У преддверия [Лидия Алексеевна Авилова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
У преддверія
Алексѣй Дмитріевичъ Глѣбовъ сидѣлъ у себя въ кабинетѣ и писалъ. — Баринъ! — позвала его горничная, пріотворяя дверь и прячась за притолоку, потому что была уже раздѣта, — васъ барыня просятъ… Пожалуйте. — Алексѣй Дмитріевичъ забезпокоился. — Что такое? она не спитъ? сейчасъ! — онъ быстро всталъ и съ тревожнымъ выраженіемъ лица направился къ спальной. Его жена, молодая беременная женщина въ очень широкомъ пеньюарѣ, сидѣла на краю постели и улыбалась возбужденной улыбкой. — Ты что, Леля? началось? — спросилъ Глѣбовъ и почувствовалъ. что у него екнуло сердце. Она опять улыбнулась, глянула на него свѣтящимися глазами и стала дрожать, какъ въ лихорадкѣ. — Не знаю… кажется. — Ѣхать за Софьей Сергѣевной? — Сперва пришли маму. Я уже велѣла затопить плиту. Что еще надо? я забыла. — Отчего ты дрожишь? — Ничего, ничего… такъ. Поѣзжай скорѣй за мамой и… за той. Горничная, уже одѣтая, зажигала лампу въ передней. Алексѣй Дмитріевичъ накинулъ шинель и побѣжалъ внизъ по лѣстницѣ, нащупывая въ темнотѣ перила. — Я посвѣчу! — крикнула ему вслѣдъ горничная и стала чиркать спички и ронять ихъ въ пролетъ съ площадки четвертаго этажа. — Швейцаръ! — позвалъ Глѣбовъ. Онъ добѣжалъ внизъ и опять ощупью нашелъ дверь въ швейцарскую. — Швейцаръ! — крикнулъ онъ громче и сталъ стучать въ дверь пальцами. За дверью послышался шорохъ и сейчасъ же на полу въ прихожей засвѣтилась узкая полоска. — Экъ возится! — досадливо подумалъ Глѣбовъ. Дверь отворилась и швейцаръ вышелъ съ жестяной лампой въ рукѣ. Онъ поставилъ лампу на табуретъ и прошелъ къ подъѣзду мимо Алексѣя Дмитріевича; на его плечахъ, какъ на вѣшалкѣ, висѣла старая ливрея, волосы на лбу спутались, а лицо было хмурое и болѣзненное. — Я сейчасъ вернусь, — сказалъ Глѣбовъ и вышелъ на улицу. Дверь хлопнула. Прошло болѣе получаса, когда Глѣбовъ остановилъ извощика и высадилъ у подъѣзда даму. Дверь оказалась не запертой. Лампа горѣла на табуретѣ, а рядомъ на ларѣ сидѣлъ швейцаръ и дремалъ, или думалъ опустивъ голову. Когда Глѣбовъ и дама вошли, онъ всталъ и сдѣлалъ имъ на встрѣчу нѣсколько шаговъ. — Старая барыня пріѣхала? — поспѣшно спросилъ Алексѣй Дмитріевичъ. — Никакъ нѣтъ, — вяло отвѣтилъ швейцаръ. — Подожди запирать, сейчасъ подъѣдетъ. — Швейцаръ взялъ лампу и поднялъ ее надъ головой. Глѣбовъ и Софья Сергѣевна поднимались рядомъ и оживленно переговаривались вполголоса. Наконецъ наверху стукнула дверь. Швейцаръ медленно опустилъ лампу, поставилъ ее на табуретъ и сѣлъ на ларь. — Ахъ, какая умница! вотъ умница! — кричала Софья Сергѣевна, раздѣваясь въ передней. — Вотъ умница! — повторила она, хотя очевидно мало вдумывалась въ свои слова и была бы въ сильномъ затрудненіи, еслибы кто-нибудь потребовалъ объясненія ея восторговъ. — А мой сакъ? — обратилась она къ Глѣбову. — Вотъ, вотъ! — засуетился Алексѣй Дмитріевичъ. — Ну-съ, прекрасно. Ваша жена умница, а вы не извольте намъ мѣшать и было бы лучше всего, еслибы вамъ удалось заснуть. — Заснуть! — возмутился Глѣбовъ. — Ну, нѣтъ! Хотя я вчера не спалъ, работалъ всю ночь… — Тѣмъ болѣе. Тѣмъ болѣе!.. Софья Сергѣевна ушла въ спальную, а Алексѣй Дмитріевичъ почувствовалъ себя какъ въ какомъ то кошмарѣ: во всѣхъ комнатахъ его квартиры горѣли лампы; казалось, чья-то властная рука изгнала изъ нея на эту ночь сонъ и покой. Видъ комнатъ и лампы были давно знакомые, обыкновенные, какъ всегда; мебель тоже стояла, какъ всегда, и вмѣстѣ съ тѣмъ въ этомъ обыденномъ видѣ вещей крылось что-то необычайное, какая-то тайна, или предчувствіе чего-то, передъ неминуемой и близкой минутой развязки. Раздался звонокъ, Глѣбовъ бросился отворять и впустилъ очень полную и сильно запыхавшуюся тещу. — Софью Сергѣевну привезъ? — спросила она сейчасъ же, хотя уже спрашивала о томъ же у швейцара. — Да, да, здѣсь, — отвѣтилъ Глѣбовъ. Теща тяжело опустилась на стулъ и стала раскутывать свою голову, развязывая одну косынку за другой. — Вотъ… Это отъ лѣстницы, mon ami, я всегда говорила, — тономъ упрека сказала она. — Что отъ лѣстницы, maman? — Отъ лѣстницы такъ рано. — Но вовсе не рано… — Ахъ, laissez, пожалуйста! всегда противорѣчите! Она сняла всѣ свои косынки и ушла въ спальную, а Алексѣй Дмитріевичъ прошелъ въ кабинетъ. Дѣлать было рѣшительно нечего; онъ сѣлъ къ столу и сталъ курить. — Алексѣй Дмитріевичъ, mon ami! — закричала теща изъ столовой, — я ищу валерьяновыхъ. — Кому? Ей? Нѣтъ, кажется, валерьяновыхъ, — быстро отвѣтилъ Глѣбовъ и вышелъ въ столовую. — Можно мнѣ къ Лелѣ? — Я не знаю, какъ можно было не приготовить валерьяна? Надо послать. — Я самъ схожу. Къ Лелѣ можно? — Можно, кажется. Ахъ, эта Леля — ангелъ! Глѣбовъ вошелъ въ спальную. Его жена сидѣла на томъ же мѣстѣ и слѣдила за приготовленіями Софьи Сергѣевны. Алексѣю Дмитріевичу показалось, что она похудѣла, осунулась и что глаза ея лихорадочны и- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
3 часов 55 минут назад
4 часов 3 минут назад
4 часов 12 минут назад
4 часов 18 минут назад
5 часов 47 минут назад
5 часов 50 минут назад