Спокойной ночи, господин бродяга! [Астрид Линдгрен] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Астрид Линдгрен Спокойной ночи, господин бродяга!
Наступило последнее воскресенье перед Рождеством, и мама с папой собрались ехать на похороны. Вообще-то нет ничего глупее — устраивать похороны в такую пору! Но иногда людям случается умирать во время предрождественской суматохи. Детям пришлось остаться дома одним. И было им очень даже неплохо. Сиди себе за столом в кухне и вырезай из глянцевой бумаги ёлочные украшения! А кладовая прямо ломилась от рождественских угощений, которыми можно полакомиться, когда проголодаешься. И ещё у них было полное блюдо ирисок, светло-коричневых ирисок, сваренных с большим количеством миндаля и разлитых в круглые формочки из гофрированной бумаги. Кути себе на здоровье! Ириски так чудесно приставали к зубам! Они были жёсткие, липкие, тягучие! Такие ириски делают в Швеции только на Рождество! Лишь об одном беспокоилась мама. — Будьте осторожны и заприте получше дверь! — наставляла она детей. — И, ради Бога, не впускайте в дом никаких бродяг! Ведь история эта случилась в то время, когда по дорогам странствовали бродяги. Бродяги были разного пошиба. Добродушные и застенчивые, которые, ни слова не говоря, усаживались на стул возле самой двери. Болтливые бродяги, которые любили порассуждать и придумывали всякие истории. Пьяницы, которые иногда бывали в хорошем настроении, а иногда хватались за ножи. И бродяга, изрядно завшивевшие, после которых приходилось основательно чистить стулья. Мама ни капельки не любила бродяг. Какого бы пошиба они ни были. Но она всегда угощала их огромными, толстыми бутербродами с салом. И вот теперь детям предстояло остаться дома одним. Пока мама перед отъездом долго давала детям наставления, папа изо всех сил удерживал на месте лошадей, запряжённых в санную повозку. «Только не впускайте в дом никаких бродяг!» — вот что сказала мама напоследок. Нет, дети и не собирались впускать никаких бродяг. Им было так весело! Они резали бумагу для ёлочных корзиночек. А Свен показывал младшим сёстрам, как эти корзиночки надо плести. А ещё они говорили о Рождестве и пришли к выводу, что в мягких свёртках лежат самые неинтересные подарки: чулки, варежки и прочие скучные вещи. Зато в жёстких свёртках находятся куклы, оловянные солдатики и всё остальное, что делает их жизнь такой увлекательной и разнообразной. Дети уплетали ириски, и их круглые, похожие на булочки, щёки лоснились, как у церковных ангелов. Словом, воскресенье получилось ни чуточки не скучным. Крючок крепко держал дверь чёрного хода. Однако Свену пришлось на минутку отлучиться из дома. И когда он вернулся, то забыл снова закрыть дверь на крючок. Потому что в это время Анна и Инга-Стина подрались из-за ножниц, и Свену пришлось разнимать их. Настенные часы в спальне, дребезжа, отбили семь раз. И едва только они отбили, как раздался стук в дверь. — Войдите! — впопыхах, не подумав, крикнул Свен. — Ой, чуть не забыл… нет, не вхо… — хотел поправиться он. Но было слишком поздно. Дверь открылась, и в кухню кто-то вошёл. Бродяга — вот кто вошёл к ним. Даже Инга-Стина поняла, что это именно он, и заревела от ужаса. — Что это с тобой? — удивился бродяга. — У тебя болит живот? Но Инга-Стина завопила ещё громче. Свен и Анна покраснели. Свен подошёл к бродяге и, запинаясь, проговорил: — Мы… мы дома одни, и вы… господин бродяга, ступайте своей дорогой… Не успел он это сказать, как туг же понял, что сморозил глупость — проговорился, что они дома одни. — Но папа с мамой скоро придут! — поправился он. — Очень даже скоро придут! — С минуты на минуту, — добавила Анна, почувствовав себя уверенней от этих слов. А Инга-Стина продолжала реветь. — Так вы делаете рождественские корзиночки? — спросил бродяга, подходя к столу. — Если бы вы знали, что я умею делать! — продолжал он, хватая со стола ножницы, и глянцевую бумагу.Он сложил в несколько раз бумажный лист и что-то вырезал в нём. А когда развернул бумагу… О, какой прекрасный узор из звёзд образовался на ней! Ну чистое волшебство! — Вот это да! — ахнули дети, широко раскрывая глаза.
А потом бродяга сделал ещё и корзиночку. Крошечную-прекрошечную. Даже странно было, как его огромные грубые ручищи могли сплести такую маленькую изящную вещицу. — Какая маленькая! Ой, какая малюсенькая корзиночка! — воскликнула Анна. — Когда вы повесите её на ёлку, то в неё поместится только одна изюминка, — сказал бродяга. — Подумать только, что умеет делать господин бродяга! — восхитился Свен. Он назвал бродягу господином, потому что счёл, что самое правильное сейчас — это быть вежливым с ним.
— Я умею и кое-что похлеще! — сообщил детям бродяга. — Я умею колдовать. — Вот это да! — изумились дети. — Смотрите! — бродяга вынул из уха Инги-Стины ириску. — А в другом ухе у меня нет ириски? — тут же перестав плакать, спросила Инга-Стина. Тогда бродяга вынул у неё ириску и из другого уха тоже. — Вот это да! — удивились дети. — А теперь мне надо поговорить с братом, — сказал бродяга чуть позже. — Он у меня живёт в Америке. — А как вы, господин бродяга, будете с ним говорить? — поинтересовалась Анна. — Есть у меня тут одно тайное устройство, — загадочно ответил бродяга. — Я сам его изобрёл. — А что это за тайное устройство? — спросил Свен. — Да это такой аппарат, — объяснил бродяга. — Он находится у меня в животе. По этому аппарату можно услышать всё, что говорит мой брат. — Вот это да! — ахнули дети. — Привет, Чарли! — прокричал бродяга. — Чарли и есть мой брат, — объяснил он детям. — А когда он жил дома, в Швеции, то его звали Калле. Привет, Чарли! — снова прокричал он. И тут — нет, вы подумайте только! — и Свен, и Анна, и даже Инга-Стина услышали доносящийся из живота бродяги глухой голос: — Привет, Ниссе! Как поживаешь? — Да так, помаленьку, — ответил бродяга. — А сам-то ты как? — Копаю золото, — снова донёсся из живота голос. — Сегодня накопал целых пятнадцать кило. — Финос пурос, — сказал бродяга. А это ещё что такое? — Я пошлю тебе завтра хренспонденцию и вложу в конверт сто талеров, — сообщил голос. — Финос пурос, — снова повторил бродяга. — Тогда я куплю себе костюм в красную полосочку и весь в бантиках. Пока, Чарли! Больше голоса Чарли не было слышно. — Завтра я получу целых сто талеров, — удовлетворённо сказал бродяга и с улыбкой посмотрел на детей. — Вот это да! — воскликнули Свен, Анна, Инга-Стина и на минуту замолчали. — А что вы ещё умеете, господин бродяга? — вежливо спросил Свен. — Умею представлять, как на театре. Например, что я пьянчужка и меня забирает полиция, — ответил бродяга и начал представление. Инга-Стина взяла ещё одну ириску и засунула её в свой пухлый ротик, почти такой же, как у церковного ангела. Но как раз в это время бродяга, шатаясь, как пьяный, прошёл по кухне с таким комичным видом, что Инга-Стина не смогла удержаться от смеха. И подавилась ириской. — Кх-х-х-х-х, — синея, просипела Инга-Стина. И отчаянно замахала руками. — Выплюни скорее! — закричали Свен и Анна. Но Инга-Стина не смогла ничего выплюнуть. Ириска прочно застряла в горле. И туг на выручку подоспел бродяга. Он одним махом подскочил к Инге-Стине — от расхлябанного пьянчужки и следа не осталось — сунул два пальца ей в рот и вытащил из горла ириску. Инга-Стина заорала благим матом и чуть-чуть сплюнула на клеёнку. Но потом улыбнулась и спросила: — А что вы ещё умеете, господин бродяга? Покажите снова пьянчужку! Это так смешно! — Лучше я спою вам песню, — сказал бродяга и спел им очень печальную песню про одну красивую девушку, которую растерзал лев. — А мы тоже умеем песни петь, — сказала Анна. И дети спели бродяге такую песню:
— А что вы ещё умеете делать, господин бродяга? — спросила Инга-Стина, хотя ещё оживлённо, но уже несколько сонливо. — Я умею говорить по-арабски, — сказал бродяга. — Вот это да! — ахнули дети. — Печингера печингера бушш, — продемонстрировал свое умение бродяга. — А что это значит? — спросил Свен. — Это значит: я проголодался, — ответил бродяга. — И я тоже! — обрадовалась Инга-Стина. Тут и Анна вспомнила, что они ещё не ужинали. Она пошла в кладовую и вынесла оттуда рождественскую колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и обычный хлеб, и хлеб, выпеченный на патоке, и отрубной, и сливочное масло, и молоко.
Дети убрали глянцевую бумагу, ножницы и расставили на столе кушанья. — Благослови, Господи, хлеб наш насущный, — сказала Инга-Стина. И все принялись за еду. Бродяга тоже. Теперь он надолго замолчал и всё ел, ел да ел. Он ел и колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и бутерброд с маслом, и даже выпил молока. А потом съел ещё колбасы, и студня, и солонины, и печёной грудинки, и опять намазывал маслом бутерброды, и снова пил молоко. Просто удивительно было — сколько всего он мог съесть! Наконец он рыгнул и сказал: — Иногда я могу есть даже ушами. — Вот это да! — воскликнули дети. Бродяга взял увесистый кусок колбасы и сунул его в свое здоровенное ухо. Дети застыли в ожидании. Им хотелось посмотреть, неужели он и впрямь умеет жевать ушами. Жевать ушами бродяга не стал. А вот кусок колбасы тут же куда-то улетучился. Да, это был поистине необыкновенный бродяга! А потом он притих и долго-долго не произносил ни единого слова. — Вы умеете ещё что-нибудь, господин бродяга? — не выдержав, спросила Инга-Стина. — Нет, больше я ничего не умею, — ответил бродяга голосом, совершенно отличным от прежнего. Этот новый его голос оказался вдруг таким измученным. Бродяга встал и поплёлся к двери. — Мне пора идти, — грустно сказал он. — А куда? — спросил Свен. — Куда вы пойдёте, господин бродяга? — Куда Бог даст, — ответил тот, выходя за порог. Но в дверях он оглянулся. — Я ещё вернусь, — сказал бродяга. — Я вернусь после дождичка в четверг. И приведу с собой своих ручных блох, которые умеют прыгать как вороны. — Вот это да! — ахнула Инга-Стина. — А какой смех, наверно, смотреть на них! — воскликнул Свен. Дети проводили бродягу до крыльца. На улице было так темно! Ветви яблонь казались совсем чёрными и печально тянулись со всех сторон в сумрачное зимнее небо. Проселочная дорога тёмной, бесконечно длинной лентой убегала вдаль и терялась где-то за горизонтом, куда не доставал взгляд. — Спокойной ночи, господин бродяга, — низко кланяясь, сказал Свен. — Спокойной ночи, господин бродяга, — прощебетали Анна с Инга-Стиной. Но бродяга не ответил. Он просто уходил. И больше уже не оборачивался. Наконец до слуха детей долетел скрип санных полозьев по заснеженной дороге, ведущей вверх к их дому от подножия Холма.
А там в скором времени подошёл и Сочельник со своим бурным, искрящимся весельем. С твёрдыми и мягкими свертками, со свечами в каждом углу, со сказочным запахом Рождественской ёлки, сургуча и булочек с шафраном! Ах, если бы такой чудесный день приходил как можно чаще и не кончался бы так быстро! Но все Сочельники кончаются. Переполненная впечатлениями Инга-Стина заснула прямо на диване в зале. А Свен и Анна стояли в кухне у окна и смотрели на улицу. В этот вечер заносило снегом весь Смоланд. Метель гуляла над холмами, кружила по горам, плясала на реках и озерах — да, она заметала все леса, луга и каменистые пашни, словом — весь Смоланд. Снег падал на все узкие, извилистые и крутые дороги, ложился тяжёлым покрывалом на стоящий по их обочинам частокол. А может, его хлопья кружились и над нищим беднягой, который брёл по одной из этих дорог куда глаза глядят. Анна, казалось, начисто забыла о бродяге. С тех пор как он исчез, она ни разу не подумала о нём. Но теперь, стоя у окна в кухне и прижав нос к стеклу, она вдруг вспомнила о его существовании. — Свен, — сказала Анна. — Как ты думаешь, где сейчас наш бродяга? Свен погрузился в размышления, посасывая свинку из марципана. — Идёт, наверно, по какой-нибудь дороге в приходе Локневи, — задумчиво ответил он.
Последние комментарии
5 часов 1 минута назад
5 часов 36 минут назад
6 часов 29 минут назад
6 часов 34 минут назад
6 часов 46 минут назад
6 часов 59 минут назад