорусскими партнерами. Калийный рынок ожидает падение цен и заморозка части проектов, что, впрочем, не спасет его от перепроизводства

«Уралкалий» разорвал торговый союз с несговорчивыми белорусскими партнерами

Фото: ИТАР - ТАСС

В калийной отрасли радикальные перемены. Лидер мирового рынка российский «Уралкалий» в конце июля объявил о выходе из торгового альянса с третьей в мировой калийной табели о рангах компанией — «Беларуськалием». Выступая последние восемь лет единым фронтом и ограничивая производство, две компании поддерживали цены на высоком уровне. Олигопольный калийный рынок долгое время был золотой жилой для инвесторов, но теперь это в прошлом.

Российская компания открыто заявляет о готовности демпинговать и максимизировать объемы продаж. Сразу после неожиданной новости акции ведущих калийных компаний всего за один день упали на десятки процентов. Отрасль потеряла порядка 20 млрд долларов капитализации, российской бирже даже пришлось приостановить торги ценными бумагами «Уралкалия». Эксперты гадают: почему российская компания пошла на такой неоднозначный шаг и каковы будут его долгосрочные последствия?

Глобальная дуополия

Калийный рынок на фоне рынков других агрохимикатов всегда отличался особой привлекательностью — конкуренции поменьше обычного, а цены и рентабельность повыше. Дело в его особом устройстве.

Производства привязаны к немногочисленным месторождениям калийных солей. Сам рынок консолидирован — крупных производителей можно пересчитать по пальцам (см. график 1). Около 80% калийной продукции экспортируется (география месторождений с центрами потребления не совпадает), но половина этого объема расходится по «домашним» — близлежащим рынкам, которые поделены между разрозненными игроками. Другая половина экспорта в рамках трансконтинентальной торговли попадает в несколько крупных аграрных держав, где сосредоточено основное потребление этого агрохимиката, — в Бразилию, Индию, Китай, государства Юго-Восточной Азии. Китайские и индийские трейдеры покупают хлоркалий в огромных количествах в рамках среднесрочных контрактов, которые становятся ориентирами для всего рынка. Им бы править бал, ведь излишки товара может поставить любой из десятка игроков, так что конкуренция за право работать с ними максимальна. Но производители с этим пагубным для себя явлением научились бороться.

На калийном рынке образовалось два равновеликих торговых картеля, объединяющих игроков по географическому принципу. Один из них, Canpotex, включает в себя трех производителей, разрабатывающих крупнейшее Саскачеванское месторождение в Канаде; склонность к совместной торговле проявили и предприятия, оставшиеся на просторах бывшего СССР. Две группы вместе контролируют порядка 60% производства и 70% экспорта калийных удобрений. Они соблюдают «дисциплину», — демпинговать не принято, себе дороже обойдется.

После распада СССР компании «Сильвинит» и «Уралкалий», осваивающие второе по значимости калийное месторождение в Пермском крае, а также «Беларуськалий», работающий под Минском, стали работать на экспорт через единую торговую структуру — Международную калийную компанию. Затем торговый союз распался, но на смену ему быстро пришел новый. Амбициозный собственник «Уралкалия» Дмитрий Рыболовлев убедил белорусские власти в лице президента Александра Лукашенко («Беларуськалий» — крупнейшее госпредприятие, президент страны деятельно участвует в его жизни) в целесообразности возобновления совместной торговли. В 2005 году появилось совместное трейдерское предприятие Белорусская калийная компания (БКК). Энергичный Рыболовлев максимально использовал ее возможности. В 2006–2008 годах, резко сократив объемы производства, он умудрился «отжать» крупнейших покупателей, китайцев и индийцев, и взорвал мировой калийный рынок, где за короткий срок цены выросли в четыре раза.

Чтобы читатель смог оценить эффект, сообщим: при тогдашней производственной себестоимости порядка 50 долларов за тонну (у производителей из СНГ) хлористый калий продавался на порядок дороже (см. график 2). На пике конъюнктуры капитализация «Уралкалия» превышала 30 млрд долларов, а его главный собственник входил в число самых состоятельных людей не только России, но и мира.

С началом финансового кризиса стоимость хлоркалия несколько уменьшилась, но оставалась на высоком по историческим меркам уровне. В 2010 году Рыболовлев продал «Уралкалий» известному магнату Сулейману Керимову , а через год новый собственник поглотил соседний «Сильвинит». Интеграция на постсоветском калийном рынке приблизилась к логическому завершению. Оставалась только одна интрига — возможная продажа «Беларуськалия». В условиях бюджетного дефицита белорусские власти заявили о масштабных планах продажи госсобственности, но, как оказалось, от «Беларуськалия» они готовы были отщипнуть лишь незначительный кусочек (миноритарный пакет акций) и хотели продать его по крайне высокой цене.

С приходом нового собственника и расширением «Уралкалия» дисциплина в торговом картеле ухудшилась. О серьезных трениях, возникших между партнерами, стало известно в конце прошлого года. В декабре 2012-го Александр Лукашенко выпустил постановление, которым разрешил «Беларуськалию» экспорт своей продукции в обход единой структуры. Одновременно стороны начали переговоры о создании вместо БКК новой трейдинговой структуры «Союзкалий» в швейцарской юрисдикции. Однако переговоры забуксовали. В 2013 году «Уралкалий» фактически начал переносить свою внешнеторговую деятельность в собственную торговую сеть. Первые самостоятельные отгрузки начал и «Беларуськалий».

Развод с битьем посуды

Хотя проблемы торгового союза были очевидны для рынка, его быстрый распад и резкие заявления, сделанные «Уралкалием», произвели эффект разорвавшейся бомбы. 29 июля «Уралкалий» объявил о решении совета директоров компании полностью прекратить сотрудничество в рамках БКК, хотя еще в мае руководство компании давало понять, что и дальше будет придерживаться стратегии «цены превыше объемов» (подробнее см. «Точат мечи солекопы» в «Эксперте» № 23 за 2013 г.). Заявление о выходе из БКК было сделано без консультации с белорусской стороной. Такое впечатление, что россияне были так рады началу «холостяцкой» жизни, что решили оторваться по полной. В комментариях журналистам представители компании сказали, что теперь стоимость хлоркалия может упасть с нынешних 400–450 до 250 долларов за тонну (уровень нынешних крупных игроков с высокой себестоимостью, см. график 3). Было заявлено, что компания «немедленно меняет» торговую стратегию, теперь приоритетом для нее становятся объемы производства, которые к 2015 году должны вырасти в полтора раза. «Уралкалий» ожидает «волатильности рынка [собственных] акций», из-за чего приостанавливает программу их обратного выкупа.

В похожих ситуациях акционерные компании стараются быть более тактичными и оптимистичными, но у «Уралкалия», кажется, был другой интерес.

Убить новичков

В 2006–2008 годах, во время ценового ралли на калийном рынке практически все действующие производители анонсировали проекты расширения старых и создания новых мощностей. Более того, в отрасль вознамерились прийти (и сделали это, накупив лицензий) совершенно новые игроки. Уже несколько лет назад стало очевидно, что над отраслью повис дамоклов меч перепроизводства (см. «Когда рекорды не радуют» в «Эксперте» № 39 за 2011 г.). Так, ожидалось, что за шесть лет, с 2010-го по 2015-й, калийные мощности в мире могут увеличиться на целых 40%. За первые три года этот показатель увеличился на 10%, а среднемировая загрузка мощностей снизилась с 75 до 70%.

Недавние действия «Уралкалия» и ожидаемое падение цен должны заставить часть инвесторов пересмотреть свои планы. «Большинство обладателей проектов greenfield еще раз пересчитают их экономику и будут вынуждены эти проекты закрывать, списывая то, что было инвестировано», — заявил на прошлой неделе в интервью газете «Ведомости» гендиректор «Уралкалия» Владислав Баумгертнер . Сказанное в первую очередь относится к самому крупному в отрасли проекту Jansen, который пытается реализовать в Канаде англо-австралийский горнорудный концерн BHP Billiton, не сдружившийся ни с одним из калийных картелей. Компания планировала построить в несколько этапов цепочку рудников мощностью до 8 млн тонн (около 15% текущего мирового производства). «При цене 400 долларов за тонну его внутренняя норма доходности должна была составить порядка 10 процентов, теперь экономика проекта может оказаться отрицательной», — отметил нам один из отраслевых инсайдеров.

В «Уралкалии» подспудно продвигают идею, что в новыхусловиях компания пострадает меньше всех, а то еще и выиграет. Пермские калийщики постоянно акцентируют внимание на том, что имеют самую низкую производственную себестоимость в отрасли (см. график 3), и намекают, что именно они в случае чего смогут подвинуть конкурентов на ключевых рынках. Кроме того, представители калийной индустрии давно говорят, что соответствующая разновидность удобрений используется недостаточно, о чем свидетельствует их более высокая доля в структуре закупок удобрений продвинутых фермеров из развитых стран. Руководство «Уралкалия» полагает, что в результате снижения цен потребление хлоркалия может существенно вырасти.

Всех не перестрелять

Могли ли все эти мотивы стать основной причиной того, что «Уралкалий» покинул БКК? Определенно нет. Во-первых, позитивные эффекты процесса не так велики, как это представляет инициатор развода. Во-вторых, еще неизвестно, насколько «Уралкалий» и его главный акционер смогут ими воспользоваться.

Рынок калийных удобрений не отличается ценовой эластичностью, удобрения не заменяют друг друга и хлоркалий не является основным их видом. В общем, относительная дешевизна росту спроса на этот продукт не способствует (см. график 4).

Преимущества «Уралкалия» в себестоимости не так-то просто реализовать. На рентабельность продаж сильно влияют логистические расходы, которые порой сопоставимы с заводской себестоимостью. Канадцы половину своего экспорта направляют в США, немецкие производители, сильно проигрывающие в себестоимости, чувствуют себя королями на защищенном от чужаков регуляторами европейском рынке. Транспортное плечо при поставках на крупнейшие рынки Китая, Индии и стран Юго-Восточной Азии, а также в Бразилию, у россиян длиннее, чем у основных конкурентов. Из-за более значительных расходов на фрахт «Уралкалий» оказывается приблизительно в равных условиях с производителями из Канады и Ближнего Востока.  Калийные проекты сильно отличаются по уровню удельных капзатрат и экономическим показателям (см. график 5). Падение цен, конечно, посечет хилую поросль, но большинство проектов уцелеет. Какие-то из них заключаются в расшивке узких мест или проводятся на старой инфраструктуре (brownfield), не требуют крупных инвестиций и длительных сроков окупаемости. Другие вполне эффективны, иные прошли точку невозврата или имеют специфические плюсы.

Так, в России сегодня реализуется целых три проекта строительства новых калийных рудников, которые в сумме добавят на рынок мощности, сопоставимые с теми, что сейчас есть у «Уралкалия». И все они вполне жизнеспособны. «Наши калийные проекты окупаются при цене на хлоркалий 250 долларов за тонну и выше, — рассказывает наш источник в компании “Еврохим”, которая создает новые производства в Пермском крае и Волгоградской области. — Пересматривать их мы не собираемся». Несколько новых калийных рудников строят в Лаосе китайские компании, которых поддерживают власти КНР, «пылесосящие» сырьевые ресурсы по всему миру. Себестоимость там обещает быть низкой, к тому же они расположены рядом с целевым рынком сбыта. Уже подтвердили свои инвестиционные планы канадская PotashCorp и немецкая K+S, которая тоже строит новый рудник в Канаде. «Хотя немцам, возможно, придется отложить запуск новой шахты, намеченный на 2016–2017 год, — у них высокая себестоимость и приличный долг, при сильном падении цен для стройки просто не хватит денег», — делится информацией источник в отрасли.

В числе замороженных строек помимо вышеупомянутого Jansen с большой вероятностью окажется крупнейший инвестпроект «Уралкалия» по освоению Половодовского лицензионного участка, который отличается высокими удельными затратами. В компании уже заявили о возможном пересмотре инвестпрограммы.

В целом по отрасли замороженными окажутся, возможно, треть или половина наиболее рисковых и затратных проектов. Однако и оставшегося рынку хватит с избытком — он определенно претерпит коренные изменения. По оценкам авторитетной отраслевой консалтинговой структуры Fertecon, запуск высоковероятных (анонсированных и уже запущенных) проектов в течение 2013–2017 годов приведет к росту мощностей на 27%, уровень их загрузки снизится до 67% (см. график 6).

Пока на рынке много неопределенности. «Все ждут информации о контракте с китайцами, который заключил на днях “Уралкалий”, — как сильно они цену опустили, до 350 долларов?» — рассказывает один из представителей отрасли. Однако проигрышность нынешней стратегии максимизации объемов настолько очевидна, что многие аналитики не верят, что «Уралкалий» сможет долго демпинговать, и убеждены: через год-два ситуация на рынке стабилизируется: «Что выгоднее: выиграть 5–10 процентов на объеме или 50 процентов на цене?»

«Керимов очень разумную вещь сделал, — рассуждает один из представителей отрасли. — Сейчас лишние люди уйдут с рынка, туман рассеется, и наши ребята спокойно доведут свои проекты до ума. Когда у вас рентабельность падает в два раза, это, конечно, неприятно, но, если она после этого составляет 30 процентов, рвать волосы и стреляться вы не будете». Но выиграл ли от этого сам Керимов?

Вряд ли это многоходовка

Если в случае «Уралкалия» еще можно говорить о долгосрочных выгодах от «зачистки» рынка путем обвала цен, то для его основного акционера Сулеймана Керимова, который, как считается, единолично утверждает основные стратегические решения в компании, развод с БКК сулит чуть ли не одни проблемы.

Керимов приобрел «Уралкалий» преимущественно на заемные средства, текущее падение котировок акций, денежного потока и дивидендов от своего главного актива для него куда важнее отдаленных и эфемерных плюсов в будущем. Грубый расчет позволяет утверждать, что в результате перехода к новой стратегии EBITDA «Уралкалия» сократится в полтора-два раза.

Типичной бизнес-стратегией российского магната была консолидация и последующая перепродажа активов. Отчасти поэтому после выхода «Уралкалия» из БКК стали появляться конспирологические гипотезы о многоходовках, которые мог затеять Керимов. Например, что «Уралкалий» разочаровался в попытках купить «Беларуськалий» и теперь желает объединиться с каким-нибудь другим крупным игроком или будет искать торгового союза с более адекватными партнерами, той же канадской Canpotex.

Такие сценарии кажутся возможными, но маловероятными. «С учетом долга “Уралкалия” версия о том, что компания планирует за счет снижения капитализации конкурентов поглотить или слиться с ними, выглядит странно, — считает аналитик БКС Олег Петропавловский . — У компании для этого просто нет средств». Союз с Canpotex может вызывать вопросы у регуляторов из разных стран — уж слишком велика будет его доля на рынке.

Еще менее вероятна версия, согласно которой, выйдя из союза, «Уралкалий» стремится принудить белорусов к более выгодным условиям сотрудничества или заставить их продать крупный пакет калийного гиганта. Опрошенные нами эксперты, в том числе лично знакомые с Лукашенко, сходятся во мнении, что он, скорее, воспримет произошедшее как личную обиду. Путь назад «Уралкалию» теперь заказан.

На наш взгляд, развод «Уралкалия» с белорусской компанией никакая не многоходовка и не ловкий финт, а вынужденное и болезненное решение — «супруги» не сошлись характером.

Кто недотерпел

В крахе БКК стороны винят друг друга. По словам Владислава Баумгертнера, поворотной точкой в развитии конфликта стал июнь нынешнего года. Тогда в Белоруссии работала согласительная комиссия из представителей двух сторон, которая достигла договоренности практически по всем пунктам. Кроме главного — отмены того самого спорного указа Лукашенко, который позволял «Беларуськалию» работать в обход БКК. Позже на рынке стали появляться предложения белорусского товара от сторонних трейдеров. Открытая конкуренция с партнером заставила «Уралкалий» принять окончательное решение о выходе из БКК. «Это были наиболее значительные, но отнюдь не единственные сигналы со стороны белорусов, повлиявшие на позицию “Уралкалия”, — отмечает источник, близкий к компании. — Еще с начала года “Беларуськалий” начал наращивать поставки своей продукции на российский рынок, в первую очередь производителям сложных удобрений. Объемы небольшие — несколько десятков тысяч тонн, но увеличение по сравнению с прошлогодними пятикратное. Продукт продавался с колоссальным дисконтом к рынку. 5 августа Белорусское телеграфное агентство сообщило, что “белорусская делегация концерна «Белнефтехим» и ОАО «Беларуськалий» рассмотрела на прошлой неделе в бразильском Сан-Луисе…” некие проекты “строительства логистической инфраструктуры и дистрибуции продукции «Беларуськалия» в Бразилии”. Со слов агентства получается, что делегаты там были по крайней мере с 29 июля. Такие встречи впопыхах не устраиваются, очевидно, подготовка визита началась еще до заявления “Уралкалия”». «Был и еще один неприятный для “Уралкалия” сигнал, — дополняет источник с белорусской стороны. — 25 июня нынешнего года главой БКК была назначена Елена Кудрявец. Она всегда работала на “Беларуськалии” и известна своей недружественной позицией по отношению к российской калийной компании».

Белорусы, в свою очередь, обвиняют в несговорчивости российскую сторону. Дескать «Уралкалий» постоянно осуществлял продажи основной части своего товара через собственную дочернюю компанию Uralkali Trading. «За 2012 год и первое полугодие 2013 года российское предприятие продавало через БКК чуть более 20% общего объема экспортируемого хлоркалия”, — говорится в официальном сообщении «Беларуськалия». «Во времена Рыболовлева все шло строго через БКК, — рассказывает наш вышеупомянутый источник. — Доходило даже до того, что просили какой-либо мелкий довесок в пару вагонов, но и их проводили через общую структуру. Разногласия возникали, но они носили технический характер». Неужели новые собственники «Уралкалия» так открыто хотели надуть партнеров?

В российской компании этот вопрос комментировать не стали, сославшись на коммерческую тайну. «“Уралкалий” действительно продавал определенные объемы через Uralkali Trading, но они носили технический характер и работе единого экспортного канала не мешали, — рассказывает наш источник, близкий к БКК. — Белорусы были об этом прекрасно осведомлены и до острой фазы конфликта ничего особо против этих продаж не имели. Своей собственной филиальной сети у них не было, БКК по сути и был сформирован на основе Uralkali Trading, которую в 2005 году привнес в эту структуру “Уралкалий”». В пользу россиян также свидетельствует статистика: в последние годы загрузка «Беларуськалия» было стабильно выше средних по отрасли показателей и значительно превосходила аналогичный показатель «Уралкалия». В 2012 году разрыв между ними только увеличился (см. график 7).

По-видимому, российско-белорусский союз разрушился не в одночасье, и причиной тому стало сразу несколько обстоятельств: и жесткий характер ключевых персон по обе стороны границы, и различие в практике принятия решений, и текущая ситуация в белорусской экономике.

Насколько нам известно, между Рыболовлевым и Лукашенко сложились довольно хорошие личные отношения, белорусский президент высоко ценил эффективную работу Рыболовлева по организации ценового ралли на калийном рынке. Таких отношений с Керимовым, по-видимому, не сложилось. Это важно — от российских бизнесменов не раз приходилось слышать, что Лукашенко «сегодня может пожимать тебе руку и улыбаться, а завтра из телевизора он будет говорить о тебе кучу гадостей».

«После присоединения “Сильвинита” ситуация в торговом союзе стала менее сбалансированной, — рассказывает источник, близкий к обеим компаниям. — Ведущую роль в руководстве БКК продолжали играть белорусы, в то время как “Уралкалий” по мощностям удвоился и стал уже немного крупнее своего белорусского партнера. И до этого белорусские чиновники и руководство калийной компании выражали недоумение низкими показателями загрузки мощностей (на объяснение, зачем это нужно, у российских сотрудников БКК уходила куча времени), а теперь они стали напирать еще больше, что неудивительно в условиях плановой экономики».

Как считает аналитик Института стран СНГ Александр Фадеев , для Белоруссии калийная отрасль становится все более значимой: «В последнее время экономика страны испытывает трудности с экспортом своей традиционной продукции как в страны Евросоюза, так и в Россию. Бюджетный дефицит достиг 2,5 миллиарда долларов, наращивание экспорта является одним из факторов, сдерживающих дальнейшее ухудшение этого показателя. В отличие от других экспорториентированных отраслей — нефтепереработки, производства азотных удобрений и тем более машиностроения — производство калийных удобрений не зависит от поставок сырья извне и позволяет не тратить на это валюту».

По-видимому, белорусы проявили слишком жесткую позицию, которая попросту утомила российских партнеров. Как отмечает Фадеев, важные решения в экономической и политических сферах Белоруссии зачастую принимаются без необходимых расчетов, лишь с учетом потребностей текущего момента. «Лично у меня сложилось впечатление, что стороны решили продемонстрировать жесткость и принципиальность своей позиции, может, в чем-то даже сблефовать, но не до конца просчитали партнера, — заключает источник, близкий к БКК. — Так, кстати, в бизнесе обычно и бывает».

В последние пятнадцать лет при поддержке властей Союзного государства уже с десяток раз предпринимались крупномасштабные попытки совместной работы субъектов плановой белорусской экономики и российских коммерческих компаний. Была «Славнефть», была «Росбелнафта», строить бизнес вместе с белорусскими партнерами пытались «Балтика» и «Итера». Увы, практически все эти проекты умерли в детском возрасте. Как показывает практика, впрячь в одну телегу коня и трепетную лань из разных экономических реалий еще возможно, а вот удержать никак не получается.

В подготовке статьи принимал участие Андрей Горбунов

График 1

Компании из России и Белоруссии и их торговая структура - крупнейшие игроки на олигополизированном калийном рынке

График 2

До нынешнего месяца цены на хлоркалий находились на высоком по историческим меркам уровне

График 3

С точки зерняи себестоимости "Уралкалий" один из наиболее эффективных производителей в мире

График 4

Относительный уровень цен на отдельные виды удобрений и их доля в общем потреблении слабо связаны друг с другом

График 5

Удельная капиталоемкость проектов в отрасли минеральных удобрений существенно разнится

График 6

Предложение на калийном рынке растет быстрее спроса

График 7

В последние годы загрузка мощностей у "Беларуськалия" была выше, чем у "Уралкалия" и в среднем по миру

(обратно)

Агент ритейла в Сбербанке

Анастасия Матвеева

Наблюдательный совет Сбербанка утвердил кандидатуру Льва Хасиса на пост первого заместителя председателя правления

Лев Хасис

Фото: ИТАР-ТАСС

Если Банк России даст добро, Лев Хасис приступит к исполнению новых обязанностей с 1 сентября. Между тем его назначение первым замом Германа Грефа для многих непонятно. Хасиса, бывшего руководителя X5 Retail Group, воспринимают как «небанковского» человека, хотя в 1990-е он был вице-президентом Альфа-банка, а затем уже был направлен управлять торговыми активами последнего — сетью супермаркетов «Перекресток». Впрочем, судя по всему, в Сбербанке востребован управленческий опыт, накопленный Львом Хасисом именно в ритейле.

Пост обязывает

Пост, который займет Лев Хасис в Сбербанке, — ключевой для решения актуальных стратегических задач. Ведь он будет отвечать за операционный блок. А по словам Ольги Беленькой , аналитика ИК «Совлинк», менеджмент Сбербанка давно озабочен повышением операционной эффективности. Однако в 2012 году операционные доходы банка выросли на 25,1%, в то время как операционные расходы — на 32,1%, что объясняется ростом затрат на персонал и инвестиций в модернизацию розничной сети и ИТ-систем. Отношение операционных расходов составило 49% против 47% годом ранее. Хотя стратегия Сбербанка до 2014 года предполагала ее снижение до 40%.

Кроме того, Сбербанку необходимо найти новые возможности продвижения на международном рынке, поясняет Игорь Арнаутов , аналитик «Инвесткафе». У компании уже давно действует сеть «дочек» в странах СНГ. В 2012 году к ней добавились австрийский Volksbank International турецкий DenizBank. А в планах еще и освоение рынков Китая и Индии.

Среди приоритетов Сбербанка и развитие розничного бизнеса. Заметим, что по индексу розничной эффективности банковских отделений, рассчитанному компанией «Ренессанс кредит», во втором квартале 2012 года Сбербанк не входил в первую десятку рейтинга, хотя и продвинулся на восемь позиций вверх по сравнению с первым кварталом. Аналитики полагают, что Сбербанку необходимо более тонко настроиться на поведенческие модели клиентов. «Сбербанк уже давно хочет быть лучшим банком в РФ по качеству обслуживания клиентов, а это, скорее, вопрос не к банковскому служащему, а к человеку, имеющему большой опыт в рознице», — говорит Антон Сороко , аналитик ИК «Финам».

Наконец, одна из ключевых проблем, по мнению Сороко, — медленное принятие решений из-за огромного размера компании. Банк уже пытается улучшить качество принимаемых менеджерами решений. «В последние годы в Сбербанке появились новые профессиональные роли менеджеров — агенты изменений, в задачу которых входили сбор и управление инновационными решениями. Появление энергичного лидера может добавить “духа предпринимательства” в политику управления банком», — рассуждает Мария Велли , директор по развитию ГК «Институт тренинга — АРБ Про». До сих пор на высшем уровне управления, то есть в правлении, преобладали люди, выросшие в структуре Сбербанка, или же с опытом консультантов или чиновников.

От «Перекрестка» до Walmart

Определение «энергичный лидер» Льву Хасису подходит. В начале 2000‑х работающие на московском рынке супермаркеты «Перекресток» и их конкуренты считали народившийся в стране средний класс своей целевой аудиторией. Но раньше других Хасис понял: средний класс перестал быть исключительно столичным феноменом. И в 2003 году «Перекресток» двинулся осваивать регионы, оставив конкурентов позади. В последующие годы сеть показывала высокие темпы роста. Но фаворитами рыночной гонки оказались дискаунтеры. И «Перекресток» проводит в 2006 году сложную сделку по слиянию с крупнейшей сетью дискаунтеров «Пятерочка». На свет появляется федеральная сеть X5 Retail Group.

Сильный ход Хасис сделал и во время последнего кризиса, когда потребовалось сдержать рост цен в магазинах сети. В 2009 году X5 жестко сокращает расходы: уволена треть офисных сотрудников, сокращен ассортимент, что снизило затраты на логистику, повышена степень централизации закупок.

В 2011 году Лев Хасис уходит из X5. Через некоторое время его приглашают в Walmart, а у X5 начинаются проблемы. «Иногда приходится слышать, что проблемы начались еще при нем. Но это не так», — рассказывает Михаил Бурмистров, гендиректор аналитической компании INFOLine-Аналитика. По его словам, в X5 уже готовилась долгосрочная стратегия развития, нацеленная на повышение эффективности. Хасис собрал вокруг себя высококвалифицированных людей, готовых решать амбициозные задачи. Однако его преемник оказался не готов иметь дело с сильной командой и фактически ее развалил.

Аналитики сходятся в том, что Сбербанк выиграет от назначения Хасиса. В принципе, считают консультанты по управлению, даже директор супермаркета даст любому банкиру сто очков вперед, поскольку вынужден оперативно отслеживать чуть ли не все многообразие мира (поведение покупателей, поставщиков, ассортимент, цены, атмосферу в магазине), а не только финансовые потоки. Что уж говорить о человеке, руководившем сетью с оборотами в несколько миллиардов долларов. Кстати, всего за два года, что Хасис проработал в Walmart, он продвинулся в управленческой иерархии, став СЕО в одном из подразделений. Как замечает Михаил Бурмистров, до этого ни один экспат не занимал в этой компании с американскими корнями столь высокого поста.

Правда, существует риск, что Хасис не сумеет интегрироваться в структуру Сбербанка из-за присущей многим крупным компаниям инерционности. А свойство Хасиса замыкать на себя команду может в случае его ухода из Сбербанка затормозить инициированные позитивные изменения.      

(обратно)

Поезд на Cевер

Мерешко Надежда

В России завершается строительство Амуро-Якутской железнодорожной магистрали. Этот крупнейший за последние 30 лет проект в отрасли реализован, правда, в усеченном варианте — до столицы Якутии новая железная дорога не дойдет

Крупнейший железнодорожный проект последнего времени почти завершен

Фото: photoxpress.ru

Новая железнодорожная магистраль пересекает Транссиб и БАМ и идет из Амурской области в глубь Республики Саха (Якутия). Протяженность Амуро-Якутской железной дороги составляет 1239 км. В настоящее время завершаются работы в конечном пункте железной дороги — якутском поселке Нижний Бестях. На днях в поселке были сданы в эксплуатацию вокзал и сопутствующая станционная инфраструктура — крупнейший объект на всей железнодорожной ветке.

С вводом дороги в эксплуатацию стало возможным перевозить грузы с большого числа месторождений, расположенных вдоль железнодорожных путей, а также обеспечивать круглогодичный ввоз грузов в ряд районов республики и движение населения.

В начале реализации проекта планировалось, что в поселке Нижний Бестях на правом берегу Лены железная дорога не остановится, а пройдет дальше по мосту в расположенную в 80 км от Нижнего Бестяха столицу республики Якутск. Наиболее вероятным виделось строительство железнодорожного моста, который будет совмещен с автомобильным.

Неожиданным стало решение правительства построить только автомобильный мост: 2 апреля этого года премьер-министр Дмитрий Медведев распорядился начать поиск концессионера лишь на автомобильный проект. Конкурс на строительство и эксплуатацию моста уже объявлен Росавтодором.

Железная дорога как экспонат

Соединять Якутию с железнодорожными артериями страны, Транссибирской и Байкало-Амурской магистралями, начали еще в 70-х годах прошлого века. Финансирование и ввод в эксплуатацию участков происходили с большими и частыми перерывами.

Первый участок Амуро-Якутской железной дороги от Транссиба до БАМа начал эксплуатироваться в 1978 году. С 1996 года строительство магистрали выполняет компания «Трансстрой» — дочерняя компания группы «Базовый элемент», подконтрольной Олегу Дерипаске . Компания ведет весь комплекс работ, включая создание притрассовой дороги, сооружение станций, технических зданий, разъездов и объектов электроснабжения. К 2004 году магистраль достигла станции Томмот, а к концу этого года ее строительство завершится полностью.

Расчетная годовая грузонапряженность новой железной дороги составит 8 млн тонно-километров. Современная однопутная ветка позволяет пропускать до пяти-шести пар поездов (единица пропускной способности на однопутных участках железных дорог) в сутки.

Как рассказал журналистам министр транспорта Республики Саха (Якутия) Семен Винокуров , сейчас более 90% территории республики имеет сезонную транспортную доступность. Основной объем грузов перевозится водным транспортом в короткий навигационный период, который составляет около четырех месяцев. В этот же период осуществляется и так называемый северный завоз, предназначенный для обеспечения жизни населения Севера в преддверии зимы. Более 70% всех автомобильных дорог республики также являются сезонными.

Основной вид транспорта для жителей Якутии — авиация (обеспечивает 75% пассажирооборота). Особенно актуальна малая авиация.

По словам генерального директора компании-подрядчика «Трансстрой-Восток» Александра Дудникова , плотность железнодорожных путей в Якутии всего 1,7 км на 1 тыс кв. км. Это почти в 50 раз меньше, чем в среднем по стране. Неудивительно поэтому, что школьников привозят на экскурсию на новый вокзал в Нижний Бестях — раньше железной дороги они не видели.

Рельсы с доплатой

Строительство последнего отрезка пути в Якутию — от Томмота до Нижнего Бестяха — длилось больше шести лет. Финансировали его несколько источников: республиканский, федеральный бюджет и РЖД.

Контракт на строительство участка составляет около 49 млрд рублей. Из федерального бюджета было выделено около 27 млрд рублей, правительство Якутии выдало более 16,5 млрд рублей, РЖД — 4 млрд рублей. Эти три инвестора и являются владельцами ветки, которую они намерены передать в аренду перевозчику.

Впрочем, генеральному подрядчику строительства компании «Трансстрой» этих средств не хватило. Расхождение с фактическими ценами составило 1,4 млрд рублей — их «Трансстрой» вложил сам, поскольку необходимо было исполнить контракт. В «Трансстрое» отмечают, что цены на материалы (в том числе на бетон, песок, щебень и рельсы) за период строительства значительно изменились по сравнению с заложенными в контракте ценами 2008-го и 2010 года.

«Если бы цены в контракте были указаны с учетом ежегодно вычисляемых Минрегионом дефляторов (ценовых индексов на материалы. — “ Эксперт” ), то стоимость контракта должна была бы увеличиться. Этих средств мы недополучили для реализации строительства», — говорит Али Ширин- Оглы Алышев , генеральный директор «Инжтрансстроя», дочерней компании «Трансстроя». Себестоимость строительства 800-километрового отрезка оказалась меньше, чем в среднем по рынку. Так, по контракту «Трансстроя» цена километра железной дороги составила порядка 110 млн рублей против 200–250 млн, в среднем рассчитываемых для таких проектов. «Трансстрой» обратил внимание заказчика и министра транспорта на то, что индексирование первоначальной сметной стоимости проекта в цены настоящего времени выполнено не было, и он намерен просить у государства компенсацию за превышение сметы. Пока эти просьбы не нашли отклика.

Если бы сроки контракта не затянулись из-за внесения корректировок в проект, то таких расходов компании удалось бы избежать, отмечает г-н Алышев. Вносимые в проект корректировки касались, например, изменения энергоснабжения станции Нижний Бестях и существенно затягивали строительство. Окончательно проект железнодорожной ветки будет сдан после того, как в Главгосэкспертизе в нем будут утверждены очередные изменения.

Кто закажет мост

В «Трансстрое» с сожалением относятся к решению правительства не строить железнодорожный мост через Лену и не доводить ветку до Якутска, а ограничиться только автомобильным мостом. «На мой взгляд, это просчет, — говорил в интервью “Эксперту” Али Ширин-Оглы Алышев. — Тяжелые грузы доставить через автомобильный мост будет логистически сложно. Стратегический проект Северного морского пути теряет свои возможности без железной дороги к порту Лены. Кроме того, жители столицы Якутии будут лишены круглогодичного железнодорожного транспортного сообщения с трассами федерального значения».

Трудно сказать точно о причине принятия подобного рода решения, но, скорее всего, речь идет об экономии средств. На наш взгляд, в масштабах большого инфраструктурного проекта разница в цене на строительство только автомобильного моста и совмещенного с ним железнодорожного не столь велика, как можно было ожидать. Так, по расчетам «Трансстроя», строительство совмещенного моста оценивается в 65 млрд рублей. А согласно документации на конкурс по выбору подрядчика, стоимость автомобильного моста оценивается в 56,5 млрд рублей.

19 июля заказчик строительства Росавтодор объявил конкурс по выбору концессионера моста. Согласно конкурсной документации длина нового моста превысит 3 км. Из федерального бюджета на его строительство будет выделено 75% средств. Победителем конкурса будет признана компания, которая предложит наименьшую цену при соблюдении остальных условий. Срок строительства двухполосного автомобильного моста составит шесть лет. Общий срок соглашения — 14 лет с учетом строительства и последующей эксплуатации объекта концессионером.

Одним из вероятных участников конкурса на строительство помимо «Трансстроя» может выступить компания «УСК Мост», построившая мост на остров Русский.

По словам представителей Минтранса, новый мост через реку Лена в районе Якутска свяжет федеральные трассы «Умнас» и «Лена» и обеспечит круглогодичную транспортную автомобильную связь между территориями Якутии.

Несмотря на принятое решение, специалисты пытаются убедить власти во время строительства автомобильного моста заложить сваи и для железной дороги и в будущем ее все-таки провести.

К природным богатствам

Несмотря на то что до Якутска железная дорога не дойдет, совокупное значение новой ветки трудно переоценить — с ее появлением ряд районов республики, например Нерюнгринский и Алданский, перешли на круглогодичное обеспечение населения товарами.

Основная доходность новой железнодорожной ветки будет обеспечиваться за счет грузовых перевозок. Вдоль нее насчитывается более 1,5 тыс. разведанных месторождений полезных ископаемых, оцениваемых в 200 млрд долларов. В их числе нефть, газ, железные руды, фосфатные удобрения, полудрагоценные камни, апатиты, уран и многие другие минерально-сырьевые ресурсы, сосредоточенные в основном на Алданском плато.

Промышленные компании уже начали проявлять заинтересованность в разработке ряда месторождений и соединении своих разрезов с новой магистралью отдельными железнодорожными ответвлениями, говорят в «Трансстрое». Благодаря запущенной части ветки начали осваиваться Денисовское и Чульмаканское месторождения каменного угля. Загрузка новой железнодорожной ветки будет зависеть от темпов освоения региона. Пока по действующим участкам пути проходит не более двух пар поездов в сутки.        

Карта

Новая Амуро-Якутская железная дорога

(обратно)

«Большого молока» не будет

Наталья Литвинова

Производители сырого молока считают политику Минсельхоза безответственной. «В отрасли разворачивается кризис, который ведомство предпочитает не замечать в надежде, что само рассосется. В то время как надо принимать срочные меры», — говорит Андрей Даниленко, глава ассоциации «Союзмолоко»

Председатель правления Национального союза производителей молока Андрей Даниленко

Фото: Дмитрий Лыков

В конце июля национальный союз производителей молока «Союзмолоко», объединяющий более 70% российских производителей молочного сырья, послал свое обращение президенту Владимиру Путину , премьеру Дмитрию Медведеву , министру сельского хозяйства Николаю Федорову с призывом незамедлительно обратить внимание на состояние отрасли и принять срочные меры для остановки кризиса, ее охватившего. Ответа на письмо пока не последовало — Минсельхоз не спешит признавать ситуацию в отрасли критической. На всероссийском совещании по развитию молочного животноводства, прошедшем в конце июля в Екатеринбурге, Николай Федоров бодро говорил о перспективах, ставил задачу нарастить производство молока до 2020 года на 6 млн тонн. Производители недоумевают: о каком росте может идти речь? В стране падение производства молока, которое заметно уже и по официальной статистике — в первом полугодии зафиксировано сокращение объемов производства на 5,8% в сельхозорганизациях (там производится основная масса товарного молока, поступающего в переработку) и на 4,5% в личных хозяйствах. По итогам текущего года недобор сырого молока составит, по прогнозу, около 1 млн тонн. Это много, если учесть, что товарного молока в стране всего порядка 15 млн тонн. Официальная статистика говорит о сборах в 32 млн тонн, но большая часть этого объема собирается в ЛПХ, а статистика по ЛПХ не очень достоверна, считают производители. Справедливость этого мнения подтвердил «Эксперту» и глава Росстата Александр Суринов . По его словам, выборка, по которой ведется учет сборов в ЛПХ, слишком мала для нашей страны и качество сбора информации может вызывать вопросы, поскольку у сборщиков статистики слишком маленькая зарплата.

Как уверяют аналитики «Союзмолока», объем российского молока, который можно реально посчитать, составляет около 15 млн тонн, и восстановление потери каждого из этих миллионов потребует серьезных инвестиций и нескольких лет.

Дефицит молока уже начал сказываться на его ценах — весной они достигли очень высоких значений для последних лет, одних из самых высоких в мире. И даже летом цены практически не упали, хотя традиционно это сезон «большого молока» и цены снижаются на 15–20%. Производители чрезвычайно озабочены ростом цен и дефицитом сырья и говорят, что в скором времени розничная цена пойдет вверх. На этом фоне неминуем и рост объемов импорта. По данным ФТС, он уже начался: в прошлом году импорт молочных продуктов вырос на 0,5 млн тонн (в пересчете на молоко), то есть на 8%; в первом полугодии нынешнего года рост импорта составил уже около 20%. Кроме импорта дефицит молочного сырья покрывается и фальсификатом — продажей молочных продуктов с добавлением растительных жиров. Подсчитать точно количество такой продукции невозможно, но косвенные подтверждения можно найти в резком росте импорта пальмового масла. Регулярные проверки продукции, проводимые «Союзмолоком», выявляют все большую долю фальсификатов на полке — последняя проверка показала, что 48% изученных молочных продуктов содержали растительный жир, не указанный в составе продукта. По оценке экспертов, количество фальсифицированных продуктов на рынке составляет более 4 млн тонн (в пересчете на молоко), то есть свыше 10% официального потребления, или около 18% того, что эксперты считают потреблением реальным.

В Минсельхозе ситуацию отнюдь не считают критической. Глава департамента животноводства Владимир Лабинов (ранее он возглавлял Молочный союз России, объединявший в основном переработчиков молока) в ходе круглого слова для журналистов связал хорошие перспективы отрасли с двумя факторами: ростом потребления молочных продуктов (в первом полугодии он составил 5%) и высокой ценой на сырое молоко (см. график). По его мнению, эти факторы означают, что у отрасли есть инвестиционная привлекательность, и это те рыночные инструменты, которые позволят отрасли развиваться. В «Союзмолоке» уверены, что все не так просто. Даже высокая цена не обеспечивает привлекательной доходности для инвесторов. А рост потребления легко удовлетворяется растущим импортом и фальсификатом. «Эксперт» решил поговорить с председателем правления «Союзмолока» Андреем Даниленко и выяснить, что происходит с отраслью с точки зрения производителей и во что выльется кризис, которого якобы нет.

— Почему вы так серьезно относитесь к ситуации — может, падение сборов молока действительно временное явление и уже завтра начнется рост производства?

— Чтобы лучше представлять себе проблему, нужно понять одну важную вещь: технология производства молока сильно отличается от любой другой сельхозтехнологии. Средство производства нужно сначала вырастить, а потом трепетно за ним ухаживать, беречь и лелеять, чтобы оно давало качественный продукт в стабильном объеме. Любое снижение качества ухода, уменьшение рациона приводит к снижению продуктивности. Если корову неправильно кормить в течение недели, то для возвращения былых удоев понадобится месяц. Месяц неправильного кормления потребует восстановления в течение года. Год уменьшения рациона — и восстановить продуктивность не удастся уже никогда. Из-за сильно подорожавших кормов в течение последней зимы значительная часть молочного стада недополучала рацион — снижение продуктивности отмечено уже даже официальной статистикой. Это одна из причин сокращения производства. Другая — сокращение молочного стада до уровня двухлетней давности, в том числе в сельхозорганизациях, где производится товарное молоко, и тоже из-за дороговизны кормов. По производству сырого молока мы скатились до уровня 2005 года. Чтобы просто отыграть это сокращение, понадобится несколько лет и большие инвестиции в расширение производства. Ни о каком значительном росте в ближайшее время не может быть и речи.

— Высокая цена на молоко разве не может послужить стимулом для роста инвестиций в отрасль?

— Нет, не может, необходима стабильность цены. Даже при этой цене сегодня уровень доходности в молочном производстве всего несколько процентов, ни одного инвестора это не привлечет. Мы проводили анализ поддержки молочных производителей из Евросоюза. По разным программам они получают около пяти рублей на литр молока плюс стоимость кредитных средств у них гораздо ниже. У нас, если не считать субсидирование процентной ставки, не будет и двух рублей поддержки. О том, что нам нужны дотации в размере как минимум трех рублей на литр, «Союзмолоко» говорит уже несколько лет, нас не слышат. Конкурировать рыночными способами, к чему нас призывают, можно, если все находятся в одинаковых рыночных условиях. Мы же поставлены в неравные условия — поддержки нет, защиты рынка нет с 2012 года, когда вступили в Таможенный союз, а потом и в ВТО. Вот мы и проигрываем.

— Дотаций не было и раньше, почему же ситуация так обострилась именно сегодня?

— Давайте посмотрим на развитие рынка в последние годы. В 2005-м, когда было решено запустить нацпроект по поддержке животноводства, речь-то в первую очередь шла о сохранении молочной отрасли — тогда темпы сокращения производства были просто катастрофическими. Была запущена программа субсидирования кредитов, банки и инвесторы поверили в поддержку государства, в тот момент было запущено много новых проектов. Люди получали деньги по программам на лучшие семена для выращивания кормов, на новую технику. Начали защищать рынок — с Белоруссией шли торговые войны, мы очень жестко разговаривали с ними по балансам поставок, контролировали их. Доходности в 30 процентов, как в свиноводстве, в молоке, конечно, никогда не было, но был период в 2007–2008 годах, когда эта деятельность была экономически целесообразной и даже привлекательной. И дальше надеялись на лучшее. Но в 2008 году разразился кризис, цены на молоко и молочные продукты резко пошли вверх — такова была мировая конъюнктура, которая сразу сказывается и на нашем рынке. В результате, по данным розничных продаж, стало падать потребление. Переработчики усилили давление на сырьевиков, к тому же производство в тот момент росло, дефицита не было, появилась конкуренция среди производителей, и в итоге в 2009 году цены на сырье рухнули. Следующие два года мы учились договариваться с переработчиками по цене, определили коридор для индикативных цен, ситуация потихоньку начала выправляться. И тут в 2011 году мы торжественно вступили в Таможенный союз. В 2012-м к нам хлынули белорусские молочные продукты без лимита и практически без контроля — учет этих поставок даже не ведется. За год они нарастили свои поставки нам с 3,6 до 4,3 миллиона тонн (всего импорт в нашу страну — около 8 миллионов тонн). В программе развития молочной отрасли Белоруссии отмечено, что они намерены удвоить производство молочных продуктов у себя в ближайшие годы с расчетом весь дополнительный объем направлять на экспорт. По сути, это план тотального захвата нашего рынка молочной продукции.

— Вы часто говорите, что уровень поддержки этой отрасли в Белоруссии выше нашего, но сколько они тратят? Разве у этой маленькой бедной страны больше денег, чем у нас?

— Все просто. Молочное производство в Белоруссии — это такая большая госкорпорация. Директор молочного завода обязан финансировать животноводов, которые поставляют ему сырье, обеспечивать им подходящую доходность, чтобы молоко производить было выгодно. Дальше заводу спускается директива: обеспечить вал валютной выручки. Делай что хочешь, продавай по любой цене, демпингуй — но валюту стране обеспечь. Если в конце года образуются убытки — они переводятся в уставной фонд предприятия. Большая часть заводов в стране банкроты, но это никого не интересует. Свою задачу по обеспечению сельчан работой, а страну валютой они выполняют, и ладно. А так как у них очень мощный инфляционный процесс, то убыточная кредитная задолженность еще и постепенно девальвируется. Дальше, если ты производитель молока и решил построить ферму — вот тебе типовой проект, совершенно бесплатно. Никому в государстве в голову не придет брать с тебя деньги за разрешение на строительство, на подключение к энергоресурсам, на выделение дополнительных мощностей — все тебе немедленно дадут. Если ты строишь, то стройматериалы все по госценам, никто не рискнет, вплоть до возбуждения уголовного дела, завышать цены на стройматериалы. Техника практически вся субсидируется, то есть ты ее получаешь не по той цене, по которой она продается нам, в Россию, а по субсидированной. То же с удобрением, топливом и всем прочим. И кредиты на двенадцать лет под 2–3 процента годовых. В результате у них себестоимость финальная получается в половину нашей, при этом государственная машина готова продавать вообще по любой цене — лишь бы продать. Вот в 2012 году они и рванули на наш рынок с ценами ниже нижнего. Естественно, конкуренция обострилась, российские производители начали с ними ралли на понижение цен. Год назад мы еще и в ВТО вступили, после чего резко вырос импорт биржевых молочных продуктов из дальнего зарубежья — сухого молока, сливочного масла и сыра с длительным сроком хранения. Это тоже давит на рынок. Плюс рост фальсификата —для многих российских производителей это практически единственный способ удержаться в рамках цен, заданных импортом. Надо отметить, что наши розничные сети сыграли большую роль в развитии фальсификата — против их давления на производителя с целью снижения цен практически невозможно устоять. Опять-таки стадное чувство: все добавляют, и я добавлю.

И в результате цена на сырое молоко в Российской Федерации в 2012 году упала примерно на 10 процентов ниже уровня 2011-го. Дальше — больше: начались задержки выплаты субсидий по кредитам за последний квартал.

— Не хватило средств?

— Да, не хватило. Минфин требовал урезания расходов, и Минсельхоз урезал. Был серьезный спор по финансированию госпрограммы на 2013–2020 годы, и Минсельхоз не отстоял наши интересы. Сократилось финансирование по всем направлениям — доля кредитной ставки, которая субсидировалась, сократилась со 100 до 80 процентов ставки рефинансирования, да и эти деньги платят с задержками. На вторую половину 2013 года, очевидно, средств опять не хватит. Стоимость кредитов в 12 процентов годовых — только для самых первоклассных заемщиков, а так основная масса кредитов предлагается под 15–17 процентов.

Не утвердили срок кредитования в пятнадцать лет, как для мясного животноводства. Перестали давать средства на семена, на топливо, на технику. Погектарная поддержка не возмещает и трети былых дотаций. И все это на фоне плохих урожаев в прошлом сезоне, во многих молокопроизводящих регионах была серьезная засуха, и если в 2010 году пострадавшим от засухи помогали деньгами из федерального бюджета, то в этом году на засуху не выделили ни копейки. Плюс ко всему — высокие цены на корма. Вот и начали резать скот, недокармливать, стало падать производство молока.

— Но ведь с этого года отрасль получила еще дополнительные средства в виде дотаций на литр молока. Эти средства не компенсируют потери доходности?

— С этими дотациями отдельная история. Вместо трех рублей на литр, которых мы добивались несколько лет, обосновывая свои запросы, мы получили примерно по рублю. Причем размер выплат привязали к сортности молока, к показателям жирности, белка, бактериальной осемененности.

— Владимир Лабинов вполне логично объяснял это стремлением стимулировать производство качественной продукции, отмечая, что в Европе молока с показателями нашего первого сорта вообще уже никто не производит.

— Эта логика вполне понятна и обоснованна. Но в той же Европе за высший сорт боролись с помощью специальных программ в течение десятилетий, когда основные проблемы отрасли были давно уже решены. Мы три рубля на литр просили просто для выживания в конкурентной борьбе с более дешевой продукцией. К тому же сама схема расчетов была продумана из рук вон плохо. Министерство запросило у регионов, сколько какого молока производилось там в прошлом году. На основе этих данных общий бюджет 9,5 миллиарда рублей поделили из расчета на первый сорт — одну треть, на высший — две трети и разослали в этих пропорциях деньги по регионам, два отдельных фонда на каждый сорт. Многие производители подсуетились и договорились со своими приемщиками принимать молоко с пометкой «высший сорт». Кое-где практически все молоко вдруг улучшилось до высшего сорта, мы даже обратились в прокуратуру с просьбой разобраться в этой ситуации. В разных регионах ситуация сложилась по-разному, но часто получалось так, что претендентов на дотацию по первому сорту осталось так мало, что размер выплат им на литр оказался даже выше, чем на высший сорт. То есть эта схема, ко всему прочему, дезавуировала саму идею стимуляции качества. К тому же в схему почему-то не включили тех производителей, которые сдают молоко в сельхозкооперативы или молочным трейдерам, а это серьезный объем — до 20 процентов товарного молока. В итоге вместо дотации на литр молока все производители получают любую сумму — от 30 копеек до двух рублей, а кто-то вообще ничего не получает. Что могут компенсировать эти копейки при общем росте цен на корма, на топливо, на все остальное?

— А фактор дефицита средств на выплату субсидий насколько серьезен?

— Очень серьезен. Дефицит по выплатам субсидий в некоторых регионах составил уже порядка 70 процентов. То есть не дают даже тех денег, на которые предприятия рассчитывали, включили в бизнес-план, в результате многие на грани банкротства — а это означает очередной забой поголовья коров, снижение сборов для рынка. А для инвестиционной привлекательности отрасли этот фактор вообще ключевой. Без субсидий проекты в молочном животноводстве не то что за пятнадцать, но и за двадцать — двадцать пять лет не окупятся. Сегодня банки, видя столь нестабильную ситуацию с выплатой субсидий, перестали выдавать нам льготные кредиты, получить деньги можно лишь на общих основаниях, но ни один бизнес-план в молочной отрасли не может быть привлекательным на общих основаниях. Мне известно, что многие инвесторы уже приостановили свою деятельность по расширению мощностей по этим причинам. Например, компания «Олам», крупнейший международный концерн, пришедший на российский рынок производства молока два года назад.

О какой инвестиционной привлекательности могут рассуждать в Минсельхозе, когда с 1 января этого года там вообще нет комиссии по инвестпроектам! То есть ни один новый инвестпроект, рассчитывающий на субсидии государства, в этом году даже не рассматривался. А нет субсидий — нет банковских кредитов. Инвесторы в Калининградской области, которые уже начали строить ферму, но не успели получить право на субсидии, подсчитали, что им нужно в инвестиционном периоде (примерно десять лет) продавать молоко по 25 рублей за литр, чтобы окупить вложения. По сути, это крах проекта, потеря вложенных средств.

В этих условиях трехмесячное повышение ценовой конъюнктуры, на которую уповает сейчас Минсельхоз, не может быть решающим фактором для инвестора, затевающего проект с окупаемостью пятнадцать лет. Так же и работающее предприятие не может быстро начать откармливать буренку, которую уже загубило недокормом. Это не та отрасль, где можно вентиль в случае плохой конъюнктуры закрыть, а в случае хорошей — открыть.

— Что может сделать государство для исправления ситуации?

— Дайте нам пять рублей на литр, всем, без привязки к сортности. Рыночная премия за высший сорт 10–15 процентов — для производителя достаточный стимул к улучшению качества. Государственные стимулирующие программы по качеству можно запускать, когда будет устойчивый рост и самообеспечение молочными продуктами не на уровне 60 процентов рынка (без учета неясного количества молока ЛПХ), а реальные 80. Многое можно сделать, и не открывая кубышку, коли у государства совсем уж нет денег на коров. Надавите на монополистов — дайте нам льготные удобрения и топливо. Продлите срок льготных кредитов до пятнадцати лет. Посчитайте, наконец, уже правильно размеры субсидий и не сокращайте их под разными предлогами. Отмените НДС (он все равно почти не платится — сельхозпроизводители в массе своей на ЕСН, реализация идет через фирмы-однодневки). Договоритесь с Белоруссией — давайте вернем баланс поставок, чтобы этот поток можно было остановить. И в рамках ВТО можно пожестче действовать. Вот мы нашли в новозеландском сливочном масле, например, стабилизаторы и консерванты, не указанные на этикетке, — нужно немедленно закрывать экспорт, и так далее. В случае падения цены на сырое молоко нужно включать систему товарных интервенций. В наш закон внести одну поправку — считать в молочной отрасли сырьем сухое молоко, сыр и сливочное масло, чтобы их можно было закупать для длительного хранения. Таким образом можно было избежать падения цен в прошлом году, и весь механизм сокращения производства не был бы запущен, и, возможно, кризиса удалось бы избежать. Важно понять, что экономия средств сегодня приводит к потере тех же средств, а то и больших, завтра. Вот не дали нам прямых дотаций на 40 миллиардов. А производство упало на миллион тонн молока. В ценах на сырое молоко сельхозотрасль потеряла 15 миллиардов рублей, в ценах на готовую продукцию это уже 30 миллиардов, а с учетом роста цен — все 45. Все эти деньги получили наши конкуренты — зарубежные производители, еще больше нарастив свою конкурентную силу.

— Чем эта ситуация обернется для рынка?

— Скорее всего, со временем на рынке появятся две четкие ниши: дорогие молочные продукты из настоящего свежего молока и основной объем продукции — недорогой молочный фальсификат с растительными жирами. Самое плохое, что добавляют чаще всего «техническую пальму», которая годится лишь на мыло, — именно ее импорт растет, по данным таможни. А это уже здоровье наших граждан, расходы на здравоохранение. Бороться с фальсификатом сегодня почти невозможно, штраф от 5 до 50 тысяч рублей — это ничто в сравнении с их прибылями. Наши попытки привлечь розничные сети к борьбе не увенчались успехом — сети первые выставляют на свои полки фальсифицированные private label. Далее, если не поставить заслон белорусам, членам ВТО, импорт продолжит нарастать. А это уже вопрос продовольственной безопасности. Вот в Новой Зеландии ветеринары нашли бактерии в их молоке, мы экспорт оттуда, конечно, закрыли. Сейчас этот объем покроет довольный Евросоюз. Но ведь и там часто случаются эксцессы — чем мы тогда будем кормить свою страну, когда уже на 40 процентов зависим от импорта?

— Почему у вас не получается донести свою точку зрения до Минсельхоза?

— К сожалению, нас не слышат. Со времен Алексея Гордеева в министерстве был такой отличный инструмент коммуникаций между бизнесом и министерством — общественный совет, куда входили представители всех профильных отраслевых ассоциаций. Сегодня он он работает менее эффективно. Министр Федоров присутствовал на нашем заседании лишь один раз, в самом начале своей деятельности. Впоследствии, как только я начал выступать с критическими замечаниями в адрес министерства, меня сместили с поста председателя совета (сейчас его возглавляет человек от науки, а не от бизнеса — академик Владимир Фисинин, которому уже за семьдесят. — “Эксперт” ). На совещании по проблемам молочного животноводства глава департамента животноводства Лабинов объявил о намерении собрать зоотехников, чтобы поговорить с ними о проблемах отрасли. Но разве зоотехники берут кредиты, продают продукт, отвечают за экономику процесса? Причем здесь зоотехники? А бизнесменов — нет, не зовут. Вот и на последнее совещание в Екатеринбурге наш союз, объединяющий более 70 процентов производителей, не позвали.        

График 1

Дороже российского молока только китайское

График 2

Этим летом цены на молоко снижаются незначительно

График 3

Потребление молочных продуктов в России в последние годы растет

(обратно)

Койко-место

Кичанов Михаил

Марина Никифорова, 23

Марина Никифорова, 23; образование:  Новосибирский государственный университет

Ксения Черникова, 23; образование:  Новосибирский государственный университет

Евгений Гришаков, 23; образование:  Новосибирский государственный университет

сфера деятельности: предоставление услуг хостела

стартовые вложения: 500 000 руб.

«Идея открыть хостел родилась три с половиной года назад. Вдохновил бизнес-опыт моей подруги, открывшей хостел в Санкт-Петербурге. К тому времени подобный формат размещения уже успел стать привычным в столицах, в Новосибирске же в 2010 году не было ни одного хостела, и я подумала, что неплохо было бы и в моем городе попробовать организовать такую услугу», — рассказывает сооснователь сети хостелов «Достоевский» Марина Никифорова. Правда, реализовать идею Марине и ее первому партнеру — Ксении Черниковой — удалось только через год после окончания университета.

Ждали иностранцев

Первый хостел «Достоевский» (23 места) для его основателей стал настоящим экспериментом. «Поначалу было тяжеловато. Мы недостаточно хорошо просчитали, что потребуется клиентам. Например, в нашем хостеле сначала не было кухни — мы думали, что постояльцам она не нужна. Но, как оказалось, ошибались, пришлось спешно оборудовать кухонную зону. В общем, исходили из спроса», — вспоминает Марина Никифорова. Но при этом ребята хорошо представляли желанного клиента — европейца, американца, австралийца. В том, что с этими людьми удастся найти общий язык, они не сомневались, ведь Марина была президентом студенческой ассоциации AIESEC NSU, много общалась с иностранными студентами и хорошо их понимала. Отсюда и несколько неожиданное название хостела — основателям компании хотелось, чтобы их проект сразу громко звучал, был узнаваем и понятен как внутри страны, так и за ее пределами.

Сегодня иностранцы составляют не более 30 процентов постояльцев «Достоевского». «Это жители Германии, Франции, Испании и других стран Евросоюза. Бывают ребята из Америки и Австралии. Из Азии тоже бывают, но меньше», — перечисляет гостей Марина. В основном это молодежь до 30 лет, так называемые бэкпэкеры — люди, покоряющие города и веси с рюкзаком за спиной. Новосибирск для них не конечная точка маршрута, а один из городов, стоящих на Транссибирской магистрали. Такие путешественники ориентированы на бюджетный и «дикий» туризм, и остановка в хостеле для них — лучший вариант. Стоимость проживания там варьируется от 350 (комната на 10 человек) до 750 рублей (двухместная). Понимая, что такой клиент за короткое время хочет получить максимум знаний и впечатлений о новом городе, «Достоевский» готов помочь сориентироваться в мегаполисе, организовать экскурсию или заказать трансфер.

Для привлечения иностранцев хостел использует сайты онлайн-бронирования — например booking.com и социальные сети. «В какой-то степени работает и сарафанное радио», — отмечает Марина Никифорова.

Но основную кассу «Достоевскому» делают российские путешественники, причем живущие неподалеку от Новосибирска. Кто-то приезжает, чтобы увидеть огромный сибирский город, кто-то по делу — на семинар, выставку или фестиваль. Как правило — на два–три дня. Но бывают и исключения: задерживаются на два–три месяца. «Это заблуждение, что в Новосибирске нечего смотреть. Мы видим, что город интересен гостям. Но, конечно, большая часть наших постояльцев оказывается в Новосибирске по случаю. Когда, например, проходит молодежный инновационный форум Interra, свободных мест обычно нет», — говорит Никифорова.

Спрос на хостелы носит ярко выраженный сезонный характер. Летом, когда люди предпочитают активно путешествовать, места нужно бронировать заранее.

Может окупиться за год

Хостел — быстроокупаемый бизнес. При средней загрузке в 50–60% инвестиции можно вернуть всего за год. Это побудило собственников «Достоевского» через два года после создания первого хостела открыть второй. Так у автора идеи Марины Никифоровой появился еще один партнер — Евгений Гришаков. Новый хостел на 20 мест стал больше (120 кв. м вместо 100), ярче и дороже — вложения около одного миллиона рублей. По словам Никифоровой, в Новосибирске могут быть востребованы и более вместительные хостелы: «Думаю, некритично и на 40–50 мест. Такие заказы на нашем рынке бывают. Да и чтобы выровнять фактор сезонности, целесообразно открывать хостел побольше. Но для этого нужно помещение с отдельным входом, а это проблема». Правда, и размещение хостела в обычной квартире многоэтажного дома — это тоже проблема. Жильцам часто не нравится такое соседство, несмотря на то что размещается хостел в доме на законных основаниях.

Лучшее место для хостела — центр города с хорошей транспортной доступностью, а в случае с Новосибирском — еще и по линии метро. Если это квартира, то важно, чтобы в ней была возможность создавать дополнительные санузлы. Если это нежилое помещение, то оно должно иметь отдельный вход. Естественно, проще всего организовать хостел в жилом доме.

На поток

Проект «Достоевский» оказался интересен для тиражирования. Весной прошлого года одноименный хостел по франшизе открылся в Челябинске, и собственники проекта на этом останавливаться не собираются. «К нам обратился начинающий предприниматель, который решил открыть хостел, но хотел изначально все сделать правильно, избежав ошибок новичка. Мы договорились, что передадим весь свой опыт, а он откроет хостел под нашим брендом. В течение двух месяцев мы делились с ним премудростями бизнеса. Нам было интересно, как наш проект может масштабироваться. И мы поняли, что концепцию нужно еще дорабатывать, для того чтобы франшиза стоила хороших денег и была интересна для инвесторов из других городов», — комментирует Марина Никифорова.

Сегодня в Новосибирске около десятка хостелов, и места, похоже, пока всем хватает. Еще несколько хостелов откроется до конца года. В частности, осенью ожидается открытие FUNKEY hostel на 40 мест общей площадью около 260 кв. м.

Калькулятор

В каждом из двух хостелов «Достоевский» работают по очереди три администратора, ФОТ одного хостела составляет около 40–45 тыс. рублей в месяц. Аренда полногабаритной квартиры в центре города площадью 120 кв. м  обходится в 50–60 тыс. рублей; коммунальные расходы — в 10–12 тыс. рублей. Расходов на прачечную нет — администраторы стирают и гладят белье сами. Нет дополнительных трат и на клининг. То есть расходы достигают 110–120 тыс. рублей в месяц. При средней заполняемости (около 60%) и усредненной стоимости одного койко-места месячный оборот компании составляет около 200 тыс. рублей.

В первоначальные вложения входит дизайн, ремонт, мебель. «Я не знаю, что бы мы делали без IKEA. Те двухъярусные кровати, которые предлагают другие мебельные компании, или внешне непрезентабельны, или стоят дороже, или сделаны некачественно. Если бы еще IKEA предоставляла корпоративные скидки клиентам, которые покупают по десять кроватей, то мы совсем были бы счастливы», — смеется Марина Никифорова.

Планы

Владельцы «Достоевского» уверены, что по мере развития рынка в сибирских городах хостелы будут предлагать своим постояльцам все больше услуг. Так, как это принято в Европе. Там крупный хостел нередко обладает СПА-салоном, велопрокатом, конференц-залом и даже баром. Словом, предоставляет примерно те же услуги, что и гостиница. «Если это европейский туристический город, то проблем с заполняемостью хостела нет. Более того, там стоят очереди на проживание. У нас же этот рынок находится на начальной стадии развития. Конечно, со временем и у нас будет больше спрос, а значит, и больше услуг. Мы намерены идти по этому пути», — подчеркивает Марина Никифорова. Также собственники «Достоевского» рассматривают возможность покупки недвижимости под хостел, чтобы не связываться с непредсказуемой долгосрочной арендой.

(обратно)

StopSleep — ловушка сна

Елена Николаева

Александр Левенштейн

Александр Левенштейн, 55; образование: ВГУ (прикладная математика)

Владимир Суходоев, 72; МАДИ, кандидат технических наук

сфера деятельности: производство приборов, контролирующих бодрствование

собственные накопления Левенштейна: 4 000 000 руб.; средства инвестора: 500 000 руб.

На чем основана вера в успех? - "Есть реальная проблема. Мы предлагаем простое решение".

Ежегодно на российских дорогах, заснув за рулем, гибнет примерно пять тысяч человек — это четверть всех жертв ДТП. В мире этот показатель аналогичный. Когда человек начинает засыпать, его организм настолько расслабляется, что самостоятельно перехватить это пограничное состояние почти невозможно. Однако именно состояние расслабления организма — ключ для работы электронных контролеров сна. Когда меняется активность организма, меняется и проводимость кожи. И эти изменения могут мгновенно уловить электронные устройства. Принципы действия, как и точки измерения, схожи с детектором лжи — датчики достаточно расположить на пальцах. При этом современные технологии позволяют не возить с собой компьютер. Эту особенность человеческого организма заложил в основу бизнеса Александр Левенштейн — предприниматель, по первому образованию математик.

Владимир Суходоев

Начиная с 1980-х он был и программистом, и торговцем — сначала светильниками, потом холодильниками, а затем стал совладельцем крупного регионального магазина бытовой техники и электроники и финансовым директором швейного производства. В 2007 году он пошел учиться на курсы MBA в Академии народного хозяйства. Тогда же в академию обратился замдиректора Института психологии РАН: у ученых есть разработки, но как их монетизировать — не ясно. И Левенштейн познакомился с сотрудником института Владимиром Суходоевым , примерно полвека занимавшимся изучением психофизических состояний человека. В результате мозгового штурма пришли к идее создания прибора, контролирующего бодрствование. В воплощение идеи StopSleep Левенштейн вложил свои накопления — 4 млн рублей.

От прототипа до выхода на полку

«Организовали предприятие, сделали приборчик — браслет с проводками. Собрали 200 историй. Нужно было убедиться, что методика работает», — вспоминает предприниматель. Первый прототип, собранный в 2010 году, выглядел громоздко: окольцовка двух пальцев липучкой, там же датчик с проводом, ведущим к электронной коробке с датчиком на запястье. Работающий прототип позволил обратиться к инвесторам, однако, несмотря на массу положительных отзывов, удалось привлечь дополнительно только 500 тыс. рублей. А нужно было несколько миллионов долларов.

После ряда модификаций, споров и отказов от некоторых функций появилась новая форма — подобие перстня из гипоаллергенного материала, который крепится на два пальца, не сковывая движений. Гаджет уже имел вполне современный вид.

Прибор размещается на фаланге пальца сбоку, где кожа наиболее тонкая. По нервным волокнам человека всегда бежит ток. Как только организм начинает расслабляться, пульсация внутренних процессов замедляется, снижается проводимость кожи — датчики улавливают это состояние и мгновенно передают информацию на «камень» перстня — датчик, по виду напоминающий мини-пейджер. Он начинает противно верещать, вибрировать и мигать. Зарядка — через мини-USB, работа — до 15 часов.

Конечно, подобные решения в мире есть — крупные автопроизводители вроде Mercedes, Audi, Toyota встраивают в свои автомобили системы контроля. Стоит такая опция порядка тысячи долларов. Однако фиксирует она уже непосредственно состояние сна, когда может быть уже поздно.

Серия в 10 тыс. экземпляров вышла на рынок в 2011 году. «Кольца Левенштейна» стоят 5900 рублей, но, как оказалось, и это дорого для розницы.

Первоначально ставка делалась на водителей. Рынок большой, но способы выхода на него, а также возможности покупателей оценили ошибочно. Левенштейн объясняет это отсутствием денег: «Не имея денег на продвижение, трудно выйти на рынок. У нас были дилеры, но сколько они заявили — не продали. Нам пришлось переосмыслить стратегию, решили выйти на профессиональный рынок — охранные структуры и автопредприятия».

За полтора года удалось продать 2 тыс. экземпляров. Из них 1 тыс. сразу забрали дилеры. А чтобы выйти на безубыточность, нужно продавать 2 тыс. штук в месяц. Вложения, конечно, не окупились. При этом текущие расходы практически нулевые — ни офиса, ни сотрудников у компании нет. Сейчас фактически это проект двух людей и акционера.

Для развития, подсчитал Александр Левенштейн, необходимо около 1 млн долларов. Пойдут они на дополнительные исследования, доработку продукта за рубежом, сертификацию в России, расширение функций и продвижение. На основе технологии и модели StopSleep планируется создать новые приборы и решать проблемы, имеющие в своей основе состояние организма человека.

(обратно)

Выздоровление через кошелек

Александр Кокшаров

Хотя экономика Великобритании и возвращается к росту, финансовое положение британцев остается тяжелым. Последствия кризиса 2008–2009 годов ощутимы до сих пор, поэтому многие вынуждены жить в долг

В среднем англичане сегодня зарабатывают в реальном выражении столько же, сколько в 2001 году

Британская экономика растет быстрее, чем предполагалось еще недавно, — об этом свидетельствуют данные из сферы услуг, на которую приходится 78% ВВП страны. Так, в июле 2013 года индекс менеджеров по закупкам (PMI) в сфере услуг достиг 60,2 — самого высокого уровня за последние шесть лет (значение индекса выше 50 означает подъем, ниже 50 — падение). Еще в январе он составлял 52,8. Совокупный PMI для сферы услуг, промышленности и строительного сектора также заметно поднялся с начала года — с 50,9 до 56,7 и оказался на самом высоком уровне среди крупных развитых экономик. В дополнение к этому в июле зафиксирован самый высокий рост сбыта промышленной продукции за последние два года.

«Мы видим все больше свидетельств того, что британская экономика ускоряется и выходит из затяжного кризиса», — заявил Росс Уокер , экономист банка RBS. Консенсус-прогноз роста ВВП Британии исследовательского центра EIU, опросившего 30 экономистов, в начале августа был повышен с 1,1 до 1,4% на 2013 год и с 1,8 до 2,1% — на 2014-й.

Данные об ускорении экономики стали поступать как раз в то время, когда Британия прошла экватор в восьмилетней программе нынешнего правительства по сокращению госрасходов и повышению налогов, направленной на снижение бюджетного дефицита. Эта программа поставила страну в центр международной дискуссии между ведущими экономистами о том, что в первую очередь следует делать развитым государствам для вывода своих экономик из кризиса, — сокращать дефицит бюджета или стимулировать рост?

Хотя в промышленности и строительстве Британии отмечаются некоторые признаки оживления, основным двигателем роста, как и до кризиса, оказывается сфера услуг. Ряд экономистов опасается, что британская экономика сохранит свою высокую зависимость от данного сегмента (в частности, от финансового сектора), а надежды на реиндустриализацию так и не сбудутся, несмотря на девальвацию фунта стерлингов относительно доллара и евро. Сегмент услуг сохраняет свою зависимость от расходов домохозяйств. «Мы не уверены, что потребительские расходы, финансируемые за счет кредитных карт и потребкредитов, приведут к автоматическому росту инвестиций бизнеса. Экономический рост пока остается хрупким», — сказал «Эксперту» Дэнни Гэбэй , директор исследовательского центра Fathom. Несмотря на увеличение занятости в британской экономике, безработица остается на исторически высоком уровне 7,8% уже почти год. В связи с этим возникает закономерный вопрос: надолго ли хватит нынешней волны роста?

Чувствуют боль

Согласно опубликованным в начале августа данным, реальные зарплаты (с учетом инфляции) падали в Британии в течение 36 из 37 месяцев, прошедших с тех пор, как консерватор Дэвид Кэмерон возглавил коалиционное правительство в мае 2010 года. Это означает, что за три с небольшим года средний занятый в британской экономике потерял эквивалент 10,2 тыс. долларов. «Кэмерон любит говорить о “глобальной гонке”, но в Британии происходила гонка в пропасть, если говорить о зарплатах. Работники сегодня зарабатывают в среднем столько же, сколько в 2001 году», — заявил Крис Лесли , депутат-лейборист и теневой министр финансов. Причем финансовое положение домохозяйств в ближайшие годы может лишь ухудшиться, так как нынешнее правительство планирует новые меры по сокращению госрасходов и повышению налогов, направленные на сокращение госдолга Британии, превышающего 1,5 трлн долларов.

Исследование, проведенное британской правительственной службой Money Advice Service, показало, что 52% британцев с трудом оплачивают счета (за жилье, коммунальные услуги и т. д.) и свои долговые обязательства. В 2006 году, незадолго до кризиса, в подобной ситуации оказывалось 35% британских респондентов. Причем в некоторых регионах страны эта пропорция сегодня выше. Например, в Северной Ирландии с трудом оплачивают счета и обслуживают долги 66% домохозяйств, на северо-западе Англии — 60%.

Согласно результатам опроса, более половины британцев беспокоятся, хватит ли им денег до следующей зарплаты. Это подтверждают и наблюдения Джима Ригби , владельца традиционной английской закусочной «фиш-энд-чипс» (жареная рыба в кляре с картошкой) в Восточном Лондоне, который в последнее время стал замечать, что в определенные дни каждого месяца к нему приходит куда больше народу, чем обычно. «Пару раз в месяц клиенты перестают бывать в ресторанах и приходят в закусочные. Накануне выплат авансов и зарплат у нас наплыв посетителей. И если в обычные дни клиенты расплачиваются купюрами по 10 или 20 фунтов, то в дни, когда много клиентов, люди обычно платят купюрами в 5 фунтов или вообще монетами», — рассказывает Ригби.

Жизнь в долг

Снижение реальных доходов британцев привело к тому, что все больше людей живет в кредит. Согласно исследованию страховой компании Aviva, за последний год средний долг домохозяйств (за исключением ипотеки) в стране вырос на 40%, до 20 тыс. долларов (в июле 2012-го средний размер долга составлял 13,9 тыс. долларов). Основные виды задолженности — кредитные карты, овердрафты по банковским счетам и потребительские кредиты, а также займы у родственников и друзей. Среднее домохозяйство сегодня обременено небанковским долгом в размере 4,6 тыс. долларов.

Но некоторые британцы вынуждены обращаться за кредитами до зарплаты (5% домохозяйств) и к частным ростовщикам (3%). По оценкам потребительской организации Consumer Focus, к кредитам до зарплаты прибегали 1,4 млн британцев в 2012 году, которые взяли 4,9 млн кредитов. По оценкам британского Бюро справедливой торговли (OFT), ежегодно таких кредитов выдается на 2,8 млрд долларов. Большинство этих кредитов небольшие, всего 300–700 долларов, и выдаются они на короткий срок, на 5–15 дней («до зарплаты»). Однако процентные ставки по ним оказываются очень высокими — до 1300–2200% годовых (ставки по потребительским кредитам в Британии обычно составляют 8–12%, а по кредитным картам — 15–25% годовых).

К кредитам до зарплаты обычно прибегают британцы с низким уровнем доходов (в частности, живущие на пособия), а также с плохой кредитной историей — те, кто не может получить кредиты в банках и других финансовых институтах, таких как кредитные союзы. Однако проблемы заемщика начинают нарастать как снежный ком, если он не выплачивает кредит вовремя — ведь гигантские проценты лишь увеличивают размер долга.

Несмотря на негативный имидж компаний, предлагающих кредиты до зарплаты, британское OFT в 2010 году не одобрило введение максимального процента, который они могут взимать. По мнению регулятора, заимодавцы вынуждены устанавливать высокие проценты из-за большой доли банкротств. Кроме того, такие компании обеспечивают доступ к кредиту клиентов, которые иначе были бы вынуждены занимать деньги на черном рынке. Но в ноябре 2012 года OFT потребовало улучшения работы компаний с потребителями и пригрозило расследованием в правительственной комиссии по конкуренции. В частности, регулятору не понравилось, что в данном сегменте сохраняется одна из самых высоких норм прибыли в британской экономике — в среднем 20% от оборота.

Церковь как кредитор в последней инстанции

К угрозам регулятора недавно присоединилась даже Англиканская церковь. Ее фактический глава архиепископ Кентерберийский Джастин Уэлби в конце июля заявил, что церковь выступает против фирм, выдающих кредиты до зарплаты. Уэлби даже пригрозил Эрролу Дэймлину , боссу одной из крупнейших таких компаний в Британии — Wonga, что церковь Англии сделает кредитование до зарплаты невыгодным бизнесом.

Архиепископ Уэлби, бывший финансист, ставший священником, член комиссии британского парламента по банковским стандартам, ранее выступал за ограничение процентных ставок, которые предлагаются по кредитам до зарплаты. Теперь же он планирует принять меры, чтобы предоставить заемщикам альтернативу — в частности, развивать кредитные союзы, которых сегодня в стране уже более 400. Союзы функционируют как механизмы взаимного кредитования для своих членов, предлагая им более низкие ставки по кредитам и более высокие ставки по сбережениям, чем банки. Уэлби уже основал новый кредитный союз для священников и сотрудников церкви Англии. Теперь он планирует инвестировать в существующие кредитные союзы, чтобы привлечь в них новых членов.

Кампания против кредитов до зарплаты, впрочем, неприятно ударила по самой церкви. Как выяснилось через несколько дней после инициативы Уэлби, Англиканская церковь оказалась косвенным инвестором Wonga. Пенсионный фонд церкви напрямую запрещает инвестиции в подобные бизнесы, однако деньги были вложены в американского венчурного инвестора Accel Partners, который, в свою очередь, инвестировал в Wonga в период создания организации в 2009 году. Хотя общий объем инвестированных средств церкви в эту компанию составил всего 115 тыс. долларов (из общего портфеля инвестиций в 8,5 млрд долларов), Уэлби признал, что для церкви это было моральным упущением.

Впрочем, не все уверены, что церкви Англии удастся справиться с кредитами до зарплаты в условиях сохраняющейся финансовой нестабильности британских домохозяйств. «Архиепископ предложил инвестировать в кредитные союзы. Но большинство кредитных союзов, например одна из крупнейших онлайн-компаний Zopa, фильтруют своих членов по кредитному рейтингу. А за кредитами до зарплаты обращаются в основном люди с низким рейтингом, которым отказывают в кредите в других местах. Поэтому совершенно не факт, что церкви удастся стать конкурентом Wonga и ей подобным, взимающим несколько тысяч процентов годовых по своим займам», — рассказал «Эксперту» Пол Холлингсуорт , экономист исследовательской компании Capital Economics.

Лондон

График 1

В Британии надеются, что рост начала 2013 года сигнализирует о выходе из затяжного кризиса

График 2

В Британии вновь растет занятость

График 3

Более половины британцев утверждают, что испытывают финансовые сложности с оплатой счетов

(обратно)

Нищета в тени небоскребов

Марк Завадский

В Гонконге пытаются улучшить положение бедных, сохранив условия, благодаря которым там появились богатые

Изнанка гонконгских небоскребов может шокировать неподготовленного туриста

Фото: Legion-Media

«Нам надо успеть до восьми вечера, затем к ним должны прийти из другой организации», — говорит активист протестантской общины Святого Барнабаса Доминик Янг . К месту сбора приходит человек двадцать, каждому дают красный пакет с христианскими листовками и пельменями цзунцзы (рис, завернутый в листья бамбука).

Цзунцзы в Гонконге и Китае едят на праздник «драконьих лодок», который отмечают по лунному календарю в конце мая — начале июня. И даже беднейшие из беднейших должны получить свою скромную порцию праздничной еды. Мы около часа бродим по коммунальным квартирам в одном из центральных районов города, однако все раздать так и не успеваем — на узкой лестнице нас встречают представители корейской протестантской церкви, которым мы и отдаем все оставшиеся подарки.

Большинству иностранцев, прилетающих в город на выставку или конференцию, Гонконг известен своими небоскребами. Туристы, заходя чуть дальше, видят его национальные парки или свидетельства британского колониального прошлого. Однако у города есть и изнанка, которая тут и там проступает сквозь образы гонконгских открыток…

В сентябре в Гонконге должно произойти историческое событие: власти впервые в истории города дадут официальное определение «бедности с гонконгской спецификой». Скорее всего, «официальных бедных» будет очень много, во всяком случае, если ориентироваться на предварительные и неофициальные данные, речь идет о десятках процентов населения города. По данным Hong Kong Council of Social Service, в стране почти 1,2 млн бедных (17,6% населения). При этом в возрастной категории старше 65 лет таких уже 33,4%. Коэффициент Gini (разница в доходах между верхними и нижними 10% населения) в 2012 году достиг в городе исторического максимума — по этому параметру Гонконг занимает неприятное первое место среди развитых стран и сильно опережает всех своих соседей по Азии.

Гонконгская экономика вот уже несколько лет подряд признается самой свободной в мире по версии Heritage Foundation. Однако эта свобода имеет свою цену. Сегодня городу необходимо найти выход из прокрустова ложа привычной экономической модели, иначе накопившиеся противоречия могут разорвать ее изнутри.

Тревожная ситуация

В Гонконге, разумеется, всегда были бедные, но резкий рост имущественного расслоения общества пришелся именно на последние двадцать лет экономического бума, связанного с расширяющимися экономическими отношениями с материковым Китаем. Очевидно, что активная часть населения стала значительно богаче, а более пассивная на этом фоне — сильно беднее. «Имущественное расслоение очень велико, и ситуация только ухудшается», — говорит «Эксперту» директор гонконгского филиала социологического центра Ipsos Сюзанна Лам . По данным опросов Ipsos, за последние четыре года доходы беднейших 10% населения увеличились всего на 2%, в то время как заработки богатых выросли на 10–14%.

Согласно нынешней методологии, в категорию бедных попадают семьи с доходом ниже медианного по городу (в 2012 году это чуть больше 1200 долларов в месяц на семью). В целом доля бедных семей выросла с 11,2% в 1991-м до 18,1% в 2000-м и 18,3% в 2010-м. В 2010 году каждый четвертый гонконгский ребенок рос в бедной семье. Еще хуже ситуация со стариками: в Гонконге нуждается каждый третий человек в возрасте старше 60 лет.

«Почему все фрики в городе старше 50 лет?» — спрашивает меня один из российских журналистов, приехавший снимать программу о местной ночной жизни. Действительно, даже в центральных районах города можно увидеть людей, которые явно выпадают из общего потока. По вечерам в центре среди офисного планктона с пивом то и дело видишь полуголых стариков и старух, которые толкают тяжеленные тележки с собранным мусором вверх по барному району Лан Квай Фонг.

Совокупность причин

Имущественное расслоение в Гонконге имеет свои политические, культурные и экономические причины, многие из которых уходят корнями в середину двадцатого века. В конце 1980-х годов гонконгская экономика за несколько лет переключилась с промышленного производства на сферу услуг, оставив без работы сотни тысяч неквалифицированных рабочих. Большинству из них удалось найти себя в сфере услуг, но в среднем они получали меньшие зарплаты, чем их коллеги с профильным образованием и опытом работы.

В новой экономике все большее распространение получает новый тип трудовых отношений — без долгосрочных трудовых контрактов и социальных гарантий для работников; многие в Гонконге работают по временным договорам. Надо также учесть, что вплоть до 2011 года в городе не было законодательно установленной минимальной заработной платы, а постоянный приток рабочей силы из соседнего Китая приводил к увеличению конкуренции на рынке труда и снижению доходов наименее защищенных слоев населения.

В Гонконге также всегда была широко распространена практика дискриминации по социальным и иногда по расовым основаниям. Недавние иммигранты из Китая традиционно получали более низкие зарплаты, еще хуже платили этническим меньшинствам. Социологи говорят о «наследуемой бедности» и о «цифровом разрыве», по всем опросам, у детей гонконгских бедняков очень мало шансов преуспеть в жизни. «Они не пользуются смартфонами, учатся в плохих школах и, как результат, остаются в своем классе. И с каждым новым поколением эта ситуация будет только закрепляться», — говорит представитель Ipsos.

Отдельная проблема с пожилыми людьми. В Гонконге нет государственной пенсионной системы, а низкая рождаемость (на семью 1 ребенок по сравнению с 2,2 в целом по Азии) уменьшает возможности детей помогать своим родителям.

Наконец, все эти факторы замыкаются на дефицит земли в Гонконге, что приводит к тесноте даже во вполне успешных районах, населенных преимущественно представителями среднего класса.

Нищих попрошаек на улицах Гонконга никто не гоняет

Фото: Legion-Media

Условия жизни

Узкая лестница ведет вверх на крышу семиэтажного панельного дома, с которого открывается унылый вид на обшарпанные стены, свалки и неказистые деревянные пристройки. «Это тоже Гонконг», — говорит организатор проекта «Живое искусство» Аймон Фок .

Гонконгский район Шамшуйпо считается одним из наиболее неблагополучных в городе — в 1930-х годах здесь сформировалась самая могущественная триада Во Шинг Во. Сегодня тут почти открыто торгуют контрафактными дисками, поддельными часами и сумками, а в глубине узких переулков спрятались десятки «бюджетных» борделей, в которых трудятся сотни нелегальных иммигранток из Китая.

Аймон Фок пытается сохранить коллективное прошлое гонконгских трущоб, при этом сделав их жизнь чуточку лучше. «Экскурсии стоят небольших денег, которые идут на различные гуманитарные проекты», — поясняет он.

Однако чтобы попасть в такие квартиры, совершенно необязательно ездить на окраину города. Так живут миллионы гонконгцев, в Гонконге насчитывается около 280 тыс. «разделенных квартир»,часть из них находится в промышленных зданиях. Около 100 тыс. человек проживают в «квартирах-клетках», размером от полутора до двух квадратных метров.

Queen’s road — первая улица, проложенная в городе еще в середине XIX века, самый центр Гонконга. Коммунальные квартиры тут в каждом третьем доме, если отойти немного от сверкающих небоскребов района Central. «Мы работаем в ресторане, каждое утро с четырех часов лепим пельмени», — рассказывает тетушка Ван, жалуясь на домовладельца, который ежегодно поднимает плату за их крошечную комнату без окон. В этом году они платят за нее 200 долларов США, в прошлом году было 180. Другой старик говорит с нами через едва открывающуюся дверь, его коморка снизу доверху заставлена вещами, выйти он может, с трудом протискиваясь между дверью и косяком.

Сегодня средняя площадь нового жилья, вводимого в строй в Гонконге, почти в два раза меньше показателей материкового Китая. Дети живут вместе с родителями до замужества или женитьбы — мало кто может себе позволить отдельное проживание.

Первые «квартиры-клетки» появились в Гонконге в середине прошлого века, когда в город хлынул поток иммигрантов из Китая, бежавших от гражданской войны и последующих коммунистических экспериментов новых китайских властей. За десять лет, с 1951 до 1961 года, население города увеличилось в полтора раза — с 2 до 3 миллионов человек.

Вначале большинство иммигрантов селились в сквотерских поселках, но после страшного пожара в одном из них государство эти поселки ликвидировало, одновременно начав масштабную программу строительства социального жилья. Его, однако, на всех не хватало, и квартиры в старых гонконгских домах начали активно перестраивать, чтобы вместить туда несколько (а в отдельных случаях и несколько десятков) семей. Кроме того, право на социальное жилье иммигранты получали, лишь прожив в Гонконге не менее семи лет, до этого коммунальная квартира была чуть ли не единственным доступным для них вариантом.

Государство

Гонконгские власти довольно долго делали вид, что проблемы городской бедности не существует. Сам генезис города не предполагал большого участия местных властей в делах граждан, в Гонконг приезжали мигранты из Китая в поисках новой жизни или в бегстве от старой, причем подразумевалось, что рассчитывать эти люди могут только на себя.

От британцев Гонконгу, правда, осталась очень приличная система крайне бюджетного для местных медицинского обслуживания, которая сейчас также нуждается в реформировании. Имея самую высокую среди развитых стран продолжительность жизни и самую низкую детскую смертность, Гонконг умудряется тратить на медицину значительно меньшую долю своего ВВП — около 5% по сравнению с 15% в США, 9% в Австралии или 7% в Великобритании. Скромное по любым меркам государство умудряется обеспечивать дешевыми медицинскими услугами свое население, компенсируя реальную стоимость лечения на 80–95%. Однако долго гонконгская сказка продлиться вряд ли сможет — стареющее население каждый год увеличивает медицинскую нагрузку на местный бюджет. Сейчас в городе активно обсуждают реформу системы здравоохранения, которая позволит сохранить 100-процентное медицинское покрытие для всех резидентов Гонконга, но при этом сделать эту сферу менее затратной для бюджета.

«Важность государственно установленной черты бедности в том, что теперь правительство не сможет отмахнуться от этой проблемы», — поясняют «Эксперту» в гонконгском представительстве международного благотворительного фонда Oxfam Foundation. До этого бедными считались лишь те, кто обращался за государственными субсидиями, однако так поступали далеко не все имевшие на это право. «Тут дело и в незнании, и в социальной стигме: живущий на пособие человек в Гонконге считается конченым неудачником», — поясняет корреспонденту «Эксперта» один из местных правозащитников. «В свою очередь, новая черта бедности не будет никак влиять на чувства людей, она просто определит, сколько их, где они и как им помочь», — говорит один из членов Комиссии по борьбе с бедностью при администрации Гонконга Хо Хэй Ва .

На протяжении многих лет господдержка неимущих осуществлялась через систему CSSA (Comprehensive Social Security Assistance), однако ее возможностей было явно недостаточно. В 2011 году гонконгские власти воссоздали Комиссию по борьбе с бедностью, в ведении которой оказался Social Innovation and Entrepreneurship Fund размером в 60 млн долларов США. Впрочем, на июль 2013 года средства из этого фонда так и не были выделены, а о самих принципах его работы сегодня спорят эксперты.

Фактор недвижимости

Понятно, правда, что одними субсидиями со стороны государства быстро исправить ситуацию не получится. Основная структурная проблема гонконгской бедности связана с местным рынком недвижимости, рост цен на котором лишает возможности купить или снять нормальное жилье. В начале 1990-х гонконгские власти предполагали, что к 2007 году доля квартировладельцев в городе достигнет 70%. В реальности, по данным на 2010 год, этот показатель составлял лишь 54%. Весной «Эксперт» подробно писал об особенностях гонконгского рынка недвижимости (см. «Эксперт» № 49 за 2012 год «Пузырь для семи миллионов»), поэтому не будем углубляться в тему сейчас.

Важно отметить, что речь идет не только о жилье, но и об офисах или торговых помещениях. Установив минимальную заработную плату, гонконгские власти заказали исследование, чтобы выяснить, как ее введение сказалось на деятельности малого бизнеса в городе. Выяснилось, что большая часть предпринимателей этого просто не заметили на фоне 30-процентного роста арендных ставок.

«На 20 процентов беднейших гонконгцев приходится лишь 6 процентов от общего дохода города, при этом верхние 20 процентов забирают себе 43 процента» — таковы данные опроса, проведенного Ipsos Media Atlas. Что делать с этим, не очень понятно, левые идеи искусственного перераспределения доходов вряд ли будут поддержаны в городе, чье благосостояние построено на свободе предпринимательства. В прошлом году после раскрутки американского Occupy Wallstreet движение Occupy Central несколько месяцев продержало палаточный лагерь на открытой площадке у штаб-квартиры банка HSBC, пока банк не выиграл у антиглобалистов в суде, доказав, что постоянная акция протеста мешает его бизнесу. Лагерь снесли за одну ночь при полном равнодушии абсолютного большинства гонконгцев.

Гонконг

График 1

Неравенство в Гонконге нарастает

График 2

Гонконг - один из лидеров по экономическому неравенству среди стран АТР

(обратно)

Поторопились

Хандруев Александр, глава консалтинговой группы БФИ, в 1992–1998 годах — заместитель, первый заме- ститель, временно исполняющий обязанности председателя Банка России

Выбор модели и темпов создания мегарегулятора в России в значительной степени определялся политической необходимостью, а не соображениями эффективности регулирования финансового сектора и снижения системных рисков

Рисунок: Игорь Шапошников

1 сентября отечественный финансовый сектор ждут серьезные изменения. Центральный банк расширяет свои полномочия, становясь интегрированным финансовым регулятором (ИФР), или, если пользоваться более распространенным, хотя и менее точным термином, мегарегулятором. Федеральная служба по финансовым рынкам (ФСФР) преобразуется во внутреннюю структуру Банка России, за которым закрепляются все, за небольшим исключением, функции регулирования и надзора в сфере финансового посредничества. Отечественному финансовому сектору предстоит серьезная институциональная реформа, а регуляторам — тест на эффективность выбранной модели.

Отношение профессионального сообщества к созданию ИФР в рамках Банка России оказалось настороженным и далеко не однозначным. Подготовка этого решения, хотя и не была келейной (оно обсуждалось на заседании Открытого правительства в ноябре 2012 года, на слушаниях в Совете Федерации в апреле 2013-го), проходила под жестким административным контролем. На эту тему не проводилось ни круглых столов, ни пресс-конференций. На банковском и международном экономическом форумах в Санкт-Петербурге в июне 2013 года по вопросам создания ИФР не было сделано ни одного доклада на пленарных и секционных заседаниях. И хотя Минфин еще в марте разместил на своем сайте соответствующий законопроект, его появление не вызвало не только потока, но даже и ручейка экспертных заключений и публикаций.

Что же касается оценок специалистов, выраженных в немногочисленных статьях, то они разделились: одни увидели опасность появления неэффективного, раздираемого внутренними противоречиями регулятивного института (см., например, материал Юрия Данилова «Остановить монстра!» в № 46 «Эксперта» за 2012 год), другие — наиболее приемлемую в конкретно-исторических условиях России опцию институциональной реформы регулирования в сфере финансового посредничества. Но все сходились в том, что перемены в области надзора на рынке финансовых услуг назрели. Различия в подходах касались целесообразности выбора именно этого варианта и оценок последствий уже принятого решения.

Предыстория

Первый проект реформирования системы надзора и регулирования в финансовом секторе появился на волне усвоения уроков кризиса в августе 1998 года. В конце 1999-го по заказу Федеральной комиссии по ценным бумагам (ФКЦБ, предшественник нынешней ФСФР) британская компания Cadogan Financial подготовила доклад, в котором содержались рекомендации по переходу к кросс-секторальной модели регулирования рынка финансовых услуг в России. Основные доводы в пользу создания единого регулирующего органа сводились к преодолению фрагментарности нормативной базы, усилению независимости регулирующего органа, преодолению дублирования и распыленности функций между ведомствами.

Появление этого исследования совпало по времени со стартом реформы финансового регулирования в Великобритании, главный смысл которой состоял в создании единого органа взамен 11 существующих и лишении Банка Англии надзорных полномочий. Похоже, именно британская модель в ее адаптированном для России виде бралась ФКЦБ за основу. Однако сбыться этим планам было не суждено.

ФКЦБ не имела на тот момент достаточного административного ресурса, к тому же комиссия встретила жесткий отпор Банка России, который полагал, что передача функций надзора и регулирования новому аморфному ведомству подорвет банковскую систему, и без того еще не оправившуюся от жестокого кризиса.

Александр Хандруев

Фото: РИА Новости

Второй этап продвижения в сторону ИФР начался в 2004 году. Наряду с «кавалерийскими атаками» развернулась позиционная борьба с использованием административного и лоббистского ресурсов. При этом удалось сделать практические шаги по частичной централизации функций надзора и регулирования на рынке финансовых услуг.

В середине декабря 2010 года Минфин обнародовал проект указа президента, предусматривающий создание мегарегулятора на базе Росстрахнадзора путем присоединения к нему подчиненной правительству ФСФР. Однако аппаратные кульбиты привели к тому, что упраздненным оказался Росстрахнадзор. 4 марта 2011 года указом президента он был присоединен к ФСФР с передачей всех его функций по контролю и надзору в сфере страхового дела. Но победа ФСФР оказалась пирровой, поскольку наряду с этим ведомство было исключено из правотворческого процесса. Становилось очевидным, что реформирование ФСФР — вопрос времени.

На стыке интересов

Последним и самым, как оказалось, важным шагом на пути к ИФР стали два совещания в правительстве в августе прошлого года, на которых руководство ФСФР поставило вопрос о наделении ведомства полномочиями по разработке нормативных актов, увеличении штатной численности на 400 сотрудников и предоставлении дополнительного финансирования. Финал обсуждения этих вопросов оказался неожиданным: Минфин получил протокольное поручение «проработать возможность создания мегарегулятора».

Уже к 12 сентября 2012 года (рекордные для российской бюрократии сроки!) Минфин подготовил соответствующий доклад, после обсуждения которого в правительстве было принято решение вынести этот вопрос на ноябрьское заседание Открытого правительства. Широкому кругу экспертов было предложено рассмотреть несколько вариантов реформирования организационного построения надзора и регулирования на рынке финансовых услуг. В качестве базовых были выбраны три варианта.

Вариант 1 предполагал концентрацию в ФСФР всех регулятивных и надзорных полномочий (кроме кредитных организаций). Выбор этого варианта означал бы сохранение ограниченной кросс-секторальной модели. Он не получил поддержки, поскольку предполагал существенное увеличение расходов на кадровое, материально-техническое и информационно-технологическое обеспечение ФСФР.

Вариант 2 заключался в преобразовании ФСФР в Агентство по финансовым рынкам при Банке России с концентрацией в нем всех регулятивных и надзорных полномочий в финансовом секторе. В одном подварианте — кроме кредитных организаций. В другом — включая кредитные организации.

Вариант 3 исходил из целесообразности в российских условиях концентрации всех регулятивных и надзорных полномочий в Банке России с преобразованием ФСФР во внутреннюю структуру ЦБ.

Первый вариант однозначно устраивал ФСФР. Категорически против выступало правительство, которое было явно не готово существенно увеличивать финансирование службы. Банк России, вероятнее всего, занимал здесь нейтральную позицию. Вариант 2 в большей степени поддерживался правительством (за исключением, возможно, Минфина) и в меньшей степени ФСФР. Решительно против выступал Банк России, для которого преобразование ФСФР в его дочернюю структуру означало усиление ответственности при размытом контроле и сохранении ведомственной разобщенности. Вариант 3 вполне устраивал правительство, но в еще меньшей степени, чем два предыдущих варианта, — ФСФР. ЦБ вариант 3 казался меньшим из зол.

Финансовая вертикаль

Создание суперведомства в финансовом секторе на базе Банка России органично вписывалось в модель политической системы страны, которая стала складываться после президентских выборов в марте 2012 года. Отличительные признаки этой модели заключаются в дальнейшем укреплении и расширении полномочий президентской власти. Учитывая особый статус ЦБ, порядок назначения его председателя и членов совета директоров, закрепление за ним полномочий по надзору и регулированию всего финансового сектора означало стремление к концентрации также и финансовой власти. Об этом нигде не говорилось публично, но «большевистские» темпы решения задачи (от ее постановки в августе 2012 года до подписания соответствующего указа президента в июле 2013-го прошло меньше года), удивительная для России слаженность работы исполнительной и законодательной ветвей власти дают основание полагать, что этот процесс был политически мотивирован. Наряду с высшими политическими интересами присутствовали интересы и другого порядка: найти решение для задачи создания в Москве международного финансового центра, сложить с себя проблемы кадрового обеспечения и финансирования ФСФР. Но той силой, которая сложила все интересы в один вектор, была все-таки необходимость концентрации финансовой власти в возможно короткие сроки. Именно эта сила не допускала возможности рассмотрения варианта формирования ИФР в другой конфигурации и в более соответствующие взвешенному анализу сроки.

Сказанное, разумеется, не означает, что ЦБ не был заинтересован в формировании на своей основе кросс-секторальной модели регулирования, без перехода к которой мониторинг и профилактика системных рисков будет постоянно пробуксовывать.

В пользу закрепления за Банком России функций ИФР свидетельствует и общемировой тренд повышения роли центральных банков в надзорном процессе. Весь вопрос в том, какими путями двигаться к этой цели и какие устанавливать для ее достижения сроки. Представляется, что для Банка России гораздо более комфортным был бы растянутый на пять-семь лет пошаговый переход к формированию национальной модели ИФР. В самом общем виде алгоритм такого перехода мог бы выглядеть следующим образом.

На первом этапе ФСФР передала бы Банку России полномочия в части надзора и регулирования деятельности страховых и крупных инвестиционных компаний, а также других системообразующих участников рынка финансовых услуг. Параллельно решались бы вопросы развития механизмов координации принимаемых решений и обмена информацией, внесения изменений в законодательную базу не в пожарном порядке, а на системной основе. Ориентировочно этот этап мог бы занять три года, в течение которых ФСФР сохранилась бы в качестве юридического лица, а затраты на ее содержание если и увеличились бы, то, в силу снижения управленческой нагрузки, незначительно.

На втором и последующих этапах можно было бы ставить вопрос либо о присоединении ФСФР к ЦБ, либо о формировании, что было бы более целесообразным, некоей разновидности модели «Твин пикс»*, адаптированной к российским условиям.

Но вариант «мягкой» реорганизации ФСФР был упущен. Примечательно, что на обсуждениях в правительстве, Совете Федерации, Госдуме и в экспертном сообществе этот подход даже не был представлен в качестве возможного варианта. Напротив, политические установки нацеливали бюрократическую машину на высокие обороты. Финальным аккордом ведомственных согласований стало расширенное заседание правительства в январе 2013 года, на котором было принято решение о создании ИФР на базе Банка России и определены чрезвычайно жесткие сроки его выполнения, в том числе в части внесения изменений в законодательную базу.

Уже в марте Минфин разработал и вывесил на своем сайте для обсуждения проект закона о едином финансовом регуляторе, который включал в себя внесение поправок и дополнений в 47 федеральных законов и кодексов. Госдума в необычайно сжатые сроки (5 июля 2013-го) окончательно приняла закон, а 10 июля его одобрил и Совет Федерации. С 1 сентября 2013 года ФСФР перестает быть юридическим лицом, а к началу 2015-го должна быть завершена передача ее функций уже созданному ИФР в лице Банка России.

Новые вызовы

Итак, менее чем через месяц Россия войдет в число государств, в которых ИФР действует на базе и внутри Центрального банка. Схожие модели сформированы в настоящее время в Сингапуре, Саудовской Аравии, Казахстане, Ирландии, Чехии и ряде других стран.

Формирование ИФР предполагает проведение колоссального объема работы по изменению организационной структуры, штатного расписания, материально-техническому и информационному обеспечению всего надзорного блока Банка России. Теперь к большому числу действующих кредитных организаций (956 по состоянию на 1 июля 2013 года) в сферу его ответственности добавляется множество иных финансовых посредников. В настоящее время ФСФР обладает регулятивными и надзорными полномочиями в отношении более 8 тыс. финансовых организаций без учета депозитариев, брокеров, дилеров и других профучастников рынка ценных бумаг (см. таблицу). Кроме того, ФСФР осуществляет регистрацию выпусков ценных бумаг и контроль за раскрытием информации почти 200 тыс. эмитентов.

Таблица:

За кем сегодня надзирает ФСФР

Но наряду с решением текущих задач по присоединению ФСФР перед Банком России появились новые вызовы и угрозы, которые по своему значению выходят за рамки переходного периода и являются факторами долговременного действия.

Первый и, пожалуй, главный вопрос: не приведет ли наделение Банка России новыми полномочиями к дальнейшему подрыву его независимости?

Выполнение задач ИФР объективно усиливает встраивание Банка России в систему исполнительной власти. С одной стороны, ему предоставлено право самостоятельного внесения законопроектов в правительство и президенту по всему спектру развития финансового сектора. С другой стороны, теперь уже нельзя будет ограничиться взаимодействием с Госдумой и Советом Федерации, а придется представлять и отстаивать немалую часть законопроектов в различных министерствах и ведомствах. Вместе с расширением властных полномочий Банк России берет на себя и груз дополнительной ответственности, чем не преминут воспользоваться лоббисты всех мастей и уровней.

Второй принципиальный вопрос, на который трудно будет найти удовлетворяющий всех ответ: как будет учитываться специфика надзора на различных сегментах финансового сектора и решаться проблема конфликта интересов в рамках ИФР?

Банковский надзор, страховой надзор, регулирование деятельности профессиональных участников фондового рынка, надзор за микрофинансовыми организациями, надзор за кредитными потребительскими кооперативами — все это либо качественно разнородные, либо хотя и перекрещивающиеся, но имеющие свою специфику виды надзорной практики.

Путем создания в структуре Банка России комитета финансового надзора можно снять только часть возникающих здесь проблем, которые касаются качественно разнородных видов надзорной деятельности — банковского и страхового надзора. Но как быть с микрофинансовыми организациями, которые могут неограниченно привлекать средства граждан и по факту выполняют основные банковские операции? Как быть с кредитными потребительскими кооперативами, надзор и регулирование которых нельзя механически подогнать под пресс пруденциальных норм и требований?

В свое время ЦБ, и это было его стратегической ошибкой, открестился от принятия на себя ответственности по надзору и от регулирования деятельности микрофинансовых посредников. И эти функции в конечном счете были переданы ФСФР, которая не имела ни кадровых, ни финансовых, ни материально-технических возможностей для того, чтобы справиться с разработкой норм, стандартов и анализом отчетности их деятельности. С численностью всего лишь 1300 сотрудников ФСФР пришлось столкнуться с лавинообразным (после принятия в 2009-м и 2010 годах соответствующих федеральных законов) ростом кредитных потребительских кооперативов и особенно микрофинансовых организаций. И сейчас к Банку России бумерангом вернулась проблема: в каком объеме и с какой степенью жесткости вводить наряду с имеющимися экономическими нормами еще и пруденциальные требования для микрофинансовых организаций? Вопрос этот не имеет однозначного решения.

С одной стороны, в общественном сознании кредиторы и вкладчики всех финансовых посредников, подлежащих надзору со стороны единого органа, получают равную защиту, во многом аналогичную той, которую предоставляет Центральный банк в роли банковского регулятора. Теперь обманутые дольщики, вкладчики неплатежеспособных микрофинансовых организаций и других посредников будут апеллировать к Банку России. И это будет стимулом распространить на все финансовые организации, привлекающие средства населения в виде вкладов, требования пруденциального надзора, которые установлены для коммерческих банков. С другой стороны, это означало бы шаг в сторону фактического свертывания легального микрофинансирования и ухода его из-под контроля ИФР в сферу теневого предпринимательства.

Еще один проблемный узел — конфликт интересов внутри ИФР. ЦБ, получив полномочия регулятора практически всего национального финансового сектора, продолжает оставаться и акционером (Сбербанка, группы Московской биржи и Центрального депозитария), и профессиональным участником рынка ценных бумаг. Тем самым, как правильно отмечено Алексеем Саватюгиным («Ведомости», № 130 от 23 июля 2013 года), «Центробанк соединяет в одном лице почти никому не подконтрольного регулятора финансового рынка, устанавливающего правила игры, надзирателя за выполнением этих правил, крупнейшего игрока на этом рынке, крупнейшего инсайдера и крупнейшего собственника». И этот узел не разрубить, подобно гордиеву, одним ударом, а придется еще долго распутывать, в том числе при помощи политических решений.

Третий принципиальный вопрос, который с перерывами обсуждается около десяти лет: до каких пределов возможно делегирование части надзорных полномочий саморегулируемым организациям (СРО)?

На ИФР в лице Банка России возложен такой круг задач, когда без развития института саморегулируемых организаций в финансовом секторе все может кончиться организационной анархией. В мировой практике СРО создаются профессиональными участниками финансовых рынков, в сегменте микрофинансирования и финансовой инфраструктуры. В то же время в банковском секторе создание СРО жестко блокируется надзорными органами, которые допускают лишь элементы саморегулирования.

Не является исключением и наша страна, где Банк России успешно противостоял давлению адептов СРО в банковской сфере, тогда как ФСФР шаг за шагом раздвигала пределы делегирования им части надзорных полномочий. Но тогда это были различные ведомства, между которыми складывались весьма непростые отношения. Теперь же СРО попадают как бы в общий котел. Придется либо ограничивать деятельность СРО в микрофинансировании, либо расширять саморегулирование в банковском секторе.

Четвертый принципиальный вопрос: как будут увязываться в рамках ИФР цели инфляционного таргетирования и задачи обеспечения стабильности в финансовом секторе? Сейчас ответ на этот вопрос может быть только прагматическим: Банк России будет действовать в зависимости от макроэкономической ситуации и степени угроз подрыва финансовой стабильности. Возложение на него функций ИФР только усилит адаптивный характер проводимой им денежно-кредитной политики. Имеются все основания полагать, что концепция перехода к инфляционному таргетированию в ее ортодоксальной форме подвергнется ревизии.       

*Модель Twin Peaks ("Две вершины") предполагает наличие двух регуляторов, тесно взаимодействующих друг с другом. Один орган отвечает за пруденциальный надзор за всеми финансовыми организациями, а другой - за надзор за рыночным поведением, который обеспечивает защиту прав инвесторов и потребителей финансовых услуг.

(обратно)

Система интенсивной терапии

Яковенко Дмитрий

РТС при поддержке брокеров готовится вдохнуть новую жизнь в фондовый рынок

РТС при поддержке брокеров готовится вдохнуть новую жизнь в фондовый рынок

Фото: ИТАР - ТАСС

В ближайшие месяцы структура российского рынка акций может серьезно измениться — если некоммерческому партнерству РТС удастся внедрить свою новую разработку. Напомним, что в ноябре прошлого года НП РТС, не вошедшее в сделку по продаже РТС Московской бирже, обнародовало планы по созданию межброкерской торговой системы. Проект поддержали пять российских брокеров: БКС, «Финам», ITinvest, БД «Открытие» и «Алор». К реализации планов бывшие собственники РТС подошли с энтузиазмом: сегодня межброкерская система, получившая название Best Execution, уже работает в тестовом режиме, в ближайшие месяцы начнется ее опытная эксплуатация. Доли в системе распределены так: 75% принадлежит НП РТС, по 5% у каждого из пяти брокеров-участников.

В погоне за лучшей ценой

Межброкерские торговые системы (так называемые ECN — Electronic Communication Network) — явление для зарубежных фондовых рынков не новое. Логика тут простая: если клиент одного брокера хочет продать, а клиент другого брокера купить ценные бумаги и заявленная цена устраивает обоих, осуществить сделку можно и без участия биржи. Best Execution работает по похожей схеме, но есть два важных отличия. Первое: во главу угла ее создатели ставят принцип исполнения клиентской заявки по наилучшей цене. «Сегодня совершить сделку по наилучшей цене очень сложно, — рассказывает Роман Горюнов , президент НП РТС. — Клиенту брокера приходится следить за двумя-тремя площадками, где он может получить лучшую цену, пытаться угадывать. И то не факт, что все сложится: рынок всегда может убежать, а клиент физически не успеет выбрать приемлемую котировку». При работе с Best Execution трейдеру не надо будет заботиться о том, где получить лучшую цену. «За него это делает брокер, предоставляя ему агрегированную ликвидность из всех возможных пулов», — объясняет Горюнов.

Важный вопрос: что это за пулы? Сегодня по умолчанию основной объем торгов ведется на Московской бирже, здесь же сосредоточена практически вся ликвидность российского фондового рынка. Теперь к ней присоединится Санкт-Петербургская биржа, в которой НП РТС владеет долей в 19,9%. Дело в том, что основатели Best Execution решили не идти по пути создания полностью внебиржевой системы — и это второе отличие их детища от традиционных ECN. Это логично: биржа, особенно после введения центрального контрагента, является гарантом исполнения сделок, при внебиржевой же торговле такой гарант отсутствует.

Сейчас на санкт-петербургской площадке торгуются только акции «Газпрома», в дальнейшем к ним присоединятся и другие бумаги (на первом этапе — десяток «голубых фишек»). Ликвидность на Санкт-Петербургской бирже обеспечат маркетмейкеры: их задачей будет поддерживать котировки бумаг и самые узкие спреды. Таким образом, клиенты брокеров получат так называемый агрегированный стакан, составленный из котировок Московской и Санкт-Петербургской бирж. «После получения заявки от клиента брокер без задержек находит встречное предложение между клиентами брокеров — участников системы и, возможно, такое предложение, которое по цене лучше, чем на Московской бирже, — рассказывает Максим Позняк , заместитель генерального директора БД “Открытие”. — Если такое предложение находится, то сделка сводится на Санкт-Петербургской бирже. В противном случае — исполняется на Московской бирже». Возможно и смешанное исполнение: часть объема на Московской, часть — на Санкт-Петербургской бирже.

Разработка РТС важна тем, что сделана попытка подстегнуть умирающую ликвидность на российском рынке акций. Сегодня на нем неуклонно снижаются и обороты, и активность инвесторов. Это вводит рынок в замкнутый круг: чем меньше глубина, тем больше отток игроков, чем больше отток — тем меньше глубина. Поставить маркетмейкеров на Санкт-Петербургской бирже и заставить их обеспечивать и наращивать ликвидность в такой ситуации — правильная идея, и она может сработать.

Еще одна важная особенность Best Execution: работать через нее не смогут трейдеры, использующие торговых роботов, подключенных напрямую к серверу биржи (так называемые HFT-трейдеры). Это сделано для удобства простых инвесторов. Время реакции HFT-трейдеров отличается на два порядка от реакции тех, кто «торгует руками»: единицы миллисекунд против сотен миллисекунд. К тому же эти трейдеры используют программы, позволяющие им работать с несколькими стаканами. В результате многим простым инвесторам становится тяжело торговать: HFT-трейдеры изначально строят свои стратегии на том, чтобы опередить обычных игроков, ухудшая таким образом возможности исполнения их ордеров. Торгуют они, как правило, небольшими лотами, в результате чего сделки мельчают, а ликвидности становится меньше. Best Execution эту проблему решает: дополнительную ликвидность, обеспечиваемую маркетмейкерами на Санкт-Петербургской бирже, будут получать клиенты, подключенные к биржевым площадкам только через брокерские системы.

Зачем это брокерам

Естественно, Best Execution сулит выгоду и брокерам-участникам (в РТС надеются, что их число будет увеличиваться). В последние годы многие российские брокеры оказались в весьма непривлекательной ситуации: с клиентами они все больше работают не как посредники, а как поставщики прямого доступа на биржевую площадку. Эта бизнес-модель сама по себе не высокомаржинальна, а конкуренция заставляет постоянно демпинговать, снижая комиссионные сборы. Добавим к этому еще и стагнацию клиентской базы, вызванную не только снижением интереса к фондовому рынку, но и засильем HFT-трейдеров.

«Сегодня брокеры не до конца выполняют свою главную задачу: обеспечить клиенту возможность купить или продать ценную бумагу по наилучшей для него цене, — полагает Роман Горюнов. — По сути, они превращаются в телеком-провайдеров. Так что участники Best Execution просто возвращаются к своему первоначальному предназначению, только на современном технологическом уровне. Ведь в чем задача брокера? Получить ордер от клиента и исполнить его по наилучшей цене». Предполагается, что это даст брокерам, подключенным к BE, конкурентное преимущество.

Но более очевидный плюс для брокеров — участников Best Execution — возможность снизить издержки за счет биржевых комиссий. Ведь если клиентская сделка будет регистрироваться на Санкт-Петербургской бирже, платить комиссию брокер будет ей. Размеры сборов на Санкт-Петербургской бирже пока что не раскрываются. Но логично предположить, что будут они довольно комфортными: ведь брокерам придется еще отчислять фиксированную плату в саму систему. «Как и любое юридическое лицо, Санкт-Петербургская биржа должна получать доход, — резюмирует Максим Позняк. — Эту задачу мы решим, так же как и другие — например, чтобы брокеры выживали в голодное время». И признается, что Московская биржа может потерять в плане комиссии.

Расшевелить биржу

При всем этом неудивительно, что для Московской биржи запуск Best Execution не самая лучшая новость. Мало того что она потеряет на комиссиях, так еще и без того стагнирующими торговыми оборотами по акциям придется делиться с новоявленным конкурентом. На пятерку брокеров, принявших участие в создании системы, приходится львиная доля торгового оборота: ежемесячно они обеспечивают сделок по акциям как минимум на 500 млрд рублей (а весь объем торгов акциями по итогам июля 2013 года составил около 630 млрд рублей). Логично предположить, что большинство этих сделок заключается между клиентами брокеров — участников Best Execution.

Пока, по словам участников рынка, НП РТС и Московской бирже не удается наладить конструктивный диалог. «Повысить ликвидность российского рынка акций может его концентрация, а не размывание ликвидности между биржевым рынком и пулами темной ликвидности», — объяснили в пресс-службе Московской биржи.

Представители биржи на страницах СМИ напоминали РТС про соглашение о неконкуренции, подписанном после объединения бирж. Однако здесь к НП РТС не придраться. «НП РТС является стороной соглашения о неконкуренции, которое было подписано в рамках процесса присоединения ОАО РТС к ММВБ, — рассказывает Роман Горюнов. — НП РТС трепетно соблюдает взятые на себя обязательства, не конкурирует и не собирается конкурировать с Московской биржей. В рамках проекта Best Execution мы создаем технологическую платформу для брокеров — а это вообще не про биржу. Мы выступаем технологическим партнером проекта, осуществляем юридическое сопровождение и являемся модератором в переговорах участников рынка».

В отношении межброкерской системы у РТС весьма масштабные планы. В дальнейшем список торгуемых инструментов планируют расширить на облигации и деривативы, а также подключить к системе еще одну площадку — лондонскую LSE. Теоретически это может еще больше усилить отток ликвидности с Московской биржи.

«Мы ожидаем, что биржа не останется безразличной, — признается Максим Позняк. — Нас вообще пугает монополизм. Межброкерская торговая система — это наше средство борьбы с монополией».

Упрекнуть биржу в безразличии действительно нельзя. Не дожидаясь старта BE, она предложила брокерам, совершающим сделки между своими клиентами вне площадки, послабления в тарифной политике. «Чтобы стимулировать брокеров исполнять такие сделки на бирже, мы с начала года предложили участникам тарифные планы, по которым они получают 50-процентный возврат комиссии по таким сделкам, — рассказали “Эксперту” в пресс-службе биржи. — Все крупные розничные брокеры выбрали именно такие тарифные планы». На днях биржа также объявила о планах по поддержке своего нового рынка Т+2: до конца 2013 года брокеры, активно торгующие на этом рынке, смогут получать назад 60% комиссий, уплаченных бирже.           

Схема

Как работает система Best Execution

График 1

Объемы торгов на рынке акций падают

График 2

Активность инвесторов снижается

(обратно)

Долгосрочная конкурентоспособность

Александр Механик

Академик Владимир Бетелин считает, что Россия стала неконкурентоспособной из-за разрыва между гражданином и государством, ориентацией на сиюминутную прибыль и отказа от собственных технологий

Рисунок: Константин Батынков

Затеянная государством радикальная реформа Академии наук вновь обострила обсуждение вопроса, почему в России так плохо с инновациями.

Эту проблему, которая постоянно находится в поле внимания российского правительства, мы решили обсудить с директором Научно-исследовательского института системных исследований РАН, директором Института микротехнологий РНЦ «Курчатовский институт» академиком РАН Владимиром Бетелиным , тем более что Владимир Борисович — один из подписантов письма академиков и членов-корреспондентов РАН с отказом вступать в новую академию, если она будет создана.

Владимир Бетелин — известный специалист в области информационных технологий и систем автоматизации проектирования и управления. В 1980-е под его руководством были созданы отечественные машиностроительные САПР на основе семейства первых отечественных графических рабочих станций «Беста». В последние годы были созданы отечественные технологии проектирования и производства современных сложных микропроцессоров, модулей и ЭВМ, в том числе мультипроцессорных высокопроизводительных вычислительных систем терафлопсного класса. Объем производства изделий, созданных на основе этих технологий, составляет десятки тысяч штук в год.

— Попытка ликвидации РАН — это отражение кризиса того экономического курса, который проводится в стране. Я не думаю, что за этим стоят «братки», которые хотят поделить академическую собственность. Речь о другом. Последний год, даже больше, речь постоянно идет о том, что государство собирается продавать свои пакеты акций в крупных корпорациях. «У РАН большие активы, давайте их продадим и наполним бюджет». Так я вижу основной резон правительства.

С одной стороны, это говорит о том, как чиновники понимают занятие наукой: ученый — это человек, сидящий в кабинете за письменным столом или, максимум, за столом с какими-нибудь приборами. Поэтому другие активы им не нужны. С другой стороны, они, похоже, не понимают, для чего стране нужна наука и какую роль в российском государстве играла и играет Академия наук.

Чем была Академия наук в Советском Союзе? Это был инструмент обеспечения технологической конкурентоспособности страны, инструмент государственный. Перед нами ставили задачи, и государство обеспечивало нас условиями для их выполнения. И мы чувствовали себя на государственной службе. Так были воспитаны и такими остались.

Возникала система взаимообязательств и взаимоответственности. И если работе сопутствовал успех, то это был и наш успех, и успех государства, то есть мы все были в этом смысле союзниками.

Но, конечно, государство ставило задачи не без нашего участия, оно слушало нас, это был обмен мнениями между государственными органами и академией. Были дискуссии, были оппоненты, но государство слышало академию и считало ее достойной того, чтобы ее слушать. Потому что относилось к ней как к источнику знаний.

И до сих пор в Академии наук существует это чувство сопричастности государственным задачам и государственным успехам. Но приходится признать, что за последние двадцать лет связь между государством и наукой была в значительной мере разрушена, а теперь академию пытаются назначить виновной за это.

— А почему, на ваш взгляд, так случилось и кто виноват на самом деле?

— Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, что произошло в 1991 году и в последующие годы. В 1991-м государство в лице правительства Гайдара сказало нам, ученым: «Все, ребята, у нас нет никаких взаимных обязательств, идите на рынок и там конкурируйте». Причем это было сказано и отдельным личностям, и институтам, и лабораториям, то есть на самом деле нас всех отпустили на вольные хлеба.

Была принципиально изменена формула взаимоотношений человека и государства, в частности критерии личного успеха. С одной стороны, под личным успехом человека стала пониматься его конкурентоспособность даже не на внутреннем, а на мировом рынке труда. Причем во главу угла любой деятельности, в том числе научной, была поставлена сиюминутная прибыль, и только прибыль. Успех определялся тем, сколько ты заработал, ты лично, причем не важно, каким способом. Не страна, а именно ты — человек, институт, предприятие.

При этом гражданин фактически освобождался от ответственности перед государством, а государство — от каких-либо социальных обязательств перед ним. Этот человек, конкурируя на мировом рынке труда, в том числе с соотечественниками, должен был самостоятельно решать проблемы своей занятости, своих доходов и социального обеспечения. А поскольку государство с катастрофической быстротой теряло свою конкурентоспособность на рынке труда, особенно для наиболее образованных своих граждан, то фактически были созданы условия, способствующие выталкиванию этих людей на мировой рынок труда. Свидетельство тому — сотни тысяч ученых и инженеров, уехавших за рубеж за последние двадцать лет. Но проблема не только в этом. Проблема в том, что личный успех человека перестал быть успехом государства. И наоборот. Я теперь сам. У государства нет передо мной обязательств, а значит, и у меня теперь нет обязательств перед государством.

И это действительно проблема. На ее осознание меня натолкнули разговоры с молодыми учеными. Естественно, они думают о личном успехе, но не связывают его со своим государством, с Россией. Когда я говорю о России, о государстве, они меня не понимают. Для них наука интернациональна, она везде, она не имеет границ. И не важно, где ты достиг успеха. Они не имеютобязательств ни перед российским обществом, ни перед государством. Они полностью этим пропитаны. Получается, что мы говорим на совершенно разных языках, не понимаем друг друга. Мы как будто перпендикулярны. И когда они мне говорят про глобализацию, я спрашиваю: хорошо, а страна-то как? Получается, что страны уже нет? Тогда где мы живем? Ответа я не получаю…

— Вы сказали, что Россия стала катастрофически терять конкурентоспособность…

— А это стало результатом фактического отказа от разработки собственных технологий, поскольку-де надо использовать зарубежные, которые эффективнее, лучше. В течение многих лет авторы реформ убеждали нас, что встраивание России в глобальную мировую экономику обеспечит ей неограниченный доступ к самым современным продуктам и технологиям. На этой основе реформировались и наука, и образование, и промышленность России. В итоге в ключевых для нашей экономики и обороноспособности областях — доминирование технологий отверточной сборки и зависимость от США. Вот, собственно, три кита, лежащих в основе той разрушительной политики, в результате которой Россия стала неконкурентоспособной: разрыв между гражданином и государством, ориентация на сиюминутную прибыль и отказ от собственных технологий.

— А вы можете привести примеры катастрофической потери Россией конкурентоспособности?

— В частности, мы потеряли электронное машиностроение и, тем самым, возможность самостоятельного строительства фабрик по производству чипов, что ставит Россию в полную зависимость от Соединенных Штатов при производстве современной электронной техники. Например, суперкомпьютеров, применение которых обеспечивает возможность реализации совершенно новых подходов к проектированию в самых разных отраслях машиностроения: энергомашиностроении, атомном машиностроении, авиа- и автостроении и других.

Федеральные программы США, военные и гражданские, предусматривают ввод в эксплуатацию экзафлопных компьютеров в 2018–2020 годах. И еще через четыре-шесть лет можно будет в деталях смоделировать виртуальный полет самолета. То есть вы всё проектируете на компьютере, «летаете» на компьютере, потом делаете образец и подтверждаете на испытаниях то, что уже смоделировали. Для моделирования атомных реакторов требуется тот же самый экзафлопс.

— Как это скажется на конкурентной борьбе на мировых рынках?

— Можно быть уверенным, что, как только такое моделирование станет технически и экономически возможным, основные потребители самолетов включат в условия их поставки предъявление результатов моделирования. И все те, кто не имеет такой модели, будут выдавлены с рынка самолетов. То же верно и для рынка атомных реакторов и других рынков технически сложных изделий.

Но если комплектующие для суперкомпьютеров терафлопного класса еще можно, при всех ограничениях, приобрести на свободном рынке, то элементы для экзафлопных машин в обозримом будущем на свободном рынке приобрести будет уже невозможно.

— И что же нам делать?

— Начать с того, что восстановить электронное машиностроение. Для него уже есть задачи. Есть три ключевые машины, необходимые для организации производства чипов. Это имплантер, машина травления и фотолитограф. Они определяют уровень технологии. И в Академии наук — акцентирую на этом внимание: именно в Академии наук — есть научные заделы по всем трем машинам. Весь вопрос в том, что эта задача в условиях развала РАН и в рамках существующей экономической модели нереализуема.

— А почему?

— Как я уже сказал, в нынешней экономической модели единственный критерий успеха — сиюминутная прибыль. Когда, например, обсуждают вопрос о конкурентоспособности нашей экономики, на самом деле имеют в виду только финансовую конкурентоспособность. В основе которой лежит принцип «максимальная прибыль за минимальное время». Фактически это означает, что реальный сектор экономики России должен работать с эффективностью финансовых институтов, шоу-бизнеса, потребительского сектора. А чтобы быть конкурентоспособным на поле технологических машин, надо вложить огромные деньги на длительный срок. И только потом что-то получить. При этом, конечно, конкурировать с мировыми лидерами, теми же Соединенными Штатами, при неочевидном результате.

Поэтому в рамках финансового подхода такое оборудование производить не надо. Надо его покупать. И не то, которое требуется, а то, которое продадут.

Объясняя свою позицию, я обычно привожу в пример Японию. Как известно, Япония делает собственные суперкомпьютеры на основе собственных микропроцессоров. Но на рынке их нет. Она делает это не для того, чтобы на этом зарабатывать. Для Японии это демонстрация ее технологических возможностей, ее технологического паритета с мировыми лидерами. Она показывает, что является равноправным технологическим партнером в диалоге с США в этой чувствительной области. И наша задача такая же.

— Но без финансовой конкурентоспособности тоже не обойтись.

— Конечно. Но она, по сути, вторична. Она — следствие технологической конкурентоспособности. Финансовая конкурентоспособность компаний — лидеров мирового рынка основывается на их технологической конкурентоспособности, обеспечивающей производство продуктов с высокой добавленной стоимостью. В числе мировых лидеров на рынке информационных технологий шесть компаний, из них четыре из США. Это Apple (годовая выручка 156 миллиардов долларов, 76 тысяч рабочих мест), AT&T (126 миллиардов и 256 тысяч), Hewlett-Packard (120 миллиардов), IBM (106 миллиардов). Остальные две — южнокорейская Samsung (143 миллиарда, 221 тысяча человек) и японская Nippon Telegraph and Telephone (126 миллиардов, 205 тысяч человек).

Основа их финансового успеха — микроэлектронные технологии массового производства полупроводниковых изделий с высокой добавленной стоимостью. Кремниевая подложка, например, стоит 300–400 долларов. А то, что на ней получается в результате производства, стоит уже 300–400 тысяч долларов. Но чтобы получить такой финансовый результат, на каждый миллиард выручки в год каждая из этих компаний должна затратить не менее 200 миллионов на разработку новых технологических машин и технологических процессов и не менее 200 миллионов на модернизацию производства на основе этих новых машин и процессов.

Например, в разработку перспективного фотолитографа на основе экстремального ультрафиолета уже вложено около 17 миллиардов долларов. Вот во что обходится создание действительно прорывных технологий, причем только в одном звене технологического процесса изготовления полупроводникового изделия с высокой добавленной стоимостью. То есть без технологической конкурентоспособности нет и финансовой. Только, конечно, не сиюминутной, о которой у нас в основном и беспокоятся.

— Но, казалось бы, проблема конкурентоспособности постоянно обсуждается…

— Действительно, еще в 2005 году Высшая школа экономики, которая была и является до сих пор одним из ведущих идеологов проводимой экономической политики, вместе с Мировым банком провела исследование конкурентоспособности инвестиционного климата в России. То есть фактически были подведены итоги реформ в период 1992–2005 годов. Исследование констатировало неразвитость конкуренции, несовременное оборудование, непривлекательность продукции. Я называю этот вывод «три “не”». По логике вещей, с учетом того, что было положено в основу реформ, ничего другого ждать было нельзя. Казалось бы, главные идеологи реформ тем самым признают свое поражение. Надо было или менять курс, или просто уйти.

Хотя даже у творцов этого курса, видимо, возникло понимание, что какую-то промышленную и научную политику надо строить. И в 2006 году Минобрнауки утвердило стратегию развития науки и инноваций до 2015 года. Цель стратегии — формирование сбалансированного сектора исследований и разработки эффективной инновационной системы. И так далее, и так далее, и так далее. Короче говоря, к 2015 году все уже должно быть. Но тогда нужна именно та наука, которая двигает промышленность. А фактически был продолжен курс на заимствование технологий. И как тогда можно говорить об инновациях, основываясь на том, что вы берете не свои технологии, а чужие? Это означает одно: продукта с высокой добавленной стоимостью вы не сделаете, потому что вложения как раз идут там, где разрабатывают технологии.

Правда, добавилось одно нововведение: преувеличенное внимание к малому бизнесу как основе инновационного развития, а в науке опора на лаборатории и группы. А институты — это только то, что обеспечивает инфраструктуру работы лаборатории, — так они видят организацию науки. Но решение глобальных задач требует работы больших коллективов ученых. Поэтому те, кто говорит, что главное в науке — опора на лаборатории и группы, должен ответить на вопрос, как такие задачи может решить одна лаборатория и одна группа. Их все равно надо объединить вокруг задачи. Значит, тогда, хочешь не хочешь, появляются какие-то институции. Попросту институты. То есть логично всё появляется.

В рамках правительственной стратегии был создан целый набор институтов развития: технопарки, фонды, «Роснано», «Сколково», но тем не менее приходится констатировать, что инновационная политика не достигла заявленных целей.

И понятно почему. Потому что создание конкурентоспособных продуктов связано с весьма высокими рисками долгосрочного вложения больших объемов денежных средств, на которые наши институты развития не рассчитаны. А развивая малый бизнес, вкладывая в него бюджетные деньги, деньги российских налогоплательщиков, мы создаем компании, которые потом перекупаются или вообще становятся частью крупных зарубежных корпораций. На основе такой политики создать российский аналог Samsung невозможно, так же как аналог IBM, Intel и так далее.

Я был как-то в одном весьма крупном вузе как раз после того, как они получили большие деньги и приобрели уникальное зарубежное оборудование. Сопровождающий объяснил, что на этом оборудовании уже работает российский аспирант по гранту Евросоюза. Купленное и эксплуатируемое за деньги наших налогоплательщиков весьма дорогостоящее оборудование работает на Евросоюз. То есть в системе образования складывается та же ситуация, что и с малыми предприятиями, которые создаются и поддерживаются за деньги институтов развития, кстати, во многом при тех же вузах.

Теперь я задам вопрос. Чем определяется уровень безопасности страны в условиях рыночной экономики? Во всех смыслах — экономическом, военном, политическом?

— И ваш ответ…

— В современном мире ответ прост: безопасность страны тем выше, чем большую долю основных мировых рынков она контролирует посредством национальных компаний. Приток в национальную экономику финансов от реализации на этих рынках произведенной в стране продукции с высокой добавленной стоимостью, собственно, и гарантирует высокий уровень занятости и доходов населения. Контроль над высокотехнологическими сегментами мирового рынка гарантирует безопасность страны и обеспечивает ее влияние в мире, потому что другие страны попадают от нее в зависимость. Что наглядно и демонстрирует ситуация с «Т-платформами»*.

Девятьсот крупных компаний США являются становым хребтом экономики этой страны. Это 30 миллионов работающих, где-то 25 процентов всех работающих в стране. Это более высокий доход работников, чем в среднем по США, это более высокая производительность труда. Но именно эти компании обеспечивают приток с мировых рынков многих сотен миллиардов долларов и дальше, посредством своих заказов, распределяют их между остальными участниками рынка. Государство и эти компании связаны взаимными обязательствами.

Государство поддерживает эти компании, их успех — это успех государства. Компании, в свою очередь, обеспечивают гарантированное удержание мировых рынков и на этой основе — высокий уровень доходов и занятости населения. Это три взаимоувязанных показателя. Задача компаний — удержать рынки. А задача государства — помогать им. Эти 900 крупных компаний и есть основа экономической, военной и политической безопасности США. Кроме того, создавая конкурентную среду для пяти миллионов малых и средних компаний и 20 миллионов индивидуальных предпринимателей, они обеспечивают и социальную безопасность. И конкуренция идет именно в этой среде, внутри этих пяти и 20 миллионов, причем во многом за интерес со стороны крупных компаний. А внутри любой корпорации никакой конкуренции нет. Там социализм, который нам и не снился. Четкий план, строгие правила. Есть стратегия удержания и расширения компанией ее доли мирового рынка, и компании жестко ей следуют.

А в России в условиях реализуемой экономической модели и малые предприятия, и крупные компании нацелены исключительно на получение сиюминутной прибыли, а не на долгосрочное развитие. Именно поэтому не востребованы в России результаты малых наукоемких предприятий, а промышленные компании закупают зарубежные технологии и оборудование. Именно поэтому наши малые инновационные предприятия, которые мы создаем на государственные деньги с помощью институтов развития, просто дополняют окружение зарубежных гигантов. Чтобы разорвать этот порочный круг, необходимо отказаться от принципа «максимальная прибыль за минимальное время» как основы деятельности компаний реального сектора экономики. Этот принцип просто убивает реальный сектор. Необходимо обусловить получение прибыли созданием конкурентоспособного продукта, то есть поставить во главу угла принцип технологической — а не финансовой! — конкурентоспособности.

— А что же должно быть главной целью таких компаний, если не прибыль?

— Главная цель любой крупной компании — увеличение своей доли мирового рынка, потому что иначе не сохранишь прибыль и тем более ее не преумножишь. Прибыль — это премия компании за создание и реализацию конкурентоспособного рыночного продукта на основе конкурентоспособных технологий его разработки, производства и сопровождения.

Удержание и расширение рынков сбыта требует создания этими компаниями конкурентоспособных продуктов с высокой добавленной стоимостью на основе конкурентоспособных технологий и оборудования. Разработка таких продуктов, технологий и оборудования требует создания адекватной этим задачам системы фундаментальных и прикладных исследований, а также системы подготовки кадров. Объективным критерием успеха этих систем в конечном счете должно быть достижение главной цели — удержание и расширение рынков сбыта.

Эта цель должна быть поставлена государством, прежде всего перед крупнейшими нефтегазовыми, энергетическими и высокотехнологическими компаниями России, а также перед отечественной наукой и образованием.

Государству надо только связать эти компании взаимными обязательствами: государство поддерживает компании экономически и политически, а они, в свою очередь, обеспечивают гарантированное удержание сегментов мирового рынка и на этой основе — высокий уровень доходов и занятости населения. То есть в конечном счете обеспечивают экономическую, военную и политическую безопасность России. И тогда они не будут замыкаться на своих собственных нуждах и на прибыли, а станут моторами технологического развития всей российской экономики. Но для этого необходимо создать условия для превращения наиболее крупных компаний в локомотивы российской экономики.

Но, конечно, и гражданин должен знать и чувствовать: если он работает и выполняет те задачи, которые перед ним ставит государство, если он приносит ему успех, то государство берет на себя обязательства и поддерживает его.

В США в период Великой депрессии Рузвельт добился появления у государства и бизнеса взаимных обязательств и взаимной ответственности. Три вещи, о которых я уже говорил: если государство поддерживает твою компанию, то взамен ты должен обеспечить рабочие места, уровень заработной платы и экономическое развитие. И с тех времен в Соединенных Штатах эти взаимные обязательства неукоснительно выполняются. В крупных корпорациях успех человека — это успех корпорации, в основе которого взаимные обязательства и ответственность. Без этого никак нельзя. Человек не может без этого. Не помню, где я читал такой вот диалог: на мысе Канаверал уборщика, который подметал дорожки, спросили: «А что вы здесь делаете?» Он ответил: «Я запускаю космические корабли». И это не шутка, он действительно ощущал себя частью этой системы.              

*После того как компания "Т-Платформы" выиграла в Европе и США несколько тендеров на  разработку и поставку суперкомпьютеров, правительство США включило ее в "Список организаций и лиц, действующих вопреки национальной безопасности и  внешнеполитическим интересам США". Накладываемые ограничения закрывают возможности не только для приобретения электронных компонентов в Штатах, но и для заказа чипов, самостоятельно разработанных специалистами "Т-Платформ", на любой фабрике мира. Для "Т-Платформ" это означает фактический "запрет на профессию". (См. "Русскому хайтеку указали на место" в "Эксперте" №13 за 2013 г. - "Эксперт".)

(обратно)

Войну пора заканчивать

Геворг Мирзаян

Август 2008 года завершился полной победой России — Москва решила все свои задачи и достигла всех целей. Сегодня настало время стабилизировать отношения с Тбилиси и зафиксировать эту победу

Фото: РИА Новости

8 августа в Цхинвали отмечали пятилетие окончания Августовской войны 2008 года, принесшей Южной Осетии и Абхазии независимость. По всему городу горели свечки в память о людях, отдавших жизнь за эту свободу (в ту войну погибло около 160 жителей Южной Осетии и 70 бойцов Российской армии).

Все стратегические и тактические задачи войны 2008 года Россия решила. Мы защитили имевших российские паспорта осетин, а также свои интересы в Южной Осетии и Абхазии, предотвратили дестабилизацию Кавказа (как Южного, так и Северного), поставили на место Михаила Саакашвили , продемонстрировали Западу всю неэффективность его «грузинского образцово-показательного проекта», не пустили Грузию в НАТО, доказали свою способность эффективно контролировать сферу влияния и отвечать за нее.

Между тем долгосрочный конфликт с постсаакашвилевской Грузией, которая с наших границ никуда не исчезнет, или «кипрский вариант» в отношении Южной Осетии и Абхазии абсолютно не соответствуют российским интересам — разве что это отвечает интересам отдельных групп во власти, параноидально стремящихся создать вокруг России буферную зону из стопроцентно лояльных ей стран. Нужно смотреть вперед и прорабатывать допустимые для нас компромиссы с Тбилиси.

Сами россияне к компромиссу готовы. Проведенный недавно опрос Левада-центра показал, что к Грузии «очень хорошо» или «в основном хорошо» относятся 48% россиян (показатель, сравнимый с 2004 годом), тогда как в сентябре 2008-го таких было лишь 16%. «Очень плохо» или «в основном плохо» относится 40% (в 2008 году — 74%). С российскими элитами сложнее — они пока не готовы к тому, что в случае стабилизации отношений с Грузией Южная Осетия и — прежде всего — Абхазия выйдут из режима изоляции и получат альтернативные российским предложения по инвестициям и возможностям политического развития.

Война, нужная всем

Что касается самой войны, тут особых разногласий уже нет. Вопреки заявлениям Саакашвили, даже грузинские официальные лица говорят о том, что на момент вторжения в Южную Осетию никаких российских бронетанковых колонн там не было. Другое дело, кому была выгодна эта война. Анализ ситуации показывает, что в ней в той или иной степени были заинтересованы все непосредственные участники конфликта.

Для Михаила Саакашвили восстановление территориальной целостности Грузии было, безусловно, идеей фикс. Президент позиционировал себя как великого реформатора, и если бы ему удалось вернуть под контроль Тбилиси Южную Осетию и Абхазию (а сделать это можно было только силой), история бы поставила его в один ряд с Давидом Строителем. Однако помимо личных амбиций августовская война была необходима Саакашвили по двум другим, более приземленным причинам.

Перед началом войны Михаил Саакашвили был абсолютно уверен в том, что Россия в войну либо не вступит совсем, либо вступит тогда, когда будет уже поздно

Фото: AP

Прежде всего она позиционировалась как «маленькая победоносная». К лету 2008 года внутриполитическая ситуация в Грузии обострилась. С ноября 2007-го шли массовые акции протеста оппозиции, а скандалы вокруг достаточно спорных президентских выборов в январе и парламентских в мае подорвали легитимность президента. Начали проявляться и негативные последствия экономических реформ — остатки реальной экономики страны были уничтожены, безработица росла. Не исключено, что возвращение Южной Осетии рассматривалось как своего рода доказательство эффективности Михаила Саакашвили. Кроме того, реинтеграция сначала Южной Осетии (как более слабого звена), а затем и Абхазии должна была снять преграды для вступления Грузии в НАТО. Было очевидно, что альянс не примет в свои ряды государство, имеющее территориальные проблемы. Особенно если в конфликте участвует Россия.

В свою очередь, Москве эта война была выгодна как с практической, так и с имиджевой точки зрения. Если Саакашвили считал, что военный конфликт откроет для него двери в альянс, то Москва рассчитывала их таким образом закрыть. Для России вступление Грузии в Североатлантический блок было абсолютно неприемлемым — Москва не желала, чтобы натовские базы находились поблизости от проблемных северокавказских территорий. Попытки донести свою обеспокоенность до Саакашвили и договориться с ним по-хорошему не увенчались успехом. Да, сейчас, через пять лет после войны, бывший президент Грузии утверждает, что предлагал Москве обменять Абхазию и Южную Осетию на отказ от вступления в НАТО. «Наша делегация, в которую входили министр иностранных дел Григол Вашадзе, глава внешней разведки Гела Бежуашвили и другие лица, встретилась с Путиным и предложила смену ориентации, однако он нам ответил, что заинтересован в территориях, а не в нашей ориентации… Мы предлагали узаконить официально на долгосрочный период за ними аэропорт в Сухуми, военную базу в Гудауте, объекты в Пицунде и Гаграх, но они отказались и от этого», — заявил недавно Михаил Саакашвили в интервью грузинскому телеканалу. Однако даже если такие предложения и делались, Москва предсказуемо их отклоняла. Мы это уже проходили в 2004 году, когда помогли Саакашвили вернуть под контроль Аджарию (секретарь Совета безопасности России Игорь Иванов лично вывез главу автономии Аслана Абашидзе в Москву), — тот сначала благодарил, а потом вышвырнул наши военные базы из Грузии.

Отсюда вытекает и вторая причина заинтересованности России в войне — личная неприязнь к Саакашвили и желание поставить его на место. Конечно, при этом мы теряли возможность использовать Южную Осетию и Абхазию как рычаги давления на тогдашнего грузинского президента, однако его политика и широкая поддержка, которой он пользовался на Западе, фактически нас этих рычагов уже лишили.

Что касается самих лидеров Южной Осетии и Абхазии, то их позиция была не столь важна, они шли в фарватере российской политики. Однако возникает впечатление, что и их тяготила атмосфера неопределенности перед 2008 годом. Было очевидно, что Грузия осуществляла ползучую экспансию (выборы в контролируемой Тбилиси части Абхазии в 2006 году, взятие в том же году под контроль части Кодорского ущелья и размещение там подконтрольной Тбилиси администрации Абхазии). Казалось, что остановить эту экспансию Россия не может и отступает шаг за шагом, а обещаниям Саакашвили уважать местное население при реинтеграции никто не верил (опять же помня пример Аджарии — несмотря на многочисленные обещания, после 2006 года она быстро лишилась статуса автономии). Война виделась способом остановить эту экспансию и изменить ситуацию.

Не проскочил

Основная интрига была в том, кто эту войну начнет, кого потом назовут агрессором и ее виновником. И тут, надо признать, Москва переиграла Тбилиси.

Перед началом конфликта Михаил Саакашвили был абсолютно уверен в том, что Россия в войну либо не вступит совсем, либо вступит тогда, когда будет уже поздно, и под это были заточены действия грузинской армии. Тбилиси даже не озаботился перекрытием или выводом из строя Рокского тоннеля, через который российские войска и вошли в Южную Осетию.

Отчасти в таком видении ситуации виноваты западные советники Михаила Саакашвили. Союзники Грузии, безусловно, знали о планах Саакашвили и не отговаривали его от операции. Многочисленные свидетели рассказывают о полунамеках на российский нейтралитет, которые делала Саакашвили госсекретарь США Кондолиза Райс , об американских экспертах в Тбилиси, говоривших о слабости российской армии. «Вот если бы таких заявлений не делалось, может быть, у господина Саакашвили возобладал бы разум и в 2008 году он бы не танки двинул с ракетными установками в сторону Цхинвали, а приехал в Москву поговорить, о чем мы с ним договаривались», — объяснил на днях, 6 августа, грузинскому телеканалу «Рустави-2» премьер-министр России Дмитрий Медведев . А так, как писал британский журналист Томас де Ваал , перед Саакашвили «мигал желтый сигнал светофора, позволяя ему думать, что если он нанесет молниеносный военный удар, то сможет проскочить».

Уверенность в том, что проскочат, была железобетонной, и, когда первый российский танк пересек Рокский тоннель, а российские корабли начали высадку десанта в Абхазии, грузинскую армию и политическое руководство охватила настоящая паника. Саакашвили жевал галстук, грузинские солдаты бежали, бросая технику, путь на Тбилиси был свободен — и в этой ситуации российские власти еще раз продемонстрировали столь несвойственную им прежде выдержку и контроль. Вопреки заявлениям и требованиям ура-патриотов, Россия поступила точно как Бисмарк во время войны с Австрией — выполнила свои задачи и не стала брать столицу противника, тем самым избежав вероятности включения в конфликт третьих стран и подтвердив локальный характер операции. «Это грузино-осетинский конфликт, в который нам пришлось вмешаться... Это не война между государствами и уж тем более не война между народом России и грузинским народом. Это операция по понуждению к миру», — пояснял Дмитрий Медведев на «Рустави-2».

В итоге Россия вышла из войны победителем. Признание Южной Осетии и Абхазии, конечно, имело для нас достаточно неприятные последствия в виде обострения отношений с США и Европой, однако это полностью уравновешивалось теми дивидендами, которые мы извлекли на постсоветском пространстве. Прежде всего был преподан урок лидерам соседних государств. Им продемонстрировали, что будет, если они решат не учитывать интересы России или тем более не выполнять свои обязательства по соглашениям с ней (забегая вперед, отметим, что кто-то урок усвоил, а кто-то, в частности Курманбек Бакиев , — нет). Признав Южную Осетию и Абхазию, Россия также продемонстрировала некоторым кавказским лидерам, что может выйти, захоти они решить силой свои территориальные проблемы. Наконец, Москва доказала всему миру — США, Европе, Турции, — что постсоветское пространство является ее зоной влияния, которую надо уважать и с которой надо считаться.

Республики на содержании

Однако выиграв войну и продемонстрировав свои возможности, Россия проигрывает мир. Как экономически, так и, как ни странно, политически. Все дело в неспособности властей Абхазии и Южной Осетии выстроить нормальное эффективное государство. При этом Москва откровенно сделала ставку на «законсервированное» состояние этих республик.

За пять лет независимости в Южной Осетии и Абхазии можно было создать вполне жизнеспособные образования — в обеих республиках есть достаточный потенциал. В Абхазии это, естественно, туризм (республике принадлежит часть Черноморского побережья), строительный сектор, сельское хозяйство. «В Южной Осетии это, помимо того же сельского хозяйства, минеральные воды, — поясняет научный сотрудник Института социальных и политических исследований Черноморско-Каспийского региона Владимир Новиков . — Понятно, что российский рынок минеральной воды перенасыщен, но можно попытаться поставлять воду в сети РЖД, попытаться выйти в южные области страны».

Несмотря на колоссальные российские вливания, Южная Осетия до сих пор не восстановлена

Фото: ИТАР-ТАСС

Однако обе республики до сих пор в значительной степени зависят от российской помощи. Южная Осетия — практически на 100% (4,23 млрд из 4,73 млрд рублей, заложенных в бюджет), Абхазия — примерно на 40% (почти 2 млрд из 5 млрд бюджета на 2013 год).

Ряд политологов утверждают, что причина бедственного положения — коррупция в национальных элитах. Это частично признают и представители самих элит. «Восстановление проходило без четкой программы, без проектно-сметной документации на восстанавливаемые объекты и объекты нового строительства, поэтому сегодня трудно определить, что уже сделано и что еще нужно сделать», — говорит президент Южной Осетии Леонид Тибилов . По его словам, с апреля 2012 года (именно тогда Тибилов пришел к власти) возбуждено 64 уголовных дела. Однако президент подчеркивает, что половина из них передана Генеральной прокуратуре России, поскольку виновные в растратах находятся по российскую сторону границы.

Абхазские и южноосетинские экономисты утверждают, что российские бюрократические круги не только «пилят» выделяемые республикам средства. Якобы они намеренно выделяют деньги лишь на социальные проекты и выплаты, игнорируя долгосрочные вложения в инфраструктуру и производственные мощности. Отчасти в этом, считают абхазцы и осетины, виновато чиновничье мышление. «Бюрократическое сознание определенных московских групп работает так: если нельзя что-то отбить быстро, то и не нужно на это тратиться», — говорит один из экспертов. Есть и другая версия: Москва намеренно не вкладывается в производственный сектор в обеих республиках для того, чтобы обе они оставались в полной зависимости от российских денег.

Впрочем, версий для оправдания своего паразитирования на российском бюджете (не исключено, правда, что взаимовыгодного) у абхазцев и осетин может быть много. В любом случае очевидно, что без российских вливаний Южная Осетия и Абхазия по-прежнему нежизнеспособны. По словам лидера абхазской оппозиции Рауля Хаджимбы , безработица в Абхазии все еще 70-процентная. А это приводит к серьезному росту уличной преступности и снижению привлекательности Абхазии как туристического центра.

Проблемный Алик

Политическая ситуация в анклавах еще сложнее. Южную Осетию здесь рассматривать вовсе не стоит — трудно говорить о политическом будущем государства, все лидеры которого выступают за скорейшее вхождение в состав России. В Абхазии же упор России на стабильность привел лишь к дестабилизации ситуации.

Эту дестабилизацию связывают с приходом к власти в 2011 году полностью поддерживаемого Москвой Александра Анкваба . По мнению некоторых политологов, эта дестабилизация была связана с попыткой Анкваба навести элементарный порядок в стране. «Анкваб, имея широкую поддержку населения, счел возможным не делиться с радикальной оппозицией, которая весьма немногочисленна, однако за время своего господства c 1990-х и вплоть до 2005 года уже привыкла иметь долю во власти и теперь готова требовать ее даже с оружием в руках», — говорит абхазский аналитик Спартак Жидков . Однако есть и другая точка зрения. «Два этих года он строил все подряд: школы, больницы, стадионы, даже дорогу и высоковольтную ЛЭП к отданному в аренду СухумГЭС подвел, но только не государство», — пишет абхазский политолог Инал Хашиг . По мнению противников президента, Железный Алик, как его называют в Абхазии, взял курс на укрепление в стране авторитарной системы. Какая бы из версий ни была верна, результат один: Анкваб умудрился испортить отношения как с абхазскими кланами, так и с общественными организациями. В этом году в стране начали проходить масштабные акции протеста, и дошло до того, что 12 июня проправительственная партия «Единая Абхазия» (в простонародье именуемая «ЕдА») объявила о переходе в оппозицию. От «ЕдА» было всего три депутата в парламенте, однако в партии состояло абсолютное большинство всех чиновников страны. Те из них, кто остался лояльным Анквабу, тут же написали заявление о выходе из партии, однако часть осталась. Вряд ли, конечно, страну ожидает государственный переворот. «Даже радикальная оппозиция в Абхазии понимает, что альтернативы демократическим выборам просто нет… Если Хаджимба или любой другой лидер оппозиции захватит власть, кто защитит его самого от нового переворота? Ведь население Абхазии вооружено, у сторонников Анкваба стволов ничуть не меньше. Если законный глава государства хоть раз уступит силе, то президенты в Абхазии начнут свергаться каждые два-три месяца», — поясняет Спартак Жидков. Однако говорить о поступательном развитии в такой ситуации тоже нельзя.

По всей видимости, Москва закрывает глаза на внутриабхазскую ситуацию потому, что Александр Анкваб открыто демонстрирует не только лояльность, но и готовность во всем ориентировать свою страну на Москву. Например, правительство Анкваба стало серьезно ограничивать иностранные НПО, обязав их работать лишь на территории Гальского района республики. Некоторые международные проекты были закрыты — в частности по университетской линии. Так, Абхазия изгнала из страны бельгийского профессора, который читал лекции в Абхазском государственном университете, под предлогом того, что абхазских профессоров на Запад читать лекции не приглашают.

Однако в последнее время у Анкваба стали возникать чреватые серьезными последствиями конфликты с Москвой. Так, абхазское руководство поддержало идею выделения абхазской митрополии из подчинения Грузинской православной церкви — и столкнулось с жесткой позицией РПЦ, которая рассматривает Абхазию как каноническую территорию Грузинского патриархата и взяла на себя лишь функцию временного духовного окормления абхазской паствы. Возможно, столь щепетильное отношение патриарха Кирилла к правам ГПЦ объясняется тем, что последняя нужна ему для борьбы с украинскими раскольниками и другими православными церквями. Кроме того, глава грузинской церкви Илия II рассматривается как один из тех, кто может поспособствовать стабилизации российско-грузинских отношений. «Нам предложили “двойную юрисдикцию”. Это означает, что де-юре мы остаемся в границах Грузинской православной церкви, а де-факто временно отдаемся в управление Русской православной церкви», — пояснил глава фактически самопровозглашенной Священной митрополии Абхазии отец Дорофей . В результате абхазцы обратились за помощью к Вселенскому патриарху в Константинополь, и не исключено, что в итоге перейдут под его юрисдикцию. Что, конечно же, будет считаться в Москве политически неприемлемым.

Мириться придется

Чем больше проходит времени после завершения горячей фазы грузино-югоосетинского конфликта, тем очевиднее становится тот факт, что ориентация исключительно на Россию не приносит обеим республикам экономического и политического развития. И что ключ к решению комплекса абхазских и осетинских проблем — в налаживании их прямого диалога и дальнейшей стабилизации отношений с Грузией. Речь, конечно, не идет ни о реинтеграции этих республик в Грузию, ни об их отказе от приоритетных отношений с Москвой — в силу целого ряда объективных геополитических, исторических и, в конце концов, психологических причин оба этих сценария в обозримой перспективе нереальны. Скорее следует искать компромисс, который выведет республики из политической и экономической изоляции, откроет путь иностранным инвестициям. Наконец, решит ряд межнациональных проблем. Так, в Абхазии остро стоит вопрос выдачи паспортов грузинским жителям Гальского района. «Идущая сейчас паспортизация несет серьезную угрозу республике. Большинство этих людей участвовало в боевых действиях, у всех есть грузинские паспорта, все лояльны к Тбилиси. И как только они получают паспорта, то сразу смогут голосовать. А электорат, лояльный враждебному соседу, — это пятая колонна», — говорит один из экспертов по Абхазии, пожелавший сохранить анонимность. Учитывая, что причины «паспортной проблемы» кроются прежде всего в недоверии к Грузии, решать ее лучше всего в рамках сотрудничества и диалога с Тбилиси.

Очевидно, что сегодня путь к стабилизации отношений между Тбилиси и Сухуми с Цхинвали лежит через Москву, через нормализацию российско-грузинских отношений — нормализацию, которая выгодна не только Тбилиси, но и Москве («ноль проблем с соседями» всегда является необходимым элементом любой эффективной стратегии регионального лидерства). Однако, несмотря на то что правительство Бидзины Иванишвили заявило о намерении мириться с Москвой и сама Москва вроде как не против, диалог продвигается крайне сложно. У каждой из сторон есть свои страхи, в каждой из стран — свои противники стабилизации отношений.

Так, в России алармисты не устают повторять, что Грузия ведет двойную игру и готовит новое вторжение. В качестве доказательств приводят отказ Тбилиси подписать соглашение о неприменении силы в отношении обеих республик. Однако тут дело не в том, что Грузия жаждет реванша за 2008 год — просто подписывать эти документы не с кем. Сам факт подписания такого документа с Абхазией и Южной Осетией будет автоматически означать их признание со стороны Грузии. В Тбилиси говорят, что готовы подписать документ с Москвой, однако Россия справедливо утверждает, что она признала Абхазию и Южную Осетию независимыми государствами и не может от их имени подписывать подобного рода международные документы.

В свою очередь, в грузинской правящей коалиции нет единого мнения относительно отношений с Россией — слишком сильны еще фантомные боли и опасения за собственный электоральный рейтинг. Так, некоторые предлагают просто сесть за стол и начать разговор. «Если диалог не будет открыт, мы не сможем основательно обсуждать ни один вопрос, в том числе и восстановление территориальной целостности. Поэтому дипломатические отношения должны быть восстановлены без каких-либо предусловий, уговоров и взаимных обещаний», — считает министр юстиции Грузии Тея Цулукиани . И в то же время грузинские власти говорят, что никакого восстановления дипломатических отношений быть не должно до тех пор, пока Россия сохраняет дипломатические отношения с Южной Осетией и Абхазией. Между тем для всех очевидно, что отказа от признания не будет. И не потому, что мы радеем за осетин и абхазцев, просто Россия не банановая республика, которая может признавать и отзывать признание.

Для стабилизации отношений нам нужно не только оставить позади события 2008 года как полностью отыгранные, но и научиться уважать позиции и риторику друг друга. Мы должны понять, что ни один грузинский политик публично не откажется от планов по реинтеграции Южной Осетии и Абхазии. Мы должны забыть и об имперской риторике, о заявлениях типа «политически Грузия может состояться только в стратегическом союзе с Россией, которой грузинские государство и народ обязаны своим существованием» (это мнение начальника сектора кавказских исследований РИСИ Яны Амелиной разделяют и другие политологи, считающие себя патриотами). И дело тут даже не в том, что никакого стратегического союза с Москвой после отторжения Южной Осетии и Абхазии не предвидится. Никто не оспаривает тот факт, что Грузия находится в нашей сфере влияния, однако она является независимым государством. И вольна выбирать между политическими проектами, которые ей предлагают. Если российский проект — прежде всего из-за нашей риторики — видится грузинам менее привлекательным, чем западный (даже при всех минусах и иллюзорности последнего), то выбор будет явно не в пользу «стратегического союза» с Россией. Благо альтернативы есть.

В свою очередь, грузинские лидеры должны признавать сложившуюся реальность, баланс сил, трезво оценивать свои возможности, а также с пониманием относиться к позиции Москвы относительно планов Грузии по вступлению в НАТО. Тем более что эта позиция абсолютно логична и прагматична. «Это (вступление в НАТО. — “Эксперт” ) ничего не добавит Грузии как суверенному, хорошо развивающемуся государству, но в то же время создаст долгосрочный, долговременный источник напряженности между нашими странами… Вы станете участником крупного военно-политического альянса, который — еще раз повторяю, это не мы придумали, это до нас все сделали — является… так называемым вероятным противником при возникновении определенных ситуаций», — поясняет грузинским тележурналистам Дмитрий Медведев.

Карта

Война 2008 года привела к окончательной независимости Южной Осетии и Абхазии

(обратно)

Демобилизирующий канцлер

Сергей Сумленный

За шесть недель до парламентских выборов в Германии немцы уже знают, кто будет новым канцлером. Все остальное пока неясно

Личный рейтинг Ангелы Меркель среди всех избирателей составляет 67%, а среди сторонников ХДС — 97%

Фото: AP

«Результат выборов? Я готов определенно сказать лишь то, что одна из партий, формирующих правительство, будет “черной”, это будут консерваторы», — политический обозреватель немецкого телеканала Phoenix предпочитает ответить на вопрос о предстоящих выборах шуткой. И хотя парламентские выборы пройдут в Германии только 22 сентября, через полтора месяца, уже сегодня все говорит о том, что на них гарантированно победитпартия Ангелы Меркель , Христианско-демократический союз (ХДС).

Показатели и лично Ангелы Меркель, и возглавляемой ею партии действительно поражают. Личный рейтинг Меркель среди всех избирателей составляет 67%, а среди сторонников ХДС — 97%. Согласно последним данным социологических опросов, за ХДС на прошлой неделе проголосовал бы 41% избирателей, а за их ближайших соперников из СДПГ — всего 26%. Это самый большой разрыв между двумя партиями за последние восемь лет, и это самый высокий рейтинг ХДС. Ранее партии Меркель удавалось выигрывать выборы, даже получая 35,2% голосов (в 2005 году) и 33,8% (в 2009 году).

Потому победа Меркель кажется сама собой разумеющейся. Букмекерские конторы принимают ставки на победу ХДС с коэффициентом 1,1, в то время как ставки на победу второй крупнейшей партии страны СДПГ берутся уже с коэффициентом 6, а на три оставшиеся парламентские партии («Зеленые» «Левые» и СвДП) — под сказочные коэффициенты 150 и даже 300.

Консервативный социализм

Бывшая восточногерманская комсомолка, физик по образованию, Ангела Меркель готовится в третий раз стать канцлером Германии. (В отличие от многих президентских республик, в Германии срок работы канцлером не ограничен, и два самых известных германских канцлера, Конрад Аденауэр и Гельмут Коль, избирались на этот пост по четыре раза подряд.) Скорее всего, это удастся ей без особых проблем.

Секрет успеха Меркель — в выбранной ею стратегии «асимметричной демобилизации электората», считает Ральф Тильс , эксперт центра политических исследований университета Люнебурга. «В лагере христианских демократов этот термин почти табуизирован, и ему пытаются найти более приятно звучащий аналог, однако в последние годы именно эта тактика составляет политический фундамент ХДС под руководством Меркель. Главная идея стратегии проста — это ослабление противника за счет демобилизации его электората. Своего главного противника, социал-демократов, Меркель ослабляет за счет смещения центра ХДС влево. Кстати, это еще и следствие личного опыта Меркель. На выборах 2005 года она получила меньше голосов, чем рассчитывала, из-за излишне консервативной риторики. Так вот, теперь она атакует СДПГ за счет того, что “ворует” их темы, от введения минимальной зарплаты до пособий родителям. Таким образом, у сторонников социал-демократов нет больше повода идти на выборы. Зачем голосовать, если ХДС и так проводит социал-демократическую политику?» — говорит Тильс.

На руку Меркель и то, что социал-демократы так и не смогли предложить избирателям хоть сколько-нибудь харизматичного лидера. Официальным кандидатом от СДПГ стал Пеер Штайнбрюк , бывший министр финансов в правительстве «большой коалиции» ХДС и СДПГ, существовавшем с 2005-го по 2009 год. Уже один факт работы под руководством Меркель является сильным аргументом против Штайнбрюка в глазах избирателей — ведь кандидат от СДПГ не может всерьез критиковать решения правительства, в котором он сам был министром. Однако главная проблема Штайнбрюка — в его недружелюбном и снобистском имидже.

Свою карьеру кандидата в канцлеры Пеер Штайнбрюк начал с того, что назвал зарплату канцлера ФРГ непривлекательной. Глава немецкого правительства получает чуть больше 100 тыс. евро в год. Это действительно очень скромная зарплата, особенно если сравнивать ее с миллионными доходами менеджеров. Однако жалобы политика на свой доход традиционно считаются в Германии неприличными. «Если тебе не нравится зарплата канцлера, зачем ты баллотируешься на этот пост? Разве в политику идут из-за денег?» — писали немцы в блогах.

Сразу же за этим скандалом последовали другие. Пеер Штайнбрюк заявил, что «не стал бы пить красное вино дешевле пяти евро за бутылку», тем самым нанеся прямое оскорбление миллионам немцев, не гнушающихся покупать в недорогих супермаркетах вина по 1,5 или 2 евро. Затем выяснилось, что, будучи депутатом парламента, лидер социал-демократов регулярно выступал на мероприятиях, организованных крупными банками, и получал за свои доклады баснословные гонорары. После долгих препирательств с контрольной комиссией бундестага журналисты узнали, что за последний год сумма гонораров Штайнбрюка составила более 1 млн евро. Сам же кандидат не уставал повторять, что размер гонораров — это его личное дело до тех пор, пока он честно платит с них налоги. Для социал-демократических избирателей, часто получающих в месяц меньше, чем Штайнбрюк получал за один доклад, такое поведение стало еще одним поводом отвернуться от СДПГ.

«Лучшей предвыборной стратегией для нас было бы отправить Штайнбрюка до выборов куда-нибудь на Гаити, чтобы он поменьше появлялся перед журналистами», — горько шутили в штабе социал-демократов. Согласно последним данным соцопроса Infratest dimap, 53% немцев, решивших все же отдать свой голос СДПГ, сделают это исключительно из-за согласия с политической программой партии и вопреки антипатии к Штайнбрюку. Для сравнения: среди тех, кто проголосует за ХДС, только 8% сделают это из-за симпатии к партийной программе и вопреки антипатии лично к Меркель.

Борьба за место младшего брата

Впрочем, уверенность в том, что следующим канцлером ФРГ вновь будет Ангела Меркель, не означает, что выборы будут лишены интриги. Главный вопрос, который сегодня задают себе немецкие политологи: кто сможет стать младшим партнером в новом правительстве Меркель?

В ходе прямых выборов граждане отдают свои голоса как за партии, так и за депутатов-одномандатников, формирующих половину депутатов избранного парламента. Для назначения своего кандидата на пост канцлера (и для дальнейшего формирования правительства) победившей партии надо получить не менее 50% от голосов в парламенте. Такое за всю историю Германии было лишь однажды: в 1957 году ХДС под руководством Конрада Аденауэра набрал 50,2% голосов. Однако даже тогда в правительство Аденауэра вошли представители нескольких карликовых партий. Разумеется, если крупнейшая партия контролирует меньше половины мест в бундестаге, вопрос формирования правящей коалиции становится главным сразу же после выборов.

Уже сейчас понятно, что нынешний партнер ХДС либеральная Свободная демократическая партия (СвДП) не сможет выполнять роль союзника по коалиции после выборов. Согласно соцопросам либералы, скомпрометировавшие себя непрекращающейся внутрипартийной склокой и слишком открытыми симпатиями к крупному банковскому капиталу (не слишком популярная политическая программа на фоне европейского финансового кризиса), будут вынуждены бороться не за попадание в правительство, а за вхождение в парламент. Вот уже два года подряд рейтинг СвДП балансирует на уровне пятипроцентного барьера.

Таким образом, Ангеле Меркель придется выбирать из двух возможных коалиций — с социал-демократами или «Зелеными». В отличие от союза с идейно близкой СвДП, которая к тому же была готова идти на поводу у консерваторов по ряду важных для ХДС вопросов (например, СвДП фактически отказалась от поддержки приравнивания налогового статуса однополых гражданских союзов и разнополых браков), обе эти коалиции чреваты серьезными проблемами. На первый взгляд более продуктивным мог бы стать союз Меркель с «Зелеными» как с более слабой партией. Однако между «Зелеными» и ХДС много разногласий, начиная от взглядов на альтернативную энергетику и однополые семьи и до вопросов по приему беженцев и отношений к авторитарным режимам.

Куда ближе друг к другу (во многом благодаря меркелевской политике асимметричной демобилизации противника) позиции ХДС и СДПГ, однако такой союз может оказаться ядовитым подарком для социал-демократов. В обмен на вхождение в правительство СДПГ потеряет возможность резко критиковать Меркель и ее консерваторов на следующих выборах.

«Большая коалиция» с ХДС в первое правление Меркель уже стоила социал-демократам падения рейтинга — с 33% в 2005-м до 23% в 2009 году. Второе такое правление за двенадцать лет может поставить крест на полуторавековой истории немецкой социал-демократии, окончательно переведя СДПГ в разряд партий второго эшелона. Что еще более опасно — дальнейшее падение социал-демократов означало бы дальнейшее дробление немецкого политического ландшафта.

Триумф малых партий

Именно дробление политпространства представляется сегодня главным фактором нестабильности немецкой политической системы. Дробление структуры бундестага началось еще в 1980-х годах, когда в немецкий парламент прошла молодая партия «Зеленые» и фракций стало четыре. Формирование правящей коалиции, таким образом, превратилось из перетягивания крупными фракциями на свою сторону третьей, малой фракции в соревнование между союзами ХДС/ХСС—СвДП и СДПГ—«Зеленые».

В 1990-х годах в бундестаг вошли представители крайне левого движения ПДС, оформившиеся в результате выборов 2005 года в леворадикальную партию «Левые», ставшую пятой парламентской фракцией, что оттянуло голоса у остальных фракций и сделало формирование правящей коалиции еще более сложным делом. На прохождение в новый парламент претендуют еще две партии — левоанархистские «Пираты» и партия экономических консерваторов и евроскептиков «Альтернатива для Германии». Согласно соцопросам ни одна из этих партий не имеет шансов пройти пятипроцентный барьер, однако нельзя забывать, что потенциальный электорат молодых партий может резко менять свои симпатии.

В апреле 2012 года электоральный рейтинг только что созданной партии «Пираты», выступающей против контроля властей над интернетом, за легализацию наркотиков и существенное упрощение миграционного законодательства, достигал невероятных 12%, и партия прошла в городской парламент Берлина. Нынешний скандал с американской программой слежки в интернете в преддверии выборов может сыграть на руку «Пиратам».

Что касается «Альтернативы для Германии», то эта партия, возглавляемая университетскими профессорами и выступающая за выход Германии из еврозоны, может показать на выборах более высокий результат, поскольку граждане могут стесняться признаваться опрашивающим в своей симпатии к партии, проповедующей идеи отказа от европейской интеграции. В любом случае, если в бундестаге будет хотя бы шесть партий, германская политическая система сделает большой шаг к нестабильности. Ситуация, при которой правящая коалиция возможна только в случае союза трех партий, а количество потенциальных союзов превышает десяток, слишком сильно напоминает модель парламентаризма 1920-х годов, и именно поэтому немецкое общество старалось избегать такого дробления парламента.

Берлин

График

Консервативный блок ХДС/ХСС является бесспорным лидером за два месяца до выборов в Германии

(обратно)

Роман развитого человека

Артем Рондарев

Чем опасен мысленный эксперимент по созданию гения

Вадим Левенталь — человек ныне популярный: критик, редактор издательства — и отзыв на его дебютный роман половина наших рецензентов начинает не собственно с романа, а с нападок на журналистскую работу автора или, напротив, с похвал. «Маша Регина» — его дебют в романном жанре, история о том, как целеустремленная провинциальная девочка, устрашившись мирового детерминизма, решила победить его «совершенной геометрией кадра», выучилась на режиссера, завоевала своими картинами мир, любила (или не любила, что по нынешним временам одно и то же) параллельно нескольких мужчин, а в итоге… вот итога-то в тексте нет, и я попробую показать почему. Здесь же пока еще отмечу, что написано это все ровным, с неуловимым налетом тавтологии, очень дельным и умелым языком, хорошая интонация которого особенно заметна, когда автор ее вдруг напрочь теряет и вставляет в текст монстров вроде «короткоюбые девчонки». Таким языком можно делать хорошие книги, это факт. Проблема в том, что автор книгу не пишет — он ее конструирует, а тут уже язык помощник слабый.

В паре рецензий мне довелось прочитать, что безразличие Левенталя к его героине — это прием: дескать, он ставит мысленный эксперимент, в котором Маша Регина — переменная величина. Не знаю, как эта констатация может помочь читателю испытать интерес к героине, к которой сам автор интереса лишен, тем паче что ощущение рационально созданного конструкта тут возникает весьма скоро. То, что автор не видит своих героев живыми, как правило, раньше всего становится очевидно по именам этих самых героев. В романе Левенталя с именами царит полное малокровие — читателя обступают Маша, Даша, Рома, Коля, учитель литературы А. А.; что-то тут есть от сценария советского фильма про подростков, а если учесть, что имеется и роман старшеклассницы с учителем, то, честное слово, трудно отделаться от ощущения, что все происходит на страницах журнала «Юность» образца 1980 года. Тем не менее это все разговоры для порядка, так как никаких побочных героев в книге на самом деле нет, на их месте ходят схемы, все особенности которых способен исчерпать список действующих лиц в пьесе, — если Левенталь не интересуется своей героиней, то еще того меньше он склонен интересоваться ее окружением, у которого нет ни характерных слов, ни характерных привычек, ни увлечений, ни даже внешности как таковой; они так же пусты, как и их имена, и вся их функция здесь заключается в том, чтобы подтолкнуть Машу засесть за какой-нибудь рисунок или отрывок сценария.

В Маше «много мужского»; суровый характер героини автор подчеркивает той деталью, что даже во время секса «себе она стонать не разрешала». По контрасту с ней пошлые ее родители живут пошлой жизнью: рассказывают сплетни, которые Маша воспринимает как «липкий новостной кисель», занимаются шопингом, пьют и плачут; автор подчеркивает детерминированность судьбы Машиных родителей… чем? А бог весть чем — просто по-другому быть не могло, и все тут. Экзистенциализм дал ленивому мыслителю в руки удобное оружие под названием «так вышло»; и если прежде человек детерминировался условиями жизни или Божественным предназначением и писатель обязан был то и другое доказать, — то теперь персонаж просто страдает, спивается и не может иначе, а если у читателя встают вопросы, то на них отвечает уже не Пушкин, а Сартр. А что Маша? Маша, как и велят классики, «мучается виной» и из вины перед родителями (а также перед мужчинами, которых она всех не любит) производит творчество. Чем Маша виновата? — а пес его знает, экзистенция же. Спустя некоторое время становится понятно, что автор экзистенцией Маши считает ее неспособность устанавливать с людьми эмоциональные связи: что ж, экзистенция не хуже других, Адриан Леверкюн ею страдал, он тоже гений был.

Тем не менее, не удовлетворившись до конца экзистенцией, Левенталь прибегает в поиске мотиваций к помощи довольно благонамеренной и неизбежно тяготеющей к афоризму философии, типа «Мужчины тотально смертны потому, что их тело легко, как рукоятка молотка. Вес воли — движущая причина их жизни»; «Чтобы рисунок получился, первым же движением нужно снять проплесневелую корку существующего и вгрызться в существенное». Левенталь хочет быть философом, бесстрашно спорит с «автором книги Бытия и автором “Капитала”», заметный его, в одном месте даже эксплицитно выраженный платонизм, собственно, и обусловливает конфликт романа — гений духа спорит с косной материей. Тем не менее до споров о философии можно и не доходить, так как, несмотря на все профессиональные уловки, Левенталь совершает самую банальную из ошибок, которая вообще весь этот разговор о гениальности делает беспредметным. Его весьма пространный пересказ сюжетов, концепций и изобразительных решений снятых Машей фильмов может с читателем сделать что угодно: утомить его, восхитить авторским языком или заставить пропускать страницы пачкой, — но только не убедить в гениальности главной героини. Во-первых, судя по пересказу, в фильмах ничего замечательного не происходит, а во-вторых — их описания постоянно апеллируют к лояльности читателя, предлагая ему априори признать, что все рассказанное является непременно «талантливым» — но решительно никакого материала для лояльности ему перед этим автор не дает.

В итоге книга оставляет впечатление своего рода манифеста той категории просвещенных людей, что у нас иронически именуются хипстерами, со всеми присущими этому классу людей характерными особенностями: речевой гладкостью, жеманством, амбициозностью, снобизмом, самодовлеющей культурностью и той неспособностью рождать и испытывать какое-либо живое чувство, которую Макс Фриш называл скукой интеллекта, жаждущего абсолютного, но убедившегося в невозможности его обрести.

(обратно)

Hi-End

Швейцарская часовая марка Corum представила особенные часы — Ti-Bridge Power Reserve for Only Watch, которые, соответственно, будут проданы на знаменитом часовом аукционе Only Watch. Часы уникальны и сделаны в единственном экземпляре специально в поддержку исследований и лечения тяжелого генетического заболевания — мышечной дистрофии Дюшена.

Ti-Bridge — это флагманская модель Corum, самые узнаваемые их часы и одни из самых прихотливо сконструированных современных часов. Уникальность этой модели прежде всего в ее корпусе — он сделан из титана, а его боковые поверхности — из розового золота, на которое нанесены рельефные изображения греческого бога медицины Асклепия и его символа — змеи. Все вместе выглядит почти как фриз Парфенона и очень впечатляет.

Аукцион пройдет в Монако 28 сентября, и у нас есть реальный шанс порадоваться за соотечественников — русские коллекционеры часов одни из самых азартных.

Коллекция украшений Gotham City, которую недавно представила марка Anton Heunis, вполне соответствует ожиданиям. Какой цвет главный в городе Бэтмена? Конечно, черный — и поэтому главным камнем коллекции стал полированный оникс. А главным мотивом — геометрические формы небоскребов Готема, отчетливо напоминающие американское ар-деко. И вообще Готем у Антона Хьюниса получился немного похожим на Нью-Йорк начала 1930-х. В колье, сережках и браслетах круги и вытянутые ромбы из оникса помещены в оправу из латуни в золоте и черненого серебра в золоте. К ним добавлены винтажные белые и дымчатые кристаллы. Всю эту красоту можно найти в ЦУМе.

Французский бренд спортивной одежды и обуви Le Coq Sportif и знаменитый журнал о спортивной обуви и вообще о сникер-культуре (sneakers, так называются кроссовки по-английски) Sneaker Freaker в паре сделали кроссовки — это специальная версия беговой ретромодели Flash, появившейся в начале 1990-х и ставшей одной из самых популярных моделей всего десятилетия. Эстетика 1990-х отлично тут выдержана: общая пастельная гамма, небесно-голубая нейлоновая сетка, матовый темно-синий нубук.

Бешеная популярность спортивной обуви последние несколько лет, когда ее стали носить со всем на свете, вплоть до смокингов и бальных платьев, пока нисколько не ослабевает. Все по-прежнему обсуждают, чем отличаются разные модели и марки трекинговых кроссовок, и ни один модный магазин не обходится без спортивной обуви. Но случаи подобного сотрудничества — особые. Это всегда лимитированный выпуск, и такие кроссовки легко становятся коллекционными. В Москву привезли всего десять пар, продажи начинаются в понедельник 12 августа в магазине Sneakerhead, главном московском сникер-шопе.

L’Artisan Parfumeur, одна из самых старых и заслуженных нишевых парфюмерных марок, выпустила новый аромат — а это всегда событие. Он называется Caligna (что на провансальском диалекте французского вроде бы означает «флирт») и посвящен Грассу, самому известному городу в истории мировой парфюмерии. Сделала его молодой парфюмер Дора Багриш-Арно, которая родилась в Алжире, выросла в Париже и кое-что знает о средиземноморской культуре, а именно ей и посвящен новый аромат. Портфолио у Багриш-Арно, конечно, не самое представительное, но она уже успела поработать, например, для очень модной сейчас марки Olfactive Studio, и то, что к ней обратился L’Artisan Parfumeur, — заметный шаг в ее карьере.

Солирует в аромате мускатный шалфей, который растет именно в Провансе; кроме него в начале заявлены роза, инжир и лист мандарина. Розу разглядеть трудно, а вот все остальное вполне опознаваемо. Далее вас встречает жасмин, фиалка и мастиковое дерево, а закончится все сосновыми иглами, дубом и амброксаном — и вот его-то вы точно услышите. Вообще, синтетические заменители натуральной серой амбры сегодня есть в базе практически любого аромата, будь то маленькая нишевая марка или люксовый гигант. В целом получился такой очень аккуратный, по всем правилам сделанный аромат для продвинутой публики — примерно это и ожидаешь увидеть под заголовком «современный нишевый аромат». Насколько это вас увлечет, зависит от того, что вы больше любите — оправданные ожидания или неожиданные ходы. Caligna вот-вот появится в Москве и будет стоить 7776 рублей за флакон 100 мл.

Chanel обновила свою прогрессивную линию солнцезащитных кремов UV Essentiel. О том, как важны санскрины, сегодня даже как-то неловко говорить, настолько это уже очевидно. Chanel предлагает три уровня защиты на разные случаи жизни — SPF 20, SPF 30 и, самый серьезный, SPF 50+. Кроме того что UV Essentiel защищает кожу, он еще и увлажняет ее, не оставляя блеска и не забивая поры, а напротив, сохраняя их от пыли и прочих загрязнений. Как у всех современных санскринов, у UV Essentiel легкая текстура и такой же легкий запах, который не будет отпугивать соседей на пляже. Всем, кто наконец-то в августе собрался в отпуск, эти идеальные белые флакончики будут вполне полезны. Стоят они 2640 рублей за 30 мл.

(обратно)

Навальный нам сделался другом

Максим Соколов

Максим Соколов

Особенностью избирательного процесса с тех пор, как в 1988 г. обновляющаяся КПСС провозгласила курс на альтернативность выборов и вообще на баллотировку по-европейски, является то, что процесс этот вечно живой. Причем не столько в том смысле, что власть исходит от народа и в результате народного выбора вечно обновляется, сколько в смысле чрезвычайной подвижности и текучести самого избирательного процесса. Как общие правила (сколько депутатов, на какой срок и по какой системе следует набирать), так и процедурные нормы, согласно которым положено домогаться выборной должности, находятся в постоянном движении.

Характерен в этом смысле вступивший в силу 12 июня 2002 г. Федеральный закон № 67 «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ». Закон был принят при предыдущем председателе ЦИК А. А. Вешнякове, лично возглавившем рабочую группу для подготовки предложений по совершенствованию законодательства о выборах. Вешняков, будучи человеком строгим, педантическим и, не в пример своему преемнику, совершенно чуждым экстравагантности, видел свою задачу в том, чтобы детально регламентировать самомалейшие детали избирательного процесса, чтобы совершенно исключить возможности злоупотреблений. «Мне бы управиться хотелось, Русь оковать законом крепким, что броней», — мог бы сказать А. А. Вешняков.

Управиться удалось не вполне: с момента принятия и до сего дня в закон было внесено более 60 поправок. Закон об основных гарантиях избирательных прав претерпел примерно ту же эволюцию, что и УК с УПК: большое количество бессистемно вносимых поправок вместо того, чтобы способствовать немецкому орднунгу, поспособствовали скорее неразберихе.

Это вообще принцип российского законодателя новейшего времени: «Так я же не дурак, // И ту беду поправлю: // Длиннее прежнего я рукава наставлю». Вследствие чего иные господа, включая высокопоставленных, «Запутавши дела, их поправляют, // Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют».

Тогда как бессистемное усложнение любого законодательства, в том числе законодательства о выборах, имеет свой естественный предел. Избирательное право есть не только активное, но и пассивное — право домогаться выборной должности, а тут в смысле гарантий наблюдалось постоянное ухудшение. Если в 1989 г. профессор А. А. Собчак, вооруженный лишь матюгальником, лично домогался благосклонности граждан у выхода из ст. м. «Петроградская» — и в том преуспел, а в 1995 г. журналист М. В. Леонтьев, шедший в Думу с либертарианской программой, лично сжигал у ст. м. «Теплый Стан» чучело бандита — правда, в Думу не прошел, но добрых граждан позабавил, — то ныне закон столь усовершенствовался, что кандидат, желающий исполнить все его требования, должен держать при себе серьезный юридический штат. Простой кандидат-одиночка не в состоянии объять умом необъятный закон и обойти все крючки и ловушки. Это уже не говоря о специфике реального правоприменения. Чем бессистемнее и запутаннее законодательство, тем легче проводить принцип «друзьям — все, врагам — закон».

В какой-то момент — и, похоже, этот момент настал — закон достигает такого уровня совершенства, что на него плюет и само начальство. Памятник законодательства существует уже сам по себе, а живой процесс выборов — сам по себе. Политический гений кандидата в мэры Москвы А. А. Навального (или его простая удачливость, не беремся судить) в том и выразился, что его выдвижение пришлось на этот момент. Уже прохождение через муниципальный фильтр, когда полновластный соперник упрашивает депутатов от своей партии проголосовать за утверждение противника, обессмысливает саму норму (на иной взгляд, изначально бессмысленную) о фильтре.

Надежная схема финансирования избирательной кампании, когда бывший банкир, а ныне гражданский активист В. Л. Ашурков открыто, т. е. полностью по закону, финансирует избирательную кампанию А. А. Навального, а затем рядовые граждане (или вовсе не рядовые, или вовсе не граждане — поди проверь) анонимно возмещают В. Л. Ашуркову его траты, находится на грани — или за гранью — фола, и в каких-нибудь США или Германии вызвала бы ряд самых неприятных вопросов к кандидату. Мосизбирком, однако, чей председатель В. П. Горбунов прежде славился своей чрезвычайной суровостью к кандидатам не от партии власти (иные говорят, что даже чрезвычайными злоупотреблениями), относится и к этой, и к другим деталям кампании киберактивиста крайне философически — «солнышко светит, дождик идет, надежные схемы работают».

То есть закон об основных гарантиях, идеология и практика которого была «шаг вправо, шаг влево — ЦИК стреляет без предупреждения», отныне сменился практикой, значительно превышающей свободы самых свободных стран. Москва вдруг оказалась впереди планеты всей, сама того не заметив, а в соответствии с формулой «друзьям — все, врагам — закон» кандидат А. А. Навальный сделался лучшим другом действующей власти.

Закон-то давно дошел до абсурда и нуждался в корректировке, если не в отмене, однако нынешний фактический мораторий на него порождает ряд технических вопросов. Во-первых, только А. А. Навальный сделался другом власти или остальные четыре кандидата на московских выборах — тоже? Во-вторых, закон об основных гарантиях является федеральным и имеет силу в отношении всех выборных мероприятий на территории РФ. Одновременно с выборами московского мэра 8 сентября проводятся выборы глав еще семи регионов, шестнадцати региональных заксобраний, восьми глав губернских городов etc. Действует ли мораторий также и на эти выборы или фактическая отмена (снова подчеркиваем: гуманная и превосходная) касается только Москвы и ради этого не грех и разорвать единство законодательного пространства? В-третьих, каково действие моратория во времени? Имеем ли мы дело с новой правоприменительной практикой — или дело обстоит так, что сегодня калитка приотворилась, а завтра снова захлопнется?

Все это гораздо интереснее, чем судьба отдельно взятого киберактивиста.    

(обратно)

Оглавление

Пора вылезать из черной дыры

Онлайн-абордаж

О деле Фарбера как типичном

На Керимова Лукашенко нашелся

Агент ритейла в Сбербанке

Поезд на Cевер

«Большого молока» не будет

Койко-место

StopSleep — ловушка сна

Выздоровление через кошелек

Нищета в тени небоскребов

Поторопились

Система интенсивной терапии

Долгосрочная конкурентоспособность

Войну пора заканчивать

Демобилизирующий канцлер

Роман развитого человека

Hi-End

Навальный нам сделался другом