Читать не интересно. Стиль написания - тягомотина и небывальщина. Как вы представляете 16 летнего пацана за 180, худого, болезненного, с больным сердцем, недоедающего, работающего по 12 часов в цеху по сборке танков, при этом имеющий силы вставать пораньше и заниматься спортом и тренировкой. Тут и здоровый человек сдохнет. Как всегда автор пишет о чём не имеет представление. Я лично общался с рабочим на заводе Свердлова, производившего
подробнее ...
авиадвигатели во время войны. Так вот будучи не совершеннолетним после училища опоздал на 15 минут в первый день выхода на работу, получил 1 год Гулага. А тут ГГ с другом опаздывают и даже не приходят на работу на танкостроительный завод? Там не с кем не нянчились, особисты с НКВД на фронт не хотели даже в заградотряды и зверствовали по любому поводу и без. У него танки собирают на конвейере. Да такого и сейчас никто не додумался. Вы представляете вес танка и сколько корпусов должен тащить такой конвейер? Где вы видели в СССР краны, позволяющие сбрасывать груз с крюка по кнопке? Я был на многих заводах с кранбалками и не разу не видал такой конструкции. Сколько тон поднимает кран и какой величины и мощности должно быть реле, что бы сместить задвижку под такой нагрузкой? Более того инструкции техника безопасности по работе в цехах не предусматривают такой возможности в принципе. Да и сами подумайте, электро выбрасыватель на крюке, значит нужны провода с барабаном. А кабеля не любят перегибов и даже гибкие. Кто возьмётся в своём уме даже проектировать такое устройство на кранбалке в цеху. Перестрелка ГГ с 5 ворами вообще дебильная. Имея вальтер, стрельбу в упор, ГГ стреляет так медленно, что пьяные в хлам воры успевают гораздо больше, чем ГГ жмет пальцем на курок. Дважды выстрелить из обреза, опрокинуть стол, метнуть нож. И ГГ якобы был воином и остаётся отличным стрелком. Воры с обрезами в городе - это вообще анекдот и вышка при любых ситуациях в те годы. А человеченка в кастрюле при наличии кучи денег? У автора очень странное воображение. Я вообще то не представляю как можно в открытую держать воющую женщину в сарае зимой в населённом пункте? Зачем сжигать дом людоедов, если есть свидетель? Ну убил людоедов - хорошо. Сжёг дом с уликами - другая статья. Глупость во всём полная. "Сунул спичку в бак". Я люблю фантастику и фентази, но не дурацкую писанину. Стиль написания далёк от художественного, всё герои выражаются в одном стиле, больше похожий на официальный язык прожжённого офисного бюрократа. Одни и те же словарные обороты. Так пишут боты.
Написано хорошо. Но сама тема не моя. Становление мафиози! Не люблю ворьё. Вор на воре сидит и вором погоняет и о ворах книжки сочиняет! Любой вор всегда себя считает жертвой обстоятельств, мол не сам, а жизнь такая! А жизнь кругом такая, потому, что сам ты такой! С арифметикой у автора тоже всё печально, как и у ГГ. Простая задачка. Есть игроки, сдающие определённую сумму для участия в игре и получающие определённое количество фишек. Если в
подробнее ...
полуфинале на кону стояло 5000, то финалист выиграл 20 000, а в банке воры взяли чуть больше 7 тысяч. А где деньги? При этом игрок заявил, что его денег, которые надо вернуть 4000, а не на порядок меньше. Сравните с сумой полуфинала. Да уж если ГГ присутствовал на игре, то не мог знать сумму фишек для участия. ГГ полный лох.Тем более его как лоха разводят за чужие грехи, типо играл один, а отвечают свидетели. Тащить на ограбление женщину с открытым лицом? Сравним с дебилизмом террористов крокуса, которым спланировали идеально время нападения,но их заставили приехать на своей машине, стрелять с открытыми лицами, записывать на видео своих преступлений для следователя, уезжать на засвеченной машине по дальнему маршруту до границы, обеспечивая полную базу доказательств своих преступлений и все условия для поимки. Даже группу Игил организовали, взявшую на себя данное преступление. Я понимаю, что у нас народ поглупел, но не на столько же!? Если кто-то считает, что интернет не отслеживает трафик прохождения сообщения, то пусть ознакомится с протоколами данной связи. Если кто-то передаёт через чужой прокси сервер, то сравнить исходящящйю с чужого адреса с входящим на чужой адрес с вашего реального адреса технически не сложно для специалистов. Все официальные анонимные серверы и сайты "террористов" давно под контролем спецслужб, а скорей всего ими и организованы, как оффшорные зоны для лохов, поревевших в банковские тайны. А то что аффшорные зоны как правило своёй твёрдой валюты в золоте не имеют и мировой банковской сети связи - тоже. Украл, вывел рубли в доллары в оффшорную зону и ты на крючке у хозяев фантиков МВФ. Хочешь ими попользоваться - служи хозяевам МВФ. И так любой воришка или взяточник превращаеится агента МВФ. Как сейчас любят клеить ярлыки -иноогенты, а такими являются все банки в России и все, кто переводит рубли в иную валюту (вывоз капиталов и превращение фантиков МВФ в реальные деньги). Дебилизм в нашей стране зашкаливает! Например - Биткоины, являются деньгами, пока лохи готовы отдавать за них реальные деньги! Все равно, что я завтра начну в интернете толкать свои фантики, но кто мне даст без "крыши". Книги о том как отжимать деньги мне интересны с начала 90х лишь как опыт не быть жертвой. Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Мошенничество = это актерское искусство на 99%, большая часть которого относится к пониманию психологии жертвы и контроля поведения. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо. При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем. А я действительно опаздывал и садился в двигающийся вагон с двумя системными блоками с мониторами. Браткам спасибо за помощь. И таких приключений у меня в Москве были почти раз в неделю до 1995 года. И не разу я никому ничего не платил и взяток не давал. Имея мозги и 2 годичный опыт нештаного КРСника, на улице всегда можно найти выход из любой ситуации. КРС - это проверка билетов и посажирского автотранспорта. Через год по реакции пассажира на вас, вы чувствуете не только безбилетника, но и примерно сколько денег у того в карманах. Вы представьте какой опыт приобретает продавец, мент или вор? При этом получив такой опыт, вы можете своей мимикой стать не видимым для опыта подобных лиц. Контролёры вас не замечают, кассиры по 3 раза пытаются вам сдать сдачу. Менты к вам не подходят, а воры не видят в вас жертву и т.д. Важен опыт работы с людьми и вы всегда увидите в толпе прохожих тех, кто ищет себе жертву. Как правило хищники друг друга не едят, если не требуется делить добычу. Строите рожу по ситуации и вас не трогают или не видят, а бывает и прогибаются под вас - опыт КРС по отъёму денег у не желающих платить разной категории людей - хороший опыт, если сумеешь вовремя бросить это адреналиновое занятие, так как развитие этой работы приводит часто к мошенничеству. Опыт хищника в меру полезен. Без меры - вас просто уничтожают конкуренты. Может по этому многие рассуждения и примеры авторов мне представляются глупостью и по жизни не работают даже на беглый взгляд на ситуацию, а это очень портит впечатление о книге. Вроде получил созвучие души читателя с ГГ, а тут ляп автора опускающий ГГ на два уровня ниже плинтуса вашего восприятия ГГ и пипец всем впечатлениям и все шишки автору.
Месяца 3-4 назад прочел (а вернее прослушал в аудиоверсии) данную книгу - а руки (прокомментировать ее) все никак не доходили)) Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать))
С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема (чуть не сказал - пластинка)) С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи...
В начале
подробнее ...
(терпеливого читателя) ждет некая интрига в стиле фильма «Обратная сторона Луны» (битый жизнью опер и кровавый маньяк, случайная раборка и раз!!! и ты уже в прошлом)). Далее... ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ (и местами яб таки сказал немного нудная) инфильтрация героя (который с большим для себя удивлением узнает, что стать рядовым бойцом милиции ему просто не светит — при том что «опыта у него как у дурака махорки»))
Далее начинается (ох как) не простая инфильтрация и поиски выхода «на нужное решение». Параллельно с этим — появляется некий «криминальный Дон» местного разлива (с которым у ГГ разумеется сразу начинаются «терки»))
Вообще-то сразу хочу предупредить — если Вы ищете чего-то «светлого» в стиле «Квинт Лециний» (Королюка) или «Спортсменки, комсомолки» (Арсеньева), то «это Вам не здесь»)) Нет... определенная атмосфера того времени разумеется «имеет место быть», однако (матерая) личность ГГ мгновенно перевешивает все эти «розовые нюни в стиле — снова в школу, УРА товариСчи!!!)) ГГ же «сходу» начинает путь вверх (что впрочем все же не влечет молниеносного взлета как в Поселягинском «Дитё»)), да и описание криминального мира (того времени) преподнесено явно на уровне.
С другой же стороны, именно «данная отмороженность» позволит понравиться именно «настоящим знатокам» милицейской тематики — ее то автор раскрыл почти на отлично)) Правда меня (как и героя данной книги) немного удивила сложность выбора данной профессии (в то время) и все требуемые (к этому) «ингридиенты» (прям конкурс не на должность рядового ПэПса или опера, а вдумчивый отбор на космонавта покорителя Луны)) Впрочем — автору вероятно виднее...
В остальном — каждая новая часть напоминает «дело №» - в котором ГГ (в очередной раз) проявляет себя (приобретая авторитет и статус) решая ту или иную «задачу на повестке дня»
P.S Да и если есть выбор между аудиоверсией и книгой, советую именно аудиоверсию)) Книгу то я прочел дня за 2, а аудиоверсию слушал недели две)) А так и восприятие лучше и плотность изложения... А то прочитал так часть третью (в отсутсвии аудиоверсии на тот момент), а теперь хочу прослушать заново (уже по ней)) Но это все же - субьективно)) Как говорится — кому как))
Вообще-то если честно, то я даже не собирался брать эту книгу... Однако - отсутствие иного выбора и низкая цена (после 3 или 4-го захода в книжный) все таки "сделали свое черное дело" и книга была куплена))
Не собирался же ее брать изначально поскольку (давным давно до этого) после прочтения одной "явно неудавшейся" книги автора, навсегда зарекся это делать... Но потом до меня все-таки дошло что (это все же) не "очередная злободневная" (читай
подробнее ...
политизированная) тема, а просто экскурс по (давным давно напрочь, забытой мной) истории... а чисто исторические книги (у автора) получались всегда отменно. Так что я окончательно решил сделать исключение и купить данную книгу (о чем я впоследствии не пожалел). И да... поначалу мне (конечно) было несколько трудновато различать все эти "Бургундии" (и прочие давным-давно забытые лимитрофы), но потом "процесс все же пошел" и книга затянула не на шутку...
Вообще - пересказывать историю можно по разному. Можно сыпать сухими фактами и заставить читателя дремать (уже) на второй странице... А можно (как автор) излагать все вмолне доступно и весьма интересно. По стилю данных хроник мне это все сдорово напомнило Гумилева, с его "от Руси, до России" (хотя это сравнение все же весьма весьма субьективно)) В общем "окончательный вердикт" таков - если Вы все же "продеретесь сквозь начало и втянетесь", книга обязательно должна Вас порадовать...
И конечно (кто-то здесь) обязательно начнет "нудный бубнеж" про: "жонглирование фактами" и почти детективный стиль подачи материала... Но на то и нужна такая подача - ибо как еще заинтересовать "в подобных веСчах", не "узколобую профессуру" (сыпящую датами и ссылками на научные труды очередного "заслуженного и всепризнанного..."), а простого и нескушенного читателя (по типу меня) который что-то документальное читает от раз к разу, да и то "по большим праздникам"?)) За сим и откланиваюсь (блин вот же прицепилось))
P.s самое забавное что читая "походу пьесы" (параллельно) совсем другую веСчь (уже художественного плана, а именно цикл "Аз есмь Софья") как ни странно - смог разобраться в данной (географии) эпохи, как раз с помощью книги тов.Старикова))
Третья часть делает еще более явный уклон в экзотерику и несмотря на все стсндартные шаблоны Eve-вселенной (базы знаний, нейросети и прочие девайсы) все сводится к очередной "ступени самосознания" и общения "в Астралях")) А уж почти каждодневные "глюки-подключения-беседы" с "проснувшейся планетой" (в виде галлюцинации - в образе симпатичной девчонки) так и вообще...))
В общем герою (лишь формально вникающему в разные железки и нейросети)
подробнее ...
клянувшемуся (в частях предыдущих) "учиться и учиться" (по заветам тов.Ленина) приходится по факту проходить совсем другое обучение (в стиле "...приветствую тебя мой юный падаван")) и срочно "шхериться" в иной реальности - ибо количество внеземных интересантов ("внезапно понаехавших" на планету) превысило все разумные пределы))
В финале же (терпеливого читателя) ждет очередная локация и новая трактовка (старой) задачи "выжить любой ценой")).
P.s к некоторым минусам (как я уже выше писал) можно отнести некоторую нестандартность сюжета (по сравнению с типовыми шаблонами жанра) и весь этот "экзотеричный" (почти Головачевский) экзорцизм))
Плюс, "к минусам" пожалуй стоит отнести так же и некоторую тормознутость героя (истерящего по поводу и без), что порой начинает несколько раздражать... Как (субьективный) итог - часть следующую я отложил (пока в голове не уляжется предыдущая)) и пошел "за'ценить" кое-что другое ...
Уйдя с военной службы, я сначала немного поогляделся и лишь потом начал подыскивать работу. Место нашлось в гараже на Хапстед Уэй, что меня здорово устраивало. Мне и раньше нравилось копаться в моторах, а в инженерных войсках, где пришлось служить, я в этом деле порядком наловчился, да и любая другая механика мне всегда давалась легко.
И не было для меня лучшего занятия, чем лежать в засаленном комбинезоне под днищем какой-нибудь легковушки или грузовика и откручивать ключом заржавевшую гайку или старый болт, и чтоб вокруг пахло смазкой, а кто-нибудь из парней пробовал запустить двигатель, а другие гремели инструментами и насвистывали. И плевать я хотел, что вокруг вонь и грязь. Ведь моя старуха говорила, бывало, когда я еще мальчонкой изгваздывался, играя какой-нибудь банкой из-под смазки: «Ничего с ним не случится. Эта грязь чистая». Вот так оно и с моторами.
Хозяин гаража был славный малый, добродушный и веселый. Он сразу увидел, что от дела я не бегаю. Сам он мало что смыслил в механике и поэтому свалил на меня все ремонтные работы. А по мне лучшего и не надо.
Поселился я отдельно от матери — моя старуха живет далеко, за Шеппертон Уэй, и не было никакого резона тратить полдня на дорогу в гараж и обратно. К тому же мне нравится, когда работа близко и я, так сказать, всегда под рукой. Комнату я себе подыскал у четы по фамилии Томпсон, минутах в десяти ходьбы от гаража. Хорошие они были люди. Муж держал сапожную мастерскую на первом этаже, а на втором миссис Томпсон возилась по хозяйству и занималась готовкой. Питался я с ними — завтрак и ужин, и на ужин непременно горячее. А так как я был единственным жильцом, то и обращались со мной как с членом семьи.
Я из тех, для кого главное, чтобы все шло по заведенному порядку. Я люблю от души повкалывать, а после работы посидеть с газетой, покурить, поймать по радио музыку, эстраду или что-нибудь в этом роде, а потом пораньше отправиться на боковую. За девчонками я никогда особо не приударял, даже в армии. А был я и на Ближнем Востоке, и в Порт-Саиде, и во всяких других местах.
И скажу вам, хорошо жилось мне у Томпсонов, когда каждый день был похож на предыдущий. И так было до тех пор, пока однажды вечером не приключилась со мной одна история. И теперь все стало иначе. И никогда уже не будет прежним. Не могу взять в толк…
Как-то Томпсоны поехали навестить свою замужнюю дочь, которая жила в Хайгейте. Они и меня приглашали с собой, но мне не хотелось чувствовать себя лишним, и, выйдя из гаража после работы, я решил, чтобы не сидеть одному дома, отправиться в кино. Было ясно, что крутят фильм про ковбоев и индейцев — на афише намалевали парня, который выпускал кишки из какого-то краснокожего. А я большой охотник до вестернов — прямо как пацан. Так что заплатил я свои денежки, вошел, протянул билет контролерше и попросил: «Последний ряд, пожалуйста», — потому что люблю сидеть подальше и головой прислоняться к барьеру.
Ну, вот. Тогда я ее и увидел. Обычно девчонок, которые там работают, наряжают не пойми как: вельветовые шотландские береты и все прочее, — так что выглядят они, как настоящие пугала. Но вот из этой пугало им сделать не удалось. У нее были медные волосы, подстриженные под пажа, — по-моему это так называется, — и голубые глаза. Знаете, такие, которые кажутся близорукими, а видят куда лучше, чем вы думаете. Ночью такие глаза темнеют и становятся почти черными. Губы сложены в какую-то обиженную гримаску, будто ей все до смерти надоело, и, наверное, мудрено заставить ее улыбнуться. У нее не было веснушек, а цвет лица был не молочно-белый, а какой-то теплый, как персик, и без всякой краски. И была она маленькой и тоненькой, а вельветовое платье голубого цвета плотно облегало фигурку, и кепчонка сидела так, что виделись волосы цвета меди.
Я купил программку, хоть и не нужна она была мне вовсе, а просто чтобы не входить сразу в зал, и спросил девушку:
— Ну и как фильм?
Она даже не взглянула на меня, а по-прежнему смотрела куда-то в пустоту, на противоположную стену.
— Для любителей резни, — ответила она. — Но вздремнуть можно.
Я не удержался от смеха. Правда, я видел, что девушка не шутит. Она и не думала меня обманывать.
— Ничего себе, рекламка, — сказал я. — А что если управляющий услышит?
И тут она на меня посмотрела. Просто перевела на меня взгляд своих голубых глаз. И не было в них никакого любопытства, и смотрели они так, будто ей все опротивело. Но все же я заметил что-то такое, чего никогда ни до, ни после не встречал. Какая-то истома что ли, как бывает у людей, которые очнулись от долгого сна и рады увидеть вас перед собой. Иногда, когда вы гладите кошку, у нее в глазах появляется такой отблеск, и тогда она мурлыкает и сворачивается в клубок, и вы можете делать с ней, что хотите. Вот именно так она на меня тогда посмотрела. И, казалось, что она вот-вот улыбнется, будто я и вправду ее чем-то насмешил. Разрывая пополам мой билет, девушка сказала:
— А мне платят не за рекламу. Мне платят за то, чтобы я стояла здесь и своим видом заманивала вас в зал.
Она раздвинула занавеси на двери и посветила в темноту фонариком. Я ничего не видел. Тьма стояла кромешная, как всегда, пока не привыкнешь и не начнешь различать очертания людей, сидящих в зале. На экране какой-то парень говорил другому: «Если не сознаешься, я продырявлю тебя насквозь», — после чего послышался звук разбиваемого стекла и визг женщины.
— Подходяще, — проговорил я и начал нащупывать, куда бы сесть.
— Это еще не фильм, а анонс на следующую неделю, — ответила она и, посветив фонариком, показала мне место в заднем ряду через одно от прохода.
Я посмотрел и рекламу, и ролик новостей, а потом явился какой-то парень и начал играть на органе, и занавес над экраном освещался то красным, то золотым, то зеленым. Забавно это было. Наверное, они решили выдать нам на полную катушку, на все наши деньги. Оглядевшись, я увидел, что зал наполовину пуст, и подумал, что девушка, наверное, права. Картина, видно, не высший класс, поэтому народу и маловато.
Перед тем, как свет опять погас, по проходу медленно прошла девушка. В руках у нее был поднос с мороженым, но она даже и не подумала предлагать его зрителям и не делала никаких попыток продать его. Как будто шагала во сне. Когда девушка проходила мимо меня, я ее подозвал:
— Одно за шесть пенсов, — попросил я.
Она взглянула на меня так, будто я был грязью у нее под ногами. Но потом, должно быть, узнала, потому что на губах у нее появилась прежняя полуулыбка, а в глазах то же выражение. Она подошла ко мне.
— Рожок или в вафлях? — спросила девушка.
Сказать по правде, я не хотел ни того, ни другого. Я просто хотел что-нибудь у нее купить, чтобы послушать, как она будет говорить.
— А вы как думаете, какое лучше? — поинтересовался я.
Она пожала плечами.
— Рожки медленнее тают, — ответила она и сунула его мне в руку, даже не дав выбрать самому.
— А что, если я и вам предложу такой же? — спросил я.
— Спасибо, — ответила она. — Я видела, как их готовят.
И отошла. В зале погас свет, а я сидел, как дурак, со здоровущим шестипенсовым рожком в руках. Проклятая штука начала таять и течь на рубашку, так что пришлось побыстрее запихивать в рот это замороженное месиво, потому что я испугался, что все оно будет у меня на коленях. Для этого я отвернулся в сторону, потому что кто-то пришел и уселся рядом, на крайнее к проходу место.
Наконец я покончил с мороженым, утерся носовым платком и начал смотреть на экран. Это был настоящий вестерн. Все как полагается: по прерии с грохотом катились повозки, за караван с золотыми слитками требовали выкуп, героиня появлялась то в бриджах, то — через минуту — в вечернем платье. Словом, все, как и должно быть в картинах, — ничего общего с всамделишней жизнью. Я смотрел фильм и вдруг почувствовал, что в воздухе пахнуло чем-то приятным. Я не знал, что это было и откуда шел запах, но все время ощущал его. Справа от меня сидел мужчина, слева было два пустых кресла, а уж от тех, кто сидел передо мной, точно — духами не пахло. Но не мог же я все время крутиться да принюхиваться.
Вообще скажу, что я не большой любитель духов. Чаще всего встречаются дешевые и мерзкие, но этот запах был совсем другой. В нем не было удушающей затхлости или резкости. Это было как аромат цветов, которые продают в больших цветочных магазинах Уэст-Энда, по три шиллинга за один цветочек. Те, у кого карманы набиты деньгами, покупают их для актрис и всяких прочих. И как чертовски хорош был этот запах в старой мрачной киношке, где не продохнуть от сигаретного дыма, что я сделался почти как сумасшедший.
Наконец я повернулся назад и увидел, откуда это. Духами пахло от девчонки, билетерши. Она стояла позади меня, облокотившись о барьер.
— Не вертитесь, — прошептала она. — Смотрите на экран, а то выйдет, что зря потратили деньги.
Тихонько так прошептала, никто, кроме меня, и не слышал. Я не мог удержаться от смеха. Вот дает! Теперь, когда я знал, откуда это так приятно пахнет, картина стала нравиться мне еще больше. Будто мы пришли в кино вместе, она сидит рядом и смотрит картину со мной.
А потом, когда все кончилось и зажегся свет, я увидел, что просидел до конца показа, и что уже почти десять часов. Публика начала расходиться. А девушка со своим фонариком обходила ряды и заглядывала под кресла, ища, не оставил ли кто перчатки или кошелек. Такое часто случается с людьми, потом приходят домой и вспоминают. На меня она обращала внимания не больше, чем на какой-нибудь клочок, который и подбирать не стоит.
Я все стоял у последнего ряда, в зале уже никого не осталось. Когда она подошла ко мне, то сказала:
— Подвиньтесь. Мешаете пройти, — и опять посветила своим фонариком. Но там ничего не было, кроме пустой пачки из-под сигарет, которую утром подберут уборщики. Потом она распрямилась и осмотрела меня с ног до головы. Сняв свою смешную кепчонку, которая так ей шла, она постояла, обмахиваясь ею, и спросила:
— Ночевать здесь собрался? — а потом, потихоньку насвистывая, пошла дальше и скрылась за занавеской.
Я будто помешался. Ни одна девушка в жизни еще так мне не нравилась. Я вышел за ней следом в вестибюль, но она, должно быть, скрылась за той дверью, что рядом с билетной кассой. Швейцар уже собирался запирать кинотеатр на ночь. Я вышел и стоял, поджидая ее на улице. Чувствовал я себя, как последний дурак. Вероятнее всего, она выйдет с другими девчонками, как обычно это у них бывает. Ведь там есть еще та, что продавала мне билет, и, наверное, другие билетерши на балконе, и служительница в туалете. И все выйдут, хихикая, вместе. А у меня не хватит смелости подойти к ней.
Однако через несколько минут девушка показалась из крутящихся дверей кинотеатра одна. Она была без шляпы, в плаще с поясом, руки засунуты в карманы. Направилась прямо по улице, не глядя по сторонам. Я шел за ней, дрожа, что она сейчас обернется и заметит меня. Но девушка продолжала быстро идти вперед, а ее подстриженные под пажа медные волосы в такт шагам подпрыгивали на плечах.
Потом она, поколебавшись, перешла улицу и встала у автобусной остановки. Там собралась очередь человек из пяти, поэтому она не видела, что я встал тоже. Когда автобус подошел, девушка вошла туда одной из первых, а я за ней, не имея ни малейшего представления, куда он идет, да и надо сказать, нимало этим не интересуясь. Она поднялась наверх и я следом. Села на заднее сиденье и, зевнув, закрыла глаза.
Я уселся рядом с ней, испуганный, как котенок. Дело в том, что раньше я никогда ничего такого не делал и боялся, что мне тут же дадут отлуп. Наверх взобрался кондуктор и стал собирать плату за проезд.
— Два по шесть пенсов, — сказал я ему, полагая, что вряд ли ей ехать до конца и что этой суммы хватит за нас обоих.
Он поднял брови — все эти парни думают, что шибко умные — и сказал:
— Когда водила будет переключать скорости, не набейте шишек. Он у нас только что на права сдал, — и, давясь от смеха, направился вниз, как пить дать радуясь тому, какой он мировой шутник.
Его голос разбудил девушку, и она посмотрела сонными глазами сначала на меня, а потом на билеты — по цвету она поняла, что билеты по шесть пенсов, и вдруг улыбнулась. Это была первая настоящая улыбка за вечер.
— Привет, незнакомец, — без всякого удивления произнесла она.
Чтобы немного прийти в себя, я вытащил сигареты, закурил и предложил ей, но она не взяла. Видя, что на втором этаже автобуса никого нет, кроме какого-то парня в форме военно-воздушных сил, по уши ушедшего в газету, я протянул руку, положил голову девушки к себе на плечо и обнял ее, чтобы ей было удобно и уютно. Я ждал, что она сейчас же вырвется и пошлет меня к черту. Но, коротко хмыкнув про себя, она устроилась, как если бы усаживалась в кресло, и сказала:
— Не каждый вечер у меня случается бесплатный проезд и бесплатная подушка. Разбуди меня у кладбища, когда спустимся с холма.
Я не понял, какой холм она имеет в виду и какое кладбище. Но уж я-то ее будить не собирался, будьте покойны. Я заплатил свои два шестипенсовика и черта с два, если не проеду на всю катушку.
И так сидели мы рядышком, трясясь в автобусе, так близко друг к другу и так удобно. И я подумал, что это куда приятнее, чем сидеть дома в кровати и читать футбольные новости или провести вечер у замужней дочери мистера и миссис Томпсон.
Потом я малость осмелел и прислонился щекой к ее волосам и прижал ее к себе крепче, не так чтоб уж очень заметно, а нежно. Если б кто поднялся сюда, то принял бы нас за влюбленную парочку.
Потом, когда уж проехали пенса на четыре, я забеспокоился. Ведь старый автобус не повернет и не повезет нас назад, когда мы доедем до того места, где кончаются наши шестипенсовые билеты. Наверняка мы доедем до конечной остановки, и он там останется на ночь. А мы, девушка и я, так и застрянем где-нибудь на краю света, и обратного автобуса уже не дождаться, а в кармане у меня только шесть шиллингов, не больше. Этого уж точно не хватит расплатиться за такси, да еще вместе с чаевыми. А кроме того, и такси там можно не встретить.
Ну и идиот же я, вышел из дома почти без денег. Глупо, конечно, что меня это стало беспокоить, ведь с самого начала я все делал не задумываясь. Если б я только знал, как обернется вечер, то уж наполнил бы бумажник. Не так часто я выходил с девушками и терпеть не мог парней, которые ведут себя с ними не по высшему классу. Самое шикарное было бы повести ее в Корнер-Хаус — у них теперь с этим самообслуживанием хорошо налажено, а если бы ей захотелось чего-нибудь покрепче, чем кофе или лимонад, то поближе к дому я знаю местечки, хотя ночью с этим и не разбежишься. Мой хозяин ходил в один такой бар. Платите там за бутылку джина, и ее для вас держат, а когда у вас есть охота выпить, то можно зайти и вам из нее нальют. Мне говорили, что также можно гульнуть и в шикарных ночных клубах Уэст-Энда, но там за это надо платить бешеные деньги.
Но я-то ехал теперь в автобусе, Бог весть куда, а рядом сидела моя девушка — я называл ее «моя девушка», будто давно за ней ухаживал, и, честное слово, у меня не было денег даже, чтобы отвести ее домой. И я начал ерзать, просто на нервной почве, и ощупывать карманы в надежде, что повезет и там завалялось полкроны, а то и десятишиллинговая бумажка, о которой я совсем позабыл. Наверное, я ее разбудил, потому что она вдруг дернула меня за ухо и сказала:
— Не раскачивай лодку.
Ну, скажу вам… Меня просто за душу взяло. И не знаю почему. Прежде, чем дернуть, она чуть-чуть подержалась за мое ухо, будто щупала кожу и ей это было приятно, а потом лениво потянула. Знаете, как обычно ведут себя с детьми. А сказала-то так, будто мы сто лет знакомы и возвращаемся с пикника: «Не раскачивай лодку». Дружески так, по-приятельски, но даже лучше.
— Послушай, — сказал я. — Мне ужасно неудобно, но я сделал чертовски глупую штуку. Я купил билеты до конечной, просто потому, что мне захотелось побыть рядом с тобой. Но когда мы туда приедем, нас выгонят из автобуса. Обратно невесть сколько миль, а в кармане у меня всего шесть шиллингов.
— А у тебя что, ног нет? — сказала она.
— Что ты хочешь сказать? Почему ног нет?
— Ноги для того, чтобы ходить. Во всяком случае, мои, — ответила она.
Тогда я понял, что все это ерунда, и что она не сердится, и что у нас получится отличный вечерок. Я сразу приободрился и слегка сжал ей плечи, просто, чтобы показать, что мне нравится, что она такая молодчага, ведь большинство девчонок на ее месте меня бы на куски разорвали. И я сказал:
— Вроде никакого кладбища мы пока не проезжали. Это что-нибудь значит?
— А, будут другие, — ответила она. — Мне все равно.
Я не знал, как это понимать. Я-то думал, что она хочет сойти у какого-то кладбища, потому что это ближайшая остановка к ее дому. Знаете, как просят подвезти до магазина «Вулвортс», если живут где-нибудь поблизости. Я немного над этим поразмышлял, а потом спросил:
— Что ты хочешь сказать, что будут другие? Ведь кладбища не встречаются на каждом шагу по всему автобусному маршруту?
— Я говорила вообще, — пробормотала она. — Сделай милость, помолчи. Ты мне больше нравишься, когда молчишь.
Она это сказала так, что сразу было видно, что она и не думает меня обижать. Я понял, что она подразумевала. Приятно разговаривать с такими людьми, как мистер и миссис Томпсон за ужином, и рассказывать, как прошел день, и один из нас прочитает что-нибудь из газеты, а другой скажет: «Подумайте только!», — и так оно идет, пока один не зевнет и кто-нибудь не скажет: «Пора на боковую». Или приятно потолковать с таким малым, как мой хозяин. Во время утреннего перерыва, за бадейкой чая. Или часа в три, когда нет работы. «Скажу тебе, эти ребята в правительстве заваривают кашу не лучше, чем прежние, а потом нас перебьют, потому что кто-нибудь приедет за бензином». И со своей старухой я люблю покалякать, когда прихожу ее навестить. Правду сказать, это бывает не часто. И она вспоминает, как когда я был мальчонкой, шлепала меня, бывало, по заднице, а я сижу себе за кухонным столом, как когда-то, а старуха печет коржики и дает мне цукатину, говоря: «Ты всегда был охотником до цукатов». Вот это я называю разговор, беседа.
Но с моей девушкой я так говорить не хотел. Я просто хотел по-прежнему обнимать ее за плечи, зарывшись подбородком в ее волосы. И она именно это имела в виду, когда сказала, что ей больше нравится, когда я молчу. Мне тоже так больше нравилось.
Что меня еще немного беспокоило, так это: можно ли будет ее поцеловать здесь, в автобусе, пока он еще не доехал до конечной остановки и нас не выгнали. Я хочу сказать, что обнимать девушку за плечи — это одно, а поцеловать ее — совсем другое дело. Ведь, как правило, требуется время, чтобы к этому подойти. Впереди у вас обычно длинный вечер. Сначала вы идете в кино или на концерт, потом зайдете куда-нибудь перекусить и выпить. К этому времени вы уже пообвыкнетесь, и вполне нормально в конце вечера немного пообниматься и поцеловаться, как девчонка того и ждет. Но, сказать по правде, я не большой мастак целоваться. Когда еще жил до армии дома, там по соседству была одна девчонка. Ничего себе, мне она нравилась. Но беда в том, что зубы у нее выдавались вперед, и даже если целоваться с закрытыми глазами, то все равно будешь знать, с кем целуешься. И ничего с этим нельзя было поделать. Вот такая старушка Дорис, совсем рядом жила. Правда, другие намного хуже. Те, которые хватают вас и чуть ли не съедают. Когда носишь форму, от них прям-таки отбою нет. И такие они нетерпеливые, и вас всего взъерошут, и кажется, что они просто не дождутся, когда парень сам к ним приступится. И не боюсь признаться, меня от них воротило. Можно сказать, я ими брезговал. Не знаю, может, я от рождения такой щепетильный.
Но тогда, в тот вечер, в автобусе все было по-другому. Не знаю я, что было в той девчонке — эти сонные глаза, медные волосы или то, что ей было и безразлично, рядом я или нет, и в то же время приятно. Никогда я такой не встречал. Поэтому я сказал себе: «Ну что, рискнуть или подождать?»
По тому, как ехал шофер, как кондуктор желал спокойной ночи выходящим пассажирам, я понимал, что скоро конечная. Сердце у меня начало сильно биться, а шея под воротничком вспотела. Вот дурак, говорил я себе, ведь только поцеловать, не убьет же она тебя, а тогда… Было похоже на то, как ныряешь в воду с вышки. «Ну, давай», — решился я. Потом нагнулся, взял ее за подбородок, повернул и поцеловал, как следует, по-настоящему.
Что вам сказать? Будь во мне поэтическая жилка, я бы назвал это откровением. Но я не поэт. И скажу только, что она ответила мне на поцелуй, и он был очень долгим, и это совсем не было похоже на Дорис.
Потом автобус, дернувшись, остановился, и кондуктор нараспев прокричал: «На выход, пожалуйста». Честное слово, я готов был свернуть ему шею.
Она стукнула меня ногой по щиколотке.
— Вставай, двигайся, — пробормотала она, и я, спотыкаясь, встал со своего места и загрохотал вниз по ступенькам, а она спускалась за мной.
И вот мы стоим посреди дороги. Начался дождь, не сильный, но такой, что вы его уже чувствуете и вам хочется поднять воротник плаща. Мы стояли в конце какой-то большой и широкой улицы. С двух сторон были расположены пустые неосвещенные магазины и выглядело все это и впрямь как конец света. Левее виднелся холм, а у его подножия расположилось кладбище. Можно было разглядеть ограды и белые могильные камни. И оно поднималось вверх по склону чуть ли не на полмили и занимало, видать, большую площадь.
— Проклятие! — сказал я. — Ты что, этого места дожидалась?
— Не исключено, — ответила она, глядя куда-то через плечо, а потом вдруг взяла меня за руку. — Может, сначала выпьем кофе?
Сначала?.. Интересно, что она имеет в виду: длинную дорогу до дома или сам дом? Ладно, не все ли равно. После одиннадцати уже неважно. Я и сам не откажусь от чашки кофе с сандвичем. На другой стороне улицы была какая-то забегаловка, которая еще не закрылась.
Мы подошли. Шофер автобуса тоже был там, и кондуктор, и тот парень из ВВС, который сидел впереди нас в автобусе. Они заказали себе чай и бутерброды. Мы сделали то же самое, только вместо чая кофе. Обычно в таких местах сандвичи очень аппетитные. Я это сразу заметил, совершенно свежие с отменными ломтями ветчины, вложенными между толстыми кусками белого хлеба. И кофе прямо с пылу — с жару, полные чашки, и на вкус хорош. И я подумал, что шести шиллингов хватит.
Я заметил, что моя девушка поглядывает на этого летчика в форме. Задумчиво так, будто когда-то его встречала. Да и он тоже смотрит на нее. Но я не думал его винить в этом. Сам я не имел ничего против. Когда выходишь куда-нибудь с девушкой, на которую заглядываются другие парни, даже чувствуешь что-то вроде гордости. А уж мою девушку нельзя было не заметить. Только не ее.
Потом она повернулась к нему спиной, умышленно так сделала, облокотилась о стойку и начала потихоньку потягивать горячий кофе. Я стоял рядом и тоже пил. Мы ничуть не задирали нос или что-нибудь в этом роде. Мы вели себя приветливо и вежливо, всем пожелали доброго вечера, но любой сразу сказал бы, что мы вместе, моя девушка и я, что мы отдельно от всех. И мне это было по душе. Смешно, но внутри у меня что-то перевернулось, какое-то чувство защищенности появилось. Они-то ведь вполне могли принять нас за женатую пару, возвращающуюся домой.
Они зубоскалили, эти трое, да еще малый, который резал сандвичи и разливал чай. Но мы к ним не присоединились.
— А тебе в такой форме надо бы поостеречься, — говорил кондуктор парню из ВВС. — А то ведь недолго и кончить, как те другие. К тому же поздновато разгуливать в одиночку.
Все они рассмеялись. Я не совсем понял, но, по-видимому, это была шутка.
— Я слишком долго был настороже, — ответил летчик, — и уж сразу почую опасность.
— Не удивлюсь, если остальные тоже так говорили, — заметил шофер, — а мы знаем, что из этого вышло. Дрожь берет. Вот что мне хотелось бы знать, почему это выбирают ребят из ВВС?
— Просто у нас такой цвет формы, — ответил летчик. — Даже в темноте заметно.
И они продолжали потешаться в том же духе. Я закурил, но моя девушка отказалась.
— Во всем, что творится с женщинами, виновата эта война, — сказал парень за стойкой, вытирая чашку и вешая ее на крючок позади себя. — По-моему, многие просто спятили. Уже не видят разницы между хорошим и дурным.
— Не-е-е, беда не в этом, — возразил кондуктор, — всему виной спорт. Развивает не только мускулы, а и то, что не следовало бы развивать. Возьми для примера моих младших. Девчонка запросто может поколотить мальчишку. Хулиганка какая-то. Тут задумаешься.
— Это так, — согласился шофер. — Это называют равноправием полов, да? А виновато избирательное право. Нечего им было давать избирательные права.
— Скажешь тоже! — вмешался летчик. — Можно подумать, бабы от избирательного права рехнулись. Да они внутри всегда такими были. Вот где знают, как с ними обращаться, так это на Востоке. Держат их взаперти, и все дела. Вот тебе и ответ. Никаких неприятностей.
— Представляю, что устроит моя старуха, если я попытаюсь посадить ее под замок, — сказал шофер, и все опять покатились от смеха.
Моя девушка потянула меня за рукав. Я посмотрел и увидел, что она уже закончила пить кофе и кивает головой в сторону улицы.
— Хочешь домой? — спросил я.
Глупо. Но мне почему-то хотелось, чтобы эти ребята поверили, будто мы идем домой. Она не ответила. Просто зашагала вперед, руки в карманах. Я пожелал всем спокойной ночи и пошел вслед за ней. Но успел-таки заметить, как из-за своей чашки с чаем уставился на нее этот малый из военно-воздушных сил.
Она шла вдоль улицы. Все еще моросил дождь, навевая какую-то безнадежность и заставляя думать о том, как уютно сидеть дома у камина. Она перешла улицу, остановилась у ограды кладбища, взглянула на меня и улыбнулась.
— И что? — спросил я.
— Могильные камни бывают плоские, — ответила она. — Иногда.
— Ну и что из этого? — спросил я, смутившись.
— На них можно лежать, — ответила она и пошла дальше, внимательно глядя на ограду. Потом остановилась у места, где один прут был отогнут в сторону, а соседний выломан, обернулась ко мне и опять улыбнулась.
— Всегда так, — сказала она. — Если поискать подольше, обязательно найдешь щель.
И она проскользнула через эту щель так же быстро, как нож сквозь масло. Ну, скажу, я был поражен.
— Слушай, подожди, — крикнул я. — Я ведь покрупнее тебя буду.
Но она уже ушла и мелькала где-то впереди среди могил. Пыхтя и отдуваясь, я протиснулся через щель и оглянулся. И провались я на этом месте, но девушка лежала на длинной и плоской могильной плите, подложив под голову руки и закрыв глаза.
Признаюсь, я ведь ничего такого от нее и не ждал. Я хотел только проводить ее домой и все. Назначить свидание на следующий вечер. Конечно, из-за того, что мы так поздно встретились. Мы могли бы постоять у ее дома и поболтать. Ей незачем было бы уходить сразу домой. Но лежать здесь, на могильном камне! Это было как-то непонятно.
Я присел и взял ее за руку.
— Ты промокнешь, — заметил я, просто не зная, что сказать еще.
— Я к этому привыкла, — ответила она.
Широко раскрыв глаза, она смотрела на меня. Неподалеку за оградой торчал уличный фонарь, так что нельзя сказать, что было совсем темно, да и ночь, несмотря на дождь, была не такой, когда говорят, хоть глаз выколи, а просто скорее угрюмой. Как бы мне хотелось сказать ей что-нибудь хорошее о ее глазах. Но мне эти любезности никогда не давались. Знаете, как светятся в темноте люминисцентные часы? У меня у самого такие есть. Когда просыпаешься ночью, то чувствуешь, будто рядом друг. Вот у моей девушки глаза лучились так же. Только они еще были и красивы. И больше они не были похожи на глаза разнежившегося котенка. Они были любящие и нежные, и печальные одновременно.
— Привыкла лежать под дождем? — переспросил я.
— Приучили к этому, — ответила она. — В приютах во время войны нас называли «уличные дети».
— Ты не эвакуировалась? — спросил я.
— Нет, это не для меня, — сказала девушка. — Никогда не могла нигде ужиться. Всегда возвращалась назад.
— Родители живы?
— Нет. Оба погибли, когда разбомбили наш дом, — в тоне, которым она это произнесла, не было ничего трагического. Все совершенно обыденно.
— Не повезло, — сказал я.
Она ничего не ответила. И так я сидел там, держа ее за руку и думал, как бы отвести ее домой.
— Ты давно работаешь в этом кинотеатре? — спросил я.
— Недели три, — ответила она. — Я долго нигде не задерживаюсь. Скоро и отсюда уйду.
— Почему?
— Так, неугомонность.
Вдруг она протянула руки и обхватила меня за шею. Не подумайте, сделала она это очень нежно.
— У тебя хорошее и доброе лицо. Мне оно нравится, — сказала она.
Это было странно. От того, как она это сказала, я сделался каким-то чокнутым и придурковатым. И следа не осталось от того возбуждения, которое охватило меня в автобусе. И я подумал, может, наконец, это то самое, может, я нашел девушку, которую искал. Не просто так, на вечер, а навсегда.
— У тебя есть парень? — спросил я.
— Нет.
— Я хочу сказать, постоянный?
— Нет, никогда не было.
Забавно, что мы вели такие разговоры на кладбище, и она лежала, как изваяние, на старом могильном камне.
— У меня тоже нет девушки, — сказал я. — Никогда этим не интересовался, как другие ребята. Наверное, у меня какой-то сдвиг. А потом очень занят работой. Я в гараже работаю, механик, знаешь, ремонт и все прочее. Хорошо платят. Я и старухе своей могу давать и даже немного скопил. У меня отдельная берлога. Хозяева — приятные люди. Мистер и миссис Томпсон. И мой хозяин в гараже тоже отменный парень. Я никогда не чувствовал себя одиноким. И сейчас не одинок. Но с тех пор, как увидел тебя, у меня не идет из головы, что теперь все у меня будет по-другому.
Она не перебивала, и казалось, я просто думаю вслух.
— Очень хорошо и приятно возвращаться домой к Томпсонам, — продолжал я. — И добрее их трудно отыскать людей. И жратва там хорошая, а после ужина мы болтаем или слушаем приемник. Но знаешь, я хочу, чтобы теперь все стало иначе. Я хочу подходить к кинотеатру к концу программы и забирать тебя оттуда. А ты будешь стоять в дверях и поджидать, когда все уйдут из зала, а потом подмигнешь мне, давая понять, что сейчас сбегаешь переодеться и чтобы я тебя подождал. А потом выйдешь на улицу, как сегодня, но теперь ты пойдешь не одна, а возьмешь меня под руку. А если ты захочешь снять пальто, то я понесу его, или какой сверток, или что у тебя там будет. И мы с тобой отправимся поужинать в Корнер-Хаус или куда еще, поблизости. У нас там будет свой столик, а официантки и все другие будут уже нас знать и приберегут что-нибудь вкусненькое.
Я так ясно мог представить себе эту картину. Столик с табличкой «Заказан». Кивающие нам официантки: «Возьмите сегодня яйца под соусом „карри“». И мы пробираемся, чтобы взять свои подносы. И моя девушка делает вид, что не знакома со мной, а я посмеиваюсь про себя.
— Понимаешь, что я хочу? — спросил я. — Не просто быть друзьями, а больше.
Не знаю, слышала она или нет. Она лежала, глядя на меня, и нежно так и странно касалась то моего уха, то подбородка. Вроде ей было меня жаль.
— Мне хотелось бы покупать тебе разные вещи, — продолжал я. — Иногда цветы. Очень приятно видеть девушку с цветком на платье. Так это выглядит свежо и опрятно. Ну, а по таким случаям, как дни рождения, Рождество и прочее, я покупал бы то, что ты приглядишь на витрине и тебе понравится, но сама-то ты побоишься зайти спросить цену. Скажем, брошку или браслет, что-нибудь красивое. А я бы пошел туда один и купил. Пусть бы это стоило недельного жалованья, мне плевать.
И я представил, какое у нее будет выражение лица, когда она развернет пакет. И она бы надела на себя то, что я купил. И мы бы пошли куда-нибудь вместе. И она была бы одета чуть наряднее. Нет, ничего кричащего, но так, чтобы обращали внимание. Знаете, такое модное.
— Вряд ли сейчас стоит говорить о женитьбе, — сказал я. — В наши дни все так ненадежно. Парню это все равно, но девушкам нет. Ютиться в двух комнатенках, и очереди, и продовольственные карточки, и прочее. Девушки, как и мы, хотят быть свободными, работать, а не быть связанными по рукам и ногам. А насчет того, что они стали другими, не то, что в прежние времена, и что в этом виновата война, и то, как с ними обращаются на Востоке — видел я это. Я думаю, что эти ребята просто шутили. Все они большие умники в ВВС. Но мне кажется, что так говорить глупо.
Она вдруг опустила руки и закрыла глаза. Могильная плита была уже совершенно мокрой. Я начал за нее беспокоиться. Правда, на ней был плащ, но на ногах лишь тонкие чулки и легкие туфли.
— А ты разве не летчик? — спросила она.
Странно. Голос ее стал каким-то неприятным. Резким и совсем другим. Как будто она была чем-то взволнована, даже напугана.
— Только не я. Весь положенный срок отслужил в инженерных войсках. Вот там нормальные ребята. Никакого бахвальства, никаких глупостей. С ними всегда полный порядок.
— Я рада, — отозвалась она. — Ты хороший и добрый. Я рада.
Интересно, может, она встречалась с каким-нибудь малым из ВВС, и он ее обидел? Знавал я некоторых из них, это все был народ грубый. И я вспомнил, как она смотрела на парня, который пил чай там, в забегаловке. Как-то задумчиво. Будто что-то припоминала. Я, конечно, не ожидал, что она никогда ни с кем не гуляла. Уж во всяком случае, не с ее внешностью. Да она и сама сказала, что моталась по приютам без родителей. Но мне неприятно было думать, что кто-то мог ее обидеть.
— А в чем дело? — спросил я. — Что ВВС-ники тебе сделали?
— Они разбомбили мой дом.
— Ну, это немцы. Не наши ребята.
— Все равно. Они убийцы, — сказала она.
Я посмотрел на нее. Она все еще лежала на камне. Теперь голос ее не звучал так резко, как тогда, когда она спросила, не служил ли я в ВВС. Но он был такой усталый, печальный и странно-одинокий, что у меня защемило сердце. Так защемило, что захотелось сделать какую-нибудь глупость. Например, взять ее с собой к мистеру и миссис Томпсон и сказать старой миссис Томпсон, а она добрая душа и все поймет: «Вот моя девушка. Приглядите за ней».
И тогда бы я знал, что она в безопасности, что никто больше не сделает ей ничего плохого, а именно этого я вдруг испугался. Что могут прийти и обидеть мою девушку. Я нагнулся, обнял и приподнял ее.
— Послушай, — сказал я, — дождь становится сильнее. Я провожу тебя домой. Ты простудишься до смерти, если будешь лежать здесь, на этом мокром камне.
— Нет, — сказала она, ее руки лежали у меня на плечах. — Никто никогда не провожал меня домой. Ты вернешься к себе, туда, где ты живешь, один.
— Не оставлю я тебя здесь, — возразил я.
— Нет, именно это ты и сделаешь. Я так хочу. Если ты откажешься, я рассержусь. А ты ведь не хочешь, чтобы я рассердилась?
Я смотрел на нее, ничего не понимая. Лицо ее казалось странным в этом жутковато-угрюмом свете, бледнее, чем раньше, но все такое же прекрасное. Господь Всемогущий, оно было просто божественно-прекрасным! Я знаю, что кощунственно так говорить, но иначе я сказать не могу.
— Что мне делать? — спросил я.
— Я хочу, чтобы ты ушел и оставил меня здесь, и не оборачивался, — сказала она. — Ты будешь идти и идти, как во сне, как лунатик. Будешь идти сквозь дождь. Много часов. Но неважно, ты молод и силен, смотри, какие у тебя длинные ноги. Возвращайся к себе, в свою комнату, или где ты там живешь, ложись в постель и усни, а утром проснешься, позавтракаешь и пойдешь на работу, как ты делал всегда.
— А ты?
— Не думай обо мне. Просто уходи.
— А можно, я зайду за тобой завтра вечером в кинотеатр? Может, все-таки будет, как я себе представлял… ну, ты знаешь, навсегда?
Она ничего не ответила. Только улыбнулась. Она сидела совершенно неподвижно, глядя мне прямо в лицо. Потом закрыла глаза, откинула назад голову и проговорила:
— Поцелуй меня еще, незнакомец.
* * *
Я ушел, как она и велела. Я не оборачивался. Я пролез через ограду и вышел на дорогу. Вокруг никого не было. Павильончик у автобусной остановки, где мы пили кофе, был уже закрыт. Я пошел так, как мы ехали на автобусе. Прямой дороге не видно было конца. Должно быть, это была Хай Стрит, где-то на северо-востоке Лондона. По обе стороны располагались магазины. Никогда прежде не бывал я в этом районе. Я плохо представлял, куда идти, но это не имело никакого значения. Как она и сказала, я шел, будто во сне.
Я думал все время о ней. Передо мной стояло только ее лицо. В армии рассказывали, что девчонка может так пронять парня, что тот ничего не видит, не слышит, не понимает, что делает. Я всегда считал это брехней. Если такое и может случиться, то только когда хорошо под градусом. Но теперь я знаю, что это правда, как раз это со мной и случилось. Я уже не волновался, как она доберется домой. Она ведь не велела. Наверное, ее дом был где-то поблизости, иначе зачем ей понадобилось сюда приезжать, хотя, конечно, странно жить так далеко от работы. Но, может, со временем, шаг за шагом она мне расскажет о себе больше. Я не стану из нее тянуть. В голове у меня была одна мысль — встретить ее завтра вечером у кинотеатра. Это было решено твердо, и ничто не могло меня поколебать. И все оставшееся до десяти вечера время казалось пустотой.
Я шел и шел сквозь дождь. Но вскоре меня нагнал грузовик. Я помахал, и шофер подвез меня часть пути, пока ему не надо было сворачивать в сторону. Тогда я слез и пошел опять. И наверное, было часа три, когда я подошел к дому.
Раньше, если бы мне пришлось стучаться в дверь мистера Томпсона в такое время, я чувствовал бы себя последним негодяем, да и не позволял я себе такого никогда. Но теперь у меня нутро горело от любви к моей девушке, и мне было на все наплевать. Я несколько раз позвонил. Наконец он спустился, открыл дверь и стоял в коридоре, бедняга, бледный от сна, в смятой пижаме.
— Что с тобой случилось? — спросил он. — Мы с женой так беспокоились. Мы боялись, вдруг тебя сбила машина или еще что. Мы вернулись домой и увидели, что никого нет, а ужин не тронут.
— Я ходил в кино.
— Какое кино? — он просто вытаращил на меня глаза. — Кино кончилось в десять часов.
— Знаю, — ответил я. — Гулял я. Извините. Спокойной ночи.
И я поднялся по лестнице к себе в комнату. Старикан, что-то бормоча, начал запирать двери. Было слышно, как из спальни крикнула миссис Томпсон:
— Что такое? Это он? Вернулся?
Я заставил их поволноваться. Надо было бы пройти туда и извиниться, но я не мог, у меня это сейчас не получилось бы. Поэтому я закрыл дверь, разделся и лег в постель. И в темноте казалось, что моя девушка здесь, со мной.
Утром мистер и миссис Томпсон были не очень-то разговорчивы и старались на меня не смотреть. Миссис Томпсон, не говоря ни слова, поставила передо мной тарелку с копченой рыбой, а муж не отрывал глаз от газеты.
Я съел завтрак, а потом спросил:
— Надеюсь, вы хорошо скоротали вечерок в Хайгейте?
Миссис Томпсон нехотя ответила:
— Спасибо, неплохо. Мы вернулись домой часов в десять, — слегка фыркнув, она налила мужу вторую чашку чая.
Так мы и продолжали молча сидеть, и никто не говорил ни слова, а потом миссис Томпсон спросила:
— Ты вернешься к ужину?
— Не думаю. У меня встреча с приятелем, — ответил я и заметил, как старикан глядит на меня поверх очков.
— Если думаешь, что вернешься поздно, возьми ключ, — сказал он и опять углубился в газету. Сразу можно было понять, как они разобижены тем, что я не рассказал им, где был.
Я отправился на работу, и в гараже у нас было полно дел. В другое время это бы меня только обрадовало. Я даже любил оставаться работать сверхурочно. Но в тот день я хотел уйти до закрытия магазинов, потому что мне пришла в голову одна мысль и ни о чем другом я думать уже не мог. Было где-то около половины пятого, когда пришел хозяин и сказал:
— Я обещал доктору, что его «Остин» будет готов сегодня вечером. Я сказал ему, что к половине восьмого ты его закончишь. О'кей?
У меня упало сердце. Для того, чтобы успеть сделать, что я задумал, мне надо было уйти с работы пораньше. Но потом меня осенило, что если хозяин отпустит меня сейчас, я смотаюсь до закрытия в магазин, а вернувшись, закончу ремонт «Остина». И я сказал:
— Ладно, я поработаю сверхурочно, но сейчас, если вы никуда не уйдете, я на полчасика улизну. Мне надо кое-что купить до закрытия магазинов.
Он ответил, что ему это подходит, а я снял комбинезон, помылся, надел костюм и отправился к магазинам у Хейверсток Хилл. Я знал там один, который мне и был нужен. Это была ювелирная лавка, куда мистер Томпсон обычно относил в починку свои часы. И торговали здесь не дребеденью, а хорошим товаром, добротными серебряными рамками, столовыми приборами и прочим.
И, конечно, там были кольца и всякие затейливые браслеты, но мне они не нравились. Все продавщицы в войсковых лавках носили такие браслеты с брелоками, они уж глаза намозолили. Я стоял и стоял, рассматривая витрину, пока, наконец, не увидел что-то в дальнем правом углу.
Это была брошка. Совсем малюсенькая, не больше ногтя, но с красивым голубым камнем и на булавке. А сделана она была в виде сердечка. И что мне в ней особенно понравилось, так это форма. Я сперва полюбовался брошкой. Цены на ней не было, значит, не дешевка. Я вошел в магазин и попросил ее показать. Ювелир достал брошку, потер и начал поворачивать то так, то эдак. А я уже видел, как будет красиво, когда моя девушка приколет ее к платью или джемперу. Я знал, это было то, что надо.
— Беру, — сказал я и спросил цену.
Когда ювелир назвал сумму, я чуть не поперхнулся, но вытащил бумажник и отсчитал купюры. Он положил сердечко в коробочку, аккуратно прикрыл ватой, упаковал, завязал красивую ленточку и дал мне. Я понимал, что теперь придется просить аванс у хозяина, но он был хороший малый и не отказал бы мне.
Когда я выходил из ювелирной лавки с подарком для моей девушки, надежно спрятанным в нагрудном кармане, часы на церкви пробили без пятнадцати пять. У меня еще было время, чтобы заскочить в кинотеатр и убедиться, что она верно поняла меня, когда я назначал ей на вечер свидание. Я быстро вернусь в гараж и к тому времени, когда доктор явится за своим «Остином», успею его закончить.
Я шел к кино, и сердце у меня колотилось, как молот, а во рту пересохло. Всю дорогу я представлял себе, как она выглядит, стоя там у входа, в своем вельветовом жакетике и кепочке.
На улице стояла небольшая очередь. Я увидел, что программу они уже сменили. На афише не было ковбоя, всаживающего нож в краснокожего, а были изображены танцующие девушки и выделывающий перед ними курбеты парень с тросточкой в руках. Это был мюзикл.
Я вошел и, не подходя к билетной кассе,направился прямо к тому месту, где она стояла. Там была билетерша, как и полагается, но не моя девушка, а высокая здоровенная девица, выглядевшая смешно в форме и пытавшаяся делать одновременно две вещи: и отрывать билеты, и не выпускать из рук свой фонарь.
Я немного подождал. Может, они поменялись местами, и моя девушка теперь работает на балконе? Когда все прошли в зал и девица на время освободилась, я подошел к ней и спросил:
— Извините, а я не мог бы поговорить с другой девушкой?
Она посмотрела на меня:
— С какой девушкой?
— Той, которая работала вчера, с такими рыжеватыми волосами, — ответил я.
Она взглянула на меня пристальнее и с каким-то подозрением:
— Она сегодня не явилась, вместо нее я.
— Не явилась?
— Нет. Странно, что вы о ней спрашиваете. И вы не первый. Недавно здесь побывала полиция. Они о чем-то толковали с управляющим и швейцаром, мне еще не успели рассказать, но, я думаю, что-то случилось.
Мое сердце забилось совсем по-другому. Без прежнего волнения, а в ожидании несчастья. Как если бы я внезапно заболел и меня забрали в больницу.
— Полиция? — спросил я. — Зачем они приезжали?
— Я же говорю вам, что не знаю, — ответила она, — но что-то связано с ней. Управляющий уехал с ними в полицейский участок и еще не возвращался. Сюда, пожалуйста, балкон — налево, партер — направо.
Я продолжал стоять там, не зная, что делать. У меня будто пол ушел из-под ног.
Высокая девица оторвала еще один билет и, оглянувшись, спросила меня:
— А вы ее приятель?
— Что-то в этом роде, — сказал я, не зная, что ответить.
— Скажу вам, у нее с головой было не все в порядке. И я ничуть не удивлюсь, если она покончила с собой и ее обнаружили где-нибудь мертвой. Нет, мороженое продается в перерывах, после новостей.
Я вышел и остановился на улице. Очередь за билетами на дешевые места стала еще больше. Возбужденно болтая, стояла детвора. Я прошел мимо них и зашагал по улице. На душе у меня было странно тоскливо. Что-то случилось с моей девушкой. Теперь я был уверен в этом. Вот почему она хотела отделаться от меня вчера ночью и не хотела, чтобы я провожал ее домой. Там на кладбище она собиралась покончить с собой. Вот почему она говорила такие странные вещи и была так бледна. И вот теперь ее нашли на могиле за оградой.
Если бы я не ушел и не оставил ее, все было бы в порядке. Если бы только я задержался еще хотя бы на пять минут, я бы уговорил ее, я бы заставил ее передумать, я бы проводил ее домой и не допустил никаких глупостей. И сейчас она стояла бы в кино и показывала зрителям, куда сесть.
Но, может, еще не так все плохо, как я боялся. Может, ее нашли где-нибудь, она брела, потеряв память. И полиция обнаружила и подобрала ее. А потом они выяснили, где она работает, и захотели, чтобы управляющий подтвердил ее личность. Если пойти в полицейский участок и спросить их, может, они сообщат мне, в чем дело. Я мог бы им сказать, что это моя девушка, что мы встречаемся, и даже если она меня не узнает, я буду настаивать на своем. Но я не могу подводить хозяина. Мне надо закончить ремонт этого «Остина», а потом я смогу пойти в полицию.
Душа к работе у меня не лежала и, когда я, плохо понимая, что делаю, вернулся в гараж, первый раз в жизни меня стало воротить от вони, которая там стояла. Мне были противны и бензин, и смазка, и парень, пробующий двигатель, прежде чем забрать свою машину, и огромное облако дыма, выходящее из выхлопной трубы, и весь этот смрад.
Я достал комбинезон, надел его, принес инструменты и начал работать с «Остином». И все время я спрашивал себя, что случилось с моей девушкой, где она, в полицейском участке, одинокая и покинутая, или лежит где-нибудь… мертвая. И все время, как и предыдущей ночью, у меня перед глазами было ее лицо.
Часа через полтора машина была готова, я ее заправил и поставил носом к улице, чтобы владелец мог сразу выехать. Но к тому времени я был совершенно измотан, смертельно устал и пот градом катился по лицу. Я сполоснулся, надел костюм и пощупал коробочку во внутреннем кармане. Потом вытащил ее, взглянул еще раз на аккуратный, завязанный красивой лентой пакет. Когда я убирал его обратно, вошел хозяин — я стоял к нему спиной и не заметил его.
— Ты купил, что хотел? — весело улыбаясь, спросил он.
Хороший он был малый, никогда не сердился, и мы с ним отлично ладили.
— Да, — ответил я.
Но рассказывать ему мне ничего не хотелось. Я сказал лишь, что кончил работу и «Остин» готов. Потом пошел с ним в контору, чтобы он отметил мои сверхурочные. Показав на пачку сигарет, лежащую рядом с вечерней газетой, он предложил закурить.
— Дели Лак выиграла три к тридцати, — сообщил он. — На этой неделе я поставил пару фунтов.
Он заносил в бухгалтерскую книгу мои сверхурочные, чтобы потом учесть при оплате.
— Поздравляю, — отозвался я.
— Ставил на лидера, как последний болван, — сказал он. — Было двадцать пять к одному. Но еще поиграем.
Я ничего не ответил. Я не большой любитель выпивки, но в тот момент мне просто необходимо было опрокинуть стаканчик. Я вытер лоб платком. Скорей бы уж он кончал возиться со своими подсчетами, распрощался и отпустил меня восвояси.
— Еще один бедняга попался, — сказал он. — Уже третий в течение трех недель. И этому вспороли брюхо, как и остальным. Умер сегодня утром в больнице. Как порчу на ВВС напустили.
— А что, самолет грохнулся? — спросил я.
— Какого черта грохнулся! — ответил он. — Убийство, вот что. Всего располосовали, бедолагу. Ты что, газет не читаешь? Уже третий парень за три недели, всех прикончили одинаково, все они из ВВС, и каждый раз их находили на кладбище. Я только что говорил малому, который заправлялся, что не только мужчины свихиваются и становятся сексуальными маньяками, а и женщины тоже. Но эту-то они теперь поймают, в газете сказано, что они уже напали на след и скоро ее арестуют. Давно пора, пока еще одного не укокошила.
Он закрыл свою книгу и сунул за ухо карандаш.
— Хочешь выпить? — спросил он. — У меня здесь есть бутылочка джина.
— Нет, — ответил я. — Нет, большое спасибо. Я… у меня свидание.
— Ну, иди, — сказал он. — Желаю хорошо повеселиться.
Я вышел на улицу и купил вечернюю газету. Об убийстве было написано точно так, как он мне и рассказывал. На первой странице. Там говорилось, что случилось это в два часа утра. Молодой парень из ВВС, в северо-восточном районе Лондона. Ему удалось дотащиться до телефонной будки и позвонить в полицию. Когда они приехали, то нашли его там на полу.
Перед смертью он успел дать показания. Он заявил, что какая-то девушка позвала его с собой. Он думал, что она зовет его, чтобы гульнуть. Незадолго до этого он видел ее в забегаловке, где она пила кофе с другим парнем, и подумал, что того она бросила, потому что он сам приглянулся ей больше. Ну, а потом она выпустила ему кишки.
В газете было сказано, что он дал полиции подробное описание девушки, а также и то, что полиция будет признательна человеку, с которым девушку видели ранее вечером, если он явится и поможет в опознании.
Я выбросил газету. Она больше была мне не нужна. Я бродил по улицам, пока не устал. Домой я вернулся лишь тогда, когда мистер и миссис Томпсон должны были спать. Нащупав ключ, который они повесили на веревочке в почтовом ящике, я открыл дверь и поднялся к себе в комнату.
Миссис Томпсон заботливо разобрала постель, поставила для меня термос с чаем и положила вечернюю газету, самый последний выпуск.
Они ее взяли. Около трех пополудни. Я не стал читать, что там было написано, ни имени, ни остального. Я сидел на кровати, держа в руках газету, а с первой страницы смотрела на меня моя девушка.
Потом я вытащил из кармана пакетик, развернул, выбросил обертку и красивую ленточку и так сидел, глядя на маленькое сердечко, лежащее у меня на ладони.
Последние комментарии
1 день 33 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 14 часов назад