Скандал [Герхард Баумрукер] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (57) »
Герхард Баумрукер Скандал
1
Клаус Майнинген прошел через застекленный портал служебного помещения в центре города. Длинные светлые волосы, лицо, обветренное и загоревшее до темно-коричневого цвета, как у завзятого яхтсмена где-нибудь в Каннах; кожаная куртка, свитер с массивным воротом… Кивнув однорукому швейцару, который в свою очередь пожелал ему доброго утра, Клаус оказался в оживленном зале. Два-три человека украдкой взглянули на него. Это не помешало его стремительному движению: не обратив внимания на косые взгляды, Клаус вошел в кабину лифта и нажал кнопку четвертого этажа. Затем ногой раскрыл створки стеклянной двери, на которой красовался фирменный знак — две пересекающиеся сферы — и над ним надпись: «Космо-Тель». В коридоре царила обычная служебная суета. Клаус здоровался с идущими слева, отвечал на приветствия, не задерживаясь и минуя вереницу выходящих в коридор дверей, украшенных все той же эмблемой. Возле предпоследней двери он остановился. Помимо указанной эмблемы на ней было еще две надписи: «Космо-Тель. Дирекция». И помельче: «Секретариат. Фрл. Ламм». Клаус постучался и вошел. — Привет, Леммляйн![1] — сказал он. Фроляйн Ламм — секретарь шефа — имела вполне серьезную фамилию и такая «ласкательная» форма, пожалуй, мало соответствовала ее облику — это была видная, крупная женщина. Незаменимая помощница директора Кротхофа, она заведовала его приемной и отличалась компетентностью и исполнительностью. Лицо ее нельзя было назвать привлекательным, но за большими роговыми очками сияли прекрасные глаза — темные, глубокие, открыто глядящие на собеседника. Фроляйн Ламм разговаривала по телефону. Наконец она с недовольной миной положила трубку на аппарат, посмотрела вокруг и заметила стоящего у ее стола Клауса. — Герр Майнинген! — просияла она. — Прекрасно, значит, вы уже здесь? Хорошо, что пришли. — Да. — Клаус рассмеялся. — Правда, я предпочел бы ходить где-нибудь под парусом — такое прекрасное лето! Но решение принято, и вот я здесь. Леммляйн поглядела на него испытующе: — Решение? Вы о чем-то догадались? — Как-как? — Он ухмыльнулся. — Да, догадался, вы в чем-то нуждаетесь, и я захватил это «что-то» с собой. Эффектным жестом он положил на ее стол пакетик вишни в коньяке. Леммляйн его тотчас же вскрыла и бросила конфетку в рот. — О! — воскликнула она и пододвинула пакетик Клаусу. Тот покачал головой и засмеялся. — Перед обедом ни капли алкоголя! Ну как, Леммляйн, есть новости? Впрочем, черт с ними: пошлю всех подальше, разорву контракт с «Космо-Телем» и поеду руководителем группы туристов и фотографом куда-нибудь в Мозамбик. Жить буду в Лоренцо Маркес. Будь на то ваша добрая воля, вы и там не оставите меня своим вниманием. — Он усмехнулся, давая тем самым понять, что не уверен в исполнении своего желания. Некоторое время в комнате царила тишина. Леммляйн удивленно поглядывала на Клауса и, наконец, чем-то, видимо, довольная, рассмеялась. Клаус нахмурился. — Вы смеетесь? Я это дело тщательно обдумал. Вот уже скоро год как я здесь околачиваюсь и жду, когда же, милостью уважаемого шефа, я снова появлюсь перед камерой. Хожу кругами вокруг Кротхофа, потому что он вроде бы мне симпатизирует и ему, видно, все равно, кого из сильных мира сего я оскорбил в своих передачах. Он обещал мне спокойную, безоблачную жизнь. А что я получил? Ничего! Нет уж, сыт по горло! Леммляйн сочувственно внимала ему. Она достала бумажный носовой платок, вытерла нос и снова засунула платочек за корсаж юбки. — Вы получили солнечный удар! — констатировала она. — Заблуждаетесь. Этот пивной бочонок мне уже изрядно надоел. Обещания, обещания — и ничего, кроме обещаний. Интриги… Готов отдать руку на отсечение, что без них не обошлось, когда меня вышвырнули. Телевидение… Помойная яма! Можете мне поверить. Слава Богу, теперь — без меня. Леммляйн грустно посмотрела на него. — Вы можете воспользоваться влиянием своего брата Леонгарда, — сказала она. — Это невозможно. Я уже примерно месяц не видел брата. Да и неловко использовать его имя в своих целях. Впрочем, это к делу не относится. Нет, я завязал. Конец. Еду в Африку. — А Ева? — спросила Леммляйн. Ева. Ева Кротхоф была дочерью шефа. Пианистка. Леммляйн могла бы не упоминать об этом капризном созданье, которое, глядя в ноты, бьет по клавишам и ловит в свои сети таких простаков, как Клаус. Похоже, у него ничего не выйдет с Евой Кротхоф. Клаус пожал плечами. — Все, что касается Евы, — мое личное дело. К моим служебным делам это не имеет отношения. Он снова улыбнулся, и Леммляйн почувствовала легкий укол в сердце. — Ага, — сказала Леммляйн. И еще раз: — Ага. Клаус прервал дискуссию: — Итак, как наши дела? Могу я поговорить с шефом? Леммляйн взглянула на него, вздохнула и снова превратилась в исполнительную, до предела занятую, ревностно- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (57) »
Последние комментарии
21 часов 59 минут назад
22 часов 34 минут назад
23 часов 27 минут назад
23 часов 32 минут назад
23 часов 43 минут назад
23 часов 56 минут назад