2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
картины в самом деле экспрессивны. Я не говорила тебе? Бетти подбирает новое масло для своей галереи. Из всех моих знакомых у нее самый тонкий вкус.
— Что значит «пионерами»? Вы с папой приехали на экспрессе «Суперчиф». С застекленной верандой, елки-палки! Ты хоть знаешь, что приходилось терпеть настоящим пионерам, тем, что с фургонами?
— Ну, я не утверждала, что мы были каннибалами.
— Почему ты всегда хочешь… не знаю, стать в начало очереди?
— Ричард, — это вмешался Рене, — не надо разговаривать с мамой неуважительно. Я тебя умоляю.
— Неуважительно? Я просто говорю правду. Вы читали «Гроздья гнева»? Это замечательная книга. Роман Джона Стейнбека. Оки — люди из Оклахомы — вы слышали, что это такое?
— Провинция в вашей стране. Конечно, знаю.
— Провинция! Ха! Ха! Ха! Ты слышишь, Барти? Ему ни за что не стать гражданином, даже если захочет. Ни один француз не знает, кто подписал Декларацию независимости.
— Ричард, ты всегда хочешь быть самым умным. А знаешь, что мы никогда не получили бы независимости, если бы не помощь Франции? Лафайет, мы здесь![7]
Лотта улыбнулась французу через остывающий капот машины. И тут же ее улыбка исчезла.
— Бартон, не надо. Только не сейчас. Прошу тебя!
Бартон надел темные очки в стальной оправе и вставил в рот незажженную кукурузную трубку.
— Я вернусь[8], — произнес он нараспев не своим, басовитым голосом.
— Ха-ха! Этот мальчик — он делает нам маскарад?
— Какое-то несчастье. Ох, Рене, просто не знаю, что делать. Он уже год с этой трубкой. У него и фуражка есть. Бартон! Прошу тебя! Изображает этого ужасного Макартура.
Словно по сигналу режиссера, брат вынул фуражку и надел на свои светлые кудри — эти кудри и голубые глаза наводили на романтические мысли о том, что он не из нашей черноглазой, смуглой семьи и вообще не еврейской породы. Встав на дорожку, Барти выпятил подбородок, втянул свои пухлые румяные щечки так, что они ввалились, как у семидесятилетнего старика, — и преобразился в великого человека, возлюбленного республиканцев, едущего в открытой машине по Пятой авеню.
— Старые солдаты не умирают[9], — возвестил он, не выпуская из зубов трубку. Потом раскинул руки, словно ловя дождь конфетти и серпантина, а восторженные крики толпы имитировал цимбальный шум прибоя. Но в это время поводок выскользнул из его детского кулачка; Сэм стрелой промчался вдоль «бьюика» и с лаем исчез за бугром, отделявшим зеленый дом Рене от соседнего тускло-фиолетового бунгало. Раздался вой: зверь на веревке!
— Сэмми! — крикнул Бартон.
Лотта:
— Держите его! Рене!
— Поймаю! — крикнул я, но по двухголосому рычанию и лаю понял, что уже поздно.
Хижина Рене, действительно, стояла на ходулях — на четырех железных трубах, вбитых в песок. К одной из них и был привязан Ахилл, большая немецкая овчарка черно-коричневой масти. Сипя от душащего ошейника, он рвался к нашему маленькому спаниелю. При каждом броске веревка отдергивала пса, вскидывая его на дыбы, так что из пасти летела слюна. А ощетинившийся Сэмми снова и снова подбегал к нему, дразнил, бесил. Шум в этом подполе стоял оглушительный.
— Фашистская собака! Фашист! — выкрикивал Барти. Горстями песка он кидался в Ахилла, а ветер отшвыривал песок ему в лицо.
— Ричард! Ричард! — кричала с бугра Лотта. — Сделай же что-нибудь! Поймай его.
Я пытался, бросаясь плашмя на юркого песика. Но Сэмми легко увиливал от меня и атаковал противника с другого направления. Ахилл поворачивался, вставал на дыбы, а спаниель пробегал под ним и тяпал за коленки. После нескольких таких приемов я стал различать в его безумии систему. Сэм постепенно передвигался влево, и это означало, что с каждой новой схваткой Ахилл смещался вокруг железного столба по часовой стрелке. Через минуту его веревка укоротилась наполовину. И дышал он отрывистее, с человечьими стонами. Яростный лай прекратился.
— Барти, не плачь, — крикнул я, оглянувшись на брата: по песочной маске, покрывшей лицо, змейкой сбегали слезы. — Он победит.
Поначалу так и казалось. Зверюга сама себя удушала. Она уже свистела горлом и кашляла, как курильщик.
Бартон заметил это. Он застучал по груди кулаками.
— Это Давид! — завопил он. — Давид и Голиаф!
Но здесь великан оказался умнее. Сэмми атаковал спереди-сбоку, как «спитфайр», заходящий на грузный «юнкерс». На этот раз Ахилл не прыгнул, а припал к земле: Сэм в изумлении затормозил прямо перед сопливым носом. Большой пес ринулся вперед, разинув пасть, и схватил спаниеля.
Лотта взвизгнула, Барти закричал: «Не-е-ет!» Секунду мне казалось, что Ахилл заглотает Сэма целиком, как питон.
Тогда выступил Рене:
— Assez! Ferme![10] — С ходу он пнул Ахилла в живот, но не мягким кожаным носком сандалии, а гораздо более твердой костью щиколотки. Пес выгнулся, выпустил из пасти свою жертву, которая уползла,
Последние комментарии
7 часов 27 минут назад
21 часов 21 минут назад
22 часов 54 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 8 часов назад