Увидеть Мензоберранзан и умереть [Ирина Владимировна Баздырева] (fb2) читать постранично, страница - 3

зеркального блеска черного мрамора плитки пола отражали стены и непроницаемую тьму под бесконечно высоким потолком. Посреди зала тянулся длинный стол по обе стороны которого были задвинуты стулья с высокими резными спинками. Возле каждого из них стояли, тихо переговариваясь, мужчины и женщины в богатых убранствах. При появлении Ники они низко поклонились ей. Во главе стола высилось на специальном возвышении кресло под балдахином, украшенное золотой бахромой. Именно к нему направились прислужницы за которыми следовала и Никиа. Очевидно ей предстояло занять именно его. То, что она попала не на совет матерей, Ника сообразила по тому, что здесь находились мужчины, а длинный стол был уставлен сверкающей посудой.

Она расстроилась: есть под пристальными взглядами присутствующих — еще то удовольствие. А если окажется, что придется пользоваться при этом и кучей столовых приборов… Приподняв платье, как это делали дамы высшего света, которых Ника видела в кино, она поднялась на возвышение, откинув ногой шлейф своего плаща-балахона, и села на подушку кресла. Здорово это у нее получилось, и Ника немножечко приободрилась.

Одна из прислужниц начала нараспев читать что-то вроде молитвы, восхваляя великую Ллос и моля ее не отворачиваться от дочерей преданного ей Дома де Наль и покарать всех его врагов. В это время Ника разглядывала его многочисленных домочадцев. Раз она мать этого дома, то, получается, что все сидящие здесь — ее дети? Ну, надо заметить, что для такой многодетной матери у нее шикарная фигура. Хотя некоторые ее «детки» были если не ее возраста, то много старше своей мамочки. Все женщины и мужчины были такими же темнокожими, как она, и всех отличала особая красота, какая-то порода и аристократичность. Белые волосы всех оттенков, от тусклой седины до белоснежных или платиновых, были уложены в затейливые прически. У женщин они были не такие высокие, сложные и богато украшенные, как у Ники. Простой покрой женских платьев компенсировался богатой вышивкой или драгоценными украшениями, но и в их количестве они уступали Нике. Положение обязывает. Мужчины, сидевшие в дальнем конце стола, были одеты проще и строже. Их одеяния позволило Нике разделить их на две категории. Те, что носили короткие камзолы с глухими высокими воротниками, штаны, высокие сапоги из мягкой кожи и накинутый на плечи обязательный плащ-балахон очевидно принадлежали к военной касте. Мужчины преклонного возраста в мантиях с широкими рукавами и глухими воротом, застегнутыми застежками из серебра были, кажется, интеллектуалами. И все они, без исключения имели длинные волосы, заплетенные в косу, либо собиранные в высокий хвост. Впрочем, у некоторых они свободно спадали на плечи. И никаких украшений. Насколько женщины были увешаны ими, настолько мужчины или явно чурались их, или им, попросту, носить их не полагалось.

— Моя владычица, — раздался голосок из-за корсажа, заставив Нику прервать наблюдения, очнуться и сообразить, что молитва уже окончена, а читавшая ее прислужница выжидающе смотрит на нее, как и все остальное общество, переминавшееся возле своих мест.

— Разрешите им садиться за стол, моя владычица, — подсказал Клопси.

— Как?

— Подайте знак рукой.

Ника подняла и опустила руку, как это делала училка английского языка в школе. Задвигались стулья. Все заняли свои места.

— Отпустите своих сестер, моя владычица, — прошептал Клопси.

— О ком ты говоришь?

— О тех, кто только что прислуживали вам.

— Мои сестры — прислуга? Родные?

— Единокровные. От одной матери.

— Благодарю вас, — улыбнувшись, произнесла Ника, обратившись к ним. — Вы можете занять свои места.

Что-то испуганно пискнул Клопси. Женщины, оказавшиеся ее сестрами, странно смотрели на нее. Та, что казалась помладше, растерянно взглянула на старшую, которая невозмутимо поклонилась и пошла к своему месту.

— Вы не должны с ними разговаривать. Достаточно было одного жеста, чтобы отослать их от себя.

— Ну, ничего себе! Они же мои сестры.

— Так что же, — продолжал пискляво выговаривать ей Клопси. — Они призваны служить вам, Матери Дома де Наль, моя владычица.

— Слушай, а твоя владычица вообще с кем-нибудь здесь разговаривала?

— Для этого у нее был я.

Слуги в полной тишине начали разносить блюда. Перед Никой торжественно водрузили тарелку из тонкого хрусталя с золотистым вкраплением, на которой лежало нечто зеленое и кашеобразное.

— Я это есть не буду. Спасибо, не хочу, — с гримасой отвращения прошептала она, когда слуга отошел, и обвела взглядом огромную полупустую залу.

От этой чужеродной, торжественно-мрачной величественности на нее накатила острая тоска. До того захотелось домой, подальше отсюда, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не расплакаться. Как ее сюда занесло? За что над ней так зло подшутили. И ведь это даже не смешно. А может, это все-таки сон, и она вот-вот проснется. Но в том-то и дело, что все происходящее не было сном. И