Ржавое море [Дзюнноскэ Ёсиюки] (fb2) читать постранично, страница - 2

чрезмерным, морской ветер – чересчур соленым. Безжизненный блеск был живым, охотился за мной, и мне было страшно.

Я вдруг остро ощутил запахи того канала и даже затосковал по человеческому запаху, пусть даже запаху пота вперемешку с запахом ила.

«Нет, с этим морем я бы не хотел иметь дела», – подумал я. И еще подумал, что здесь, на вершине дюны, я в безопасности, и отвел глаза от моря. И в то же мгновение волна с белым гребнем, одна из тех, что накатывали мерной чередой, вдруг разбухла и поднялась. «Встала на дыбы», – промелькнуло в сознании. Высокая стена воды двинулась по песку к дюне, где я сидел.

Это не был обман зрения. Далеко в открытом море чернел военный корабль, казавшийся отсюда спичечным коробком. Волна шла от него. Но и поняв это, я не смог унять страх. Волна подступила к самой дюне, точно желая настичь меня, и тут с грохотом обрушилась.

Я кубарем скатился с холма и, зажав уши, помчался к проселочной дороге. Волна тем временем постепенно затихала.

В лавочке с тростниковыми шторами я выпил лимонаду. Перед лавчонкой помещалась выносная витрина в виде стеклянного ящика. Внутри был смонтирован миниатюрный подъемный кран, горой лежали коробки с конфетами и пакетики с леденцами. С наружной стороны ящика-витрины имелись ручка и кнопка, с их помощью игрушка приводилась в движение. Кран разевал пасть и острыми зубами вгрызался в груду сластей.

Я просто прилип к стеклянному ящику. Море осталось у меня за спиной. Небо, вода, песчаная кромка пляжа, деревья – все исчезло, я видел только подъемный кран. Игрушка в точности воспроизводила движения подъемного крана на землечерпалке. Из раскрывшегося брюха коробки одна за другой посыпались конфеты. Я вспомнил, как во весь рост стояла в моторной лодке вдова. Безмозглая тварь. Подъемный кран вновь и вновь повторял одно и то же движение.

– Хватит уж… – прозвучало у меня за спиной. Я обернулся и увидел девчушку с дочерна загорелым личиком. Я знал ее, это была дочка рыбака, они жили по соседству с тем домом, где мы на лето снимали комнату.

– Что ты крутишь без конца…

– Да вот, никак не могу остановиться.

– Дурак, – сказала девчонка с глупым выражением лица. – Пойдем лучше ловить цикад.

Я зашагал рядом с ней. Она завернула к лавке и вышла, держа в руках шест, обмазанный клеем, для ловли птиц и насекомых.

Мы пошли короткой дорогой, узкая тропка с обеих сторон заросла бурьяном. Девочка вдруг остановилась.

– Постой-ка…

Высоко подвернув подол кимоно, она присела на корточки среди зарослей травы. Круглая попка была коричневой от загара. Сюда проникал морской ветер и солнечные лучи. Маленькое неведомое животное сидело передо мной на корточках. Я смотрел на ее коричневую кожу с чувством какой-то потерянности. Когда я ощущал запах человеческого пота, я остро ненавидел вдову, но тогда у меня, что называется, было за что ухватиться.

Два моря. Два совершенно разных моря. И берега их несхожи. И мне определенно жить возле мертвого, испускающего зловоние моря. Это я понимал отчетливо.

Разные бывают моря.

Должно быть, все морские воды на земле соединяются между собой, а моря все равно разные. Дерево, растущее на одном берегу, обильно покрыто листвой, но на другом побережье оно может и не зазеленеть. А иной раз дерево, кажущееся засохшим, полным-полно вязкого, блестящего древесного сока. Оно живое. Но пересади его на другую почву, дерево и впрямь зачахнет.

Все эти годы я жил в городе. Как-то ко мне вдруг заявился Имано. Имано художник, живет в провинции в маленьком припортовом городке. Море там бурное, живое. Имано привел с собой юношу.

– Мальчика пригласили участвовать в нынешней выставке. – Имано назвал одну из известных выставок. Его спутник, юноша лет шестнадцати, был подстрижен ежиком.

– Потрясающе, ведь он так молод…

– Его и по телевизору хотят показать как самого молодого, а меня вытащили потому, что он мой ученик. Чтобы заработать на краски, он ловит рыбу.

Мальчик смотрел на меня сияющими глазами. В этих чистых глазах отражалось ослепительное солнце и белые гребешки волн.

– Мы как раз идем на телестудию. Можно нам перекусить у тебя? – Юноша развернул пакет с завтраком. – Суси^[2] собственного изготовления, это у него дома такие делают.

Юноша предложил мне суси. Выговор его был грубоватым, провинциальным. К суси, величиной с добрый колобок, прилепился красный ломоть