Дорога воспоминаний [Джанни Родари] (fb2) читать постранично, страница - 129

Первое время их брак был безоблачным. Молодым с трудом верилось, что они наконец вместе. Засыпать и просыпаться рядом с тем же самым человеком! Знать, уходя, что по возвращении тебя ждет то же лицо, те же слова, а в возможных недоразумениях виноват ты сам и никто иной!

— Мне кажется, я грежу! — шептала Иоланда.

Альбер подносил к губам ее пальцы:

— Как хорошо надеяться, верить, строить планы! Помнишь твои смешные выходки амазонки?

— Смешные? Вовсе нет. Вот ты в роли потасканного донжуана!

Они смеялись над прошедшими горестями. Как-то в воскресенье они решились нанести дружеский визит профессору Дюпону. Они вернулись чуть погрустневшими и слегка встревоженными.

— Ты заметил, к корпусу испытателей пристроили еще одно крыло, с женской стороны?..

— И уменьшили сад…

— Нет, это он нам раньше казался большим…

Дни шли за днями, и Альбер Пенселе становился задумчивым, молчаливым, нервным. Иоланда отказывалась выходить из дому и проводила в кресле перед окном целые дни, смотрела в дождь на проезжающие машины. Он поднимался, подходил к ней, целовал в лоб и шел, волоча ноги, в свой угол. Вызванивали время часы.

— Что будем делать вечером, дорогая?

— Что хочешь, дорогой.

Альбер Пенселе вынужден был сознаться, что с женой ему смертельно скучно. И ей пришлось признать, что характеру ее мужа не достает неожиданности.

Все тот же мужчина, та же женщина. Они вспоминали о клиническом прошлом, когда всякая встреча несла в себе непредвиденное. Этот разгул фантазии плохо подготовил их к настоящему. Теперь уже ничего не могло произойти, ни мучительного, ни восхитительного. Ад монотонности и благополучия. Альбер Пенселе завел себе любовницу в страшной тайне от жены. Иоланда завела себе любовника. Но обо эти связи оказались недолговечными. В тоске и раскаянии они вернулись друг к другу. Они исповедовались:

— Я изменила тебе, дорогой.

— И я изменил тебе, дорогая.

Они были очень бледны. Морща лоб, Альбер Пенселе хмуро оправдывался:

— Видишь ли, раньше я изменял тебе с тобой самой. От недели к неделе ты была и ты и другая, и я был и я и не я…

— О, как я тебя понимаю!

— Я боялся потерять тебя. Но теряя тебя, я всякий раз необъяснимо обретал тебя в другой. Ты была явной и ускользающей. Ты мне и принадлежала и нет.

— Помнишь, когда я сказала тебе: «Для меня любовь — это сражение!»? Ты был жалким раздавленным человечишкой. О, как бы я хотела, чтобы ты снова стал им.

— А я бы хотел, чтобы ты опять превратилась в карикатурный синий чулок с математическими способностями.

— О, Альбер! Альбер! Как много мы потеряли!

Она заплакала:

— Всю жизнь, — горько жаловалась она, — ты будешь — ты, а я — я! Это невыносимо, правда?

Стирая ее слезы ласковыми поцелуями, он шептал:

— О да, Иоланда! Это нестерпимо! Нестерпимо!

На следующий день Альбер Пенселе с супругой вернулись на службу к профессору Отто Дюпону.

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

Б. КОЗАК ГОЛОВА МЕДУЗЫ

…Полон мощи Атлас!

Кто бы посмел дерзко послать ему вызов?

Но восклицает герой: «Ты дружбу мою отвергаешь?

Вот же тебе!» и пред взором его, сам отвернувшись,

Левой рукою возносит голову страшной Медузы!

Дрогнул гигант и вот — на глазах превращается в камень.

Овидий, «Метаморфозы», IV

— Что это там шевелится? Видите? — возбужденно спрашивал стоящий у ограды худощавый человек, глядя широко раскрытыми глазами на крону развесистого дуба.

— А это какая-то птица, — ласково отвечал служитель. — Скорее всего воробей.

— Воробей! Неужели воробей? — восклицал человек, размахивая руками. — Смотрите, крутится, крутится, видите? Ну посмотрите же! — Он радостно хлопнул своего спутника по спине и залился счастливым, по-детски радостным смехом.

Потом справа что-то зашуршало.

— А, кошка! — ахнул человек. — Так это кошка? Я и не думал, что она такая красивая!

У свидетеля этой сцены повлажнели глаза. Человек лет тридцати, впервые видящий мир зрячими глазами, словно впервые ступает по нашей земле. Пусть же Солнце щедро одарит его красками и формами, пусть засветятся для него все звезды космоса!

Когда получасом позже посетитель, потрясенный виденным, сидел в мягком кресле перед старшим врачом, доктором Роубалом, с которым познакомился накануне на довольно веселом праздновании десятилетия санатория, с уст его сыпались самые восторженные эпитеты.

— Но, доктор, это невероятно! Вы способны вернуть зрение практически каждому слепому!

— Теоретически каждому, друг мой, теоретически, — скромно поправил его доктор Роубал. — Практически еще далеко нет! Прошу вас, еще кусочек кекса, это изделие моей жены, — угощал он гостеприимно. — Кое-чему мы действительно научились, но отнюдь не всему, чему хотелось бы. Все, чем мы располагаем, основано на опытах. Так что видите, никакая слава…