Краткое путешествие по роману «Краснознаменный отряд Её Императорского Высочества Великой княжны Анастасии полка» [Елена Евгеньевна Тимохина] (fb2) читать онлайн

Елена Тимохина Краткое путешествие по роману «Краснознаменный отряд Её Императорского Высочества Великой княжны Анастасии полка»

Когда Моника Мольтке впервые появилась в Москве, она носила светлые косички и кожаную куртку, подаренная кем-то из венгерских товарищей. Она недавно закончила гимназию в Бург-ля-Рене, освободившись от обязательной учебы, и горячо мечтала о служении отечеству, только еще не знала какому. Из способностей учитель отмечал ее склонность к гимнастике и успехи в языках.

По матери она считалась австрийкой, а ее отец, военнопленный, имел подданство неизвестно какой страны. Увы, оба они не могли ей ничем помочь. При упоминании родителей Моника замолкала и многозначительно смотрела на собеседника, что редкий отказался бы помочь сироте.

Из всего имущества у нее сохранился отцовский велосипед с ножным тормозом и шелковое материнское платье. Серебряную рамку из-под портрета родителей смело при бомбардировке Вены, но Моника сохранила фрагмент дагерротипа, где сохранились два молодых улыбающихся лица.

Их разлучила бомбежка в Вене, рассказывала Моника, когда товарищи собирались в курилке. Её угощали папиросами и предлагали огня, но она отказывалась, потому что дым в легких вредил занятиям спортом. Так что пока товарищи из Коминтерна курили, она сидела рядом.

В той бомбежке её матери чудом удалось спастись, умерла она двумя годами позже от инфлюэнцы. Монике передавали слова доктора, что от испанки спасет вакцина, которую следует делать из маленьких мертвых существ. Маленькая девочка была озадачена этим высказыванием и допытывалась, не от них ли умерла ее мать. Но ей отвечали, что люди умирают по Божьей воле.

Больше всего Монику расстраивало, что она стала невольной причиной смерти Марии Габриэлы Антонины Штейнбрехер. Свою приемную мать девушка любила. они часто беседовали о фрау Мольтке, которая скончалась на руках у Марии. Про отца Моники она не могла сказать ничего определенного, они не встречались. Но из её рассказа вытекало, что его звали не герр Мольтке.

Приемную мать ограбили, когда она получила пенсию за своего мужа г-на Штейнбрехера. Это сделал армянин, который чистил мягкую мебель в богатых виллах, а когда богачи уехали, перешел работать механиком в гараж. Он был добр к девочке, и они вели долгие разговоры, пока он чинил ей велосипед. Тогда Моника и поведала ему, в какой день Мария получает пенсию. Эмигрант потерял работу, его гараж закрылся, и он едва сводил концы с концами.

После ограбления бедняжка Мария заболела и умерла. Теперь Моника лишилась дома, который пришлось продать за долги. Из всего имущества она оставила себе кожаные бриджи на память от г-на Штейнбрехера, мужа Марии, нарядное платье фрау Мольтке, а также велосипед, благодаря которому её мать познакомились с её отцом. Она сходила к портнихе и попросила перешить платье, так что оно сидело на Монике как влитое. Велосипед был на ходу, с тех пор, как армянин починил его и смазал, он больше не ломался.

Сразу после гимназии девушка попыталась найти работу, но тщетно: кондитерские и большинство магазинов закрылись в первый год войны. Честно говоря, ей и самой не хотелось оставаться в родном городе, и она мечтала отправиться на край света, не зная в точности, что ее влечет, потому что душа звала ее еще дальше, в те прекрасные дали, которые трудно представить.

Однажды она заподозрила у себя испанку и пришла на прием к врачу. Тот хорошо знал ее приемную мать Марию, а с её слов был осведомлен и о фрау Мольтке. Этот господин поинтересовался, давно ли Моника получала известия от своего отца, но девушка не знала, что ответить. «У вас есть родственники, которые могут о вас позаботиться, — заметил доктор, знавший лично отца Моники. — В 1915 году он был чемпионом Вены в гонках на автомобилях. Если не сможете его найти, отыщите Николаса Пустовойта, он его друг и весьма порядочный человек, мой коллега. В Москве он человек известный».

И вот после строгого провинциального уклада, после надоевшей учебы Моника Мольтке вдруг оказалась на свободе. Ее бедра ходили туда-сюда, подобно парусам океанского корабля, но не требовалось ветра, чтобы отправить это создание в плавание. Каждое утро, открыв глаза, она обдумывала план найти отца. Он отличался простотой: на велосипеде добраться до Москвы, и там поискать доктора Пустовойта.

Она отправилась в путь и некоторое время странствовала одна. Путешествие требовало от девушки-подростка большой мускульной силы, но Моника не жаловалась на усталость. Она рассказывала всем, что ставит целью доказать, что женщины могут добиваться спортивных достижений, как и мужчины. Она носила женские шаровары, не пользовалась корсетом и другой сковывающей одеждой, утверждая, что превыше всего ценит мобильность.

Потом Моника присоединилась к обществу циклистов, которые совершали дальние поездки. В любом городе Европы находилось спортивное общество, где ей оказывали содействие.

В составе сборной группы циклистов-любителей она и путешествовала. В клуб входили представители разных социальных слоев общества, профессий, национальностей и возрастов. Все, за исключением неё, были мужчинами. Из уважения к её миссии пунктом назначения выбрали Москву.

Сначала они добрались до Вены. Въехав в венский лес, она сняла шляпу, приветствуя белку. Та благосклонно прищурилась и в несколько маленьких шажков направилась в ее сторону, взяла предложенный орех. Сама того не зная, юная Моника повторяла путь, которым следовал её отец.

На скамье, засыпанный пожелтевшими, шуршащими листьями, она завалилась на бок с явным намерением поспать часок-другой. Деньги у неё имелись, но Мария воспитала её экономной.

В пути девушке встретился спущенный аэростат, застрявший в ветвях дерева еще со времен войны, когда же она достигла Дуная, ее поразила взорванная баржа. Она познакомилась со словоохотливой крестьянкой, которая привела ее к разрушенному имению, где много лет назад жили путешественники, следовавшие за аэростатом. В Праге Моника посетила квартал, разнесенный пушкой, и ей сказали, что это произошло из-за драки, учиненной русскими против швабов.

По дороге у Моники украли кожаные бриджи г-на Штейнбрехера, поэтому она ложилась спать в шелковом платье, боялась, как бы не лишиться и его.

У неё брали интервью, спрашивали, религиозна ли она. Моника отвечала, что она атеистка, что вполне соответствовало духу времени. Журналисты пророчили ей большое будущее, обещая, что ее велосипед сделает больше для освобождения женщин, чем всё остальное вместе взятое. Пример девушки давал женщинам ощущение свободы и независимости.

История о девушке, которая ищет отца, бежала впереди нее, так что к ней пришла весточка из Барановичей, где общество любителей физических упражнений и велосипедного спорта возглавлял Лука Пайчук. Взглянув на обрывок фотографии, белорусский циклист узнал товарища, с которым они вместе находились в плену в 1914 году, а потом возвращались на родину.

Лука рассказал про высокого молодого человека, гонявшего на болиде, добавив, что у фрау Мольтке имелось много друзей, которые жили в её гостинице и любили ее за добрый нрав. Лука попросил Монику показать руку. «Это рука Бога», — восторженно произнес он.

Неожиданно он предложил ей остаться. Она отказалась. Схватившись за правый отворот его пальто — Моника была левшой — она потребовала, чтобы он назвал ей фамилии других членов отряда. Лука изворачивался, ссылаясь на забывчивость, и, хотя разговор вышел неприятный, фрейлейн Мольтке не допускала, что он закончился, прежде чем она добьется своего.

Циклист вспомнил, что на романтическом вечере ее мать вышла в зеленом шелковом платье, а на груди у нее сверкал большой изумруд. Моника ответила, что камень пришлось продать. Это замечание утвердило ее, что Лука действительно знал фрау Мольтке. Он спросил, нет ли у нее другой фотографии. Она достала еще одну — из альбома приемной матери — с семьей из двух взрослых и трех детей. Когда она их разглядывала, ей хотелось быть младшей дочерью. Лука кивнул. «Старшая девушка — Наоми, она тоже путешествовала с нами. В честь неё следовало бы назвать наш отряд, но мы выбрали имя Анастасии, так предложил доктор Пустовойт», — сказал он. Так Моника второй раз услышала про доктора.

Под большим секретом Лука признался, что принадлежал к отряду. Однако Моника не торопилась ему верить, пообещав, что примет решение после того, как он все поведает всю историю полностью. Собственно, рассказывать осталось нечего, по прибытии в Россию члены отряда потеряли друг друга из вида, признался Лука, но, когда он организовал в Барановичах физкультурный клуб (об этом писали в газетах), ему написал командир отряда Терентьев. От него пришла весть о представлении доктора Пустовойта к ордену Красной звезды, а с ним вместе — Константина Рябова и Власа Ашихмина.

Так Моника узнала еще про трех членов отряда, что вместе с Лукой, доктором и Наоми, составило число шесть.

— Кто из них мой отец? — спросила она.

— Не знаю. Но человек с фотографии твоей матери — это Рябов.

Вероятно, ее отца звали Костя Рябов.

Это имя она назвала портье, с которым разговорилась в гостинице «Москва». Тот же парень, что подарил ей куртку, сумел устроить ей приглашение на Конгресс в Москву и проживание в составе делегации венгерских коммунистов.

Константин Рябов получил известность среди болельщиков: он выступал за московское «Динамо», и в 1930 году, когда динамовцы стали чемпионами Москвы в третий раз, он играл на поле. Такой же победы удалось достичь год спустя, в осеннем чемпионате 1931 года. В 1933 году команда также добилась успеха, хотя и разделила первое место с командой ЦДКА, потому что финальный матч между соперниками принёс нулевую ничью. В этом матче Костя не участвовал.

В настоящее время он проживал в городе Горьком, о чем девушка узнала в горсправке. Не долго думая, Моника купила билет на поезд, но, когда она сошла с перрона, майор Рябов отбыл служить военным командиром в Нагайбакский район Челябинской области. Девушка прогулялась по нижегородской набережной и полюбовалась видом Волги. У причала стояли два корабля. Заслышав немецкую речь, она обратилась к соотечественникам, выяснилось, что это путешествовала германская делегация Коминтерна, знакомясь с бытом поволжских немцев. Юная Мольтке присоединилась к землякам. Она помнила, что ее мать родом из Пруссии. Монику взял под крыло человек по фамилии Геллер. Он был безмерно и безнадежно печален; тихое, почти уже вошедшее в привычку отчаяние составляло содержание его профессии. Помимо этого, в его обязанности входило присматривать за членами делегации, а также допрашивать суетливых девиц, которые появлялись в поле зрения иностранцев. Он проникся расположением к Монике и обещал помощь.

Вместе с Геллером девушка оказалась в Москве второй раз. Она стояла у Большого театра. Плакат с балериной напомнил, что она училась акробатике и хорошим манерам в гимназии, но ей даже не могло присниться, что это может быть так сказочно прекрасно.

Стоя на улице, юная Мольтке умирала от счастья, теперь она знала для чего появилась на свет.

У нее имелся адрес в переулке Юлиуса Фучика — именно он был указан на конверте письма, отправленного Луке в Барановичи. Когда она шагнула к подъезду, то увидела маляра в синем халате, который малевал зеленой краской входную дверь. Она ещё ничего не знала об агентах НКВД, но её смутило, как пристально этот работяга смотрел в ее глаза. Моника решила, что он восхищается ее красотой, все вокруг находили её хорошенькой. В этот период красивой считалась активная, решительная, самостоятельная и независимая женщина (мотогонщица, летчица, революционерка) с фигурой девочки-подростка — журавлиные ноги, плоская грудь. Этот образ портили только длинные волосы Моники, от которых она мечтала избавиться.

Терентьевы тогда проживали в старой квартире на улице Фучика. Проведав частную пациентку, доктор Пустовойт заскочил к Наоми, которая лечилась в кремлевской больнице от бесплодия. Против обыкновения комдив Иван Терентьев находился дома, а не мотался по командировкам. Он приветствовал гостя весьма сдержанно: видно, что рад, но немного раздосадован, что явился без приглашения. Как если бы дома у них что-то вроде неблагополучно.

Доктор решил, что это из-за ремонта.

— У вас дверь красят. Я весь измазался, дайте помыться. И стекло, разбитое, у входа, — пожаловался доктор.

На кухне восседала юная особа по имени Моника Мольтке, которая сразу кинулась доктору на грудь.

— Вот и познакомились, — растерянно молвил Терентьев.

Он не знал, как действовать в этой ситуации. Пока доктор на пару с Наоми выуживали из девочки осколки воспоминаний о фрау Мольтке, он молчал. Девчушка довольно сильно порезалась осколками зеленого стекла, и Наоми перевязала ей ладонь. Доктор дотронулся до головки Моники, желая приласкать, но наткнулся на жесткие патлы, как будто она извалялась в смоле. С прической девушки было не все ладно, и Наоми предложила ее остричь. У неё где-то неподалеку работал знакомый парикмахер, и того вызвали на дом.

Какими таинственными делами занималась эта особа за год, что она провела в Москве, так и осталось непонятно, потому что поговорить им не удалось. Гостью отправили принимать ванну, и она отсутствовала почти час. Наоми исполняла обязанности хозяйки и встречала боевых товарищей: сразу после звонка доктора на пороге появился Антоний Ковальский, а в спину ему дышал Вениамин Клецко. Ашихмин обещал прибыть после дежурства в штабе.

Когда парикмахер закрылся с Моникой на кухне, обрезая её слипшиеся локоны, Терентьев

напомнил Пустовойту о его коротком романе с Мольтке и готов был винить во всем доктора, тот все отрицал. Спор велся на повышенных тонах, и Наоми попросила их не орать. Девочка устала и после того, как она приняла ванну и с ней поработал парикмахер, она хотела отдохнуть.

Наоми Терентьева оказалась из всех наиболее практичной. В это время у неё в больнице проходила лечение начальница Большого театра, и доктор Терентьева договорилась, чтобы Монику взяли на обучение. Юное дарование получило направление в общежитие балерин. На какое-то время ее судьба была устроена. Моника решила, что что её странствия по миру пока отменяются. Временно она осядет в России, а там посмотрит, что будет. Это была очень сложная жизнь для такой молоденькой девушки, но она складывалась, как сказка, только без волшебного конца. Возможно, она вырулит, возможно, нет, как сказал бы её отец Костя Рябов, бывший гонщик, взявший приз на гонках автомобилей в Вене в 1915 году.