Князек [Синтия Хэррод-Иглз] (fb2) читать постранично, страница - 3

зашевелилась листва, обнаружив нежданный, скрытый плод – о, их сокровище, их Богом данный Александр!..

Нанетте было уже за сорок, когда она вышла замуж за Джеймса, который был тринадцатью годами старше ее, трижды женат и трижды оставался бездетным вдовцом. Женившись на Нанетте, он и не чаял иметь наследника, плоть от плоти своей... Но шесть месяцев спустя Нанетта зачала, и вот, в марте 1550 года, в возрасте сорока двух лет родила своего первого и последнего ребенка, сына, которого они назвали Александром – великое имя, достойное великого чуда его рождения! Роды проходили тяжело – именно тогда и поседели ее волосы, но даже если бы это стоило ей жизни, она посчитала бы, что цена чересчур низка... Ведь лицо Джеймса выражало благоговейную радость и величайшее счастье, когда он впервые взял на руки сына, о котором уже и перестал молить...

Теперь, восемь лет спустя, это счастье ничуть не утратило своей остроты. Нанетта пристально наблюдала Джеймсом, когда открылась дверь и вошел Мэтью, сопровождаемый Александром и идущим следом Симоном, его наставником. Джеймс попытался, без особого, правда, успеха изобразить на лице суровость – нижняя губа Александра неопровержимо свидетельствовала о том, что он проштрафился.

– И что же на этот раз? – спросил он Мэтью.

– Похоже, мы гонялись за молодым петушком на дворе по лужам и промочили нашу обувь, – с холодной учтивостью ответствовал Мэтью. Джеймс внимательно посмотрел на сына, отметив влажный след на детской щеке.

– И мы осознали свою оплошность? – поинтересовался он.

– Осознали, сэр, и нас побили.

– Тогда вопрос исчерпан, и говорить больше не о чем. – Джеймс протянул руки. Александр кинулся к нему и через мгновение уже оказался в воздухе.

– Я не гонялся за ним, отец, – я с ним просто играл. – Уже стоя на полу, Александр запрокинул лицо вверх, глядя на отца. – А про грязь я просто позабыл, а когда вспомнил, было уже поздно. Учитель Симон сказал, что наказывает меня не за то, что я так извозился, а за мое непослушание: ведь я вышел из дому, а мне приказано было ждать в зале.

– И это правильно, дитя мое. Покорность и послушание – одни из первейших добродетелей христианина, – нежно ответил Джеймс. Он был рад, что передал учителю Симону право казнить и миловать, – он сильно сомневался, что сам смог бы поднять руку на этого ребенка, даже ради спасения его души... Глаза у Александра были золотисто-ореховые, чуть раскосые, словно у юного фавна, и блестящие от недавних слез.

– Но я на самом деле не ослушался, – рассудительно ответил Александр. – Я забыл. Если бы я помнил, то был бы послушен.

Джеймс поймал взгляд Нанетты поверх светловолосой головы Александра – она улыбалась такому забавному рассуждению.

– Объяснение – вовсе не уважительная причина, дорогой мой, – заметила она. – Царь Зла расставляет на нашем пути ловушки именно там, где мы всего слабее. А слабость – это когда мы помним то, что нам приятно, и забываем о менее приятном.

Александр, взглянув на нее, согласно кивнул. Он всегда держался чуть более сухо с матерью, нежели с отцом – ведь из них двоих именно она была строже, говорила о долге и справедливости и прочих добродетелях. Ребенок снова перевел взгляд на отца, Нанетта тоже посмотрела на Джеймса и произнесла:

– Очень хорошо, что у ребенка есть наставник, учитель Симон, – есть кому защитить его от твоего влияния.

– Ты права, мама, – быстро прибавил Александр. – Отец ни разу в жизни не ударил меня, и вот, посмотри, что из меня вышло!

Нанетта расхохоталась:

– Господь благословил меня в старости не одним сыном, и даже не двумя, а тремя сразу. И милой дочкой, – добавила она, бросая взгляд на Мэри. – Ну, а теперь мы должны поторопиться, иначе непременно опоздаем.

– Но, мама... – сказал Александр, спускаясь рядом с ней по лестнице, – ведь ты мне больше мама, чем Джэну?

Нанетту всегда беспокоило, что у Джэна возникнет по отношению к малышу чувство ревности, и она бросила быстрый взгляд на высокого темноволосого мальчика, обдумывая ответ. Джэн, перехватив этот взгляд, ответил за нее:

– Не волнуйся. В конце концов, у меня целых три матери – одна носила меня во чреве, вторая выкормила грудью, а третья вырастила меня. Должен ли я ответить, которую больше люблю?

Часовня в усадьбе Морлэнд была разрушена в 1541 году, и казалось, что она никогда не будет отстроена. Во времена протекторатов – когда страной правил мальчик-король – королевство всяческими способами склоняли к протестантизму, и Пол Морлэнд, третий из династии и хозяин усадьбы Морлэнд, не смел начинать строительных работ. Когда же умер король Эдуард – его убила чахотка, которой он захворал во время летнего путешествия – и воцарилась королева Мария, страна вновь примкнула к Римской Церкви.

Но невзирая на то, что в религиозном отношении обстановка весьма благоприятствовала восстановлению часовни, в условиях тогдашнего экономического хаоса Полу нелегко было изыскать средства. И пришлось ему распродать кое-какие городские