Шикша [А. Фонд] (fb2) читать постранично, страница - 2

разболелась еще сильнее. Она и так все время болела, особенно сзади, но сейчас — особенно сильно.

Ладно, обдумаю всё потом.

Внезапно над головой послышался резкий хлопок, от неожиданности я вздрогнула и машинально глянула вверх — высоко в небе мелькнуло что-то белое, и тут же пропало за елями, как и не было.

Видимо, померещилось.

Я огляделась — вокруг затянутого осокой, пушицей и белокрыльником болота с тускло отсвечивающими на солнце редкими проплешинами черной маслянистой воды, везде, куда доставал взгляд, простиралась дремучая стена леса. Буреломы, старые корчеватые лиственницы и ели вперемешку с кривыми искорёженными березами были аж седыми от лишайников и мха.

Тайга. Нехоженая, дикая, первозданная северная тайга.

Как я здесь оказалась — непонятно. Ноги, руки и лицо снова пронзила резкая боль. Ахнув, я схватилась за ноги — мои сапоги остались там, их засосало в болото, ноги были босые, в многочисленных ссадинах и порезах от осоки, и сейчас их густо облепил гнус — мошка и комары. Они кружили надо мной, с противным тягучим звоном впивались в лицо, руки, шею, босые ступни. Все открытые участки тела сейчас представляли сплошь покрытую гнусом массу.

Охая и подвывая, я принялась отгонять назойливо лезущую мошку, но тщетно. От моих резких суетливых движений, она налетала еще больше. Глаза слезились. Лицо, губы, веки — все распухло от укусов и ужасно болело.

Отбиваясь от гнуса, я мельком осмотрела себя — на мне была легкая куртка цвета хаки, с капюшоном и накомарником, очистив лицо от мошки, я торопливо, путаясь в завязках, натянула капюшон и закрыла лицо сеткой. Дышать стало чуть легче. Парочка особо назойливых мошек проникли внутрь, под сетку и сейчас нападали на лицо. Яростно раздавив их, я натянула манжеты рукавов как можно выше, почти скрыв кисти, и занялась ногами.

На ногах были штаны, крепкие, из брезентовой ткани. Уже легче. Они полностью промокли и неприятно холодили, липли к телу, но зато хоть спасали от мошки. А вот босые ступни — это ужас. Я похлопала по карманам. В них обнаружилась какая-то мелочевка. Но это потом.

Что же делать с ногами? Сапоги-то утонули.

Мой взгляд заметался по сторонам. Справа от того места, где я чуть не утонула, одна лиственница оказалась выкорчевана ветром и у её гигантского корневища темнела земля. Болотистая, сизовато-оливковая глина, которая превратилась в клейкий глей. Возвращаться было страшно до крика, но ступни так разнесло от укусов, да и чесались они, зудели немилосердно. Лишь могучим усилием воли я подавляла острое желание чесать, чесать, чесать. А вот стоило только отвлечься — и пальцы сами скребли по коже, доставляя острое наслаждение пополам с болью.

Но нет, нельзя.

Отгоняя липкий страх, я схватила какую-то сучковатую палку и ткнула промеж кочек. Палка с хрустом треснула, и я чуть не рухнула туда, вниз.

Нет, так дело не пойдет.

Рядом росли тонюсенькие молодые осинки. Я потянулась к ближайшей, нажала и с трудом, раскачивая туда-сюда, но таки обломила гибкий ствол. Используя ее как палку (хоть и хлипкая, но всё же), я тыкала впереди и вокруг, прежде чем сделать шаг.

С кочки на кочку.

С кочки на кочку.

Пару раз моя палка проваливалась в тину почти полностью. И тогда сердце испуганно ёкало, а по позвоночнику холодной змеей пробегал липкий ужас.

Наконец, я добрела до выхода пласта глея и зачерпнула полную горсть сизой, трясущейся как холодец, липкой массы.

Обратно я возвращалась по своим следам, которые на рыхлой подушке желтоватого сфагнума были видны более чем отчетливо.

Выбравшись, наконец, на высокий сухой берег, я обессиленно рухнула. Но расслабляться было рано — мошка назойливо догрызала босые ноги. Я густо намазала липким глеем ступни и щиколотки. Хоть на какое-то время защитит от гнуса.

Немного посидела, приходя в себя и давая глине подсохнуть. Когда на ногах застыла более-менее плотная корочка, я вытерла руки пучком сфагнума, поднялась и осмотрелась. Засиживаться здесь, на болоте было нельзя. Нужно выбираться.

Вот только куда?

Понятное дело — подальше от болота.

Я находилась на небольшом, поросшем хвощем и морошкой возвышении, вдали виднелись увалы. Очевидно, мне лучше туда. Возможно, я пришла совершенно с другой стороны, но там зато возвышение и я смогу хотя бы осмотреться. И решить, что делать дальше.

Тяжело наваливаясь на палочку-выручалочку, я поплелась дальше, старательно огибая болото. Напрямую было раз в пять ближе, но так рисковать я боялась.

Идти было тяжело, ноги резались об осоку, корневища тальника немилосердно кололись, но выбора не было. Хорошо хоть трава была сухая и моя глиняная «защита» пока держалась.

На возвышение карабкалась долго, тяжело дыша, как бурлаки на Волге. Воздуха под сеткой не хватало. До пояса я была мокрая от пота, ниже пояса — от болотной воды. Солнце припекало все сильней, но при этом я не сохла. Едкий соленый пот заливал глаза, выжигал ссадины на лице, одежда прилипла к спине, но я всё