Полешук [Владимир Семенович Короткевич] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
краев, покорного, религиозного, до мозга костей набитого суевериями и вместе с тем сильного, выносливого. Вот и этот сейчас, без сомнения, тоскует оттого, что умрет без покаяния.
— Ты в какого Бога веруешь? В униатского или православного?
— Чего?
— Ну, где твой Бог: в костеле или в церкви?
Полешук вздохнул глубоко и ответил уверенно:
— А зачем Бога сажать в каменную будку? Бог в каждой былинке, и в лесах, и в трясине — повсюду.
"Политеизм какой-то", — подумал поручик.
Позади затрещал барабан: подходили солдаты.
Дело шло к вечеру. Стоял серый октябрьский денек, и хотя ранние морозы уже кончились — они подточили листву, и она падала сверху багряными ворохами, и лес беспрестанно шелестел, приговоренный к утрате.
Черные ветви деревьев особенно ярко вырисовывались на фоне этой красной сказки, а листва все летела наискосок, летела, летела…
Полешук шел в окружении четырех солдат и что-то бормотал себе под нос. Лицо его время от времени вздрагивало, и на нем появлялось какое-то удивительно чистое, детское выражение. Когда уже почти подошли к месту казни — он ненароком оставил в луже один лапоть, но не заметил этого. Нога быстро покраснела от холода, и Ратчу было неприятно на нее смотреть. Совершенно замерзший Румянцев сказал полешуку, когда того поставили к дубу:
- Ты хоть помолился бы, что ли.
Полешук послушно стал говорить:
— Матка боска заступница… И свентый Осип и свентый Микола, моим врагам станьте в глотке колом. Заступитесь за меня и землю мою… Всех страждущих…
Наверное, он не знал молитв и повторял без всякого смысла услышанное когда-то. Ратч захохотал:
— Что это он несет?
- Не видишь — дурак, — ответил Румянцев.
А маленький грязный человек все говорил:
— Засоси их в трясину, не дай им солнышко увидеть… Дай хлеба покинутым. Свентый Осип и свентый Микола… Если не будете, как дети…
На этом месте он запнулся, повторил "как дети", и здесь только до него как будто дошло то жуткое, что собирались с ним сделать. Он упал на колени и заплакал:
— Не убивайте!.. Паночки, не убивайте! Я вам грошей дам, много грошей…
Лицо Румянцева налилось краской, он закричал:
— Поднимись! Трус! Ничтожество!
Полешука силой поставили к дереву, но Ратч вдруг задумчиво сказал:
— Откуда у него могут быть деньги? Может, это их жонд припрятал здесь часть своего добра?
— Возможно, — оживился Румянцев. — Ну что ж, попробуем.
И снова зашагал перед ними полешук. Идти пришлось всего минут пять. У сухой осины с развилкой он ткнул пальцем в землю:
— Тут.
Солдаты стали рыть землю. Румянцев и Ратч внимательно следили за ними, и вот наконец солдатский штык обо что-то ударился. Это что-то оказалось небольшой деревянной коробкой.
— Нет, жондовским это быть не может. Мало. Видно, его, личное, — сказал Ратч.
А Румянцев возмутился.
— Вот сволота. А еще говорят: голытьба. Голытьба голытьбой, а деньги прячут.
Коробку открыли, и оттуда посыпалось на пожелтевшую октябрьскую траву мужицкое "богатство". Основную его часть составляли какие-то четырехугольные черные ремешки.
— Петровские ременные деньги, — сказал Ратч и сплюнул.
Еще нашли щербатые, позеленевшие монеты: гроши, а больше всего полушки, стертые копейки с лишаями, одна "Янова головка".
— Что ж ты мне голову дурил, холера твоей матери! — подступал к полешуку Румянцев.
— Гроши, много грошей… Можно купить… Не надо…
— Э-э, что с ним говорить. — Румянцев поморщился. — Ставь его к дереву и кончай разговор.
Полешук понял, что его все равно не отпустят и кончат здесь же, возле его тайника. Он вытянулся, стал даже выше ростом.
— Это я поджег, — сказал. — Вы убьете меня, но я передал свое имя другому, и он вас подожжет и убьет, потому что кровь бедных людей… Вы пришли в этот лес, но не положили хлеба на пень, и лес не выпустит вас. Вы умрете здесь, потому что вы плохие люди. Я вас сглазил.
И чем больше он говорил, тем больше Ратч почему-то уверялся в том, что полешук ни в чем не виновен. А Румянцеву пришло в голову, что осужденный в последнюю минуту пожадничал и не показал им настоящего тайника.
Он немного подумал (полешук стоял под деревом и молчал, только глаза его из-под грязных, нависших на глаза клочьев волос смотрели с ненавистью) и предложил:
— Купи себе жизнь.
— Не нужно мне жизни, — жестко и холодно ответил полешук.
Грянул залп.
Когда господа офицеры ушли вперед, а изувеченное адской мукой тело полешука зарыли — один из солдат коротко сказал: - Господа, а на бедняцкие деньги позарились. Второй отозвался: — Уверен, если бы там хоть двадцать настоящих рублей было — его бы живым выпустили. Вот что деньги делают… Говорят: полячишки, полешуки… Но уж если господа на такое способны, нам бы с этих полешуков пример брать надобно, а не бить их. Повернулся к ямке и ногой осторожно ссыпал в нее деньги: — Может, подберет кто… Не успели
II
Когда господа офицеры ушли вперед, а изувеченное адской мукой тело полешука зарыли — один из солдат коротко сказал: - Господа, а на бедняцкие деньги позарились. Второй отозвался: — Уверен, если бы там хоть двадцать настоящих рублей было — его бы живым выпустили. Вот что деньги делают… Говорят: полячишки, полешуки… Но уж если господа на такое способны, нам бы с этих полешуков пример брать надобно, а не бить их. Повернулся к ямке и ногой осторожно ссыпал в нее деньги: — Может, подберет кто… Не успели
Последние комментарии
2 часов 24 минут назад
2 часов 34 минут назад
2 часов 39 минут назад
2 часов 59 минут назад
3 часов 8 минут назад
3 часов 29 минут назад