Седой [Юрий Марксович Коротков] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (41) »
Седой
Иванов протиснулся по узкому проходу плацкартного вагона, глянул на билет и на занятое место. Бабка, сидевшая на аккуратно расправленной постели, виновато улыбнулась: — Ты извини, сынок, я уж сама распорядилась. Тяжело мне наверх-то. Иванов молча забросил вещмешок на верхнюю полку и сел, отогнув край бабкиной постели. Другой попутчик, рыхлый толстяк в распахнутой, промокшей под мышками рубахе, поймал его взгляд и с готовностью улыбнулся. Этот, видно, был из любителей дорожных разговоров и радовался новому человеку. — Отслужил? — бодро спросил он. — Интересно? Толстяк не ожидал резкого тона, смутился и сказал: — Ну-ну… — Там ваши едут, — бабка кивнула на перегородку. — Кто наши? — не понял Иванов. — Уволенные. Пьют всю дорогу. Тоже будешь пить? — Не буду. Огни за окном качнулись и тотчас пропали. Поезд набирал ход, подрагивая на стыках пути. Бабка, подслеповато щурясь, в упор разглядывала Иванова. — Не пойму чего-то… Сколько ж тебе, сынок? — Двадцать. — Что ж ты седой-то весь? Иванов поднялся и пошел в тамбур. Курил в тамбуре на крышке мусорного ящика, приставлял ладони к пыльному стеклу, пытаясь разглядеть, что за окном, — там была ночь, темь непроглядная, движение в темноте, — сзади хлопала открытая дверь туалета, он зашел в туалет, бросил окурок, мельком взглянул в зеркало… Оперся о раковину и стал со спокойным удивлением изучать свое лицо — с острыми скулами, провалившимися, как у покойника, щеками, глубокими морщинами по углам рта, лихорадочно блестящими, в болезненной синеве глазами. Когда он вернулся в свой отсек, соседи спали. Он забрался на верхнюю полку и лег поверх одеяла, закинув руки за голову. За тонкой перегородкой гуляли дембиля, там звенели стаканы, бренькала расстроенная гитара. — А я говорю: моешь потолок с мылом и докладываешь! Так и говорю: с мылом и докладываешь… — Нет, слушай, а у нас… — Срок, говорю, двадцать минут — время пошло! — Слушай, а к нам приходит молодой с «поплавком»… — Ну, ты даешь! Потолок! Ха-ха-ха! — Ну, слушайте, ребят! С «поплавком», после института приходит молодой… — А я говорю: ты, салабон зеленый, еще права будешь качать? — Ха-ха-ха! Потолок с мылом! Иванов спрыгнул с полки, шагнул в соседний отсек. Четверо распаренных дембилей теснились за столом, ближе к проходу сидели две девчонки-школьницы, румяные от полстакана портвейна, таращили восторженные глаза. Про потолок рассказывал широкоплечий парень с наколкой под закатанным рукавом. — Слушай сюда! — тихо, сквозь зубы сказал Иванов. — На счет «раз» — глубоко вдохнули. На счет «два» — заткнулись! — Что ты сказал? — Ты слышал, что я сказал. Не орал бы на каждом углу, что подонок — может, не заметят! — Чего это он, с болта сорвался? — Ребят, подождите, ребят, — суетился очкарик, который все начинал про молодого с «поплавком». — Мы, правда, громко очень. — Нет, ты слышал — он меня подонком? — парень с наколкой порывался встать. — Правда, давайте потише, ребята, — тосковал очкарик. — С поезда в комендатуру… Иванов ждал, пока тот, с наколкой, выберется из-за стола, чтобы свалить его под ноги остальным. Очень мешали девчонки, краем глаза он видел их перепуганные лица. — Все нормально, земляк, мы тихо, — очкарик, плеща через край, торопливо налил стакан и протянул Иванову. Тот схватил было, чтобы плеснуть в лицо. Поставил на стол, вернулся к себе и лег, отвернувшись к стене. За перегородкой бубнили вполголоса: — Чего он взъерепенился? Бешеный, что ли? — Пойдем, Таня. — Куда вы, девчонки. Рано еще. — Нет, мы пойдем, спасибо. — Весь кайф сломал. — Чего ты меня держал-то? Вломили бы, и затих. — Да ну его. Ты глаза у него видел? Точно — сдвинутый… Иванов ворочался, сбивая одеяло, маялся, плавал в горячем, душном воздухе. Не выдержал, снова достал мятую пачку «Астры», пошел курить. В тамбуре стояли дембиля — все четверо. Они разом обернулись, замерли, ожидая, видимо, что он отступит или начнет объясняться, но Иванов молча протиснулся к окну, закурил, глядя в пыльное стекло на четверых за спиной. Те перешептывались сзади, очкарик отчаянно махал рукой: бросьте, не связывайтесь. — Эй, земляк, — окликнул широкоплечий. Иванов резко обернулся, уперся ему в глаза холодным тяжелым взглядом. На мгновение возникла пауза, немая сцена — одно слово, и началась бы драка. — Ладно, живи пока, — буркнул широкоплечий, бросил сигарету и ушел в вагон. Следом двинулись остальные. Иванов рванул вниз окно, подставил лицо под холодный, плотный ветер. И снова он лежал, уткнувшись в подушку, обхватив голову руками. Вагон раскачивался, будто шагал по насыпи……шаги приближались, кто-то поскребся в дверь. — Кто там? — радостно пропела мать. Быстро глянула в зеркало, оправила новое нарядное платье. — Это я — страшный
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (41) »
Последние комментарии
3 часов 13 минут назад
5 часов 44 минут назад
5 часов 52 минут назад
1 день 17 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 23 часов назад