Ницше как предшественник фашистской эстетики [Георг Лукач] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (16) »
Помимо того, что я декадент, я еще и противоположность декадента.
Ницше «Ecce homo»
Нет ни одного мотива в фашистской эстетике, который не восходил бы прямо или косвенно к Ницше. Перечислять эти мотивы, начиная с теории мифа и антиреализма, мы здесь не станем: при разборе эстетики Ницше читатель сам почувствует ее родственность с фашизмом настолько ярко, что нам придётся скорее подчеркивать черты различия между ними. А эти черты при всей родственности обеих идеологий в целом встречаются почти на каждом шагу. И происходит это не только оттого, что Ницше все-таки крупный и интересный мыслитель, а его фашистские поклонники и последователи — эклектические апологеты и пошлые болтуны, гораздо важнее то, что Ницше и фашисты принадлежат к двум различным периодам в развитии буржуазной идеологии.
Фашизм стремится вытравить из буржуазного наследия все прогрессивные моменты; когда речь идет о Ницше, это означает, что фашисты должны удалять из него все то, в чем проявляется его субъективно честная романтическая полемика против капитализма. Правда, глубоко пессимистический взгляд Ницше на упадочную буржуазную культуру никак не вычеркнешь из его произведений, как не уничтожишь и того факта, что ницшевская критика буржуазной культуры явилась основой для либерально-реформаторских тенденций империалистического периода, так яростно преследуемых фашизмом. Поэтому официальный теоретик фашизма Розенберг относится к Ницше, при всем преклонении перед ним, «критически». Он видит в нем жертву его дурного, либерального, материалистического времени. «В том, что Ницше сошел с ума, есть нечто символическое. Огромная воля к созиданию прорвалась наконец как бурный поток, но эта же воля, внутренно давно уже сломленная, не могла более добиться творческих результатов. И Розенберг видит знамение этого «безумного времени» в характере того влияния, какое Ницше оказывал в свое время: «Под его эгидой происходило отравление расы всеми сирийцами и негритосами, хотя сам-то он стремился к созданию чистой расы. Ницше был использован исступленными политическими мечтателями, что было хуже, чем попасть в руки разбойничьей банды. Немецкому народу стали говорить только о разрушении всех связей, о субъективизме, о «личности» — и ни слова о дисциплине и высоком внутреннем строе». Словом, Розенберг понимает, что Ницше был в дофашистский период философом ненавистного либерализма.
Ликвидировать это либеральное наследство Ницше Розенберг пытается грубой руготней. Более тонко борется за то же дело фашистский коллега Розенберга, берлинский профессор Альфред Беймлер. Он резко выступает против того образа Ницше, который рисует его другой фашистский коллега, Эрнст Бертрам (ученик Георга). Для Бертрама, который продолжает в данном случае ницшевские традиции довоенного времени, Ницше — «трагический революционер». «Никогда, — говорит Бертрам, — разлагающая мистерии тенденция индивидуума и вся его интеллектуальная беспощадность ко всякому священному сумраку не боролась с такой роковой знаменательностью против благоговейного трепета участника мистерии внутренне все еще религиозно связанного, как в этом вольтерьянце, который возвышается до Заратустры». Эта характеристика Ницше, представляющая собой фашизированное развитие и усиление зиммелевского образа Ницше, отвергается Беймлером самим решительным образом. Беймлер критикует, правда, и «позитивистические» тенденции Ницше и выдвигает против его теорий мифа «более глубокие» и «более подлиннее» теории Герреса, Бахофена и т. д., но для него Ницше не трагическая фигура, а наоборот — тот мыслитель, с которого начинается совсем новый период в развитии человечества. Ницше ведет, по Беймлеру, борьбу на два фронта: против просвещения и против романтики, являясь теоретическим предшественником двойной борьбы фашистов против марксизма и реакции. (Предварительной ступенью к такому взгляду на Ницше служит попытка Меллера ван ден Брука истолковать консерватизм, как противоположность либерализма и реакции одновременно).
Жизненная трагедия Ницше заключается, по Беймлеру, в том, что во второй германской империи, в империи Бисмарка, не было предпосылок для понимания его философия, так что вся его борьба за торжество своих принципов была с самого начала обречена на неуспех. И на этом потерпела крушение и сама бисмарковская империя. «Национал-либерализм, идеологически обоснованный Гегелем, был последней формой того синтеза просвещения и романтики, в разрушении которого заключалось призвание Ницше». И чего не видел Бисмарк, то открылось пророческому взору Ницше:
«История империи стала историей духовного поражения Бисмарка… Торгашеский буржуа подчинил себе государственного деятеля, либерализм и романтика попеременно направляли политику, — но больше всего он думал о том, как бы получше торговать… В грохоте
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (16) »
Последние комментарии
16 часов 9 секунд назад
21 часов 3 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 7 часов назад
1 день 7 часов назад
2 дней 18 часов назад