Происшествие кончилось в пятницу [Сватоплук Грнчирж] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Сватоплук Грнчирж Происшествие кончилось в пятницу
ГЛАВА ПЕРВАЯ знакомит нас с Петронилом, убеждает в том, что иметь старшую сестру совсем не мед, а главное — сообщает о готовящейся страшной мести. Однако подтвердить известную пословицу «месть сладка» она не может, ибо назревают более серьезные события.
Петронил сидит, склонившись над учебником, и беззвучно шевелит губами. Давайте посмотрим, что это он учит. Аа–а–а! Ботанику! «Сухие плоды. У злаков каждый плод содержит по одному семени, причем стенки плода срастаются с семенами. Такой плод называется зерновкой. В плодах подсолнечника имеется также по одному семени, но, в отличие от зерновки, кожистые стенки плода не срастаются с семенем. Такой плод получил название семенки». Но, честно говоря, мы с вами и то знаем ботанику лучше, чем Петронил. Ведь он вовсе не учит. Он и учебник–то открыл не на той странице. В школе сейчас проходят строение пшеничного зерна! А может быть, условия всхожести? Точно не помню, но, кажется, что–то в этом роде. Итак, Петронил ботанику не учит, а просто сидит над книгой и шевелит губами. Он мрачен. Очень мрачен. А на дворе такое чудесное, ясное утро! Петронилу приходится частенько повторять уроки перед самой школой. Не мешало б и сегодня! Но нет! Вчера ему была нанесена жестокая обида. Разве можно это простить? И вот он сидит, склонившись над учебником, и, вместо того чтоб учить ботанику, плетет сети интриги. Да, да, представьте себе, сегодня здесь, в кухне, будет сплетена сеть интриги. Мы, конечно, могли бы сказать: он собирается отомстить, но… Однажды Петронилу попалась растрепанная книжонка с оторванным концом. Последняя глава называлась «Сети интриги». Петронил ничего не понял. Он дошел до того места, где какой–то Вабу (а может быть, Кишионкил) свирепым взглядом провожает симпатичного погонщика слонов Кишионкила (а может быть, погонщика звали Вабу?). Дальше не хватало страниц, и Петронилу пришлось смириться с тем, что из всего заманчивого заголовка он понял лишь существительное мн. ч. «сети». А это, согласитесь сами, не так уж много. Но зато сегодня Петронил уже сам, совершенно самостоятельно, плетет «сети интриги». Мы, конечно, могли бы сказать «собирается отомстить», но дело не в этом. Гораздо важнее другое. Когда плетут сети интриги, или, если вам угодно, собираются мстить, то обычно такое действие бывает направлено против определенного лица. И вот сейчас это «определенное лицо» заперлось в ванной комнате и весело мурлычет какую–то песенку без слов. Это «лицо» — родная сестра Петронила Вера. Ей, кажется, скоро двадцать. Но Петронила сестра интересует мало, не будем и мы проявлять любопытство. В чем же ее вина, за что Веру ждет жестокое наказание? А дело в том, что вчера была ее очередь мыть посуду и помогать маме, а она явилась домой поздно и посуду мыл Петронил! — Мамочка, это будет великий день! — все повторяла она накануне. И мама улыбалась… А Петронилу было сказано: — Потрудись–ка ты вместо Верушки, она сегодня занята, но в долгу перед тобой не останется! И Петронил мыл посуду, убирал кухню, а в груди его закипал гнев: сколько можно было за это время дел переделать! Проявить пленку, почитать «Коркоран», сбегать к ребятам на косогор, там всегда есть чем заняться. Ну, а сегодня? — Мамочка, сегодня наконец свершится! Сегодня, сегодня! — пела и смеялась Вера и даже покружилась с мамой по кухне. А Петронил? Опять ему сегодня мыть посуду? Верушка, видите ли, занята! Она распевает, а ты за нее работай! Месть, только месть — единственный вв1ход из положения! Петронил должен быть отомщен. Четверть восьмого. Ждать больше нельзя. Петронил поднимается со. стула, захлопывает ботанику и сует ее в портфель. Вера в ванной все еще поет. Но месть неотвратимо близится. Петронил останавливается на пороге Вериной комнаты. Кстати, у Веры есть своя отдельная комната — разве это справедливо? Вот бы эту комнату Петронилу! Он превратил бы ее в фотолабораторию, мастерскую, здесь собирался бы их отряд… Но нет! Верушке, видите ли, нужна отдельная комната! Но довольно слов. За дело! Месть близка. А какая? Связать, что ли, узлом рукава джемпера? Засунуть что–нибудь в туфлю? Петронил колеблется. Хорошо еще, что в ванной все еще распевают. Петронил растерялся, он не знает, что ему предпринять. Вдруг сейчас кто–нибудь войдет! А тут еще какой–то шум под окнами. И вдруг его взгляд падает на Веркину пудреницу. Она как ни в чем не бывало лежит рядом с настольной лампой. Петронил хватает пудреницу — и бегом в переднюю. Вера перешла на другой мотив. Петронил, даже не взглянув на пудреницу, сунул ее в верхний карман пиджака и с удовлетворением почувствовал, как она проскользнула за подкладку. Карман пиджака дырявый, и Петронил старательно скрывает это обстоятельство от мамы. Чего только не спрячешь в такой карман! Сейчас, к примеру, там покоится пудреница. Вот разозлится Верка, когда обнаружит пропажу! Петронил вообще терпеть не может все эти дамские штучки, и сейчас он счастлив вдвойне. А что, если насыпать в пудру чихательный порошок? Вот будет смеху! Верка начнет наводить красоту и… Петронил даже просиял, представив себе последствия этой страшной мести. Надо будет попросить порошок у Робинзона. У кого у кого, а у него найдется! Ванная умолкла. Петронил вскочил в кухню, схватил свой портфель и глянул на часы. Скоро половина восьмого. И вот он уже на улице. Идет и весело свистит. — Петя!.. — послышалось из окна. Петронил испуганно обернулся. — Петя, ты завтрак взял? Конечно, мама. Каждый день один и тот же вопрос! — Взял, мама, взял! — откликнулся Петронил и… Постойте, здесь что–то неладно. Мы забыли сказать, что Петронил — вовсе не Петронил, его зовут Петр. И только среди товарищей он становится Петронилом. Придется извиниться перед читателями за эту неточность и… Но что это? Из дому вдруг донесся дикий вопль! Верка! Петр забеспокоился. Обнаружила пропажу и подняла крик? Странно. Для верности он прибавил шагу, а завернув за угол, припустился бегом. За углом он чуть не налетел на человека. Ему показалось, будто человек этот только что поднялся с земли. Неизвестный открыл было рот, полный золотых зубов, но ничего не сказал и тут же поспешно удалился. Петр заметил, что на нем надет светлый прорезиненный плащ и шляпа и что он еще не стар. Больше Петр ничего разглядеть не успел, о чем очень сожалел позже.ГЛАВА ВТОРАЯ познакомит вас с Робинзоном и его туго набитым портфелем. Эту главу должен прочесть каждый, кто хочет узнать, почему Петронила зовут Петронилом, а Робинзона — Робинзоном.
Петр пересек площадь и встретил… Впрочем, нет. Сейчас Петр идет в школу, он встречает ребят, и теперь он уже не Петр, а Петронил. Итак… Перейдя через площадь, Петронил встретил Робинзона. Робинзон шел, сильно накренившись вправо, и Петронил сразу понял, что причиной тому большущий, туго набитый портфель. Это показалось Петронилу странным. Робинзон был человек практичный и экономный. Одно время он даже носил в школу только те страницы из учебника математики, которые были нужны в этот день. Такой «режим экономии» продолжался бы и дальше, но его пресекла запись в дневнике. Удивленный Петронил вместо приветствия покачал головой: — Ты что это тащишь? Робинзон прищурил глаз, задумался и неопределенно ответил: — Да так. Всё дела, дела… Он переложил портфель из одной руки в другую и двинулся дальше. Теперь он накренился на другой бок, но шагал по–прежнему быстро, и Петронил должен был спешить, чтобы не отставать от своего долговязого приятеля. Они шли и молчали. Это тоже было странно. Обычно Робинзон, прищурив правый глаз, сам задавал вопросы и сам же на них отвечал: «А знаешь, как доисторические охотники добывали огонь? Они терли куски дерева один о другой. Это сооружение было похоже на лук. Погоди, увидишь: мы сами такой сделаем». Необходимо заметить, что в описываемое нами время Робинзон зачитывался книгами Шторха[1] и поражал своих друзей всё новыми и новыми интересными сообщениями. Из–за этого увлечения и родилось прозвище — «Робинзон». В те времена, когда Робинзон еще носил прозаическое имя Ярослав Крацик, им была предпринята попытка выделать кроличью шкурку. И тогда же ему в голову пришла блестящая идея: ведь из кроличьего жира можно сварить мыло! Ярка и впрямь притащил в школу какую–то странную массу, но никто почему–то не пожелал ее испробовать. — Ага, намылишься этой дрянью, а потом и настоящим мылом не отмоешься, — заявил Илья. Весь класс был того же мнения, и Ярке пришлось мыться своим мылом самому. Надо отдать справедливость — мыло мылилось, но никто не мог с уверенностью сказать, какие были у Ярки руки перед мытьем — грязные или чистые. Но так как мыло кончилось, а новую кроличью шкурку Ярка достать не смог, то достоинства мыла Крацика остались по сей день невыясненными. Вскоре после «мыльной эпопеи» Ярка занялся производством глиняной посуды, обжечь которую ему, однако, не удалось. Затем он начал изготовлять первобытный лук и стрелы. А когда он наотрез отказался использовать для тетивы обыкновенную бечевку, Петронил сказал ему: — Эх ты, Робинзон! У Петронила были все основания придумывать ребятам прозвища — ведь его собственное было ему ненавистно. Пока Петронил и Робинзон шагают в школу, мы вам кое–что расскажем и объясним. Однажды, в конце прошлого учебного года, кто–то в классе крикнул: — У Петра сегодня именины! Петр Склонил именинник! Петронил вовсю оборонялся: — У меня именины? Во–первых, я именины не справляю, а во вторых, Петры будут только в мае. А в день Петра и Павла у меня никаких именин нету, нету, нету! Какой–то ехида достал календарь и ко всеобщей досаде действительно не нашел в мае никакого Петра, но зато нашел Петронилу. — Значит, наш Петричек сегодня не именинник? Выходит, ты вовсе не Петр, а Петронила, да? И весь класс грохнул хохотом, хотя вот–вот должны были принести дневники с отметками. Тут Илья подбежал к доске и огромными буквами написал: «Петр Склонил», потом зачеркнул первые три буквы фамилии, и на доске осталось: «Петр…онил». Петронил. Класс снова взорвался хохотом. И даже каникулы не помешали прозвищу прицепиться к Петру. Вот как Петр стал Петронилом. И вог почему Петронил начал придумывать прозвища остальным. Но получалось это у него неважно. Его единственным триумфом стал «Робинзон». Но Робинзон, в отличие от Петронила, свое прозвище принял с превеликим спокойствием. Не сказал ни слова. И глазом не моргнул. И вот сейчас, когда они вместе идут в школу, Робинзон тоже не говорит ни слова. И глазами, наверное, не моргает, но этого Петронил утверждать не может, потому что сам он не отводит глаз от туго набитого портфеля приятеля. Портфель кажется ему необычайно таинственным.ГЛАВА ТРЕТЬЯ рассказывает о том, как Робинзон занимался обменом, как Ширнерова с третьей парты помешала учительнице проводить опрос по истории, и сообщает о неутешительных выводах, которые сделал Петронил о собственной персоне, пока ехал в трамвае.
Тайна портфеля Робинзона была разоблачена еще перед началом урока. Робинзон вошел в класс и тотчас же направился к парте, за которой сидел Гонза. На ходу он коротко бросил: — Принес? Гонза поднял голову, вытянул шею и пристально посмотрел Робинзону в глаза. Вместо ответа он выпалил также коротко: — Принес? Робинзон упрямо тряхнул головой: — Я тебя спрашиваю — ты принес?! Гонза явно не хотел уступать, но, заметив толщенный портфель, который Робинзон поставил на пол, он улыбнулся: — Конечно! Больше Гонза не сказал ни слова. Гонза вообще был молчалив. Робинзон, находясь в обществе Гонзы, тоже не отличался красноречием. Он молча открыл портфель и разложил перед ним кипу книжек. Петронил перестал вытягивать шею и разочарованно вздохнул. Это были старые книжки. Очевидно, Робинзон не очень дорожил ими. Рядом с путевыми записками, которые назывались «Под палящим солнцем», лежал томик Клостермана, была здесь и детская книжонка про зверушек, и брошюрка «Что можно сделать из дерева», и еще несколько книжечек. Самой ценной, несмотря на то что она была засалена и потрепана, несомненно являлась книга «Полный вперед в мир техники». Ее Гонза тотчас же схватил и принялся перелистывать. — А что еще даешь? — спросил он. — Ты что, совсем рехнулся? — задохнулся от возмущения Робинзон. Но так как в это время зазвенел звонок, он сгреб книжки обратно в портфель и ринулся на свое место рядом с Иркой Домкаржем. Он уже вообще жалел, что принес «Полный вперед в мир техники». Отдавать такую книжку! «А «Коркорана» не хочешь? — написал он Гонзе. — Я дал его почитать Петронилу, но скоро возьму обратно». Записка пошла к Гонзе, и тут же пришел ответ: — «Лучше «Полный вперед» в руках, чем «Коркоран» у Петронила». Но во время перемены они, ко взаимному удовольствию, все–таки договорились,, и Гонза засунул в свою парту «Полный вперед». — А Шторха ни одной книги не принес? — не преминул заметить Гонза. — Конечно, нет, — ответил Робинзон. И тут Гонза достал из кармана какой–то черный камень. — Смотрите–ка, булыжник! — воскликнула Ширнерова, которая сидела с ним рядом. От этой девчонки никогда ничего не укроется. — Булыжник? Сама ты булыжник! Умница! Каменный топор! — не сдержался Робинзон, хотя его внимание было целиком поглощено этим странным черным камнем. Все сгрудились вокруг Гонзы. Был здесь и Петронил. На ладони у Робинзона лежал темный блестящий камень с круглым аккуратным отверстием посредине. С одного конца он был старательно заточен, второй конец был плоский, словно отбитый. Илья взял камень в руку, засунул в отверстие палец и принялся вращать топор вокруг пальца. — Действительно, похож на доисторический топор, — рассуждал он вслух, — но что–то уж слишком аккуратно сделан. Поглядите на шлифовку или на эту сторону. Чем они могли ее так заточить? Это просто подделка. Гонза вскочил со скамейки: — Что? Подделка? Мой дядя нашел его в поле! В Коуржиме находят много. Не знаешь, что ли, что там ведутся археологические раскопки? — Ну, это, в конце концов, несущественно. Настоящий он или нет, считай, что у тебя есть каменный топор, — рассудил Илья и вернул камень Робинзону. Робинзон заботливо завернул его в носовой платок, и вид у него при этом был весьма озабоченный. На уроке истории Ширнерова подняла руку: — А у Крацика есть булыжник. Робинзон нехотя достал камень из платка. — Каменный топор, — сказала учительница, осмотрев камень. — Посмотрите: с одной стороны топор, с другой — молот. Где ты его взял? Гонзе пришлось все рассказать. Кроме того, конечно, что он выменял топор на книгу «Полный вперед в мир техники». Атак как класс проявил к топору Робинзона большой интерес, учительница никого не вызывала, рассказывала сама, и урок истории протекал в приятном быстром темпе. В конце концов Робинзон получил совет зайти со своим топором в музей. — Там тебе скажут, настоящий ли он, — закончила на этом учительница разговор о топоре и, несмотря на все старания ребят оттянуть время, стала все–таки вызывать к доске. А Робинзон успел написать Гонзе еще одну записку: — «Меняться подождем. Послушаем, что скажут в музее». На следующей перемене Петронил подошел к Робинзону. Топор рассматривал Ирка Домкарж. — Конечно, сходи с ним в музей, что тут такого? Ирка вертел топор в руках. Даже очень здорово: его выставят в витрине, а рядом повесят табличку: «Подарок Ярослава Крацика из Праги. Робинзои с удивлением посмотрел на него. — Ты не удивляйся: если он представляет хоть маленькую ценность, его там обязательно оставят. Робинзон испуганно выхватил топор из Иркиных рук. Конечно, Ирка прав. Он говорит это не из зависти, как Илья. Но надо будет хорошенько подумать. — А впрочем, в музей пойти можно, — продолжал рассуждать Ирка. — Посмотрим сами другие топоры и сравним. Спрашивать специалистов не обязательно. Робинзон облегченно вздохнул и с благодарностью посмотрел на Ирку. Так благодарно, что Петронилу это даже не понравилось. Правда, Ирка умеет дать хороший совет и делает это охотно. Разбирается во многих вещах и никогда этим не хвалится. Петронил за это его уважает, но иногда бывает, что и завидует. Вот сейчас, например, как знать, возьмет его Робинзон в музей или с ним пойдет только Ирка? После уроков к трамвайной остановке они направились все втроем. Только заскочили к Домкаржам и оставили там портфели. В трамвае Петронила разозлил Ирка: он, хотя и был занят разговором с Робинзоном, вдруг вскочил и уступил место почтальону с большой сумкой. Тот сначала посмотрел на Ирку удивленно, потом улыбнулся и потрепал его по плечу. А это было многим лучше, чем если б он сказал ему «спасибо». Ирка всюду поспевает, всегда знает, как поступить. Петронил ему частенько завидует. На первый взгляд в Ирке нет ничего особенного. Мальчишка как мальчишка. Худенький, ходит в коротких штанишках, ни дать ни взять четырехклассник. Нельзя сказать, что он мал ростом, нет, па физкультуре он стоит рядом с Петронилом, но все дело в том, что Ирка не старается казаться старше, чем есть, как это делают остальные. Например, все ребята в классе начали вдруг делать зачес. И Петронил тоже. Ему это нетрудно: волосы у него волнистые, стоит только их утром причесать, и они весь день послушно держатся. Робинзону — тому хуже. Он каждый день мочит свой светлый чуб под краном, то и дело зачесывает его вверх, но волосы не слушаются, встают на макушке, торчат щеткой. А Ирка? У него до сих пор сбоку проборчик, как был в первом классе. Те, кто знал Ирку Домкаржа мало, называли его маменькиным сыночком. Хотя бы потому, что Ирка всегда держится в тени, зря не болтает и внимание к себе привлечь не старается. Наверное, поэтому его в классе считают «середнячком», хотя Петронил и верил, что по знаниям Ирка всех заткнет за пояс. Стоит ему только захотеть. Стоит только поднять руку и повторить то, что он рассказывал на переменке. Неизвестно, правильно ли ведет себя Ирка, но он, вне всякого сомнения, скромный, прямой и вдумчивый. Вот почему завидует ему Петронил. И Робинзону завидует тоже — ведь Робинзон такой изобретательный, энергичный. А он? Петронил? Только и умеет завидовать! А что в этом хорошего?ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ могла бы вернуть нас в каменный век, но все портят таинственные звонки. Зато она объяснит нам, как не надо вести себя в музее.
— Слезай, приехали! Проснись, приятель! — говорит задумавшемуся Петронилу Робинзон. Ага, Вацлавская площадь. Мальчишки шагают по широкой лестнице, которая ведет к Национальному музею. У кассы и по дороге в «доисторический зал» командование, естественно, берет на себя Ирка. Ему здесь все известно. Петронил, задрав голову, осматривает потолок, стены… — По ков–рам… —вдруг скрипуче разносится по вестибюлю. Петронил оборачивается к смотрителю и кивает головой. — По ков–рам… — повторяет голос настойчивей. Петронил растерян. Да, ковровые дорожки ведут в зал. Он это понял и, минуя ковровую дорожку, осторожно ступает по паркету. Но Ирка уже схватил его за рукав и тащит на ковер. — Хо–дить по ков–рам, — еще раз настойчиво повторяет скрипучий голос. Теперь Петронил наконец сообразил и, пунцовый от стыда, старательно вышагивает по вишневой дорожке. Ковер глушит шаги, и мальчишки, сами того не замечая, переходят на шепот. У входа в «доисторический зал» Робинзон заволновался. Здесь экскурсоводом будет он. — Ти–хо! — скрипит голос за их спинами. Сторож, маленький старичок с седыми усами, входит вслед за ребятами и строго оглядывает их. Робинзон указывает на какие–то таблицы и карточки. — Первобытные люди занимались охотой. Знаете, как их отличить от позднейших оседлых людей? — спрашивает он и тут же сам торопливо отвечает: — У охотников тоньше икры ног. Ведь они постоянно двигались, ходили, выискивали зверя… Не смейтесь, так сказано у Шторха… Петронил никак не может на чем–нибудь сосредоточиться. Он делает несколько шагов к большой витрине. Тррр! Петронил вздрагивает. Что это? Где–то в витрине раздался звонок. Слабый, но явственный. Сторож смотрит на них и угрожающе шипит: — Ти–хо — там! Ти–хо! Ребята испуганно поворачиваются к витрине. Но испуганнее всех выглядит Петронил. И в ту минуту, когда Робинзон уже перестает удивляться и кидается к какому–то первобытному оружию, вдруг снова раздается: Тррр! У Петронила подкосились ноги. Звенит здесь, именно здесь! — Что тут тво–рится? Кто это де — ла–ет? — Монотонный, скрипучий голос сторожа становится все сердитей. Петронил стоит разинув рот и вдруг видит, что сторож направляется к нему. — Сплошное озор–ство! Ты за–чем за–во–дишь здесь будильник?! — Старик ткнул костлявым пальцем в Петронила. Петронил от изумления не может выдавить ни звука. Потом робко улыбается: — Я?.. — А кто же тут зво–нит? — Может быть, это там, — мямлит пораженный Петронил и тычет пальцем в витрину. — Я не знаю, — добавляет он тут же, ибо глупо обвинять в чем бы то ни было останки представителя мезозойской эры. Т–рр–р! Старичок затрясся. Лицо его перекосилось от гнева, он закричал: — Вон! Вон! Безобразники! Вон отсюда! Перепуганный Петронил неуверенно последовал в том направлении, куда указывал палец сторожа. — И вы тоже вон! — обернулся сторож к удивленным ребятам. — Да по коврам, по коврам! не преминул старик напомнить Робинзону, который шагнул было на блестящий паркет. В вестибюле Ирка нагнал Петронила. Что у тебя там звонит, скажи на милость? — У меня? Да что я, будильник ношу с собой, что ли… — отчаянно оборонялся Петронил, как вдруг... Тр–ррр! Петронил разинул рот, словно рыба, вытащенная из воды. Звук исходил от него. Ребята выволокли его на улицу. Петронил хлопал себя по карманам. Вид у него был несчастный. — Да нет у меня ничего! Будильник? Спятили вы, что ли? — И тут он вдруг нащупал что–то за подкладкой пиджака. Тр–рр–р! — раздалось оттуда. Веркина пудреница! Вконец перепуганный, Петронил схватился за карман, тщетно стараясь попасть в него дрожащей рукой. Он неловко стащил с себя пиджак, и через секунду пудреница уже лежала на его ладони. — Что? Эта штука звонит? — Не знаю, но больше у меня ничего нет. Это Веркина пудреница, моей сестры. Я про нее забыл… — сбивчиво объяснял Петронил. — Пудреница! — недоверчиво спросил Ирка. Трр–ррр! Петронил чуть не выпустил ее из рук. Она действительно звонила! Робинзон взял коробочку, повертел ее и нажал маленький выступ сбоку. Крышка отскочила, под ней ребята увидели еще крышку, на которой был какой–то рычажок, две крохотные разноцветные кнопочки и небольшое поперечное сечение с цифрами и еще одним миниатюрным рычажком. В центре коробочки находилось отверстие, защищенное тонкой сеточкой. — Что это? — Не знаю, ребята, понятия не имею… Она Веркина… — Экспонометр? — попытался угадать Робинзон, нетерпеливо сдвигая с места рычажок. — Не тронь, Ярка, не тронь! Ты ведь не знаешь, что это за штука, — прошипел Ирка. Робинзон согласился, захлопнул крышечку и вернул пудреницу Петронилу, тот сунул ее в карман штанов. — Верни Вере. Неизвестно еще, что это такое. Мальчишки уже спускались по лестнице, как вдруг Ирка заметил, что Петронил побледнел и замер на месте. — Ребята, она щекочется! — Зубы у него стучали, и он хватался рукой за карман. — Попробуйте сами! Ирка взял коробочку, положил ее на руку и вдруг почувствовал, что ладонь у него начала чесаться. Казалось, будто кто–то дробненько постукивает изнутри по крышке пудреницы. Ирка передал ее Робинзону, а Робинзон заявил, что эта вибрация напоминает ему прикосновение к проводам, по которым идет очень слабый электрический ток. — А теперь не звонит, а трещит. Что с пей? Может, сейчас взорвется? — С какой стати Вера будет прятать у себя опасную вещь? — Ребята, пожалуйста, остановите ее, пусть не трещит, пусть хотя бы не трещит! — в отчаянии умолял Петронил. Робинзон решительно открыл крышку и, после непродолжительного колебания нажав зеленую кнопочку, положил пудреницу на ступеньку. Время шло, а ребята ждали. Потом наконец Петронил отважился и нагнулся к пудренице. И тут же глаза у него полезли на лоб и руки судорожно вцепились в край каменной ступеньки. Он хотел что–то произнести, но это ему не удалось, и он так и замер с раскрытым ртом. — Что случилось? — испуганно спросил Ирка. — Ребята, — хрипло выдавил из себя Петронил, — она говорит! Робинзон решительно открыл крышку и положил пудреницу на ступеньку.ГЛАВА ПЯТАЯ, из которой становится известно, что пудреница не только говорит, но даже свистит.
Ребята наклонились к пудренице, и она вдруг заявила Петронилу: — Не открывай! Это было сказано тихо, но отчетливо. Насмерть перепуганный Петронил только смог пробормотать: «Я не…» — но коробка не слушала его и продолжала нести что–то непонятное. — Я… я не знаю… — попытался выдавить из себя Петронил. — Не трогай, не трогай! — снова цыкнула на него коробка. И Петронил, умолкнув, бессильно развел руками. Долго стояли мальчишки над пудреницей, не обращая внимания на идущих мимо людей, и только удивленно переглядывались. Но пудреница молчала. — Это не радио, — отважился наконец шепнуть Робинзон. — Я сначала подумал, что это радиоприемник. Я читал, есть такие крохотные приемнички, величиной со спичечную коробку. Снова стало тихо. Ирка о чем–то упорно размышлял. Петронил выглядел перепуганным, а мысли его витали далеко. «Радио или не радио, каким образом такая вещь могла очутиться у Веры?» Наконец Ирка обратился к Петронилу: — А что ты услыхал с самого начала? Ну, самое первое. Петронил проглотил слюну и открыл рот: — Погоди, что же это было? Кто–то сказал: «Отдай это Всеведу. Или отвези на…» Петронил умолк и задумался. Робинзон попробовал пошутить: — А может, Долговязому, Толстому и Остроглазому? Но Петронил не обратил на него внимания. — …на какую–то улицу. Начинается на «м», позабыл… Это фамилия знаменитого художника… — Манес[2], — выпалил Ирка. Петронил все еще вспоминал, а Ирка продолжал: — Маржак! — Нет, не Маржак. Я даже не знаю такого художника. — Наверное, Манес. Ну конечно, Манес. Улица Манеса! — воскликнул Петронил. «Отвези это на улицу Манеса!» Ребята помолчали. — А кто, собственно, тебе все это говорил? — спросил Ирка. — И вообще, что это? Какая–нибудь рация? «Слушайте, — тихонько окликнул их Робинзон и присел на ступеньку. Там кто–то свистит, — прошептал Ирка и храбро взял пудреницу в руку. Свист вдруг резко оборвался. Ирка протянул ее Петронилу и заметил: — А свистит–то плохо, фальшивит! И начал сам высвистывать какой–то веселый мотив. Долго еще стояли ребята на лестнице у музея. Петронил умоляюще смотрел на друзей: что они посоветуют? Ирка вздохнул: — Поехали домой. Верни ее сестре, может, она объяснит тебе, в чем дело. И вдруг неожиданно Робинзон начал размахивать у них перед носом своим каменным топором. — Нет, — запротестовал он, — нет, пошли на улицу Манеса. Ведь пудреница нас просила. Пошли, и все. Ирка попытался вспомнить, где эта улица находится. Потом стали спрашивать у прохожих. Удивительно, но им сразу объяснили: «Тут неподалеку, где начинаются Винограды». И ребята согласились с Робинзоном. — Рукой подать, — сказал регулировщик на перекрестке и кивнул в сторону музея. — Главное, не надо ехать на трамвае, обрадовался Робинзон (у него оставалось всего шестьдесят геллеров на обратную дорогу).ГЛАВА ШЕСТАЯ рассказывает о том, как Робинзон исправил надпись на афише и что из всего этого вышло.
«Подать рукой» — это было, конечно, преувеличение. А впрочем, улица оказалась не очень далеко. И вот ребята наконец стоят в начале длинной, серой, скучной улицы. На стене дома табличка: «Улица Манеса». — Я бы не сказал, что здесь нас ждут, — заметил Робинзон и переложил топор из одной руки в другую. Ребята ничего не ответили. Наконец Ирка двинулся вперед. Ребята последовали за ним. Они шагали вдоль сумрачных домов. Рядом с простыми, строгими зданиями стояли дома, богато украшенные скульптурами, лепными украшениями в виде гирлянд цветов и позолоченными надписями на фронтонах, но однообразная серая окраска, облупившаяся штукатурка и мрачные подъезды делали их скучными и навевали грусть. Но вот серое однообразие домов и тротуаров нарушила веселая пестрая стена, на которой теснились афиши. Строго говоря, это был деревянный забор между двумя домами. Петронил еще издали попытался разобрать большие красные буквы на самой яркой афише. — Ц–и–р… цирк… Какой цирк? — П–при–бы–вает… Но какой? — Старая афиша, — махнул рукой Робинзон, — она тут с осени висит. Они прошли еще несколько шагов и остановились. — «Прибывает цирк Буш». — Так и будем здесь топтаться? — громко спросил Ирка, в нетерпении поглядывая на уходящую вдаль улицу. — А относились ли эти слова вообще к нам? Откуда и кому известно, что у меня есть эта штука? — И Петронил достал из кармана пудреницу. Между тем Робинзон, которому всегда есть до всего дело, вытащил огрызок карандаша, одним махом зачеркнул слово «прибывает» и вывел крупно: «уехал». «Цирк уехал». — Так, — удовлетворенно молвил он и добавил огромный восклицательный знак. — Ой! Это крикнул Петронил. И не без причины. Для того чтобы соорудить под восклицательным знаком точку, Робинзон так стукнул по афише зажатым в руке карандашом, что доска оторвалась и свободным концом едва не угодила Петронилу по лбу. Робинзон потерял равновесие, но тут же снова возвратился в исходное положение. А в общем ничего особенного не случилось. Петронил даже не упрекнул Робинзона. Оторванная доска все еще слегка раскачивалась. Робинзон отодвинул ее, всунул в щель голову и в удивлении закричал: — Посмотрите, ребята, вот это да!Теперь стало ясно, что забор, оклеенный разноцветными афишами, закрывал пустырь. Во время войны здесь бомба угодила в дом. Остались лишь стены, подвалы да груды кирпича. Пустырь порос травой и лопухом. Тут и там стройные акации тянули к солнцу ветви, густо облепленные гроздьями белых цветов. Робинзон заинтересовался. Он огляделся и, так как улица Манеса была пустынна, неожиданно ловко проскользнул в сад. Доска качнулась и закрыла лазейку. Ирка и Петронил переглянулись и пожали плечами. Но через мгновение они все трое уже были на пустыре. Робинзон в восторге бегал по остаткам фундаментной кладки и вопил: — Ребята, до чего же здесь здорово! Совсем археологические раскопки! Это наверняка развалины крепости Само! Ирка, снисходительно улыбаясь, озирался вокруг. Робинзона особенно заинтересовали глубокие ямы — когда–то здесь были лестницы, они вели в подвалы. — А я вас вижу! — послышался откуда–то девчачий голосок. Ребята вздрогнули и оглянулись. За кучей кирпичей под акацией сидела худенькая девчонка. На шее у нее красовался выгоревший пионерский галстук, а на коленях лежали гроздья мелких цветов акации. Она совала цветы в рот и высасывала из них сладкий сок. Мальчишки с удивлением глядели на нее. Наконец Робинзон бросил ей насмешливо: — Так, значит, ты нас видишь? — Ага! — Девочка наклонила голову набок, и светлые волнистые волосы сползли ей на левое плечо. — А вообще, что вы тут делаете? — спросила она. — Смотрите, если Брикнар узнает… — …так будет знать, — отрезал Робинзон. Пусть девчонка не воображает, что их легко испугать! — Вы бы лучше спрятались, — доброжелательно посоветовала девчонка. — Если он сюда придет… — Мы? Прятаться? — начал было хорохориться Робинзон, но тут же умолк. С девчонками из своего класса он обычно разговаривал именно таким тоном, но сейчас такой тон почему–то казался ему неподходящим. Хорошо, что его позвал Ирка. — Беги сюда, в подвал! Говорящая пудреница, позабытая, лежала в кармане у Петронила. До чего же интересно, до чего таинственно было в подземелье! — Сюда, храбрые охотники, сюда! — раздался через минуту под мрачными сводами голос Робинзона. — Здесь разбил свой лагерь враждебный клан!.. Ребята нашли Робинзона в одной из ниш. Он стоял согнувшись и держал в руке лук, натягивая тетиву. — Вот где тебе было суждено найти друзей! — смеялся Ирка. — Но сейчас, к сожалению, они отправились на охоту на мамонта… Детские игрушки, — усмехнулся Робинзон и показал на стенку, где висело еще несколько луков. — Зато мой каменный топор… — Но ведь ты еще ничего о нем не знаешь, — возразил Петронил, когда в руках у Робинзона снова появился его драгоценный топор. Робинзон уселся на камень. Под руку ему попалась подходящая палка, и он принялся мастерить топорище. Узкий конец он просунул в отверстие. Подобрал ветку, содрал с нее кору и, словно лентой, обмотал ею палку и топор. Интересно, что сказала бы та девчонка, узнав, что у Робинзона есть каменный топор… Робинзон поднялся, отряхнул штаны, попытался пригладить свои непокорные вихры и начал было выбираться из подземелья на солнышко, как вдруг на него навалилось что–то тяжелое, обхватило за шею, скрутило и пригнуло к земле. — Ребята… — успел он только прохрипеть. Но Петронил с Иркой не смогли прийти к нему на помощь. Они тоже были повержены на землю. Все трое извивались на земле, атакованные неизвестным врагом.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ убеждает нас в том, что и на Виноградах можно попасть в плен. Кроме того, эта глава учит играть в футбол на четверо ворот.
Тот из вас, кто представлял себе (подобно Ирке) Брикнара свирепым седовласым сторожем, будет разочарован. Тот из вас, кто представлял себе Брикнара здоровенным, кровожадным дворником (так думал Робинзон), будет тоже разочарован. А тот, кто себе его вообще никак не представлял (а никак его себе не представлял Петронил), разочарован не будет, а будет скорее удивлен. Перед нашей троицей на осыпающемся фундаменте стоял высокий, плечистый мальчишка. Он стоял, по–хозяйски, широко расставив ноги, и покачивался с носков на пятки, заложив руки за спину. Прищурив глаза, он насмешливо разглядывал пленников. На земле у его ног стоял другой мальчишка, тощий и кудрявый. Ирка попытался шевельнуться, но сзади кто–то скрутил ему руки. Боль заставила его стоять спокойно. Целая ватага мальчишек плотно облепила дружную тройку, не давая ей сдвинуться с места. Брикнар — а это был, как вы уже и сами поняли, он — перестал наконец покачиваться и согнал с лица насмешку. — Как вы сюда попали? — спросил он со всей возможной строгостью. — Что вам здесь надо? Откуда вы взялись? Ребята молчали. Петронил с Иркой уже начали подумывать, а не эти ли мальчишки — таинственные обладатели голосов из пудреницы?! Робинзон незаметно оглянулся. Девчонки под деревом не было. «Сперва предупредила, а потом науськала на нас эту банду», — подумал он и почувствовал какое–то странное сожаление. — Командир, — обратился к Брикнару невысокий паренек в ярчайшем свитере, — а у этого какой–то молоток!.. Робинзону, которого неожиданное нападение застало врасплох, не удалось припрятать свой каменный топор. И теперь он отчаянно боролся за него. Нет, никто не посмеет отобрать у него топор! — Только тронь, попробуй, я тебе кудри разовью! - крикнул он приятелю Брикнара, который все наступал на него. Мальчишка в свитере отпрянул, но другой, краснощекий, все–таки успел выхватить топор из рук Робинзона! — Да он, наверное, неандерталец! — заорал краснощекий и помахал над головой топором. Компания расхохоталась. — Обезоружить! — приказал Брикнар. И по карманам пленников принялись шарить назойливые руки. У Робинзона от злости дрожала каждая жилка. Он дергался, вырывался что было сил, и справиться с долговязым Робинзоном было совсем нелегко. Ирка презрительно улыбался. Оп, как и Робинзон, не трусил, хотя, в отличие от него, стоял спокойно. Зато Петронил боялся. Боялся за пудреницу. Что они с ней сделают? Разломают? И почему он не спрятал ее за подкладку! — Деньги не трогать, записные книжки не читать! — отдал великодушный приказ Брикнар и начал прохаживаться взад–вперед вдоль стенки. У Робинзона отобрали проволочки от электрического звонка, у Ирки — трамвайный абонемент, а у Петронила злосчастную пудреницу. Она вызвала среди брикнаровцев необычайное веселье. — Дайте мне напудриться! — завопил кто–то, и вся компания принялась хохотать. — Вы не смеете отбирать ее у меня! Это… это рация. Она не моя, — отчаянно защищался Петронил. Но мальчишки продолжали потешаться. Один из них открыл пудреницу. Остальные, притихнув, глядели на рычажки и кнопочки. — Послушайте, — попытался было убедить их Петронил, — может быть, как раз сейчас она заговорит… Но лучше б ему не произносить этих слов. Пудреница, конечно, молчала, и на бедного Петронила посыпались насмешки. — Заговорит, обязательно заговорит! — скакал вокруг него мальчишка в ярком свитере. — Вы слыхали когда–нибудь, как говорят немые?.. — Они ничего у нас на складе не взяли? — нарушил общее веселье Брикнар. — Много у вас там возьмешь! — съехидничал Робинзон. Брикнар ничего не ответил и взял в руки Иркин трамвайный абонемент. — Ага, значит, со Страшниц прикатили? Не близко! Итак, чего вам здесь надо? Пленники молчали. «А почему бы не сказать, что мы попали сюда случайно, по ошибке?» — рассуждал про себя Петронил. Но Ирка с Робинзоном молчали. Гордость не позволяла им пускаться в объяснения. — Адъютант! Вернуть абонемент! — обратился Брикнар к Кудрявому, когда понял, что ответа ему не дождаться. Топор и пудреница все еще лежали на разрушенном фундаменте перед Брикнаром. Целая ватага мальчишек плотно облепила дружную тройку.— Отвечать будете? Что вы тут делали? опять закричал на них Брикнар. Робинзон, огорченный предательством светловолосой девчонки, а может быть, тем, что Брикнар очень уж задирал нос и командовал, а может, от досады, что у них обшарили карманы, вдруг со смиренным видом ответил: — Мы пришли сюда по ягоды, ваша светлость! Брикнар обозлился. — Успокоить его! — крикнул он своим помощникам. Те еще сильнее навалились на Робинзона, стараясь скрутить ему руки, но Робинзон вошел в раж: — Простите, ваше высочество, что мы осмелились посетить ваш грязный погреб! Робинзон мотнул головой, отталкивая руку пытающегося зажать ему рот, и добавил язвительно: — Но чего уж тут — каков поп, таков и приход! — Крапиву! — приказал Брикнар. От каждой группы отделился один мальчишка и ринулся бежать в дальний конец двора. Обернув руку носовым платком, они рвали крапиву. Петронил весь сжался. И чего Ярка лезет на рожон! Придет же в голову блажь дразнить чужих мальчишек! — Зачем крапива — вы со мной без крапивы сладьте, — издевался Робинзон, пытаясь расшвырять своих врагов. — А ну, налетай! Любой получит так, что завтра в школу идти не сможет! Ирка молчал, усиленно размышляя, как поддержать Робинзона. - Отлично! — вдруг крикнул он ребятам, которые уже тащили крапиву.«— Как раз для нашего ревматизма. Вы знаете, крапива помогает лучше, чем грязевые ванны! Робинзон обрадованно рассмеялся: — Крапива — вот это по мне! Это я люблю! Давайте ее скорее сюда! — Букеты в честь нашего приезда! — с восторгом продолжал Ирка. — К чему такая роскошь, друзья? Мы не привыкли, чтоб нас встречали цветами! Мальчишки засмущались и попытались спрятать крапиву за спину. Брикнар молчал. Но лицо его постепенно светлело. Наконец он рассудил: — Отпустите их, они, кажется, ребята подходящие! Он сорвал с акации гроздь белых цветов и уселся на кирпичную кладку. Остальные последовали примеру своего командира. Итак, теперь вокруг трех пленников сгрудилось все племя пожирателей белой акации. Их было человек пятнадцать. Робинзон, уже свободный, снова вспомнил девчонку, которую они видели под деревом, и оглянулся. Ирка понимал, что теперь бояться нечего, и не преминул с насмешливой галантностью заметить: — Приятного аппетита! Брикнар не был лишен чувства юмора. Он вынул цветок, прищурил глаза и с такой же преувеличенной любезностью ответил: — Благодарствуйте. Я вижу, вы недурно воспитаны! Ирка постепенно менял свое первоначальное мнение о Брикнаре. Что вы со Страшниц, нам уже известно. Но зачем вы здесь? — снова поинтересовался командир. Теперь вопрос уже звучал дружески. Робинзон развел своими длинными руками: — Мы знакомимся с достопримечательностями Праги! — А в данный момент совершаем кругосветное путешествие, — добродушно добавил Ирка. Он сел, Робинзон последовал его примеру, продолжая: — Автобус сломался, экскурсовод заблудился, и мы очутились здесь, у прославленных Виноградских стрелков из лука. Брикнара передернуло: — Ага, значит, вы рылись в наших вещах на складе! — Мы случайно, мы не знали, — вмешался наконец в разговор молчавший до сих пор Петронил. Он все еще стоял. Только бы снова не вспыхнула ссора! Только бы они не вспомнили о крапиве! — Между прочим, — Робинзон поднял вверх указательный палец, — луки у вас ерундовские. Никакого вида. Настоящие охотники и воины делали их из ильма или тиса… Он с минуту помолчал, а потом вдруг начал громкимголосом: — «Лесные люди гневно закричали и отбросили стрелы и луки из ильма и тиса. Они воздели над головами тяжелые топоры и со страшными воплями врезались в ряды врагов». Если б Робинзон помнил наизусть что было дальше, он непременно продолжил бы. Ребята внимательно слушали. — Так сказано в книге Шторха «Герой Ник», — объявил Робинзон. — Луки из ильма и тиса… Брикнар, как видно, заинтересовался. Он задумчиво подпирал кулаком щеку. — Из ильма и тиса, — повторил он тихо. — Хорошо бы сделать такие… — Вот это, скажу я вам, будут луки! — объявил Робинзон. — А нам, между прочим, наплевать на то, что ты скажешь, — обрезал его адъютант Брикнара, которому явно не нравился такой оборот дела. Робинзон не удостоил его вниманием. Брикнар был ему больше по душе, чем этот кудрявый. — А вот копья делают из ясеня, — продолжал он. — Охотники на мамонтов пользовались ясеневыми копьями. Брикнар резко сбросил с колен гроздья акации, встал и принялся задумчиво шагать по кирпичной кладке. Его заносчивость как рукой сняло. Ирка решил, что наступила подходящая минута. — Мы, пожалуй, пойдем, — заявил он и потянулся к своим вещам. Кудрявый адъютант Брикнара вскочил и выхватил у него из–под носа топор и пудреницу. На кусочки проволоки он не обратил внимания. — Как же, «пойдем»! — заорал он. — Вы наши пленники. — Командир, созывай совет! — предложил мальчишка в очках, тот самый, который так старательно выкручивал Робинзону руки. Казалось, Брикнар колеблется. Но вот он провозгласил: — Свои веши вам придется отвоевать! — Вот это настоящее слово! — обрадовался Робинзон и принялся стягивать с себя куртку. Если дело касается топора, то он готов сражаться! — Сбегайте за мячом! — приказал вдруг Брикнар. Два мальчугана помчались к подвалу. Брикнар добавил: — А вы отвернитесь! Пленники послушно отвернулись. И, только когда мяч очутился у ног Брикнара, им было разрешено снова повернуться лицом. — В футбол будем играть, что ли? — удивленно спросил Робинзон, который приготовился было к жестокой схватке. — Я — за, но тогда надо позвать сюда всю нашу отрядную команду!.. Брикнар удивился: — Отрядную команду? У вас что, футбольная команда в школе? Ага, и в школьной таблице мы на третьем месте. Брикнар испытующе глядел на пленников. — Слыхали? — обернулся он к своим друзьям. — Слыхали, как у них дело поставлено! — Конечно, ведь у них нет Влачиховой, — отозвался краснощекий, закатывая рукава клетчатой рубахи. Брикнар оглядел остатки каменной стены, которая отделяла пустырь от соседнего двора, и задумался. — Играем на четверо ворот, —ехидно объявил Кудрявый. Он весь надулся, от спеси, как индюк. — То есть как? — засмеялся Ирка. — Для одиннадцати игроков достаточно одних ворот. А нас тут трое… — У нас такая игра, — дружелюбно объяснил Брикнар в пику своему адъютанту и указал на площадку. Это была небольшая лужайка. Воротами служили деревья, колышки и кирпичи — две–три штуки, поставленные ©дин на другой. По паре ворот друг против друга. Петронил с Робинзоном стали рядом и заняли ворота по соседству. Их задача была охранять свои ворота и бить по воротам противника. Они имели право помогать друг другу. Робинзон признал про себя, что это неплохая игра. Нужно быть все время начеку: ты и вратарь, ты и нападающий. А так как перед тобой двое ворот, то удары почти всегда попадают в цель. Ребята столпились вокруг играющих и громкими криками подбадривали игроков. В воротах противника стояли краснощекий парнишка в ковбойке и верзила, рядом с которым даже Робинзон казался маленьким. Игра только началась, а по лужайке уже разнесся торжествующий крик: Петронилу забили гол. Прошло еще немного времени, и он получил второй. Болельщики неприятеля скакали, кричали, смеялись над Петронилом. Больше всех старался Кудрявый, с которого Ирка не спускал глаз. Ведь конфискованное имущество было у него. Топор он с вызывающим видом держал в руке. И лишь кусочки проволоки, упавшие на землю, Ирка незаметно подобрал и засунул в карман. Положение становилось все более тяжелым, Петронил пропускал один гол за другим. Робинзон сначала держался, но потом начал помогать Петронилу, и мяч несколько раз побывал в его воротах тоже. Противник испускал восторженные вопли. Временное примирение было забыто, и наша тройка снова впала в немилость. Матч еще не был окончен, как вдруг с соседнего двора послышался чей–то грозный окрик: — Вы уйдете отсюда, бездельники? Сколько раз мне вас вышвыривать? Из–за ограды выглянул коренастый мужчина. Зрители, игроки с мячом, командир — все стремглав ринулись на другой конец двора. Они, очевидно, привыкли к подобным сценам. Прежде чем Ирка успел опомниться, пустился наутек и Кудрявый. На бегу он обернулся и крикнул: — Это все Влачихова, ябеда! Но этой задержки оказалось достаточно, чтоб Ирка настиг его. Он бросился на Кудрявого и вцепился в него. Тот вырвался, кинулся было к забору, но тут его перехватил Робинзон. Он ухватился за топор, и Кудрявый, у которого в руках осталось лишь топорище, растянулся на земле, но тут же вскочил и кинулся вслед за товарищами. Ирка и Робинзон повернулись, миновали подвал и, крадучись под прикрытием полуразрушенных стен, чтобы избежать встречи со свирепым незнакомцем, очутились у того самого места, где висела оторванная доска. Петронил с Иркой уже были на улице, а Робинзон, державший в руках куртку, остановился и оглянулся. Двор был пуст, словно его чисто вымели. Свирепый дядька медленно удалился, а в дверях его дома стояла девочка в выцветшем галстуке. «Влачихова ябеда», — мелькнула у Робинзона мысль. Он прикусил губу и отодвинул доску. На улице Петронил с удивлением увидел в руках у Робинзона каменный топор. — А пудреница? — спросил он с отчаянием. Робинзон тяжело дышал и качал головой. — «Главное — твой булыжник цел, да? — вспылил Петронил. — Что мне теперь делать? А всё твои выдумки, тебя сюда понесло, в музей нас таскал, из–за твоего топора нас обыскивали… Но Робинзон не слушал Петронила. Ирка отдал ему его проволоку, а сам пустился на поиски. Ребята обошли соседние дома, заглянули во все подворотни и дворы, но никого из компании Брикнара так и не обнаружили. Тогда было решено вернуться домой. Они уходили мрачные и расстроенные. Робинзон, правда, радовался, что топор снова у него, но мысль, что белобрысая девчонка ябедничает и мешает играть в футбол, не давала ему покоя. Ирка ломал голову над говорящей пудреницей. «Петронил, конечно, неправ, когда во всем винит Робинзона, но что верно, то верно — пудреница действительно важнее каменного топора. И вообще, что это за удивительная штука?» Петронил был несчастнее всех. Мрачно размышлял он о том, что ждет его дома. Интересно, заметила Верка исчезновение таинственной пудреницы?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ, несмотря на возможные возражения, прерывает обзор дальнейших событий и возвращает нас к началу дня.
Если предстоящий день сулит вам радость, вы вскакиваете с постели пораньше, все спорится в ваших руках, и вы даже можете позволить себе мурлыкать под нос веселую песенку. А так как инженера Яншту ждало в этот день событие, о котором он столько времени мечтал и которому так радовался, то вполне естественно, что встал он рано, все горело в его руках и он пел, хотя это получалось у него не особенно складно — у инженера не было музыкального слуха и он фальшивил. «Я бы мог сейчас же, сию минуту, выяснить, как звучит эта песня правильно», — рассуждал он сам с собой и тщательно скреб щеку бритвой. Выбрившись, инженер подошел к тумбочке, на которой лежал его портфель, достал из него портсигар, приоткрыл его и задумался. «Нет, не сейчас, лучше когда сяду в машину», — решил он и захлопнул крышку. А чайник уже закипел. Инженер позавтракал, взял портфель и через минуту уже спускался по лестнице. А веселая мелодия, которую играли вчера на вечере, все не шла из его головы. Это был замечательный вечер. В клубе собрались сотрудники исследовательского института. Все поздравляли Яншту и дружески хлопали его по плечу. Потом начались танцы, и проигрыватель без устали играл все одну и ту же пластинку… Как начинается эта песенка? Потом ему дали институтскую машину, и он стал развозить гостей по домам. Собственно, не гостей, а гостя. — Возьми из гаража «Седан», Владимир, — сказал ему главный инженер. — Оставь его у себя до завтра и испробуй, как твой РТ будет работать во время движения и на разных расстояниях. Смотри только пе забудь: в десять часов ты должен демонстрировать его директору! Забыть! В десять часов у директора, а потом в Академию. Короче говоря, наступил долгожданный день! Сколько труда, опытов, неудач, бессонных ночей… Инженер открыл светло–зеленый автомобиль марки «Седан», который стоял перед его домом, небрежно кинул портфель на заднее сиденье и весело уселся за руль. Он ехал и пытался представить себе свой визит в Академию. Что ему скажут, когда он продемонстрирует РТ? Будут хвалить, как главный инженер? Что же касается серийного производства — это серьезная проблема, оп и сам отлично понимает… На Кларове Владимир притормозил и потянулся за портфелем. Он пошарил среди чертежей и расчетов, и на лице его отразился испуг. Но испуг испугом, а портсигара в портфеле не было. «Остался на тумбочке, — решил инженер. — Перед завтраком я его вынул, а положить обратно забыл». Инженер развернул машину и покатил обратно к дому. Всю дорогу он ругал себя за невнимательность. Так бы и явился к директору с пустыми руками! Инженер мигом очутился у своей двери. Еще на лестнице он услыхал, что в квартире заливается телефон. Он вскочил в переднюю и схватился за трубку: — Алло! — Владя, Владя! — кричал ему в ухо прерываемый всхлипываниями девичий голос. — У меня пропал телефон. Кто–то стащил… Инженер Яншта оцепенел от ужаса. — …влез в окно, — продолжал вконец расстроенный голосок, — я сама его видела, а потом хватилась — телефона нету… Владя, я говорю из автомата, Владя… Инженеру показалось, что на него падает потолок. Он хотел что–то сказать, наверное успокоить, а может быть… Но тут словно громом поразило. Он взглянул на дверь и уронил трубку, не обращая внимания на то, что она всхлипывала, продолжая что–то говорить. Только сейчас Владимир понял, что дверей он не отпирал. Забыл запереть, когда уходил? Или… Нет, это невозможно! Он бросился к дверям, которые вели из передней в комнату. Взглянул на тумбочку… И едва сдержал крик. Портсигара на тумбочке не было! Самая денная вещь в его квартире — та самая, которую он сегодня собирался демонстрировать в Академии, — была украдена! Яншта, не в силах сдвинуться с места, схватился за спинку стула. Он с отчаянием глядел на пустую тумбочку, потом перевел взгляд на книжный шкаф, под тумбочку… «Совершивший это преступление не может уйти далеко», — осенила его мысль, и Яншта опрометью бросился к дверям. На лестничной площадке и на лестнице стояка тишина. Инженер вернулся в переднюю к телефону. Трубка все еще болталась на шнуре, но теперь уже молчала. Яншта положил ее на рычаг и принялся листать телефонную книгу. Надо заявить… — Дайте мне, пожалуйста… Алло, алло!.. Комитет государственной безопасности? Приезжайте немедленно, двойное ограбление… Дело чрезвычайно серьезное, речь идет об изобретении. Изобретение огромного значения. Очень прошу вас, побыстрее… Да, диктую адрес… Он договорил, да так и остался стоять в передней: ему сказали, чтоб он ни к чему не притрагивался. Кто бы мог подумать, что у него украдут его РТ-1, да еще обе станции сразу! Какого черта о его изобретении писали в газетах! Яншта схватился за голову. Именно сегодня, именно сегодня! А по пражским улицам в это время уже мчались две машины с сотрудниками Комитета госбезопасности.ГЛАВА ДЕВЯТАЯ возвращает нас к Петронилу. Мы следуем за ним, но не забываем о событиях, происшедших в предыдущей главе. Петронилу хотелось бы, чтоб ребята называли его лейтенантом, но, честно говоря, это несущественно. Сейчас вы узнаете о вещах более интересных.
В этот день сюрпризы сыпались на Петронила один за другим. Во дворе их дома стояли двое мужчин, совершенно незнакомых, и, хотя уже начинало темнеть, что–то измеряли. Они без зазрения совести топтали клумбы, что Петронилу — посмей он только так поступить — безусловно не прошло бы даром. Когда Петронил проходил мимо них, незнакомцы внимательно оглядели его, а старший из них, толстяк с рулеткой в руке, даже окликнул: — Куда, молодой человек, изволите направляться? В другой раз Петронилу польстило бы, что к нему обращаются на «вы». Теперь же этот неожиданный вопрос заставил его лишь открыть рот от удивления. Что происходит? Может быть, это уже больше не его дом… — Я тут… мы… я здесь живу… Толстяк усмехнулся, кивнул головой и, весело подмигнув, начал складывать рулетку. Петронил вбежал в квартиру. Незаметно проскользнул мимо дверей Вериной комнаты, мимо кухни и бросился в комнату, которую ожидал найти пустой. Нет, как видно, сегодня конца неожиданностям не предвидится. Квартира Склонилов еще никогда не была свидетельницей таких необычных событий. Петронила окутало облако табачного дыма. Потом он увидел и самого курильщика. Сначала ему показалось, что человек этот лыс, как коленка, но потом он разглядел, что он молод и вовсе не лыс, просто волосы у него очень светлые. Человек стряхивал пепел в цветочный горшок (откуда у Склонилов быть пепельнице!) и пристально смотрел на удивленного Петронила. Так пристально, что мальчик отвел глаза и тут обнаружил второго человека — с нахмуренными бровями. Этого Петронил немного знал. Он уже несколько раз видел, как он провожает Веру и прощается с ней на углу. Третьей в комнате была Вера. Она сидела на табуретке, принесенной из кухни, такая печальная и измученная, что Петронил даже испугался. Похоже, что она недавно ревела. — Петя, — прошептала Вера глухо, — ступай на кухню к маме. Светловолосый пошевелился. Он, как видно, был не согласен с Верой. — Это ваш брат? Пускай остается. Он проворно поднялся, подошел к Петронилу (нам следовало бы сказать — к Петру, потому что сейчас он дома, но мы уже так привыкли, правда?) и подал ему руку. — Иди сюда, присаживайся. Ведь ты Петр, не так ли? Встал и второй и назвал себя, но Петронил его имени не расслышал. — Петр об этом ничего не знает, — заявила Вера. А в это время светловолосый уже сидел нос к носу с Петронилом и спрашивал его, в какое точно время тот ушел в школу. Петронил сначала даже не пытался припомнить. Он только удивленно смотрел на человека, который, вероятно, собирался подшутить над ним. Его голубые глаза смеялись. С минуту стояла тишина. Потом блондин отбросил окурок и подсел к Петронилу еще ближе. — Дело в том, Петр, — объяснял он, как старый знакомый, — что утром из комнаты твоей сестры пропала очень важная вещь. Изобретение вот этого товарища. Нам надо знать, известно ли тебе что–нибудь. В это время ты как раз уходил в школу. Петронила бросило в жар, и сердце отчаянно заколотилось. Когда он плел сети интриги, рн полагал, что Вера поищет свою пудреницу, посердится и на этом дело кончится. Но мог ли он предположить, что столько народу станет заниматься обстоятельствами ее исчезновения! Нужно было бы просто поскорее вернуть эту несчастную пудреницу, вернее изобретение, если б… Молчание Петронила и его испуганный вид были понятны всем присутствующим. Мальчик, вероятно, никак не может разобраться, что все–таки стряслось сегодня утром. — Понимаешь, — опять наклонился к нему светловолосый, — нам надо знать, не видал ли ты кого–нибудь около дома. Твоя сестра заметила преступника, когда тот бежал через двор. Блондин достал из кармана новую сигарету! Какие у него ловкие пальцы! Петронил облегченно вздохнул. Речь идет не о нем. Наоборот, подозревают совсем другого… Петронил не закончил еще своих рассуждений, как блондин уже закурил сигарету и заговорил: — Послушай, Петр, когда ты вышел из дому, тебя окликнула мама, не забыл ли ты завтрак. И в эту же минуту — ты мог быть еще у калитки — бросился наутек преступник. Петронил уже овладел собой. Дышать стало легче, и опасения покинули его. Он вспомнил сегодняшнее утро, мамин окрик, Верин вопль, из–за которого Петронил побежал бегом. Петронил вдруг припомнил все и начал сбивчиво рассказывать. …За угол забора он вылетел пулей и тут едва не столкнулся с человеком, который, казалось, только что поднялся с земли. Мужчина открыл было рот, блеснули золотые зубы, но ничего не сказал и поспешно удалился. На нём был светлый прорезиненный плащ, на голове — шляпа. Петронил успел заметить, что он не стар. Вот и все. Он очень сожалеет, что заметил так мало… Казалось, светловолосый остался его рассказом доволен. Забытая сигарета тлела в цветочном вазоне, а он с удовлетворением перечитывал показания Петронила. Потом он обратился к Вере: — Большего нельзя было ожидать. Ваши предположения подтверждаются. — Он улыбнулся, ткнул карандашом в сторону Петронила и продолжал: — Но братец–то оказался наблюдательней вас. Хотя у него для этого есть особые причины. Петронил удивился: он почти не разглядел человека, а свет–ловолосый доволен. Петронилу начинало нравиться разбирательство дела. Если б он еще не был в нем основательно замешан… Светловолосый перевел взгляд на двери. — Ну что, ребята? — спросил он, и только теперь Петронил увидал, что в комнату вошли те двое, которые что–то измеряли в саду. Тот, что постарше, полный, махнул рукой: — Все облазили, товарищ лейтенант, но, кроме чуть видного следа, ничего обнаружить не удалось. Петронил с удивлением посмотрел на светловолосого: одет он в обыкновенный серый костюм и рубашку с отложным воротничком, а они называют его лейтенантом! Вот было бы здорово, если б ребята в школе к нему, Петронилу, тоже обращались: «Послушай–ка, лейтенант, у тебя задачка получилась?» Или: «Бей по воротам, лейтенант!» Не то что какой–то «Петронил»! И светловолосый лейтенант, хотя и говорил Петронилу «ты», чрезвычайно вырос в его глазах. «А вообще–то, если мальчишкам говорят «ты», — решил про себя Петронил, — это намного приятнее, чем «вы». Незнакомые люди о чем–то совещались между собой. Петронил навострил уши. — Если б случай не был столь необычным, — потирал себе подбородок толстяк, — мы занялись бы теми «друзьями», что лазают по окнам. — Так, так, — пробасил второй. — Если б речь шла о каких–нибудь одеялах, э то — изобретение! Или вот еще — дело происходило утром. Приходилось нам когда–нибудь сталкиваться с фактом, чтобы по окнам лазали засветло? — Ему не оставалось ничего иного, — задумчиво вмешался в разговор лейтенант. — Он знал, что это его последняя возможность. Да, работенка будет что надо. Но, ребята, за дело! — Он захлопнул блокнот и поднялся. Когда они ушли, в квартире Склонилов продолжалась суматоха. В комнату вошла мама, проветрила и уговорила инженера Яншту остаться ужинать. Она качала головой и повторяла: — Вот я с вами и познакомилась, вот я с вами и познакомилась! У инженера был почему–то смущенный вид, вероятно потому, что он все время думал о пропавшем РТ. Но Петронил ведь тоже думал о пропаже, чего же тут смущаться. У Петронила был вид… Короче говоря, от всего происшедшего у него порядком трещала голова. Он столько мог бы рассказать и столько хотел спросить! Хорошо хоть, что мама задает вопросы: инженер отвечает ей, и Петронил кое–что узнает о пропавших станциях какого–то телефончика. И вдруг он поперхнулся. Ведь он же слышал голос укравшего! Если б лейтенант знал об этом! Его обрадовало, когда он просто описал неизвестного, а что, если б Петронил рассказал все?.. Тогда и второй грабитель был бы обнаружен, в два счета. «Надо все рассказать, — ругал себя Петронил, но тут же сам становился на свою защиту: — О чем меня спрашивали? Только о том, как выглядел тот, который удирал». А мама все повторяла: «Я очень рада, что познакомилась с вами!» и «Хорошо, что вы не курите. Это мне нравится!» Инженер немного повеселел, а Вера напевала ему какую–то песенку. Для Петронила это был тяжелый вечер. А потом наступила тяжелая ночь. Он никак не мог уснуть, ворочался с боку на бок и, лишь дав себе слово завтра же непременно вернуть пудреницу и все рассказать, наконец задремал.ГЛАВА ДЕСЯТАЯ объясняет, что такое РТ ВЯ-1; в этой главе учитель упрекает Петронила в лени. А на горизонте снова появляется загадочный Всевед.
В школьном коридоре, перед самым звонком две пары нетерпеливых рук втолкнули Петронила в нишу. Петронил пытается вырваться. — Пустите! — обороняется он. — Ведь я сегодня ничего не выучил, дайте хоть русский просмотреть… — Говори, что это было, — продолжают толкать его Ирка и Робинзон. Петронил заметно важничает, но, снизив голос до шепота, все–таки отвечает: «РТ-1». Робинзон трясет его, как грушу: — Ты будешь говорить? Петронил обижается: — — Так ведь я же говорю — «РТ-1». — Петронилу льстит, что ребята удивленно глядят ему в рот. Наконец, сжалившись, он отвечает: — Это был РТ-1. Или радиотелефон ВЯ-1, или сокращенно РТ ВЯ-1. «РТ» — это название изобретения, две последующие буквы и единичка объясняют, что это есть первая конструкция изобретателя Владимира Яншты. Изобретатели так всегда называют свои изобретения. А если сокращенно, то просто «телефон». Робинзон изумленно свистнул: — Значит, радиотелефон, беспроволочный карманный телефон. Вот это вещь!.. — Пока что только модель, — небрежно бросает Петронил. — Надо непременно вернуть его сегодня же обратно. А сейчас пошли в класс! — А как он попал к вашей Вере? Что она сказала, когда узнала, что ты его утащил? — Верка дружит с этим изобретателем, одну станцию он дал ей, они собирались испытывать РТ-1. Представьте себе, ведь можно разговаривать с каждым, у кого есть вторая станция. На любом расстоянии! Найдешь волну того, с кем хочешь побеседовать, и нажмешь кнопочку. Этот человек находится в другом городе, скажем в Брно, а ты об этом и не знаешь. Но это неважно. Ты нажал кнопку — телефон звонит у него в кармане… — …и его выставляют из музея, — закончил Ирка. — Вот именно, что нет! — торжествует Петронил. — Если идешь в музей или, например, в театр, то переводишь рычажок, и телефон в кармане не звонит, а тихонько дребезжит. Звонок включают, только когда телефон достают из кармана. Ребята внимательно слушают. Но тут Петронил решительно сказал: — Теперь я пошел, мне еще слова надо выучить… Но в это время уже звенел звонок на урок. И, хотя Петронил пригибался к парте, стараясь не попадаться на глаза, первый же урок ознаменовался печальным вздохом учителя: — Опять ленишься, Петр? Если б только учитель знал, какое необыкновенное изобретение было у Петронила в руках, если б он мог предположить, что Петронил беседовал с сотрудниками Госбезопасности! Но об этом пока не знают даже Ирка с Робинзоном. Ведь на самом–то деле Петронил и есть тот самый похититель РТ ВЯ-1, которого разыскивают, а он, совершив это преступление, еще навел всех на ложный след и выступал свидетелем против невинного, случайного прохожего, оказавшегося под их окном! Вот какая заварилась каша! А тут изволь думать о неправильном склонении. После уроков Ирка и Робинзон опять привязались к Петронилу с расспросами. — Телефон необходимо найти, я должен его вернуть, — все время повторял Петронил, отражая атаки друзей. Он решил о вчерашнем расследовании ничего не говорить-. Ведь лейтенант просил его об этом. Ребятам было совершенно ясно, что радиотелефон надо разыскать во что бы то ни стало, и после уроков они снова отправились на Манесову улицу. — Я должен отобрать у них РТ-1, — нервничал Робинзон, — даже если для этого придется камня на камне не оставить от их склада! У забора с афишами они остановились, Ирка отодвинул доску под исправленным объявлением «Цирк уехал». Пустырь был безлюден. Огорченные ребята пробрались во двор и храбро спустились в подвал. Но, кроме луков, которые они видели здесь еще вчера, обнаружить ничего не удалось. — Адъютант командира унес пудреничку с собой, — рассуждал Ирка, — и навряд ли с тех пор являлся сюгтя. Робинзон то и дело вылезал из подвала наверх, нетерпеливо ожидая, что кто–нибудь опять на него набросится. Но тщетно! Вокруг было по–прежнему безлюдно. И девчонки со светлыми волосами тоже нет на вчерашнем месте под акацией. И двор, на котором он видел ее вчера перед отходом, теперь пуст. Робинзон протянул руку, сорвал несколько цветков акации, оторвал чашечки и слизнул капельки сладкого сока. — Давайте подождем их, — предложил Петронил и уселся на кирпичную стенку. Ирка решил идти на поиски. Минут через пятнадцать он вернулся. В соседних домах Брикнара никто не знал. — А кроме него, мы ни с кем не знакомы, и что это за ребята, тоже неизвестно, — беспомощно пожимал он плечами. Петронил, казалось, готов был ждать до утра. Робинзон, как это ни странно, тоже был удивительно молчалив. Он искал новую ручку для своего каменного топора. — А вообще–то мы чего–нибудь дождемся? — нетерпеливо спрашивал Ирка. И потом вдруг добавил: Тебе ее обязательно нужно найти сегодня? Петронил, у которого лопнуло терпение, набросился на него: — Обязательно сегодня?! По Праге ездят сотрудники Госбезопасности, ищут похитителя в прорезиненном плаще, а ты говоришь… Ирка разинул рот; — Ты что мелешь? Какой похититель? Робинзон остолбенело глядел на Петронила. Тот испугался и в смятении замахал руками. Но, увидев, что ребята в покое его уже не оставят, признался во всем. — Я не имел права никому об этом говорить, — в отчаянии повторял он. — Поймите, Госбезопасность приказала… — И он продолжал свой рассказ. Вопросы сыпались градом: — А про тебя ничего не знают? А как впутался в эту историю тот дядька? У Робинзона повышалось настроение: — Ребята, да ведь это же настоящий детективный роман! — Гм! — пробормотал Ирка. И Петронил в нем главное действующее лицо. — Вы только припомните, что говорила пудреница! — И Робинзон от волнения вскочил на ноги. — Ведь это же похитители переговаривались между собой над вторым телефоном, который вмонтирован в портсигар. Они не знали, что их слушают… — Он понизил голос: — Где–то здесь, на этой улице, они должны его кому–то отдать. — Или отнести какому–то Всеведу… — Вдруг им в руки попадет и пудреница тоже! — ужаснулся Петронил. — Если бы всё это знали в Комитете госбезопасности, — рассуждал Ирка, — они–то уж нашли бы выход. — А мы, — у Робинзона задорно блеснули глаза, — мы сами, что ли, ни на что не способны? — Пока вот даже Брикнара найти не можем, — усмехнулся Ирка. — Вот! — ухватился за это замечание Петронил. — И не забудь, что ты потащил нас вчера на эту дурацкую улицу. — Ты должен был дома все рассказать, — заявил ему после минутного молчания Ирка. — «Должен»! Легко сказать «должен»! —беспомощно развел руками Петронил. — Ведь они знай твердят одно и то же: «Ты не видел? Ты не видел?» — и больше ничего… — Сознайся сегодня! Петронил ждал этого совета и боялся его. Он молчал. — Ты знаешь, где можно повидать лейтенанта?.. Нет? А инженера?.. Знаешь? Пошли тогда, пошли! Ирка буквально тащил их к ближайшему телефону–автомату. Петронил пытался сопротивляться, но Ирка уже рылся в телефонной книге. …Институт антропологии… Институт ядерной физики… Институт… Ничего похожего!.. — Ищи «Техника связи». Ирка листал и листал книгу, но все напрасно. И вдруг его осенило: — Надо смотреть «Исследовательские институты». Он ищет: «Исследовательский институт геодезический… транспортный… техники связи! Вот он, адрес: Старое Место! Монетку! У кого есть? Монета нашлась у Петронила. Он, казалось, смирился со своей участью. Ирка не колеблясь набрал номер. В трубке что–то затрещало. И вдруг Ирка побледнел и замер на месте с трубкой в руке. — Что случилось? — спросил Робинзон. Бледный Ирка, не говоря ни слова, повесил трубку. — Знаете, кто подошел к телефону? — пробормотал он внезапно охрипшим голосом: — Всевед! — Ну и что? — вспыхнул Робинзон. Но Петронил уже все сообразил. «Отдай Всеведу или на улицу Манеса», — говорила вчера пудреница. — Еще неизвестно, какой номер ты набрал, — усомнился Робинзон. — Вот именно тот, который нужен, — отрезал Ирка, — а кто, по–твоему, должен был подойти: Длинный, Толстый или Остроглазый? Робинзон понял этот намек на свою вчерашнюю остроту. Ирка вылез из телефонной будки и после непродолжительной паузы заявил: — Я считаю, что мы сами тоже должны начать поиски!ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой Ирка становится сыщиком и преследует весьма подозрительного человека.
Ирка немного потоптался в нерешительности перед зданием с дощечкой «Исследовательский институт техники связи — пункт 2», а потом самоотверженно бросился в дверь. В вестибюле из стеклянной будки на него глянуло лицо старенького швейцара. Старичок сидел у стола, отрезал от большой краюшки хлеба ломтики и медленно жевал. — Скажите, пожалуйста… — Ирка нарочно говорил робким голосом. — Скажите, пожалуйста, нет ли у вас здесь старой бумаги? Мы собираем утиль. — Умгу, — продолжал жевать старик. — Кое–что найдется. Пойди–ка сюда. Ирка вошел в его тесную комнатку. За спиной старичка была дверь, на которую он указывал рукой: — Ступай туда. Сложи вон те коробки и бери, сколько унесешь. Это Ирку никак не устраивало. Он надеялся пробраться в помещение института. — Я хотел что–нибудь из канцелярия, — и показал на лестницу. Сторож усмехнулся: — А там уже никого нету, сыночек, рабочий день окончен! Лучше этих коробок не найдешь! Мы думали, фабрика заберет их обратно, так нет же! Выхода не было, и Ирке пришлось складывать коробки из волнистого картона. Он пришел к невеселому выводу, что здесь навряд ли что–нибудь узнаешь. Надо немедленно искать другой выход. Ведь не уходить же отсюда с ворохом старых коробок, не выяснив ничего! Он вспомнил про своих друзей; оба они остались на пустыре. Петронил — из предосторожности, боясь встретить того, кто влез в их окно, а Робинзон — желая во что бы то ни стало дождаться компании Брикнара. А может быть, те ребята уже явились и принесли телефон? Тут хлопнула входная дверь. Ирка поднял голову. К окошку швейцара подходил молодой человек. — Здравствуйте, дедушка! Мне ничего нет? Сторож дожевал, проглотил и лишь тогда отрицательно покачал головой. — Ничего, парень, ничего–ничегошеньки. И, прежде чем тот успел выразить удивление, таинственно добавил: — Они тут были! — Кто? — Ну, эти! Спрашивали, не вернулась ли машина. — И что им дался этот «Седан»? — удивился молодой человек. — Им, парень, до всего дело, их все интересует. О чем только меня не спрашивали! — Напали на след? Что–нибудь известно? — Так они тебе и скажут, — усмехнулся старик. — Когда уходили, один, белобрысый такой, и говорит мне: «А вы, товарищ, и на самом деле Всевед!» — Старенький сторож хрипло засмеялся и потому не слыхал, как в соседней комнате из Иркиных рук посыпались коробки. — Ну, я пошел, дедушка, — крикнул молодой человек уже в дверях. — Я вам еще позвоню, до свиданья! Нет, Ирка не мог теперь терять ни одной секунды. Он бросился к сторожу: — Я сбегаю за ребятами! — Гм! Да смотрите приходите, озорники. Все перерыл… Но Ирка уже был на лестнице. Молодой человек исчез. Ирка бросился бегом к ближайшему перекрестку, а потом наобум свернул направо. Хотя не совсем наобум. Он предполагал, что молодой человек пойдет по направлению к улице Манеса, Пробежав несколько шагов, он его действительно увидел. Незнакомец шел быстро. Его незастегнутый светлый плащ развевался на ветру. «Нельзя выпускать его из поля зрения», — решил Ирка. Незнакомец направился к центру города. Преследовать его было нетрудно. Он не оглядывался, а на улицах было людно, и Ирка затерялся в толпе. Но, когда незнакомец остановился у витрины, Ирка вскочил в ближайшее парадное — он знал, что не следует обращать на себя внимание. На Вацлавской площади незнакомец вошел в автомат–закусочную. Ирка тут же выяснил, что закусочная имеет два выхода. Он притаился у газетного киоска и начал наблюдение за обеими дверьми. Ирка чувствовал себя опытным детективом. Но вот молодой человек вновь показался в дверях. Он был уже не один. С ним была женщина в ярком зеленом пальто. «Легче будет следить», — решил Ирка, удивившись, откуда она взялась и кто она такая. Подозрительно, почему они встретились именно в закусочной. Наверное, злоумышленники решили собраться все вместе. Мужчина остановился и зажег сигарету. И тут Ирку охватил страх: это не тот! Человек, который вышел из кафе с женщиной в зеленом пальто, был вовсе не тот, кого он видел в институте! Правда, на нем такой же светлый прорезиненный плащ и коричневая шляпа, но тот был без очков, не так чисто выбрит и значительно худощавей. Ирка кинулся обратно к киоску. Разиня: спутал двух людей только потому, что они одинаково одеты! Теперь тот, настоящий, наверное, уже ускользнул. Но Ирке повезло. Он не прозевал своего незнакомца, тот все еще находился в закусочной. Только теперь Ирка заметил, что смеркается. Дома на площади окрасились в багровые тона. Солнце садилось. Что–то поделывают ребята на улице Манеса? Застанет ли он еще их там? А в это время незнакомец вышел из закусочной. Он бросил взгляд по направлению к киоску, чем привел Ирку в ужас. Неужели заметил? Надо соблюдать осторожность! Незнакомец сошел с тротуара и вдруг припустился бежать. Хочет скрыться? Нет, торопится на трамвай. Ирка поспешил вслед за ним. Он полагал, что тот пойдет пешком, а тут… Человек в светлом плаще вскочил в прицепной вагон трамвая номер 22, который идет как раз в направлении, противоположном центру. Теперь он скроется, уедет! Но Ирке все–таки удалось пролезть сквозь толпу и даже забраться в первый вагон. Это, конечно, необычно — преследовать впереди преследуемого, но так Ирка по крайней мере будет меньше мозолить ему глаза. И погоня, несмотря на то что злоумышленник сидел, а детектив стоял, продолжалась. Незнакомец отправился к центру города. Преследовать его было нетрудно.«Вдруг на этой остановке сойдет… вдруг на этом повороте соскочит, а я?» — мрачно рассуждает Ирка, но надежда, что похитителю все равно не уйти от него, не оставляет нашего детектива. Трамвай уже пересекает мост через Влтаву, взбирается по Хотковому шоссе вверх, а злоумышленник все сидит и листает свой толстый блокнот. Наконец он начал пробираться к выходу. Как все просто! Ирка тоже потихоньку крадется к дверям. Трамвай остановился, человек, не оглядываясь, сошел на тротуар. У Ирки бешено колотится сердце. Все обошлось благополучно. Преследуемый не заметил, что вслед за ним сошел еще кто–то. Сумрак уже заполнил незнакомую улицу. Это, пожалуй, даже хорошо. Светлый плащ все равно отлично виден. Человек уже у цели. Он отпирает дверь! Это значит, что он здесь живет. Ирка выжидает, не спуская глаз с дверей. А потом проходит мимо и бросает взгляд на номер дома. Этот номер должен теперь врезаться в его память. Дом номер 17. Ирка продолжает шагать взад и вперед, останавливается, ждет, но темнеет все больше и больше. Неожиданно на землю упало несколько капель. Кто бы мог подумать, что пойдет дождь! Свет! На втором этаже осветилось окно! Незнакомец живет здесь! Дождь усиливается. Ирка спешит, он смотрит на табличку: «Улица Мыслбека». И вот он уже в трамвае. Трамвай везет его обратно в центр. Ирка достает из кармана блокнотик, собираясь внести туда результаты своих наблюдений. Описать внешность незнакомца ему не удается, и на чистом листочке появляется одна–единственная короткая запись: «Улица Мыслбека, 17». Ирка прячет блокнот и задумывается. На лоб набегают морщинки. Что же все–таки произошло? Кто этот человек? Что Ирка узнал? Ничего. Один только адрес. Надо было остаться и ждать? Стоять, несмотря на дождь, до самого утра? Пробраться в дом и заняться вторым этажом? Ирка вздыхает. Завтра в школу, да и дома его встретят неизбежным вопросом: «Где ты так поздно бродишь?» Ирка вздыхает. Нет! Настоящему детективу куда легче!
Последние комментарии
35 минут 49 секунд назад
1 день 6 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 13 часов назад