Речная эклога [Габриэле д`Аннунцио] (fb2) читать постранично, страница - 4

— Пора поить коней. Пойдешь на реку, Зиза? — крикнула цыганка.

Она стояла среди табуна, гибкими руками укладывая свои волосы.

Мальчик услышал. Он еще досыпал последний сон под пологом шатра, и голос Милы ворвался, словно колокол, в пестрый поток его грез. Он поднял голову и прислушался.

— Ну что, Зиза, идешь?

Он сразу вскочил и, увидев ее, такую прекрасную, гордую, счастливую среди весело ржущих коней, среди мягкой прелести утра, почувствовал, как сердце его захлестнула радость.

— О, Мила, я видел во сне твои глаза, которые как две фиалки!

Он подошел к девушке, звонким голосом бросив ей эти слова, столь естественные в устах мальчика, влюбленного в лютню и песни.

Цыганка рассмеялась и одним прыжком вскочила на спину коня. Короткая юбка не скрывала ее голых ног, которыми она била по бокам лошади. Удары разъярили жеребца, он встал на дыбы. Девушка вцепилась ему в гриву, по ветру летел ее звонкий хохот, ветру она подставила шею, ветер развевал ее кудри. Амулеты и диски серег звенели и сверкали. Одна грудь с розовым соском выскользнула из-под рубашки, словно лопнувшая весенняя почка. И она смеялась, смеялась… И первые стрелы бога солнца ударили в эти два сплетенные тела — женщину и коня.

— Ударь его хворостиной, Зиза! — задыхаясь, крикнула всадница.

Почувствовав удар, конь помчался по белой дороге, в облаках пыли, за ним с громким топотом устремился весь табун. Они пронеслись через прогалину и углубились в густые прибрежные лозняки. Кони рассыпались среди влажных речных зарослей. Под напором табуна, под ударами копыт молодые ветки гнулись, трещали, ломались. Желтые прутья ивы раздвигались и снова cмыкались, хлеща коней по крупам. Вскоре в просветах густого кустарника виднелись уже одни только темные конские головы, потом и головы склонились к земле, заросшей сочной травой.

Зиза пробрался сквозь лозняки с ловкостью леопарда и приблизился к цыганке, которая, сидя верхом на коне, царила надо всем в победоносном сиянии солнца. Они молчали. В устье реки, смиряя быстроту ее течения, зеленело море; оттуда доносился его мерный ропот.

— Сегодня ночью ты не спала в шатре, — внезапно проговорил он, подняв голову и глядя ей прямо в лицо своими огромными глазами, горевшими ревностью и желанием. — Ты была где-то с другим… Не отпирайся.

Мила почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. Она сжала колени, лошадь перестала щипать траву, подняла морду и насторожилась.

— Откуда ты знаешь? — тихо спросила она и улыбнулась, поводя своими фиалковыми глазами.

— А вот знаю. Доко остановил меня, когда я шел за табуном, и сказал мне. Он еще посмеялся надо мной, когда я убежал. Мила, не отрицай.

Но цыганка вместо ответа наклонилась к нему, схватила его за волосы и, смеясь, слегка куснула за шею.

Потом, продолжая смеяться, погнала лошадь прямо в реку, туда, где обдавало холодными брызгами, где громче журчала вода, размывая гальку, где ярче сверкали солнечные блики. Кони в лозняке громко заржали, и весь табун с ужасающим шумом устремился вслед за конем цыганки.

Полуголый Зиза тоже бросился в самую мешанину коней и волн за беглянкой, уносившейся в вихре смеха, за своей дикарской любовью.

— Колдунья! Колдунья! — кричал он, отравленный этим сладострастным укусом. Он настиг ее, когда вода поднялась уже до груди коня, и одним прыжком тоже вскочил ему на спину. Конь, почувствовав новую тяжесть, яростно поднялся на дыбы. Победоносный Зиза обвил своими голыми ногами голые ноги Милы, сжал в объятиях тело испуганной красавицы: волосы ее щекотали ему лицо, пышная грудь трепетала под его пальцами, запах женщины наполнил его ноздри. Кони плескались кругом с бурным наслаждением, холодные струи пенились под лучами солнца, ясного и могучего сентябрьского солнца. В устье входил баркас под красным парусом, разрывая жемчужную гладь реки и отражаясь в ней кровавой полосой.

— Я победил тебя! Я победил тебя!

И Зиза покрывал поцелуями плечи своей пленницы, опьяненный победой, как сокол, когтящий добычу.

— Я победил тебя!

— Нет!

Два юных, сильных существа вступили в веселую схватку. Он — здоровый, мускулистый, во внезапном порыве желания обретший свою мужскую зрелость, она — здоровая, пышная, в девственности своей еще не осознавшая собственных страстных влечений. Конь старался освободиться от сжимающих его живых клещей, из раздутых ноздрей бурно вырывалось горячее дыхание, жилы на шее вздулись, хвост поднялся от страха.

— Нет! — раздался отчаянный крик цыганки, и, сделав последнее усилие, она вырвалась из объятий Зизы. Тот, потеряв от резкого толчка равновесие на скользком крупе коня, раскинул руки и навзничь свалился в воду под насмешливый хохот Милы:

— Попей водички, Зиза, попей водички!

Побежденный встал на ноги, вода доходила ему до груди, — встряхнул мокрыми кудрями, еле переводя дух после того, как едва не захлебнулся в холодной воде, и поплыл к берегу, озаренный, словно пламенем, отражением алого паруса. Стыд