Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
Стиль написания хороший, но бардак у автора в голове на нечитаемо, когда он начинает сочинять за политику. Трояк ставлю, но читать дальше не буду. С чего Ленину, социалистам, эссерам любить монархию и терпеть черносотенцев,убивавших их и устраивающие погромы? Не надо путать с ворьём сейчас с декорациями государства и парламента, где мошенники на доверии изображают партии. Для ликбеза: Партии были придуманы ещё в древнем Риме для
подробнее ...
уничтожения демократии и захвата власти. Ну например очень трудно обмануть и подкупить 1000 независимых депутатов и заткнуть им право выступить перед парламентом и народом. Взяточники предлагают депутатам создать объедение под разным предлогом и открыто платить взятки депутатам в обмен на распоряжение их голосами лидером объедения, так и создались партии. Как развалить партию, не желающую продаваться и созданная специально под захват власти конкретным лидером партии? Для популярности партия набирает много разных людей и спонсоров. Как говорят украинцы, один украинец в лесу -партизан, два -партизанский отряд, три -партизанский отряд с предателем. Где делят деньги и власть всегда есть недовольные. "спонсоры" не довольные работой лидера партии, на ходят конкурента в партии и деньгами создают другой полюс силы и партию разрывает или идёт смена лидера. Всё просто, монархисты, монополисты и прочие узурпаторы власти ещё в древнем Риме придумали как из Республики сделать свою империю. Лохам хлеба и зрелищ, и врага для страха. Мошенникам на доверии плата за обман лохов. Вместо 1000 независимых депутатов узурпаторы власти договариваются с 2-5 лидерами крупнейших объединений депутатов. То есть рушится надёжность системы на два порядка. С точки зрения науки АСУ (автоматические системы управления) для контроля любого процесса должна быть обратная связь выхода с входом. То есть у каждого депутата должны быть конкретные избиратели, могущие отозвать свои именные голоса. Не именные бюллетени, не позволяют обманутому избирателю предъявить мошеннику претензии за обман. В нашей стране, как и во многих странах по сути нет рабочей демократической системы управления страной и нет вооруженной силы у народа для контроля власть держащих. По сути, у нас не больше прав, чем у крепостных и защитить себя мы не можем. Есть только воровской лохотрон "Честные выборы" и частные ЧВК бандитов типа "Царские волки", которые ненавидят реальных республиканцев и режут их в тихую по чёрному. А где их лучше резать, разумеется ДНР и ЛНР. Я думаю конфликт на Украине, как и прочие конфликты с 1991 года на всей территории бывшей СССР спланированы хозяевами МВФ, их международными институтами о России с цифровыми моделями нашей экономики и колониальной администрацией в кремле, за наши ресурсы и капиталы. Колониальная система МВФ в России, введённая Гайдаром в 1991 году вместо программы "500 дней" проста и функционально напоминает ведро с двумя большими дырками: Первая дыра - это запрет делать рубль средством накопления капитала и постоянным эквивалентом товара и снижать инфляцию в среднем менее 15% от ВВП в год для тотального вывоза капитала (перевод в фантики МВФ), постоянного грабежа всех рублевых средств граждан банками через валютные операции, скупка всего в России за фантики МВФ. Один только вывоз ресурсов за фантики без учёта вывоза капитала и взносов стабфонд МВФ при Путине с 2012 года превышает весь импорт в Россию на 199 млрд. дол. - то есть просто даром, при этом объём вывоза ресурсов бьёт новые рекорды. Весь залотой запас США тогда оценивался в 320 млрд. долларов. После моей критики на форум президента. С 2013 года Росстат стал скрывать реальные показатели Дефлятора ВВП, указывавший до этого реальную инфляцию в России. Для того, что бы быть реальным гражданином любой Республики, не надо иметь доброго хозяина, а надо иметь в шкафу комплект обмундирования и оружия сил местной самообороны граждан, и тогда любой чиновник подумает дважды, а стоит ли нарушать ваши законные права, а не как у нас - обобрать вас до нитки. Вторая дыра: Колониальная налоговая система, не дающая исполнять главную экономический задачу государства по предостовлению конкурентных преимуществ расширению и ввозу промышленности над импортом товаров. Например Китай поставил высокие заградительные налоги в виде НДС и т.д. на ввоз импорта, но может полностью освободить от налогов местное совместное предприятие частично или полностью, если прибыль вкладывается в расширение производства. Причем предприятия там делятся на 3 типа: государственные, общественные и частные. Самые низкие налоги у совместных государственных предприятий (гос более 50%). В Китай не выгодно вести товар, туда ввозят производства с соответствующими технологиями практически бесплатно. Посетив консульство Китая в 1992 году, я с удивлением узнал, что мониторы разных ведущих брендов Японии, Корей, Европы и США производят на одном заводе. И это Китаю досталось практически бесплатно, только благодаря налоговой системе. Наше правительство может неплохо жить при полном развале нашей экономики, торгуя только ресурсами. У колоний налогами облагают в первую очередь ресурсы, делая затраты максимальными, а фонд Заработной Платы минимальным, по этому наши предприятия не выдерживают конкуренции с теми странами, где налоги на ресурсы нет и даже датируются государством. Соответственно в этих странах в стоимости маленький расход на затраты и больший уровень на ЗП. При конкуренции гос система ещё будет получать прибыль, а наше колониальное уйдёт в минус- разорится. Гос и колониальной налоговой системы противоположные функции. Государство обеспечивает высокий уровень жизни своим гражданам. Колония имеет задачи увеличить вывоз ресурсов и снизить уровень потребления колонии в том числе и снижение численности населения до уровня необходимого для получения и вывоза ресурсов. То есть нас за наши добытые ресурсы физически уничтожают уже 33 года, скрывая убыль завозом жён с детьми (получением второго гражданства) таджиков и прочих не словянских соседних наций, ну и одновременно финансирую ультронационалистов для будущей гражданской войны между коренными и приезжими. Славянам получить гражданство у нас на порядок сложней. Это видят все, кто умеет пользоваться своими мозгами. Путину осталось повысить НДС до 28%, что бы получить 1992 год Гайдара. Гайдар, хоть и был мошенником, но всё же хоть на короткое время ввел квоты на вывоз нефтепродуктов, что сразу повысило их цену в 3 раза и только отмена квот спасла от дальнейшего повышения. Что бы повысить доходы от импорта нефти достаточно ввести квоты на вывоз, что бы вывоз ресурсов не превышал импорт товаров в Россию. Это тоже сломает колониальную систему. Если кто изучал АСУ, знает, что не стабильная система либо затухает, либо идёт в разнос. Поддерживать колониальную не стабильную систему 33 года в рабочем состоянии на порядок трудней, чем поддерживать стабильную. Её хозяева тратят кучу средств на постоянный контроль и стабилизацию от разрушения, да ещё требуется содержать целую армию охраны воров от бунта обворованных жителей колонии.
Оценку не ставлю. Обе книги я не смог читать более 20 минут каждую. Автор балдеет от официальной манерной речи царской дворни и видимо в этом смысл данных трудов. Да и там ГГ перерождается сам в себя для спасения своего поражения в Русско-Японскую. Согласитесь такой выбор ГГ для приключенческой фантастики уже скучноватый. Где я и где душонка царского дворового. Мне проще хлев у своей скотины вычистить, чем служить доверенным лицом царя
подробнее ...
по выносу его ночного горшка с пафосом и помпой. Потому как скотина своя. А их высокопарный флуд идёт только между дворни, других они уже за людей не считают. И им насрать как монарха зовут, лишь бы власть над нами получить. Стал с не той ноги, съездил по роже или послал в околоток выпороть и чувствуешь себя царьком, жизнь удалась? Мы из за войнами Сибирь с Дальним Востоком заселить не можем, экономически остаёмся колонией, а имперских феодальных амбиций у любого выше крыши. Всё кудато мечтают наши ресурсы сплавлять на сторону из общего кармана. Сами то почему освоить не можем? Я лично не понимаю стратегическую цель Русскоя-Японской войны. Зачем было встревать между Японией и Китаем? Это же их кротчайший торговый путь. Уж если охота было избежать поражение в историческом плане, то не связывались бы с постройкой Порт-Артура. Не потеряли бы пол Сахалина. Помогли бы аборигенам за их деньги построить ЖД, что бы и самим попользоваться, да и часть товаров пустить по ЖД через Россию.
Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.
Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его
подробнее ...
Хрущёв. Всё стало дефицитом и система рухнула. Шумейко с Геращенко разваравали все средства ЦБ и Сбербанка по торговому договору с МИД Польши. Нотой правительства Польши о нанесение ущерба в 18 млрд. долларов были шантожированы и завербованы ЦРУ Горбачёв с Ельциным. С 1992 года Чубайс ввёл в правительство ЦРУ. Ельцин отказался от программы "500 дней", и ввел через Гайдара колониальную программу МВФ, по которой и живём. Всё просто, а автор несёт чушь, аж уши вянут. Мне надоели стоны автора о его 49 годах, тем более без почвенные. Мне 63 года но я не чувствую себя стариком, пока не взгляну в зеркало. У человека есть душа и подсознание тела. Душа при выходе из тела теряет все хотелки и привычки подсознание тела. И душе в принципе наплевать почти на всё, кроме любви и отношений к другим людям. Только это может повлиять на поступки души. У ГГ молодое тело с гармонами и оно требует своего. Если вы не прислушиваетесь к подсознанию своего тела, то оно начинает мстить, тряской рук, адреналином, вплоть да расслабления мочевого пузыря и заднего прохода. В принципе нельзя чувствовать себя старше тела. В общем у автора логики в написанном нет, одни дурные эмоции расстройства психики. Дельного сказать не может,а выговорится хочется.
Двадцать лет прошло с тех пор, как высокая, худощавая миссис Джоллиф в последний раз появлялась на людях. Нынче годы ее уже перевалили за семьдесят, и не так уж много верстовых столбов осталось ей отсчитать на пути к вечному приюту. Волосы ее, выбивающиеся из-под строгого чепца, побелели, как снег, однако взгляд добрых глаз сохранил былую проницательность. Держится она по-прежнему, не сутулясь, ходит легко и быстро.
В последние годы она заметно постарела и была вынуждена передать в более молодые руки заботу о своих юных подопечных, тех, кто еще не выбрался из колыбели и ползал на четвереньках. Счастливцы, которые запомнили, как над ними склонялось, выплывая из первородного небытия, ее добродушное лицо, которые учились ходить, крепко держась за палец доброй нянюшки, и восторженно лопотали ей первые слова, давно «вымахали» в рослых юношей и солидных дам. Кое у кого проскальзывают серебристые пряди в волосах, тех самых «кудрях — чистое золото», которые нянюшка так любила расчесывать напоказ восхищенным матерям. Да и сами матери давно уже не прогуливаются воскресными днями по лужайкам в городском парке Голден-Фрайерса, ибо имена их навечно высечены на плоских надгробных камнях церковного кладбища.
Да, под палящим солнцем времени созревают одни, увядают другие; для многих приближается печальный час заката. Так и для нашей героини, пожилой женщины, уроженки Севера, когда-то нянчившей очаровательную Лору Мидцмэй, уже наступил вечер. А вот и ее воспитанница; она с радостной улыбкой вошла в комнату, бросилась на шею доброй старушке и расцеловала ее.
— Какая удача! — воскликнула миссис Дженнер. — Вы пришли как раз вовремя, чтобы послушать занятную историю.
— В самом деле? Как интересно!
— Вот еще! Никакая это не история, а чистая правда. Я своими глазами видала. Но час-то поздний, девчонка, небось, не захочет на ночь глядя про призраков слушать, — проворчала миссис Джоллиф.
— О привидениях? Больше всего на свете люблю истории о привидениях.
— Ну что ж, милочка, — ответила миссис Джоллиф, — если вам не страшно, садитесь с нами.
— Нянюшка как раз собиралась рассказать мне, как впервые подрядилась ухаживать за умирающей старушкой, — сказала миссис Дженнер, — и видела там привидение. Начинайте, пожалуйста, миссис Джоллиф, только прежде налейте себе чаю.
Старушка налила чашку божественного нектара, так способствующего дружескому общению, отхлебнула глоток, сдвинула брови, собираясь с мыслями, и приготовилась начать рассказ.
Добрая миссис Дженнер и молоденькая девушка восторженно взирали на старушку, которая, казалось, сама побаивалась собственных воспоминаний.
Сумрачная комната, обшитая дубовыми панелями, с тяжелыми брусьями, перекрещивающимися под потолком, обставленная причудливой неуклюжей мебелью, старинная спальня, где в углу красуется кровать, скрытая под высоким темным балдахином, в складках, которого могут прятаться самые зловещие тени, как нельзя лучше подходила для подобного рассказа.
Миссис Джоллиф прочистила горло, обвела слушатели взглядом и начала повествование о призраке мадам Краул.
«Нынче-то я старуха, а тогда мне едва исполнилось тринадцать. Моя тетя служила в Эпплуэйл-Хаузе ключницей. Она и прислала: мной в Лексоу одноколку, чтобы отвезти меня с сундучком в Эпплуэйл.
Добравшись до Лексоу, я здорово струсила. При виде одноколки с лошадью мне захотелось снова очутиться в Хейзедде у матушки. Садясь в фаэтон — так называются у нас эти коляски, — я даже всплакнула, и кучер Джон Малбери, добрый малый, купил мне в «Золотом Льве» пригоршню яблок и сказал, что в большом доме меня ждет горячий чай, и пирог с черникой, и свиные отбивные, это все тетушка приготовила. Ночь стояла ясная, лунная, я сидела в фаэтоне, глядела в окно и жевала яблоки.
Стыдно взрослым мужчинам пугать бедного ребенка вроде меня. А может, они решили подшутить. Их двое вскочило на подножку фаэтона. Сели подле меня и поехали. Когда стемнело и взошла луна, они принялись меня расспрашивать о том, куда я еду. Ну, я и рассказала, что меня ждут у мадам Арабеллы Краул, в Эпплуэйл-Хаузе, близ Лексоу.
— Ого, — бросил один из них, — ты, малышка, долго там не продержишься!
Я взглянула на него и спросила: «Почему?» Ничего умнее мне голову не пришло.
— А потому, — ответил он. — Сама увидишь — только никому не говори: она одержима дьяволом и уж стала наполовину привидением. У тебя есть библия?
— Да, сэр, — сказала я. Матушка положила в сундучок маленькую библию; она и до сих пор со мной, в стенном шкафу лежит, только шрифт больно мелкий для моих старых глаз.
Я сказала «Да, сэр» и подняла глаза. Тут мне показалось, будто он подмигнул приятелю, а может, мне померещилось.
— Вот и ладненько, — сказал он. — Не забывай класть ее на ночь под подушку, тогда старая ведьма до тебя не доберется.
До чего же я перепугалась, когда он так сказал, вы и представить себе не можете! Я хотела выспросить у него побольше о старухе, но не посмела, а он с приятелем заговорил о своих делах. Так мы и добрались до Лексоу. Въехали в темную аллею, у меня душа в пятки. Деревья стоят большие, толстые, старше самого дома, а вокруг с пистолетами ходят четверо слуг.
Мне любопытно стало взглянуть на старый дом, я вытянула шею из окна. Тут мы подъехали к дверям.
Дом был большой, черный с белым, стены перекрещены черными брусьями, коньки крыш торчали вперед, белые под луной, как бумага. Под деревьями лежали тени, качались взад-вперед, точно призраки, и каждый листик на дереве разглядеть можно было. В больших окнах гостиной стеклышки ромбиками, блестят, как зеркала, а к остальным окнам снаружи на петлях привинчены большие ставни, как раньше делали. В доме жила одна старая леди да с ней трое-четверо слуг, вот все комнаты и не открывали.
Когда я увидела перед собой старый дом и поняла, что мы приехали, у меня душа в пятки ушла. Ко мне подошла тетя — я ее никогда раньше не видела. Я подумала о мадам Краул, за которой я должна ухаживать — ее я тоже никогда не видела, но уже заранее боялась.
Тетя поцеловала меня и отвела к себе в комнату. Она была высокая, худая, лицо бледное, а глаза черные, на тонких руках черные перчатки. Ей было за пятьдесят, словами она не бросалась, но слово ее было закон. Не могу о ней сказать худого, но женщина была суровая. Пожалуй, будь я дочерью ее сестры, а не брата, она была бы со мной поласковее. Но какая теперь разница.
Молодой сквайр, внук мадам Краул, звали его мистер Чивникс Краул, наезжал раза два-три в год посмотреть, как поживает старушка. За то время, что я жила в Эпплуэйл-Хаузе, я видела его едва пару раз.
За старушкой, что ни говори, ухаживали неплохо, а все потому, что моя тетя и Мэг Уайверн, горничная, были женщинами добросовестными.
Миссис Уайверн — про себя тетя называла ее Мэг Уайверн, а при мне величала «миссис» — была рослая, веселая толстуха лет пятидесяти, всегда добродушная. Ходила она медленно. Платили ей неплохо, но она была скуповата, прятала все нарядные платья под замок и целыми днями ходила в саржевом халате шоколадного цвета с желтыми, красными и зелеными веточками. На редкость крепкий халат, сносу ему не было.
Она ни разу мне ничего не дала, даже старого наперстка, но женщина была добродушная, смешливая, а за чаем без конца рассказывала сплетни. Видела, что я по дому тоскую, и старалась меня развеселить. Я, пожалуй, любила ее даже больше тети — детей легко привязать к себе, только расскажи им что-нибудь забавное. Тетушка была ко мне очень добра, но кое в чем чересчур сурова и все больше молчала.
Тетя отвела меня к себе в спальню, чтобы я отдохнула с дороги, пока она накрывает чай. Она похлопала меня по плечу, сказала, что я девочка рослая для своих лет, и спросила, умею ли я шить и работать по дому. Заглянула мне в лицо и сказала, что я похожа на отца, ее брата, царство ему небесное, и она надеется, что я стану лучшей христианкой, чем он, и ничего эдакого вытворять не буду.
«Слишком строго она разговаривает, — подумала я, — ведь я впервые вижу ее и ничем не заслужила такого выговора».
Потом я прошла в соседнюю комнату, приемную, где ключница делами занималась — такую роскошную, кругом все дубовое. В камине ярко пылал огонь, горел там и уголь, и торф, и дрова — всё вместе, а на столе стоял чай, и горячий пирог, и копченое мясо. С нами сидела миссис Уайверн, веселая, толстая, и за час наговорила больше, чем моя тетя за год.
Пока я пила чай, тетя поднялась наверх посмотреть, как там мадам Краул.
— Пошла проверить, не спит ли старая Джудит Скуэйлз, — сказала миссис Уайверн. — Джудит сидит с мадам Краул, когда поблизости нет меня или миссис Шаттерс (так звали мою тетю. Очень беспокойная старуха. Когда будешь с ней, следи в оба, а она или дом подожжет, или в окно выбросится. Хоть и старая, пороху в ней еще ой-ой-ой.
— А сколько ей лет, мэм? — спросила я.
— Восемь месяцев назад девяносто три стукнуло, — ответила служанка и расхохоталась. — И не расспрашивай про старушку при тетушке — не забудь, я тебя предупредила. Принимай ее такой, какая она есть, и все тут.
— А что я должна делать, мэм, объясните, пожалуйста, — просила я.
— Со старухой-то? — переспросила она. — Тебе все расскажет твоя тетушка, миссис Шаттерс. Но, думаю, тебе придется сидеть с ней в комнате и заниматься своим делом, следить, чтобы чего не приключилось, а она пусть забавляется игрушками на столе, попросит, принесешь ей еды и питья, но главное, береги ее, чтобы чего не стряслось, а если начнет буянить, погромче звони в колокольчик.
— Она глухая, мэм?
— Не глухая и не слепая, — ответила миссис Уайверн. — Вострая, как иголка, только из ума выжила, ничего толком не помнит. Поэтому ей все равно — что Джек-Победитель великанов, что Мальчик-с-пальчик, что королевский двор, что дела государства.
— А отчего, мэм, ушла та девочка, что служила здесь до меня? Тетя написала маме, что в пятницу она собирается уходить.
— Верно, ушла.
— А почему? — переспросила я.
— Она не объяснила миссис Шаттерс, почему, — ответила служанка. — Я не знаю. Не болтай, тетя не любит болтливых девчонок.
— А скажите, мэм, старая леди находится в добром здравии? — спросила я.
— Спросить не грешно, — промолвила она. — Недавно прихворнула, но на прошлой неделе ей стало лучше. За сто лет перевалит, как пить дать, еще нас переживет. Тс-с-с! Твоя тетушка идет по коридору.
Тетя вошла и заговорила о чем-то с миссис Уайверн. Мне стало уютнее, почти как дома, я прошлась по комнате, глядя по сторонам. В буфете стояла красивая фарфоровая посуда, на стене висела картина. Стенной шкаф, скрытый за дубовой обшивкой стен, был открыт, и внутри я заметила странного вида кожаную куртку, всю в лентах и пряжках, а рукава длинные, как столбики у кровати.
— Детка, что ты там разглядываешь? — резко спросила миссис Шаттерс. Мне казалось, тетушка и думать забыла обо мне, а она вдруг обернулась и заметила, что я стою у стенного шкафа. — Что у тебя в руках?
— Вот, мэм, — я показала ей кожаную куртку. — Я не знаю, что это такое, мэм.
На бледных щеках тети выступили красные пятна, глаза вспыхнули от гнева, и, не будь между нами полудюжины шагов, она бы, наверно, влепила мне пощечину. Но она лишь встряхнула меня за плечо, выхватила странную куртку и сказала:
— Пока живешь здесь, запомни: ни во что не вмешивайся и не бери чужого. — С этими словами она повесила куртку обратно на гвоздь и захлопнула дверцу.
Миссис Уайверн вскинула руки и тихо засмеялась, покачиваясь на стуле, как всегда, когда на нее находило веселье.
На глаза мне навернулись слезы. Миссис Уайверн подмигнула тете, вытерла собственные слезы, выступившие от смеха, и сказала:
— Да чего ты, девочка ведь не хотела ничего плохого. Пойди сюда, крошка. Знаешь, что это? Костыли для хромых уток, вот и все, и не приставай больше с расспросами, тогда нам не придется врать. Садись и выпей на ночь кружку пива, а потом ложись спать.
Моя комната была наверху, рядом со старухиной, а миссис Уайверн спала прямо у нее в спальне, кровати их стояли рядом. Я должна была приходить, как только позовут.
В ту ночь и накануне старуха была в злобном настроении. С ней случались такие приступы. Иногда она не позволяла никому одеть ее, иногда не давала снять с нее одежду. Говорят, в свое время она была красавицей. Но тех дней не помнил никто в Эпплуэйле.
Старуха обожала наряжаться. Каких только платьев у нее не было — и шелковые, и атласные, и бархатные, и кружевные — хватило бы на семь магазинов. Все они были старомодные, чудного покроя, но стоили жутко дорого.
Легла я в постель, но уснуть никак не могла. Все для меня было в новинку, а может быть, чай меня взбудоражил, я ведь не привыкла чай пить, разве что по праздникам. Я услышала голос миссис Уайверн, приложила ладонь к уху и прислушалась. Но голоса миссис Краул не было слышно; по-моему, она так ничего и не сказала.
Со старухи чуть ли не пылинки сдували. Слуги в Эпплуэйле знали, что после ее смерти всем придется паковать чемоданы, а пока что им жилось сытно и безбедно.
Дважды в неделю старуху навещал доктор, и все указания его выполнялись строго-настрого. Говорил он всегда одно и то же: старухе нельзя ни в чем перечить, только веселить и ублажать.
Так что она как легла, так и лежала одетая всю ночь, и весь следующий день, и не сказала ни слова. Я целый день сидела у себя в комнате и шила, разве что ненадолго спустилась к обеду.
Мне очень хотелось увидеть старуху или хотя бы услышать ее голос. Но для меня она была все равно, что на Луне.
После обеда тетя послала меня прогуляться часок. Прогулка мне не понравилась. День был пасмурный, кругом темно и уныло, деревья такие большие, что я даже всплакнула, вспомнив о маме, поэтому с радостью вернулась в дом. В тот вечер я сидела при свечах у себя в спальне. Дверь в комнату мадам Краул была открыта, там сидела моя тетя. В тот день я впервые услышала, как старая леди разговаривает.
Звук был странный, тихое какое-то блеяние, то ли птица чирикает, то ли зверь воет.
Я прислушалась, но не могла разобрать ни слова. Тетя ответила:
— Дьявол никому не причинит зла, мэм, коли Господь не позволит.
Тот же странный голос произнес еще несколько слов, но опять ничего не поняла.
Тетя опять ответила:
— Ну и пусть корчат рожи, мэм, пусть говорят что хотят; если Господь с нами, кто нам страшен?
Я прислушалась, затаив дыхание, но из комнаты больше не донеслось ни звука, минут через двадцать, когда я сидела за столом, разглядывая картинки в «Баснях» Эзопа, в дверь кто-то вошел. Я подняла глаза и увидела на пороге тетю. Она подняла руку, призывая меня к молчанию.
— Тс-с-с! — прошептала тетушка и на цыпочках прошла в комнату. — Слава Богу, уснула наконец. Не шуми, пока я не вернусь. Пойду выпью чаю. Миссис Уайверн придет вместе со мной и ляжет спать у старухи в комнате, а когда мы вернемся, ты сможешь отлучиться. Джудит накроет тебе ужин у меня в комнате.
И она ушла.
Я смотрела картинки в книжке, прислушиваясь к малейшему шороху, но из спальни не доносилось даже вздоха. Я принялась шепотом рассказывать, что видела на картинках, и разговаривать сама с собой, чтобы не бояться, потому что мне стало страшна в такой большой комнате.
Наконец я встала и прошлась туда-сюда, просто от нечего делать, вы ведь понимаете. Потом решилась заглянуть в старухину спальню.
Спальня была огромная, кровать с пологом на четырех столбиках, и занавески, цветастые, шелковые, от пола до потолка, плотно задернуты. У стены зеркало такое большое, каких я в жизни не видывала, и вся комната залита светом, ярким-преярким. Я насчитала двадцать две восковые свечи, и все горели. Так уж старухе взбрело в голову, и никто не смел ей перечить.
Я разинув рот глазела по сторонам. Услышав, что старуха не дышит и даже занавески не колышутся, я на цыпочках вошла в комнату и огляделась. Потом взглянула на себя в большое зеркало. Наконец мне пришло в голову: «Почему бы не посмотреть на старуху в постели?»
Знай вы, как сильно мне хотелось поглядеть на мадам Краул, вы бы сочли меня круглой дурой. А мне подумалось: если я не посмотрю на нее сейчас, мало ли когда мне еще выпадет такая удача.
Так что, милочка, подошла я сбоку к кровати, занавески задернуты, а сердце у меня так и замирает. Но я набралась храбрости и просунула между занавесками сначала палец, а потом и всю руку. Подождала немного, но тишина стояла мертвая. Я потихоньку, потихоньку отодвинула занавеску, а там лежит сама мадам Краул, хозяйка Эпплуэйла, вытянулась во весь рост, точно раскрашенная статуя, что лежит на надгробном памятнике у нас в церкви, в Лексоу. Разряженная, как кукла. Вы таких нарядов и не видали. Шелк с атласом, зеленое с алым, и золото, и кружева. Как на картинке, ей-Богу! Парик напудренный, огромный, чуть не в половину ее самой, а лицо морщинистое, Каких свет не видывал. Кожа на горле отвисла мешком и напудрена добела, щеки нарумянены, брови из мышиной шкурки — их миссис Уайверн наклеивает, и чулки шелковые со стрелками, и шпильки на туфлях высокие, как кегли. Ну и ну! А нос! кривой и острый, и глаза закатила так, что белки наполовину видны. Любила она нарядиться да с веером в руке, с букетиком за пазухой вертеться перед зеркалом, хихикая, как девчонка. Морщинистые ручки вытянуты по бокам, а ногти длинные, как у кошки, и острые, как когти, я таких в жизни не видала. Неужто у богатеев такая мода была — ногти не стричь?
Вы, поди, сами бы напугались, коли такое увидели. Я не шелохнуться не могла, ни глаз отвести, ни занавеску отпустить. Даже сердце замерло. Вдруг старуха открыла глаза, села на постели, спустила ноги на пол и пошла, клацая каблуками. Подошла ко мне и уставилась в лицо, а глаза точно стеклянные. Говорит что-то и сморщенными губами шлепает, а зубы вставные, длинные.
Страшнее я в жизни ничего не видела: ни дать ни взять покойница. Спина от старости горбатая. Вытянула пальцы ко мне и говорит:
— Ах ты, дьявольское отродье! Зачем говоришь, будто я убила мальчишку? Вот защекочу тебя до смерти, будешь знать!
Тут бы мне развернуться да убежать, но я не могла глаз отвести от нее и попятилась что было мочи, а она надвигается на меня, дергается, как кукла на веревочках, и костлявыми пальцами к горлу тянется, а языком вот так свистит: зизз-зизз-зизз.
Я пятилась во всю прыть, а пальцы ее были уже почти у самого горла. Мне казалось, коснись она меня, и я с ума сойду от ужаса.
Убежала я от нее, забилась в угол и завопила так, точно у меня душа с телом расстается. Тут в дверях с громким криком появилась моя тетя. Старуха оглянулась на нее, и я тоже повернулась, выскочила к себе в комнату, да вниз по лестнице, еле ноги унесла.
Ну и разрыдалась же я, когда спустилась в ключницыну комнату! Миссис Уайверн посмеялась над моими страхами, но когда я рассказала, какие слова кричала мне старуха, тотчас же сменила тон.
— Ну-ка, повтори, — велела она.
Я повторила:
— «Ах ты, дьявольское отродье! Зачем говоришь, будто я убила мальчишку? Вот защекочу тебя до смерти, будешь знать!»
— А ты говорила, будто она убила мальчишку? — спросила миссис Уайверн.
— Нет, мэм, — ответила я.
С того дня, если обе дамы отлучались, со мной всегда была Джудит. Я бы скорей выпрыгнула в окно, чем осталась в комнате наедине со старухой.
Насколько помню, прошла еще неделя. Однажды, когда мы с миссис Уайверн остались вдвоем, она рассказала мне кое-что о мадам Краул, чего я прежде не знала.
В молодости она была писаная красавица и, лет семьдесят тому назад, вышла замуж за сквайра Краула из Эпплуэйла. Он был вдовец и имел сына лет девяти.
До поры до времени о том мальчике слыхом никто не слыхивал. Но однажды утром он ушел, и никто не знал, куда. Слишком много ему свободы давали, по утрам часто разгуливал неизвестно где. Как-то раз пошел в сторожку к леснику и позавтракал с ним, а потом отправился в крольчатню и дома до вечера не появлялся. А в другой раз ушел на озеро, целый день купался, рыбу ловил и катался на лодке. Никто не знал, что ему на ум взбредет. В тот день все домашние с ног сбились, пока искали мальчишку, но нигде не нашли, только шляпа лежала под кустом боярышника, что и поныне растет на берегу. Думали, что он утонул, купаясь. А поместье унаследовал сын сквайра от второго брака, отпрыск этой мадам Краул, что зажилась на свете. От него поместье перешло к сыну, тому самому сквайру Чивниксу Краулу, что и владел им поныне.
О том случае много пересудов ходило, говорили, что мачеха знает куда больше, чем рассказывает. И мужа, старого сквайра, она ласками да сказками вокруг пальца обвела. Но раз мальчишка не появлялся, то и разговоры со временем стихли сами собой.
А теперь я расскажу то, что видела своими глазами.
Не прошло и шести месяцев с тех пор, как я приехала в Эпплуэйл, как однажды зимой старуха расхворалась в последний раз.
Доктор боялся, что она опять свихнется, как это было пятнадцать лет назад. Тогда она буйствовала, и ее приходилось завязывать в смирительную рубашку, ту самую кожаную куртку, что я видала в шкафу в тетушкиной комнате.
Однако все обошлось. Старуха чахла на глазах, падала в обморок, но вела себя тихо. Потом вдруг принялась бессвязно бормотать, то выла в постели, словно ей к горлу нож приставили, то пыталась встать с кровати, но сил-то не было, она постоит-постоит да упадет на пол, лицом на руки, и опять завывает так, что мороз по коже.
Понятное дело, я к ней и на порог ступить боялась, только дрожала от страха, не вставая с кровати, пока она визжала да скребла пальцами по полу. А ругалась она так, что хоть святых выноси. С ней все время сидела моя тетя, и миссис Уайверн, и Джудит Скуэйлз, и еще одна женщина из Лексоу. Под конец у старухи начались припадки, они-то ее и доконали.
С ней сидел священник и молился за нее. Она сама-то, небось, давно забыла, как это делается. Наверно, без священника и впрямь было не обойтись, да только пользы в том не было: в конце концов старуха все-таки скончалась. Старую мадам Краул одели в саван, положили в гроб, написали сквайру Чивниксу. Но он был во Франции и не приезжал так долго, что врач со священником воспротивились: не дело, мол, столько дней держать гроб в доме, не предавая земле. На похоронах только и были, что они двое, да моя тетя, да прочий народ из Эпплуэйла. Старую хозяйку Эпплуэйла положили в склеп в Лексоуской церкви, а мы зажили в большом доме, ожидая, пока молодой сквайр приедет и распорядится нашей судьбой, да выплатит сколько положено отступных.
После смерти старухи меня переселили в другую комнату, через две двери от спальни мадам Краул, а наутро в Эпплуэйл явился сквайр Чивникс.
Новая моя спальня была огромная, квадратная, обшитая дубовыми панелями, но мебели там было мало: только моя кровать без полога, стул да стол — для такой большой комнаты все равно, что ничего. Да еще большое зеркало в углу, перед которым любила вертеться старуха, его убрали подальше с дороги и прислонили к стене у меня в спальне. Когда старуха в гроб легла, много вещей из ее комнаты повыносили.
Утром мы узнали, что назавтра в Эпплуэйл приезжает молодой сквайр. Я ничуть не жалела, потому что хотела, чтобы меня скорее отпустили домой, к матери. Я радовалась, вспоминала всех домашних, и сестру Дженет, и котенка, и ручную сороку, и дворняжку Триммера, и всех остальных, и так завелась, что никак не могла уснуть. Пробило полночь, а сон никак не идет, ив комнате темно, как в угольной яме. Я повернулась спиной к двери и смотрела в стену перед собой.
Не прошло и четверти часа, как вдруг стена передо мной озарилась, словно у меня за спиной вспыхнуло пламя. На брусьях под потолком и на дубовых панелях заплясали тени от кровати, от стула, от моего халата, что висел на стене. Я тотчас обернулась посмотреть, не занялся ли пожар.
И что же я увидела? Господи помилуй! Стоит у меня за спиной жуткая старуха, точь-в-точь старая ведьма, разряженная в шелка да бархаты, стоит и ухмыляется, глаза точно блюдца, а лицо как у дьявола. Вокруг нее красное зарево, словно у нее платье полыхает. Двинулась прямо на меня, руки трясущиеся вытянула, пальцы скрючила, будто схватить хочет. Я шевельнуться не могу, а она прошла мимо, на меня аж холодом повеяло, и подошла к алькову, как его тетя называет, это такая ниша в стене, где в прежние времена кровать стояла. Дверца раскрыта, и она шарит там, будто ищет что-то. Я эту нишу никогда раньше не видела. А она повернулась ко мне, точно на шарнире, и вдруг в комнате стало темно, а я стою по другую сторону кровати, уж не знаю, как я там очутилась. Я собралась с духом да как заору! Сбежала вниз по лестнице и чуть не сорвала с петель дверь к миссис Уайверн, напугала ее до полусмерти.
Понятное дело, я той ночью не спала, а едва рассвело, со всех ног помчалась к тете.
Тетя не стала меня бранить, а взяла за руку, посмотрела прямо в лицо и сказала, чтобы я не боялась. И еще спросила:
— Был у призрака в руке ключ?
— Да, — припомнила я. — Большой ключ с чудной латунной рукояткой.
— Погоди-ка, — сказала тетя, выпустила мою руку и открыла буфет. — Такой? — она протянула мне ключ и строго посмотрела.
— Он самый, — быстро подтвердила я.
— Точно? — тетя повертела ключ передо мной.
— Похоже, — проговорила я. Вдруг мне ни с того ни с сего стало дурно.
— Ладно, детка, — сказала тетя, поразмыслила и заперла ключ обратно.
— Сегодня до полудня здесь будет сам сквайр. Ты ему все расскажи, — велела тетя. — Я, наверно, скоро уеду, так что ты лучше отправляйся домой сегодня же, а я подберу для тебя другое местечко.
Можете себе представить, как я обрадовалась.
Тетя собрала мои вещи, уплатила причитающиеся три фунта жалованья. В тот день в Эпплуэйл пожаловал сам сквайр Краул, красавец мужчина, лет тридцати. Я видела его во второй раз, но разговаривала с ним впервые. Тетя поговорила с ним у себя в комнате. Не знаю уж, о чем шла речь. Я побаивалась сквайра, ведь он был такой важный господин из Лексоу, и боялась подойти ближе, пока меня не позовут. Он улыбнулся и сказал:
— И что же это такое ты видела, детка? Может, тебе приснилось, ты ведь знаешь, что призраков не бывает. Но что бы это ни было, малышка, садись и расскажи все по порядку.
Когда я дошла до конца, он подумал немного и сказал тете:
— Я это место хорошо помню. При покойном сэре Оливере хромой Уайндел говорил мне, что слева в нише есть дверь, именно там, где открывала дверь старуха, что приснилась малышке. В тот год ему перевалило за восемьдесят, а я был еще мальчишкой. С тех пор двадцать лет прошло. Когда-то там держали столовое серебро и драгоценности, давно, еще до того, как в спальне с гобеленами поставили железный шкаф. Старик говорил, что к этой дверце подходит ключ с латунной рукояткой, тот самый, что вы нашли на дне ящика, где она держала старые веера. Думаю, ничего удивительного, если мы найдем там пару-другую ложек или старухины бриллианты. Пойдем с нами, крошка, покажешь место.
Идти мне не хотелось, сердце замирало от страха. Я крепко держала тетю за руку. Мы вошли в ту ужасную комнату, и я показала им, где шла старуха, где она остановилась и шарила по дверце. Возле стены стоял пустой шкаф для белья. Мы отодвинули его — под дубовой обшивкой и впрямь обнаружилась дверца. Замочная скважина забита деревом и застругана вровень с поверхностью, все швы закрашены под дуб, но петли немного видны. Стало ясно, что за шкафом скрывался потайной ход.
— Ага! — радостно воскликнул сквайр. — Вот она!
Сквайр взял молоток и зубило и за минуту выбил из замочной скважины деревянную пробку. Ключ подошел, замок со скрипом поддался, и дверца отворилась.
Позади нее оказалась еще одна дверца, чуднее первой, но замка на ней не было, и мы легко открыли ее. За ней обнаружилась узенькая каморка с кирпичным сводом. Внутри было так темно, что мы не могли ничего разглядеть.
Тетя зажгла свечу, сквайр взял ее и вошел в каморку.
— Ну-ка, ну-ка, — проговорил сквайр, пятясь назад. — Что это такое? Кочергу, скорее! — бросил он тете. Она отошла к камину, а я заглянула поверх его руки — в дальнем углу на корточках сидела то ли обезьяна, то ли человек, с которого содрали кожу, в общем, самая гнусная тварь, какая водилась на свете.
Подавая сквайру кочергу, тетя заглянула через его плечо.
— Господи! — воскликнула она при виде мерзкой твари. — Осторожнее, сэр. Отойдите-ка лучше назад да закройте дверь!
Но он не послушался, шагнул внутрь, выставив кочергу, как шпагу, и ткнул неизвестную тварь. Она сложилась пополам и рухнула, рассыпавшись по полу грудой костей и пыли.
То были кости ребенка, остальное рассыпалось в прах при первом прикосновении. Сквайр и тетя долго молчали, потом он перевернул череп, лежавший на полу.
Я хоть и была мала, хорошо понимала, о чем они думают.
— Дохлая кошка! — сказал сквайр, поспешно отступил и задул свечу, а потом захлопнул дверь. — Мы с вами еще вернемся, миссис Шаттерс, и посмотрим, что лежит на полках. Пока что мне нужно поговорить с вами о других делах, а эта девочка, вы говорили, едет домой. Жалованье она получила, а я хочу сделать ей подарок. — Он похлопал меня по плечу.
Он дал мне золотую гинею, и через час я в почтовой карете ехала в Лексоу, радуясь, что скоро буду дома. Слава Богу, больше я ни разу не видела мадам Краул из Эпплуэйла, ни во сне, ни наяву. Но когда я выросла, тетя заехала на денек к нам в Литтлхэм и рассказала, что случилось после моего отъезда. В каморке, без сомнения, лежал мертвый мальчик, тот самый, что давным-давно исчез. Злобная ведьма заперла его умирать в потайной чулан, туда, где никто не слышал ни его криков, ни мольбы, ни стука, а шляпу оставила у воды, чтобы все подумали, будто мальчик утонул. Одежда его истлела, и когда мы обнаружили косточки, при первом же прикосновении рассыпалась в прах. Но среди пыли нашли горстку пуговиц черного янтаря, ножик с зеленой ручкой и пару пенни, что были в кармане у мальчика. А среди бумаг сквайра обнаружилось объявление с описанием примет пропавшего сына, которое развесил старый сквайр, когда думал, что малыш убежал или его украли цыгане. Там говорилось, что у мальчика был с собой ножик с зеленой ручкой, а пуговицы у него из черного янтаря.
Вот и все, что я могу рассказать о мадам Краул из Эпплуэйл-Хауза».
Последние комментарии
18 часов 20 минут назад
18 часов 56 минут назад
19 часов 48 минут назад
19 часов 53 минут назад
20 часов 5 минут назад
20 часов 18 минут назад