«Слово о полку Игореве» и его влияние на дальнейшую русскую культуру и культуры других народов [Денис Николаевич Яцутко] (fb2) читать постранично, страница - 2

далёко Черный Див Перед Дажьбожьими сынами, Им, чадам света, уступив Свое господство над степями! И Солнца русые сыны Пришли - и степь глядит уж садом... Там зреют жатвы; убраны Там хoлмы синим виноградом; За весью весь стоит; косцов Несется песня удалая, И льётся звон колоколов В степи от края и до края... И слух пропал о временах, Когда, столь грозное бывало, Здесь царство темное стояло; И путник мчится в сих местах, Стада овец порой пугая, Нигде засад не ожидая; Спокойно тянутся волы; И падших ратей ищут тщетно В степи, на клёкт их безответной, С высот лазуревых орлы...

Это патриотическая лирика. Вы чувствуете, что Майков здесь радуется торжеству Дажьбожьих внуков (т.е. русских) и спокойствию родной страны? Настроение этого стихотворения, хотя оно и опирается на реалии "Слова...", прямо противоположно настроению последнего: там - тревожность и тьма; здесь - спокойствие, свет и радость.

Не только рyсская литература XIX века испытала на себе влияние "Слова..."; в 1803 году Йозеф Рихтер переводит его на немецкий язык, который тогда был в Европе фактически международным языком науки, а в следующем, 1804 году, Циприан Годебский переводит "Слово..." с немецкого на польский. Правда, Годебский не верит в подлинную древность "Слова...", считая его фальсификатом (подделкой) Мусина-Пушкина. Дело в том, что тогда же чехи Вацлав Ганка, Алоис Ирасек и другие публиковали якобы старинные чешские рукописи, сочинённые на самом деле ими самими, пытаясь таким образом доказать самобытность и древность чешской нации и культуры. Они ложно полагали, что свидетельствовать о самостоятельности и величии культуры и языка могут только такие грандиозные эпические сказания, как "Песнь о Роланде или, например, "Сказание о Нибелунгах". Но уже первый ученый-славист, поляк Йозеф Добровский, получивший в 1809 году из России печатное издание "Слова...", включавшее в себя древнерусский текст и вольный перевод на совр. русский, сделанный издателем Шишковым, подтвердил подлинность "Слова...", объявив при этом "Краледворскую" и "Зеленогорскую" рукописи Ганки подделками, чем навлёк на себя недовольство многих чешских патриотов, включая своего ученика Йозефа Юнгмана. Получив русское издание "Слова...", Добровский предпринял беспрецедентную акцию: он собрал своих учеников и поручил им сделать сразу три перевода: перевод на немецкий язык был поручен Йозефу Мюллеру, на чешский - Йозефу Юнгману, а на словацкий С. Рожнаю. Немецкий перевод Мюллера был опубликован уже в 1811 году, а вот два славянских перевода постигла иная судьба: словацкий перевод Рожная был утерян, а перевод Юнгмана очень долго пролежал в рукописи и был опубликован лишь в 32-м году нашего (хх) столетия. Однако - важно начало - уже упомянутый Вацлав Ганка, использовал "Слово..." при создании своих фальсификатов и позже перевёл его на чешский язык. Этот перевод вышел в Праге в 1821 г. Интересно, что Ганка, переводя "Слово...", старался максимально щадить древний текст, изменяя лишь некоторые наиболее непонятные слова. Т.о. "Слово о полку Игореве" вошло в чешский язык практически без изменений, обогатив его своими словами и выражениями. Вот короткий отрывок ганковского перевода - чтобы вы поняли, о чём идёт речь.

ОРИГИНАЛ

Се вeтри, Стрибожи внуци вeють с моря стрeлами на храбрыя плъкы Игоревы! Земля тутнетъ, рeкы мутно текутъ, пороси поля прикрываютъ, стязи глаголютъ: половци идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всeхъ странъ.

ПЕРЕВОД ГАНКИ

Hle vetri Strybozi vnuci veji; s more strelami na chrabre pluky Igorovy! Zeme drnci reky rmutne tekou prasi pole pokryvaji, praporci hlaholi, Polovci jdou od Dona, i od more i ode vsech stran.

Как видите, различия невелики.

Вацлав Ганка адресовал свой перевод не только чехам, но и всем славянам вообще. Он даже сочинил собственный алфавит, сочетающий некоторые особенности латиницы, кириллицы и греческой азбуки и способный передать все возможные славянские звуки. Переводчику казалось, что это облегчит понимание его перевода и русскими и болгарами, пишущими кириллицей, и чехами, словаками и поляками, использующими латиницу, и сербами, хорватами и македонцами, у которых на тот момент ещё не было устоявшихся азбук. На деле же ганковский "особенный" алфавит лишь затруднял чтение. Однако, несмотря на это, качество ганковского перевода было высоким. Об этом говорит и то, что к его переводу обращался Август Белевский, переводя "Слово..." на польский, и то, что ганковским переводом пользовался Александр Сергеевич Пушкин, работая над статьёй "Песнь о полку Игореве".

Влияние "Слова..." на славянские литературы трудно переоценить. Чех Юлиус Зейер написал в 1882 году "Песнь о мести за Игоря" (это о том, как Ольга мстила древлянам за смерть мужа; вы должны знать эту легенду из курса истории), подражая поэтике "Слова...". Влияние "Слова..." заметно в поэмах словена Франца Левца "Тугомер", словака Людевита Штура "Святобой", болгарина Райко Жинзифова "Гусляр в соборе", многих польских поэтов: Тофиля Ленартовича, Константа Острогорского, Стефана Жеромского, друга Александра Пушкина Адама Мицкевича (можете почитать его поэму "Конрад