Праздник лета [Лу Синь] (fb2) читать постранично, страница - 2

говорят, что неблагородно со стороны учителя требовать жалованье, Эти твари как будто не понимают, что человеку нужна еда, а для еды нужен рис, а чтобы купить рис, нужны деньги. Даже такими простейшими знаниями не обладают…

– Верно. Как купить рис без денег, как приготовить еду без риса…

Фан надулся, видно, рассердился на жену за то, что она повторила его слова и таким образом ее ответ совпал с его рассуждениями на тему «разница невелика». Он отвернулся и этим, как всегда, дал ей понять, что беседа закончена.

Учителям выдали немного денег лишь после того, как они под пронизывающим ветром и холодным дождем пошли к зданию правительства^[3] требовать выплаты жалованья.

У ворот Синьхуа^[4] полиция оттеснила демонстрантов в липкую грязь, у некоторых были в кровь разбиты головы. Не шевельнув даже пальцем, Фан тоже получил деньги. Он собирался погасить часть старых долгов, но оказалось, что ему не хватает довольно крупной суммы, – дело в том, что чиновникам тоже задержали выплату жалованья. Тут даже самые бескорыстные, ничем не запятнанные служащие поняли, что необходимо требовать выдачи денег. Тогда Фан, как преподаватель, стал сочувственнее относиться к учителям. И хотя, по обыкновению, не присутствовал на собрании, где было принято решение продолжать забастовку, но добровольно ему подчинился и на занятия не ходил.

Правительство снова выдало деньги – и в школах возобновились уроки. Однако несколькими днями ранее студенческий союз подал правительству петицию с просьбой «Не выплачивать задержанного жалованья, если учителя не приступят к занятиям». Петиция осталась без последствий, но Фану сразу вспомнилось прежнее заявление правительства: «Выйдете на занятия – выдадим деньги». Идея «разница невелика» снова возникла перед ним, как тень, и больше не исчезала. Тогда-то он и обнародовал ее на своей лекции.

Если, как говорится, переплавить, словно металл, выражение «разница невелика», точнее опутать его сетями закона, разумеется, можно прийти к выводу, что недовольство Фана вызвано его тайными эгоистическими побуждениями. Но было бы несправедливым утверждать, будто он создал свою теорию с целью выгородить себя, как чиновника. Фан с особым удовольствием муссировал теперь вопрос о будущем Китая и даже рисковал изображать из себя патриота, болеющего душой за родину. «Люди, – говорил Фан, – всегда страдали из-за отсутствия у них самосознания».

Фан каждый раз убеждался на фактах в справедливости теории «разница невелика». Правительство, не заботившееся об этих надоевших всем до головной боли учителях, перестало затем заботиться и о чиновниках, не имевших с учителями ничего общего. Чиновникам по-прежнему не выплачивали жалованья. И дело дошло до того, что даже среди самых добропорядочных чиновников, которые еще недавно презирали клянчивших деньги учителей, нашлись смельчаки. Они созвали собрание и выступили с требованием выплаты жалованья. Их, правда, презрительно высмеяли некоторые газеты, однако Фан по этому поводу не проявил ни беспокойства, ни удивления. Основываясь на своей теории «разница невелика», он знал, что газетным писакам пока еще хватает гонорара; но если бы паче чаяния правительство или богачи перестали их субсидировать, они немедленно созвали бы собрание.

Фан сочувствовал сейчас чиновникам, так же как в свое время учителям, требовавшим уплаты жалованья. Но сам он по-прежнему спокойно сидел в канцелярии и, по своему обыкновению, не пошел вместе со всеми требовать от правительства уплаты жалованья. Когда же его заподозрили в высокомерии, он счел это простым недоразумением и заявил, что всю жизнь только с него спрашивали долги, сам же он ни с кого долгов не требовал, – на это он-де совершенно не способен. К тому же, заявил Фан, у него не хватит смелости встретиться с лицами, которые держат в своих руках экономическую власть.

Вот если бы они утратили свою власть и с «Трактатом о началах веры Махаяны»^[5] в руках стали проповедовать буддизм, он охотно встретился бы с ними. Но пока они на троне, они смотрят на остальных, как Владыка ада на своих рабов, считая, что только им дано распоряжаться жизнью и смертью всех мелких людишек. По этой-то причине Фан не смел, да и не хотел встречаться с ними. Иногда ему казалось, что эта черта характера возвышает его над другими, но чаще он просто сомневался в таких своих способностях.

Со всех сторон раздавались требования об уплате жалованья, они, как говорится, наступали со всех позиций. Никогда еще Фан не был в таком тяжелом положении. Не говоря уже о мальчишке-слуге или о лавочниках, с которыми приходилось сталкиваться, даже госпожа Фан проявляла неуважение к нему. В последнее время она не только ему не поддакивала, но даже высказывала собственное мнение, более того, иногда она становилась попросту бесцеремонной. Так, утром четвертого числа пятой луны по старому календарю не успел он вернуться домой, как