Оригами. Раннее [Нина Шевчук] (fb2) читать постранично, страница - 2

несказанно радовал, так как благодаря этому фирма в ней нуждалась. Но положение все же оставалось шатким. Маникюрша могла найти себе нового бухгалтера, или директор мог найти себе новую маникюршу.

В травматологии детскому хирургу ассистировал студент из южных широт. Вася тайком поглядывал на темнокожего мужчину и на лице его светился еще больший восторг. Наталье ассистент напомнил ее утренний кошмар. «Голубые шорты, бедренная кость. Приснится же такое! А что, если сон вещий? Сегодня пятница, а Алексей уже неделю не появлялся. Но нет, разве может свалиться на нее такое везение», — размышляла Наташа, ожидая снимка перед рентгенологическим кабинетом.

— Мама, мама, а тот дядя — недр? — прошептал в ее ухо возбужденный Вася.

— Негр, Вася. Только не надо об этом кричать на всю больницу.

— Поцему?

— Потому что он обидится.

— Поцему?

— Ну вот ты у меня рыженький и с веснушками. Когда тебя в садике называют «рыжий» или «конопатый», тебе ведь обидно?

— Нет. Поцему? — Вася недоуменно пожал плечами.

— Почему? — переспросила Наташа и задумалась, но не нашла, что ответить.

— Мама, мама, а поцему дядя — негр, а мы нет? — не унимался Василий, воодушевленный расовыми различиями.

— Он такой же, как его мама и папа. Вот у тебя мама белая, а папа… «мудак» — подумала Наташа, но благоразумно промолчала, не закончив свою фразу.

Ребенок — это плод любви. Потому его появление на свет обычно дарит любовь: женщинам — материнскую, мужчинам — к разнообразию. И те, и другие начинают испытывать трепет перед галантерейными товарами: женщины — перед шапочками, пинетками, распашонками; мужчины — перед стрингами, чулками и бюстгальтерами в сеточку. Обе стороны теряют сон: слабая (и с каждым днем все больше слабеющая) половина — из-за постоянного зова проголодавшегося потомка, сильная — из-за зова плоти. Мы так похожи, и, в тоже время, мы такие разные.

Алексей ощутил первые плотские позывы, когда Васику было два месяца. Тогда первую помощь ему охотно оказала коллега по имени Аня. Анна была честной девушкой, потому она почти сразу же позвонила Наташе и сообщила, что между нею и Алексеем возникло чувство, о котором она сама, конечно, сожалеет, но поделать с собой ничего не может. Наталья подала на развод и переехала с сыном в соседнюю комнату. Больше переезжать было некуда, квартира принадлежала блудному мужу. Когда Аню сменила Вера, владевшая собственной жилплощадью, Алексей съехал сам, любезно позволив бывшей жене проживать в своей квартире в обмен на отказ от алиментов. Потом он снова вернулся. И снова съехал. Его дорожная сумка на колесиках приобрела поношенный вид, но путешественник не унимался. Два раза в год он, утомленный очередными сложными отношениями, отправлялся в Египет, но для этих целей Леша имел отдельный, более фешенебельный саквояж.

Как-то утром, забравшись на табурет и глядя в окно на отъезжающее такси, Вася спросил:

— Мама, а поцему папа все влемя уезает, а когда плиезает, зивет в длугой комнате? Он плохой?

— Нет, сынок, он хороший. Просто у папы внутри растут очень страшные и опасные бородавки. Их постоянно нужно лечить в специальном санатории. Потому он так часто уезжает. В другой комнате он живет для того, чтобы мы не заразились. Только ты никому об этом не говори, особенно папе. Он очень стесняется этих бородавок и разозлится, если ты у него об этом спросишь. Понятно?

Глаза Василия наполнились ужасом. Недавно они с мамой смотрели передачу про лягушку-быка. Тельце странного создания было покрыто отвратительными бородавками. Мысль о том, что у загорелого и цветущего папы внутри такие же наросты, поразила детское воображение. С тех пор Вася больше не пытался искать контакта с отцом, а лишь сочувственно поглядывал на него со стороны. Алексей, казалось, сам был этим обрадован, так как его заметно раздражали бесконечные Васины «поцему».

— Ну-с, давайте-ка глянем на наш снимочек, — сказал пожилой хирург, когда пострадавшие снова вошли в кабинет. — Ну что, на этот раз нам повезло, всего лишь ушиб. Ни трещины, ни перелома.

— Ушиб! — радостно повторила Таша, так, будто ей сообщили о свалившемся на нее внезапно большом наследстве и едва не захлопала в ладоши.

Медсестра, дородная тетка со зверским выражением лица, ткнула ей в руки листок, исписанный мелким почерком.

— Ну что, Василий, надеюсь, мы с тобой теперь не скоро увидимся, — обратился доктор к Васе. — А для того, чтобы у тебя не было трещин, прописываю маме давать тебе побольше затрещин, — скаламбурил он и подмигнул Наташе.

Сотрясаясь в скулящем от холода троллейбусе, который годился Таше в дедушки, она старалась не думать о том, что ожидало ее на работе и пыталась всячески расслабиться. Сперва представляла себя на берегу теплого зеленого моря. Вот она сидит на сухом нежном песке в ярком шелковом сарафане, а Васик рядом лепит куличики и, как всегда, о чем-то ее расспрашивает. У кромки прибоя ходит ее новый друг, мужчина средних лет плотного