Вопросы религии и религиоведения вып.2 кн.2 [журнал Вопросы религии и религиоведения] (pdf) читать постранично, страница - 3

феномена человеческого существования; его проблемное поле
охватывает как европейские, так и азиатские и американские светские (секулярные)
и религиозные учения о человеке — от современного американского свободомыслия и средневековой алхимии до традиционного мировидения алтайских народов
и классического японского буддизма.
Тематическое разнообразие повлекло за собой необходимость рубрикации
публикуемого здесь материала. Демаркация же по одному, единому для всех авторов признаку при полифоничности их взглядов оказалась невозможной, а потому
в основу был положен комплексный подход. В результате выкристаллизовалось несколько полюсов тяготения в сфере научных интересов членов авторского коллектива:
раннехристианская антропология, западноевропейская религиозная мысль, русская
православная антропология, ориенталистика, представления о человеке в этнических
религиях, художественная антропология и антропология искусства, теоретическое
антропологическое религиоведение.
Блок востоковедческих тем органично включил в себя не только буддологический пласт, представленный исследованиями концепции обмана Брахмы, антропологии Ваджраяны и дзэн, но и статьи по маздаяснизму и индологии. К сожалению,
в данном издании не нашли своего отражения африканистика, арабистика и исламоведение. Раскрытие антропологических аспектов этих направлений — задача
будущих публикаций.
Своеобразным логическим переходом от ориенталистики к этнографии стал
разговор о традиционном представлении о человеке у алтайских народов. Этнографическая проблематика присутствует также в следующих за ним статьях, посвященных
изучению антропологических аспектов религии цыган и расологических концепций
современного российского неоязычества. Религиоведческая этнография продолжает обсуждаться на теоретическом уровне в разделе «Антропологические аспекты
религиоведения» — в статье о научном наследии школы Франца Боаса. Помимо

–8–

Предисловие

этой, в нем также затрагиваются предметные области классической и современной
феноменологии религии, психологии религии (на примере анализа Я-концепции
религиозной личности), современной истории англо-американского свободомыслия
и представлений о «новом человеке» в русской мысли досоветского периода.
Особое внимание в сборнике уделяется вопросам христианской антропологии.
Как представляется, это имеет объективные причины: именно христианская религия
ставит человека в центр мира и впервые поднимает вопрос о совершенном человеке,
который не является продуктом идеализации — богом, полубогом, избранником
богов, героем, предком, представителем поколения Золотого века, совершенномудрым, гностиком и т.д., — а выводится в полноте своих духовных, телесных, эмоциональных и моральных качеств в евангельском Иисусе Христе. Хотя догматически
нередуцируемость человеческой (так же как и Божественной) природы Христа была
зафиксирована только в середине V в. на IV Вселенском соборе, нельзя отрицать
наличия предпосылок этого решения в практике интерпретации Нового Завета
предшествующих столетий, равно как и в самих Евангелиях, где к Иисусу нередко
прилагается эпитет «Сын Человеческий», что представляет собой семитский идиома), означающий
тический оборот (ивр. ‫בנ אדם‬, арам. — ‫בר אשנ‬, позднее также сир.
буквально «некто, принадлежащий к роду людей».
Результаты развития богословской дифференциации Божественных и человеческих аспектов образа Иисуса Христа, имевшей целью дистилляцию именно человеческого начала (поскольку акциденции Божества были выяснены еще в дохристианский
период в рамках как еврейской, так и эллинской мысли), можно видеть в первом же
самостоятельном памятнике русской мысли — «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона Киевского (XI в.). Для отечественной культуры вопрос о том,
каков предел человеческих стремлений, был и остается животрепещущим. Не менее
актуальным он является и для других культур, что, в частности, убедительно показано
на примере англиканской антропологии и экклесиологии.
От новозаветной идеи совершенного человека, совершенство которого определяется как отсутствие греха при сохранении всех человеческих качеств (разума,
воли, чувства, уязвимости для собственных и чужих страданий, страха, гнева и т.п.),
расходятся пути многообразной антропологической проблематики европейской
интеллектуальной мысли, вплоть до настоящего времени. Фактически во всех
случаях, включая философию истории Г.В.Ф. Гегеля, теологию освобождения или
«безрелигиозное христианство» Д. Бонхёффера, речь идет об истолковании Христа, остающегося для человека максимальным образцом его самого в неизбежности
переживаний своего и чужого страдания, несправедливости, предательства, смерти.
Историческое (ортодоксальное) христианство принимает эту неизбежность как
спасение именно в силу