Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его
подробнее ...
Хрущёв. Всё стало дефицитом и система рухнула. Шумейко с Геращенко разваравали все средства ЦБ и Сбербанка по торговому договору с МИД Польши. Нотой правительства Польши о нанесение ущерба в 18 млрд. долларов были шантожированы и завербованы ЦРУ Горбачёв с Ельциным. С 1992 года Чубайс ввёл в правительство ЦРУ. Ельцин отказался от программы "500 дней", и ввел через Гайдара колониальную программу МВФ, по которой и живём. Всё просто, а автор несёт чушь, аж уши вянут. Мне надоели стоны автора о его 49 годах, тем более без почвенные. Мне 63 года но я не чувствую себя стариком, пока не взгляну в зеркало. У человека есть душа и подсознание тела. Душа при выходе из тела теряет все хотелки и привычки подсознание тела. И душе в принципе наплевать почти на всё, кроме любви и отношений к другим людям. Только это может повлиять на поступки души. У ГГ молодое тело с гармонами и оно требует своего. Если вы не прислушиваетесь к подсознанию своего тела, то оно начинает мстить, тряской рук, адреналином, вплоть да расслабления мочевого пузыря и заднего прохода. В принципе нельзя чувствовать себя старше тела. В общем у автора логики в написанном нет, одни дурные эмоции расстройства психики. Дельного сказать не может,а выговорится хочется.
Читать не интересно. Стиль написания - тягомотина и небывальщина. Как вы представляете 16 летнего пацана за 180, худого, болезненного, с больным сердцем, недоедающего, работающего по 12 часов в цеху по сборке танков, при этом имеющий силы вставать пораньше и заниматься спортом и тренировкой. Тут и здоровый человек сдохнет. Как всегда автор пишет о чём не имеет представление. Я лично общался с рабочим на заводе Свердлова, производившего
подробнее ...
авиадвигатели во время войны. Так вот будучи не совершеннолетним после училища опоздал на 15 минут в первый день выхода на работу, получил 1 год Гулага. А тут ГГ с другом опаздывают и даже не приходят на работу на танкостроительный завод? Там не с кем не нянчились, особисты с НКВД на фронт не хотели даже в заградотряды и зверствовали по любому поводу и без. У него танки собирают на конвейере. Да такого и сейчас никто не додумался. Вы представляете вес танка и сколько корпусов должен тащить такой конвейер? Где вы видели в СССР краны, позволяющие сбрасывать груз с крюка по кнопке? Я был на многих заводах с кранбалками и не разу не видал такой конструкции. Сколько тон поднимает кран и какой величины и мощности должно быть реле, что бы сместить задвижку под такой нагрузкой? Более того инструкции техника безопасности по работе в цехах не предусматривают такой возможности в принципе. Да и сами подумайте, электро выбрасыватель на крюке, значит нужны провода с барабаном. А кабеля не любят перегибов и даже гибкие. Кто возьмётся в своём уме даже проектировать такое устройство на кранбалке в цеху. Перестрелка ГГ с 5 ворами вообще дебильная. Имея вальтер, стрельбу в упор, ГГ стреляет так медленно, что пьяные в хлам воры успевают гораздо больше, чем ГГ жмет пальцем на курок. Дважды выстрелить из обреза, опрокинуть стол, метнуть нож. И ГГ якобы был воином и остаётся отличным стрелком. Воры с обрезами в городе - это вообще анекдот и вышка при любых ситуациях в те годы. А человеченка в кастрюле при наличии кучи денег? У автора очень странное воображение. Я вообще то не представляю как можно в открытую держать воющую женщину в сарае зимой в населённом пункте? Зачем сжигать дом людоедов, если есть свидетель? Ну убил людоедов - хорошо. Сжёг дом с уликами - другая статья. Глупость во всём полная. "Сунул спичку в бак". Я люблю фантастику и фентази, но не дурацкую писанину. Стиль написания далёк от художественного, всё герои выражаются в одном стиле, больше похожий на официальный язык прожжённого офисного бюрократа. Одни и те же словарные обороты. Так пишут боты.
Написано хорошо. Но сама тема не моя. Становление мафиози! Не люблю ворьё. Вор на воре сидит и вором погоняет и о ворах книжки сочиняет! Любой вор всегда себя считает жертвой обстоятельств, мол не сам, а жизнь такая! А жизнь кругом такая, потому, что сам ты такой! С арифметикой у автора тоже всё печально, как и у ГГ. Простая задачка. Есть игроки, сдающие определённую сумму для участия в игре и получающие определённое количество фишек. Если в
подробнее ...
полуфинале на кону стояло 5000, то финалист выиграл 20 000, а в банке воры взяли чуть больше 7 тысяч. А где деньги? При этом игрок заявил, что его денег, которые надо вернуть 4000, а не на порядок меньше. Сравните с сумой полуфинала. Да уж если ГГ присутствовал на игре, то не мог знать сумму фишек для участия. ГГ полный лох.Тем более его как лоха разводят за чужие грехи, типо играл один, а отвечают свидетели. Тащить на ограбление женщину с открытым лицом? Сравним с дебилизмом террористов крокуса, которым спланировали идеально время нападения,но их заставили приехать на своей машине, стрелять с открытыми лицами, записывать на видео своих преступлений для следователя, уезжать на засвеченной машине по дальнему маршруту до границы, обеспечивая полную базу доказательств своих преступлений и все условия для поимки. Даже группу Игил организовали, взявшую на себя данное преступление. Я понимаю, что у нас народ поглупел, но не на столько же!? Если кто-то считает, что интернет не отслеживает трафик прохождения сообщения, то пусть ознакомится с протоколами данной связи. Если кто-то передаёт через чужой прокси сервер, то сравнить исходящящйю с чужого адреса с входящим на чужой адрес с вашего реального адреса технически не сложно для специалистов. Все официальные анонимные серверы и сайты "террористов" давно под контролем спецслужб, а скорей всего ими и организованы, как оффшорные зоны для лохов, поревевших в банковские тайны. А то что аффшорные зоны как правило своёй твёрдой валюты в золоте не имеют и мировой банковской сети связи - тоже. Украл, вывел рубли в доллары в оффшорную зону и ты на крючке у хозяев фантиков МВФ. Хочешь ими попользоваться - служи хозяевам МВФ. И так любой воришка или взяточник превращаеится агента МВФ. Как сейчас любят клеить ярлыки -иноогенты, а такими являются все банки в России и все, кто переводит рубли в иную валюту (вывоз капиталов и превращение фантиков МВФ в реальные деньги). Дебилизм в нашей стране зашкаливает! Например - Биткоины, являются деньгами, пока лохи готовы отдавать за них реальные деньги! Все равно, что я завтра начну в интернете толкать свои фантики, но кто мне даст без "крыши". Книги о том как отжимать деньги мне интересны с начала 90х лишь как опыт не быть жертвой. Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Мошенничество = это актерское искусство на 99%, большая часть которого относится к пониманию психологии жертвы и контроля поведения. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо. При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем. А я действительно опаздывал и садился в двигающийся вагон с двумя системными блоками с мониторами. Браткам спасибо за помощь. И таких приключений у меня в Москве были почти раз в неделю до 1995 года. И не разу я никому ничего не платил и взяток не давал. Имея мозги и 2 годичный опыт нештаного КРСника, на улице всегда можно найти выход из любой ситуации. КРС - это проверка билетов и посажирского автотранспорта. Через год по реакции пассажира на вас, вы чувствуете не только безбилетника, но и примерно сколько денег у того в карманах. Вы представьте какой опыт приобретает продавец, мент или вор? При этом получив такой опыт, вы можете своей мимикой стать не видимым для опыта подобных лиц. Контролёры вас не замечают, кассиры по 3 раза пытаются вам сдать сдачу. Менты к вам не подходят, а воры не видят в вас жертву и т.д. Важен опыт работы с людьми и вы всегда увидите в толпе прохожих тех, кто ищет себе жертву. Как правило хищники друг друга не едят, если не требуется делить добычу. Строите рожу по ситуации и вас не трогают или не видят, а бывает и прогибаются под вас - опыт КРС по отъёму денег у не желающих платить разной категории людей - хороший опыт, если сумеешь вовремя бросить это адреналиновое занятие, так как развитие этой работы приводит часто к мошенничеству. Опыт хищника в меру полезен. Без меры - вас просто уничтожают конкуренты. Может по этому многие рассуждения и примеры авторов мне представляются глупостью и по жизни не работают даже на беглый взгляд на ситуацию, а это очень портит впечатление о книге. Вроде получил созвучие души читателя с ГГ, а тут ляп автора опускающий ГГ на два уровня ниже плинтуса вашего восприятия ГГ и пипец всем впечатлениям и все шишки автору.
Месяца 3-4 назад прочел (а вернее прослушал в аудиоверсии) данную книгу - а руки (прокомментировать ее) все никак не доходили)) Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать))
С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема (чуть не сказал - пластинка)) С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи...
В начале
подробнее ...
(терпеливого читателя) ждет некая интрига в стиле фильма «Обратная сторона Луны» (битый жизнью опер и кровавый маньяк, случайная раборка и раз!!! и ты уже в прошлом)). Далее... ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ (и местами яб таки сказал немного нудная) инфильтрация героя (который с большим для себя удивлением узнает, что стать рядовым бойцом милиции ему просто не светит — при том что «опыта у него как у дурака махорки»))
Далее начинается (ох как) не простая инфильтрация и поиски выхода «на нужное решение». Параллельно с этим — появляется некий «криминальный Дон» местного разлива (с которым у ГГ разумеется сразу начинаются «терки»))
Вообще-то сразу хочу предупредить — если Вы ищете чего-то «светлого» в стиле «Квинт Лециний» (Королюка) или «Спортсменки, комсомолки» (Арсеньева), то «это Вам не здесь»)) Нет... определенная атмосфера того времени разумеется «имеет место быть», однако (матерая) личность ГГ мгновенно перевешивает все эти «розовые нюни в стиле — снова в школу, УРА товариСчи!!!)) ГГ же «сходу» начинает путь вверх (что впрочем все же не влечет молниеносного взлета как в Поселягинском «Дитё»)), да и описание криминального мира (того времени) преподнесено явно на уровне.
С другой же стороны, именно «данная отмороженность» позволит понравиться именно «настоящим знатокам» милицейской тематики — ее то автор раскрыл почти на отлично)) Правда меня (как и героя данной книги) немного удивила сложность выбора данной профессии (в то время) и все требуемые (к этому) «ингридиенты» (прям конкурс не на должность рядового ПэПса или опера, а вдумчивый отбор на космонавта покорителя Луны)) Впрочем — автору вероятно виднее...
В остальном — каждая новая часть напоминает «дело №» - в котором ГГ (в очередной раз) проявляет себя (приобретая авторитет и статус) решая ту или иную «задачу на повестке дня»
P.S Да и если есть выбор между аудиоверсией и книгой, советую именно аудиоверсию)) Книгу то я прочел дня за 2, а аудиоверсию слушал недели две)) А так и восприятие лучше и плотность изложения... А то прочитал так часть третью (в отсутсвии аудиоверсии на тот момент), а теперь хочу прослушать заново (уже по ней)) Но это все же - субьективно)) Как говорится — кому как))
Вообще-то если честно, то я даже не собирался брать эту книгу... Однако - отсутствие иного выбора и низкая цена (после 3 или 4-го захода в книжный) все таки "сделали свое черное дело" и книга была куплена))
Не собирался же ее брать изначально поскольку (давным давно до этого) после прочтения одной "явно неудавшейся" книги автора, навсегда зарекся это делать... Но потом до меня все-таки дошло что (это все же) не "очередная злободневная" (читай
подробнее ...
политизированная) тема, а просто экскурс по (давным давно напрочь, забытой мной) истории... а чисто исторические книги (у автора) получались всегда отменно. Так что я окончательно решил сделать исключение и купить данную книгу (о чем я впоследствии не пожалел). И да... поначалу мне (конечно) было несколько трудновато различать все эти "Бургундии" (и прочие давным-давно забытые лимитрофы), но потом "процесс все же пошел" и книга затянула не на шутку...
Вообще - пересказывать историю можно по разному. Можно сыпать сухими фактами и заставить читателя дремать (уже) на второй странице... А можно (как автор) излагать все вмолне доступно и весьма интересно. По стилю данных хроник мне это все сдорово напомнило Гумилева, с его "от Руси, до России" (хотя это сравнение все же весьма весьма субьективно)) В общем "окончательный вердикт" таков - если Вы все же "продеретесь сквозь начало и втянетесь", книга обязательно должна Вас порадовать...
И конечно (кто-то здесь) обязательно начнет "нудный бубнеж" про: "жонглирование фактами" и почти детективный стиль подачи материала... Но на то и нужна такая подача - ибо как еще заинтересовать "в подобных веСчах", не "узколобую профессуру" (сыпящую датами и ссылками на научные труды очередного "заслуженного и всепризнанного..."), а простого и нескушенного читателя (по типу меня) который что-то документальное читает от раз к разу, да и то "по большим праздникам"?)) За сим и откланиваюсь (блин вот же прицепилось))
P.s самое забавное что читая "походу пьесы" (параллельно) совсем другую веСчь (уже художественного плана, а именно цикл "Аз есмь Софья") как ни странно - смог разобраться в данной (географии) эпохи, как раз с помощью книги тов.Старикова))
Изо всех «Повестей Белкина» наибольшее душевное волнение у меня всегда вызывала повесть «Станционный смотритель». Всякий раз охватывало чувство жалости к Самсону Вырину, боль за него, и пожалуй, с возрастом чувство это возросло. Было в нем еще что-то безотчетное, кроме прочитанного, оставляя надолго печаль, и сладостную и ноющую. То есть имелся как бы неделимый остаток, то, что некуда приложить, нечем объяснить, неоткуда понять. И умиротворяющий, казалось бы, конец повести не сглаживался, а усиливал эту печаль.
Чувство это было данностью, оно нисколько не озадачивало, пока однажды, услышав повесть в исполнении одного артиста, я задался вопросом — а собственно, что произошло с Выриным? Что такого ужасного, непоправимого, из-за чего он спился и умер? Раз возникнув, вопросы появлялись один за другим, сделав одно из самых до того прозрачных, ясных произведений Пушкина загадочным. Как на рентгеновском снимке, обнаружились темные линии, идущие куда-то вглубь. В очевидных событиях обнаружилось несоответствие. Переживания не соответствовали обстоятельствам. Следствия — причинам.
В самом деле, рассуждал я, отчего умирает Вырин? Не хочет жить? Но почему он расхотел жить? Спился, но почему спился? Почему это бодрый пятидесятилетний мужчина надломился, стал хилым стариком?
II
Вопросы были незаконные, поскольку сам Вырин, казалось бы, отвечал на них напрямую: горюет он и мучается оттого, что третий год жил, не зная ничего про дочь. Может, повеса Минский ее бросил.
«…Много их в Петербурге молоденьких дур, сегодня в атласе да в бархате, а завтра, поглядишь, метут улицы вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь да пожелаешь ей могилы…»
Из-за этого, значит, пил, из-за этого жить расхотел? Но позвольте, ведь ничего такого с Дуней не произошло. С ней как раз случилось обратное. После смерти старика отца на могилу его приехала барыня, в шикарной карете, с детьми, с кормилицей, с моськой. Прошла на кладбище и долго лежала на могиле. То есть Дуня не погибла, все это время жила счастливо, ротмистр не покинул ее, жизнь их устроилась благополучно.
Выходит, отец зря мучился, зря терзал себя позорными картинами, стыдом и страхами за участь любимой дочери. Вся повесть — история всего лишь недоразумения. Полагал одно, оказалось другое. Нагородил себе всяких страхов, от них и умер. Правда, можно возразить, что страхи обоснованные: кто мог предполагать, что так нетипично для того времени повернется судьба Дуни, и Минский окажется не прохвостом, и когда он, Минский, обещал Вырину не покинуть Дуни, он не врал. Действительно, все это неожиданно, и Вырин вряд ли мог представить себе такое счастье дочери, но все равно недоразумение, только, значит, в виде сюрприза. Обманулся старик и напрасно помер, оказалось, что все с дочерью в порядке. Неужели к этому сводится повесть?
Если гибель Вырина — результат пустых опасений, то не возникло бы у нас щемящее чувство понимания его благородства, его нравственной высоты. Был он неуемный, невесть что навоображавший себе отец, воображаемый позор дочери для него страшнее ее реального счастья. Ни в чем не мог толком разобраться и помер по-глупому, а должен был быть счастлив. А между тем повесть трогает нас глубоко, кажется значительной.
III
Пробовал я познакомиться с тем, что написано о повести, как ее поясняют разные литературоведы. «Дуня, скажем мы, плачет не о том, что ушла в большую жизнь, — она плачет о лживости, о жестокости и невеличии этой мнимо большой жизни.» Откуда это известно? Почему на могиле она не может плакать об отце? Даже если бы не было ни Минского, ни Петербурга, а была бы какая-то дальняя деревня и долгая разлука? Или: «В этом „мирном“ человеке (в С. Вырине. — Д.Г.), прожившем долгие годы под градом „ругательств, угроз, криков, толчков, даже побоев“, не замерло сознание права на другую жизнь, сохранилось чувство возмущения против насилия».
Конечно, в Самсоне Вырине есть и это, он возмущен поступком Минского, решается защитить свою дочь и осмеливается вторгнуться к Минскому, — все так, но ведь не этим исчерпывается история станционного смотрителя. Отвергать прошлые толкования соблазнительно, но надо понять, что каждое время имело своего Пушкина, и я, очевидно, применяю недозволенный прием, вытаскивая на свет божий цитаты минувших эпох. Социальный протест в «Станционном смотрителе» казался нашей учительнице литературы самой дорогой идеей. Достоевский, тот видел в Самсоне Вырине одного из «бедных людей», «горемык сердечных», который тем и дорог Макару Девушкину, что про его собственное сердце написано. Это о нем, о таком же бедном, маленьком чиновнике, и ведь с любовью, с пониманием, а может, и более того…
IV
Проза Пушкина не проза поэта. Проза Пастернака или Маяковского — это продолжение их поэзии, то, чего они не в состоянии выразить стихом, вынужденный переход в другую стихию. Их проза замечательна свободой обращения со словом, с фразой. Если взять прозу четырех поэтов — Пастернака, Маяковского, Цветаевой, Мандельштама, четыре разные прозы, но четыре интереснейших явления в прозе, — то каждая из них открытие и каждая как-то соотносится с породившими ее стихами. Как именно — определить не берусь, для этого надо особое исследование. Может быть, соотношение слабое, невнятное, такое, как у дождя с обликом тучи.
У Пушкина проза не продолжение. Он равно прозаик и поэт, в обоих жанрах гениальный. Его проза самостоятельный, независимый мир, со своими тайнами, своей структурой. Я, например, не знаю другой столь лаконичной, экономной прозы в русской литературе, да и не только русской. За полтора столетья ни одна повесть не поддалась порче. Нигде не появились пятна тления — многословие, рыхлость, излишества описаний. Природу этой стойкости нельзя объяснить лишь сухостью стиля. Есть тут свой секрет, пока невыясненный.
V
«В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле. Она с нежностью смотрела на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы. Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался.»
Да почему же «бедный смотритель», ведь вместо погубленной дочери, вместо обманутой, несчастной, опозоренной, он видит ее расцветшей, исполненной любви и покоя. И сам любуется ею. Он должен бы утешиться, успокоиться хотя бы на время. Тем более что Минский утром его заверил честным словом, что не покинет Дуню и она будет счастлива. Ну хорошо, не верит он офицеру, но пока что все подтверждается, он может беспокоиться о будущем, как всякий отец, однако пока что никакие опасения его не подтвердились.
Конечно, при первом свидании Минский обидел его, всунув деньги, так ведь смотритель после первого негодования решил взять их. Да и не в Минском тут дело, нет, не из-за Минского все происходит, не Минский нанес ему удар; ну вытолкнул его Минский, так он, Вырин, к побоям привык, какие только оскорбления ни сыпались на его голову по службе на почтовой станции. Нет, совершилось другое, действительно ужасное для Вырина.
Дуня, его дочь, единственная, любимая, увидев его, «с криком упала на ковер». Не обрадовалась, не кинулась к нему на шею, не стала просить прощения — ничего, что говорило бы о любви, раскаянии или другом живом чувстве. Вместо того был испуг, как будто появилось привидение, не живой отец, а призрак из давно отошедшей жизни. И чувство это было столь сильно, что Дуня упала в обморок. Что должен был при этом испытывать Вырин? Какую боль отцовской любви! Он убедился, что не существует для дочери, любовь к Минскому вытеснила все в ее сердце, ничего не стало — ни прошлого, ни отца. Его, Вырина, для нее более не существовало. Минский, выходит, правильно сказал: «…она отвыкла от прежнего своего состояния».
Он, Вырин, стал не нужен дочери, появление его вызвало ужас, как будто он явился из потустороннего мира. Единственный человек, который составлял смысл жизни Вырина, и для этого человека он не существует, вся прежняя их жизнь сгинула с той минуты, как ротмистр увез ее. Она полностью забыла о нем, поглощенная новым чувством, своей любовью. В этом сущность женской натуры, показанная Пушкиным в решающий момент, на последнем скрещении обеих судеб — отца и дочери.
Ни Минский, никто не мог нанести такого страшного удара Самсону Вырину, как любимая единственная дочь.
VI
На самом же деле «вдруг» это имело свою причину и не было вдруг. Дочь моего товарища уехала в другой город к человеку, которого полюбила. Почти перестала писать, звонить, месяцами не давала знать о себе, словно забыв, начисто забыв о существовании родителей, родительского дома, где прошло детство, юность, школьные и студенческие годы; и все это в атмосфере товарищества, веселья, счастья. Отец, который любил ее безумно, переживал молчание ее особенно болезненно. В отцовской любви к дочери отсутствует то мужское понимание, которое проявляется к поведению сына. Отцовская любовь слепа, ревнива, эгоистична.
Незадолго до того я поделился с ним своими соображениями о «Станционном смотрителе». Великолепный знаток Пушкина, он неодобрительно покачал головой. Все это мило — отец, дочь, их чувства, но мышление мое неисторично. Для Вырина внебрачное положение дочери означало прежде всего позор, который он не мог перенести.
Социальные проблемы — это серьезно, лирика же, которую я выдвигаю на первый план, не может определить судьбу такого человека, как Вырин, — нереально это, да и мелко. Далее следовало: Акакий Акакиевич Гоголя и Макар Девушкин Достоевского, и со всей деликатностью дали мне понять, что нечего мне рыпаться. В таком духе, как он, трактуют повесть поколения пушкинистов.
Он попал в уязвимое место, потому что пушкинисты для меня олицетворение людей истовых, верующих, преданных своему кумиру беззаветно и, как правило, бескорыстно. Они сделали поразительно много, можно сказать, вручную просеяли всю почву пушкинской округи, каждую его строфу обмыслили. Культ Пушкина, созданный ими, единственный из культов, достойный признания. Пушкиноведение — наука. И, как во всякой живой науке, есть в ней то, что быстро стареет и сегодня может читаться с недоумением.
«…Вместо протеста, отстаивания своего права, он жалко, униженно просит отдать ему его дочь. Обидчик не отдал Дуню, выпроводил старика, сунув ему за рукав несколько ассигнаций.
И Самсон Вырин смирился. Он уехал на свою почтовую станцию, запил с горя и умер. Вопрос о поведении человека в „Станционном смотрителе“ поставлен остро и драматично. Обида, нанесенная Самсону Вырину, взывала к протесту, к бунту, к борьбе с обидчиком. Но он избрал смирение… Смирение унизило Вырина, сделало жизнь бессмысленной, вытравив из души гордость, достоинство, превратив человека в добровольного раба, в покорную ударам судьбы жертву.»
Длинную эту цитату я привел без всяких сокращений, поскольку она отражает наиболее распространенную трактовку повести. Этому же когда-то и меня учили. И я принимал это, не замечая очевидных натяжек.
Но ведь тут множество недоумений и вопросов заключено. Какое право должен отстаивать Вырин? Право отца? Вернуть дочь? Допустим, отстоял, заставил вернуть дочь. И что? Сделал ее несчастною, ибо она любила Минского; оторвал от любимого. Да ведь так свойственно скорее поступать самодуру, в утеху своему самолюбию. Перед лицом счастья дочери, ее любви Вырин отступает. У него нет выбора. Это называют — смирился. Но можно назвать и по-другому — пожертвовал собою. Смирение унизило Вырина. А может, возвысило? Может, в этом смирении есть и гордость, и достоинство человека, понимающего безнравственность борьбы с любовью и счастьем дочери. Превратился в «добровольного раба, в покорную ударам судьбы жертву»? Но попробуйте поставить себя на его место: с кем вы будете бороться, за что?
Он восстает своими страданиями против нелепого миропорядка, закона жизни, несправедливо лишившего его смысла жизни. За что? Разве это нормальный закон, если счастье одного убивает другого? Жизнь его имела две опоры — работу и дочь. Одну опору выдернули, и мост повис над пропастью, он уже никуда не ведет. В чем виноват Самсон Вырин? Его не в чем упрекнуть. Да, он жертва. Но выхода для него нет. Он символ несправедливого отношения детей к отцам, той беды, которая настигает каждого…
VII
…Дочь не давала о себе знать, и товарищ мой страдал, работа валилась у него из рук, он осунулся, сник, только что не пил. Жаловаться не жаловался, но, глядя на него, невольно вспоминался мне пушкинский станционный смотритель, и я думал, какой смертельно опасный удар такой уход дочери, когда любовь, увлечение делают ее безжалостной, заставляют забыть обо всем. Ей и в голову не приходит, как жестоко она поступает, каким предательством выглядит ее поведение. Впрочем, сразу же оговорюсь: предательством — это для меня, со стороны, для тех, кто беспокоился об отце и ничем не мог помочь ему; он же дочь не винил, только удивлялся: «Как она может вот так все забыть? Да что же она, неужели мы ей не нужны?» и тому подобное. Но ожесточения к ней не было, как не было его и у Самсона Вырина. Ожесточение приходит в борьбе, а ему не с кем было бороться.
Рано или поздно дети должны уходить из дома. Это все понимают и всегда понимали, и Вырин, и даже во времена библейского блудного сына.
Вот она, первая картинка истории блудного сына: «…почтенный старик в колпаке и шлафроке отпускает беспокойного юношу, который поспешно принимает его благословение и мешок с деньгами». Картинки развешены в обители смотрителя. Рассказчик описывает их. Итак, отец благословляет уходящего сына — хотя ничего такого в библейском тексте нет, Пушкин не случайно приводит этот вариант — обычного ухода, еще не вызывающего протеста отца. Все начинается потом, когда сын пропадает. Он пропадает для отца, для праведной жизни, на которую его благословил отец.
Рассказчик рассматривает картинки, под ними «приличные немецкие стихи» с нескрываемой иронией. Беспокойный юноша промотал состояние, пошел пасти свиней в рубище и «треугольной шляпе» (!). Евангельская притча опошляется обывательским стремлением из всего извлекать мораль, пользу, назидание. Существо ее ускользает, ловко подменяется осуждением развратной жизни, где обязательно бесстыдные женщины, ложные друзья. Нужен гений Рембрандта, чтобы в одной сцене раскрыть смысл притчи. Картина «Возвращение блудного сына», где отец как бы на ощупь, сквозь рубище убеждается, что пропавший сын его не мертв, вот он стоит на коленях, склоняясь перед ним, руки отца и опираются, и отдыхают, и прощают, и радуются, его улыбка, вернее начало улыбки — от еще робкого чувства обретения, отцовского блаженства.
Много лет я приходил в Эрмитаж к этой картине, сперва сыном, затем отцом, и ныне, понимая, как мне кажется, отцовские чувства, я вновь становился сыном. Мы все блудные сыновья, которые возвращаются к родителям, но часто слишком поздно.
На картине глаза у отца закрыты. Иногда кажется, что он слепой. Некоторые экскурсоводы объясняют, что отец ослеп от горя, выплакал свои глаза. В евангельской притче этого нет, там отец увидел сына издали и побежал к нему. Как на самом деле у Рембрандта, неизвестно. Картина, как всякое великое произведение, имеет свою неразгаданность. Рембрандт передает историю блудного сына через его возвращение, возвращение сына — через отца, пережитое горе — через радость, скитания сына — через его босую ступню. В картине, как и в притче, главное — отец. «Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся», — повторяет отец в библейской притче.
VIII
Самсон Вырин не проклинал дочь. Так же как и Минского. В рассказе его нет ненависти к Минскому, и когда Вырину советуют жаловаться на ротмистра, он, подумав, отказывается. Потому что не в притязаниях к Минскому тут дело. Тут дело скорее в претензиях к дочери. А на нее кому пожалуешься? Никому и не расскажешь о ее предательстве. Беда же из бед в том, что Дуня лишила возможности жалеть ее. Ели бы она была обманутой, если б Минский бросил ее и мела бы она улицу «вместе с голью кабацкой», то и помочь ей мог бы отец, и пожалеть, а тут и это отнято. Не осталось ничего, и чувства его выражают себя в противоречивой невнятице слов, которая может запутать.
Никак не собираясь отвергать, принижать социальные мотивы в истории станционного смотрителя, я хочу лишь обратить внимание на общечеловеческую трагедию семейных отношений, которая так сильно потрясает в повести. Незачем укладывать ее в жесткое прокрустово ложе сословного конфликта, когда содержание ее и больше, и противоречивее. Точно описывая поступки героев, повесть заставляет нас искать мотивы этих поступков. Но как только начать сводить мотивы к чему-то одному, живой человек ускользает, оставляя пустую форму, чучело, которому можно придать любую позу.
Определения этих мотивов будут субъективны и привязаны к своему времени. Отцовское же чувство, думается, то, что поднимает эту повесть над временем, оно отчасти той же природы, что и муки короля Лира, оставленного, преданного своими дочерьми. Смятение в душе Лира доходит до физических страданий, так же как и у бедного смотрителя почтовой станции. И монарха, и маленького чиновника одинаково гложут и сокрушают муки отвергнутой родительской любви, неблагодарности, ненужности для любимых детей, уязвленное самолюбие. Бесправнейшему, огражденному «своим чином токмо от побоев и то не всегда» чиновнику четырнадцатого класса, оказывается, ведомы те же наивысшие чувства любви, достоинства, что и королю Лиру, та же трагедия страстей.
Чувство, которое охватывает при чтении конца повести, чувство это трудно объяснимо. Дуня-то счастлива, жизнь ее сложилась прекрасно; Минский сдержал свое слово, свершилось, казалось бы, невозможное, редчайшее в те времена, — почему же нам так горько, почему мы не рады за нее, а плачем вместе с ней на заросшей могиле с черным крестом. О чем эта горесть, о чем эта щемящая боль…
1982
Последние комментарии
1 час 13 минут назад
1 час 15 минут назад
1 час 23 минут назад
1 час 27 минут назад
9 часов 8 минут назад
9 часов 49 минут назад