Как притворяются лжецы (ЛП) [Сара Ней] (fb2) читать постранично, страница - 2

меня, и только.

Шоколад.

Содовая.

Пока обдумываю еще один неудачный вариант, например, добавить лакрицу или рыбу по-шведски, меня перебивает девочка-подросток:

— Если Вы закажете еще один напиток для своего друга, получите скидку на оба напитка в размере пятидесяти центов. Ваша общая сумма составила бы $23,11 вместо $24,11.

Ее монотонный голос предлагает мне скидку; ее глаза говорят, что ей насрать, соглашусь ли я на это.

Я натянуто улыбаюсь, постукивая своей дебетовой картой по стеклянному прилавку; двадцатидолларовой купюрой ни за что не покроешь всю эту еду.

— Я без друга. Только я, спасибо.

Ее взгляд скользит по огромному ведерку для попкорна, шоколаду и напитку.

— Только вы? — Она, черт возьми, чуть не кричит. — Простите, я имею в виду — только один напиток?

Не могла бы она говорить еще громче? Не могли бы мы сообщить всем, что я иду в кино одна?

Я утвердительно киваю, желая, чтобы она понизила голос на несколько децибел.

— Да, только один напиток. Подождите. Я еще возьму бутылку воды, пожалуйста.

Конечно, это моя вина, что кассир подумала, что я не одна, когда заказала большой попкорн с дополнительным количеством сливочного масла, коробку шоколадных снежинок и содовую.

Я расплачиваюсь, стараясь незаметно пробраться к приправам, ставлю оба своих напитка на картонный поднос для закусок, неловко жонглирую им, вытаскивая пару салфеток из металлического держателя. Одна, две… пять салфеток.

Этого должно быть достаточно, верно?

Для пущей убедительности я вынимаю из формы еще две, потому что иногда на моих руках останется жир. Я ненавижу жирные пальцы.

Все еще сжимая в руке корешок билета, я пытаюсь поднять его, чтобы посмотреть, в каком зале идет мой фильм, но с треском проваливаюсь, и приходится все делать заново.

— Дафна?

Я замираю.

Смотрю.

Поворачиваюсь.

Стоящий позади меня в своем темно-синем пальто Декстер Райан криво улыбается мне сверху вниз.

Он разглаживает ладонями перед своих темных отглаженных джинсов — или вытирает пот с ладоней? — и поправляет очки в черепаховой оправе на переносице.

Я рассматриваю все это — каждый дюйм его фигуры — от опрятного пиджака, очков, небольшой ямочки на подбородке до черной вязаной зимней шапки, когда он внезапно снимает ее. Вместо того чтобы его волосы были приглажены, они непослушные и немного взъерошенные. Насыщенно-каштановые, его локоны волнистые, лохматые и нуждаются в стрижке.

Он пальцем убирает пряди с лица.

— Дафна, верно? — спрашивает он неуверенно.

Трудно сдержать стон разочарования из-за того, что меня заметили, но выдавливаю из себя жизнерадостное:

— Да. Привет, Декстер?

Затем он улыбается, его глаза сияют за темными черепаховыми линзами. Я имею в виду… мне кажется, у него сияют глаза. Может, это просто отражение в его очках?

Эти темные глаза опускаются на мои закуски, корешок билета зажат двумя пальцами правой руки. Его брови поднимаются.

— Тебе нужна помощь? Извини, я идиот; очевидно, что ты кого-то ждешь.

Нервный смешок срывается с моих губ, только я не могу прикрыть рот рукой, чтобы остановить его.

— Боже, спасибо тебе. Мне не нужна помощь, — поспешно говорю я. — Мне просто нужно посмотреть, в какой мне зал, но мне немного неудобно…

Из-за всей этой еды.

— Это все для тебя одной? — Он в замешательстве оглядывается. — Прости, это было грубо. Конечно, не только для тебя. С чего бы? — В его глубоком голосе слышится принужденный, нервный смешок.

Ух ты, момент вот-вот станет неловким.

— Нет, все для меня, — мне едва удается выдавить из себя эти слова. — Я здесь одна.

Глаза Декстера расширяются, отчего его брови поднимаются прямо к линии роста волос. Рот даже слегка приоткрывается, но не издает ни звука.

— Отлично, — шучу, больше для себя, чем для него. — Я лишила тебя дара речи.

Я прослеживаю линию его куртки, спускаюсь к руке, крепко сжимающей его зимнюю шапку.

— Нет! Черт, извини. Я не имел в виду… Я не знаю, что имел в виду. — Глубокий вдох. — Я тоже здесь один.

Внезапно его рот растягивается в глупой ухмылке, и мои зеленые глаза устремляются прямо к его губам, когда они складываются в слова:

— На какой фильм пришла?

Эти губы.

А?

Вместо того чтобы сформулировать ответ, я ловлю себя на том, что пытаюсь не пялиться на идеально очерченную верхнюю губу и их пухлость, окруженные пятичасовой тенью, которой хватило на несколько дней. Сильная линия подбородка. Ровные, белые зубы. И эта линия на его щеке — ямочка?

Декстер прочищает горло, и я завороженно наблюдаю, как напрягаются связки на его шее, когда он повторяет:

— Какой фильм ты пришла посмотреть?

А?

— Хм?

Господи, у меня серьезные проблемы. И если Декстер думает, что я идиотка, он не подает виду; его карие глаза добрые. Дружелюбные. Искренние, без тени эгоизма.

— Какой фильм?

О Боже.